Юридический архив

Вид материала

Закон

Содержание V. batyukova

Подобный материал:

• Юридический архив, 388.52kb.
• Юридический архив, 608.56kb.
• Юридический архив, 884.2kb.
• «Государственный архив современной истории Чувашской Республики», 96.08kb.
• Юридический архив, 667.35kb.
• «Архив ФиО», 6711.16kb.
• Исторический архив, 1953.98kb.
• Архив известного харбинского востоковеда, выпускника Восточного Института 1903 года,, 1278.29kb.
• Злобина Г. Р. Ргали, 164.78kb.
• Юридический архив е. Жигарев, почетный академик раен, доктор юридических наук, профессор, 261.73kb.

ЮРИДИЧЕСКИЙ АРХИВ



В. БАТЮКОВА,

кандидат юридических наук, доцент


РЕТРОСПЕКТИВНЫЙ АНАЛИЗ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА О ХУЛИГАНСТВЕ И ИНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ, СОВЕРШАЕМЫХ ИЗ ХУЛИГАНСКИХ ПОБУЖДЕНИЙ


К полному и объективному анализу хулиганства и иных преступлений, совершаемых из хулиганских побуждений, необходимо подходить исторически, чтобы понять сущность этого явления как основу современного подхода к изучению данных правонарушений.


Ключевые слова: уголовно-правовая наука, история российского законодательства, общественный порядок, ответственность виновных.


V. BATYUKOVA,

candidate of legal sciences, associate professor


A RETROSPECTIVE ANALYSIS OF THE LEGISLATION ON HOOLIGANISM AND OTHER CRIMES, COMMITTED FROM HOOLIGAN PROMPTINGS


For a full and objective analysis of vandalism and other crimes committed from hooligan promptings, it is necessary to approach historically, to understand the essence of this phenomenon as a basis of the modern approach to the study of data offences.


Key words: criminal legal science, history of Russian legislation, public order, the responsibility of the perpetrators.



Давно известно, что на всякое явление нужно «смотреть с точки зрения того, как известное явление возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь»¹. В.В. Мальцев подчеркивает в этой связи, что «историко-правовой анализ либо укрепляет основания научной концепции, отражая ее соответствие законодательству и традициям общества, либо ослабляет эти основания, показывая ее инородность и тому и другому»².

В уголовно-правовой науке используют различные подходы к периодизации, разработанные в рамках общей истории государства и права России, адаптируя их к предмету исследования. Хулиганство как вид правонарушения известно нашему законодательству с незапамятных времен. В настоящее время в научной среде не утихают споры о том, когда возникло это понятие и что оно означает. В этой связи имеется несколько точек зрения, согласно которым слова «хулиганство» и «хулиган» принято связывать с фамилией братьев Холигэн, проживавших в Шотландии в конце ХVIII в. Это были люди преступно­го мира, отличавшиеся варварством и чрезвычайным буйством. По другой вер­сии эти слова произошли от названия племени индейцев, которое отличалось чрезмерным буйством, озорством и дерзостью³. В.Н. Шапошников считает, что слово «hooligan» в Англии с конца ХVIII в. характеризовало «исключительно дерзких озорников юго-восточной части Лондона и сразу попало в юридическое уложение Prevention of crime Act»⁴. А.А. Жижиленко считал, что происхождение данного понятия следует соотносить с фамилией проживавшей в Лондоне в вышеуказанный период буйной ирландской семьи Hooligan либо от имени ирландца Hooly, организовавшего несколько преступных шаек⁵.

Другие исследователи этого вопроса связывают происхождение слова «хулиганство» со временем освоения Северной Америки и переселением туда европейцев, которые называли хулиганами представителей воинствующего племени индейцев – апачей¹.

П.И. Люблинский считал, что «хулиганы (как и другое название, принятое в Париже, – «апаши») – это имя американского племени индей­цев, с которыми европейским поселен­цам в Северной Америке приходилось особенно долго бороться. Отсюда словом «хулиган» стали называть человека, который борется против культуры, может надругаться над культурой и большей частью не понимает ее².

Германское уголовное уложение содержало слово «Unfug», которое обозначает грубое неподчинение установленному большинством и властью порядку³. Приведенные точки зрения исследователей свидетельствуют, что и в настоящее время нет единого мнения о происхождении таких понятий, как «хулиганство» и «хулиган», тем не менее они находили свое отражение как общественное явление и отражались в законодательных актах. «Хулиганство есть новое слово, но не новое общественное явление, оно существовало всегда под именем озорства, самодурства, уличного безобразия и т.п.»⁴ Между тем ученые считали, что хулиганство является типично русским явлением и связано с особенностями характера нашего народа и его историей⁵. Подобное поведение присуще нашему народу и в настоящее время, поэтому одна из задач статьи – определение не происхождения слова «хулиганство», а содержания данного понятия и его отражения на развитии законодательства об этом антисоциальном явлении.

Впервые слово «хулиганство», по мнению П. Люблинского, в официальных источниках появилось в приказе петербургского градоначальника фон Валя в 1892 году, который предписал всем органам полиции принять решительные меры против бесчинствующих в столице «хулиганов», под которыми понимались шайки уличных насильников¹.

Исследование хулиганства как общественного явления всегда привлекало внимание ученых, которые в своих исследованиях пытались определить данное понятие. Так, Я. Бугайский в работе, посвященной изучению данной проблемы, отмечал, что это слово ввел в русскую литературу некий Дионео (популярный лондонский корреспондент московских либеральных газет) в одной из своих статей, напечатанных в «Русском богатстве»².

Изучение истории российского законодательства об ответственности за хулиганство позволяет предположить, что общественный порядок и общественное спокойствие ставились под охрану многими законодательными актами. Совершение преступления в общественном месте почти всегда влияло на оценку общественной опасности деяния.

Изучая источники права Российского государства, можем определить, что начиная с времен Русской Правды законодатель предусматривал запрет на различные нарушения общественного спокойствия. Так, в 1860 году известный исследователь Н. Ланге в своей работе, посвященной изучению этого древнейшего источника отечественного права, отметил зависимость ответственности виновного лица от мотивов, по которым совершаются побои, в том числе повлекшие за собой причинение вреда здоровью. При этом указывалось, что за совершение злонамеренного деяния без основания, повода и ничем не спровоцированного (с точки зрения современности из хулиганских побуждений) наказание существенно усиливалось¹: «Различие платы за побои, раны и увечья зависело от того, нанесены ли они в раздражении, в сваде, то есть в ссоре или драке, или же без всякой свады, то есть без раздражения»².

Русская Правда содержала еще одну норму, позволяющую судить о хулиганских побуждениях во время совершения этого преступления: «Но оже будеть убил или в сваде, или в пиру явлено, то тако ему платити во верви ныне, иже ся прикладывають вирою»³. Эта статья отграничивала убийство, совершенное в общественном месте, на глазах у присутствующих, от убийства в разбое. Оно расценивалось как менее тяжкое преступление и подлежало наказанию выплатой виры с участием членов общины.

В.И. Сергиевич отметил, что в Пространной редакции Русской Правды законодатель выделил обстоятельства, отягчавшие либо облегчавшие вину в совершении преступления. Он обратил внимание на то, что в основе индивидуализации ответственности виновных в совершении убийства лежат не субъективные, а объективные признаки содеянного⁴.

Судебник 1497 года ввел в статью 8 такую категорию преступного деяния, как лихое дело. Новый состав давал господствующему классу неограниченные возможности. В борьбе со своими противниками под это понятие теперь можно было подвести любое деяние, которое приносило вред всему господствующему классу, нарушая его интересы или посягая на установленный в государстве порядок⁵.

В Соборном уложении 1649 года, составленном и вступившем в силу при правлении Александра Михайловича Романова, пристальное внимание уделялось охране публичного благочиния. В первой главе Уложения «О богохульниках и церковных мятежниках» наряду с преступлениями против церкви предусматривалась весьма строгая ответственность за непристойное, нарушающее спокойствие и порядок во время церковной службы поведение: «А будет кто, во время святыя литургии и иное церковное пение, войдя в церковь божью, начнет говорить непристойные вещи… и тем в церкви божественному пению учинит мятеж... и тому бесчиннику за ту его вину учинить торговую казнь»¹.

Согласно анализируемому правовому источнику, бесчестие, ранение, убийство и т.д. являлись самостоятельными преступлениями и квалифицировались по различным статьям Соборного Уложения, однако если вышеперечисленные действия совершались публично, то ответственность наступала по другим статьям и назначалось более строгое наказание. С выделением в российском законодательстве преступлений против веры и церкви некоторые современные ученые связывают появление правового понятия хулиганства от русских слов «хула», «богохульство»². «Хулить – не одобрять, порицать, хаять, порочить, унижать, осуждать, Обзывать дурным, плохим, негодным. Богохульничать – словом или делом, оскорблять святыню, ругаться над тем, что свято.»³ В то время религия признавалась основным началом верховной власти и символом русской национальности, поэтому богохуление отчасти рассматривалось как колебание начал государственного и общественного устройства⁴.

По мере развития правовой системы Российского государства все большее внимание стало уделяться охране общественного спокойствия. В Воинском Артикуле Петра 1 (1715) запрещалось «учинение драк в миру без вызова, хоть никто умерщвлен или поражен не будет»¹.

Богохуление а Артикле рассматривается как одно из самых опасных преступлений. За произнесение ругательств в адрес церковной службы, слова божьего, святых таинств предусматривалось наказание в виде смертной казни². Кроме того, лица, в чьем присутствии произносилась хула, приравнивались к соучастникам преступления, если они скрывали данный факт. За подобные действия виновные подвергались смертной казни либо лишению имущества³. Из сказанного следует, что в анализируемый период законодатель особое внимание уделял обстановке совершения данного преступления, т.е. «в миру», иными словами, публично, без всякого основания, тем самым ставил под особую охрану общественное спокойствие; увеличив степень общественной опасности данного преступления относительно побоев, совершенных в другой обстановке, увеличил и наказание. В Своде законов Российской империи 1833 года, в статье 425 раздела «Законы уголовные», была предусмотрена уголовная ответственность за обращение в пьянстве, буйстве, беспутстве для должностных и отставленных военных и гражданских чиновников, взятых в таком состоянии в публичном месте⁴. В приведенном примере видно, что в данном случае содеянное совершается публично, т.е. в общественном (публичном) месте, и, следовательно, нарушает общественный порядок.

Особое внимание, на наш взгляд, следует уделить Своду законов 1833 года в связи с тем, что в нем впервые был выделен объект – охраняемый общественный порядок, поскольку все предыдущие законодательные акты и источники права охраняли его лишь косвенно, наряду с другими правоотношениями.

Другим источником права, в котором можно найти отношение общества к охране общественно порядка, является Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, 1864 года. В статье 38 этого Устава предусматривались меры наказания в виде ареста до семи дней или денежного взыскания не свыше 25 рублей «за ссоры, драки, кулачный бой или другого рода буйство в публичных местах и вообще за нарушение общественной тишины»¹. В качестве квалифицирующего признака этого преступления выступали действия, учиненные толпой либо вызывающие необходимость прекращения беспорядков с применением силы.

Статья 39 Устава устанавливала ответственность за нарушение общественного порядка в публичных собраниях, во время общенародных увеселений, театрализованных и тому подобных представлений. Под нарушением общественной тишины в то время понимались «шум, крики, ругательства, нанесение оскорблений и другие бесчинства в публичном месте, повлекшие за собой нарушение общественного спокойствия».

В своем диссертационном исследовании на соискание ученой степени кандидата юридических наук Н.С. Лейкина приводит пример судебной практики тех лет, суть которого состояла в следующем: молодые люди раздели донага девушку и привязали ее к дереву; содеянное было квалифицировано как преступление против личности². Из приведенного следует, что при отсутствии публичности содеянное квалифицировалось по другим статьям Устава о наказаниях, предусматривавших ответственность за преступления против личности, имущества и др.

Изучение Уголовного Уложения 1903 года позволяет определить, что для общества того времени небезынтересным являлось урегулирование отношений, складывавшихся в сфере публичного порядка. Как и в предыдущих источниках права, статья 75 главы 2 «О нарушении ограждающих веру постановлений» Уголовного Уложения предусматривала ответственность за учинение бесчинства во время проведения церковных обрядов. Новеллой этого законодательного акта явилась статья 262, включенная в главу ХII «О нарушении постановлений, ограждающих общественное спокойствие», которая определила в качестве преступления и объективной стороны состава преступления «учинение шума, крика или иного бесчинства в публичном месте либо в общественном собрании, или хотя вне оных, но с нарушением общественного спокойствия или порядка наказывается арестом на срок не свыше двух недель или денежным штрафом не свыше 50 рублей»¹. Квалифицированным признаком данного преступления признавалось учинение драки, кулачного боя или иного буйства, а также подобных действий, повлекшее за собой прекращение заседания общественного собрания или участие в бесчинствах толпы, не разошедшейся по требованию властей. На практике под данную категорию подпадали деяния, выражавшиеся в «сквернословии, доходящем до крайних пределов цинизма, хождении по улицам толпой с гармониками, криком, шумом и песнями неприличного содержания, стрельбою и тому подобное; приставании к прохожим… для того, чтобы их оскорбить и выразить им, вызывающим с ними обращением, пренебрежение и неуважение»². За содеянное определялось более строгое наказание: в сравнении с Уставом о наказаниях 1864 года продолжительность ареста составляла один месяц, а сумма штрафа – 200 рублей. Этим подтверждается неослабевавший интерес законодателя к охране общественного порядка. В подтверждение этому в статье 269 (ч. 1) главы 1 «О сопротивлении распоряжениям правительства и неповиновении установленным от оного властям» раздела 4 «О преступлениях и проступках против порядка управления» предусматривалась ответственность за устройство, подговор к устройству или участие в публичном скопище, сопровождавшемся насилием или угрозой над личностью, похищением, самовольным завладением, истреблением или повреждением чужого имущества, вторжением в чужое обитаемое здание либо иное помещение, огражденное место или усадьбу, а равно руководство совершением указанных действий или подстрекательство к ним¹.

По статье 154 главы 6 «О неповиновении власти» ответственность наступала за оказание «неуважения к власти учинением явно неприличного поступка в правительственном или общественном установлении»². Наконец, статья 280 главы 13 «О нарушении постановлений о надзоре за общественной нравственностью» предусматривала, что виновный в публичном нарушении благопристойности бесстыдным поступком или произнесением бесстыдных слов наказывается арестом, денежным штрафом и т.д., а при отягчающих обстоятельствах – заключением в тюрьму.

Именно с этого периода становления российского уголовного законодательства термин «хулиганство», определяющий его как явление, все чаще употребляется в прессе и научных статьях ученых того времени: П.П. Башилова, В.И. Громова, Н.Ф. Лучинского, А.В. Маклецова, А.Н. Трайнина, И.В. Чубинского и других. Столь пристальный интерес к этому вопросу был обусловлен резким ростом нарушений общественного порядка: «Со всех концов России от Архангельска до Ялты, от Владивостока до Петербурга в центры летят сообщения об ужасе нового массового безмотивного преступления, которое мешает населению мирно жить, развиваться, дышать. Деревни охвачены ужасом, города в тревоге, а земства и городские общественные управления нервно реагируют на общую беду и дикий размах хулиганства – ищут выхода и вырабатывают меры борьбы с хулиганством»³.

В 1912 году Министерство внутренних дел проводило изучение состояния преступности в различных территориальных образованиях России, в том же году было проведено специальное совещание губернаторов о разработке мер борьбы с хулиганством¹, подготовлены нормативные документы, регламентировавшие применение административных мер борьбы с подобными противоправными проявлениями. По сведениям Н.С. Лейкиной, в 1913 году в ряде губерний на основании Положения об усиленной охране от 16 августа 1881 года были изданы постановления, направленные на борьбу с подобными действиями. В них под страхом ареста до трех месяцев или штрафа не свыше 500 рублей запрещались следующие деяния: 1) беспечность и озорство, хоть не нарушившие общественной тишины и порядка, но вызвавшие неудовольствие окружающих… 3) назойливое приставание к кому-либо и иное действие, нарушающее свободу действия и передвижения². В своем исследовании, посвященном хулиганству, В.Н. Шапошников указывал, что в это время смысл слова «хулиган» стал деформироваться и раскалываться. Неопределенность и расплывчатость понятия хулиганства давали возможность подвести под это понятие те явления, которые имели с ним немного общего. Это и крестьянские волнения 1905–1906 годов, и борьба помещиков с крестьянами за землю³.

Перед первой мировой войной и обстановкой, сложившейся в связи с этим в стране, возникла необходимость в разработке законодательной базы, обеспечивающей охрану общественного порядка. В 1913 году министром юстиции был разработан проект об усилении ответственности за некоторые преступления, и особое внимание было уделено преступным деяниям, посягающим на общественный порядок. Предлагалось Уголовное Уложение дополнить статьей 641, увеличивающей ответственность за особую злостность или разнузданность виновного либо явное несоответствие побуждений виновного с предпринятыми преступными действиями¹.

Начавшаяся в 1914 году первая мировая война не позволила продолжить развитие правовой базы борьбы с хулиганством. Однако стоит отметить, что в России за короткий период времени отечественными правоведами были в полной мере исследованы основные теоретические вопросы, связанные с хулиганством. Кроме того, был выработан и частично приведен в жизнь ряд весьма эффективных мер преодоления данного вида преступлений, что, безусловно, является крупным успехом российской правовой мысли и правоприменительной практики.

Следующим этапом развития и осмысления понятия «хулиганство» явилось собрание русской группы Международного союза криминалистов, состоявшееся в Петрограде в 1914 году, где обсуждался вопрос об определении уголовно-правового понятия хулиганства и о соответствующем дополнении закона. Но прийти к единому мнению тогда не удалось. Одни юристы считали, что хулиганство – явление особого типа, которое требует специального законодательства². Другие, наоборот, полагали невозможным сделать из хулиганства единый наказуемый деликт. В частности, А.Н. Трайнин считал логической ошибкой попытку дать уголовно-правовое определение хулиганства³, обосновывая это невозможностью выделть объективные признаки хулиганства, так как «любое деяние может при известных условиях носить характер хулиганство… Хулиганство, следовательно, характеризует не внешний мир действий и фактов, а мир внутренних психических переживаний»⁴. М.П. Чубинский и П.И. Люблинский, несмотря на предпринятую попытку определить объективные признаки рассматриваемого деяния, выступили против введения в уголовное законодательство нормы об ответственности за хулиганство¹.

Полагаем, что именно неоднозначность в понимании термина «хулиганство» и невозможность в тот период развития отечественного уголовного законодательства дать четкое определение анализируемого понятия не позволили законодательным органам дореволюционной России ввести в Уголовное уложение самостоятельную норму, предусматривающую ответственность за хулиганство.

После революции 1917 года для новой власти, пришедшей на смену самодержавию, центральной задачей была необходимость удержать в руках штурвал руководства страной. В первую очередь она была заинтересована в утверждении нового порядка, укреплении собственных позиций, борьбе со своими противниками. В силу этого главным врагом власти были политические соперники, на подавление которых были направлены ее основные усилия. Это наглядно проявляется в законах того времени, где установлена крайне жесткая ответственность за любые политические преступления, но меньшее внимание уделялось уголовным преступлениям. Не стало исключением и хулиганство. Впервые о хулиганстве упоминал Декрет СНК от 4 мая 1918 года «О революционных трибуналах». Этим декретом изымалась из ведения военных трибуналов и передавалась в компетенцию народных судов большая категория дел об уголовных преступлениях. Хулиганство же как опасное преступление наряду со взяточничеством и государственными преступлениями по-прежнему оставалось в ведении военных трибуналов². В этом декрете говорилось: «Возложить на революционные трибуналы также дела по борьбе с погромами, взяточничеством, подлогами, неправомерным использованием советских документов, хулиганством и шпионажем». Характерно, что подсудность хулиганства определена наравне с подсудностью государственных преступлений, в то время как все другие дела общественно опасного характера передавались в обычные судебные учреждения.

Необходимость борьбы с хулиганством в первые годы Советской власти объяснялась и тем, что хулиганство в этот период нередко носило политическую направленность, выступало как проявление особой формы классовой борьбы. Так характеризует хулиганство и постановление Кассационного отдела ВЦИК от 6 октября 1918 года «О подсудности революционных трибуналов»¹. В данном постановлении указывалось, что за совершение хулиганства должен нести ответственность «тот, кто исключительно с целью внести дезорганизацию в распоряжение Советской власти или оскорбить нравственное чувство или политические убеждения окружающих учинит бесчинство»².

Весьма весомый вклад во внедрение в законодательство понятия хулиганства внес В.И. Ленин, который ставил хулиганов в один ряд с врагами трудящихся и подчеркивал в «Очередных задачах Советской власти»: «Диктатура есть железная власть, революционно-смелая и быстрая, беспощадная в подавлении как эксплуататоров, так и хулиганов»³. До издания декретов о создании новых революционных судов и ВЧК на местах начинают действовать «временные народные суды», которым предоставлено право определять конкретный перечень составов преступлений и наказуемости за их совершение. В постановлении Совета Кузнецкого уездного комиссариата⁴ содержалось двадцать различных составов преступлений. Оно представляло собой своего рода действующее в пределах уезда уголовное право. Некоторые из перечисленных в нем составов по тем или иным признакам можно отнести к преступлениям, совершенным из хулиганских побуждений или содержащим признаки современного хулиганства, уголовно наказуемого и мелкого. К таким преступлениям можно отнести, например: «всякие нарушения тишины и порядка в помещениях общественных и правительственных учреждениях, мешающие нормальному ходу занятий в них должностным лицам», «всякие самочинные действия, насилия, угрозы и оскорбления словами должностных лиц общественных и правительственных учреждений», «всякие самочинные действия по отношению к частным лицам», «всякие проявления публичных беспорядков, клонящихся к нарушению общественной тишины и порядка», «появление в пьяном виде на улицах и в публичных местах», «самочинное врывание в частные помещения и незаконные обыски всякого рода помещений», «самочинные захваты чужого имущества». Интересен в историческом плане исследуемого вопроса наказ Камышевскому народному гласному суду, который был выработан Камышевским Советом и утвержден общим собранием граждан 4 февраля 1918 года. Наказ состоял из двух частей: первой, регламентировавшей общие вопросы организации и работы суда, и второй – содержавшей перечень конкретных составов и санкций по ним. Наказ содержал в себе 46 составов преступлений, которые были сгруппированы по объекту посягательства в разделы. Во второй раздел, озаглавленный «О проступках против благочиния, порядка и спокойствия», входили такие составы, как нарушение общественного порядка и тишины, нарушение порядка на публичных собраниях, появление в публичном месте пьяным и вступление с кем-либо в разговоры и споры, оснований не имеющие¹.

Изданные 12 декабря 1919 г. «Руководящие начала» являлись своего рода опытом обобщения судебно-трибунальной практики и вместе с тем инструкцией судам для дальнейшего развития их работы, однако они не содержали норм Особенной части, в развитии которой исключительно велико значение первых декретов и постановлений правящей власти. В 1917–1922 годы (до издания Уголовного кодекса РСФСР) вопрос о борьбе с контрреволюционным саботажем довольно подробно регламентировался законодательством того времени и сформировавшим понятие этого преступления, которое наряду с другими формами контрреволюционных преступлений (саботаж, контрреволюционная агитация и пропаганда, государственная измена шпионаж и т.д.) относило и такие, как политическое хулиганство, активная борьба с революционным движением при царском строе и сокрытие в контрреволюционных целях боевого оружия.

Циркуляр Кассационного отдела ВЦИК от 6 октября 1918 года относил к лицам, виновным в хулиганстве, тех, «кто исключительно с целью внести дезорганизацию в распоряжения Советской власти или оскорбить нравственное чувство или политические убеждения окружающих, учинит бесчинство». В такой формулировке понятие хулиганства перерастает за рамки общеуголовного преступления. В анализируемый исторический период уголовное законодательство не знало точных норм о преступлениях против личности и имущества, а в законодательных актах того времени имеется лишь упоминание о некоторых наиболее опасных видах преступлений этого рода, в которых не предусматривалось совершение этих преступлений из хулиганских побуждений или по другим мотивам, схожим с хулиганскими.


Библиографический список:

1. Бугайский Я. Хулиганство как социально-патологическое явление. М., 1927. С. 9.
   
2. Громов В.И. Безмотивные преступления // Журнал министерства юстиции. 1913. № 5. С. 51.
   
3. Даль В. Словарь живого великорусского языка. М., 1978. Т. 1. С. 105.
   
4. Жижиленко А.А. О хулиганстве (юридический очерк) // Хулиганство и преступление. Л. – М., 1927. С. 121.
   
5. Иванов В. Что такое хулиганство? Оренбург, 1915. С. 9, 10.
   
6. Коржанский Н.И. Квалификация хулиганства. М., 1989. С. 5.
   
7. Коржанский Н.И. Квалификация хулиганства. Волгоград, 1989. С. 5.
   
8. Краснушкин Е.И. К психологии хулиганства // Хулиганство и поножовщина. М., 1927. С. 153.
   
9. Ланге Н. Исследования об уголовном праве Русской Правды. СПб., 1860. С. 112.
   
10. Лейкина Н.С. Уголовно-правовая борьба с хулиганством: Дисс. … канд. юрид. наук. Л., 1947. С. 39.
    
11. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 67.
    
12. Лохвицкий А. Курс русского уголовного права. СПб., 1871. С. 291, 292.
    
13. Лучинский Н.Ф. Меры борьбы с праздношатайством и хулиганством // Тюремный вестник. 1915. № 3. С. 566–577.
    
14. Люблинский П. Хулиганство и его социально-бытовые корни // Хулиганство и хулиганы. 1929. С. 38.
    
15. Мальцев В.В. Введение в уголовное право. Волгоград, 2000. С. 5, 6.
    
16. Отзыв Московского Столичного мирового съезда о министерском законопроекте о мерах борьбы с хулиганством // Юридический вестник. 1913. Кн. 111. С. 229–248.
    
17. Российское законодательство X–XX веков. М.: Изд-во «Юридическая литература», 1984. Т. 2. С. 68.
    
18. Свод законов Российской империи. Свод законов уголовных. СПб., 1833. С. 147.
    
19. Сергиевич В.И. Лекции и исследования по древней истории русского права. СПб., 1903. С. 57.
    
20. Таганцев Н.С. Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. 1885. Изд. XVIII. С. 170, 171.
    
21. Хулиганство и хулиганы / Под ред. В.Н. Толмачева. М.: Изд-во НКВД РСФСР, 1929. С. 38.
    
22. Шапошников В.Н. Хулиганы и хулиганство в России. Аспекты истории и литературы ХХ века. М.: Московский лицей, 2000. С. 3.