Всесоюзный институт по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности советская криминалистика

Вид материала

Литература

Содержание Проблемы методики раскрытия и расследования преступлений Существует потребность

Подобный материал:

• Всесоюзный институт по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности, 3419.12kb.
• Психология допроса малолетних свидетелей методическое пособие введение, 501.67kb.
• Генетическая теория причин преступности, 597kb.
• Профилактика пьянства и алкоголизма в войсках — одна из мер предупреждения преступности, 229.27kb.
• Опорный конспект по теме 8 Предупреждение преступности. Понятие предупреждения преступности, 47.16kb.
• Контрольная работа по криминологии, 91.82kb.
• Мер по совершенствованию учебно-воспитательного процесса с целью предупреждения неуспеваемости, 19.48kb.
• Правила от 14. 12. 90 г. Стандартные минимальные правила организации объединенных наций, 239.77kb.
• Криминалистика как наука Введение, 746.79kb.
• Действенным фактором противодействия данным преступлениям является целенаправленное, 370.33kb.

§ 3. Допустимость тактических приемов

Проблема допустимости тактических приемов имеет важное практическое значение, так как связана с решением вопроса о возможности или невозможности применения избранного способа действия при произ­водстве предварительного следствия или в суде.

Допустимость тактического приема определяется со­ответствием его требованиям социалистической закон­ности и нравственности.

Тактический прием, который по своему характеру, содержанию и целенаправленности противоречит закону, аморален, так же как и нарушающий этические кормы тактический прием недопустим с точки зрения закон­ности.

Обусловлено это тем, что в основе норм уголовно-процессуального права, в рамках которых осуществля­ется применение тактических приемов, лежат требова­ния нравственности. Поэтому в деятельности следова­теля, прокурора и судьи правовые и нравственные тре­бования сливаются воедино. «Уважение к праву, к за­кону,—говорил товарищ Л. И. Брежнев на XXIV съезде КПСС,—должно стать личным убеждением каждого человека. Это тем более относится к деятель­ности должностных лиц. Любые попытки отступления от закона или обхода его, чем бы они ни мотивирова­лись, терпимы быть не могут. Не могут быть терпимы и нарушения прав личности, ущемление достоинства граждан. Для нас, коммунистов, сторонников са­мых гуманных идеалов, это — дело принципа»⁴. В этом высказывании четко выражен взгляд нашей партии на принцип деятельности должностных лиц, в котором за­конность и нравственные требования во всех случаях выступают в единстве. Эти требования неукоснительно должны соблюдаться. «Чем выше поднимается наше общество в своем развитии, — указывалось на XXV съезде КПСС, — тем более нетерпимыми становятся еще встречающиеся отклонения от социалистических норм нравственности²».

Разработка тактических приемов криминалистикой и практическое их применение в деятельности по раск-

' Матспиалы XXIV съезда КПСС. М., 1971, с. 81. ² Материалы XXV съезда КПСС. М„ 1976, с. 78.

157

рытию преступлений, расследованию и судебному рас­смотрению уголовных дел основываются на требованиях уголовно-процессуального права, выражающихся как в общих принципах уголовного судопроизводства, так и в нормах, регулирующих порядок проведения процессу­альных действий на предварительном следствии и в суде.

Ни один из рекомендованных криминалистикой так­тических приемов не может противоречить закону и нарушать гарантированные Конституцией СССР пра-ва граждан. Находясь в зависимости от требований уго­ловно-процессуального закона, определяющего допус­тимость тактических приемов, последние, однако, не сливаются с нормами права, которыми регламентиру­ются не тактические приемы, а порядок расследования и разрешения уголовных дел, деятельность органов сле­дствия, прокуратуры и суда и их отношение с гражда­нами и организациями, участвующими в производстве по уголовным делам¹. Связь тактических приемов с требованиями закона не прямая, так как они непос­редственно не предусмотрены его нормами.

Говоря о законности тактического приема, следует иметь в виду его соответствие духу закона, уголовно-процессуальным принципам, особенно таким, как прин­ципы полноты, всесторонности и объективности, быстро­ты, права обвиняемого на защиту. Законность .тактичес­кого приема предполагает возможность его использова­ния в рамках определенного следственного или судеб­ного действия, порядок производства которого установ­лен уголовно-процессуальным законом. Основное наз­начение тактических приемов—обеспечить правильное применение требований закона, успешное достижение целей уголовного процесса и решение задач уголовно­го судопроизводства. Именно отсюда вытекает органи­ческая связь тактических приемов с уголовным процес­сом. Поэтому утверждение о том, что использование тактических приемов раскрытия и расследования прес­туплений регламентируется уголовно-процессуальным кодексом², представляется неточным.

' См.: С т р о г о в и ч М. С. Курс советского уголовного процес­са. Т. I. М„ 1968, с. 44.

² См.: Белкин Р. С. Ленинская теория отражения и методоло­гические проблемы советской криминалистики, с. 75.

Ряд норм Основ уголовного судопроизводства Со­юза ССР и союзных республик и уголовно-процессуаль-ных кодексов по своему содержанию представляют как бы синтез ранее действовавших правовых и разработан­ных криминалистикой тактических положений. Их зако­нодательному закреплению предшествовало формулиро­вание соответствующих криминалистических рекомен­даций.

Включение разработанных криминалистической так­тикой приемов в уголовно-процессуальный закон идет как по линии усовершенствования уже имеющихся норм, регламентирующих те или иные следственные действия (например, порядок допроса обвиняемого, производство выемки и обыска и др.), так и по линии закрепления и регламентации новых самостоятельных действий. Например, до появления в УПК РСФСР ста­тей 164 и 165 предъявление для опознания было под­робно разработано в криминалистике, так как являлось одним из эффективных средств изобличения виновных. Процесс воплощения в нормах закона тактических при­емов, оправдавших себя на практике, показавших целе­сообразность и эффективность их применения при про­изводстве расследования, продолжается. Примером это­му может служить законодательное закрепление в уго-ловно-процессуальных кодексах ряда союзных респуб­лик такого тактического приема, как проверка показаний на месте.

Регламентация законом ряда тактических приемов не означает, однако, что, выразившись в нормах уго-ловно-процессуального права, они сохраняют кримина­листическую природу. Некоторые криминалисты, наб­людая процесс ассимиляции уголовно-процессуальным правом апробированных практикой криминалистичес­ких рекомендаций, пришли к выводу о существовании двух тактик: процессуальной и криминалистической.

В частности, М. П. Шаламов и Г. Г. Зуйков подраз­деляют тактические приемы на приемы, предусмотрен­ные законом (обязательные и факультативные), и при­емы, не предусмотренные уголовно-процессуальным законом, которые реализуются в процессе расследова­ния лишь по усмотрению ведущего его органа'.

' См.: Шаламов М. П. Некоторые проблемы советской крими­налистики. М., 1965, с. 27, 28; Криминалистика. Т. II. М., 1970, с. 14.

159

С этим нельзя согласиться. После закрепления в уго-ловно-процессуальном законе тактические приемы рас­следования приобретают правовую природу, утрачивая тем самым свой криминалистический, т. е. рекоменда­тельный характер. Таким образом, они «превращаются» в нормы закона, регламентирующие не только поря­док их использования, но и порождающие определен­ные права и обязанности участников уголовного про­цесса, а также возникающие при их реализации право­отношения, которые становятся объектом изучения нау­кой уголовного процесса, а не криминалистики. Поэ­тому, как нам представляется, нельзя согласиться и с мнением П. С. Элькинд, которая считает, что науч­ные данные, приспособленные к задачам расследова­ния и закрепленные в нормах уголовно-процессуального права, сохраняют криминалистические свойства. Часть криминалистических приемов и средств, утверждает она, осуществляется в виде общеобязательных уголовно-процессуальных правил поведения; другая часть, сохраняя свой рекомендательный характер, реализует­ся по усмотрению органов дознания, следствия и про­куратуры'. Аналогичной позиции придерживаются Р. С. Белкин и А. И. Винберг. Развивая эту мысль, они пи­шут: «Законодательная регламентация тактического приема означает, что законодатель признал этот при­ем наиболее целесообразным, наиболее рациональным, наиболее эффективным способом действия. От того, что данный способ действия стал обязательным, он не пе­рестал быть способом действия, т. е. не перестал быть тактическим приемом. Таким образом, обязательность или необязательность тактического приема не опреде­ляет его сущности. Обязательность есть выражение оценки тактического приема законодателем как наибо-

Ещс ранее следственную тактику подразделял на процессуальную и криминалистическую Б. Шавер (см.: Шавер Б. Предмет и метод советской криминалистики.—«Соц. законность», 1938, К° 6, с. 89). Однако позже Б. Шавер отказался от своей точки зрения (см.: Ш а-вер Б. Методика допроса.—«Соц. законность», 1940, № 4). Из су­ществования двух тактик — процессуальной и криминалистической — исходил также Н. В. Терзиев (см.: Терзиев Н. В. Вопросы советс­кой криминалистики и место в ней следственной тактики.—В сб.:

Криминалистика на службе следствия. Вып. 7, М., 1956, с. 160).

' См.: Элькинд П. С. Сущность советского уголовно-про­цессуального права. Л.,1963,с. 99.

160

лее эффективного средства расследования в данном случае»*.

По мнению этих авторов, «процессуальная норма как специфическое отражение—форма—системы об­разующих ее содержание элементов сама по себе не изменяет природы этих элементов,—в рассматривае­мом случае криминалистической природы, наоборот, она отражает эту природу»².

Подвергнем анализу данные суждения с иных пози­ций. Известно, что существует бесчисленное количе­ство приемов, применяемых в самых различных облас­тях человеческой деятельности. Все они являются спо­собами действий, но мы не можем сказать, что поэтому их природа одинакова. В общем смысле почти весь уголовный процесс является способом действия органов расследования и суда по раскрытию, расследова­нию преступлений и рассмотрению о них уго­ловных дел. Закон устанавливает, что должны делать лицо, производящее дознание, следова­тель, прокурор и судья, в какой последователь­ности и как им нужно поступать при наличии опреде­ленных фактов и ситуации. Но от этого уголовный про­цесс не становится набором тактических приемов.

Разумеется, тактический прием, получив регламен­тацию в норме закона, не перестает быть способом действия. Но этим и ограничивается то общее, что оста­ется между «бывшим» тактическим приемом и дейст­вием, закрепленным уголовно-процессуальным законом. Последнее приобретает новые свойства. Здесь происхо­дит качественный скачок, меняющий его природу. Из криминалистического способа действия тактический прием «превращается» в уголовно-процессуальный спо­соб действия со всеми вытекающими отсюда правовы­ми последствиями.

Принципиальное различие тактических рекоменда­ций криминалистики и процессуальных правил проведе­ния следственных и судебных действий состоит в неоди­наковых юридических последствиях, наступающих при нарушении нормы закона и неправильном применении

* Белкин Р. С., Винберг А. И. Криминалистика, Общетео­ретические проблемы, с. 92. ² Там же,с. 94.

)1 Заказ 1671 |р[

того или иного тактического приема. Нарушение норм закона влечет применение процессуальных санкций, а неправильное применение тактического приема — нет.

Критерием разграничения процессуальных правил и тактических приемов выступает, таким образом, при­рода способа действия, составляющего содержание про­цессуального правила или тактического приема.

В первом случае природа способа действия — пра­вовая, и, следовательно, этот способ обязателен во всех случаях. Его применение обеспечено процессуальным принуждением.

Во втором случае природа способа действия — кри­миналистическая, альтернативная. Его применение ос­новывается на усмотрении в зависимости от целесооб­разности, он представляет собой научную рекомендацию.

Поэтому нельзя располагать в одной плоскости так­тические приемы (криминалистические рекомендации) и процессуальные правила (веления закона). Закреп­ляемый законом способ действия утрачивает кримина­листический характер.

Базирование советского уголовного процесса на принципе законности, который определяет допустимость тактических приемов, дополняется требованием об их соответствии этическим основам деятельности органов расследования и суда. Речь идет о допустимости так­тических приемов с точки зрения требований морали'.

Соответствие нравственным представлениям, мо­ральным нормам, действующим в советском обществе, является таким же необходимым требованием, предъ­являемым к тактическим приемам, как и требование их законности. В советском обществе нравственные начала с неукоснительностью проявляются во всех сфе­рах жизни и деятельности. «В процессе перехода к ком­мунизму все более возрастает роль нравственных начал в жизни общества, расширяется сфера действия мо­рального фактора...»,—говорится в Программе КПСС,

¹ Этика—наука о морали (лат. тогаИэ—нравственность). Су­дебная этика — наука о применении норм морали, нравственности в специфических условиях деятельности органов расследования и су­да, об осуществлении нравственных принципов и требований в рас­следовании и разрешении уголовных дел (см.: Строгович М. С. Судебная этика, ее предмет и сущность.—< Сов. государство и пра­во», 1971, № 12, с. 91). Судебная этика, таким образом, является наукой о профессиональной нравственности следователя, судьи и др.


Нравственная, этическая сторона в деятельности ор­ганов расследования и суда имеет очень важное значе­ние, потому что этим органам вверяются такие мо­ральные ценности, как честь и достоинство человека, его доброе имя, благополучие, свобода, а иногда и жизнь.

Общие этические представления и принципы комму­нистической нравственности выражены в моральном кодексе строителя коммунизма, сформулированном в Программе КПСС, в решениях высших органов пар­тии. Р1ми руководствуются все советские люди. Однако эти сложившиеся в социалистическом обществе нравст­венные представления и требования носят обобщенный характер. Нравственные установления, какой бы конк­ретный вид они ни имели, дают лишь общий ориентир поведения. Эти общие нравственные требования предо­ставляют широкие возможности для их приспособления и конкретизации применительно к бесконечному много­образию жизненных ситуаций¹. Обобщенное нравствен­ное требование «не заключает в себе такого содержа­ния,—пишет А. А. Гусейнов,—которое само по себе без дополнительных, часто весьма существенных уточ­нений, видоизменений и преобразований может быть реализовано в индивидуальной жизнедеятельности, оно дает лишь общее направление, предполагая и возбуж­дая в индивиде способность к самостоятельной деятель­ности»².

Этим и объясняется то, что на протяжении длитель­ного времени в практике советского уголовного судо­производства на основе общих нравственных норм сформировались специфические нравственные установ­ления, совокупность которых составляет профессиональ­ную мораль-следователя, прокурора, судьи.

Некоторые нравственные установления получили прямое законодательное закрепление в уголовно-про-цессуалыюм праве в виде запретов аморальных поступ­ков. Например, закон запрещает домогаться показаний обвиняемого путем насилия, угроз и иных незаконных мер (ст. 20 УПК РСФСР); производство следственного эксперимента допускается при условии, если при этом

¹ См.: Гусейнов А. А. Социальная природа нравственности. М., 1974, с. 89.

² Там же, с. 89.

И*

не унижается достоинство и честь участвующих в нем лиц и окружающих и не создается опасности для их здоровья (ст. 183 УПК РСФСР); наводящие вопросы при допросе не допускаются (ст. 158 УПК РСФСР); суд, прокурор, следователь и лицо, производящее дознание, не вправе перелагать обязанность доказывания на обви-няегуюго (ст. 20 УПК РСФСР). Нравственное значение имеют и многие другие нормы закона. Но, как пра­вильно заметил Л. Ароцкер, даже самая подробная и жесткая регламентация профессиональной деятель­ности судей, следователей и прокуроров не может ох­ватить всю их деятельность полностью. В ней всегда остается сфера возможного и сфера должного. Вот здесь-то особенно необходимы этические нормы и нра­вственные начала, которыми должны руководствовать­ся судьи, прокуроры и следователи¹. Исходя из них, лицо, производящее дознание, следователь, прокурор, судья определяют, может ли быть использован тот или иной тактический прием, допустим ли он в данной ситу­ации с точки зрения нравственности. Гуманизм, спра­ведливость, уважительное отношение к человеку, по­павшему в орбиту уголовного процесса, должны быть присущи действиям лица, производящего дознание, следователя, прокурора и судьи. Это постоянно подчер­кивается не только в специальных работах, посвящен­ных нравственным проблемам уголовного судопроиз­водства, но и во всей уголовно-процессуальной, крими­налистической и судебно-психологической литературе. Однако в некоторых случаях, когда рассматриваются вопросы о содержании отдельных норм профессиональ­ной судебной этики, излагаются конкретные рекомен­дации относительно тех или иных тактических приемов (особенно тактических приемов, основанных на психо­логических «ловушках» и «хитростях»), сделанные предложения не соответствуют общим принципам нра­вственности. По нашему мнению, профессиональная мораль не должна находиться в противоречии с этими принципами.

Уточняя, детализируя и преобразуя применительно к условиям процессуальной деятельности общие нор­мы морали, профессиональная мораль не вносит суще-

* См.: Ароцкер Л, Судебная этика,—«Соц. законность», 1969, №. 9, с. 34.

164

ствекных изменений в природу и содержание нравствен­ных принципов и представлений о совести и чести, долге и справедливости, добре и зле, положительном и отри­цательном. Поэтому мы не разделяем взгляда, получив­шего в последнее время некоторое распространение в нашей юридической литературе, что «дополнения» и «ограничения» действия некоторых общих принципов морали в предварительном расследовании могут ка­саться такого, например, нравственного требования, как правдивость, когда речь идет о сведениях, составляю­щих следственную тайну'. Указанное «ограничение» об­щего морального принципа приводит к выводу, что якобы следователь при расследовании уголовного де­ла может допустить ложь и обман. Справедливости ради следует сказать, что при этом делается оговорка, состоящая в том, что обман подследственного произ­водится не путем прямых ложных утверждений, а посредством его как бы «случайного» ознакомления с информацией, доказательственная ценность которой равна нулю, но которая вызывает определенные ассо­циации, связанные с фактом преступления, и дезинфор­мирует подследственного². Думается, что форма обмана в данном случае значения не имеет, так как суть его не меняется. Обман остается обманом, что всегда от­рицательно оценивается с точки зрения нравственности. Основанный на обмане тактический прием не может быть допустим также и с позиций профессиональной су­дебной этики. Попытки обосновать такого рода отступ­ления от общих норм морали спецификой профессио­нальной (судебной) морали и ссылками на закон пред­ставляются плодом недоразумения, неправильного ис­толкования требования закона. Так, по убеждению Ю. М. Зархина, «применение приёмов, маскирующих цели, степень осведомленности, доказательства, имею­щиеся в распоряжении следователя, не противоречит закону. Статья 139 УПК РСФСР устанавливает, что данные предварительного следствия могут быть преда-

' См.: Р а т и н о в А., 3 а р х и и Ю. Следственная этика. — «Соц. законность», 1970, № 10, с. 35.

² См.: Дулов А. В., Нестеренко П. Д. Тактика следствен­ных действий. Минск, 1971, с. 88; Зархин Ю. М. Нравственные основы предварительного следствия в советском уголовном процес­се. — Канд. дисс. М., 1974, с. 67.

1С5

мы гласности лишь в том объеме, в каком признает это возможным прокурор или следователь. Значит, если следователь сочтет тактически целесообразным в инте­ресах раскрытия истины, чтобы представление о данных следствия в сознании обвиняемого или иного лица вре­менно не соответствовало бы действительному объему этих данных, он вправе принять для создания такого ошибочного представления нравственно-допустимые ме­ры»'. Ю. М. Зархин не замечает содержащегося в его суждениях логического противоречия. Для достиже­ния безнравственной цели, каковой является умыш­ленное создание у обвиняемого или иного лица оши­бочного (ложного) представления, пользоваться нрав­ственно-допустимыми мерами невозможно, ибо это бу­дет аморально.

Анализ ст. 139 УПК, РСФСР показывает, что пра­во следователя и прокурора оглашать данные предва­рительного следствия в том объеме, в каком они при­знают возможным, не означает и не предполагает их права на создание ошибочного представления у обви­няемого ни об объеме, ни о содержании доказа­тельств, имеющихся по делу. Тайна следствия, являю­щаяся одной из гарантий успеха расследования, обес­печивается не тем, что следователь или прокурор должны создавать путем использования соответству­ющих тактических приемов ложные представления у обвиняемого о доказательствах, имеющихся в их рас­поряжении, а тем, что до определенного законом мо­мента ни следователь, ни прокурор не обязаны инфор­мировать о них обвиняемого. Иногда приходится стал­киваться с такими суждениями, что обвиняемый, мол, как правило, лжет, изворачивается, клевещет на дру­гих и никакой ответственности за это не несет, потому что это предусмотрено его статусом в советском уго­ловном процессе. Поэтому в данном случае следова­тель может пользоваться тем же оружием и «сражать­ся» с преступниками на равных. Ясно, что такие ут­верждения противоречат закону.

Для обоснования правомерности тактических прие­мов, основанных на обмане, иногда ссылаются на при­емы, используемые в военной тактике, допускающей,

* 3 а р х и II Ю. М. Указ. дисс., с. 75.

166

например, дезинформацию противника'. Перенося их в сферу уголовного процесса, сторонники такого взгляда проявляют явную вульгаризацию и упрощен­чество, ставя на одну доску войну и расследование преступлений. В войне противник предстает в непри­крытом обличье злейшего, смертельного врага, стрем­ление которого к порабощению и угнетению не вызы­вает ни малейших сомнений. Поэюму разглашение военной, государственной тайны представляет здесь не «буквальное, догматическое проведение в жизнь принципа честности и правдивости», а предательство, преступление, караемое законом. Нельзя рассматри­вать следователя и обвиняемого как непримиримых, смертельных врагов, хотя между .ними порой возника­ют сложные, конфликтные ситуации, моральные кол-лизин. Нельзя забывать и о принципе презумпции не­виновности. Следует помнить, что пока лицо только обвиняемое, оно не может считаться преступником, так как невиновность его не исключается. Создание у виновного ложного представления о якобы имеющих­ся против него доказательствах может породить у него убеждение о безвыходности положения, бесполезно­сти защиты, может повлечь у лица намерение при­знать себя виновным в преступлении, которого оно не совершало. Иначе говоря, это может привести к грубейшему нарушению законности и к безнравствен­ному, аморальному акту. Даже если обвиняемый дей­ствительно совершил преступление и следователь глу­боко убежден в этом, то и тогда неэтично опускаться до уровня психологии преступника и прибегать к исполь­зованию тех же средств, которыми он иногда пользу­ется, пытаясь увильнуть от ответственности, т. е. ко лжи.

Наряду с законностью и нравственностью в лите­ратуре называются и другие требования, предъявляе­мые к допустимости тактических приемов, в частно­сти их научная обоснованность и целесообразность. Думается, что эти требования хотя и характеризуют допустимость тактических приемов, однако не явля­ются определяющими. Тактический прием может быть, например, обоснован не научными данными, а данными практики расследования преступлений.

' См.: 3 а р х и и Ю. М. Указ. дисс., с. 62.

167

Целесообразность тактического приема—это воз­можность его эффективного использования в услови­ях определенной следственной или судебной ситуа­ции. Указанная возможность диктуется практикой или наукой (криминалистикой) путем выявления ти­пичных ситуаций и указания оптимальных ' условий, при которых применение тактического приема пред­ставится наиболее целесообразным. Выбор и приме­нение нецелесообразного тактического приема, так же как и недостаточно научно обоснованного приема, не влечет столь тяжких последствий, как нарушение требований законности и нравственности. Однако это не значит, что можно пренебречь этими требования­ми. Самым ценным с точки зрения допустимости бу­дет, разумеется, тот тактический прием, который от­вечает всем рассмотренным требованиям.

ПРОБЛЕМЫ МЕТОДИКИ РАСКРЫТИЯ И РАССЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

§ 1. Понятие и предмет методики раскрытия и расследования преступлений

Рассмотрение вопросов о формировании об­щей методики раскрытия и расследования преступлений, ее определении, соотношении общей и частных методик, понятии раскры­тия преступления представляется чрезвы­чайно важным.

Не менее актуально обсуждение унифи­цированной структуры, которая может быть рекомендована для построения методик рас­крытия и расследования преступлений от­дельных групп («частных» методик), в част­ности, такие проблемы, как:

1) методическое значение уголовно-пра-вового понятия состава преступления и кри­миналистической характеристики преступле­ния;

2) методическая значимость уголовно-процессуального понятия предмета доказы-вания и криминалистического понятия обсто­ятельств, имеющих значение для дела;

3) отражение поэтапности расследования при конструировании методики;

4) методическое значение вопросов орга­низации расследования;

5) построение версий и планирование расследования в деятельности правоохрани­тельных органов по раскрытию (расследова­нию) преступлений;

6) использование специальных познаний в рамках методики раскрытия (расследова­ния) преступлений;

7) участие общественности в раскрытии (расследовании) преступлений;

8) связь методики раскрытия (расследования) пре­ступлений и методики их предупреждения.

Рассматривая вопрос в историческом аспекте, нуж­но отметить, что уже в первых работах по советской криминалистике появляются указания на значение ме­тодики расследования отдельных видов преступлений. Это связано с тем, что криминалистические рекоменда­ции особенно полезны в тех случаях, когда они излага­ются максимально приближенно к практике расследо­вания конкретных дел. Именно поэтому в первой серь­езной работе по советской криминалистике И. Н. Яки-мова уже содержалась часть III —«Методология. При­менение методов уголовной техники и тактики к рас­следованию преступлений»¹. Затем появилась работа В. Громова, специально посвященная методике рассле­дования преступлений. В предисловии ко второму из­данию автор пишет, что он пытается осветить вопрос о необходимости единообразной установки методов в ра­боте по целому ряду дел, и притом для всех органов, принимающих участие в расследовании преступлений-'.

В 30-е годы криминалисты проявляли большой ин­терес к методике расследования. В 1935—1936 гг. был издан учебник криминалистики в двух книгах, причем вторая была полностью посвящена методике расследо­вания отдельных видов преступлений³.

В 1938—1939 гг. вновь вышел учебник в двух кни­гах. Во второй книге рассматривались проблемы мето­дики расследования. В ней они излагаются на соответ­ствующем теоретическом уровне того времени. Авторы дают такое определение: «Методика расследования от­дельных видов преступлений... разрабатывает вопросы применения технических и тактических приемов при расследовании отдельных видов преступлений»⁴. Гла­вам, непосредственно относящимся к отдельным видам преступлений, здесь предпослана специальная глава «Предмет, метод и задачи методики расследования от­дельных видов преступлений». В ней вводится понятие

* Я к и м о в И. Н. Криминалистика. М., 1925.

² См.: Громов В. Методика расследования преступлений. М., 1930, с. 3.

³ См.: Криминалистика. Кн. 1. М., 1935; кн. 2. М., 1936.

⁴ ГолунскийС.А.,ШаверБ.М. Криминалистика. Методи­ка расследования отдельных видов преступлений. М., 1939, с. 3—4.

«частная методика», которая относится к Особенной части техники и тактики расследования.

По этому же пути пошли авторы и других учебников криминалистики, издававшихся до 1959 года. Но в на­званном году вышел из печати учебник, в котором нет деления на Общую и Особенную части'.

После этого в учебниках криминалистики больше не применяется деление на Общую и Особенную части, а в разделах, посвященных методике, обычно фигури­рует (глава или параграф) изложение общих положений методики расследования отдельных видов преступле­ний.

Дальнейшее развитие этой части криминалистики пошло главным образом по линии отнесения к крими­налистической (следственной) тактике общих проблем расследования преступлений. Проблемы же методики связывались только с расследованием отдельных видов преступлений.

Следует признать, что активная и продуктивная разработка общих проблем расследования преступле­ний в недрах криминалистической тактики, несомнен­но, принесла большую пользу разработке криминалис­тики как науки в целом. Основываясь на результатах развития учения о методике раскрытия преступлений (независимо от того, где оно осуществлялось — в так­тике или в методике), можно следующим образом опре­делить понятие методики раскрытия преступления: это—система рекомендуемых в целях раскрытия и пре­дупреждения преступлений методов и приемов по пос­ледовательному исследованию обстоятельств совершения преступления и изобличению лиц, его совершивших, опирающаяся на разработанные криминалистикой об­щетеоретические положения, научно-технические средст­ва и криминалистическую тактику.

Как можно заметить, в этом определении отсутству­ют указания на «особенности», свойственные отдельным видам преступлений. И это не случайно. По нашему мнению, следует говорить о двух, хотя и взаимосвязан­ных, особых подразделах методики: 1) общей методи­ке раскрытия преступлений и 2) методиках раскрытия

' См.: Криминалистика. М., 1959, гл. 1, § 2

!71

отдельных родов или групп преступлений¹. Представ­ляется, что сегодняшний уровень развития криминалис­тики дает основания именно для такого вывода.

Общая методика рассматривает вопросы, общие для частных методик, и поэтому включает в себя все то, что большинство авторов-криминалистов излагают как воп­росы, «общие для методики расследования отдельных видов преступлений». Но она не может этим ограничи­ваться. Имеется ряд важнейших "проблем, выходящих за рамки частных методик и во многом предопределя­ющих их содержание.

Общая система методов и приемов последовательно­го, планомерного расследования и предупреждения преступлений очерчивает границы, дает направление разработке методических рекомендаций, содержащихся в каждой из частных методик.

К сказанному выше о соотношении общей методики и частных методик нужно добавить следующее.

Поскольку сходство в структуре, последовательнос­ти, приемах и средствах расследования различных уго­ловных дел может быть большим или меньшим, пос­тольку между общей методикой расследования преступ­лений и частными методиками расследования отдель­ных групп преступлений возможно еще одно промежу­точное методическое звено.

Так, было бы нецелесообразным ограничиться созда­нием конкретных частных методик расследования убий­ств, совершенных в Драке, или убийств, связанных с исчезновением трупа, и др. Наряду с этим можно и нужно сформулировать более общие методические рекомендации, относящиеся к расследованию любых умышленных убийств. Применительно к хищениям, со­вершенным с участием должностных лиц, также нельзя ограничиться только конкретными частными методика­ми, а нужно на их базе сформулировать более общие положения методики расследования хищений, соверша­емых с участием должностных лиц²,

⁴ Сказанное дает основание вернуться к прежней терминологии:

первую — именовать «общей методикой», а вторую — «частной мето­дикой».

² Это было сделано сотрудниками Института по изучению при­чин и разработке мер предупреждения преступности. Сформулиро­ванные ими общие положения предшествовали изложению частных

Сказанное относится и к методикам расследования преступлений, связанных с нарушениями правил охра­ны труда и техники безопасности, должностных прес­туплений и некоторых других.

Таким образом, говоря о разработке проблем мето­дики расследования преступлений, в ряде случаев нужно иметь в виду «трехэтажную» конструкцию: I) общие вопросы методики расследования преступлений, 2) общие вопросы методики расследования укрупненных групп преступлений, 3) конкретные частные методики расследования преступлений данного рода.

В приведенном выше определении предмета методи­ки (как общей, так и частных) было употреблено по­нятие раскрытия преступления. Его содержание и зна­чение в системе рассматриваемых здесь проблем тре­буют специального обсуждения.

Прежде всего отметим, что понятие раскрытия прес­тупления имеет два нетождественных значения: уго-ловно-процессуальное и криминалистическое.

В уголовно-процессуальном законе (ст. 2 Основ уго­ловного судопроизводства) сформулировано в качестве одной из основных задач—быстрое и полное раскрытие преступления. Содержание этого понятия вытекает из формулировки ст. 3 Основ уголовного судопроизводст­ва, озаглавленной: «Обязанность возбуждения уголов­ного дела и раскрытия преступления». Первая часть статьи посвящена задаче возбуждения уголовного де­ла, а вторая—обязанности раскрытия преступления. Расшифровывается это понятие как обязанность суда, прокурора, следователя и органа дознания «принять необходимые меры к установлению события преступле­ния, лиц, виновных в совершении преступления и к их наказанию».

Приведенная формулировка закона и должна быть положена в основу уголовно-процессуального толко­вания понятия «раскрытие преступления».

При этом возникают два вопроса: 1) какой резуль­тат согласно указаниям закона должен быть достигнут, с тем чтобы можно было считать преступление раскры-

методик по расследованию хищений в отдельных отраслях народ­ного хозяйства: промышленности, строительстве, на транспорте, в общественном питании, сельском хозяйстве, при заготовках.


тым, и 2) в какой стадии уголовного судопроизводства и какими средствами этого можно достичь.

На первый вопрос можно дать четкий ответ, осно­вываясь на тексте закона. В уголовно-процессуальном смысле преступление может считаться раскрытым, ког­да в результате принятия всех необходимых мер уста­новлены событие преступления, лицо, его совершившее, и данные, необходимые для наказания виновного¹.

Конкретная трактовка каждого из этих трех взаи­мосвязанных элементов дается в уголовно-процессуаль-ном законе и теории уголовного процесса.

Понятие «событие преступления» расшифровывается в п. 1 ст. 15 Основ («Обстоятельства, подлежащие до-казыванию по уголовному делу») как «время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступле­ния». Это конкретное перечисление элементов события преступления означает, что необходимо досконально вы­яснить всю совокупность совершенных преступником действий, которые привели к наступлению преступного результата, и все другие обстоятельства, характеризу­ющие обстановку совершения преступления. Как пра­вильно подчеркивается в литературе, для выяснения события преступления «всегда надлежит устанавливать деяние, последствия и наличие преступной связи между первым и вторым»².

Установление события преступления окажется, ко­нечно, неполным, если не будет выявлена общественная опасность содеянного, а следовательно, характер и раз­мер ущерба, причиненного преступлением.

Установление лиц, виновных в совершении преступ­ления, соответствует сказанному в п. 2 ст. 15 Основ и предполагает выяснение всей совокупности обстоя­тельств, относящихся к совершению данным лицом оп­ределенных действий, причинной связи между ними и событием преступления и противоправности этих дей­ствий, наличия определенной формы вины, отсутствия

⁴ Следует заметить, что нередко юристы, рассматривая понятие раскрытия преступления в уголовно-процессуальном смысле, говорят только о первых двух элементах и опускают третий (см., например:

Михайлов А. И., Сергеев Л. А. Процессуальная сущность раскрытия преступления.—«Сов. государство и право», 1971, № 4, с, 112).

² Теория доказагельств в советском уголовном процессе. М., 1973, с. 166.

обстоятельств, исключающих уголовную ответствен­ность.

В неразрывной связи с требованием п. 2 ст. 15 Ос­нов об установлении виновности обвиняемого находит­ся также и имеющееся в УПК РСФСР указание на мотив совершения преступления¹.

Предписанная ст. 3 Основ при расшифровке поня­тия «раскрытие преступления» обязанность правоохра­нительных органов принять все необходимые меры к наказанию лиц, виновных в совершении преступления, как нам представляется, включает содержащееся в п. 4 ст. 15 Основ упоминание о необходимости выясне­ния обстоятельств, влияющих на степень и характер ответственности обвиняемого, а также иные обстоятель­ства, характеризующие личность обвиняемого. Законода­тель, обязывая соответствующие органы обеспечить на­казание преступников, не может игнорировать необходи­мость выяснения всех тех обстоятельств, которые над­лежит учитывать при решении вопроса о справедливом, обоснованном наказании виновных.

Представляется, что упомянутая формула включа­ет в себя и учет причин и условий, способствовавших совершению преступления, поскольку определение спра­ведливого наказания без такого учета невозможно²,

В какой же стадии уголовного судопроизводства и какими средствами достигается раскрытие преступ­ления?

Поскольку мы говорим об уголовно-процессуальном понятии раскрытия преступления, постольку, естествен­но, нужно иметь в виду доказывание названных выше обстоятельств процессуальными средствами. При этом нельзя забывать, что лишь суду в конечном счете при­надлежит право считать доказанными определенные обстоятельства, как устанавливающие событие прес­тупления, так и определяющие виновность лиц, его со­вершивших. Только при решении судом вопроса о на­казании виновных может быть решен вопрос, были ли приняты все необходимые меры, обеспечивающие воз­можность раскрытия преступления.

' См.: Теория доказательств в советском уголовном процессе, с. 173.

² Как известно, УПК РСФСР и других союзных республик вклю­чают в предмет доказывания по уголовному делу причины и условия, способствовавшие совершению преступления.

]7б

Из сказанного вытекает, что под раскрытием прес­тупления (в уголовно-процессуальиом смысле) следует понимать установление всех обстоятельств, входящих в предмет доказывания по уголовному делу⁴.

Иначе говоря, в уголовно-процессуальном смысле раскрытие преступления предполагает выяснение всех обстоятельств, предусмотренных предметом доказыва­ния по уголовному делу, и окончательно вопрос о рас­крытии преступления решается судом при вынесении приговора².

С точки зрения конкретных текущих задач, стоящих перед органами дознания и предварительного следст­вия, большое значение имеет определение ступеней, эта­пов на пути к раскрытию преступления на стадиях, предшествующих судебному рассмотрению уголовного дела. Это важно не только для оценки деятельности этих органов (что тоже имеет немаловажное значение), но и для организации работы по раскрытию преступле­ний, изобличению лиц, их совершивших, и принятию мер, препятствующих новым преступным действиям этих лиц. Не последнюю роль при этом играет и соот­ветствующий учет раскрытия преступлений.

Совершенно очевидно, что для активной борьбы с преступлениями органов дознания и предварительно­го следствия необходима какая-то особая оценка рас­крытия преступления³.

' См.: Научно-практический комментарий УПК РСФСР. Под ред. Л. Н. Смирнова. М., 1970, с. 6; Уголовный процесс. Под ред. Б. А. Викторова. М., 1970, с. 15; Жогин Н. В., Фаткулин Ф. Н. Предварительное следствие. М., 1965, с. 38; Г у сто в Г. А., Сквор­цов К. Ф.—В сб.: Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 14. М., 1971, с. 99—100; Научно-практический комментарий к Основам уго­ловного судопроизводства Союза ССР и союзных республик. М., 1961, с. 24, и др.

² Можно привести еще и такой аргумент. Как известно, при по­становлении судом оправдательного приговора за недоказанностью участия подсудимого в совершении преступления лицо, совершившее это преступление, остается невыясненным, и суд в соответствии с ч. 4 ст. 309 УПК РСФСР направляет дело прокурору для принятия мер к установлению лица, совершившего преступление. Это означает, что согласно ст. 3 Основ уголовного судопроизводства преступление следует считать нераскрытым.

³ А. И. Михайлов и Л. А. Сергеев подчеркивают, что «при оцен­ке деятельности органов дознания и следствия по борьбе с преступ­ностью за основу берутся данные о раскрываемости преступлений» (М и х а и л о в А. И., С е р г е е в Л. А. Указ. статья, с. 11).

176

Существует потребность наряду с уголовно-процессуальным понятием ввести криминалистическое поня­тие предварительного раскрытия преступления. Оно, как и понятие предварительного следствия, означает, что окончательное решение вопроса о раскрытии оста­ется за судом.

При существующей системе учета раскрываемости преступлений в случаях, когда суд не соглашается с мнением следственного органа, «предварительно рас­крытое» преступление обращается в разряд нераскры­тых, что обязывает органы дознания и предварительно­го следствия приложить новые усилия для его раскры­тия'.

Идея о двояком значении понятия раскрытия прес­туплений не нова. В частности, еще в 1966 году И. Ф. Герасимов говорил о «раскрытии преступления в широком смысле этого слова» и «о понятии раскрытия преступления более узком»². В упоминавшейся выше статье А. И. Михайлова и Л. А. Сергеева также гово­рится, что «раскрытие преступления можно понимать в широком и узком смысле». В юридической литературе встречается также термин «раскрытие преступления в учетном смысле».

Рассмотрим криминалистическое понятие предвари­тельного раскрытия преступления со следующих пози­ций:

1) что должно быть достигнуто, чтобы признать пре­ступление раскрытым, и 2) с какого момента можно считать, что преступление раскрыто.

По вопросу о том, что должно быть достигнуто, кри­миналистическое понятие предварительного раскрытия преступлений совпадает с уголовно-процессуальным. Как там, так и здесь необходимо установление всех обстоятельств, охватываемых предметом доказывания по делу, выяснение которых необходимо для полного установления события преступления и изобличения лиц, его совершивших, что в совокупности обеспечивает воз­можность справедливого наказания виновных.

1 Нужно иметь в виду, что подобные случаи бывают редко и по­тому не могут исказить оценку работы органа дознания или пред­варительного следствия.

² Герасимов И. Ф. О понятии раскрытия преступления. — В сб.: Материалы конференции по итогам научно-исследовательской работы за 1966 г. Свердловск, 1968, с. 116.

12 Заказ 1671 177

Что же касается вопроса о моменте раскрытия прес­тупления, то представляется, что, поскольку речь идет о предварительном раскрытии преступления, центр тя­жести должен быть перенесен со стадии судебного раз­бирательства на стадию предварительного следствия. Право сделать предварительный вывод о том, что пре­ступление раскрыто, должно быть отнесено к компетен­ции следственного органа.

На каком же этапе расследования может быть еде* дан такой вывод?

По существующей практике официальное решение вопроса о раскрытии преступления увязывается с мо­ментом вынесения постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого. К этому же склоняется и боль­шинство авторов, признающих существование «узкого» понятия раскрытия преступления.

В частности, А. И. Михайлов и Л. А. Сергеев пишут, что фактически раскрытие преступления, «как правило, происходит к моменту привлечения лица к уголовной ответственности... Есть все основания связывать раскры­тие преступления с моментом вынесения постановления о привлечении в качестве обвиняемого»'.

Однако с этой точкой зрения согласиться нельзя. Вынесение названного постановления не может рассма­триваться как тот этап расследования, которым завер­шается раскрытие преступления, если под этим подра­зумевать предварительное установление всех обстоя­тельств события преступления, изобличение лиц, его совершивших, и выяснение характера и степени их ответ­ственности за содеянное.

Как сказано в ст. 143 УПК РСФСР, постановление о привлечении в качестве обвиняемого выносится следо­вателем «при наличии достаточных доказательств, да­ющих основание для предъявления обвинения в совер­шении преступления». Это прямо увязывается с форму­лировкой ст. 144 УПК РСФСР, в которой даже отсут­ствует требование четкого и полного изложения об­стоятельств преступления, инкриминируемого обвиняе­мому. Более того, в этой статье говорится, что в поста­новлении названные обстоятельства указываются лишь постольку, «поскольку они установлены материалами дела».

* М и х а и л о в А. И., Сергеев Л. А. Указ. статья, с. 114—115. 178

Очевидно, что такие формулировки объясняются тем, что на этом этапе следствия преступление еще не раскрыто и лица, его совершившие, еще не изобличены, а лишь собраны достаточные доказательства, «дающие основания для предъявления обвинения». Это предпо­лагает необходимость дальнейшего расследования в це­лях выяснения обстоятельств, более полно характери­зующих событие преступления и убедительно изоблича­ющих лиц, его совершивших. Совсем по-иному сформулировано в законе требование к завершающему предварительное следствие документу — обвинительно­му заключению. В ст. 205 УПК, РСФСР сказано, что в этом процессуальном документе подробно и ясно опи­сываются все обстоятельства, характеризующие собы­тие преступления, и излагаются доказательства, кото­рые подтверждают наличие преступления и виновность обвиняемого, а также и другие существенные обстоя­тельства, обеспечивающие правильное разрешение су­дом дела, и возможность вынесения справедливого при­говора.

Нельзя не учитывать "того, что только после предъяв­ления обвинения следователь допрашивает обвиняемо­го, а нередко именно в ходе этого допроса выясняются весьма существенные обстоятельства, которые ранее не были известны следователю'.

Таким образом, предъявление обвинения еще не слу­жит основанием считать преступление раскрытым².

Моментом, дающим возможность предварительно сделать такой вывод, может быть окончание расследо­вания и составление обвинительного заключения. Обви­нительное заключение составляется после полного ис­следования события преступления, изобличения винов­ных в его совершении, а также исследования всех тех обстоятельств, выяснение которых необходимо для нра-

' Интересные данные приводит Л. М. Карнеева. Она указыва­ет, что при допросе обвиняемых в 34,5 случаев были получены новые данные, ранее неизвестные следователю, и в том числе такие, про­верка которых приводила и к изменению предъявленного обвинения, и к прекращению дела в отношении данного лица (см.: К а р и е е-в а Л. М. Привлечение к уголовной ответственности. М., 1971, с. 130).

² Интересно отметить, что С. М. Потапов писал, что «раскрыть преступление — значит собрать и исследовать все обстоятельства, которые после их оценки служат для суда достаточным основанием правильно разрешить стоящий перед вынесением приговора вопрос» (см.: Потапов С. М. Введение в криминалистику, с. 5).

вильного решения вопроса о наказании виновных. Оно составляется тогда, когда по оценке следователя выяс­нены все три группы вопросов, о которых говорится в ст. 3 Основ уголовного судопроизводства. Криминалис­тическим (предварительным) раскрытие преступления признается, исходя не из исследованных обстоятельств, а из того, что оно основано на оценке следователем ма­териалов предварительного следствия. Только после проверки этой оценки судом и вынесения им обвини­тельного приговора следует говорить о раскрытии пре­ступления не только в криминалистическом, но и в уго-ловно-процессуальном смысле.

Таким образом, под криминалистическим (предва­рительным) раскрытием преступления следует пони­мать выявление преступления и полное его расследова­ние с выяснением всех обстоятельств, устанавливающих событие преступления, изобличающих лиц, его совер­шивших, и устанавливающих характер и степень их от­ветственности за содеянное. Моментом, позволяющим предварительно признать преступление раскрытым, яв­ляется время составления обвинительного заключения следователем.

Следует обратить внимание на тесную связь поня­тий раскрытия и обнаружения (выявления) преступле­ния. Очевидно, что раскрыть можно только выявленное, обнаруженное преступление. По этим соображениям методика выявления преступлений должна включаться в методику их раскрытия, а следовательно, и в предмет криминалистики.