М. В. Ломоносова Факультет журналистики Единый государственный экзамен белаякнига
| Вид материала | Книга |
- М. В. Ломоносова Факультет журналистики Единый государственный экзамен белаякнига, 3892.98kb.
- Основные сведения о егэ единый государственный экзамен (егэ), 1105.66kb.
- Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова факультет журналистики, 158.75kb.
- М. В. Ломоносова филологический факультет слово грамматика речь выпуск II сборник научно-методических, 97.35kb.
- Правила и процедура проведения егэ единый государственный экзамен (егэ) это основная, 132.13kb.
- Санкт-петербургский государственный университет факультет журналистики инновационный, 218.56kb.
- М. В. Ломоносова Факультет журналистики реферат, 141.83kb.
- М. В. Ломоносова факультет журналистики Курсовая, 971.61kb.
- М. В. Ломоносова Факультет журналистики Кафедра зарубежной журналистики и литературы, 148.79kb.
- М. В. Ломоносова Факультет журналистики Самостоятельная работа, 206.23kb.
Последняя линия обороны
В начале октября состоялся семинар-совещание, посвящённый обсуждению новой модели ЕГЭ по литературе. Меня пригласили принять в нём участие. Три часа пролетели как три минуты. Тон прениям задал профессор Зинин, призвавший своих коллег не разрубить, а развязать «гордиев узел». Далее выступали: главный редактор газеты «Литература» С. Волков, зав. редакцией литературы издательства «Просвещение» В. Журавлёв, зав. кафедрой филологического образования Московского института открытого образования Л. Дудова, профессор ИСМО РАО Н. Беляева, зам. директора по вопросам английского языка и образования Британского совета в Москве Е. Ленская, руководитель предметной группы федеральной предметной комиссии по русскому языку И. Цыбулько и другие.
К чему же свелись прения? Как мне показалось, к двум проблемам.
К первой, в которой были единодушны все выступающие: литература должна остаться обязательным экзаменом.
И ко второй: объединять ли литературу и русский язык в одном экзамене?
Тут мнения разделились. Что касается меня, то я уверена: с отменой обязательного экзамена по литературе мы потеряем нацию. Не больше и не меньше.
Мы живём во времена, когда идёт всеобщая игра на понижение. Телевидение (в особенности реклама), эстрада, псевдолитература воспитывают «маленького человека», мещанина, заботящегося только о своём здоровье и благополучии, бескрылого и одномерного.
С отменой экзамена по литературе автоматически «отменятся» Пушкин, Достоевский и Толстой (кто же станет ими «грузиться»?), и мы подыграем тем, кто работает на понижение, потому что какой же это будет русский человек, если он пройдёт мимо «нашего всего», лучшего, что есть в России?
Здесь ещё нужно добавить, что родители наших учеников (люди 35 – 40 лет) – это потерянное поколение в том смысле, что его формирование пришлось на время крушения идеалов. Родители перестали быть союзниками учителей: они не читают сами (один из выступающих привёл такой пример: учитель выговаривает ученику за то, что тот не прочёл «Мёртвые души». «А чего? – защищается ученик. – Я спросил у матери, а она отвечает: «Это мутота») и не приохочивают к чтению своих детей. В наши дни стало не стыдно не знать Пушкина, не читать Гоголя, не иметь понятия о Платонове.
Мы, учителя, – последняя линия обороны. Если литературу сдадим и мы, распадётся, как сказал поэт, связь времён, разрушится культурный код, которым является наша литература и который один пока цементирует нацию.
Простим родителям наших учеников: они не ведают, что творят. Но мы-то, учителя, должны отдавать себе отчёт в том, что случится с Россией, если в ней не станет литературы (ведь если книги, даже самые великие, не читают, их всё равно что нет).
Литература в России больше, чем литература: она наша национальная идея, наше, если угодно, оправдание перед миром и Богом. Люди, не пропустившие через себя великие русские тексты, просто-напросто перестанут быть русскими людьми. А то и просто людьми. Ибо наша литература даёт человеку ощущение его связи с историческим прошлым, чувство причастности к своему народу, наконец, веру в собственное величие, бессмертие. «Я телом в прахе истлеваю, умом громам повелеваю»…
Нужна ли слесарю «Сикстинская мадонна»
Что касается объединения в одном экзамене русского языка и литературы, то выскажу своё мнение. По идее, конечно, литература и язык, на котором она написана, должны быть вместе. Но на практике…
Следует с горечью признать, что на сегодняшний день мы имеем в общей массе настолько плохо говорящее, читающее и пишущее на родном языке поколение, что пусть уж оно сдаёт русский язык отдельно на самых простых, а не высокохудожественных текстах. Когда дело хоть немного выправится, русский язык и литературу можно и нужно будет объединить. Но сейчас, по моему глубокому убеждению, время это ещё не настало.
Ещё одна проблема, которая была затронута на семинаре: нужно ли давать детям элементарные знания по литературоведению. На мой взгляд, не только нужно, но и необходимо. Каждая отрасль человеческого знания имеет свой научный аппарат, без которого её изучение немыслимо. Мы и вслед за нами наши ученики должны не просто восторгаться красотами литературного произведения, но и понимать, как эта красота достигается.
Из зала прозвучал вопрос: «А если ребёнок станет слесарем, зачем ему все эти гиперболы и метафоры?» Я тогда задам встречный вопрос: а зачем слесарю Пушкин и Достоевский? А может, ему не нужно рассказывать о Лувре? А может, не стоит и о «Сикстинской Мадонне»? А может, ему и о Боге не говорить? Слесарю-то?
По-моему, в позиции моих оппонентов звучит неуважение к человеку. Ведь какое бы маленькое место ни занимал он на социальной лестнице, он должен чувствовать себя связанным с миром и Богом, очищать свою бессмертную душу. Маленький снаружи, в социуме, он должен быть большим (или, во всяком случае, равным другим) в душе.
И потом понятия «эпитет» и «антитеза», например, не являются узко литературоведческими. Ими оперирует любой мало-мальски образованный человек. Они понадобятся ученику, чтобы понять другого, чтобы понять телепередачу или газетную статью, они расширяют кругозор, помогают разобраться в реалиях современного мира.
Да, литературу сдавать трудно. Но ведь и изучать её тоже трудно: это скажет вам любой учитель-словесник. Пятнадцатилетние подростки объективно не дозрели до «Евгения Онегина», но есть опасение, что при сегодняшнем раскладе, если их не заставим прочитать роман мы, они не прочитают его никогда.
Вы скажете: что же нам – насаждать литературу? А хоть бы и так. Кстати, слово «насаждать» имеет корень «сад»: сажать в душах детей сад – что в этом плохого? «В минуту жизни трудную» человек обратится к тому, что мы в него «насадили», и, вполне возможно, это его спасёт.
Наша беда заключается в нашем богатстве. Слишком богатая у нас литература. Даже если изучать только великих, и то коробушка будет полна. Вспомните, как мы радовались, когда открылась литература Серебряного века, русское зарубежье, то, что годами лежало в «столах». А теперь призадумались: как объять необъятное? Изучение литературы (особенно в 11-м классе) превращается в бег галопом по европам. Так что разрабатывая новый экзамен по литературе, стоит подумать и о школьной программе по той же литературе: на сегодняшний день она явно перегружена.
Хочется верить, что удастся добиться (а это на сегодняшний день – самое главное) и того, чтобы экзамен по литературе остался обязательным, и того, чтобы сам этот экзамен был достоин своего предмета.
В своём недавнем выступлении президент В. В. Путин назвал литературу наряду с русским языком «государствообразующим экзаменом».
Я бы добавила – «человекообразующим».
Необходимое послесловие: И тесты – зло, и сочинение – не благо
Интрига в том, что если ЕГЭ всё же станет нормой жизни, а литературу так и не удастся «втиснуть» в рамки тестов, из списка обязательных экзаменов при школьной итоговой аттестации она может исчезнуть. Чем это грозит, понятно – учить предмет будут только будущие филологи, остальные читать перестанут окончательно.
Выбирая из двух зол меньшее, часть филологов склоняется к тому, чтобы с ЕГЭ смириться. Но большинство гложут сомнения. Тем более что итоги 2006/2007 учебного года весьма неутешительны. Из 8938 выпускников, рискнувших на экзамен в форме ЕГЭ (для сравнения: русский язык через тесты сдавало в 100 раз больше учеников), пятёрки получили примерно 12%, а вот двойки – почти 19%. Школьники не знают литературу? Или вопросы были слишком сложными? А может быть, из-за отсутствия чётких стандартов педагоги учат одному, а разработчики контрольно-измерительных материалов спрашивают другое?
Подлили масла в огонь противников нововведения и случившиеся скандалы. В Казани, где было заведено уголовное дело по факту завышения баллов по математике за мзду в 40 тысяч рублей, и в Ленинградской области. Там одиннадцатиклассник купил за 14 тысяч рублей правильные ответы на тесты по русскому языку и вывесил их в Интернете. Один из главных доводов поклонников Единого экзамена – уменьшение коррупции в образовательной сфере – провалился ещё на этапе эксперимента…
Второй аргумент – выработка единых стандартов для выпускных и вступительных экзаменов – тоже трещит по швам. В этом году ученик, набравший на ЕГЭ по литературе 67 баллов, получал в аттестате по шкале перевода, утверждённой Рособрнадзором, отметку «5». А университеты, не испытывающие дефицита абитуриентов, за это же количество баллов ставили... 3. В общем, пока все благие намерения приводят вовсе не туда, куда мечталось. И на коллегии Министерства образования и науки, состоявшейся накануне Дня народного единства, речь пошла о возможности отмены в конце 2008 года Единого государственного экзамена по литературе вообще.
Педагогическое сообщество, выступающее против тестирования, победило или вчистую проиграло, потеряв вместе с ЕГЭ последнюю нынче мотивацию к чтению – обязательный экзамен?
Людмила Мазурова. И всё-таки сочинение? Учитель в поисках компромисса между ЕГЭ и литературой // Литературная газета. – 2007. – № 46, 21 ноября
Новая версия контрольно-измерительных материалов (КИМов), порадовавшая педагогов (ЕГЭ. Ни жив ни мёртв. – ЛГ. – № 45) отсутствием заданий типа А – выбор правильного ответа из нескольких предложенных, при более внимательном рассмотрении оказалась опять неприемлемой.
Поблагодарив разработчиков за попытки улучшить качество КИМов, участники прошедшего недавно в Москве Форума словесников, о котором мы обещали вам рассказать (И тесты – зло, и сочинение – не благо. – ЛГ. – № 45), потребовали отказаться и от заданий типа В, предполагающих однозначный ответ на тот или иной вопрос. Если предложение 239 педагогов из 24 регионов будет принято, то – ради чего всё и затевалось – проверка экзаменационной работы с помощью бесстрастного компьютера станет невозможной.
Напрасно председатель федеральной предметной комиссии Сергей Зинин доказывал, что замечания уже учтены и что разработчики просто не успели распечатать модернизированный вариант. Напрасно предлагал открыть Интернет и взглянуть на новую версию. Во-первых, компьютеров в Московском доме учителя на всех просто бы не хватило. Во-вторых, на анализ корректив нужно время. В-третьих, словесников, считающих, что тесты всё же можно как-то приспособить к не дающей однозначных рецептов литературе, почти не осталось. А поэтому, сколько их ни улучшай, добиться идеала вряд ли удастся.
Я слушала очень жёсткие и эмоциональные выступления педагогов, видела, как мрачнеет доктор педагогических наук Зинин, любящий литературу не меньше других, и очень боялась, что присутствующие в зале чиновники махнут, в конце концов, на несговорчивых словесников рукой и вообще отменят экзамен по этому предмету, постепенно сведя его к факультативу.
По закону обязательных для итоговой аттестации экзаменов должно быть два. Когда законодатели принимали поправки, предполагалось, что это будут математика и русский язык с литературой. Но попытки объединить два предмета в одном экзамене привели к тому, что ни по русскому, ни по литературе знания толком не проверялись. Разъединили. И… литература повисла. Сдавать её отдельно – третий обязательный экзамен, не сдавать – потерять её как предмет.
Единодушие на форуме было только в необходимости любой ценой вернуть экзамену статус обязательного. После двух дней горячих споров участники форума пришли-таки к согласию и по форме проверки знаний, выработав такой сценарий:
обязательное испытание по литературе разделяется на два уровня – базовый (завершающий школьное образование) и профильный (позволяющий желающим продолжить литературное образование в вузах);
на базовом уровне экзамен проводится силами школы в выбранной учеником форме: письменной работы с отметкой по литературе (анализ и интерпретация одного художественного произведения, развёрнутый ответ на проблемный вопрос), устного ответа (по билетам или в форме собеседования) или защиты исследовательских работ и проектов;
на профильном уровне экзамен идёт в формате ЕГЭ (с независимой экспертной оценкой и засчитыванием результатов при поступлении в вуз), но без тестов, только с заданиями типа С, то есть с несколькими маленькими или одной большой письменной работой.
Словесники аккуратно уходили от слова «сочинение», но, по сути, речь всё же шла именно о нём. Так стоило ли огород городить? Хотели искоренить списывание? Может быть, часть средств, потраченных на организацию ЕГЭ – а это миллионы рублей, нужно было просто пустить на заслон шпаргалкам?
Не знаю, примет ли министерство предложенный словесниками сценарий и внесут ли законодатели поправки, предполагающие вместо двух обязательных выпускных экзамена три. Лично мне выход, найденный на форуме, кажется разумным. Но смирятся ли с ним те, кто убил несколько лет на попытки формализовать капризную литературу?
Валентин Недзвецкий, доктор филологических наук, профессор МГУ им. М. В. Ломоносова. Нравственное оздоровление – залог национальной безопасности // Слово. – 2007, 23 – 29 ноября
<...> Количество российской власти бесконечно растёт (по сообщению Глеба Павловского, ныне у нас 1,5 миллиона чиновников, однако с каждым годом их армия прибывает на 150 тысяч человек, так что через десять лет, когда население России уменьшится миллионов на двадцать, чиновников в ней станет в два раза больше), компетентность, дальновидность и эффективность её всё зримее убывают.
Что же в таком случае станет гарантией безопасности России? Традиционный ответ на этот вопрос прост: российский народ (как ранее советский) защитят от всех бед и опасностей наши правоохранительные органы и наша доблестная армия. В особенности последняя. Именно она, как полагают многие, призвана вернуть России статус сильной, великой державы.
На мой взгляд, это глубокое заблуждение уже потому, что подлинная сила России не в количестве и качестве самого совершенного оружия и хорошо обученных солдат. Никакая армия не защитит нас от внутренних и внешних опасностей, если она состоит из людей, не желающих быть в её рядах, призванных в неё едва не насильно и в самой армии унижаемых и калечимых, как были искалечены рядовые Сычев и Рудаков. Подлинная сила и величие России – во всемерном росте и укреплении личностного и национального достоинства всех и каждого из её граждан, в создании реального гражданского общества, возможного в условиях не тоталитаризма или авторитаризма, а демократии как власти, избираемой народом, эффективно контролируемой народом (посредством независимого суда, независимых СМИ, действенного общественного мнения), а также – и с этого надо начинать – при справедливой оплате труда, способной гарантировать любому работающему россиянину (как и пенсионеру, инвалиду) достойное человека качество жизни и возможность творческой самореализации.
Подлинная сила и величие России могут быть обеспечены её экономическим ростом в интересах всех участников этого процесса, выходом страны из сырьевой зависимости на передовые технологии во всех отраслях и сферах производства, расцветом и востребованностью науки, образования, культуры, словом, процессами, делающими нашу страну конкурентоспособной среди самых развитых держав, а её людей по праву гордящимися своим званием россиянина, а не страдающими комплексом национальной неполноценности. <...>
Решение всех этих задач, однако, невозможно без морально-нравственного оздоровления (точнее, выздоровления, ибо, признаем это, Россия ныне тяжело больна) и духовного подъёма всего российского общества и каждого россиянина. А тут без гуманитариев и в первую очередь без российских словесников (филологов и филологии) совершенно не обойтись. Как известно, при отсутствии в России ХIХ века политических свобод и гражданского творчества, а также традиционном консерватизме и конформизме русской православной церкви именно русская классическая литература явилась как отечественной общественной трибуной, русской философией, социологией и футурологией (это она в лице Ф. М. Достоевского первой в Европе указала на опасность грядущего тоталитаризма и дегуманизации личности и общества в условиях государственного атеизма), так и средоточием духовных исканий русской интеллигенции. Мало этого. Не только для российских, но и для зарубежных её читателей прежде всего русская литература стала и средоточием идеалов правды, добра и справедливости, наконец, величайшим адвокатом и пропагандистом гуманизма, морали и нравственности. Русская литературная классика от Пушкина до А. Чехова, а затем и творчество таких её наследников, как Е. Замятин, М. Булгаков, М. Шолохов, А. Платонов, авторы «деревенской» прозы, – это в полном и точном смысле слова совесть России.
За духовно-нравственными сокровищами русской классики ХIХ – ХХ веков к нам, в частности на филологический факультет МГУ, ныне приезжают европейцы, американцы, японцы, китайцы, южные корейцы, жители стран, где экономические и социально-политические проблемы решены куда лучше, чем у нас, а благосостояние граждан, качество и продолжительность жизни пока для нас и просто недосягаемы. Но едут они к нам за тем, чего недостает и не будет доставать современной однобоко-технологической цивилизации, – едут за духовно-нравственными, эстетическими и в целом гуманистическими ценностями нашей литературы: они осознали их надобность для себя.
А что происходит с теми же литературными ценностями ныне в самой России, где они при острейшем морально-нравственном кризисе страны абсолютно необходимы? Количество часов на литературу неуклонно сокращается в школах (вместо 6-недельных часов в школах США у нас всего З часа), то же грозит нашим гуманитарным факультетам и вузам с их переходом на «Болонскую систему». Единый экзамен фактически освободил наших школьников от необходимости знать литературно-художественные тексты: сочинение (т. е. испытание по русскому языку и литературе) заменено диктантом или изложением, а анализ художественного произведения подменён совершенно неадекватным ему тестированием. В Год русского языка с высоких трибун раздаются сетования на сокращение бытования «великого и могучего» не только за рубежами России, но и в ней самой. При этом никто из высокопоставленных печальников этого факта не вспоминает, что речь идёт не о российских просторечиях, диалектах или жаргонах, а о литературном языке страны, которому только и дано быть средством общероссийского и межнационального общения. Но как можно обучаться русскому литературному языку без изучения создающей его русской художественной литературы?
Русская литература, как и отечественная классическая живопись, музыка, театр, сейчас не просто желательны в нашей школе, техникуме (колледже), вузе и, разумеется, на телевидении, радио – они абсолютно необходимы там, как в идеале и в каждой российской семье, детском и подростковом учреждении и т. д.
В одной из своих статей, опубликованных в журнале «Русский язык за рубежом» (1994, № 5-6) академик Н. И. Толстой составил такую связку главных компонентов гуманитарной стороны человеческого бытия, личностного и национально-народного: Язык – Словесность – Культура – Самосознание. При этом справедливо отметил, что в случае расположения этих компонентов в «вертикальной», иерархической последовательности, в порядке соподчинения» язык «можно трактовать как одну из форм культуры и, безусловно, как форму словесности, книжной и устной, а национальное самосознание – как определяющий показатель и объединяющий стержень компонентов культуры». Как бы перекликаясь с Н. Толстым, протоиерей Александр Шмеман утверждал: «…С падения слова, с его извращения началось падение мира, словом, вошла в него та ложь, имя которой дьявол». Оба процитированных мыслителя по-своему напоминали знаменитое библейское «В начале было слово…».
Итак, культура не только начинается, но и заканчивается языком, чистота которого хранится и упрочивается словесностью как народно-коллективной, изустной, так и литературно-индивидуальной, письменной. А это означает, что постигающая язык и оба вида словесности филология – не просто научная отрасль, а одно из первых и важнейших средств формирования национальной и персональной духовно-нравственной культуры. И второй момент. Четыре главных компонента гуманитарного существования человека, названных Н. Толстым, непосредственно предопределяют пятый – именно человеческое поведение.
Сейчас в России нет более важной задачи, чем всемерно содействовать подлинно нравственному поведению наших людей, в особенности только формирующихся. И роль филологии, гуманитарии в целом в этом деле невозможно переоценить. Наш прямой долг – донести эту истину до российской власти во всех её уровнях и инстанциях. На мой взгляд, успеху здесь помогут три вещи: 1) учреждение по-настоящему действенных ассоциаций российских гуманитариев (отраслевых и интегрированных) с естественным для них правом проводить предварительную экспертизу всех и всяких гуманитарных проектов и реформ, планируемых государственной властью; 2) учреждение газеты «Российский гуманитарий» (название рабочее), которая стала бы общественной трибуной отечественных филологов, философов, историков, культурологов, а также писателей и других творческих работников; 3) подготовка и проведение в течение 2009 года общероссийского форума гуманитариев на тему «Российская гуманитария как фактор национальной безопасности: вчера и сегодня» – с целью научной разработки соответствующих проблем и определения стратегии совместных действий.
Александр Шмелев. ЕГЭ: литературные опыты // ctege.org. – 2007, 1 декабря
Учителя опасаются, что экзамен по литературе перестанет быть обязательным.
С 2009 года школьникам, возможно, не придется сдавать обязательный экзамен по литературе. Учителя говорят о революции в отечественном образовании и протестуют против изменений.
Пока итоговая аттестация по литературе является обязательной, но с 2009 года в России школьные экзамены будут проходить только в форме Единого государственного экзамена (ЕГЭ). «Экзамен [по литературе] был обязательным для выпускников средних учебных заведений еще до революции и сохранялся в этом качестве в течение многих десятилетий, – говорится в заявлении, подписанном участниками Форума словесников России, прошедшего в начале ноября. – Сегодня в системе ЕГЭ определены два обязательных экзамена. Экзамена по литературе среди них нет».
Участники форума потребовали от Министерства образования принятия решения о сохранении за экзаменом по литературе статуса обязательного.
Сергей Волков, учитель русского языка и литературы школы № 57 Москвы, согласен с коллегами. По его словам, современные ученики стали меньше читать, потому что у литературы появилось много разных конкурентов: видео, компьютерные игры.
С упразднением обязательной аттестации любителей чтения станет еще меньше. «Отмена государственного экзамена – серьезнейший удар по этому предмету», – говорит Евгений Бунимович, председатель комиссии Мосгордумы по науке и образованию. По его словам, сохранить предмет можно, поменяв форму экзамена. «Если форма государственной аттестации не вписывается в предмет, то надо не предмет менять, а менять форму аттестации», – говорит он.
Экзамен в виде тестов для литературы не подходит, считает Елена Талыбина, кандидат филологических наук. «Подозреваю, что детям в этом году придется сдавать литературу по тестам, – говорит она. – Они к [ним] пока не готовы, и по моим сведениям, их даже никто не собирается к этим тестам особо готовить.»
На вопрос, сохранится ли обязательный выпускной экзамен по литературе, Александр Гаврилов, руководитель пресс-службы департамента образования, ответил утвердительно. Но в какой форме он будет проходить, пока неизвестно.
Участники Форума словесников России предлагают разделить обязательный экзамен по литературе на два уровня: базовый (завершающий школьное литературное образование) и профильный (позволяющий продолжить литературное образование в вузах). Право выбора уровня экзамена предоставляется ученику в зависимости от его планов на продолжение образования.
Но чтобы такой экзамен стал возможен, требуется внесение поправок в закон об образовании, где сказано, что единый экзамен проходит с «использованием заданий стандартизированной формы».
В. Линков. Государство считает, что ни литература, ни литературоведение не нужны... // Русский журнал. – 2008, 21 января
Что сегодня происходит с гуманитарным образованием? Насколько изменилась ситуация по сравнению с советскими временами, когда литературоведение было государственной идеологией? Чем нынешние студенты-гуманитарии отличаются от тех, кто учился 15 – 30 лет назад? И почему школьный предмет «литература» способен при желании стать подлинной национальной идеей? Об этом обозреватель «Русского журнала» Н. Иванова-Гладильщикова беседует с доктором филологических наук, профессором факультета журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова В. Я. Линковым).
Чем больше станут давить, тем больше будет обратная реакция
Владимир Линков: При советской власти литературоведение было серьезным делом, связанным с государственной идеологией. А потому государство считало своим долгом его поддерживать. Существовали влиятельные академические институты, в литературоведение шли серьезные, «солидные» люди.
«Русский журнал»: И все они были подкованы марксистско-ленинской философией...
В. Л.: Разумеется, преподавание носило догматический характер. И это было недостатком (узкий кругозор, авторы допустимые и недопустимые). Об истине существовали своеобразные представления: это то, что нужно. Но все-таки истина была. Если ученый предлагал статью, ее проверяли прежде всего на истину: соответствует она или не соответствует государственной идеологии.
Сейчас на истину не проверяют. Говорят: интересно или неинтересно. Критика никого не интересует. Точнее, научной критики нет вообще. Можно писать фактически все что угодно. А если и появляется критика, то ее воспринимают как сведение личных счетов.
Я говорю о литературоведах. У историков все немножко по-другому.
РЖ: В преподавание истории сейчас, наоборот, пытаются внедрить новую идеологию (я имею в виду два школьных учебника по истории и обществознанию, которые сегодня бурно обсуждаются). Но хорошо ли, что так называемая «истина» вторглась в школьную историю? Может, лучше не иметь никакой «истины»?
В. Л.: Уверен, что не лучше. Например, некий историк пишет работу о Великой Отечественной войне. И излагает факты не объективно, а в соответствии с идеологическими требованиями (не обращая внимания на провалы, неудачи, а говоря только о достижениях). И это преподносится как истина.
Но ведь такая работа вызовет желание ее опровергнуть. И обязательно будет опровергаться. Но когда из атмосферы вообще исчезает понятие истины, это конец (можно говорить все что угодно). Даже догматическое навязывание истины все-таки полезней ее отсутствия.
РЖ: Ну вы даете!
В. Л.: Потому что догматическое навязывание истины обязательно вызовет реакцию (конечно, если это давление не будет абсолютным)... Но для осуществления абсолютного давления «нужны» многолетние репрессии, железный занавес. А подобное сегодня немыслимо, хотя бы из-за Интернета.
Чем больше станут давить, тем больше будет обратная реакция.
На русской литературе можно построить национальную идею
РЖ: Это мы рассуждаем абстрактно. Но все-таки, что сегодня происходит с литературой, литературоведением?
В. Л.: Государство считает, что ни литература, ни литературоведение не нужны. Не нужна и культура в целом как предмет преподавания. Когда-то было такое выражение: культурный человек. Сейчас такого понятия просто не существует. В этом смысле государство о культуре не заботится. Оно поддерживает музеи (или что-то еще) или же рассматривает культуру как развлечение. В целом же власть не понимает, в чем ценность культуры, литературы для укрепления того же государства.
Современный английский историк Джеффри Хоскинг в своей книге «Россия: народ и империя» пишет, что русская литература сделала в ХIХ веке больше для создания национального сознания, чем государство и церковь. И это так и есть.
Сегодня наше государство ищет объединяющее начало в стране. А ведь это русский язык и литература.
РЖ: Но это общая декларация. А как ее использовать на практике?
В. Л.: Русская литература не имеет конкурента в России. Сейчас хотят сделать объединяющей идеей православие. Но ведь православие не объединит всех: его не станут преподавать в школах, например, Башкирии. Ему противопоставят ислам (это касается и Кавказа). А русской литературе нечего противопоставить. В других регионах России нет ничего равного ей. И поэтому школьники будут воспринимать литературу. Это и есть национальная идея. На русской литературе можно построить единение страны. С ее помощью будет вырабатываться единый менталитет, общее представление о вещах. То, что называется духом. Этот дух живет в литературе и в языке. Мне говорил один поляк, что если бы Россия не проводила такой брутальной политики по отношению к Польше, то русская культура завоевала бы поляков. Или: когда Короленко нужно было сказать, кто он – украинец или русский, русская литература решила для него все.
Однако государство этого не понимает. Православие в школе будут воспринимать как навязывание, а литературу – нет. К ней отнесутся нормально.
Школа не учит человека говорить, писать и читать
РЖ: Что вы можете сказать о нынешних выпускниках школы, которые приходят к вам на журфак МГУ?
В. Л.: Во-первых, у них нет никакого представления об истории (или очень слабое). Раньше с этим тоже было не идеально, но выпускники в большей степени знали даты, периоды, имена...
Во-вторых, они очень плохо говорят: их этому не учат. Раньше были устные ответы (и на экзаменах в том числе), теперь все переходит в письменную форму.
То есть школа не решает двух главных задач: не учит говорить и понимать то, что они прочитали.
У Льва Толстого есть такое понятие: культурная дикость (наступила культурная дикость). Он говорил: в чем состоит образование? В ассимиляции того, что было сделано человечеством в прошлом. А сейчас в школе другая установка. Установка на то, чтобы оригинально высказать свое собственное мнение. Студенты часто меня спрашивают: можно высказать свое мнение?
РЖ: А его можно высказывать, когда знаешь другие...
В. Л.: Конечно! Хотя бы для того, чтобы быть уверенным, что это – твое мнение. Это во-первых. А во-вторых, сама постановка вопроса неверная. Это от модернизма пошло.
До конца ХIХ века (когда появился модернизм) в литературе такого не было. Писатель не ставил себе задачу оригинально писать в качестве главной. Ни Пушкин, ни Лермонтов... Они решали свои проблемы. И чем глубже входили в них, тем они были оригинальней и самобытней. Им надо было истину найти, и чем они упорней ее отыскивали, тем были самобытней. Оригинальность ведь – это как побочный продукт. Он возникает тогда, когда человек о нем не думает. А если он думает об этом, то поражается бесплодием. Ни Толстой, ни Достоевский не думали об оригинальности. Это приходило само собой.
РЖ: Вы считаете, что сегодня литературу в школе преподают хуже, чем раньше?
В. Л.: Я считаю, что раньше ребят лучше ориентировали. Им говорили, что у Пушкина, Лермонтова есть истина, которую они должны понять. Была ориентация на понимание. И она была правильная. А теперь говорят, что литература допускает разные интерпретации, каждый все понимает по-своему. И все стремятся сказать что-то свое (не изучив «чужого»).
У современных школьников гораздо ниже начитанность. Спрашиваешь их (помимо программы): кого вы знаете из «деревенщиков»? Они не знают ни Белова, ни Распутина, ни Астафьева... Из американцев никогда не слышали о Хемингуэе. И о русской, и о зарубежной классике у них представление гораздо хуже, чем у их одногодок прошлых лет.
Конечно, это объясняется еще и тем, что интерес к литературе в целом упал. Мы были литературоцентричной страной. Литература была основным полем битвы. Там все-таки что-то происходило. Власть иногда вступала в какой-то диалог, можно было слегка с ней поспорить. И происходила литературная борьба...
Нужно восстановить сочинение
РЖ: Какие шаги стоит сделать для того, чтобы исправить положение с преподаванием литературы?
В. Л.: Во-первых, нужно восстановить количество часов на школьную литературу (оно с каждым годом уменьшается). Во-вторых, сделать экзаменом сочинение – и в школе, и в вузе. Чтобы они учились писать, выражать свои мысли. К тому же, когда человек знает, что ему надо будет писать сочинение, он по-настоящему читает. А еще: нужно научить читать. Комментировать, объяснять непонятные слова. Объяснять простые вещи. Все-таки сердцевина труда филолога – это комментарий.
У нас в школе этому не учат. Поэтому меня совершенно не удивили результаты международного теста PISA, когда наши подростки оказались между 33-м и 38-м местом (в том числе и по умению понимать прочитанное).
Сейчас, я знаю, некоторые учителя заставляют учеников считать глаголы в произведении... Это модно. Они полагают, что это – истинная наука. Где подсчеты, там – объективность. Но это ничего не дает для понимания сути произведения. Студенты ведь потом не понимают простых вещей. Например, я их спрашиваю: в чем смысл названия романа «Дым»? Они читали, но объяснить не могут. Их никогда этому не учили. Они мне отвечают: Литвинов едет в поезде, видит клубы дыма и говорит, что вся жизнь – дым. Я говорю: правильно. Но дым ведь – метафора. Что значит «дым»? Они отвечают: дым – это меняющиеся контуры. Они не могут просто сказать: жизнь так же бесследно исчезает, как дым. Ничего не остается.
Или вопрос школьникам: в чем жизненный идеал Штольца и Обломова? Школьники отвечают: идеал жизни Обломова – это такая спокойная жизнь, тихая, размеренная. Я им говорю: но тихая, размеренная жизнь может быть очень наполненной. В чем разница? Но они не могут сказать, что для Штольца смысл жизни – в труде, а для Обломова – это ничегонеделание. Школьники не привыкли думать об этом и выражать свои мысли.
РЖ: Читают ли ваши студенты тексты?
В. Л.: Читают, мы заставляем их читать. Если они этого не делают, ставим двойки.
РЖ: Те, кто учился на филфаке или на журфаке, в кошмарных снах вспоминают о гигантских объемах текстов, которые им приходилось читать по русской и зарубежной литературе. В ночь перед экзаменом по телефону пересказывали друг другу то, что успели прочитать. Сегодня – проще, можно купить пересказы. Вы не считаете, что нужно просто сократить список обязательной литературы в школе и даже в вузе? Прочитать-то все это невозможно...
В. Л.: Конечно, считаю. Я бы сократил, а они сейчас еще увеличили. В школе добавили "Шинель" Гоголя, еще что-то. Что касается студентов, то по программе Министерства образования из Достоевского нужно обязательно прочитать следующее: «Бедные люди», «Записки из мертвого дома», «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы», «Записки из подполья». Это невозможно! На это потребуется два месяца непрерывного чтения. Я не имею права изменить программу, но говорю своим студентам, что подробно буду их спрашивать «Записки из подполья» и «Братья Карамазовы» (остальное они все равно не прочтут).
Чтобы прочитать Гончарова, нужно три недели. Плюс Островский, Чернышевский, Некрасов. А еще – все стихотворения Тютчева и Фета.
Если программа дает заведомо невыполнимые объемы, это приводит к разврату. Все превращается в халтуру.
Или Тургенев. По министерской программе там шесть романов, куча рассказов. На это требуется месяц непрерывного чтения. Я же подробно спрашиваю «Дворянское гнездо», «Дым», «Фауст». Все!
РЖ: А почему «Дым»?
В. Л.: Потому что иначе они никогда его не прочтут. Это одиозное произведение, у нас его не любят. И там такая критика России. Я хочу, чтобы студенты услышали разные точки зрения. И потом, «Дым» – вообще показательный роман. Все-таки он в художественном отношении неудачный, там резонер введен...
Невыполнимая программа – это вред. Даже самые добросовестные не успевают прочитывать все по официальной программе. Ведь у них еще такие же списки по западноевропейской литературе, другие предметы.
РЖ: Вы говорили, что и в школе нужно сокращать список обязательных произведений по литературе...
В. Л.: Конечно! Но остальное – читать с ними как следует. Читать и объяснять. Ведь главная работа учителя – это комментарий. Чтобы школьник все слова понимал, чтобы он мог пересказать. Рассказать, как он понимает какое-то стихотворение. Они не знают и не умеют этого.
Работа учителя-словесника очень хорошая и простая. Конечно, это замечательно, если учитель предлагает ребятам читать литературоведческие работы. Но при условии, что они прочитывают тексты.
Останется ли Россия без литературы? Открытое письмо Министру образования и науки РФ А. А. Фурсенко // Литературная газета. – 2008. – № 3-4
Уважаемый Андрей Александрович!
27 октября 2006 года группа писателей обратилась к первому заместителю председателя правительства Д. А. Медведеву с письмом о проблемах преподавания литературы в школе. Перед куратором национального проекта по образованию были поставлены 3 вопроса: 1) почему вопреки постановлению Совета по русскому языку при правительстве РФ от 23 сентября 2003 года количество часов на изучение литературы в школе уменьшается – по сравнению с советскими временами – ровно в два раза; 2) почему творится полная чехарда с так называемыми стандартами по литературе: сегодня в школе действуют уже два разных списка обязательного минимума знаний по литературе, готовится третий, и никто не знает, что изучать, какие учебники писать; 3) наконец, писатели поставили вопрос о нецелесообразности отмены такой формы итоговой аттестации выпускников IX и XI (XII) классов, как сочинение, и переходе на тесты только по русскому языку.
В документе, полученном из Департамента государственной политики и нормативно-правового регулирования в сфере образования, содержится ответ только на третий вопрос. По этому поводу говорится, что «Положение о государственной (итоговой) аттестации выпускников IX и XI (XII) классов общеобразовательных учреждений Российской Федерации» пришло в противоречие с обсуждаемыми Думой поправками в законы «Об образовании» и «О высшем и послевузовском профессиональном образовании». Там предусмотрено 2 обязательных экзамена, а с литературой получается три. Потому-де надо либо «в качестве обязательных предметов на итоговую аттестацию предложить русский язык, литературу и математику, таким образом, количество обязательных экзаменов увеличится до трёх», либо убрать математику, и тогда останется два экзамена – русский язык и литература. При всей нашей любви к литературе мы убеждены, что математика, информатика, другие точные науки столь же необходимы, как и литература, о которой Д. С. Лихачёв (сегодня как никогда уместно вспомнить этого выдающегося человека) писал: «Россия без литературы перестанет быть Россией».
Между тем решение напрашивается само собой. В былые, не столь отдалённые времена Ваши предшественники не делили русский язык и литературу на два экзамена. Уже тогда был единый государственный экзамен по этим двум предметам в форме сочинения. Литература – высшая форма языка. Вот пусть и сдают дети один единый (раз уж чиновникам хочется пользоваться этим термином) государственный экзамен – сочинение. В конце концов, можно ставить за него две оценки: по русскому языку и литературе.
В заключении полученного нами ответа содержится предложение о «конструктивном сотрудничестве» и «участии в обсуждении», которое «приведёт к решению проблемы». Мы готовы к этому, но весь предыдущий опыт показывает, что нас приглашают, вежливо выслушивают и... делают прямо противоположное тому, что мы говорили. Так, 19 ноября 2003 года на заседании Комитета по науке и образованию Госдумы г-н В. А. Болотов обещал одно, а сделал прямо противоположное. На Российском съезде учителей-словесников учителя не приняли идею ЕГЭ по русскому языку и литературе. Тем не менее Министерство образования и науки упорно её внедряет. Не учтено ни одно из предложений, высказанных в дискуссии на страницах «ЛГ» о преподавании литературы в школе. Проигнорированы факты, прозвучавшие в телевизионных передачах «Момент истины», где ставили вопросы преподавания литературы в школе.
Наконец, тот факт, что мы не получили ответа на два других поднятых нами вопроса, тоже показателен. Сотрудничать так сотрудничать, чтобы действительно решить все накопившиеся проблемы. А сотрясать воздух – так это, извините, без нас.
В. Агеносов, критик; В. Аксенов, писатель; А. Архангельский, политический обозреватель «Известий», ведущий программы «Тем временем» на ТВ, критик; В. Бондаренко, главный редактор «Дня литературы», критик; А. Варламов, писатель; М. Веллер, писатель; Р. Казакова, первый секретарь Правления СП Москвы, поэт; А. Караулов, автор программы «Момент истины»; В. Макаров, писатель.
Михаил Голубков, доктор филологических наук, профессор МГУ им. М. В. Ломоносова. «Война и мир» – в клипах? // Литературная газета. – 2008. – № 8, 27 февраля
<...> В современной школе подорван сам авторитет литературы как дисциплины. Его статус падает, литература постепенно переходит в разряд второстепенных предметов, как рисование или пение. И происходит это при прямом участии Минобрнауки и Рособрнадзора – тех государственных структур, от которых и зависит сегодняшнее состояние школы. Причин тому, как думается, несколько.
Одна из них – пресловутый ЕГЭ и, как следствие, отказ от сочинения как обязательной формы контроля. В этом году, к счастью, пришлось отказаться от обязательного ЕГЭ по литературе. Материалы были признаны некорректными: ну никак не укладывается русская классика в тесты и угадайки, адептами которых являются нынешние чиновники от образования.
Вторая проблема, прямо связанная с первой: катастрофическое падение уровня гуманитарного знания в школе. Это касается не только литературы, истории и других предметов гуманитарного цикла – эта касается навыков владения русским языком – чтения и способности адекватно выражать мысли, о чем, в частности, рассказал в интервью «Татьяна ропщет» («ЛГ», № 5) руководитель центра эстетического воспитания А. И. Ушаков. Ситуация действительно катастрофическая: при чтении поэтического текста ученик старших классов спотыкается буквально на каждом звуке. А уж прочитать большой роман, скажем, «Войну и мир» или же «Отцы и дети», «Обломов» – да кто уж это осилит? Чтение, основа литературного знания, перестало быть престижным занятием в обществе, стало быть, и у младшего поколения.
Ситуация катастрофическая, и вывод напрашивается один: надо срочно, резко менять культурную и образовательную ситуацию, при которой классический литературный текст стал недоступен для понимания среднестатистического выпускника. Так подумает любой непредвзятый человек, столкнувшийся с подобной ситуацией. Любой, но не министерский чиновник! Не умеют читать? Не осиливают классику? Да и ладно! Пусть не читают! Кому они сейчас нужны, эти Базаровы, Раскольниковы, Болконские! Двух слов связать не могут? Сочинения сами не создадут? И ладно! Пусть школьники заполняют анкеты, отвечая на тесты ЕГЭ!
Не верите? А напрасно! Буквально так и заявил в своем письме весьма высокопоставленный чиновник, руководитель Рособрнадзора, неутомимый борец за Единый государственный экзамен В. А. Болотов. Он комментирует итоговое решение Форума словесников, состоявшегося 7 – 8 ноября прошедшего года в Москве, участники которого единогласно выступили против ЕГЭ по литературе, следующим образом: «Не могу не отметить некоторого лукавства со стороны словесников. Все проблемы с предметом, о которых говорят учителя, существуют и без всякого ЕГЭ. Чего тут скрывать? Гораздо больше проблем, чем форма экзамена, порождает современное «клиповое» мышление подростка, сформированное на компьютерных технологиях. …Ребенок сегодня перестает читать тексты длиннее одной страницы. Он скачивает из Интернета сочинения и выдает их за собственную продукцию. …И неважно, будет у него ЕГЭ, сочинение или письменный развернутый ответ… – перед лицом свободного Интернета все эти различия теряют смысл.
Пора понять (и не только словесникам, но и учителям других предметов): наличие доступного Интернета кардинально изменило ситуацию в школах. Заставить ребенка прочитать произведение в 500 страниц вряд ли реально…».
Здесь буквально каждая фраза требует опровержения.
Клиповое мышление – компьютерные технологии – скачивание сочинения из Интернета – чтение не больше одной странички. Так с этим необходимо бороться, если мы воспринимаем образование как государственное дело и хотим воспитать поколения граждан своей страны, а не роботов, обслуживающих интересы транснациональных монополий. Но у Болотова другая логика: раз уж все равно не умеют писать, так давайте дадим им анкеты – пусть заполняют! Великой доблестью считается то, что в варианте ЕГЭ 2008 года нет разных вариантов ответов (четыре неправильных, один правильный). Теперь каждый ответ на вопрос предлагает самостоятельное написание слова, словосочетания, а то и развернутого до нескольких предложений анализа – прозаического фрагмента или стихотворения. Объемом не больше той самой странички.
Так что лукавят здесь не словесники, а чиновники! Вместо борьбы с клиповым мышлением ЕГЭ его поощряет! На экзамене по русскому языку предлагается составить эссе из сферы общих знаний (впрочем, это может быть и анализ художественного фрагмента, главное, небольшого) на 150 слов. Вот вам и клиповое мышление, на которое, по сути дела, и толкает Единый госэкзамен сегодняшних выпускников. Какие уж тут учебники...
Дело, дескать, не в форме экзамена, заверяет нас чиновник. Литературе и русскому языку в эпоху компьютерных технологий нужно лучше учить, а уж как контролировать знание – дело десятое! Да нет, именно в форме! И учитель, особенно в старших классах, неизбежно преследует и прагматическую цель: подготовить своего ученика к экзамену! Здесь и возникает вопрос вопросов – к чему он будет готовить: заполнять анкеты, называемые контрольно-измерительными материалами, или же к сочинению как к форме речевой деятельности, опробованной столетиями в русской школе и обнаруживающей способности личности судить о литературе? В зависимости от ответа мы и будем думать, какой учебник нужен в школе: описывающий историю литературы как историю национальной мысли или же справочник по заполнению анкет. Таких, кстати, в любом магазине полно. И название яркое: «Готовимся к ЕГЭ»!
Ну что же, попробуем подготовиться. Вот как выглядит, к примеру, демонстрационный вариант ЕГЭ-2008. Предлагается отрывок из «Войны и мира» (капитан Тушин на поле Шенграбенского сражения). Роман-эпопея Льва Толстого, таким образом, предстает на выпускном испытании тоже в клипах. Выпускник должен прочитать отрывок и заполнить анкету, где есть такие, к примеру, вопросы:
– Укажите фамилию одного из главных героев романа, по достоинству оценившего действия батареи Тушина и заступившегося за «маленького капитана» перед начальством;
– Выпишите из 3-го абзаца слово, которым автор обозначает необычное состояние героя, его внутреннее видение и чувствование происходящего.
Второй текст, с которым работают выпускники, – «Послушайте!» В. Маяковского. А вот вопросы из анкеты:
– Назовите тип композиции, характеризующийся финальным возвращением к исходной мысли, образу (см. дважды повторенное обращение лирического героя в приведенном стихотворении);
– Стихотворение заканчивается вопросом, обращенным к человеку и человечеству. Как называется тип вопроса, не требующий ответа и нередко являющийся скрытым утверждением?
Что же? К ответу на такие вопросы и сводится школьное изучение литературы? И может ли оно подвигнуть к пониманию смысла классического произведения?
С другой стороны, может и правда, время такое? Плееры, телевизоры, чаты просто-напросто снимают необходимость традиционного образования, когда человек читал? Может быть, это все уже в прошлом, а теперь у нас погоня за инновациями в образовании? В каждую школу Интернет – это дело! Мастерить сайты, в них закачивать рекламу – этому должна сейчас учить школа? А книги, библиотеки – да что за старомодные какие-то пристрастия, честное слово!
Вообще диву даешься: как же заворожили всех нас инновации! Компьютеры и Интернет! Будто они, и вправду, открывают некие истины, о которых раньше и понятия не имели! Ничего подобного! Это всего лишь удобный, современный, технологичный способ распространения и получения информации. Нужно было пойти в библиотеку, чтобы получить статью, материал для реферата, а теперь не обязательно: зайди с домашнего компьютера на тот или иной сайт и получи. Но принципиально нового это ничего не дает: Интернет не производит информацию, он лишь открывает к ней неограниченный доступ! Притом к любой информации и любой коммуникации. Равнодоступны сайты хранилища древних книг, библиотеки Серебряного века и порнография. Точно так же, как и в обычной библиотеке можно взять книги Распутина и журнал комиксов. Не новые технологии формируют клиповое мышление, а неумение ими пользоваться. И действительно, не столь уж велика разница, откуда читать текст – с монитора или же с книжной страницы. Надо только, чтобы школа учила читать. А для этого нельзя навязывать обществу ЕГЭ и сокращать количество часов на литературу в старших классах, как это планомерно практикуется ныне.
Литература формирует взгляд на мир, объединяет людей общим пониманием национальных и государственных ценностей, укореняет человека в культуре его отечества, делает из человеко-единиц граждан, способных чувствовать себя в ответе за судьбы своей семьи, детей, города, страны, государства. И это не высокие слова, не лозунги «лукавящего словесника», как выразился бы Болотов. Дело в том, что литература формирует на уровне воспитания общую для людей той или иной нации манеру чувствовать и думать. Именно она создает ощущение причастности не только к современности, но и к деяниям прошлых поколений и ответственности перед будущими.
В конце прошлого года появились разговоры о том, что, может быть, 2008 год будет последним, когда школьники смогут выбрать ЕГЭ по литературе. Неужели чиновники услышали многочисленные протесты профессиональной общественности, связанной со школьным и вузовским преподаванием? Хорошо бы дождаться окончательного решения этого вопроса – и тогда станет ясно, какие книги нужны в школе: учебники по русской литературе или же справочники, прививающие навыки заполнения анкет, где есть даже и развернутые варианты ответов слов эдак на сто пятьдесят, не больше.
Людмила Рыбина. Итоговый документ Форума словесников России // Новая газета. – 2008. – №17, 13 марта
7 – 8 ноября состоялся Форум словесников России, организованный Издательским Домом «Первое сентября», Ассоциацией гимназий Санкт-Петербурга и газетой «Литература».
В работе Форума приняло участие 239 учителей, методистов и преподавателей вузов из 24 регионов России: Брянска, Великого Новгорода, Владимирской области, Вологодской области, Ивановской области, Калужской области, Кирова, Краснодарского края, Красноярского края, Москвы, Московской области, Нижнего Новгорода, Новосибирска, Омска, Оренбурга, Перми, Санкт-Петербурга, Самары, Саратовской области, Свердловской области, Сочи, Твери, Тульской области, Удмуртии.
Итоговый документ Форума словесников России
1. Участники Форума словесников России, проходившего 7 – 8 ноября 2007 года в Москве и собравшего 239 преподавателей литературы и методистов из 24 регионов страны, обсудили один из важнейших вопросов, стоящих сейчас перед литературным образованием, – вопрос о выпускном экзамене по литературе. Этот экзамен был обязательным для выпускников средних учебных заведений ещё до революции и сохранялся в этом качестве в течение многих десятилетий. Сегодня в системе ЕГЭ определены два обязательных экзамена. Экзамена по литературе среди них нет.
Однако литература как школьный предмет в образовательной системе обеспечивает нравственное и эстетическое формирование личности; обучает умению понимать как художественные произведения, так и научные, публицистические, другие тексты; вырабатывает навыки устной и письменной речи, становящиеся интеллектуальным фундаментом человека на всю жизнь. Литературное образование – та общая платформа, на которой объединяются люди разных поколений, народов, культур, создаётся основа национальной безопасности.
Без обязательного экзамена многолетнее школьное литературное образование теряет смысл.
Участники Форума выражают свою обеспокоенность сложившейся ситуацией и требуют от Минобрнауки и Рособрнадзора принятия решения о сохранении за экзаменом по литературе статуса обязательного выпускного экзамена за курс полной средней школы.
2. Ключевой вопрос – в какой форме проводить этот обязательный экзамен. Участники Форума пришли к выводу, что оптимальным вариантом экзаменационного сценария является следующий.
Обязательный экзамен по литературе разделяется на два уровня: базовый (завершающий школьное литературное образование) и профильный (позволяющий продолжить литературное образование в вузах). Право выбора уровня экзамена предоставляется ученику в зависимости от его профессиональных планов на продолжение образования.
На базовом уровне предлагается проводить экзамен в следующих формах: письменная работа с отметкой по литературе (анализ и интерпретация одного художественного произведения, развёрнутый ответ на проблемный вопрос), устный ответ (по билетам или в форме собеседования), защита исследовательских работ и проектов. Право выбора формы экзамена предоставляется ученику. Проводится этот экзамен силами школы и проверяется в соответствии с выработанными на федеральном уровне рамочными критериями.
На профильном уровне экзамен по литературе проходит в формате ЕГЭ (как и по другим предметам). Его результаты принимают соответствующие вузы (факультеты): филологический, журналистики и т. п. Поскольку этот экзамен профильный и сдавать его будут те, кто дальше связывает свой путь с филологией и другими гуманитарными дисциплинами, то оптимальным жанром такого экзамена, по мнению участников Форума, является письменная работа, связанная с анализом и истолкованием одного литературного произведения (с независимой экспертной проверкой). Критерии проверки должны быть широко обсуждены профессиональным сообществом.
3. Анализ КИМов по литературе 2008 года, проведённый участниками Форума, показал, что их разработчики тоже осознают необходимость отказа от тестовых форм при итоговой аттестации по литературе. Однако изменения, внесённые в КИМы, по мнению участников Форума, недостаточны. Предложенный вариант ЕГЭ не может адекватно выявить уровень литературной подготовки учащихся.
4. Участники Форума понимают, что новый сценарий экзамена потребует пересмотра существующего стандарта 2004 года и соотнесения с ним Базисного учебного плана, в котором на изучение литературы должно быть отведено не меньше 4 часов в неделю для базового и 5-6 для профильного уровня. Корректировка стандарта и БУПа должна пройти всестороннее обсуждение профессиональным сообществом.
5. Реализация этих предложений невозможна без изменений в законодательной базе. Участники Форума считают необходимым внести соответствующие поправки в Закон об образовании и обращаются к Министерству образования и науки с требованием инициировать этот процесс.
6. Участники Форума словесников убеждены, что решение вопроса об экзамене в рамках представленного в настоящем документе подхода позволит сохранить всю систему литературного и – шире – гуманитарного образования в России.
Подписи участников Форума можно увидеть на сайте ссылка скрыта
Сбор подписей в поддержку Итогового документа продолжается. Вы можете прислать их в редакцию по электронной почте lit@1september.ru.