А. О. Маковельский история логики книга

Вид материала

Книга

Подобный материал:

• Маковельский история логики, 2810.53kb.
• Отличия человеческой логики от математической логики, 139.86kb.
• А. Б. Зубов история религий книга, 11109.77kb.
• А. Б. Зубов история религий книга, 293.44kb.
• С. Н. Труфанов "наука логики", 2350.97kb.
• А. Ф. Лосев история античной эстетики софисты. Сократ. Платон история античной эстетики,, 11197.2kb.
• Введение в диагностику, 383.22kb.
• Функции алгебры логики, 47.25kb.
• 1. Введение в алгебру логики Прямое произведение множеств. Соответствия и функции., 38.38kb.
• Василий Никитич Татищев (1686-1750) в своем труде «История Российская с самых древнейших, 28.01kb.

454

Известный переводчик и комментатор произведений Платона Василий Николаевич Карпов (1789—1867) вел борьбу против засилия германской философии в России и выступал с требова­нием развития самостоятельной русской философской мысли. Будучи профессором духовной академии, В. Карпов этот само­стоятельный путь мыслил тесно связанным с православием и, подобно славянофилам, выступал против рационализма в фило­софии. В. Карпов — философ-идеалист, сторонник объективного идеализма в духе Платона. Это наложило определенную печать и на его произведение «Систематическое изложение логики»20. Это сочинение, в отличие от большинства тогдашних русских ру­ководств по логике для высших учебных заведений, бывших компилятивными, представляет собой вполне оригинальный труд, в котором некоторые вопросы логики разработаны глубоко и до сих пор сохраняют известное значение (например, его уче­ние о логическом законе тождества).

Начало логики Карпов выводит из психологии, причем, вы­сказываясь против эмпиризма в 'психологии, он исходит от бо­гословских представлений о душе. «Я, — говорит Карпов, — не вдавался в теории иностранных психологов, не увлекался идеа­лами той или другой школы, но постоянно имел в виду гармо­нию мыслей о душе, как она отражается в зерцале св. писания. Знаю наперед, что исключительному эмпиристу, не простирающе­му своего взгляда за внешнюю оболочку фактов опыта и не ве­рующему в силу умозаключения, не понравятся психологические мои начала»21. По замыслу Карпова, его логика — формальная логика, согласная с учением православного богословия.

Место логики в ряду' наук Карпов определяет следующим образом. Науки делятся на реальные, т. е. науки о действитель­ных вещах, и формальные, т. е, науки об отношениях. К фор­мальным наукам относятся грамматика и математика. Логика приучает владеть формами мышления при употреблении и раз­витии мышления. Поэтому во всех произведениях, имеющих целью познание чего бы то ни было, имеется логическая сторона и обнаруживаются достоинства или недосгатки в применении ав­тором этого орудия.

Понимая логику как формальный орган познания, Карпов говорит, что логика не в состоянии обогатить нас какими бы то ни было фактами. С этим мнением Карпова нельзя согласиться, так как ведь логика знакомит с фактами человеческой мысли, каковыми являются понятия, суждения и умозаключения людей.

Поскольку в логике мы размышляем о формах мышления, следовательно, в науке логики формы мышления становятся как бы «материей» мышления. Если же щстать на позицию Карпова,

20 В. Карпов. Систематическое изложение логики. СПб., 1856.

21 Там же, стр. VII.

455

то логика как наука была бы невозможной, так как у нее не было бы материи, т. е. изучаемых фактов.

Логика, говорит Карпов, может излагаться как пропедевти­ка ко всем реальным наукам, но в таком случае она как бы ли­шается научного характера, потому что у нее не оказывается фундамента. Карпов так полагает потому, что он не признает, что и в основе логики лежат факты, именно факты самой мысли, в частности научной.

По мнению Карпова, основанием для логики служит психо­логия, являющаяся реальной наукой о фактах сознания, част­ным видом которого служит мышление. В основе логики, по его мнению, лежат естественные психологические законы мышления. Отличие психологии от логики он видит в том, что психология изучает «внутреннюю духовную сторону бытия», а логика — «деятельность». Карпов стоит на позициях психологизма, при­знающего психологию коренной наукой, основной во всей систе­ме философии.

Далее Карпов ставит вопрос о значении логики. Многие, и не учившиеся логике, мыслят весьма хорошо. Это естественная логика в отличие от искусственной. Последняя есть изложение правил рассудочной деятельности. Значение науки логики — в осознании правил, которые мы выполняем бессознательно и потому иногда ошибочно, для того, чтобы облегчить тяжелый путь опыта.

Вопрос о том, полезна и нужна ли логика, есть вопрос, по­лезно и нужно ли помогать человеку в развитии его способности мышления.

В чем доставляет нам логика существенную пользу? Она 1) сообщает нашему познанию ясность, уча нас четко отличать разные представления друг от друга; 2) дает нашему рассужде­нию основательность, показывая взаимную зависимость наших тезисов; 3) замечая, каким образом одна мысль по своей форме развивается из другой, научает нас располагать их в порядке и, 4) стремясь к ясности, основательности и порядку в познании, открывает виды заблуждений, обнаруживает погрешности, до­пускаемые в соединении форм мышления; 5) требуя согласия мыслей во всем и системы, вскрывает противоречия между мыс­лями.

Все наши мысли, слова и дела должны отличаться ясностью, основательностью и порядком. Польза логики в том, что она учит этому. Логика сама должна быть образцом ясности, осно­вательности и порядка в изложении. Она должна осуществлять-в себе предписываемые ею правила.

Материей мышления Карпов считает запас представлений, признаки представлений он делит на ближайшие (непоеред'-ственные и отдаленные (опосредствованные), простые и слож­ные, существенные и случайные, общие и частные.

45В

Переходя к законам мышления, Карпов прежде всего ставит вопрос: откуда такие законы? Где скрижаль, на которой они начертаны? Одни учат, что законы мышления в нас, другие, что они вне нас. Нельзя извне навязать рассудку законы мышления, они принадлежат самому рассудку. Однако отсюда еще не сле­дует, что рассудку, как полагал Кант, надо приписать самозако­нодательство. По мнению Карпова, законы мышления нельзя назвать опытными, опыт не является источником их происхож­дения. Они не являются также созданием самого рассудка, как учил Кант. По Карпову, законы мышления богом вложены в душу человека, вечны и неизменны. Предполагать, что законы мышления имеют свой источник вне нас, значит считать, что их можно отменять и заменять другими законами в зависимости от внешней ситуации.

В. Карпов принимает три основных закона мышления- тож­дества, противоречия и достаточного основания. Что же касает­ся закона исключенного третьего, то он считает его содержа­щимся в законе противоречия, одним из видов его

Карпов дает следующую формулу закона тождества: «Вся­кий предмет мышления надо мыслить как этот определенный предмет, а не какой-либо иной».

Тождественность предмета, согласно Карпову, бывает абсо­лютная и относительная; рассудок полагает предметы тожде­ственными лишь относительно, потому что нельзя усмотреть сходства по всем признакам двух вещей. Закон тождества тре­бует определенности всякого понятия. Он требует, чтобы, начав речь о какой-либо определенной материи, мы незаметно не из­меняли бы ее значение, не смешивали бы ее с другим предметом.

Определение понятия у Карпова совершенно формалистично: понятие есть осознание многих признаков, объединяемых его именем. Совершенствами понятия являются его ясность, раз­дельность и полнота (полная сумма признаков), отсутствие чего есть недостаток понятия.

В. Карпов различает в понятии материю и форму, понимая под материей понятия его содержание, а под формой его объем. Материя понятия изменяется, когда к нему мы присоединяем какой-нибудь новый признак или отнимаем один из тех призна­ков, которые у него уже имеются. Мы изменяем форму понятия, если расширяем или суживаем ejx> объем. Правила, которыми рассудок руководствуется при изменении материи (содержания) понятий, суть законы отвлечения и ограничения, а правила, ко­торыми он руководствуется при изменении формы (объема) по» нятий, суть законы образования родов и видов.

Логический закон, определяющий взаимное отношение объ­ема и содержания понятий, таков: чем больше объем понятия, тем меньше его содержание, и чем больше содержание, тем мень* ше объем.

457

Система понятий в целом образует две пирамиды: по объему понятие пирамидально растет сверху вниз, заканчиваясь неде­лимым понятием, у которого объем самый узкий — единичный предмет; по содержанию понятие растет снизу вверх, заканчи­ваясь понятием с самым узким содержанием — понятием бытия.

Категории — высшие всеобщие предикаты; это последние объемы, которыми рассудок определяет все свои понятия. Кар­пов признает категориями два понятия: понятие бытия и поня­тие отношения.

В. Карпов дает следующее определение суждения: «Сужде­ние есть положение взаимного отношения понятий». Различая в суждении материю и форму, он под материей суждения пони­мает входящие в него понятия, а под формой — отношение между ними. Отвергая субъективистское кантовское понимание мо­дальности суждений, Карпов дает правильное ее истолкование: в суждении сказуемое либо только может относиться к подле­жащему, либо действительно относится, либо должно отно­ситься.

По учению Карпова, условное суждение есть суждение со­держания, а разделительное есть суждение объема.

Умозаключение, по Карпову, есть выведение одного сужде­ния из другого через формальное соотношение заключающихся в них понятий.

Основанием всех умозаключений Карпов считает аксиому силлогизма — dictum de omni et de nullo.

Основными видами умозаключений Карпов считает дедук­цию, индукцию и аналогию. Аналогию Карпов наравне с индук­цией понимает как восхождение от частного к общему: аналогия подводит частное под общее.

Изучение форм мышления в отдельности — понятия, сужде­ния и умозаключения — составляет, по Карпову, элементарную часть логики. Далее в его системе логики следует учение о соединении форм мышления в одно целое. И, наконец, послед­няя часть его логики трактует о системе и методе развития системы.

О системе Карпов высказывает следующие основные поло­жения. Всякий человек мыслит в понятиях, суждениях и умо­заключениях, но не все люди, не всегда и не обо всем могут мыслить систематически, потому что для построения мыслей о чем-нибудь в одну стройную систему требуются такие условия, которые не каждый имеет. Такими условиями являются усло­вия материальные и идеальные. Во-первых, надо собрать, рас­смотреть, определить и оценить множество частных познаний, относящихся к данному предмету. Во-вторых, нужно глубоким взглядом ума обнять все, что должно относиться к природе дан­ного предмета, и видеть его в его естественной полноте и свя­занности как один многочленный организм или созерцать его в

458

идее как одно гармоническое целое. Итак, условия, необходимые для развития какой бы то ни было системы, суть познания, от­носящиеся к предмету и идее-предмет-

Некоторые неправильно думают; что если есть части, то будет и целое. Богатство познания имеет большое значение, но •гам, где дело идет о стройном и прочном развитии науки об об­щем ходе жизни, о гармоническом распределении и деятельно­сти частей в целом, там, кроме этого, требуется еще идея целого.

Целое есть все содержание, к которому нельзя ничего при­бавить и нельзя' ничего отнять, ибо иначе оно лишилось бы це­лости. Целое не есть простая совокупность частей. Его надо по­ставить в зависимость не от частей, а от идеи целого. Карпов говорит о познаниях опытных и умственных. Под опытным познанием он понимает внешний и внутренний опыт. Поскольку опыт одного человека и по времени непродолжителен и в про­странстве ограничен, мы должны свои собственные наблюдения соединять с наблюдениями всего человечества.

По Карпову, существуют следующие виды внешнего опыта — опыт научный и исторический и самый важный — опыт граж­данский, т. е. наблюдения над общественной жизнью людей. Особенно необходимо знание людей администратору, судье, военачальнику, воспитателю. Если гражданский опыт касает­ся познания людей, то ученый опыт относится к изучению приро­ды, медицины и т. п. Самым богатым источником познания слу­жит опыт исторический. Но как бы ни были многочисленны наши опытные и умственные познания, они сами по себе не соста­вят системы. Крайним своим разнообразием они могут даже затруднить образование системы. Немало встречается умов, ко­торые как бы завалены множеством частных сведений и, одна­ко, часто от них мы не слышим какого-либо положительного суждения, которое давало бы знание об общем образе мыслей их об этом предмете. У них нет идеи предмета. Идея предмета есть важнейшее необходимое условие для построения системы.

О методе развития системы В. Карпов говорит, что при мето­дическом раскрытии целого впадают в две противоположные крайности: либо идея предмета обширна и жива, а запас знаний о нем скуден, либо знания о предмете богаты, а идея его узка и слаба. И в том и другом случае способ развития мыслей стра­дает существенными недостатками. Система, построенная по наилучшему методу, характеризуется тем, что в ней нет ничего лишнего и нет недостатка в смысле неразвитости познания.

Карпов принимает два основных метода развития системы: аналитический и синтетический. Аналитический метод характе­ризуется ходом мыслей от частей к целому, от отдельного к об­щему, от явлений к основанию, другими словами — от многого к единому. С формальной стороны обычно при аналитическом методе применяется ряд индуктивных умозаключений. Однако

459

нельзя смешивать анализ и индукцию. Анализ исходит из явле­ний, которые он разлагает, стремясь проникнуть в самую сущ-«ость явлений, дойти до начала. Хотя индукция начинает свой ход мыслей оттуда же, откуда и анализ, но она идет иным путем.

В отличие от аналитического синтетический метод представ­ляет собой ход мышления от целого к частям, от общего к отдель­ному, от основания к явлениям, словом, от одного ко многому. С формальной стороны синтетический метод обычно осуществ­ляется рядом силлогизмов. Но нельзя смешивать синтез и сил­логизм, нужно иметь в виду различие между ними. Исходным пунктом при синтетическом методе служат общие начала, как и в силлогизме, но ход мыслей в анализе иной, чем в силлогизме. Карпов правильно отмечает, что в систематическом целом необ­ходимо совместно применять аналитический и синтетический методы.

В учении о системе Карпов говорит об определении понятий и их логическом делении. Здесь же он говорит о гипотезе и, на­конец, о доказательстве. Доказательства он делит на опытные и умственные, на апостериорные и априорные. Но при этом он делает оговорку, что не только доказывать, даже вообще мыс­лить невозможно либо только апостериорно, либо только априорно.

В самом конце своей системы логики Карпов помещает уче­ние о доказательстве Доказательства он делит на простые, кос­венные и гипотетические. Эту трихотомию он обосновывает тем, что доказательство по форме своей состоит из силлогизмов, а силлогизмы делятся на категорические, разделительные и ус­ловные Косвенное доказательство вращается в сфере раздели­тельного силлогизма, а гипотетические — в сфере условного сил­логизма.

Карпов говорит об антиномическом столкновении доказа­тельств.

В предисловии к своей системе логики он ставит вопрос о методе построения науки логики — вопрос весьма существенный, но обычно в сочинениях по логике оставляемый без внимания. В. Карпов говорит, что до сих пор логика развивалась двумя методами: то она строилась синтетически и в этом случае вхо­дила в круг наук философских, либо, наблюдая явления мысли, она восходила к их началам и искала законов, по кото­рым они развиваются, т. е. шла аналитическим методом. В по­следнем случае она имела значение самостоятельной науки и подготовляла рассудочное мышление для деятельности на по-лрище других наук. Это второе направление имеет характер пропедевтики и больше подходит к курсу науки логики средних учебных заведений.

В. Карпов ставит вопрос, какому же из этих двух методов ему сдедовать: исходить ли из определенных психологических

460

начал и по законам синтетического метода развить логику в форме системы или же, руководствуясь опытом и наблюдением над деятельностью рассудка, идти методом аналитическим. По­следний способ обещал быть более легким, ясным и свободным, а первый — более отчетливым, целостным и полным. В. Карпов избрал синтетический метод в построении логики.

Высоко оценивает труд В. Н. Карпова М. Владиславлев. Он говорит, что из всех отечественных сочинений по логике до 1880 т. «Синтетическое изложение логики» Карпова является единственно оригинальным и оно выделяется логической строй­ностью плана и самостоятельностью взглядов и направления Однако это сочинение не было должным образом оценено и оказало мало влияния из-за недостатков языка: оно изложено не везде ясно и вразумительно и местами представляет затруд­нения для читателя. Между тем по своей ценности и оригиналь­ности этот труд должен был занять почетное место в мировой научной литературе по логике, Недостатком курса логики Кар­пова М. Владиславлев считает то, что он ие охватил индуктивных приемов мышления, ограничившись одной только чисто фор­мальной логикой.

Отметим еще сочинение П. Пащенко «Руководство к изуче­нию логики» (М., 1840), в котором он, следуя Бахману (после­дователь Шлейермахера), стремится внести в его учение мате­риалистическую тенденцию.

Пащенко критикует Бахмана, указывая, что тот ошибочно, идеалистически истолковывает закон исключенного третьего.

По Бахману, мышление есть «произведение свободного духа». Поэтому его учение о законе исключенного третьего яв­ляется Идеалистическим, неправильным. Закон исключенного третьего Бахман «обосновывает» тем, что невозможно непосред­ственно соединить в одном акте мышления «положение и непо­ложение», «потому что мышление разрушилось бы от противоре­чия»22. Поэтому и истинный смысл этого закона, по Бахману, заключается в том, что если кто-нибудь хочет мыслить о чем-нибудь, тот должен решиться или на утверждение, или на отри­цание и должен сказать: это есть или А, или не-Л 23.

В таком понимании смысла закона исключенного третьего логический закон мышления превращается в нечто психологиче­ское, в требование, чтобы, перед тем как мыслить, когда мысля­щий еще только «хочет» мыслить, решиться или на утвержде­ние, или на отрицание.

Закон исключенного третьего Бахман формулирует так: «Утверждение и отрицание, положение и неположение исчерпы­вают определимость предмета мышления и вместе исключают

22 Ф Бахман Система логики СПб, 1840, стр 53

23 Там же

461

себя взаимно; ибо основываются на противоположной деятель­ности духа».

Здесь фактически говорится не о законе исключенного- треть­его, а о соотношении отрицания и утверждения при определении предмета мышления. Причем отрицание и утверждение тоже объясняются чисто идеалистически: они противоположны пото­му, что основываются на «противоположной деятельности духа»24. Против этих положений Бахмана и выступает Пащен­ко. Он считает закон исключенного третьего самостоятельным законом мышления. По его мнению, tertium non datur нельзя выводить из закона противоречия, так как закон противоречия, говоря о несовместимости в одном акте мышления отрицания и утверждения, не упоминает о том, что они так исчерпывают сферу определимости предмета мышления, что третьего ничего не остается.

Профессор Московского университета М. Троицкий давал высокую оценку книге Пащенко, указывая, что Пащенко первый изложил теорию индукции в России.

В 1807 г. вышло в Петербурге сочинение профессора Казан­ского университета Александра Степановича Лубкина (1770—' 1815) «Начертания логики».

Автор считает логику частью философии, той ее частью, предметом которой является «изыскание истины». Автор говорит о логике как о такой науке, с которой обыкновенно начинается курс философии. Логика, по мнению Лубкина, должна «здраво и основательно судить о вещах, а не [быть] искусством ученого тонкоумия», и поэтому он из теории категорического силлогизма отбрасывает учение о фигурах и модусах, считая их бесполез­ными тонкостями. Более того, А. Лубкин держится взгляда, что самое основание, на котором строится учение о фигурах и моду­сах силлогизма, является ложным, «мнимым»25.

Вместо различия силлогизмов по их внешнему виду на осно­ве места, занимаемого средним термином в посылках, Лубкин вводит другой принцип деления силлогизмов: он делит их по цели и употреблению. Ввиду этого та фигура категорического силлогизма, которая обычно называется третьей, в классифика­ции умозаключений у Лубкина занимает место непосредственно за индукцией под названием «отражение», так как она «годна только для исключения»26.

Видным представителем логики в первой половине XIX в. в России и Польше был профессор Львовского и Краковского университетов Петр Дмитриевич Лодий (1764—1829). Он был автором книги «Логические наставления, руководствующие к познанию и различению истинного от ложного». Лодий в 1803 г.

24 Ф. Бахман. Система логики. СПб, 1840, стр. 53—54.

25 А. С. Л у б к и н. Начертания логики... СПб , 1807, стр. V.

26 Там же, стр. VI.

462

стал преподавать философию в Петербургском педагогическом институте, а затем в 1819 г. стал профессором Петербургского университета. В своих «логических наставлениях», написанных в качестве учебного пособия для студентов Педагогического ин­ститута, Лодий в основном стоит на вольфианской позиции, до­бавляя кое-что из Канта, оттуда он берет различение аналити­ческих и синтетических суждений. Однако большей частью он критикует Канта (как его теорию познания, так и логику) с по­зиции вольфианства. Логика Лодия носит эклектический харак­тер, в ней сказывается большая эрудиция автора, он очень под­робно рассматривает проблемы логики, но в ней мало ориги­нального, логика Лодия не стояла уж)е на уровне современного ей развития философской мысли.

Лодий проявляет самостоятельность в вопросе о законах мышления. Здесь он не следует ни Вольфу с его онтологической формулировкой законов мышления, ни Канту с его чисто форма­листической формулировкой этих законов. Он пишет: «Мысли без содержания (без предметов) пусты, и воззрения без понятий слепы»27.

Лодий берет это положение из трансцендентальной логики Канта и этим положением бьет кантонскую формальную чистую логику, говоря: «Ежели разумение есть способность мыслить о предметах чувственного воззрения, то о чем будет разумение мыслить, когда его совсем отделим от чувственных и прочих спо­собностей? Ежели мысли без содержания пусты, то какова должна быть чистая логика, которая, отвлеченная от содержа­ния мыслей, занимается однако только формою оных?»28.

Считая ошибочным кантовское понимание логической исти­ны как согласия знания с самим собою, Лодий подчеркивает, что истинность («подлинность») есть сходство мысли с мысли­мым предметом. «Подлинность есть такое состояние нашего ума, в котором мы познаем мысль нашу, сходственную с 'Пред­метом, что она не может не сходствовать с оным»29.

Однако, давая такое определение истины, Лодий все же ак­центирует субъективный момент, поскольку он определяет исти­ну как психологическое состояние нашего ума.

В 30-х и 40-х годах XIX в., в связи с разгромом университет­ских философских кафедр и свирепого разгула цензуры, в Рос­сии не появлялись новые труды по логике, которые имели бы какое-либо прогрессивное содержание. Даже умеренный либе­рально-просветительский вольфианский дух книги Лодия был нетерпим для мракобесов, стоявших в то время во главе управ­ления народным образованием. Книга «Логические наставления» была признана «исполненной опаснейших по несчастию и разру-

27 П. Д. Лодий Логические наставления.. СПб, 1815, стр. 342.

28 Там же, стр. 312.

29 Там же, стр. 342.