Иоганн Готфрид гердер идеи к философии истории человечества часть первая

Вид материала

Книга

Содержание III. Царства алеманнов, бургундов и франков Хлодвиг был первым правоверным королем среди варваров При таких обстоятельствах имперской конституции немецкого народа было лучше складываться во Франции, чем в Италии, Испании или д

Подобный материал:

• Иоганн Готфрид гердер идеи к философии истории человечества часть первая, 37688.39kb.
• Вопросы к вступительному экзамену по дисциплине, 120.62kb.
• Учебно-методический комплекс учебной дисциплины «История зарубежной философии (20 век)», 429.83kb.
• И. Г. Гердер полагал, что человечество в своем развитии закон, 715.41kb.
• «История западноевропейской философии. Часть первая. Античность. Средние века», 256.77kb.
• Задача курса студент должен знать основную проблематику философии и осознанно ориентироваться, 539.28kb.
• Вопросы для сдачи кандидатского экзамена по истории философии, 38.83kb.
• Социально-исторические идеи таджикских просветителей конца XIX начала, 593.79kb.
• 1. Ответьте на вопросы: 1 Вчём заключаются антропологические основания идей Платона, 91.72kb.
• Темы рефератов по истории и философии науки для соискателей Православного института, 44.49kb.

*  *  *

Теодорих основал остготское королевство, и народные легенды рассказывают о нем под именем Дитриха Бернского; это был человек стройного телосложения, доброго ума; как заложник, он жил в Константинополе, был там воспитан и сделал много доброго для Восточной империи. Уже в Константинополе он был удостоен званий патриция и консула; в честь его перед королевским дворцом была воздвигнута статуя; но в Италии он снискал еще большую славу, правил мирно и справедливо. Со времен Марка

518

Антонина никто не правил этой частью римского мира столь мудро и благо, как Теодорих Италией и Иллирией, частью Германии и Галлией, а как опекун также и Испанией, долгое время удерживая в равновесии вестготов и франков. Несмотря на свой римский триумф, Теодорих не претендовал на императорский титул и довольствовался именем Флавия; но он правил как император, пользовался всей властью, кормил римский народ, даровал городу прежние игры, а, будучи арианином, отправил римского епископа в Константинополь как своего посланца, для защиты дела арианства. Пока он правил, между варварами царил мир, ибо вестготское, франконское, вандальское, тюрингское королевства были связаны с ним союзами или родством. Италия при нем отдыхала, он способствовал развитию земледелия, расцвету искусств, и каждому народу оставлял его права и законы. Он чтил памятники старины, поддерживал их, строил пышные здания, хотя уже и не во вкусе римлян, и от этих зданий, по всей видимости, пошло название «готическая архитектура», а распорядок его жизни внушал уважение всем варварам. Даже слабая заря науки замерцала при нем: до сих пор всеми чтутся имена первых его министров, Кассиодора, Боэция, Симмаха, хотя жизнь двух последних и оборвалась столь несчастливо, поскольку оба оказались под подозрением, как лица, желающие восстановить былую свободу Рима. Быть может, старого короля и можно простить,— лишь один внук его мог унаследовать трон, а насколько недоставало королевству прочности и устойчивости, хорошо видел сам Теодорих. Как было бы желательно, чтобы это готское королевство продолжало существовать и не Карл Великий, а Теодорих определил на будущее строй Европы во всем касающемся светских и духовных дел.

Но великий король умер, мудро и деятельно процарствовав 34 года, и тотчас же начались беды, заложенные в самом государственном строе немецких народов. Знать помешала Амаласвинде воспитывать юного Адель-риха, которого она благородно опекала, а когда, после смерти его, она взяла в помощники себе омерзительного Теодата, тот отплатил ей тем, что предал ее казни, и так среди готов было поднято знамя мятежа. Многие вельможи желали править; тогда своекорыстный Юстиниан вмешивается в их дрязги, и Велизарий, полководец его, переплывает море под предлогом освобождения Италии. Готов, которые никак не могут договориться между собой, теснят со всех сторон, столицу их королей, Равенну, берут обманом, и Велизарий вместе с казной Теодориха и пленным королем отправляется к себе домой. Война вновь разгорается; храбрый король готов Тотила дважды завоевывает Рим, но щадит его и разрушает только стены города. Этот Тотила был вторым Теодорихом, и он доставил немало забот вероломным грекам за одиннадцать лет своего правления. Когда он пал в сражении и шапка его вместе с окровавленной одеждой была положена к ногам тщеславного Юстиниана, история королевства готов завершилась, хотя готы и держались мужественно, храбро, пока не осталось последних 7000 человек. Возмутительная история этой войны — с одной стороны мужество и справедливость, с другой — греческое вероломство, скупость и всяческая низость итальянцев, так что в кон-

519

це концов кастрату Нарсесу удалось погубить, вырвать с корнем царство, насажденное Теодорихом на благо Италии, и, напротив того, установить коварный и слабосильный экзархат, корень бесчисленных бед и беспорядков, который принес такие страдания всей Италии. Как и в Испании, религия и внутренний строй готского государства послужили, к сожалению, причиной его гибели. Готы оставались арианами, и папский престол не мог терпеть таких соседей или даже господ; римский престол всеми средствами, всеми путями, с опасностью для себя, с помощью Константинополя, пытался ускорить гибель готского государства. К тому же характер готов еще не успел смешаться с характером итальянцев, на них смотрели как на чужаков, завоевателей, им предпочитали вероломных греков, от которых, и в этой освободительной войне тоже, Италия несказанно страдала и страдала бы еще больше, если бы ей на выручку, против ее собственной воли, не поспешили лонгобарды. Готы рассеялись, и остатки их перешли через Альпы.

* * *

Лонгобарды заслуживают того, чтобы верхняя Италия носила их имя⁹, если уж ей не было дано носить куда лучшее имя готов. Юстиниан вызвал их из Паннонии, чтобы выступить против готов, и, в конце концов, они сами завладели добычей. Альбоин, князь, имя которого славили многие немецкие племена, перешел через Альпы и привез с собой целые полчища женщин, детей, скота, домашнего скарба — чтобы не.опустошать, а заселять отнятую у готов землю. Он занял Ломбардию, а в Милане лонгобарды, подняв его на щите, провозгласили королем Италии; но вскоре жизнь его оборвалась. Супругой его Роземундой нанят был убийца; она вышла замуж за этого убийцу и должна была бежать. Новый король, какого выбрали лонгобарды, горд и жесток; тогда знать решает не выбирать больше короля, а разделить королевство между собой; так появились тридцать шесть герцогов, и тем самым был основан первый лом-бардско-немецкий строй в Италии. Ибо впоследствии, когда народ, гонимый нуждою, вновь стал избирать королей, то каждый вассал, сам по себе могущественный, делал в основном только то, что хотел; нередко короля лишали даже права передавать лен другому, а потому от очень ненадежной вещи, от личного авторитета, зависело, сможет ли король подчинить герцогов своей воле и использовать их в своих целях. Так появились герцоги в Фриуле, Сполето, Беневенте, а за ними и другие; в стране было много городов, и в одних правили герцоги, в других графы. Но в результате всего королевство лонгобардов было совершенно обессилено, и его было бы куда легче смести с лица земли, если бы только был в Константинополе Юстиниан, Велизарий или Нарсес,— тогда как лонгобарды, даже и теперь, лишенные сил, могли нанести последний удар по экзархату. Они совершили этот шаг, но вместе с тем приблизили и свой конец. Епископу Рима, которому желательно было в Италии только слабое, разобщенное правление, показалось, что лонгобарды слишком близки

520

и слишком сильны, а поскольку от Константинополя не дождаться было помощи, Стефан отправился за Альпы, польстил Пипину, узурпировавшему власть в королевстве франков, пообещал провозгласить его защитником церкви, помазал его законным королем франков, а взамен этого выпросил себе в подарок пять городов и экзархат, который предстояло отвоевать у лонгобардов. Сын Пипина, Карл Великий, завершил дело своего отца — превосходящими силами разгромил королевство лонгобардов, и в награду за это святой отец провозгласил его римским патрицием, защитником церкви и, наконец, как бы по внушению святого духа, короновал его римским императором. Какие последствия имело провозглашение Карла императором для всей Европы, покажет будущее; что же касается Италии, то этот блестящий шаг ловца рыб принес с собой гибель королевству лонгобардов, и этого уже никто не мог ей возместить. На протяжении двух веков, пока оно существовало, это королевство заботилось о заселении опустошенной и изнеможденной страны; немецкая честность и любовь к порядку способствовали спокойствию и благосостоянию, причем каждый мог выбирать, по каким законам, по собственным или лонгобард-ским, жить. Юридические дела велись у лонгобардов быстро, четко, и решения были для всех обязательны; законы их оставались в силе долгое время после того, как королевство пало. Даже Карл, разрушивший их государство, признавал его законы и свои собственные только добавил к ним. Во многих областях Италии они, наряду с римским правом, оставались практически в действии, находили своих почитателей и толкователей даже и тогда, когда по приказу императоров был повсеместно введен кодекс Юстиниана.

Но и невзирая на все это, нельзя отрицать, что в первую очередь ленный строй лонгобардов, который переняли у них многие нации Европы, возымел самые неблагоприятные последствия для нашей части света. Епископу Рима было приятно, что власть в государстве разобщена и что своевольные вассалы слабыми узами связаны со своим государем; следуя древнему правилу: «Разделяй и властвуй» — старались извлечь пользу для себя из любого беспорядка. Герцогов, графов, баронов можно было возмущать против их сюзерена, а отпуская грехи простым воинам и крепостным, можно было извлечь немалые преимущества для церкви. Ленное право — это древняя опора дворянства, та лестница, поднимаясь по которой занимавший государственную должность дворянин добивался и владения наследственными землями и, если всеобщее бессилие и анархия допускали, то и территориального суверенитета. Быть может, все это наносило не такой уж большой вред Италии, потому что в этой издавна культурной стране с ее соседями — греками, азиатами и африканцами — невозможно было до конца разрушить города, ремесла, промыслы, торговлю и нельзя было совершенно подавить еще не стершийся характер римлянина, но и в Италии распределение ленных владений разожгло неописуемые беспорядки и смуты и послужило главной причиной, почему со времен римлян эта прекрасная страна никак не может обрести единства, слитности,  постоянства.  Но   в  других  странах  применение  формального

521

ленного права лонгобардов, как окажется, возымело гораздо худшие последствия. С тех пор как Карл Великий присоединил Ломбардию к своим владениям и, как часть своего наследства, передал своим сыновьям, с тех пор как титул римского императора, к несчастью, перешел к Германии и эту бедную страну, которая никак не могла прийти к осознанию своего единства, связал опасной цепью многочисленных и многоразличных ленных отношений с Италией, с тех пор, еще прежде чем один из императоров рекомендовал пользоваться писаными законами лонгобардов и присоединил их к кодексу Юстиниана, тот уклад, который лежал в основе политического устройства страны лонгобардов, был отнюдь не лучшим образом установлен и осуществлен в местностях, где городов был мало, а ремесла были развиты слабо. Наконец, по невежеству и из предрассудка лонгобардские законы стали считать всеобщим ленным правом императоров, и так получается, что народ лонгобардов до сих пор живет в тех обычаях, которые, собственно говоря, вышли из его пепла и были объявлены законами^12*.

Многие особенности такого уклада перешли в жизнь церкви. Правда, сначала лонгобарды были арианами, как и готы, но когда Григорию Великому удалось перетянуть в лоно ортодоксальной церкви королеву Теодолинду, эту Музу своего народа, то вера новообращенных сказалась в ревностном совершении добрых дел. Короли, герцоги, графы, бароны, словно соревнуясь друг с другом, основывали монастыри и одаривали церковь значительными владениями (патримониями): таких владений было у церкви множество от Сицилии и до Коттских Альп. Ведь если светские господа получали ленные владения, почему же не должны были точно так же получать их и владыки духовные, заботившиеся к тому же о наследовании царства вечного. Вместе с патримониями церковь обретала и нового святого покровителя, а с этими заступниками нашими не оберешься дел. Образы и реликвии святых, праздники и молитвы творили чудеса, за чудесами следовали новые дарения, так что коль скоро, с одной стороны, святые, а с другой, феодалы с женами и детьми продолжали оставаться взаимно признательными, счета никогда нельзя было подбить. И сам ленный строй до какой-то степени перешел в церковь. Ибо если у герцога были преимущества по сравнению с бароном, то и епископ, который стоял рядом с герцогом, желал иметь преимущества по сравнению с епископом барона; светское герцогство делалось епархией, епископы подчиненных городов — суффраганами духовного герцога. Разбогатевшие аббаты, эти своего рода духовные бароны, старались выйти из подчинения епископу и непосредственно подчиняться папе. Римский епископ благодаря этому становился духовным императором или королем, он охотно даровал независимость аббатам и тем самым способствовал выработке принципов, которые  лже-Исидор¹¹ открыто сформулировал позже для всей католической

^12* Кроме истории законов в общем изложении и по частным вопросам, весьма полезен Джанноне, «История Неаполя»¹⁰,— во всем, что касается законов населявших Италию народов. Сочинение замечательное в своем роде.

522

церкви. Изобилие праздников, молебнов, месс, должностей вызывало нужду во множестве духовных лиц; сокровища и одеяния, накопленные церковью (и изготовленные в варварском вкусе), нужно было хранить, патримониями управлять, и все это в конечном счете нуждалось в одном духовном и светском господине и покровителе, то есть все сводилось к императору и папе, так что государство и церковь стали конкурирующими между собою феодальными институциями. Вместе с падением королевства лонгобардов пробил час рождения папы — а также и нового императора, который придал новый строй Европе и придал ей совершенно иной облик. Не только завоевания изменяют лицо мира, но, еще больше,— новый взгляд на вещи, новый порядок, новые законы и права.

III. Царства алеманнов, бургундов и франков

Алеманны были из числа более грубых немецких народов, поначалу они чинили разбой на границах империи, опустошали замки и города. Когда Римская империя пала, они захватили восточную часть Галлии и, таким образом, вместе со своими прежними владениями, занимали прекрасную страну, которой  могли бы при желании придать  и прекрасный строй. Но это не в силах были сделать алеманны, ибо франки взяли над ними верх, король алеманнов пал в битве, а народ покорился или разошелся на все четыре стороны, и лишь под главенством франков они получили своего герцога, христианскую веру, писаный закон. Эти законы сохранились и говорят о простом, неразвитом характере народа. При последних Меровингах у них отняли и герцога, и алеманны затерялись в общей массе франков. Если алеманны были родоначальниками немецкой Швейцарии, то нужно быть благодарными им за то, что они вторично проредили леса швейцарских гор и постепенно вновь украсили их хижинами, деревнями, замками, башнями, церквами, монастырями и городами. Не забудем и святого Колумбана и его сподвижников, обративших алеманнов в христианскую веру,— один из них, святой Галл, основав монастырь, стал благодетелем целой Европы¹². Если многие классические авторы сохранены для нас, то мы этим обязаны ирландским монахам,— их обитель, расположенная среди варваров, была если и не столицей учености, то источником совершенствования нравов,— словно звезда, сияет она в здешних темных лесах^1Э*.

^13* Обо всем, что хоть как-то касается Швейцарии, можно найти глубокое суждение или комментарий в «Истории Швейцарии» Иоганна Мюллера¹³, так что книгу эту мне хочется назвать целой библиотекой исторического разумения. Если бы этот писатель составил историю возникновения Европы, то это было бы первым и единственным творением в своем роде.

523

*    *  *

Бургунды стали народом более мягким с тех пор, как вступили в союз с римлянами. Они переселились в крепости, не были противны им и занятия земледелием, искусствами и ремеслами. Когда римляне выделили им провинцию в Галлии, они жили мирно, возделывали поля, занимались виноделием, выкорчевывали леса и, наверное, положили бы начало цветущему царству, которое простиралось бы до Прованса и до Женевского озера, если бы только на севере дали им развернуться франки, гордые и задиристые. Однако Клотильда, которая принесла во Францию христианскую веру, была, к несчастью, бургундской принцессой, и, чтобы отомстить за позорные поступки, совершенные царствующей династией, она предпочла свергнуть и династию и разрушить все царство. Едва сто лет просуществовало оно, и от этого времени остались бургундские законы и некоторые из решений церковных соборов, но увековечили бургунды свое имя, возделывая земли у Женевского озера и в галльских провинциях. Эти области превращены ими были в настоящий рай —' еще тогда, когда другие области пребывали в запустении. Гундебальд, законодатель их, заново отстроил разрушенную Женеву, и стены ее свыше тысячи лет защищали город, влияние которого на Европу было больше, чем целых обширных районов. И в этих областях, возделанных бургундами, не раз зажигался пламенем человеческий дух, изощряя свою фантазию. И под властью франков бургунды сохранили прежний уклад; поэтому, когда династия Каро-лингов пала, они первыми избрали собственного короля. Новое государство просуществовало свыше двухсот лет и не было примером неблаготворным для других народов как образец самостоятельного, отдельного государства.

*  * *

Пора   говорить   теперь   о   том   королевстве,   которое   принесло   гибель столь  многим  другим  государствам,— о  королевстве  франков.  После  нескольких неудачных попыток франкам удалось начать с малого и основать в  Галлии  государство,  которое  сначала  одержало  верх  над  алеманнами, потом постепенно оттеснило в Испанию вестготов, покорило бритов в Арморике, присоединило к себе королевство бургуидов и жестоко расправилось с государством тюрингов. Когда в гибнущем королевском доме Ме-ровея и Хлодвига появились храбрые майордомы, Карл Мартелл отогнал арабов и подчинил себе фризов, а когда майордомы стали королями, то вскоре выдвинулся великий Карл, он разрушил королевство лонгобардов, покорил Испанию до реки Эбро вместе с Майоркой и Миноркой, покорил южную Германию и даже Паннонию, северную — до Эльбы и Эйдера, привез в свою страну из Рима титул императора и в страхе и послушании держал пограничные народы — гуннов и славян. Могучая империя! Могущественнее всех со времен Римской империи, и ее рост, и ее падение поучительны для всей Европы. Как же удалось империи франков, среди всех соперничавших с нею, добиться такого преимущества?

524

1.  Страна франков находилась в более безопасном положении по сравнению с владениями их кочующих сородичей. Ведь когда они переселились в Галлию, Римская империя уже рухнула, и более того, самые храбрые из родственных племен, которые пришли в Галлию раньше франков, или уже были  развеяны   на   все  стороны,   или  уже  устроились   на  своих  местах. А немощных галлов победить было нетрудно; утомленные от своих неудач, они добровольно приняли тяжелое ярмо, а изгнать последних римлян было все равно что прогнать тень. Поскольку Хлодвиг рукою тирана стал расчищать  пространство   вокруг  своих   владений,— когда  сосед  был   опасен ему, жизнь человеческая не была для него священной,— вскоре и впереди и  позади образовалась пустота,  и Франция была  чем-то вроде острова, окруженного горами, реками, морями и пустыми пространствами, где жили покоренные народы.  Как  только алеманны  и тюринги  были побеждены, в тылу франков уже не осталось народов, которым могло бы прийти на ум желание переселяться, а отучить от переселений саксов и фризов удалось жутким и мрачным способом. От Рима и Константинополя империя франков, к счастью, тоже была достаточно удалена. Ведь если бы франкам пришлось играть свою роль в Италии, то, право же, дурные нравы королей, вероломство знати, непродуманный строй королевства — пока не пришла еще пора майордомов — все это уготовало бы им участь, ничуть не   лучшую   участи   более   достойных   народов,   готов   и   лонгобардов.

2.  Хлодвиг был первым правоверным королем среди варваров; это помогло ему куда больше любой добродетели. В какой сонм святых вступал первородный  сын  церкви!  В собрание,  которое всю  западную  христианскую  Европу  подчинило  своему  влиянию.  Галлия  и  римская   Германия полнилась епископами, вниз по Рейну   и   по   Дунаю они располагались в изящном порядке — в Майнце, Трире, Кёльне, Безансоне, Вормсе, Шпейе-ре, Страсбурге, Костнице, Метце, Туле, Вердене, Тонгерне, Лорхе, Три-денте, Бриксене, Базеле, Куре и т. д.; все эти давние столицы христианской веры служили правоверному королю оборонительным валом против еретиков   и   язычников. В Галлии   на   первом соборе,   который   проводил Хлодвиг, присутствовало 32 епископа и среди них пять митрополитов — замкнутая духовная корпорация, государственный орган, с помощью которого император мог вершить важные дела. Благодаря ему арианское королевство бургундов досталось франкам, этой же корпорации держались и майордомы; епископ Майнцский Бонифаций короновал узурпатора, и уже во времена Карла Мартелла шли переговоры о римском патрициате, а тем самым и о покровительстве церкви. И никак нельзя упрекнуть этих опекунов христианской церкви, что они не были верны ввоей воспитаннице я не обходились с ней любезно.  Опустошенные  епископские резиденции они заново отстроили, они поддерживали епархии, везли с собой епископов на имперские советы, а в Германии церковь многим обязана королям франков — обязана всем добытым в ущерб народу. Епископы и архиепископы   в   Зальцбурге,   Вюрцбурге,   Эйхштедте,   Аугсбурге,   Фрейзингене, Регенсбурге, Пассау, Оснабрюке, Бремене, Гамбурге, Хальберштадте, Миндене, Вердене, Падерборне, Хильдесхейме, Мюнстере, аббатства в Фуль-

525

де, Хиршфельде, Кемптене, Корвее, Эльвангене, Санкт-Эммеране — весь этот перечень создан королями франков, и благодаря им же эти духовные владыки получили свои места в рейхстаге, равно как земельные владения и людей. Король французский — первородный сын церкви; император немецкий, его младший сводный брат, лишь унаследовал от него это право — покровительствовать церкви.

3. При таких обстоятельствах имперской конституции немецкого народа было лучше складываться во Франции, чем в Италии, Испании или даже в самой Германии. Хлодвиг сделал первый шаг к образованию монархии, устанавливающей свою власть над всем окружающим миром, и поданный им пример стал правилом для империи. Несмотря на нередкие переделы, несмотря на внутренние потрясения — злодеяния, совершаемые королевским домом, распущенность аристократии,— империя все же не распадалась; церкви было крайне важно сохранить государство именно в виде монархии. Храбрые и умные чиновники короны заступили место бессильных королей, и легче было допустить, чтобы вымер род Хлодвига, чем позволить, чтобы погибло столь необходимое для всего римского христианства государство. Ибо коль скоро государственный уклад немецких народов повсеместно опирался, по сути дела, лишь на личность королей и на чиновников короны, а в этой империи, расположенной между арабами и язычниками, и особенно должен был опираться на них, то все силы были объединены ради того, чтобы возвести на пути арабов и язычников, в этой пограничной с ними империи, стену, и стену эту счастливо возвел дом Пипина из Херисталля. Его и храбрых его потомков мы должны благодарить за те, что они положили конец завоеваниям арабов и остановили продвижение северных и восточных народов, так что по эту сторону Альп сохранилась, по крайней мере, какая-то видимость науки и в Европе наконец создана была политическая система, немецкая по своему духу, к которой добровольно или по принуждению могли присоединяться теперь и другие народы. Поскольку Карл Великий — вершина всего рода, заслуги которого в Европе столь значительны, пусть образ его заменит нам всех^14*.