Авляющая истории украины резкая переоценка ценностей, происшедшая на стыке веков, привела к росту исторического нигилизма, к заметному упадку исторической науки
| Вид материала | Документы |
- Теория исторического процесса, 165.36kb.
- Программа лекционного и семинарского курса для студентов исторического отделения Часть, 113.74kb.
- Изложение сущности, форм, функций исторического знания; методов и источников изучения, 707.6kb.
- История исторической науки, 61.84kb.
- Рабочая программа курса "отечественная история", 70.83kb.
- Программа дисциплины Отечественная история 040101. 65 «Социальная работа» (цикл гсэ., 637.48kb.
- 1. Закономерности и основные этапы исторического развития, 93.7kb.
- Программа вступительных испытаний для поступающих на 2-й и последующие курсы по специальности, 100.11kb.
- Программа вступительных испытаний для поступающих на 2-й и последующие курсы по специальности, 70.96kb.
- Программа вступительных испытаний для поступающих на 2-й и последующие курсы по специальности, 172.38kb.
Евгений ШАФРАНСКИЙ
СОПРИЧАСТНОСТЬ. ЗЕЛЕНЫЙ КЛИН КАК НЕОТЪЕМЛЕМАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ ИСТОРИИ УКРАИНЫ
 | |
Вот и Сергей Смолянников, морской офицер-гвардеец, проходивший службу на Тихоокеанском флоте, на крейсере, носящем легендарное имя «Варяг», не подозревал, что именно там, на Дальнем Востоке, ему, киевлянину, предстоит отыскивать свои генеалогические корни. Уже при первом знакомстве с этим краем он не мог не обратить внимание на названия населенных пунктов: Черниговка, Киевка, Нежино, Прилуки, Гайворон, Барабаш-Левада... Сергею вспомнились рассказы матери — Н.И. Чередниченко, которая родилась в здешних местах, в станице Серышево Новокиевского Увала Амурской области. Эта первая ниточка повела моряка в многолетнее путешествие во времени и пространстве. В 1897 году с хутора Киевский Увал, что располагался между нынешними городами Прилуки и Ромны, в числе первых переселенцев отправился в дальнюю дорогу прадед Сергея Алексеевича Иосиф Гордеевич Чередниченко. Там, на границе с Манчжурией, станичники новообразованного Амурского казачьего войска заложили Новокиевский Увал. Начали осваивать чуждую природу и охранять рубежи расширяющейся Российской империи от китайских повстанцев-«боксеров», разбойников-хунгузов, японцев. Со старинных фотографий из собраний Смолянникова на нас смотрят лихие амурские и уссурийские казаки в довольно разношерстном обмундировании. И среди форменных фуражек с кокардами бросаются в глаза головные уборы, которые ни с чем другим не перепутаешь, — знаменитые папахи сичевиков. Имеющийся в личном архиве документ — «Положение об Амурском казачьем войске», — утвержденный еще подписью императора Александра III, о многом может поведать внимательному читателю. Крайне заинтересованный в надежной охране самых дальних границ своих владений царь повелел не только содержать казачьи сотни за счет казны, но и даровал немалые льготы: «Войско никакими податями и сборами не облагать, денежных повинностей не брать». Да еще и показал себя демократом — дозволил зачислять на службу представителей всех сословий. Главной же ценностью, ради которой тысячи киевлян, полтавчан, черниговцев и даже крымчан снимались с родных мест, была земля. Все чины войска наделялись участками пожизненно: штаб-офицеру 400 десятин, обер-офицеру — 200, церковному казачьему притчу — 99, а рядовым казакам по 30 десятин. О щедрости наделов можно судить уже по тому, что на все четыре создаваемые казачьи округа выделялись еще и запасные земли — в расчете на прирост населения. И эта предусмотрительность, как показало уже начало ХХ века, оказалась отнюдь не лишней. Сто лет назад, в 1905 году, из Украины к берегам Тихого океана и Амура-батюшки устремилась третья волна, а точнее сказать, девятый вал переселенцев. Не от хорошей жизни поднялся этот вал. Несмотря на отмену крепостного права, никак не шли в руки исконных хозяев знаменитые украинские черноземы. Власти, срывая крестьян с обжитых мест, решали для себя сразу две стратегические задачи. Первая — военная, крайне обострившаяся с поражениями на фронтах Русско-японской войны. Переселенцам, вливавшимся в ряды амурского и уссурийского казачества, было где отрабатывать высочайше дарованные льготы. Они сражались в отрядах генерала Мищенко на границе с Кореей, несли пограничную службу вдоль левобережья Амура. Срок службы был определен в четверть века для офицеров и в 30 лет для казаков. Другой стратегической целью была для третьей волны переселения задача снижения накала крестьянских бунтов, уменьшение социальной напряженности в европейской части империи Романовых в связи с началом первой русской революции. Надо отдать должное дальновидности тогдашнего правительства, возглавляемого бывшим черниговским помещиком И.Дурново: оно сделало немало для того, чтобы заинтересовать безземельных крестьян в переселении и даже пыталось облегчить этот болезненный процесс. Льготные тарифы при проезде по КВЖД и транссибирской магистрали, лекарственная, продовольственная помощь, ссуды деньгами, стройматериалами, топливом — далеко не полный перечень правительственных акций. На заселяемых украинцами территориях новоселы не только воевали, но и обживали и обустраивали станицы, села, города, в названиях которых увековечивали память о покинутых родных гнездах. В библиотеке Сергея Смолянникова хранится журнал «Нива» №18 за 1912 год. В очерке «На новые места» журналист Георгий Аркатов писал: «Не следует думать, что дело переселения — дело легкое. Даже при наличии очень энергической помощи переселенцам приходится затрачивать много сил на борьбу с природой. Они однако в полном смысле слова «садятся на землю». Проходит год-два, и из одиночных лачуг и землянок вырастают избы. Улица за улицей — вырастает целое село. Приходится с великими усилиями вырубать шаг за шагом густую девственную заросль, приготовляя обширные пространства под пахоту». Так начиналась история Зеленого Клина, неотрывная от сотен тысяч украинских родословных и всей украинской истории. В ее исследовании у Сергея Смолянникова оказалось очень много союзников — вышла интересная, богато иллюстрированная книга «Курс на восток», состоялась представительная научная конференция. Отдавая должное мужеству земляков-переселенцев, историки говорили и о тех уроках, которые следовало бы извлечь из этой эпопеи властям нынешней независимой страны. И презентация книги С.А.Смолянникова, и научная конференция проходили на Черниговщине, в древнем городе Прилуки. Теперь здесь, при содействии местных властей, установили обелиск — в честь земляков, основателей Зеленого Клина. А еще как памятное назидание. Ведь и нынче украинская земля так и не попадет никак в руки хлебороба. Да и по числу переселенцев занимаем не последнее место. Оно, может, и ничего, когда «нашего цвету — по всему свету». Только не мешает ли это собственному расцвету?
СПІВПРИЧЕТНІСТЬ. ЗЕЛЕНИЙ КЛИН ЯК НЕВІД’ЄМНА СКЛАДОВА ІСТОРІЇ УКРАЇНИ
Євген ШАФРАНСЬКИЙ
Різка переоцінка цінностей, що відбулася на стику століть, призвела до зростання історичного нігілізму та помітного занепаду історичної науки. Але цей процес має і позитивний бік. На захист музи історії Кліо дедалі частіше стають подвижники, які скрупульозно збирають рідкісні, маловідомі або замовчувані відомості, документи, публікації, фотографії та малюнки, накопичуючи неоціненний матеріал, ініціюючи нові пошуки, наукові експедиції та конференції. Найчастіше до цієї безкорисливої нелегкої праці таких людей спонукає відчуття співпричетності — не лише громадянської, а й особистої, сімейної. Адже будинок минулого складений із цеглинок окремих доль, родоводів...
Ось і Сергій Смолянніков, морський офіцер-гвардієць, який проходив службу на Тихоокеанському флоті, на крейсері, що носить легендарне ім’я «Варяг», не підозрював, що саме там, на Далекому Сході, йому, киянинові, доведеться відшукувати своє генеалогічне коріння. Вже при першому знайомстві з цим краєм він не міг не звернути уваги на назви населених пунктів: Чернігівка, Київка, Ніжине, Прилуки, Гайворон, Барабаш-Левада... Сергію згадалися розповіді матері — Н.Чередниченко, яка народилася в тутешніх місцях, у станиці Серишево Новокиївського Увалу Амурської області. Ця перша ниточка повела моряка в багаторічну подорож у часі й просторі. 1897 року з хутора Київський Увал, що лежав між нинішніми містами Прилуки та Ромни, у числі перших переселенців вирушає в далеку дорогу прадід Сергія Олексійовича Йосип Гордійович Чередниченко. Там, на кордоні з Маньчжурією, станичники новоствореного Амурського козачого війська заклали Новокиївський Увал. Почали освоювати чужу природу й охороняти розширювані кордони Російської імперії від китайських повстанців-«боксерів», розбійників-хунгузів, японців. Зі стародавніх фотографій із зібрання Смоляннікова на нас дивляться хвацькі амурські й уссурійські козаки в досить різношерстому обмундируванні. І серед формених кашкетів із кокардами впадають в око головні убори, яких ні з чим іншим не сплутаєш, — знамениті папахи січовиків. Наявний в особистому архіві документ — «Положение об Амурском казачьем войске», — затверджений ще підписом імператора Олександра III, багато про що може оповісти уважному читачеві. Вкрай зацікавлений у надійній охороні найвіддаленіших кордонів своїх володінь, цар не лише повелів утримувати козачі сотні за рахунок скарбниці, а й дарував чималі пільги: «Військо ніякими податями і зборами не обкладати, грошових повинностей не брати». Та ще й показав себе демократом — дозволив зараховувати на службу представників усіх станів. Головною ж цінністю, заради якої тисячі киян, полтавців, чернігівців і навіть кримчан зривалися з рідних місць, була земля. Всі чини війська наділялися ділянками довічно: штаб-офіцеру належало 400 десятин, обер-офіцеру — 200, церковну козачому притчу — 99, а рядовим козакам по 30 десятин. Про щедрість наділів можна судити вже з того, що на всі чотири створювані козачі округи виділялися ще й запасні землі — у розрахунку на приріст населення. І ця завбачливість, як засвідчив уже початок ХХ століття, виявилася аж ніяк не зайвою. Сто років тому, 1905 року, з України до берегів Тихого океану й Амуру ринула третя хвиля, а точніше сказати — дев’ятий вал переселенців. Не від доброго життя піднявся цей вал. Попри скасування кріпосного права, ніяк не йшли до рук споконвічних господарів знамениті українські чорноземи. Власті, зриваючи селян із обжитих місць, вирішували для себе відразу два стратегічні завдання. Перше — військове, що вкрай загострилося з поразками на фронтах Російсько-японської війни. Переселенцям, які вливалися в лави амурського й уссурійського козацтва, було де відпрацьовувати височайше даровані пільги. Вони воювали в лавах генерала Міщенка на кордоні з Кореєю, несли прикордонну службу вздовж лівобережжя Амуру. Термін служби було визначено у чверть століття для офіцерів і в 30 років для козаків. Іншою стратегічною метою для третьої хвилі переселення було завдання знизити напругу селянських бунтів, зменшити соціальну напруженість у європейській частині імперії Романових у зв’язку з початком першої російської революції. Слід віддати належне далекоглядності тодішнього уряду, очолюваного колишнім чернігівським поміщиком І.Дурново: він зробив багато для того, щоб зацікавити безземельних селян у переселенні, і навіть намагався полегшити цей болісний процес. Пільгові тарифи при проїзді Китайсько-Східною залізницею і Транссибірською магістраллю, лікарська, продовольча допомога, позички грошима, будматеріалами, паливом — далеко не повний перелік урядових акцій. На заселених українцями територіях новосели не тільки воювали, а й обживали та облаштовували станиці, села, міста, у назвах яких увічнювали пам’ять про залишені рідні гнізда. У бібліотеці Сергія Смоляннікова зберігається журнал «Нива» №18 за 1912 рік. У нарисі «На новые места» журналіст Георгій Аркатов писав: «Не следует думать, что дело переселения — дело легкое. Даже при наличии очень энергической помощи переселенцам приходится затрачивать много сил на борьбу с природой. Они однако в полном смысле слова «садятся на землю». Проходит год-два, и из одиночных лачуг и землянок вырастают избы. Улица за улицей — вырастает целое село. Приходится с великими усилиями вырубать шаг за шагом густую девственную заросль, приготовляя обширные пространства под пахоту». Так починалася історія Зеленого Клину, невідривна від сотень тисяч українських родоводів і всієї української історії. В її дослідженні у Сергія Смоляннікова виявилося дуже багато союзників — вийшла цікава, багато ілюстрована книжка «Курс на восток», відбулася представницька наукова конференція. Віддаючи належне мужності земляків-переселенців, історики говорили і про уроки з цієї епопеї, які мала б засвоїти влада нинішньої незалежної країни. І презентація книжки С.Смоляннікова, і наукова конференція проходили на Чернігівщині, у старовинному місті Прилуки. Тепер тут за сприяння місцевої влади встановили обеліск — на честь земляків, засновників Зеленого Клину. А ще як пам’ятну науку. Адже й тепер українська земля ніяк не потрапить до рук хлібороба. Та й за кількістю переселенців посідаємо не останнє місце. Воно, може, й нічого, коли «нашого цвіту — по всьому світу». Ось тільки чи не заважає це власному розквіту?
Они были первыми
Русский подводный флот — 100-летие "официального рождения"
С
ергей СМОЛЯННИКОВ19 марта каждого года любой моряк на территории странного "ментального сообщества", в просторечии именуемого "постсоветским пространством", хоть один день прослуживший на подводной лодке — будь это на седой Балтике, на ласковом Черном море, на далеком и великом Тихом океане или суровом Крайнем Севере, — обязательно вспомнит свои молодые годы, поднимет чарку и произнесет традиционный для каждого подводника тост: "Чтобы и в жизни, и в службе — число погружений всегда равнялось количеству всплытий!"…
Ровно сто лет минуло с той поры, как государь император Николай ІІ своим указом от 6 (19) марта 1906 года "высочайше утвердил" в составе Российского флота новый класс боевых кораблей — подводные лодки. Тогда "подводный торпедный миноносец" (называли их и так) был в диковинку даже знатокам. Сегодня же субмариной уже никого не удивишь. Что такое подлодка, скажет не только школьник, но и, пожалуй, любой ребенок детсадовского возраста. В эпоху супертехнологий даже атомный подводный крейсер в несколько десятков тысяч (!) тонн водоизмещения воспринимается обыденно упрощенно — как нечто почти естественное. Наверное, так и должно быть. В конце концов — каждому веку свои чудеса... Но вспомнить о временах, "когда корабли были деревянными, зато люди, плававшие на них, — железными", всегда интересно (хотя точности ради следует отметить, что субмарины начала ХХ века деревянными все же не были). Да и поучительно тоже...
Русско-японская война 1904—1905 годов стала первым вооруженным конфликтом в мировой истории, где подводные лодки приняли участие уже не в качестве единичных "адских машинок" полукустарного изготовления (такое несколько раз бывало и раньше), а как самостоятельный вид морского оружия, пусть и находившийся еще в зачаточном состоянии. И это не случайно — несмотря на многовековые попытки использовать подводные аппараты в военных целях, только в самом конце ХІХ века развитие науки и техники наконец позволило создавать более-менее полноценные (конечно, только в смысле соответствия тогдашнему уровню развития военно-морского дела и военно-морской техники) боевые субмарины. Также не случайно, что именно после той, непонятной для народа и неудачной для страны войны прогрессивно мыслящие офицеры флота обратили свой взор на новый вид оружия.
"Подводники первого призыва", участвуя в дискуссиях о путях строительства нового, "послецусимского" флота, горячо ратовали за дальнейшее развитие подводного судостроения. Они считали малые успехи русских подводных лодок на театре военных действий лишь следствием всегда присутствующего поначалу несовершенства нового вида оружия и организационных неурядиц. То, что владивостокский "отряд подводных миноносцев" самим фактом своего существования удержал японцев от "тесной блокады" Владивостока с моря, а возможно, и от штурма города и крепости, — было понятно немногим специалистам. Зато все "слышали" — удачных торпедных атак на счету спешно переброшенных на Дальний Восток "потаенных судов", увы, не имелось. Впрочем, как правило, "что-то слышавшие" не обращали внимания на причины указанного факта. В итоге официальное мнение высших военно-морских кругов о перспективах применения подводных лодок было очень сдержанным. Посчитали, что это оборонительное оружие умеренной ценности. Впрочем, хотя в результате острой дискуссии победило мнение о необходимости строительства линейных кораблей и линейных крейсеров нового поколения (дредноутов) как основы боевой мощи нового флота, "подплав" тоже получил право на жизнь.
Уже первый опыт использования подводных лодок выявил необходимость не только постройки более современных субмарин, но и специальной подготовки офицеров и матросов для службы на них. В феврале 1906 года на Балтике был образован Учебный отряд подводного плавания, его первый выпуск (5 офицеров) пришелся на тот же год. Инициатором создания этого отряда явился капитан 1-го ранга (впоследствии — контр-адмирал) Эдуард Щенснович. По его докладу морским министерством была назначена специальная комиссия, которая охарактеризовала необходимость создания Учебного отряда следующим образом: "Ни одна часть морской специальности не требует от личного состава таких положительных знаний, как подводные лодки; здесь каждый должен точно знать, что ему надо сделать при различных обстоятельствах, ошибки не допускаются, а потому все служащие на подводных лодках должны пройти самым основательным образом соответствующий курс в школе и выдержать отлично экзамен по установленной программе".
За восемь с половиной лет до начала Первой мировой войны в 1914-м отряд дал флоту 120 офицеров-подводников. Большинство обученных из числа первых выпусков являлись участниками русско-японской войны; некоторые уже командовали подводными лодками. Их опыт и дальнейшая служба оказали огромное влияние на развитие тактики применения подводных лодок и подводного кораблестроения. Среди первых учеников и учителей можно найти как известных подводников, так и забытых историей. Вот только несколько имен из списка.
Беклемишев Михаил Николаевич. Один из конструкторов подводных лодок типов "Дельфин" и "Касатка". Первый командир "Дельфина". Организатор и руководитель практической подготовки экипажей для подводных лодок во Владивостоке в период русско-японской войны. Длительное время являлся заместителем адмирала Щенсновича, но в 1910 году вышел в отставку в звании генерал-майора по адмиралтейству. С 1918 года — на преподавательской и научной работе в РККФ.
Бубнов Иван Григорьевич. Выдающийся ученый-кораблестроитель. Председатель комиссии по разработке проектов подводных лодок "Дельфин" и "Касатка". Автор проектов подводных лодок "Минога", "Акула", "Барс" и "Морж". Признанный новатор в вопросах непотопляемости и живучести подводных лодок. Разработал проекты линкоров типа "Севастополь" и линейных крейсеров типа "Измаил". В 1912—1917 годах — консультант ведущего в России Балтийского судостроительного завода. После Октябрьского переворота продолжил службу в Красном флоте, но вскоре (в марте 1919 года) умер от тифа.
Подгорный Яков Иванович. Командир подводных лодок "Крокодил" и "Гепард". А кроме того ("по совместительству") — талантливый изобретатель. Внес важные технические усовершенствования в поворотные торпедные аппараты на подводных лодках типа "Барс" (новая конструкция получила название аппаратов Подгорного—Лесснера). В гражданскую войну — один из организаторов морских сил Всевеликого войска Донского и начальник тяжелой артиллерии Донской флотилии. Участник эвакуации армии Врангеля из Крыма в 1920 году (командир транспорта "Далланд"). В эмиграции жил в Чехословакии — до 1931 года был редактором "Зарубежного морского сборника". После освобождения страны от германской оккупации депортирован в СССР в мае 1945 года и погиб в ходе "следствия".
Ризнич Иван Иванович. Командир подводных лодок различных проектов. Выдающийся пропагандист развития подводных лодок в Российском флоте. В своих многочисленных лекциях, статьях и книгах доказывал необходимость постройки современных подводных лодок и введения их в состав действующего флота. Автор первых "Командных слов по управлению подводными лодками".
В 1917 году на 315-тонной подводной лодке итальянской постройки "Святой Георгий" совершил первое среди русских подводников океанское плавание, перейдя из Средиземного моря (Специя) в Белое (Архангельск). В приказе по флоту морской министр, контр-адмирал Дмитрий Николаевич Вердеревский отмечал: "Этот блестящий, исключительный по условиям плавания переход лодкою малого водоизмещения в осеннее время св. 5000 миль через ряд зон расположения германских подводных лодок, минных заграждений и т. п. наглядно показывает, что офицерам и матросам, сплоченным взаимным уважением и преданным своему делу, не страшны не только поставленные врагом всевозможные преграды, но и сама стихия...". Увы, судьба самого Ризнича после 1917 года так и осталась неизвестной…
Небесталанным человеком был и сам Эдуард Николаевич Щенснович. Инициатор систематической подготовки кадров для подводных лодок и первый командир Учебного отряда подводного плавания, воплотивший идеи знаменитых макаровских "Рассуждений" в обучении подводников, он разработал также и первое "Положение о службе на подводных лодках". А еще по инициативе Щенсновича в России появилась первая настоящая база для подводных сил. Всего за два года в Порту Александра III (военной гавани Либавы) построили специальный бассейн на 20 подводных лодок, оборудованный всем необходимым для субмарин и их команд — от пирсов до учебных лабораторий.
Некоторых из этих людей (как уже говорилось выше) ждала широкая известность. О других же порой нельзя даже сказать, как правильно писались инициалы этих людей. Вот корабельный инженер-механик Журавлев. По одним документам — В. М., по другим — Б. М. Во время службы в Учебном отряде подводного плавания Журавлев работал над вопросами живучести подводных лодок и обоснованием необходимости устройства на них водонепроницаемых переборок (тогда это вызывало большие споры). В 1910—1911 годах Журавлев спроектировал два варианта "Автономного подводного бронепалубного крейсера в 4500 (!!) тонн". Тогда его отклонили как "преждевременный". Но впоследствии этот проект возьмут на вооружение кораблестроители Германии, Франции, Японии…
У вновь сформированного Учебного отряда было и свое "отраслевое СМИ" — журнал "Известия по подводному плаванию", который выходил с 1907-го по 1913 год. Благодаря настойчивости первых кадровых подводников появились сеть баз и учебные станции на Балтике, Черном море и Дальнем Востоке, а главное — готовились новые, более опытные кадры. Все это благодаря тем, про кого во все времена было принято говорить: "Они были первыми". И среди них наш земляк — Иван Иванович Ризнич, которому принадлежит авторство командных слов, оставшихся навсегда в памяти любого подводника: "По местам стоять. К всплытию"; "По местам стоять. К погружению"; "Продуть балласт"; "Осмотреться в отсеках" и других.
Героизм и мужество отечественных подводников за столетний период нельзя оценивать по общепринятым критериям, характерным для времени боевых действий на море. Подвиги подводников "всех времен и народов" России и стран СНГ совершались как в мирное, так и в военное время и поэтому имели (и имеют!) выдающееся общественное значение. Подвиг первых подводников 1905 года был равен подвигу первых авиаторов. Подвиги же первых подводников-"атомщиков" приравнивались к полетам первых космонавтов. Во время своего пребывания на главной базе подводных сил Северного флота в гарнизоне Западная Лица первый космонавт планеты Юрий Гагарин сказал: "Мне кажется, что профессии у нас с вами, у космонавтов и подводников, родственные — обе они требуют мужества и отваги". Судите сами. За годы Второй мировой войны звание героев Советского Союза получили 29 подводников, а в послевоенный период героев Советского Союза, героев Социалистического труда и героев России стало среди них 77. К сожалению, звание Героя Российской империи не было предусмотрено самодержцами, но если бы оно было — среди первых этого звания наверняка удостоились бы Щенснович, Беклемишев и Ризнич сотоварищи…