Шелли П. Б. Великий Дух: Стихотворения / Пер с англ. К. Д. Бальмонта
| Вид материала | Документы |
СодержаниеПеснь прозерпины Гимн аполлона |
- «хм «Триада», 9393.37kb.
- Анастази А. А 64 Дифференциальная психология. Индивидуальные и групповые разли- чия, 11288.93kb.
- Роджер Л. М2Э вирус ответственности.: Пер с англ, 2943.44kb.
- Ken wilber integral psychology, 4577.54kb.
- Новые поступления литературы (июль сентябрь 2002) математика инв. 62350 в 161., 125.41kb.
- Указатель произведений литературы зарубежных стран (библиотека кф ат и со), 250.17kb.
- Литература для клинических интернов по специальности «терапия» Кафедра факультетской, 55.33kb.
- Куртц П. К93 Искушение потусторонним: пер с англ, 7904.74kb.
- The guilford press, 6075kb.
- The guilford press, 6075.4kb.
В Арктических краях, где все мертво,
На островах далеких, ты скорбела
О гибели влиянья твоего,
Учила звукам скорби волны, горы,
И урны льдяные Наяд
Печальным эхом говорят,
Что человек посмел забыть твой светлый взгляд.
Да, ты не преклоняла взоры
Ни к сновиденьям Скальдов, ни к мечте
Друидов спящих. Что же это было,
Что вдруг твои все слезы осушило
И разметались в дикой красоте
Распущенные волосы? Уныло
Встал Иудейский змей, земля была - могила.
9
И тысячу как бы несчетных лет
Земля тебе кричала: "Где ты, Солнце?"
И наконец упал твой слабый свет
На лик Альфреда, мудрого Саксонца:
И множество воинственных бойниц
В святой Италии восстали,
И гневным взором заблистали,
На деспотов, ханжей - взметнули силу стали;
И точно стая хищных птиц,
Они разбились вкруг оплотов гордых,
А между тем, при ласковом огне,
В сердцах людей, в глубокой глубине,
Возникла песнь в ликующих аккордах;
И вечное Искусство, в дивном сне,
Виденья вознесло на творческой волне.
10
Ты, быстрая! Быстрей Луны в лазури!
Ты, страх волков, что оскверняют мир!
Ты гонишь Тьму, как Солнце - сумрак бури,
Ты будишь ум, как звон стозвучных лир.
Восточный день! Сиянье звездных лилий!
Прозревший Лютер ухватил
Рассвет живых твоих светил,
Копьем свинцовым он народы пробудил,
В оцепенелой их могиле;
Тебя поют Английские певцы,
Чья не иссякнет музыка живая,
Хотя она течет не уставая,
Неся свой рокот в мир, во все концы;
И близ Мильтона ты прошла немая,
А он смотрел как дух, ночь слепоты пронзая.
11
Толпа часов и торопливых лет,
Как бы на высоте горы огромной,
Вперяла взор в медлительный рассвет,
Росла громадой тесною и темной,
Крича: "Свобода!" В сумраке глухом
Негодованье закричало,
На крик тот Жалость отвечала,
И побледнела Смерть, и притупила жало.
И как в сиянье золотом
Восходит солнце, так, огнем одета,
Явилась ты, во всей красе своей,
Гоня врагов, как дымный ряд теней,
Из края в край; и мнилось, блеск рассвета
Встал в полночь между западных зыбей -
Все вздрогнули, дивясь огню твоих очей.
12
О, рай земной! Скажи, какая чара,
Как саваном, тебя закрыла вновь?
Твой свет зарделся заревом пожара,
В него столетья гнета влили кровь;
Но нежность звезд твоих была сильнее.
Для Вакханалии своей
Сошлась, в свирепости страстей,
Вкруг Франции, толпа тиранов и ханжей.
Но, гордой силой пламенея,
Один из них, сильней, чем все они,
Насильник над владеньями твоими,
Скрутил их всех, и небо скрылось в дыме,
Слились войска с войсками, как огни.
Средь мертвых он теперь, задавлен ими,
Но он страшит владык тенями роковыми.
13
Спит Англия: ее зовут давно;
Испания взывает ныне к сонной;
Так Этну, рушив льдяное звено,
Везувий пробуждает раскаленный:
И сонмы Эолийских островов,
От Питекузы до Пелора,
Кричат стогласностию хора:
Светильники небес, погасните для взора!
Как призрак - нить ее оков,
Они сейчас исчезнут паутиной;
Испания была в стальных цепях,
Лишь доблесть - их преобразила в прах.
Два блеска, близнецы судьбы единой!
Запечатлейте в Западных сердцах
Все, что вы сделали, что мыслили в веках.
14
Арминия нетленная гробница,
Отдай нам призрак, замкнутый в тебе,
Чтоб наша им украсилась бойница,
Как знаменем, в бестрепетной борьбе:
Вино ума, с игрою переливной,
Германия угнетена,
Но им еще оживлена.
Что ж мы колеблемся? Уж вольная она!
Ты, Рай утраченный, но дивный,
Цветущая пустыня! Царство снов!
Святилище, где, ласковы и строги,
Минувшего не умирают боги!
Ты, остров средь смятения веков,
Италия! Смети зверей с дороги,
Что смели превратить твои дворцы в берлоги.
15
О, если б все свободные в пыли
Втоптали имя Деспота победно!
Чтоб ветерки легчайшие могли
Как след змеи стереть его бесследно!
И чтоб над ним сомкнулся плотный прах!
Гласит оракул вам: внемлите,
Победный меч свой поднимите,
И, узел Гордиев, то слово разрубите.
Оно лишь тень, оно лишь страх,
Но перед ним как слитная громада -
Бичи и топоры, - и жизнь людей
Заражена им в сущности своей,
Тот звук исполнен смрадным духом яда;
Не откажись, и по свершенье дней
Упорного червя сотри пятой своей.
16
О, если бы победно возблистали
Все мудрые, тесня исчадий лжи,
И к демонам, в глубокий ад прогнали
Позорное название Ханжи,
Что давит помышления людские;
Чтобы склонился ум людей
Лишь пред судом души своей
Или перед лучом неведомых огней!
О, если б все слова - какие
Лишь затемняют помыслы, чей свет
Им жизнь дает, - расстались с этой мглою,
С прикрасой масок, с чуждой мишурою,
В чем их огня и их улыбки нет, -
Предстали, вспыхнув яркой наготою,
Перед своим Творцом покорною толпою!
17
Кем человек премудро научен
Все побеждать меж смертью и рожденьем,
Владыкой Жизни тем соделан он.
И тщетно все! Над собственным хотеньем
Тирана добровольно он вознес.
Чт_о_ в том, что целым миллионам
Земля, по творческим законам,
Ниспосылает жизнь, родит цветы по склонам?
Чт_о_ в том, что в свете жгучих грез
Искусство, возносясь пред трон Природы,
Кричит великой матери своей:
"Отдай мне высь и бездну!" Чт_о_ нам в ней,
Чт_о_ в них? Растут бесчисленные годы, -
Растет и жажда, боль, тоска людей,
Богатство гнет нужду и топчет для затей.
18
Приди же Ты, но из глухой пещеры
Глубокой человеческой души,
Денницей в наши сумрачные сферы,
Веди с собою Мудрость. О, спеши!
Я слышу взмах воздушной колесницы;
Она спешит среди огней?
И вы спешите вместе с ней,
Властители ума, судить неправду дней?
Любовь слепая, свет зарницы,
И Правосудье, и Мечта о днях,
Что будут, и Завет того, что было?
Свобода! если б ты их всех забыла,
Жила б Свободой лишь в своих лучах!
Когда б в слезах твоя взрастала сила,
Слезами кровными тебя бы мысль купила!
19
Напев сдержал размерный голос свой,
И дух его отдвинулся к глубинам;
Так дикий лебедь, в туче грозовой,
Взлетя к заре размахом лебединым,
Пронзен стрелою, падает стремглав
Из светлой выси отдаленья,
И гулок шум его паденья;
И как завесы туч, дав ливням их рожденье,
Как светоч, утро увидав,
Как однодневка, с вечером кончаясь,
Напев мой, изменяя, смолк во мне,
Мой гимн бессильно замер в тишине,
И, откликами эхо замыкаясь,
Исчез великий голос в глубине,
Пловец был здесь, меж волн, теперь он там, на
дне.
1820
* * *
Я ласк твоих страшусь, как горьких мук,
Но ты меня не бойся, нежный друг, -
Так глубока души моей печаль,
Что огорчить тебя мне было б жаль.
Мне страшен каждый вздох твой, каждый звук,
Но ты меня не бойся, нежный друг, -
О, верь мне, я тебя не погублю,
Тебя я, как мечту, как сон люблю.
1820
АРЕТУЗА
1
Аретуза проснулась,
На снегах улыбнулась,
Между Акрокераунских гор, -
С облаков и утесов,
Точно стадо с откосов,
Устремила потоки в простор.
По скалам они льются,
Ее кудри мятутся,
Точно радуга, вьются за ней;
И зеленые краски
Возникают как в сказке,
Все на запад идя, меж огней;
И скользит она, с пеньем,
По стремнине, теченьем,
Точно лепет воздушного сна;
И Земля ее губит,
Ее Небо голубит,
К светлым безднам нисходит она.
2
Тут Алфей, бурно смелый,
В ледниках поседелый,
Взяв трезубец, им скалы рассек;
И утесы раскрылись,
В Эриманте родились,
Вместе с дрожью, течения рек.
Южный ветер, столь бурный,
Что скрывал он за урной
Молчаливо дремавших снегов,
Гром и туч караваны,
Огневые вулканы
Разомкнули засов родников:
Кудри Бога Речного
Потухали и снова
Зрелись вдоль водопадных стремнин,
Он за Нимфой блестящей
Мчался влагой кипящей,
До окраин Дорийских глубин.
3
"Скрой меня! Умоляю!
Как спастись мне, не знаю!
Он волос уж коснулся моих!"
Океан взволновался,
И в глубинах разъялся,
Дал приют ей в волнах голубых.
Дочь земли, белизною
Промелькнув под волною,
Вмиг достигла, как луч, глубины,
Ее воды - за нею,
Легкой влагой своею
Не меняя соленой волны, -
Точно темное чудо,
На полях изумруда,
Устремился за нею Алфей, -
Как орел, весь могильный,
За голубкой бессильной,
Между облачных бурных зыбей.
4
Миновавши чертоги,
Где Подводные Боги
На жемчужных престолах сидят;
Где в лесах из кораллов,
Между влажных кристаллов,
Самоцветные камни блестят;
Меж сияний неясных,
Что в потоках бесстрастных
Ткань плетут из лучей цветовых;
Миновавши пещеры,
Там, где волны, без меры,
Дышат зеленью мраков лесных;
Рыбу-меч миновавши
И акул обогнавши,
Под густой океанской волной, -
Беглецы проносились
И в утесах явились,
В край домчавшись Дорийский, родной.
5
И стекают со звоном,
Вдоль по Эннским уклонам,
Там, где греется утро в лучах, -
Как два друга, что руки,
После долгой разлуки,
Протянули в горячих слезах.
Утром, с горных постелей,
Из своих колыбелей,
К скатам двойственный мчится поток;
В полдень, быстрой волною,
Реет чащей лесною
И в лугах, где цветет Златоок;
Ночью, в ясности цельной,
В бездне спит колыбельной,
Под холмом Ортигийским, их свет, -
Так два духа в лазури
Спят без страсти, без бури;
Есть любовь в них, но жизни в них нет.
1820
ПЕСНЬ ПРОЗЕРПИНЫ,
собирающей цветы
на равнине Энны
Священная Богиня, Мать Земля,
Богам и людям давшая рожденье,
Вскормившая зверей, листы, растенья,
Склонись ко мне, моей мольбе внемля,
Низлей свое влиянье на равнину,
На собственное чадо, Прозерпину.
Ты нежишь неподросшие цветы,
Питая их вечернею росою,
Пока они, дыханьем и красою,
Не достигают высшей красоты,
Низлей свое влиянье на равнину,
На собственное чадо, Прозерпину.
1820
ГИМН АПОЛЛОНА
Бессонные Часы, когда я предан сну,
Под звездным пологом ко мне свой лик
склоняют,
Скрывая от меня широкую луну,
От сонных глаз моих виденья отгоняют, -
Когда ж их Мать, Заря, им скажет: "Кончен сон,
Луна и сны ушли", - я ими пробужден.
Тогда я, встав, иду средь легкого тумана,
Всхожу на Небеса, над царством волн и гор,
Оставив свой покров на пене океана;
За мной горит огнем весь облачный простор,
Моим присутствием наполнены пещеры,
Зеленая земля мной счастлива без меры.
Мой каждый луч - стрела, и ей убит обман,
Который любит ночь, всегда дрожит рассвета;
Все, дух чей зло творит, чья мысль - враждебный
стан,
Бегут моих лучей, и яркой силой света
Все добрые умы спешат себе помочь,
Блаженствуют, пока не огорчит их ночь.
Я сонмы облаков и радуги лелею,
Все многоцветные воздушные цветы;
Луна и гроздья звезд небесностью моею
Окутаны кругом, как чарой красоты;
И все, что светится на Небе, над Землею, -
Часть красоты одной, рожденной в мире мною.
Дойдя в полдневный час до верхней вышины,
Вздохнувши, я иду стезею нисхожденья,
Туда, к Атлантике, ко мгле ее волны;
И облака скорбят, темнеют от мученья;
И чтоб утешить их - что может быть нежней? -
Я им улыбку шлю от западных зыбей.
Я око яркое законченной Вселенной,
Что, мной глядя, себя божественною зрит;
Все, в чем гармония, с игрою переменной,
Пророчества и стих, все в мире мной горит,
Все врачевания мою лелеют славу,
Победа и хвала мне надлежат по праву.
1820
ГИМН ПАНА
Из лесов и с утесов
Мы спешим, мы спешим,
С островов и откосов,
Где простор водяной недвижим,
Услажденный моею свирелью,
Ветер в густых камышах,
Пчела над цветочною кущей,
Птички близ мирты, в кустах,
Цикада на липе цветущей,
И ящериц с_е_мьи, сокрыты травой,
Внимали, молчали, как Тмол вековой,
Услаждаясь моею свирелью.
И спокойно, без звона,
Зыбь Пенея текла,
И в тени Пелиона
Вся во мраке Темпея была,
Услаждаясь моею свирелью.
Нимфы лесов и ручьев,
Сатиры, Силены, Сильваны,
Медля на глади лугов,
Близ впадин, где дремлют туманы,
Внимали, был каждый любовью смущен,
Молчали, как ты замолчал, Аполлон,
Услаждаясь моею свирелью.
Я им пел о Творенье,
Пел о пляске миров,
О Любви, о Рожденье,
И о Смерти, о тайнах богов, -
И запел о другом я свирелью.
Пел, как я к деве приник,
Спеша по равнине Менала,
Обнял же только тростник,
О, боги, о, люди, как мало,
Как мало нам счастья в обмане страстей,
Все плакали, плачьте печали моей,
Услаждаясь моею свирелью.
1820
ВОПРОС
Приснилось мне, что я один блуждал,
И вдруг зима сменилася весною,
Душистый запах сердце услаждал,
Играл ручей певучею волною,
И ветер что-то зарослям шептал;
Мерцая изумрудной пеленою,
Они едва касались нежных струй,
Спешили дать им беглый поцелуй.
Цветы сплетались точно в пестром свитке,
Фиалка, анемона, златоок,
Росли и вновь росли они в избытке,
Гляделись колокольчики в поток,
И буквица теснилась к маргаритке,
И стройно встал застенчивый цветок,
Что плачет над водой от сладкой муки,
Заслыша утра вздох - родные звуки.
Качался опьяненный тонкий хмель,
Как изгородь, раскинулся шиповник,
Над вишневым цветком кружился шмель,
Шептались боярышник и терновник,
И ветер пел звучнее, чем свирель, -
Их ласковый невидимый садовник;
Цветы блистали призрачным огнем,
Светлей всего, что можно видеть днем.
И ближе, вплоть у самой влаги зыбкой,
Скользившей и качавшейся едва,
Кувшинки раскрывалися с улыбкой,
Речной глазок и шпажная трава,
Обнялся дуб зеленый с ивой гибкой,
Смешалась их влюбленная листва,
И лилии своею белизною
Как будто им светили над волною.
Мне чудилось, что я связал букет
Из этих изумрудных привидений,
И жил, дышал обманчивый их цвет,
Менялись краски призрачных растений,
Питомцев - отошедших прошлых лет,
Любимцев - ускользающих Мгновений.
Вдруг сердце сжалось чувством пустоты:
Кому отдам я лучшие цветы?
1820
ДВА ДУХА
Иносказание
Первый дух
Ты весь - крылатое стремленье,
Сдержи свой огненный полет,
К тебе крадётся Привиденье, -
Уж ночь идет!
Как чудно-светел мир надзвездный,
Как нежно ветер там поет,
Но нам нельзя скользить над бездной, -
Уж ночь идет!
Второй дух
Бессмертны звезды и красивы,
Мне не страшна ночная тень,
В моей груди - любви призывы, -
И в этом яркий день!
Ко мне луна преклонит взоры,
Она разгонит мрак и тень,
И золотые метеоры
Зажгут средь ночи день!
Первый дух
А если встанут дети бури,
И грянет град, и дождь польет?
Смотри, как дрогнул свод лазури, -
То ночь идет!
Ты слышишь вопли урагана?