Стивен Амброз День "Д" 6 июня 1944 г. Величайшее сражение Второй мировой войны Stephen E. Ambrose d-day. June 6, 1944. The Climactic Battle of World War II аннотация книга
| Вид материала | Книга |
- Беларусь в великой отечественной войне, 54.09kb.
- Экипаж самолета «Каталина», потерпевшего катастрофу 29 октября 1944 года, 71.77kb.
- Джеймс Мортон Шпионы Первой мировой войны Оригинал, 3101.44kb.
- Ежегодно 5 октября в более 100 странах отмечается день учителя, который был учрежден, 42.16kb.
- Японский план отражения ожидавшегося летом 1944 г наступления Вооружённых Сил США, 177.14kb.
- Конспект урока истории для 9 «А» класса Тема: «Итоги Второй мировой войны. Оон», 55.19kb.
- Великой отечественной войны, 3496.87kb.
- Освобождение Крыма (ноябрь 1943 г. — май 1944 г.). Документы свидетельствуют, 3471.14kb.
- Army Specialized Training Program, далее astp. Вкоординационный центр программы входили, 262.06kb.
- Некоторые экономические показатели Второй Мировой войны, 1043.95kb.
Матрос А. Р. Бейер отплыл с "Фитча" в шлюпке, чтобы подобрать уцелевших моряков. Он видел, как до последнего момента держалась над водой задравшаяся вверх корма "Корри". Бейер заметил человека, уцепившегося за лопасть винта. Но он решил вначале снять людей с плотов и обломков тонущего судна. Когда матрос повернулся снова к "Корри", на винте уже никого не было. За утро "Фитч" поднял на борт 223 моряка с эсминца "Корри".
Младший лейтенант Дуг Берч находился на противолодочном корабле у побережья "Юта". Когда "Корри" подорвался на мине, он видел, как людей выбрасывала в море. Берч дал одному матросу, поднятому на борт, свою кровь для переливания: она оказалась такой же группы и с положительным резусом. Когда старшина медицинской службы сказал: "Он мертв", "я не мог понять, - вспоминает младший лейтенант, - о ком говорит старшина - о матросе или обо мне".
Мины нанесли серьезный урон десантному флоту у побережья "Юта". Головной катер управления ГДСУ 1261 подорвался в 5.42 и через четыре минуты затонул. В 5.47 то же самое случилось с судной ДСТ 597, которое шло за кормой ГДСУ 1176. Вандер Бик со своего ДСУ 60 видел, как судно поднялось из воды на мощной взрывной волне: "Мы были всего в нескольких ярдах и почувствовали, как содрогнулся корпус нашего катера". ДСТ 597 погрузился на дно, забрав с собой четыре танка "ДД".
Примерно в это же время Вандер Бик узнал о том, что вышло из строя ДСУ 80, которое налетело винтом на тральный буй. Его ДСУ 60 осталось единственным средством наведения ДСТ и первого эшелона ДССПЛС на "Омаху". Выполнить эту задачу одним судном вместо трех представлялось практически невозможным. Ситуацию осложняли ветер, дувший с берега, и сильное морское течение. Вандера Бика снесло влево, и когда он подал сигнал на ДСТ и ДССПЛС следовать за ним, суда находились на расстоянии 500-1000 м к юго-востоку от назначенного места высадки.
К 6.00 ДСТ спустили на воду танки, которые с трудом начали продвигаться к берегу, преодолевая встречный ветер и волны. Их обгоняли боты Хиггинса.
Пока десантные суда выходили на передовые позиции, линкоры и крейсеры продолжали вести огонь. Залпы создавали звуковые волны такой силы и плотности, что их можно было не только слышать, но и осязать. Канонаду корабельной артиллерии дополняли немецкие батареи и гул бомбардировщиков.
"Невада" стояла на якорях у "Юты", "Техас" и "Арканзас" - возле "Омахи". Корабли не могли маневрировать из-за ограниченности протраленной полосы. Моряки считали более опасными для себя мины, а не гитлеровские пушки. За "Невадой", "Техасом" и "Арканзасом" располагались транспортные суда, впереди - эсминцы и десантные флотилии. К берегу густо шли боты Хиггинса, ДСП, ДСТ, ДАКВ. Крейсеры обеспечивали прикрытие линкорам.
Первыми мишенями для 14-дюймовых орудий "Невады" стали немецкие батареи. Пушки меньшего калибра обрабатывали пляжи. В 6.20 линкор также повернул свои 14-дюймовые стволы на взморье. Этого потребовал генерал Коллинс, который полагался на высокую точность больших орудий и хотел, чтобы они пробили бреши в бетонной стене набережной. Стрельба велась прямой наводкой, почти по горизонтали. Внушительных габаритов снаряды пролетали над ботами Хиггинса, создавая вакуум, который, как утверждают десантники, буквально высасывал суда из воды.
На "Омахе" по батарее у Пуант-дю-О палили орудия "Техаса". Здесь вскоре должны были высадиться рейнджеры. К 5.50 рассвет уже позволял самолетам-корректировщикам направлять огонь. Корабельные снаряды изрыли Пуант-дю-О кратерами, обрушили в море глыбы скал и, по всей вероятности, уничтожили немецкие казематы с пушками.
Командир авиационного крыла британских ВВС Л. К. Гловер корректировал стрельбу линкора "Уорспайт", который забрасывал снарядами батарею в Виллервиле к востоку от участка "Меч". Он находился между кораблем и берегом. Гловер рассказывает: "Я дал команду "огонь" и медленно развернулся бортом к материку, чтобы понаблюдать за взрывами. Вдруг самолет так тряхануло, что я чуть не потерял сознание. В этот же момент я заметил, как от меня в сторону берега удаляются два громадных объекта. Мне стало ясно, что я пролетел под прямым углом через спутные струи, оставленные двумя 15-дюймовыми "чушками" с "Уорспайта". Я последовал за ними и видел, как одна из них поразила огневую позицию, которая была нашей главной целью". С гораздо меньшим энтузиазмом Гловер сообщил о том, что корабельные снаряды сбили в день "Д" по крайней мере два союзнических самолета.
В 6.15 "Техас" направил свои 14-дюймовые орудия на выездную дорогу в западной оконечности "Омахи". Она шла через лощину к деревне Вьервиль и имела стратегическое значение. По мнению адмирала Морисона, "от мощности и точности корабельной артиллерии во многом зависело то, насколько быстро и с какими потерями 1-й батальон 116-го полка (29-й дивизии) сможет овладеть этим выездом на материк после часа "Ч".
По "Техасу" стреляла батарея в Порт-ан-Бессене. Ник Карбон из Бруклина, служивший матросом на линкоре, видел, как немецкий снаряд упал в воду между "Техасом" и британским крейсером. Имитируя голос знаменитого американца, он произнес:
- Я ненавижу войну. Элеонора ненавидит войну.
На западном фланге "Омахи" линкор "Арканзас" бил по батарее в Ле-Мулен, а крейсеры и эсминцы - по казематам и ДОСам на скале (здесь теперь кладбище). На британском и канадском участках высадки противник также попал под интенсивный артиллерийский огонь.
На немецкие батареи и береговые фортификации упали тысячи тонн снарядов. Результат, по большому счету, был обескураживающим. Все, кто побывал в Нормандии, подтвердят, что причина этого заключалась не в ошибках артиллеристов, а в мастерстве германских строителей. Моряк Айан Мичи с британского крейсера "Орион" верно заметил: "Мы стреляли отлично, о чем свидетельствуют многочисленные прямые попадания. Одну батарею мы поразили 13 раз, прежде чем перевели огонь на другую цель". Однако и в Лонге-сюр-Мер, и в Пуант-дю-О, и в Порт-ан-Бессене, и в Сен-Маркоф, и в Азевиле по сей день стоят орудийные казематы, поврежденные, но не разрушенные. Они выдержали десятки прямых попаданий. Даже 14-дюймовые снаряды не могли их пробить. Взрывы оставили глубокие вмятины, откололи солидные куски бетона, местами обнажили стальные прутья, и все же казематы уцелели.
Конечно, немцы, укрывавшиеся за железобетонными стенами, оглохли или получили тяжелые контузии. В официальном докладе британских ВМС признается, что артобстрел "не причинил серьезного ущерба ни бетонным конструкциям, ни орудиям в долговременных огневых сооружениях". Тем не менее в нем отмечается, что "взрывы нейтрализовали огневые позиции противника, вызывали панику в немецких расчетах и не позволили им применить свое оружие против десанта".
Авторы доклада выдают желаемое за действительное. Пушки вермахта палили и во время артобстрела, и после его прекращения. Их огонь не отличался точностью. Немцы не имели самолетов-корректировщиков, а передовые наблюдательные посты на скалах ничего не видели из-за дымовых завес. Поэтому, хотя они и вступали в дуэль с линкорами и крейсерами, на их счету не было ни одного прямого попадания.
Выстояли и менее крупные батареи, ДОСы и "тобруки", обустроенные прямо на взморье или на скалах над "Омахой". Их амбразуры располагались по сторонам, что давало возможность вести продольную стрельбу параллельно берегу и в то же время обеспечивало защиту от корабельных орудий. Когда высаживался первый эшелон десантников, ДОСы и "тобруки" открыли бешеный огонь по танкам и пехоте.
С точки зрения солдат, выгружавшихся с судов, артподготовка с кораблей оказалась столь же неэффективной, как воздушная бомбежка. Адмирал Морисон считает, что "морякам дали мало времени" и в целом "виновата армия, а не флот", так как "командование войсками не хотело, чтобы артобстрел начался до появления дневного света". По его мнению, час "Ч" следовало перенести на 7.30, чтобы "предоставить морской артиллерии больше времени для обработки береговой обороны".
После того как военные корабли занялись объектами в тылу противника, к выполнению своих задач приступили ДСТ(Р). Лейтенант Юджин Бернстайн командовал головным ДСТ(Р) на "Омахе". За ним следовали еще 13 судов с реактивными установками. На расстоянии 3500 м от берега они выстроились в линию с интервалами в 100 м. Бернстайн немало удивился тому, что флотилия "вышла на намеченные цели точно в назначенное время".
Судовой медик ДСТ(Р) 450 У. Н. Солкин вспоминает, что каждому члену команды выдали по огнетушителю: "Наш капитан стоял в боевой рубке у пусковой кнопки. Мы повисли на надстройке и затаили дыхание. Раздался залп, и что тут началось! Катер будто взорвался. Он сильно накренился, и мы попадали на палубу. Сразу в нескольких местах возникли очаги пожара. Через переборки повалил дым. Здесь-то и пригодились огнетушители. Мы начали заливать языки пламени, которое уже готово было охватить все судно".
"Невозможно описать словами грохот тысячи реактивных снарядов, выпущенных менее чем за минуту, - продолжает рассказывать Солкин. - Мой товарищ сравнил его с ревом урагана. Катер содрогнулся, отпрыгнул назад и моментально стал неуправляемым".
14 000 реактивных снарядов промчались над ботами Хиггинса, шедшими к берегу. "Их мощный гул, - написал историк 29-й дивизии Юзеф Балкоский, - был подобен финальному крещендо величайшей симфонии".
Войскам на ботах Хиггинса казалось, что ни один человек не в состоянии вынести такой огонь. К сожалению, снаряды по большей части упали в прибой. Лишь немногие из них ударились в подножие скалы или взорвались на ровных участках между утесами и берегом. Они подожгли траву, в результате чего появилась небольшая дымовая завеса, детонировали несколько мин, но вряд ли убили хотя бы одного гитлеровца.
Заключительную огневую атаку с моря провели танки "Шерман", подошедшие к берегу на ДСТ. Из-за шторма, дыма, чрезмерного возбуждения экипажей она была также крайне малоэффективной. Конечно, то, что "Шерманы" приблизились к суше на достаточное для стрельбы расстояние, уже можно назвать чудом, свершившимся, кстати, благодаря самоотверженности лейтенанта Рокуэлла, который принял, пожалуй, одно из самых важных решений в день "Д".
Предполагалось, что экипажи ДСТ, направлявшиеся к "Омахе", спустят на воду танки "ДД" в 5 км от берега. Они разделились на две группы. Восемь ДСТ, двигавшиеся слева от флотилии Рокуэлла, действовали в соответствии с планом. В результате затонули 29 из 32 танков. Волны оказались слишком высокими, а техника - чересчур тяжелой. Сыграло свою роль и какое-то глупое упрямство. Танки спускались по рампам в воду один за другим, несмотря на то что передние машины тут же погружались в морскую пучину. Командиры экипажей не могли не видеть, как впереди идущий танк накрывала волна и он исчезал в бурлящей воде. Но приказ есть приказ, и они неукоснительно его исполняли. Шкиперы ДСТ беспомощно наблюдали за происходящим, парализованные ужасом и не способные что-либо предпринять. Это было очень грустное зрелище.
Только шкипер ДСТ 600, младший лейтенант X. П. Салливан, нашел в себе смелость поступить иначе, чем другие капитаны. Увидев, что первый танк из четырех затонул, он приказал команде поднять рампу и подвести судно вплотную к берегу. Таким образом ему удалось сохранить три машины, которые, сойдя на берег, оказали огневую поддержку пехотинцам, высаживавшимся в секторе "Изи-Грин"[43].
Лейтенант Рокуэлл в секторах "Дог-Уайт" и "Дог-Грин" принял аналогичное решение для всей флотилии ДСТ. Он воспользовался танковой рацией и, несмотря на запрет выходить в эфир, связался с капитаном Эддером из 743-го танкового батальона, находившимся на соседнем ДСТ. Лейтенант приготовился к спору, поскольку полагал, что Эддер предпочтет следовать приказу. (Что касается радиосвязи, Рокуэлл позднее заметил: "Тогда мне ничего не оставалось, как взять на себя ответственность, чего бы мне это ни стоило. Этого требовали интересы нашего общего дела - вторжения".)
Рокуэлл с облегчением вздохнул, когда Элдер с ним согласился.
- Я не думаю, что это у нас получится, - сказал капитан. - Но все же попробуйте.
Лейтенант флажками передал капитанам семи остальных ДСТ, чтобы они подняли рампы и шли к берегу. Самые нетерпеливые экипажи сразу же открыли стрельбу по скалам.
Флотилия Рокуэлла выстроилась в одну линию. На ДСТ 607 шкипер не понял его команду и растерялся. Младший лейтенант Сэм Грандфаст в свое время был бойскаутом и мог "читать" азбуку Морзе быстрее сигнальщика. Он вспоминает: "Капитан безмолвствовал. Сигнальщик посмотрел на меня, я на него. И мне пришлось взять на себя управление судном. Я сообщил, что мы выполняем указание и идем к берегу".
Но ДСТ 607 подорвалось на мине. "Мы буквально взлетели в воздух, - вспоминает Грандфаст. - Капитан погиб, как и большинство членов команды. Ушли на дно четыре танка. В живых остались только я и еще два человека. Несколько месяцев я пролежал в госпитале. Хирурги латали меня, как могли".
Матрос Мартин Ваарвик служил на катере Рокуэлла - ДСТ 535. Он в носовом отсеке разогревал мотор "Бриггс энд Страттон", с помощью которого моряки опускали рампу. Крайне важно было сделать это вовремя. Если трап сбросить слишком рано, то танкам придется нырять в воду на большой глубине, если очень поздно, то они не успеют в нужный момент поддержать высадку 116-го пехотного полка.
Вокруг стоял невообразимый грохот. Позади ДСТ палили линкоры и крейсеры. Стреляли эсминцы, расположившиеся вдоль коридора, по которому двигался десантный флот. В небе гудели самолеты. Когда Рокуэлл приблизился к берегу, заухали реактивные установки на ДСТ(Р). На его ДСТ танкисты завели двигатели.
Невозможно было не то что говорить, но и думать. Дым застилал ориентиры на местности. Когда ветер немного его разогнал, Рокуэлл увидел, что судно отнесло на восток. Он взял право руля и прибавил скорость. Другие капитаны последовали его примеру. Когда корабельная артиллерия затихла, флотилия Рокуэлла находилась уже напротив секторов "Дог-Уайт" и "Дог-Грин". Танки яростно поливали огнем взморье.
К этому решающему броску Рокуэлл готовился последние два года. Для его осуществления и были созданы ДСТ. К удивлению лейтенанта, того, о чем он постоянно думал, не произошло. Рокуэлл полагал, что противник встретит его ДСТ снарядами. Однако пока немецкие орудия молчали.
В 6.29 Рокуэлл дал сигнал Ваарвику опустить рампу. ДСТ 535 первое из всех десантных судов выгрузило на берег боевую технику. Ваарвик помнит, как танки, "лязгая гусеницами, сходили по трапу: "Они, сползая со стальной палубы, производили несусветный грохот". У прибоя было неглубоко, всего около метра.
Один танк вырвался вперед, рассекая буруны и карабкаясь на песчаный пляж. Волны догоняли его и скатывались обратно. Танкисты открыли стрельбу. Наконец оживились и немцы. Справа палило 88-мм орудие. Рокуэлл видел, как снаряды поочередно ударили по трем десантным судам. Он ожидал, что следующим будет его ДСТ, которое стояло неподвижно, приткнувшись к берегу: бей, не промахнешься. Но с рампы сошел последний танк. Ваарвик поднял трап, а немцы перенесли огонь с ДСТ на танки.
И тогда, говорит Рокуэлл, "чтобы выскользнуть из этого ада, мы применили известный с давних пор флотский трюк". Он сбросил якорь, когда подошел к пляжу. Теперь же лейтенант запустил мотор, и цепь, наматываясь на барабан, потянула катер в море. Пока Рокуэлл с помощью якоря пятился назад, танки, которые он сумел доставить в Нормандию, уже обстреливали немцев из своих 75-мм пушек и 12,7-мм пулеметов. ДСТ 535 отчаливат от берега, а боты Хиггинса в это время начали высаживать 116-й пехотный полк. Их пути разошлись в 6.30, в час "Ч".
В "гнезде сопротивления" "ВН-62" над выездом у Колевиля рядовой Франц Гоккель чувствовал себя далеко не лучшим образом. В 4.00 ему приказали залечь у пулемета, но "вокруг стояла мертвая тишина". Он подумал: "Еще одна ложная тревога? А может быть, на этот раз настоящая?" Время тянулось томительно долго: "Мы во всеоружии ждали атаки и дрожали от холода в нашем тонком летнем обмундировании. Повар приготовил для нас подогретое красное вино. Появился сержант и распорядился:
- Когда они подойдут, не торопитесь, сразу не стреляйте".
С первыми проблесками рассвета в небе загудели бомбардировщики, а в море на горизонте показалась военно-морская армада. "Крохотные десантные катера, крохотные военные корабли и большие военные корабли" - все они надвигались прямо на блокгауз: "Нескончаемая эскадра. Тяжелые боевые корабли шли, как на параде". Гоккель старался сосредоточить все свое внимание на пулемете, проверяя и перепроверяя его готовность.
Корабельные орудия открыли огонь: "Залп за залпом обрушились на наши позиции. Нас заволокло дымом. Высоко в воздух взлетали бетонные обломки. Земля содрогалась под ногами. В глаза и уши набилась пыль. На зубах скрежетал песок. А ждать помощи было неоткуда".
Артобстрел усилился: "Утренний рассвет, поднимавшийся над приближающимся десантным флотом, предвещал нам скорую гибель. Мы скорчились около пулеметов и орудий и чувствовали себя маленькими и беззащитными. Я просил Бога, чтобы он не дал мне погибнуть". Гоккель удивился, когда узнал, что после прекращения артобстрела в его взводе никого не убило, насчитали только несколько раненых.
Потом "вдруг ожил прибой": "К берегу быстро подходили десантные суда. Один из солдат выскочил из дыма и пыли и прокричал мне:
- Франц, смотри! Они идут!"
75-мм орудие ударило по американскому танку. Тот огрызнулся огнем. Снаряды взорвались внутри каземата и вывели из строя немецкую пушку. На "Омахе" часы показывали 6.30.
15. "Отсюда мы и начнем войну"
4-я дивизия на "Юте"
По плану танки "ДЦ" должны были выгружаться первыми, в 6.30, сразу же после того, как корабельная артиллерия прекратит огонь, а ДСТ(Р) выпустят по тысяче реактивных снарядов. На восьми ДСТ помещались 32 плавающие "брони". За ними на 20 ботах Хиггинса следует 2-й батальон 8-го пехотного полка (по 30 человек на борту). Десяти судам предстояло подойти к берегу на участке "Тэр Грин" напротив укрепленного опорного пункта в Ле-Дюн-де-Варревиле, другим десяти - чуть южнее, в секторе "Анкл-Ред".
Через пять минут появляется второй эшелон из 32 ботов Хиггинса с 1-м батальоном 8-го пехотного полка, саперами и подводниками-подрывниками. Время высадки третьего эшелона намечалось на час "Ч" плюс 15 минут. В него входили восемь ДСТ с танками-бульдозерами и обычными "Шерманами". Спустя еще две минуты на "Юте" ожидалось прибытие четвертого эшелона, состоявшего главным образом из подразделений 237-го и 299-го саперных батальонов.
График выдержать не удалось. Одни суда подошли раньше, другие - позже. И все они оказались на километр южнее цели. Но благодаря находчивости и решительности командиров и мужеству "джи-айз" высадка войск в общем завершилась успешно.
На срыв графика повлияли сильный ветер, волны, дым, приливные течения. Однако главная причина заключалась в том, что на минах подорвались три из четырех катеров управления. Когда ДСУ затонули, с высадкой началась полная неразбериха. Капитаны ДСТ кружили в море, не зная, куда им направляться. Одно судно наткнулось на мину и взлетело в воздух. ДСТ и четыре танка погрузились в пучину.
Управление десантом взяли на себя лейтенанты Говард Ван-дер Бик и Симе Готьер с ДСУ 60. Они решили наверстать упущенное время и подвести ДСТ к берегу на расстояние 3 км, а не 5, как предполагалось ранее, чтобы "ДД" могли быстрее добраться до суши. С мегафоном в руках Вандер Бик на ДСУ 60 обогнул все ДСТ и дал команду шкиперам следовать за ним. Суда находились в полукилометре к югу от назначенного места высадки. Когда ДСТ опустили рампы и танки, с трудом преодолевая крутые волны, поплыли, они показались Бику "несуразными морскими чудищами с громоздкими, похожими на пончики оборками по бортам, приделанными для плавучести".
Ботам Хиггинса с передовым эшелоном войск полагалось идти за танками, но броневая техника продвигалась настолько медленно, что суда ее обгоняли. На них в Нормандию направлялась рота "Е" 2-го батальона 8-го пехотного полка 4-й дивизии. Она первой из всех частей Союзнических экспедиционных сил сошла на берег. Приливным течением десантников отнесло еще дальше влево, и они выбросились на километр южнее от своего сектора.
Генерал Рузвельт вместе с войсками шел на головном судне. Генерал-майор Бартон вначале не разрешил ему сопровождать 4-ю дивизию. Рузвельт доказывал, что его присутствие ободрит солдат: "Увидев рядом генеральские погоны, они решат, что все не так уж и плохо". Наконец, Рузвельт обратился с личной просьбой: "Мне это просто необходимо сделать". Бартон, поколебавшись, согласился.
Роте "Е" сопутствовала удача. Немецкие стационарные фортификации на месте предполагавшейся высадки у выезда 3 были куда более неприступными, чем там, где она фактически произошла, - у выезда 2 напротив Ла-Мадлен. Здесь "Мародеры" уничтожили батарею, а германские части из 919-го полка 709-й дивизии подверглись мощному артобстрелу с моря и воздушным бомбардировкам. Немцы не вели интенсивный огонь. Иногда раздавались одиночные выстрелы из траншей в песчаных дюнах за полутораметровой прибрежной стеной.
В траншеях прятались солдаты, которых снаряды и бомбы выгнали из стационарных укреплений. Командовал ими лейтенант Янке. Он взглянул в сторону моря и застыл от изумления. Лейтенант подумал, что у него после взрывов начались галлюцинации. Янке увидел танк "ДД". "Плавающие танки! - поразился он. - Это и есть, наверное, секретное оружие союзников". Лейтенант решил воспользоваться собственным "секретным оружием", но обнаружил, что "Голиафы" не действуют: в результате бомбардировок вышли из строя системы радиоуправления.
- Похоже, что и Бог, и весь свет отвернулись от нас, - сказал Янке напарнику. - Где же наша авиация?