Army Specialized Training Program, далее astp. Вкоординационный центр программы входили представители более 30 университетов США. Главная задача

Вид материала

Задача

Подобный материал:

• Консультационный центр по вопросам образования в США при поддержке Госдепартамента, 44.36kb.
• Структура программы. Program имя-программы; uses список подключаемых библиотек (модулей);, 40.57kb.
• Шипиловой Елены Борисовны о деятельности оу за 2006-2007 учебный год Главная задача, 175.62kb.
• Презентация Главная задача «Новой школы», 152.31kb.
• Общая информация, 17.21kb.
• Аннотация магистерской образовательной программы, 97.47kb.
• 24 ноября 2011 года на кафедре «Электропривод и автоматизация промышленных установок», 43.58kb.
• А. Л. Семенов мгу им. М. В. Ломоносова Экономический факультет Методология стратегического, 176.48kb.
• Международная научная конференция "британия: история, культура, образование", 194.94kb.
• -, 89.16kb.

Петров Е.В.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ


Историко-теософское направление

общественной мысли русской диаспоры в США

в годы Второй мировой войны


Вторая мировая война велась не только между вооруженными силами, но также между учеными, и победа была ускорена, если не обеспечена, научным превосходством. Отечественная историография, признавая право за подобной постановкой вопроса, не уделяла должного внимания изучению «профессиональных судеб» русских учёных-эмигрантов, участвовавших в годы Второй мировой войны в образовательных программах армии США. Обстоятельства же склады­вались так, что их профессиональные знания и опыт представляли реальную ценность в 1939-1945 гг. для таких проектов как «A.S.T.P.», в 1944-1948 гг. для «S.I.P.» и «U.N.N.R.A. - университет»¹.

По свидетельству очевидцев, события на восточном фронте «повысили общий интерес американцев к русскому вопросу – языку, истории, литературе, что немедленно сказалось и на книжном рынке, в издательском деле и педагогической области»². С ростом активности и престижа в 1940-ые гг. славистических и советоведческих исследований в США, шло развитие новых нетрадиционных политических наук, в том числе «советологии», «марксологии», «кремлинологии». В этот период специалисты из славистических кругов консультировали правительственные органы по вопросам политики, читали лекции офицерам.

Расширение в целом масштабов славистических исследований, позволило, как явствует из источников, перейти на русские исследовательские программы. Они осуществлялись в принципиально новой атмосфере всеобщего энтузиазма и увлечённости русским языком. Было объявлено о создании специальной армейской образовательной программы (Army Specialized Training Program, далее - ASTP). В координационный центр программы входили представители более 30 университетов США. Главная задача ASTP программы научить слушателей разговорному языку в кратчайший срок. Из ведущих университетов в проекте ASTP участвовали: Калифорнийский, Чикагский, Корнельский, Денверский, Джоржтаунский, Гарвардский, Айдахо, Индианский, Айова, Миссури, Нью-йоркский, Орегонский, Пенсильванский, Питсбургский, Стэнфордский, Сиракузский, Висконсинский, Йельский и другие университеты. Координировали программу два университета: Корнельский, который больше специализировался на том, что в Америке предпочитают именовать «area studies» (англ. страноведение) и «current history» (англ. новейшая история) и языковая школа в Боулдер (Колорадо), для которой был характерен лингвистический подход. Преподавательский состав языковой школы в Боулдер состоял из 50 дипломированных специалистов для групп не больше чем в 5 человек. Занятия шли по 11 часов в день. Полный курс был рассчитан на 9 месяцев. М.Вишняк, участвующий в программе ATSP, в своих мемуарах сообщает, что за два с половиной года через его аудиторию прошло более 400 американцев. С 1943 г. обе структуры в большей мере стали практиковать метод представления современной России, разработанный в Йеле. Интенсивный метод изучения русского языка для армейских подразделений внедряли Г.З.Патрик (Калифорнийский ун.) и профессор С.Х.Кросс (Гарвардский ун.).

К весне 1943 г. интерес к русским программам достиг своего пика, что примечательно не только в системе американских университетов, но даже среди технологических институтов. Внимательно отслеживались достижения советских учёных. В этот период открылась масса вакансий для русскоязычных инструкторов и «тюторов». Среди русских профессоров моду на новые науки в условиях войны закладывали в Йельском университете: М.И.Ростовцев - иначе как русским Моммзеном в США не именовался (Американская историческая ассоциация дважды доверяла ему пост президента); дом другого русского историка Георгия Вернадского в Нью-Хейвене вполне официально именовался Меккой для всех изучающих русскую историю в Америке (участвовал в специальной армейской программе Нью-йоркского и Колумбийского университетов в 1944-1945 гг.); Н.П.Толль и А.Долгошев (работали в Славянском отделе библиотеки Йельского университета). В Гарварде среди русских эмигрантов заметными фигурами были профессора: М.М.Карпович (свыше 30-ти его учеников и последователей получили ученую степень Ph.D.), П.Сорокин, Н.Тимашев, Л.И.Страховский, А.А.Васильев. Прочные академические позиции в Колумбийском университете занимали – В.Симхович и М.Флоринский. В Калифорнийском университете тон задавали - А.Каун, Г.Патрик, Г.В.Лантцев. В Пенсильванском университете русскую историю преподавал Д.Н.Федотов-Уайт. М.М.Карпович характеризовал последнего следующим образом: «Как Вы вероятно себе представляете, найти подходящего человека, который мог бы прочесть вместо Вас лекции по русской истории, не так легко. Число компетентных американских специалистов в этой области весьма ограниченно и в настоящее время все они работают в каких-нибудь правительственных учреждениях здесь или заграницей. Из русских эмигрантов не могу придумать никого, кто бы соединял в себе все нужные качества: знание предмета, достаточно хороший английский язык и надлежащую степень объективности»³.

Показательна динамика роста интереса американской общественности и профессиональных кругов к русской теме. Согласно данным А.П.Колмана на 1942 год общее число университетов, где изучалась и преподавалась русская история, язык и литература было не меньше 20. В 1945 г. их число возросло до 100. По данным О.Масленикова, почти 180 американских колледжей и университетов культивировали русские программы как языковые, так и страноведческого порядка. К 1945 г. согласно цифрам К.А.Маннинга, в США насчитывалось около 147 школ и колледжей прямо либо косвенно вовлеченных в изучение и преподавание курсов русской направленности, её истории и культуры. Из них 50 чисто языковые. Старшее поколение американских славистов, по мнению большинства исследователей, оказалось неподготовленным к обвальному спросу и росту популярности «русской темы» на Западе в условиях войны. Открывшиеся в американских университетах вакансии занимали представители русской диаспоры. Такие фигуры как В.Рязановский, Б.Николаевский, Р.Якобсон, С.Якобсон, Д.Далин привнесли в славистические исследования свои представления и взгляды, влияя на американский образ восприятия СССР между известной дилеммой «красного страха» и «доброго дядюшки Джо».

В экстремальных условиях войны началось массовое возвращение представителей русской диаспоры к православию. Среди эмигрантов воз­рос интерес к церковной истории. В общественной мысли русской диаспоры всё больше начинает доминировать теологическое направление. О роли религиозного фак­тора в русской культурной жизни писали в своих трудах такие религиозные мыслители как Н.А.Бердяев, С.Л.Франк, П.И.Новгородцев, Л.П.Карсавин, позже А.В.Карташев, Г.В.Флоровский, Г.П.Федотов. «Вечная память» присуща не человеческому творчеству, пусть даже в чём-то даже гениальному, а присуща лишь Богу». Именно в зарубежье возникло историко-теософское направление, которое противопоставлялось атеистическим компаниям в СССР. В Америке работала целая плеяда рус­ских историков-богословов. Благодаря их усилиям в оборот были введены принципиально новые подходы, позволившие говорить о складывании нового направления в изучении истории церкви как института, духовенства как сословия, духовной школы как элемента интеллектуального развития России. «Ученые-эмигранты обрели чувство уважения к прошлому, особенно к тем элементам духовной (религиозной) культуры России, которые долгое время подвергались осмеянию или полному неприятию. Их собственная беспомощность перед лицом политических и экономических проблем, непричастность к их решению, заставляла пристальнее всматриваться в духовное начало жизни. Эмигрантов волновали не социальная справедливость, не освобождение от уз политической власти, а духовная, личная свобода человека, ценность каждой отдельной жизни здесь и теперь»⁴.

Существенную роль в поддержке нового направления сыграла Русская Православная Церковь за рубежом. На всем протяжении своего существования она имела достаточно прочную издательскую базу. Для новой паствы богословскую и святоотеческую литературу выпускали различные православные издательства, организации, церковные иерархи и т.д. Важным каналом распространения знаний о русской истории в США были учреждения православной церкви. Центром православия в Соединенных Штатах являлся Свято-Троицкий монастырь Русской Православной Церкви в Джорданвилле, основанный в 1930 г.. Духовная Семинария в Джорданвилле имела по законам штата Нью-Йорк статус высшего учебного заведения. Преподавание в ней велось на русском языке. По завершении образования выпускник полу­чал признаваемый американскими университетами диплом ба­калавра (теологии). Профессора семинарии — составляли цвет зарубежного русского богосло­вия. Здесь же в монастыре в «Типографии преп. Иова Почаевского» издавалась литература с богословской трактовкой истории⁵. Регулярно печатался «Каталог изданий Свято-Троицкого монастыря»⁶.

Монастырь являлся крупнейшим центром собирания и хранения российского культурного наследия. Активную подвижническую работу по собиранию и сохранению материалов вёл хранитель архива С.П.Полонский. По существу в джорданвилльском монастыре имелось два архива. Один находился прямо в монастыре, в семинарском корпусе и заведовал им архимандрит Петр (Лукьянов), а второй - в доме С.П.Полонского. Собственно монастырский архив (экспозиционная его часть) представлял собой, в основном, материалы, связанные с общегражданской российской историей послереволюционного времени, особенно с периодом гражданской войны. Текстовая часть его не разобрана и не описана. Архив Полонского являлся в основном тематическим: история и современное положение масонства. Доступ к нему был ограничен⁷.

Положение дел в изучении русского православия поменялось в лучшую сторону после 1941 г., когда в Америку перебрался бывший профессор Саратовского университета Г.П.Федотов. Он внес большой вклад в изучение русской религиозной жизни, правда, не столько идейных, сколько экзистенциально-культурных аспектов⁸. Ему не раз печатно выступавшему против нацизма, пришлось покинуть Францию, где он состоял профессором Богословского института в Париже. В сентябре 1941 г. после долгих беженских мытарств среди других «русских европейцев» он прибыл в Нью-Йорк. Здесь у него не было ни единомышленников, ни друзей, ни учеников. Попытки получить работу в американских университетах ни к чему не привели, и в 1943 г. он принял место преподавателя истории в русской православной семинарии в Нью-Йорке, где работал до конца жизни.

В американский период жизни главной его заботой стало подготовка к изданию работы по истории русской духовной культуры. Скончался Г.П.Федотов 1 сентября 1951 г. в городе Бэконе, штат Нью-Джерси. Его огромное публицистическое наследие, свыше трёхсот статей, после смерти автора было частично объединено в сборниках «Новый град» (Нью-Йорк,1952), «Христианин в революции» (Париж,1957), «Лицо России» (Париж,1967), «Россия, Европа и мы» (Париж,1973), «Тяжба в России» (Париж,1982), «Защита России» (Париж,1988). Труды Г.Федотова ознаменовали новый этап в развитии дореволюционной историографии. «Он сумел по-новому взглянуть на хорошо известные агиографические источники, предвосхитив подходы, характерные для социологии религии и так называемого «насыщенного описания». Его огромная заслуга в том, что глубокий и ценнейший пласт этой истории - наследие русской послереволюционной эмиграции - он соединил с наследием европейской и мировой культуры. Ведь не только в советской России, но и на Западе культура Русского Зарубежья по существу оставалась в тени, она никогда не была специальным предметом университетского преподавания, особой научной дисциплиной».

В 1948 г. ректором Богословской семинарии им.св.Владимира в Нью-Йорке стал другой русский эмигрант, преподававший историю русской мысли Г.В.Флоровский⁹. Основной новаторский вклад Флоровского в историографию - труд «Пути русского богословия» (1938 г.). «Диссертация Флоровского, представленная к защите в русском университете Праги не получила тогда широкого отклика, поскольку не была опубликована эмигрантской печатью, ориентировавшейся на доминирующие традиционные позитивистские и либеральные взгляды». Книга Флоровского «Пути русского богословия» вышла в свет в 1938 г., накануне Второй мировой войны. Ее воздействие сказалось после окончания войны, особенно благодаря приезду Флоровского в Соединенные Штаты, где у него было много последователей и учеников. Книга дождались своего часа лишь после Второй мировой войны, когда в Соединенных Штатах пробудился интерес к русской истории, став классической работой в своей области. В 1955 г. из-за политических разногласий с начальством и с коллегами, Флоровский перешел на Богословский факультет Гарварда, а после выхода на пенсию переехал в Принстонский университет, где вплоть до своей смерти в 1979 г. преподавал историю русской мысли.

Георгий Флоровский, будучи профессором Гарвардского университета, имел тесные интеллектуальные и религиозные связи с Федотовым, Вернадским, Зерновым, Пушкаревым, Андреевым и многими другими историками и мыслителями¹⁰. В Соединенных Штатах он активно участвовал в экуменическом движении, много писал по-английски на богословские сюжеты. «Однако патриотический «фундаментализм» Флоровского, естественно, ставил его фактически в положение одиночки в среде русской эмиграции. Его позиция расходилась с общественной позицией эмигрантской Церкви и большинству эмигрантских мыслителей, задумывавшихся над особой судьбой и задачами русской культуры, казалась просто анахронизмом. Его считали если не реакционером, то по меньшей мере консерватором»¹¹. Интерес к трудам Г.Флоровского стал ощущаться за пределами эмигрантского круга лишь после Второй мировой войны, когда к ним обратились западные историки. Заслуга таких мыслителей как Федотов и Флоровский состояла в том, что своими трудами в Америке по религиозной истории, они отстаивали конфессиональные традиции дореволюционной российской культуры.

К числу историков-богословов много сделавших для развития послевоенной славистики, можно отнести профессора Свято-Владимирской Духов­ной Академии в Нью-Йорке Н.С.Арсеньева (1888-1977), поселившегося с 1948 г. в окрестностях Нью-Йорка, русском Сант-Клиффе¹². В то же время он являлся профессором истории русской культуры в Монреальском универ­ситете. Читал цикл лекций в Фордгамском университете, в Нью-Йорке. Н.С.Арсеньев практически одновременно с Г.П.Федотовым опубликовал работу «Русская душа» с целью показать «истинную глубину русской религиозности». Если в довоенный период среди советологов трудно было отыскать кого-либо, интересующегося религией в СССР, то в последующие годы в зарубежной историографии было создано множество работ по истории русской церкви, претендующих на комплексное и аналитическое изложение. В 1951 г. по приглашению Св.Владимирской духовной семинарии в США переехал о.Александр Шмеман. Он вскоре сменил о.Георгия Флоровского, став деканом Св.Владимирской семи­нарии.

В США активно работала группа специалистов по истории религии. В 1955 г. на Славянском факультете университета Миннесоты преподавал доктор исторически наук В.И.Алексеев, специализирующийся в вопросах истории русской православной церкви¹³. Америка с ее высокой степенью религиозности всегда уделяла много внимания вопросам веры. Возрождение интереса к православной истории во многом заслуга эмигрантской историко-теософской мысли. Плодотворные изыскания Флоровского и Федотова, изучавших русскую религиозную традицию, сохраняют свое значение как для западной, так и для российской науки.

В 1940-50-е гг. историки-богословы смогли изменить сложившуюся в послевоенный период конъюнктуру приоритетных направлений славистических исследований, когда политическая история с ее традиционно позитивистскими взглядами и либеральными ценностями явно доминировала, нежели другие разделы славистического знания.