Книга самурая

Вид материала

Книга

Содержание Пиво, поэт и мордобой.

Подобный материал:

• Ямамото Цунэтомо Хагакурэ, 2777.75kb.
• Бусидо. Путь самурая, 2474.03kb.
• Д. Г. Наан кинопьеса Комедия в четырёх действиях. [перевод автора] в прокат* япония, 1166.03kb.
• Реферат на тему, 149.58kb.
• Самураи Слово «самурай», 72.59kb.
• Исследовательская деятельность, 243.02kb.
• Книга Иова, Книга Экклесиаста, Книга Ионы, 38.38kb.
• Армянская Патриархия Иерусалима, Монастырь Святых Иаковых редактор: Виталий Кабаков, 2449.03kb.
• Тема Дата, 281.03kb.
• Красная книга, 61.68kb.

ПИВО, ПОЭТ И МОРДОБОЙ.

  "А теперь, если вы простите меня, дорогие читатели, я вернусь к блядям и к выпивке, пока еще есть время. Если и в них содержится смерть, то, мне кажется, не так хамски будет отвечать только за свою собственную, чем за ту, другую, которую тебе суют в рюшечках фраз: Свобода, Демократия, Гу­манизм и/или любая или вся скопом подобная Срань".

  (Чарльз Буковски. "Политика - это как пытаться вы...ть кота в сраку").

  

  Герой фильма "Завсегдатай бара"("Пьянь"), снятого в 1987 году в США французским режиссёром Барбетом Шредером по автобиографическому сценарию американского писателя- нонконформиста Чарльза Буковски - пьяница, поэт и философ Генри Чиноски (Микки Рурк). Чиноски 12 раз по­падал в тюрьму, любит слушать Моцарта и Малера, читает Шопенгауэра, цитирует Льва Толстого ("Детка, Толстой сказал: смотри на женское обще­ство как на неизбежное зло и избегай его"), не имеет телевизора, ненавидит кино и терпеть не может когда о нём пытаются заботиться. "Он ненавидит заботу, он обоссал бы всех, если бы смог",- говорят о нём пьяницы. Этот симпатичный персонаж, прототипом которого, судя по всему, послужил сам Буковски, всей своей жизнью опровергает расхожее заблуждение но­вейшего времени,

сформулированное в книгах московского журналиста А.Никонова: "Я такой богатый и счастливый, потому что умный и удачли­вый". У Чиноски нет денег, нет работы, нечем платить за квартиру. Он при­нципиально не приемлет работу, потому что отрицает общество потребле­ния и не желает, извиняюсь за выражение, потреблять. Когда Генри позна­комился с полусумасшедшей алкоголичкой Вандой и всё-таки попробовал устроиться на работу в компанию "Шифрин" (к счастью, из этого ничего не вышло), ему предложили заполнить подробную анкету и почти во всх гра­фах он написал "нет": нет образования, нет вероисповедания, нет хобби. И даже в графе "пол" Чиноски машинально указал "нет", но затем спохватил­ся и заявил, что пол - это то немногое, что у него есть. Его собутыльница Ванда тоже отдаёт себе отчёт в том, что кроме времени у неё ничего нет. И тем не менее Генри Чиноски полностью устраивает такая жизнь и, более того, он не желает променять её на прозябание состоятельного буржуа. "Он в крысиной возне не участвует - пьёт и наблюдает", - говорит о Генри его приятель, бармен Джим, который иногда угощает его за счёт заведения.

  Генри постоянно дерётся с барменом Эдди, не имея для этого явных при­чин, хотя на самом деле причины, разумеется, есть. Эдди олицетворяет со­бой всё, что для маргинала Чиноски представляется наиболее отвратитель­ным: очевидность и неоригинальность. Сам Чиноски объясняет своё не­приятие мира банальной обыденности и его персонажей так: "Есть люди, которые никогда не сходят с ума. У них нет ничего, кроме денег. Какая ужасная это, должно быть, жизнь!"

  Знакомство с богатой издательницей, поклонницей литературного таланта Генри, влюбляющейся в писателя, открывает перед ним редкую возмож­ность подняться с общественного дна. Однако образ жизни маргинала стал для него результатом осознанного выбора, от которого он вовсе не намерен отказаться. Грязные отели, драки в дешевом баре и постоянное ожидание, что кто-нибудь угостит выпивкой, но, как светлая сторона, возможность ус­кользнуть из опустошающей серости потребительской гонки - Генри счаст­лив жить этой жизнью.

  В книгах журналиста Никонова ("Свобода от равенства и братства"; "Судьба цивилизатора" и т.п. - очень писучий автор) всё просто и неориги­нально до очевидности. Любое социальное несогласие или неприятие сло­жившихся правил игры он объясняет банальной завистью. "Тот, кто не мо­жет хорошо продаться, всегда обвиняет успешного человека в аморализме и приспособленчестве. Защитная реакция организма",- утверждает Нико­нов. Для него нет маргиналов, принципиально не участвующих в крыси­ных бегах потребления, а есть только отчаянно завидующие неудачники, наподобие Генри Чиноски. Именно на таких затёртых до банальности представлениях и подрывается западный мир при соприкосновении с иначе организованными культурами. "Дурак искренне полагает, что именно его понимание жизни является правильным. И больше ничьё" - самокритично утверждает Никонов - "А если кто-то выступает против привычных дураку паттернов (моделей поведения), в его душе непроизвольно возникает пра­ведный гнев". Действительно.

  Герой фильма "Завсегдатай бара" - инакомыслящий, он является творцом и носителем своей собственной философии подлинной человечности. "Мир - это самодостаточная галлюцинация", - говорит он. А следовательно, было бы смешным воспринимать его серьёзно. "В этом мире все должны что-то делать. Иногда я устаю думать о том, чего я не хочу делать. Напри­мер, не хочу ехать в Индию. Всё дело в том, чтобы не думать об этом. Я ни­кем не притворяюсь, в этом весь смысл". "Мы все живём в каком-то аду. И дурдом - это единственное место, где люди понимают, что они в аду",- вто­рит Генри его собутыльница Ванда. А что такое пьянство, если не добро­вольное упражнение в безумии, с целью посмотреть на наш перевёрнутый мир в более достоверном ракурсе? Идеал Никонова - это так называемый цивилизованный мир, в котором "живут удобно, сытно и богато". Генри Чи­носки уходит от этого мира, называя его "золотой клеткой с золотыми пру­тьями". "-Ты не привык к удобствам, но в них врастаешь",- говорит Генри богатая издательница, ставшая на одну ночь его любовницей. "Врастают растения", справедливо возражает он. И действительно, существование лю­дей, вовлечённых в дурную бесконечность потребления, в общем и целом вполне растительное. "Хотите, чтобы жизнь была наполнена не нудной ра­ботой, высоким смыслом и светлой героикой? Получите на выходе фашизм - без разницы, красный или коричневый", - пугает Никонов. Каждый выби­рает по себе, а мои симпатии на стороне тех, кто сознательно предпочёл остаться за пределами так называемого "нормального мира". Я отправля­юсь в бар к Генри Чиноски, которого безоговорочно рассматриваю в качест­ве своего товарища по духу, чтобы ещё раз послушать его вдохновен­ные слова: "То, что нашло на меня - словно цветок, словно мир. То, что на­шло на меня - ползает, как змея. И когда мои пальцы уронят моё отчаянное перо в какой-нибудь дешёвой комнате - оставшиеся найдут меня там. Я ни­когда не узнаю своего имени, своего смысла и других сокровищ моего по­бега.