Околотин В. С. О 51 Вольта
Вид материала | Книга |
- Урок русского языка в 7 классе. Тема урока : Письмо другу (по рассказу Вольта Суслова, 70.92kb.
- Курс I хімія Викладач доцент Шевченко Л. В. Лекція на тему, 627.62kb.
Отчего горит вода? Слухи про электрофор разлетелись мгновенно. Конечно, профессору Барлетти рассказано про новинку чуть ли не первому — он так помог рекомендацией. Теперь письмо за письмом канонику Фро-монду, уж год идет переписка с Ландриани, в апреле обратился сам Магеллан из Лондона. Летом Вольта обменялся письмами с Клинкошем: тот из Праги восторженно отозвался об электрофоре графу Кинскому в Вену, и Вольта, узнав о такой любезности, посчитал приятным долгом списаться и поблагодарить.
Как по мановению волшебной палочки исчезли нелады со школой. Давно ль Вольта отсылал прошение в Вену: «Ваше высочество! Ваш покорный слуга Алессандро Вольта, регент публичной школы в Комо, просит назначить его учителем в любую государственную гимназию, лишь бы там платили ежемесячное жалованье в соответствии с занимаемой должностью». И что же? Отчаянный вопль о нужде породил великодушный отклик: «...входя в положение просителя, удостоить отказом из-за вне-штатности его службы, однако ввести в штат при появлении возможности в соответствии с просьбой».
Но теперь-то все разом изменилось! Уже в августе Фирмиан запросил отчета (ага, дошли новости!), а 26 октября Вольта в дополнение к регентству получил пост профессора экспериментальной физики с окладом 2000 лир в год! Теперь его прокламации уже не сотрясали воздух впустую: посыпались деньги на приборы (300 лир), книги (700 лир), за лекцию (еще 200). Можно было поднажать, чтоб планы по школе не канули в воды Стикса, и появился очередной программный документ о неотложных нуждах школы.
Нужны лабораторные машины хотя бы на 150 цехинов ', оборудование для классов, помещение для библиотеки и книги. На них вся надежда. В список вошли «Доклады» Парижской академии, сочинения Бюффона, Ньютона, Декарта, Мальбранша, Локка и еще множества других, в числе которых Франклин, Кондильяк, Бонне, Родине, Пристли, Беккариа, Мопертюи, Галлер, Гейлс, Ре-ди, Мальпиги, Вильснери, Дезагюлье, Сиго, Нолле, Бо-ме. Кого и чего только нет в этом триумфальном списке победителя! Книги по химии, «Физический журнал» Розье, «История математики» Монтюкла, «Астрономия»
' Цехин, или дукат — старинная (с XIII в.) золотая монета достоинством примерно 80 лир по курсу XVIII века.
92
Ла'ланда, Трамбле, Делюк, Соссюр, Сиго де ля Фонд о кабинетах физики, женевцы отдельным списком, Фризи, Боскович, Беккариа, Лекат «О разуме», Скарелли, «Физика деревьев» Гамеля, Жакур, Д'Аламбер, Дидро, Жерди. Впервые Вольта подписался уверенно и размашисто:
«Профессор экспериментальной физики, регент».
Вот что значит мнение общества, даже эрцгерцог Фердинанд и прини; Карло ди Лорена поздравили через Фир-миана (у них по инстанциям!) «с полезнейшим открытием, делающим честь родине и Италии — матери всех наук и искусств». Лестно!
Все бы хорошо, но волновали газеты. Во Франции выжили с места Тюрго, пришлось подать в отставку, а его реформы последовали за ним. Континентальный конгресс по докладу графа Вожена, министра иностранных дел, порешил дать свободу 13 колониям. Ветер свободы явно дул из Америки, даже Франклин примчался оттуда в Париж. Какие контрасты; то жар, то холод, а Парижский парламент' у них уж пять лет не функционирует.
В бушующем море пустые барки бросает как щепки, зато полная загрузка спасает судно, не давая разбиться о скалы. От беспокоящих вестей одно спасение—работа! На этот раз Вольта спрятался в химию, благо с электричеством полный порядок.
Летом, отталкиваясь шестом на лодке на соседнем озере Лаго ди Маджори, Вольта заметил, как с потревоженного дна всплывают пузыри. Еще год назад, когда началась переписка с падре Кампи, тот упоминал про гниение органики, так что горючие газы надо искать не только под землей, но и в навозе, иле, болотах. Так и есть! Вольта не поленился собрать газ в банку. Горел он отлично. В ноябре на имя Кампи уже готовы три письма-статьи «о воспламеняющемся воздухе, рожденном болотами», а в декабре — четвертое. Когда года через два письма о горючем болотном газе вышли из печати, даже Вольта залюбовался картинками на обложках: в письме первом — мужчина из лодки собирает газ банкой, а на берегу зажигает его, во втором — три человека тычут шестами в болотистую землю и подносят лучины с огнем, в четвертом — молния бьет в болото, «вода» вспыхивает, а газ в банке поджигается электрической искрой!
' Парижский парламент — высшее судебное учреждение. Его не следует путать с парламентами в современном смысле слова.
93
Год завершался чудесно. В декабре Шнитц и Тарджо-ни известили Вольту об избрании в научное общество Цюриха. Теперь можно публиковаться в их журналах. Как-то Вольта зашел вечером в собор, услышав неурочный благовест, словно отмечали именно его успехи. Оказалось, что празднуют акафисты особые, ровно 1150 лет пролетело с тех пор, как отбили Константинополь от неверных (арабов), и за то особо торжественно возносят хвалу божьей матери.
Пришли в голову мысли о матушке, по не божьей, а собственной. «Совсем уж старушка, — думал сын, — 62 стукнуло, а мне ровно половина. В этом возрасте я как раз у нее появился, да совсем не первый, сам же до сих пор бездетен. Отстаю от нее, впрочем, от кого ж я только не отстаю?»
Хроника 1777 года: битва за Швейцарию и победа! Январь: Еще три письма к Камни. В них обо всем, больше всего о болотном газе, но заодно о вулканах, землетрясениях и северных сияниях, не спровоцированы ли все эти природные катаклизмы именно газами, вытекающими из земли то бурно, то едва-едва, то со взрывами, то тихо сгорающими в небесах?
Впервые послано письмо маркизу Кастелли с копией собственного труда, потом переписка с Барлетти о газе и об электрической рыбе гимнотусе, уж не трением ли о воду она электризуется? Не забыть бы послать Фирмиану «Тезисы по аэрологии», пусть привыкает начальник к необходимости изучать погоду научными методами.
Февраль: Ну нет, никакой работы, этот месяц личный, от всего надо отрешиться, есть о чем подумать, вспомнить, запланировать.
Март: Тарджони из Флоренции пишет про то про се, но самое интересное — про огни Пьетра-Малы. Вот бы взглянуть, как горит днем и ночью, словно Вельзевул дышит из земли! Конечно, немало дел с Фирмианом, то о школьных занятиях, то о преподавателях, ведь люди решают всё. Милый Тарджони, надежный друг, сообщает об избрании в Академию наук и изящных искусств Ман-туи! Это за электрофор, за старое, а вот к Ландриани в Лондон уходит сенсационная новость про электрофлого-пневмопистоль. Он уже готов: ствол длиной с руку, электрофор дает искру, флогистон вспыхивает, пневма болотная сгорает, пуля летит!
94
Апрель: Занятия по расписанию. Сверх них письмо к Розье опять про газ. Тарджони с Мошетти делятся впечатлениями про умные насыщенные письма Вольты, читать их — такое удовольствие! Теперь к принцу Карло ди Морена: сделал электрофор, открыл болотный газ, изучил электрические явления, а потому хорошо бы съездить за рубеж, надо ж посетить коллег в Цюрихе. Теперь дружеская раскованная записка к Ландриани. Письмо-статья к маркизу Кастелли «О конструкции пистоля и мушкета на болотном газе»: можно сделать три модификации, в каждой деталей по двадцать, ко всем нужен бачок с «двумя частями металлического горючего газа (водорода) и одной частью дефлогированного воздуха (кислорода)». Ай да Вольта, он же воду советует синтезировать, для тех лет просто гениально!
Кастелли из Милана поощряет, а к Барлетти уходит критика в адрес Фонтаны: «Про воздух нитрогенный сам Пристли думает иначе, он мне писал лично! А мой пнев-мопистоль можно поставить в Милане, на деревянные столбы натянуть железные провода, на их концы в Ко-мо разряжается лейденская банка, от электрофора заряженная, электричество бежит вдоль линии, пистоль в Милане стреляет, извещая о заранее обговоренном событии».
Вот так, буднично, 18 апреля 1777 года впервые в истории прозвучала мысль об устройстве линии электропередачи. Какой примитив этот болотно-электрический телеграф, но такие игрушки появились в базарных балаганах. Скучающие обыватели за малую плату уже электризовались, для поправки здоровья и щекотания нервов, теперь можно было послать свой «гнев» куда угодно, будто сам Зевс-громоверуец!
Май: Еще письмо к Кастелли: хорошо взрывается смесь газа с воздухом, а искра — от электрофора. После стрельбы остаются нагар и испорченный воздух, его состав можно определить «ясноизмерителем», по-гречески «эвдиометром». Толстостенная стеклянная трубка запаяна, сверху вдеты две платиновые проволочки; Спирт, газ, свечи давно умеют поджигать искрами, но то на воздухе, а тут все газы сохраняются.
И вновь как-то буднично родился важный прибор: через три года Кавендиш впервые (про Вольту как-то забыли!) получит в нем воду, через десятки лет Гумбольдт и Гей-Люссак заявят: строгие испытания известных приборов подобного типа показали, что Вольтова конструкция безусловно превосходит качеством любую другую!
95
Справедливости ради надо сказать, что истинно «первооткрывателей», наверное, не бывает, бац — и что-то совсем невиданное! Идею эвдиометра Вольта подсмотрел у Беккариа. Еще в 1753 году тот подавал искру в U-об-разную трубку с вином, а жидкость качалась меж коленами от «электрического пара». Нет, поправил через восемь лет Киннерслей, от нагрева бегущим электричеством. А Вольта догадался запаять объем наглухо — просто, но эффектно!
Всю жизнь Вольта будет заниматься эвдиометрами, но, чтобы покончить с их «секретами», достаточно привести несколько слов из статьи Вольты под тем же названием, которая появится через дюжину лет в «Справочнике по химии» Маскье: «Одни уверяли, что при помощи так называемых эвдиометров они могли бы узнавать всякие недостатки и качества воздуха, различать все вредные виды воздуха и т. д., между тем как все сводится к возможности измерять этими приборами только одно из качеств, которыми обладает атмосферный воздух, — насколько он способен поддерживать дыхание, или, что точнее, измерять количество находящегося в нем чистого жизненно необходимого воздуха».
Но эти слова напишет человек умудренный, много узнавший, а тогда, на много лет раньше, дымка незнания придавала прибору немыслимые возможности, сулила чудесные откровения. И Вольта, тоже полный надежд, пытался на них опереться для осуществления маленькой хитрости: он просил графа Батьяна содействовать ему в задуманной поездке за рубеж, но тот уклонился: за копию научного труда спасибо, но с поездками ' сейчас сложно.
Июнь: Но Вольту так просто с курса не собьешь. Пользуясь поводом рассказать про газ, он соблазняет Спалланпани Швейцарией: вот бы поехать вместе. Тот бурчит что-то, но видно, что заинтересовался, а боец он отменный. Фирмиан тоже поддался уговорам: он шлет князю Каунитцу Ритбергу бумаги Вольты про газ, пистоль, мушкет, мотивируя нужду в научной поездке. Неплохо, отозвался обязательный царедворец, но все же надо двигаться по инстанциям. Вольта послушно «двинулся», срочно отослав влиятельному Спергесу свой новый трактат про пневмоаркебузу. «Вот это да! — зааха-ли вельможи-министры. — С этим чудо-оружием всех одолеем!»
Июль: После мастерски проведенной аркебузно-муш-
96
Свидетельство о рождении Алессандро Вольты.
кетно-пистольной операции поездка сама упала в руки спелым яблоком. Фирмиан сообщает о разрешении Кау-нитца, выдает 50 цехинов. Вольта вызывает в Комо к 20 августа Ландриани и доктора Москатти: «Будем делать дефлогированный воздух, но не задерживайтесь, в сентябре уезжаю». Спергес прислал разъяснения: можно ехать в города Швейцарии, даже в Вену, но Берлина избегайте, а Фирмиан заодно пусть шлет и Москатти, разрешение оформлено.
Август пролетел в хлопотах — надо ж подготовиться изрядно.
Сентябрь начался с письма к Пристли: что такое эвдиометр, как очищать болотный газ, зачем искра и что получат медики от этого прибора. 3 сентября из Комо трогается коляска с чемоданами и узлами. Поездка началась. Лугано, гора Женевьевы, Беллинцоно, Кресьяно, Осорно, Джерниго, Файто, Дежо, Даццо, Пьотто, Эйроло. Везде записи о давлении, температуре, погоде. Из рук не выпускал барометра и эвдиометра, даже у приюта капуцинов, на перевале Сен-Готард, в долине Расса, у россыпей кварца, кальция, гранитов и полевых шпатов.
А 12 сентября — Цюрих. Там доклад, опыты с электрофором, пистолем, эвдиометром. «Сколько ж тут ученых!» — восторгается Джовьо, он поехал за свой счет, а зрители поддакивают: «Сколько ж чудесного привез этот итальянец!» В конце месяца Вольта двинулся на запад. И;! Базеля он пишет Чичери, из Страсбурга — брату.
Октябрь: В поездке Вольта увидел многих: «историка Альп» Соссюра из Женевы (он призывал пробить тоннель сквозь Альпы, но церковь возражала, «храня гор покой»), издателя Гесснера в Цюрихе (давно ль набивался к нему в переводчики?), библиотекаря Сенебье (должность для самых достойных!), Трамбле, Бонне.
23 октября Вольту принял Вольтер. Еще в 1758 году тот перебрался из Пруссии в Женеву, заодно прикупив усадьбы в Лозанне, Турне и Ферне (на биржевые спекуляции Вольтер был великим мастером). «Фернейский старец» уж давно окутался легендами, как Монблан облаками, Принимал он далеко не всех, но Вольта удостоился этой чести. Вольтер сидел с ногами в кресле, оттуда летели остроты и Сверкали взгляды. Обсудили всю итальянскую литературу, всех живописцев, поэтов, ваятелей. Когда уезжал, в глаза бросились буквы на фасаде:
«Deo erexit Voltaire. MDCCLI» («Бог вдохновил Вольтера, 1751»).
7 В. Околотин 97
Потом Лозанна, Турин. Оттуда Вольта шлет рапорт Фирмиану: «Что за чудо здесь физические приборы! Кабинет физики — не чета комовскому!»
Ноябрь — декабрь: Конец года занят отзвуками поездки. С Ландирани в голос пропели дифирамбы приборам французских и швейцарских мастеров. Фирмиан поездку одобрил, рад полезным контактам Вольты с Гал-лером и Соссюром, сразу дал санкцию на покупку нужных машин. А еще попросил выступить перед прихожанами церкви Иисуса с моралью для юношества (за 200 лир). Потом непременно пришлось писать к Сенебье в Женеву о микроскопических частичках, чем эвдиометр Вольты отличается от коммерческих конструкций, об электрофоре, ртути и воде.
С Джовьо решили судьбу купленных книг, Мугаска принес благодарности за письма с дороги, потом отрапортовал в цензуру, особо отметив отеческие заботы Фир-миана (чинопочитание для австрийцев первое дело). Теперь пора отослать благодарность за радушную встречу в Цюрихе и черкнуть пару слов коллеге Виттенбаху в Берн. В ответ — бумага с черной каймой: умер Гал-лер!
Новость оглушила. Великий Галлер! О боже! Думалось, ведь еще в силе, всего 69, и вдруг уже нет! Впрочем, говорили, что он болен...
Счастливому сыну бернского патриция все давалось легко: древние и новые языки, поэмы, медицина (любимый ученик Бургаве!), ботаника, математика у Бернулли в Базеле, путешествия. Специально для своего любимца бернцы построили анатомический театр, придали библиотеку. Он изумлял Европу своей ученостью, но для врача оказался слишком впечатлителен. Тут еще нелепо погибла жена, бежал с горя в Геттинген, развил там бурную деятельность, издал «Описание швейцарских растений», «Элементы физиологии», «О лживости человеческих добродетелей», «Анатомические рисунки» и прочее.
На него сыпались ордена и звания, короли звали в гости. Великолепный Галлер не боялся обличать антицерковника Вольтера и «аморального» Линнея с его пестиками-тычинками. Завистники у него были, они и разболтали, что свою подагру врач лечил опием, страшась тяжких болей, хотя вслух кричал, что эту дрянь надо запретить. Смени лекарства, умолял друг. «Уж 23 часа с половиной!» — острил Галлер печально. И вот 12 декабря.его не стало, доза опия оказалась чрезмерной, 11 де-
98
тей, 20 внуков и тысячи почитателей остались без своего кумира!
Событие печальное, но Вольта был заряжен радостями поездки. Он видел лучших, его приняли как равного, у него отросли крылья удачи!
С той поездкой связана еще одна история. Возвращаясь через Эмил-Бел, Вольта прихватил клубни картошки, с чего началось разведение этого растения в Северной Италии, спасшего народ от недоедания, ибо внезапные грозы, столь характерные для предальпийской Ломбардии, нередко выбивали всю растительность под корень, но уж никак не подземные ростки. Уже после смерти Вольты его родственник Рейна извлек из архива бумаги, свидетельствовавшие об аграрно-просветитель-ской популяризации картофеля великим ученым.
Конечно, не все в этой истории безукоризненно. На кряжах Гарца, к примеру, картофель сажали с 1746 года, даже ведьмы у Гёте и Гейне пекли его на склонах колдовского Брокена, а оттуда он давно спустился на юг в сторону Швейцарии. Но не оттуда клубни переселились в Италию. Еще в 1590 году путешественники любовались «земляными яблоками» в знаменитом Ботаническом саду Падуи, где видеть их могли еще Тарталья, Порта и даже профессор математики тамошнего университета Галилей! Так что привоз картофеля из Швейцарии в Ломбардию еще раз подтверждает печальную истину, что память человеческая порою чрезмерно коротка.
Стремительная карьера. 1778 год начался с посмертных забот о Галлере. Горестная переписка с Виттенбахом и Шнитцем, и вот образ знаменитого бернца ушел в прошлое: он, блестящий, видел все, судил обо всем, занимался всем, не то что мы, знатоки черных нор, кротами буравящие темные ходы.
Однако одной утраты оказалось мало. Ушли еще два великих человека. Демоны смерти почти враз искоренили три могучих дуба, росших на швейцарской почве. «После моего визита, — содрогался Вольта, — словно мор промчался, теперь можно бахвалиться, что я видел их одним из последних».
30 мая остановилось сердце Вольтера. В начале года, не спрашивая разрешения у властей, «патриарх свободы» примчался в Париж, которого не видел тридцать лет. Встречен был с восторгом: аплодисменты, визиты, толпы
9»
кричащих славу, театры, заседания академии, так что выслать вольнодумца не решились даже в Версале. В возбуждении завершает «еретик» трагедию «Ирина», ее сразу ставят, он берется составить толковый словарь. Но темп непосилен, жизнь прервалась. Учуяв тлен, власти опомнились, пьесы запрещены, хоронить нельзя, племянник тайно увез тело в Шампань.
А 2 июля скончался Руссо. Антипод Вольтера, он взывал к народу словно с другого полюса: тот мечтал о монархии, хотя и просвещенной, Жан-Жак звал жить в природе. Вольтер — придворный, хоть скептик и насмешник, Руссо— простолюдин и обличитель неравенства. Один насаждал цивилизацию, другой воспевал безыскусную нищету, славил робинзонов-бессребреников, обличал практичных реалистов, но оба они, будто тайно договорясь, накликали скоро разразившуюся бурю над Францией и всей Европой.
У Вольты привычный распорядок жизни наладился не сразу, уж очень встряхнула поездка. Но работа шла, самой ценной получилась публикация по электрической емкости. 20 августа отправлено письмо Соссюру — тот еще в 1766 году защитил в Женеве диссертацию по электризации тел, так что поймет лучше других, как заряжаются пучки палочек и лейденские банки, что такое напряжение.
Физики уж давно знали, что электричество собирается на поверхности тела, так что сплошное оно или полое — значения не имеет., Потому много тонких цилиндриков заряжалось куда сильнее одного толстого того же веса. Составив пучок из 16 тонких посеребренных палочек длиной под 300 метров, Вольта так сильно заряжал его электрофором, что разрядом убил теленка! Знай бы ученый, что на него будут ссылаться создатели электрического стула для казни, быть может, и остерегся бы подчеркивать смертоносные свойства электричества.
«Громоносную машину» Вольта описал в статье, изданной в Милане в том же году («Об электрической емкости проводников и о сотрясениях, которые могут производиться простыми проводниками и которые были бы равны сотрясениям от лейденской банки»), а через год еще и в «Физическом журнале».
Информация для того времени новая и высококачественная, и, как обычно, она полетела в несколько адресов: к Шнитцу, Сенебье, графу Литта, Коудеру, Тинану. Пристли в восторге, Соссюр хвалит, Коупер в Лондона
100
статью переводит, рекомендуя автора тотчас изорать в Королевское общество '. И что ж, в декабре избран!
Наука шла на досуге, главным делом оставалась служба. Но и тут радость! Отчеты Фирмиану, заказ электрической машины через Ландриани, а в марте учителю физики и регенту поднимают зарплату до 2400 лир в год. Понятно, что не за адскую работу по устройству лаборатории, а за Лондон.
Теперь обещает протекцию граф Ламбертеньи из Вены, дескать, кабинет физики мы вам укомплектуем шутя. Приобретают вес и те, кого Вольта привел вслед за собой в школу: аббат Гамби становится маэстро риторики, аббат Бертолди взят историком, удостоен похвал падре Бьянчи, верного помощника Иосси Вольта прочит в маэстро грамматики. А взлет Вольты продолжается: в ноябре его назначают профессором университета, а брата делают директором школы!
Конец года — и двойная радость: профессура в Па-вии и членство в обществе Лондона. Новый пост приносит новые заботы. Теперь придется ездить по кругу Комо — Милан — Павия и обратно, а для этого Вольте вручена подорожная с подписью самой Марии-Тере-зии. И еще одной — эрцгерцога Фердинанда. Все его титулы тоже тут — король Венгрии и Богемии, герцог Бур-гундии и Лотарингии, цезарь, губернатор, капитан, генерал африканских лангобардов и т. д. и т. п. Да, нелегкую работу избрал себе Руссо: отучать власть имущих от излишеств!
Вторая забота — вписаться в профессорский круг. Это нелегко, ведь самоучка и попал сюда извне, так что любви ждать не приходится. И точно, даже Барлетти, старый знакомец, взялся считаться, кто главней: 13 ноября он кладет на стол Фирмиану прошение с просьбой срочно прибавить к его званию профессора общей физики еще одно — профессора экспериментальной физики. Невразумительные ссылки на безупречную службу, на сотрудничество с Вольтой делу не помогли, а Барлетти уперся. Главный труд жизни, «Физику частную и общую», он все равно издал за подписью «первый профессор физики экспериментальной, а также физики обще» в университете Павии». Нет, не любили коллеги быстро взлетающих!
Так называется в Англии учреждение, аналогичное ака
демии наук в других странах.