Деривационно-семантические категории существительных: функционально-семантический подход (на материале современного немецкого языка)

Вид материала

Документы

Содержание Schneiderin, Friseuse Die Erstürmung Wärme aus. (H. Schneeweiß) (6) Kalt klang Irenes Stimme. Kälte Spüler, Kleber, Hörer Rechner в Мангеймском корпусе употребляется во всех примерах только в агентивном значении. Инструментальное значение у Rechner Pfleger начинает активно использоваться в инструментальном значении: в сложном слове Maschinenpfleger Nomina agentis – Nomina instrumenti Nomina agentis – продукт действия a. Zur Zeit des Unfalls arbeitet sie ohne Anstellung als Aushilfe (etwa soviel wie eine Halbtagskraft). – агентивное имя Nomina agentis (собир.) – 1). Nomina actionis, 2). Nomina loci Nomina agentis (собир.) – Nomina abstracta

Подобный материал:

• Функционально-семантические особенности глаголов движения (на материале разносистемных, 443.18kb.
• Концептуально-терминологическое пространство лингвистической экологии: когнитивный, 349.48kb.
• Уметь определять род имен существительных; согласовывать глаголы в прошедшем времени, 131.04kb.
• Категория персуазивности и её репрезентация в окказиональных дериватах ( на материале, 401.71kb.
• Доклад «Развитие современного немецкого языка с позиций теории и практики перевода», 14.95kb.
• «концептосфера нарушенности» (на материале немецкого языка), 517.21kb.
• Англо-американские терминозаимствования в телеинтервью экономического медиадискурса, 383.04kb.
• Функционально-семантический аспект высказываний со значением возможности 10. 02., 180.84kb.
• Функционально-семантический подход к изучению средств языковой модальности в школьном, 774.88kb.
• Семантические аспекты взаимодействия простых многозначных и сложных однозначных слов, 1030.19kb.

Агентивные производные современного немецкого языка вступают в дальнейшее словопроизводство, выступая производящими базами транспозиционных и модификационных образований. Так, в рамках транспозиции идет продуктивно образование локативных (Schlosser – Schlosserei, Tischler – Tischlerei) и локативно-акциональных (Brauer – Brauerei, Bäcker – Bäckerei) имен.

Модификационные образования образуют периферию словообразовательной категории Nomina Agentis. Модификационные образования модифицируют словообразовательное значение агентивного имени «лицо, которое совершает действие» при помощи следующих предикатов: 1. [+ все], 2. [+ с, + вместе с, + партнер кого-л.], 3. [+ женский; + мужской]. Исходя из этого, возникают следующие модификационные значения Nomina Agentis:

1. «все лица, которые совершают действие» (Nomina collectiva): (Leserschaft, Arbeiterschaft);
   

2. «содеятель, который совершает действие, соучастник» (Nomina sociativa): (Mitstreiter, Koreferent);

3. «лицо женского пола, которое совершает действие / лицо мужского пола, которое совершает действие»: ( Schneiderin, Friseuse).

Второй раздел «Деривационно-семантическая категория Nomina actionis» посвящен структурно-семантическому анализу производных категории акциональности. Категория Nomina actionis описывается с когнитивных позиций, структурному анализу подвергнуты продуктивные словообразовательные типы имен действия, рассмотрены словообразовательная синонимия нулевых дериватов и субстантивированного инфинитива, а также сопровождающие деривацию морфонологические явления в структуре акциональных производных.

Категория имен действия, или Nomina actionis, является семантической категорией, включающей в себя не только существительные со словообразовательно мотивированным процессуальным значением, но и существительные, у которых это значение словообразовательно не мотивировано, т.е. автономно. Существительные второй группы являются непроизводными и не подпадают под деривационно-семантическую категорию Nomina actionis. Ядро этой категории образуют отглагольные существительные, к периферии относятся неотглагольные – отсубстантивные и отадъективные – имена действия.

В практике описания производных Nomina actionis в качестве примеров, как правило, используются отглагольные производные. Повышенное внимание к отглагольным именам действия, видимо, объясняется тем, что эти существительные, сохраняя глагольные семантические характеристики, находятся в своеобразной зоне синкретизма существительного и глагола как нечто колеблющееся и неопределенное [Щерба 1958: 35-36]. Именем действия принято называть субстантивный аналог глагола. Эти слова являются формально существительными и выражают, как глаголы, деятельность в широком смысле слова – действия, состояния, изменения состояний. В традиционных трактовках имен действия непременно отмечается тот факт, что это производная номинация с пересекающимися глагольными и именными свойствами как в семантическом, так частично и в синтаксическом плане. Предполагается при этом, что Nomen actionis, как и любое другое существительное, обладает грамматическим значением предметности, которое находит свое выражение в морфологических и синтаксических свойствах этой части речи. Такими свойствами, общими для всех существительных, являются грамматические категории рода, числа и падежа, синтаксическое функционирование преимущественно в качестве подлежащего и дополнения.

При транспозиции «глагол→имя существительное» глагольная производящая основа утрачивает активный динамический характер процессуального значения, т.е. происходит своеобразная его консервация и, как результат, – опредмечивание. Естественно, утрачиваются одновременно с этим и синтагматические свойства производящего глагола, унаследованные именем действия. Нейтрализация этих свойств приводит к сужению лексических и изменению синтаксических связей опредмеченного отглагольного имени действия. В ряде работ развитие вторичных предметных значений рассматривается основанием для «вывода» отглагольных существительных за рамки деривационно-семантической категории Nomina actionis.

С точки зрения когнитивной лингвистики категория акциональности мыслится как агентивный антропный концепт действия и движения, выступающий прототипом категории «Событие». Основное назначение системы словообразования в субкатегории «Действие» – концептуализация и номинация действия, агенс которого нацелен на достижение его результата. Отсюда становится понятной связь значения опредмеченного действия с его результатом в некоторых словообразовательных моделях. Л.М. Борисенкова предлагает когнитивный критерий выделения смысла «результативность», присущего агентивному концепту: агентивный концепт можно считать результативным, если в социальном фрейме, ядром которого концепт является, присутствует смысл «цель». Авторская интенция играет в концептах такого рода особенно значительную роль: цель ставится человеком только в соответствии с его намерением; достижение положительного результата возможно лишь в том случае, если человек стремится к поставленной цели, прилагая для этого усилия [Борисенкова 2010].

Если концепт действия отражает перемещение объекта в пространстве с указанием вектора направления, то условная фигура Наблюдателя, находящаяся обычно вне рассматриваемой ситуации, становится ее участником. В этом случае Наблюдатель не только взвешивает и оценивает ситуацию, выбирает и фокусирует те ее элементы, которые будут объективированы словообразовательной номинацией, внося в нее тем самым классовый, сильный признак антропоморфности, но и участвует в ней в качестве ориентира – той точки пространства, по отношению к которой определяется и называется направление действия. Преобладающее большинство подобных словообразовательных концептов не только антропоморфны, но и антропны, так как действие выполняется активным агенсом, определяющим направление его выполнения. Таким образом, социальный фрейм, ядро которого – концепт действия, отражающий перемещение агенсом объекта в пространстве с одновременным указанием вектора его перемещения по отношению к Наблюдателю, отличается повышенным уровнем смысловой компрессии и точности.

Категория акциональности обладает мощным семантическим потенциалом. Ядром этой категории являются производные существительные со значением опредмеченного действия. В cоздании таких производных участвуют следующие словообразовательные модели: V + -ung, V + -en, V + -(at)ion, V + -e и др. Факт наличия значительного количества словообразовательных моделей производных существительных, конституирующих деривационно-семантическую категорию имен действия, свидетельствует об их системном взаимодействии, регулируемом внутренними закономерностями функционирования словообразовательного языкового механизма. Как отмечается во всех грамматиках современного немецкого языка, самыми продуктивными словообразовательными типами образования имен действия в немецком языке являются отглагольные образования с суффиксами -ung и -en.

Базовое поле Nomina actionis имеет модель-идентификатор, служащий его структурным стержнем и интерпретационной формулой всех суффиксальных моделей, конституирующих данное поле, а именно модель номинализации с -en, например: Drehung «das Sichdrehen», Entlohnung «das Entlohnen», Einflug «das Einfliegen» и т.д.

В некоторых словообразовательных моделях значение опредмеченного действия сочетается со значением состояния, возникшего как результат определенного этапа данного действия (Erregung «возбуждение» как действие и результат, выставка как действие и результат), места (Ausstieg «выход» как действие и место, гулянье как действие и место), орудия (Dusche «душ» как действие и орудие действия) и т.д. Так, В. Фляйшер пишет относительно производных с суффиксом -ung: «Die -ung-Deivate haben die Möglichkeit einer semantischen Weiterentwicklung. ‘Erwerbung’ kann auch das bezeichnen, was ‘erworben’ wurde (‘meine neue Erwerbung’)» [Fleischer 1976: 169].

По мнению В. Моча, суффикс -ung уступает словообразовательному форманту -(e)n в том, что -(e)n может образовывать производные существительные от всех глаголов [Motsch 1999: 322]. Образования на -(e)n и -ung представляют собой «чистые номинализации», что означает изменение синтаксической категории (глагол→имя существительное) при одновременном сохранении семантической репрезентации глагола. Однако в образованиях на -(e)n и -ung существуют определенные различия, которые можно проиллюстрировать на следующих примерах:

(1) Die Erstürmung der Hauptstadt bedeutet meist das Ende des Krieges.

(2) Das Erstürmen der Hauptstadt bedeutet meist das Ende des Krieges.

Во втором предложении (2) Erstürmen подчеркивает временнýю последовательность отдельных событий, в то время как Erstürmung в (1) выделяет событие как целостность. Это тонкое различие объясняет и тот факт, что дериваты на -ung при определенных условиях могут стать исчисляемыми. Это не относится к образованиям на -(e)n, за исключением некоторых лексикализованных имен (например, das Schreiben «письмо»). Можно согласиться с мнением некоторых лингвистов, что формы на -(e)n дуративны, а на -ung перфективны.

Поскольку образования с -(e)n возможны от всех глаголов, то обычно в словарях общеупотребительной лексики представлены только субстантивированные инфинитивы, имеющие высокую степень лексикализованности. Характеризующиеся антропоцентризмом, они обозначают поведение, социальные взгляды, желание, внутреннее состояние людей, например: Ansinnen, Auftreten, Bedauern, Befinden, Befremden, Begehren, Behagen, Belieben, Benehmen, Betragen, Einvernehmen, Einsehen, Empfinden, Entsetzen, Entzüсken, Erbarmen, Ergehen, Ergötzen, Erleben, Erstaunen, Gebaren, Gehaben, Grausen, Leiden и т.д.

Говоря о словообразовательных моделях на -ung и -en в сфере обозначений имен действия, можно отметить их высокую продуктивность и превосходство перед другими словообразовательными моделями – исконными и иноязычными. Поскольку образования с -en возможны от всех глаголов, а суффикс -ung проявляет определенную «избирательность» к производящим основам, можно говорить об абсолютной продуктивности словообразовательной модели на -en. В этой связи обе модели можно считать синонимичными и находящимися в отношениях словообразовательного варьирования как друг с другом, так и с моделями на -Ø, -(a)tion, -enz, -age, -ur и т.д. Словообразовательной модели на -en больше свойственна процессуальность, в то время как модель с -ung отличается меньшей степенью вербогенности, приобретая предметные значения. Благодаря своим свойствам словообразовательный тип с суффиксом -ung дает возможность образования слов, имеющих одновременно и значение действия как процесса, а также отдельных актов, и значение действия как состояния (физического, психического) или явления, приводящему к какому-то результату, как определенного мероприятия, направленного на те или иные объекты.

Субстантивированный инфинитив и имена действия нулевой суффиксации в системе немецкого языка вступают в синонимические отношения на основании тождественности их словообразовательных и лексических значений и синонимичности способов их образования. Тождественность значений анализируемых синонимов доказывается лексикографической фиксацией образований нулевой суффиксации с приведением соотносительных с ними синонимических субстантиватов в качестве толкования значений слов с нулевым суффиксом. В единую словообразовательную категорию имена действия с нулевым суффиксом объединяет формальное отсутствие словообразовательного элемента и соотнесенность с глаголом. Основными критериями при определении мотивационных отношений между глаголом и именем существительным являются: семантическая зависимость существительного от глагола, число значений производящей основы и производного слова, соотнесенность с формами глагольной парадигмы, конкуренция (синонимия) с другими соотнесенными с той же производящей основой образованиями. Тождество производящих основ является одним из условий формирования словообразовательной синонимии между образованиями с нулевым суффиксом и субстантивированным инфинитивом.

Синонимичные субстантивированному инфинитиву в основном акциональном значении (по мотивирующему глаголу) нулевые суффиксальные образования обнаруживают способность к развитию словообразовательной многозначности, в то время как субстантивированный инфинитив почти всегда реализуется в значении процесса действия. Так, субстантивированный инфинитив традиционно понимается как абстрактное обозначение действия по глаголу, то есть обозначает действие или процесс действия, тогда как имена нулевой суффиксации, являясь наиболее семантически подвижными именами, могут служить производящими основами для семантического образования имен со значением действующего лица, орудия действия, результата действия, места действия и др. при наличии общего типового значения (действие по глаголу). По мнению А.А. Потебни, именам нулевой суффиксации более свойственна конкретная семантика, что обусловлено краткостью их формы [Потебня 1968: 95].

Со ссылкой на академическую грамматику немецкого языка [Duden. Die Grammatik 2009] мы можем утверждать, что образования нулевой суффиксации очень популярны среди носителей языка. Они часто «блокируют» более правильные образования на -ung и другие конкурентные им образования от тех же глаголов (субстантивированный инфинитив). Нулевым образованиям отдается предпочтение, что обусловлено рядом функций, которые выполняют данные образования: экономия языковых средств, возможность акцентирования в тексте, редуцирование обязательной валентности глагола через номинализацию, возможность употребления в форме множественного числа в отличие от субстантивированного инфинитива, более широкие возможности мотивации нулевых образований глаголом, чем у субстантиватов.

Анализ производных категории Nomina actionis показывает, что оформление структуры производного имени часто сопровождается морфонологическими явлениями (аблаут, умлаут, преломление). Тот факт, что аблаут имеет важное значение для словообразовательных процессов, подтверждает частотность словообразовательных моделей с нулевой суффиксацией, маркированных аблаутом. В лингвистической литературе встречается мнение, подвергающее сомнению позиции аблаута в словообразовании как несамостоятельного средства. Так, С.В. Попов пишет: «…Когда существительные оформляются одним и тем же словообразующим суффиксом и различаются только по огласовке, вряд ли можно говорить о том, что аблаут является второстепенным средством, сопутствующим деривации» [Попов 1977: 150]. В отличие от аблаута умлаут можно обозначить как сопровождающее слово- и формообразование морфонологическое средство, которое косигнализирует морфологические процессы.

Третий раздел «Деривационно-семантическая категория Nomina qualitatis» посвящен познавательно-семантическому исследованию производных деривационно-семантической категории качественности.

Актуальность исследования категории имен качества обусловлена непрекращающимся интересом лингвистов к изучению когнитивных структур, объективируемых различными языковыми формами, а также необходимостью дальнейшего изучения того, как языковое сознание воспринимает, концептуализирует и категоризирует окружающую действительность, и какие когнитивные структуры вербализуются в виде абстрактных имен – Nomina qualitatis – со значением качества.

Анализ лингвистической литературы показывает, что имена качества практически исключены из сферы актуальных исследовательских задач. Как правило, отадъективные существительные лишь упоминаются в ряду с детально рассматриваемыми отглагольными дериватами. Отчасти это понятно, так как глагол, с его обширными синтагматическими связями, сложной системой времен и наклонений, дает более объемный материал для его сравнения с Nomen actionis. Исследователей, в частности, интересуют способы выражения агенса и пациенса в высказываниях с девербативом, типы связей между номинализацией и ее финитным эквивалентом в тексте, причины убывания вербогенности, роль девербативов в коммуникативной организации текста, их синтаксические функции и т.д.

Когда же речь заходит об отадъективных именах, степень детализации в описании существенно меняется. Вот несколько типичных цитат, отражающих подход к этому материалу. Е.А. Земская пишет: «Целям номинализации служат существительные – имена действий и признаков в отвлечении от их носителей. Наиболее активны в этой функции имена существительные с суффиксами -ниj- и -ость. При этом реализуется конструктивная функция словообразования» [Земская 1992: 165]. Далее следуют примеры девербативов. Б. Комри продолжает: «В предлагаемом ниже списке для сравнения приводятся также существительные, образованные от прилагательных, поскольку с интересующей нас точки зрения они ведут себя как отглагольные» [Комри 1985: 39].

Между тем, существует, на наш взгляд, важная причина, заставляющая обратиться к именам качества, которая состоит в том, что они в наиболее явном виде воплощают диалектическое противоречие, свойственное вообще функционально-семантическому полю качественности.

Во-первых, под качеством понимают совокупность свойств, отражающих специфику вещи. Категория качества выражает целостную характеристику функционального единства существенных свойств объекта, его внутренней и внешней определенности, относительной устойчивости, его отличия от других объектов или сходства с ними.

Во-вторых, качество рассматривается как отдельное свойство, абстрагируемое или обобщаемое в значении на том основании, что оно обнаруживается при сравнении разных предметов как сходное в одних и отличающее от других.

С одной стороны, в акте номинации вещь получает словесное обозначение как совокупность свойств. Для того чтобы назвать нечто, к примеру, снегом, говорящий должен убедиться, что данный предмет имеет качественную определенность, то есть обладает совокупностью свойств, отличающей его, допустим, от того, что называют льдом, снежком, настом, снежинкой и т.п.

С другой стороны, употребляя имя вещи в речи, говорящие связывают с ним разнообразные «предикатные выражения», которые в каждом отдельном случае обозначают то или иное свойство вещи: белый снег, пушистый снег, снег падает хлопьями, слепит глаза и т.п.

Анализ примеров, во-первых, показывает, что говорящий выделяет то или иное качество именно как черту, устойчиво характеризующую предмет или лицо. Эта черта осмысляется как наличествующая у субъекта или явления, поэтому значительная группа предикатов, сочетающихся с отвлеченными именами качества, – это предикаты обладания, среди которых абсолютно лидирует глагол haben „иметь“:

(1) … ich freue mich, wenn einer zum andern flieht und die Karten etwas durcheinanderbringt, die Macher werden dann das Gefühl haben, das wir haben, das Gefühl der Hilflosigkeit, kann ich die Wissenschaft noch verstehen? (W. Koeppen)

(2) Der Soldat zog den Rock an, griff gleich in die Tasche und fand, daß die Sache ihre Richtigkeit hatte. (Der Bärenhäuter)

Идея обладания может уточняться своего рода количественными характеристиками, например (3):

(3) Er träumte von viel Wärme und komischerweise kamen in seinen Träumen keine Schnecken vor. Irgendetwas ging zu Ende, das spürte der Igel. Bloß was? (G. Billowie)

Вторая по численности группа предикатов, управляющих именами качества, – это предикаты, обозначающие обнаружение свойства. Предикаты этой группы выражают нейтральное значение an den Tag legen «выражать, проявлять, показывать, обнаруживать»:

(4) Diese Frau weiß, was sie kann. Und legt trotzdem eine intellektuelle Bescheidenheit an den Tag – beachtlich! (S. Przybilla)

К этому предикату примыкают глаголы, выражающие это же значение с большей экспрессией: ausstrahlen, verströmen “излучать, испускать”:

(5) Hera sagt nichts, lächelt mir nur zu, strahlt Selbstvertrauen und liebevolle Wärme aus. (H. Schneeweiß)

(6) Kalt klang Irenes Stimme. Kälte auch verströmten ihre Blicke. (R. Berger)

Третью группу составляют предикаты со значением восприятия. Свойство, которым кто-то обладает и проявляет его в своем поведении, может быть воспринято другим. Этим, по-видимому, объясняется частотность предикатов восприятия, чувственного и интеллектуального.

Предикаты зрительного восприятия:

(7) Unverderblichkeit der Empfindung, Feinheit des Geschmacks, Reinheit des Geistes, Güte und Adel der Seele, betriebsame Kraft, Gefühl von Kraft und Schwäche scheinen so alldurchdringend im ganzen Gesichte durch, daß das sonst mutige Selbstgefühl sich dadurch in edle Bescheidenheit auflöst, und der natürliche Stolz und die Jünglingseitelkeit sich ohne Zwang und Kunst in diesem herrlich spielenden All liebenswürdig verdämmert. (COSMAS)

Родовые предикаты восприятия:

(8) Sie rennt die Treppe hinunter, ihm entgegen, in seine Arme; lässt sich einhüllen von seiner Nähe, atmet ihn ein, spürt seine Wärme, hört seine Stimme. Er ist bei ihr. (R. Schoof)

(9) Das Schneiderlein zog weiter, immer seiner spitzen Nase nach. Nachdem es lange gewandert war, kam es in den Hof eines königlichen Palastes, und da es Müdigkeit empfand, so legte es sich ins Gras und schlief ein. Während es da lag, kamen die Leute, betrachteten es von allen Seiten und lasen auf dem Gürtel „siebene auf einen Streich“. (Das tapfere Schneiderlein)

Интеллектуальные предикаты:

В этой группе представлены предикаты интеллектуального восприятия, а также предикаты, обозначающие разного рода ментальные операции.

(10) Berner glaubte jetzt überdeutlich die Angst in der Stimme des Alten heraushören zu können, nackte Angst und Hilflosigkeit. (H. Hartwig)

(11) Und so hatte er sich auch bei der ersten Begegnung gleich zu erkennen gegeben, bei einem Glas Wasser im schattigen Restaurantgarten: „Sollte ich wählen müssen zwischen Wärme und Klarheit, ich würde Klarheit wählen und Kälte in Kauf nehmen“. (R. Schoof)

(12) Der Mann strahlte so viel übertriebene Zuversicht aus, dass Suse längst schon berechtigte Zweifel an seiner Aufrichtigkeit hegte. (H. Hartwig)

Итак, если качество-свойство имеет место, носитель свойства его проявляет, обнаруживает, а другой – воспринимает.

Свойство может также мыслиться как нечто, чем можно наделить и чего можно лишить. Так, идея лишения свойства обнаруживается в следующих контекстах:

(13) „Schluss mit der Bescheidenheit! Was wäre ich denn ohne Euch?“ „Ihr bringt Sanar in Verlegenheit!“ Wagas schaute zu seinem Freund, dann blickte er zu dem Gefährten: „Aber es ist wohl wahr, was Gerrit sagt!“ (A. Planert)

Свойство «провокативно»: оно не просто имеет место, а вызывает определенную эмоциональную реакцию, формирует отношение, оценивается.

(14) Aber ihre Weitherzigkeit kennt keine Grenzen, sie ist stolz auf ihre Bescheidenheit und Toleranz. (R. Schütt)

(15) Wilhelm schalt ihre Undankbarkeit; allein man setzte ihm entgegen, daß sie das, was sie dort erhalten, genugsam abverdient, und daß überhaupt das Betragen gegen so verdienstvolle Leute, wie sie sich zu sein rühmten, nicht das beste gewesen sei. (COSMAS)

Как представляется, данный перечень примеров убедительно демонстрирует недостаточность описания Nomina qualitatis исключительно в аспекте их семантического тождества производящему прилагательному и / или их предназначенности для рациональной организации текста.

Анализ текстового употребления деадъективов показал, что они могут актуализировать различные стороны функционально-семантического потенциала мотивирующего прилагательного, способны воплощать разные ипостаси признаковой семантики – актуализованный (предикативный) признак предмета; вневременной (собственно атрибутивный) признак предмета; признак действия и, наконец, признак как таковой, как некая дискретная сущность, вычленяемая в объективной реальности наряду с конкретными предметами.

Имя существительное стремится, таким образом, к разрешению противоречия между субстантивностью формы и признаковостью семантики. Семантическая гармония наступает на стадии имени качества –существительного, обозначающего признак как таковой.

Абстрактные имена качества представляют собой симбиотические образования, совмещающие в своей категориальной семантике значения качества и субстанции и образующие, вследствие этого, особую периферийную зону в классе существительных, за счет которой происходит взаимодействие класса существительных с классом прилагательных.

Основным фактором, способствующим интенсивному пополнению подкласса абстрактных Nomina qualitatis, является антропологический фактор обращения людей к анализу мира «внутри нас», повышения степени абстрактности мышления современного человека и, как следствие этого, «перекраивание» его картины мира.

Когнитивным механизмом создания Nomina qualitatis служит процесс «реификации» (опредмечивания, представления концепта качества в опредмеченном виде), являющийся результатом сопровождающей деривацию перефокусировки внимания говорящего с качества в его связи с объектом – его носителем на качество как самостоятельную сущность, абстрагированную от его носителя.

Специфика семантики имен качества проецируется в их синтаксическое поведение в предложении: помимо синтаксических позиций, первичных для класса имен, Nomina qualitatis регулярно используются в синтаксических позициях, свойственных адъективным лексемам, в результате чего устанавливаются отношения функциональной синонимии между именами качества и коррелятивными прилагательными. Их отличие от коррелятивных прилагательных заключается в их большей по сравнению с прилагательными экспрессивности.

Способность данного подкласса существительных представлять качество как автономную, отвлеченную от предмета сущность объясняет их особую функцию в дискурсе – способность употребляться в качестве «якорей», которые обеспечивают устойчивость определенного ракурса представления окружающей действительности, обусловленного спецификой ее восприятия индивидом.

В третьей главе «Взаимодействие деривационно-семантических категорий в структуре агентивных, акциональных и качественных производных» рассматривается взаимопроникновение категорий в словообразовательной структуре дериватов, исследуется связь номинативных функций слов со значениями имени деятеля (Nomina agentis) и значениями орудия действия (Nomina instrumenti).

По нашему мнению, подтверждаемому высказываниями большинства лингвистов, существует общее агентивное значение, включающее в себя значения агенса-лица и агенса-инструмента. Совпадение средств выражения агенса и инструмента в словообразовании характерно для многих индогерманских языков.

Некоторые факты языка, такие как, данные о приобретении языка, направление переноса значения и т.д. свидетельствуют в пользу первичности агентивного значения перед инструментальным.

На основе анализа распределения агентивных и инструментальных значений в структуре производных существительных Spüler, Kleber, Hörer мы приходим к следующим выводам:

1. Spüler и Kleber чаще всего встречаются в агентивных значениях – пропорции выглядят соответственно 90% (агенс):10% (инструмент) и 80% (агенс):20% (инструмент);
   
2. у Hörer агентивное и инструментальное значения находятся в равных соотношениях.
   

Некоторые дериваты встречаются только в одном значении. Так, Rechner в Мангеймском корпусе употребляется во всех примерах только в агентивном значении. Инструментальное значение у Rechner мы обнаружили в языке рекламы: „Rechner mit Euro-Funktion und Solarversorgung“ – здесь речь идет о карманном калькуляторе.

Обычно употребляемое в агентивном значении производное Pfleger начинает активно использоваться в инструментальном значении: в сложном слове Maschinenpfleger речь идет не о человеке, который ухаживает за машиной (стиральной, посудомоечной), например, чистит ее, а о химическом веществе, которым чистят машину. Подобное значение мы находим у Reiniger, которое используется не только в значении „уборщица“, но и „чистящее средство“, например, WC-/Bad-/Glas-/Alles-/Kalk-/Topf-/Flüssigreiniger. Приведем наглядный пример из «Корпуса письменного языка»: Vor Beginn muß der alte Belag mit Intensiv-Reiniger gründlich gesäubert werden.

Итак, для немецкого языка в настоящее время характерна тенденция проникновения инструментальных значений во многие агентивные существительные. Иногда встречаются такие «Nomina Agentis», у которых едва ли можно предположить, что они могут употребляться в инструментальном значении (например, Übersetzer «карманный переводчик», Trainer «спортивный тренажер»). Этот процесс необратим, поскольку мы живем в веке инновационных технологий. Современные лексикографические источники пока еще не в состоянии зафиксировать эти языковые изменения (например, Piepser в значении «мобильный телефон» не кодифицирован).

Как известно, преобладающее число деривационных суффиксов обладает полисемной характеристикой, т.е. аффикс может на основе своей многозначности выступать в нескольких семантических словообразовательных категориях. Например, агентивный суффикс -er появляется также и у Nomina actionis, если он обозначает глагольный процесс как однократный акт действия: Ausrutscher ‘однократный отказ’, Jauchzer ‘ликующий возглас’ и др.; у Nomina instrumenti, если он обозначает прибор, инструмент: Schrubber ‘щетка, которой натирают пол’, Fernseher ‘прибор, принимающий передачи телевидения’ и т.д.

Подобное явление характерно и для других языков. Так, сербскохорватский язык использует традиционный неодушевленный инструментальный аффикс -l(o), чтобы образовывать одушевленные агентивные производные, например, bazalo ‘гуляющий, бездельник’. В русском языке имеется, например, суффикс -к(a), который продуктивно используется как для образования Nomina instrumenti, так и для образования имен женского рода от имен мужского рода с тем же значением, например, грелка, студентка. Английский суффикс -er, участвующий в образовании агентивных и инструментальных имен, образует также локативные имена, например, sleep-er ‘спальный вагон’, din-er ‘вагон-ресторан’.

То обстоятельство, что словообразовательные средства одного поля функционируют и в других полях, можно было бы назвать своего рода словообразовательной универсалией, по крайней мере, для индоевропейских языков. Для каждой словообразовательной модели характерна отнесенность, в первую очередь, к одному из полей, или говоря терминами пространственного моделирования, одно из полей является центральным (первичным), а другое или другие поля относятся к периферийным (вторичным, полям-спутникам).

Словообразовательные поля характеризуются различным соотношением центра и периферийной зоны. Так, если значение лица-деятеля является центральным значением для словообразовательной модели с -er, то значение поля Nomina instrumenti можно было бы считать производным от значения лица-деятеля. Однако было бы рискованным утверждать, что значение поля Nomina instrumenti для суффикса -er относится к периферийным значениям.

Продуктивность словообразовательной модели с -er в настоящее время настолько велика, что ее можно считать основным словообразовательным средством одновременно двух полей – Nomina agentis и Nomina instrumenti. В генетическом плане можно проследить, что суффикс -er (лат. -arius) был первоначально продуктивным суффиксом образования названий лица, а инструментальное значение было периферийным. По мере развития научно-технического прогресса происходит повышение продуктивности суффикса -er: он активно используется для обозначения машин, аппаратов, инструментов, орудий, технических приспособлений и т.д. Таким образом, в немецком языке поле лица и поле вещей находятся в тесном взаимодействии, при этом поле лица занимает, по-видимому, доминирующее положение, из которого поле Nomina instrumenti постоянно черпает свои языковые ресурсы.

Оперируя терминами Е.Л. Березовича, можно предположить, что поле лица выступает в качестве «поля-донора», а поле Nomina instrumenti в роли «поля-реципиента», что вполне согласуется с антропоцентризмом восприятия мира человеком [Березович 2004: 12]. История развития суффикса -er является подтверждением того факта, что первичные и вторичные поля находятся в постоянном, «межпόлевом» (Е.Л. Березович) взаимодействии и что словообразовательный инвентарь вторичных полей представляет собой «потенциальный запас» первичных полей. Тезис о взаимопроникновении лексико-семантических полей действителен в синхронном плане. Он подтверждается исследованиями больших групп слов. Так, Э. Оксаар, исследуя обширную группу слов, лексических единиц – как корневых, так и производных, сложных, а также словосочетаний – выражающих понятие «быстрый», пришла к выводу, что «полисемантичная природа слов связывает отдельные «поля» друг с другом» [Oksaar 1958: 17].

Можно предположить, что в основе взаимопроникновения полей лежит фундаментальный принцип языкового расширения, который состоит в том, что лексическая единица рано или поздно начинает использоваться для обозначения новых объектов и ситуаций, для которых она первоначально не была предназначена. На уровне семантики происходит адаптация исходной семантической структуры, и возникают другие значения в результате расширения (генерализации), а также в результате метафорического переноса, метонимического смещения, специализации и их различных комбинаций. Из принципа языкового расширения вытекает, что слово – это инструмент когнитивного освоения реальности, средство концептуализации новых объектов и ситуаций, основной источник семантических моделей.

Наиболее мощным семантическим потенциалом обладает деривационно-семантическая категория акциональности, которая служит богатым источником существования широко разветвленной системы полей-спутников. Значение опредмеченного действия в большинстве моделей выступает в сочетании со значениями состояния, возникшего как результат определенного этапа данного действия, его продукта, объекта, места, орудия и т.п. В конечном итоге эти значения могут приобретать определенную автономию и являться единственными для некоторых производных. В современном немецком языке можно выделить группу производных по отношению к полю акциональности деривационных значений, которые являются единственными значениями производных: Nomina patientis (Aushang, Einschub, Ausspruch, Entschluss); Nomina loci (Behausung, Frösterei); Nomina instrumenti (Drossel); Nomina abstracta (Abneigung, Ausdauer); Nomina collectiva (Studentenschaft, Kanalisation); Nomina acti (Husch, Hops, Knall) и т.д.

Данные деривационно-семантические поля, или категории, могут входить в разнообразные комбинации как со значением акциональности, так и друг с другом, образуя при этом огромное количество комплексных семантических моделей. Анализ производных слов на букву «K» Немецко-русского (основного) словаря позволяет нам сделать следующие выводы:

1. Производные, созданные по различным структурным моделям, образуют около 50 семантических моделей. Следует отметить, что наибольшее распространение получила семантическая модель «действие + результат действия», она представлена 20 производными. Причем под результатом действия можно понимать и предмет, возникший как результат действия, и абстрактное понятие как результат действия, и место, образовавшееся в результате данного действия и т.д. Наибольшее распространение семантической модели «действие + результат действия» (die Kapselung 1. герметизация, капсюляция; 2. установка микросхемы в корпусе) еще раз подтверждает когнитивную природу категории Nomina actionis: это номинация действия, агенс которого нацелен на достижение его (положительного) результата.
   
2. Семантические модели, представляющие собой взаимопроникновение двух деривационно-семантических полей, являются наиболее частотными. При этом часто прослеживается комбинация процессуального и предметного значений в 35 % производных, например, действие + локативность (die Käserei 1. сыроварение; 2. сыроварня). Сочетание двух предметных значений встречается реже (в 17 % случаев), например, агенс + инструмент (der Kleber 1. второгодник; 2. клей).
   
3. Семантические модели, представляющие собой взаимопроникновение трех и более деривационно-семантических полей (ДСП), менее частотны. В роли третьей деривационно-семантической категории часто выступает собирательность, которая может проникать или в первое и второе ДСП одновременно, или только в одно из ДСП, например: die Konkurrenz (действие + собирательная агентивность), das Kollegium (собирательная агентивность + собирательная локативность).
   
4. При выделении у производных семантических моделей возникает проблема отнесенности лексико-семантического варианта (вариантов) производного слова к деривационно-семантическим полям. К какой семантической модели, например, следовало бы отнести производное der Keimling «биол. зародыш, эмбрион; бот. росток, побег, саженец» – агенс + объект действия, агенс + растение, животное + растение и т.п.? Исходя из этого не все производные можно однозначно отнести к определенной семантической модели.
   
5. Один или более одного лексико-семантических вариантов (ЛСВ) производного слова могут быть снабжены стилистическим маркером. Так, примерно у 40 % проанализированных производных наблюдается отнесенность ЛСВ к тому или иному стилю, например, разг., спорт., школ., техн., юр. и т.д. Нельзя установить определенную зависимость между принадлежностью ЛСВ к определенному функциональному стилю и взаимопроникновением деривационно-семантических полей в структуре производных слов.
   
6. При отнесении ЛСВ производного слова к деривационно-семантическим категориям возникают определенные трудности с дефиницией самих категорий. Поэтому, на наш взгляд, считаем необходимым ввести понятие Nomen terminus для обозначения свойств, явлений, состояний, а также терминов в специальной терминологии, например, die Kapazität «эл. емкость; производственная мощность», die Kontagiosität «мед. инфекционность».
   

Опираясь на положения когнитивной лингвистики, у немецких агентивных дериватов можно выделить общую когнитивную рамку действия, содержащую следующие суб-фреймы, или метонимические отношения, например:

1. Nomina agentis – Nomina instrumenti (этот суб-фрейм встречается чаще всего):
   

Schreiber:

a. Je nach Einstellung wird dem Schreiber nach dem Wortende, einem Komma, dem Satzende oder auf eine Tastenkombination hin das Geschriebene vorgelesen. – агентивное имя

б. Der Empfänger hat ein ähnliches Gerät eingeschaltet, in dem ein relaisgesteuerter Schreiber den akustischen Signalen entsprechend die einzelnen Bildpunkte auf gewöhnliches Papier überträgt. – инструментальное имя

2. Nomina agentis – Nomina acti:
   

Schreier:

a. Reinhold Fanz ist Profi genug, um zu wissen, dass die Schreier auf der Tribüne, die Ehrmantraut-Sprechchöre skandieren, die ersten sein werden, die ihn im Sommer im Erfolgsfall auf Händen tragen. – агентивное имя

б. Das spielerische Potential der Gastgeber reichte auch ohne Schreier und Joch aus, um die Gäste an die Wand zu spielen. – однократное действие

3. Nomina agentis – 1). Nomina instrumenti, 2). продукт действия:
   

Piepser:

a. Person, die piepst. – агентивное имя

б. Folglich mietete ich mir zusätzlich zum Telefon eine sogenannte Voice-Mail-Box, die Nachrichten aufzeichnet und sich per «Pager» – einem Piepser in Taschenformat – automatisch meldet, wenn ein Anruf vorliegt. – инструментальное имя

в. Kinder können bis zum 19. April täglich live erleben, wie schlüpfreife Küken von innen mit dem Eizahn die Schale aufbrechen und erste Piepser machen. – продукт действия

4. Nomina agentis – продукт действия:
   

Ausreißer:

a. Beim Roppener Tunnel war Endstation für einen 14jährigen deutschen Ausreißer, der mit entwendetem Moped den bereits winterlichen Silvrettapaß überquert hatte. – агентивное имя

б. Der Finanzplan hat zwei Ausreißer: Die Personalkosten erhöhen sich um drei Prozent, und auf die Gemeinden kommen Mehrkosten von 43000 Mark für die Sozialhilfeempfänger zu. – продукт действия

5. Nomina agentis – Nomina actionis:
   

Aushilfe:

a. Zur Zeit des Unfalls arbeitet sie ohne Anstellung als Aushilfe (etwa soviel wie eine Halbtagskraft). – агентивное имя

б. Kurzfristige Ausweichmöglichkeiten bei Knappheit von Lagerflächen, Auslagerung von Lagerarbeiten und Aushilfe von Personal ermöglicht «air cargo partner» ebenso, wie eine tägliche Verbindung nach Osteuropa, und hilft bei der Koordinierung von mehreren Spediteuren. – акциональное имя

6. Nomina agentis (собир.) – 1). Nomina actionis, 2). Nomina loci:
   

Redaktion:

a. Mit Daniel, der sich seit gestern eifrig auf seine neue Rolle des großen Bruders vorbereitet, freuen sich Mama Silvia und Papa Reinhold, der so ganz nebenbei als stellvertretender Ressortleiter im OÖN-Regional-team werkt. Und mit ihnen allen zusammen freut sich die gesamte Redaktion und gratuliert herzlich. – агентивное имя (в собирательном значении)

б. Was die Qualitätssicherung und Qualitätskontrolle anbelangt, so setzt das ITL hier hohe Maßstäbe: Das Münchner Unternehmen besitzt die ISO-9001-Zertifizierung; das heißt, dass sämtliche Bereiche – von der Projektplanung und Arbeitsvorbereitung über Redaktion und Übersetzung bis hin zur Herstellung – strengen Qualitätskriterien unterliegen. – акциональное имя

в. Wer sich um einen Pegasus bewerben möchte, hat außerdem die Chance, seine Bewerbung bis spätestens Pfingstmontag an die OÖN-Wirtschaft zu faxen (78 05, Dw. 329) oder in der Redaktion abzugeben. – локативное имя

7. Nomina agentis (собир.) – Nomina abstracta:
   

Gemeinschaft:

a. Sassou Nguesso hat den kongolesischen Krieg durch Allianz mit Ruanda gewonnen… Und die internationale Gemeinschaft hat ihn anerkannt. – агентивное имя (в собирательном значении)

б. Er will „keine Regeln“ weitergeben und auch nicht der „große Meister“ sein, „der alles vormacht“.Wichtig erscheint ihm die Gemeinschaft, die Auseinandersetzung mit Kommilitonen; er selbst ist da, „sooft er kann“, um Erfahrung mitzuteilen und „Ruhe zu bringen“. – абстрактное имя

Тот факт, что в одном производном слове могут одновременно обнаруживаться несколько семантических образцов, лингвисты объясняют словообразовательной омонимией (Т. Шиппан, Г. Вельманн, П.А. Соболева); полисемией (В. Фляйшер, Ю.Д. Апресян – «регулярная полисемия»); метонимией (П. Шифко, З.М. Волоцкая); метафорой и метонимией (Л. Липка); метонимией с опорой на когницию (А. Мëрдийк); концептуальным передвижением (М. Бирвиш, Л.В. Бабина – «концептуальная деривация»).

С точки зрения когнитивной лингвистики в семантических структурах производных слов реализуются универсальные когнитивные модели: пропозициональные; метафорические (на базе сходства двух концептов); метонимические (на основе логической связи, смежности, отношения «часть» – «целое», «процесс» – «результат», «гипероним» – «гипоним» и т.п.). Они являются высокоэффективными способами организации нашего знания о мире, механизмами создания новых концептов и, как следствие, новых значений в языковой картине мира.

Взаимодействие и взаимопроникновение деривационно-семантических категорий происходит на уровне понятийного обобщения образов-схем (контейнер, часть – целое, центр – периферия, источник – путь – цель и т.д.), которые лежат в основе познавательной деятельности человека. Метонимические когнитивные модели основаны на опыте, то есть на знании существующего порядка вещей. Отсюда следует, что метонимические модели представляют собой средства перестройки концептуальной структуры, отражающей конвенциональное осмысление определенного фрагмента мира.

Итак, категория имени действия представляет собой деривационно-семантический континуум, который оказывается сплетенным из субкатегорий, представляющих действие в зависимости от характера его протекания в разных плоскостях.

В четвертой главе «Стилистические особенности производных деривационно-семантических полей Nomina agentis, Nomina actionis и Nomina qualitatis» анализируются стилистические потенции аффиксальных, конфиксальных, полуаффиксальных производных, дериватов нулевой суффиксации и субстантивированного инфинитива, рассматриваются стилистические аспекты разговорного и окказионального словообразования.

Как указывалось в первой главе, производные слова способны совмещать ономасиологические категориальные значения и значения сугубо грамматические, экспрессивные, стилистические. Значительный интерес представляет собой изучение стилистических потенций продуктов словообразования – агентивных, акциональных и качественных дериватов. Стилистические особенности в большей мере касаются готовых лексических единиц или же разновидностей моделей, чем моделей в целом.

Немецкие аффиксы редко обладают четко выраженной ненейтральной стилистической окраской. Лишь некоторые аффиксы, имеющие денотативное значение, могут передавать объективную экспрессию, например, -ling, -erei, -sel. Почти отсутствуют аффиксы, имеющие только квалификативное значение.

Явная недостаточность стилистически ненейтральных аффиксов восполняется наличием значительного количества специализированных в этом плане полуаффиксов – полупрефиксов и полусуффиксов, придающих дериватам разговорно-грубую, часто пренебрежительную, уничижительную окраску. Выражаемые подобными полуаффиксами концепты, относящиеся к субкатегории «Экспрессивно-оценочные характеристики лица», содержат признаки – редко положительные, большей частью негативные, отражающие разного рода бытовые недостатки: Bierbruder m, Bierheld m, Klatschmeier m, Klatschsuse f и т.п.

Чаще ненейтральная стилистическая окраска связана с определенным характером производящих основ, например, при сочетании префикса Ge- и суффикса -е с глагольной основой (конфиксальные дериваты типа Gebrülle, Geheule, Getanze). В отдельных случаях стилистическая окраска словообразовательного элемента зависит от текстового окружения производного слова. Так, уменьшительные суффиксы -chen и -lein могут выражать в зависимости от контекста нейтральное значение малой величины или же пренебрежительность, насмешку, ласкательность и другие субъективные отношения.

Экспрессивность в словообразовании возникает за счет гибридных образований, образований по аналогии, нарушения обычной, нормативной избирательности словообразовательных элементов. Так, модель «немецкая основа + иноязычный суффикс» следует рассматривать как аномалию, как своеобразное нарушение внутренней валентности словообразовательных моделей. Об этом свидетельствует тот факт, что подобного рода гибридные образования получают эмоциональную оценочность. Нарушение норм внутренней валентности модели ведет к возникновению дуги стилистического напряжения. В этой связи В. Фляйшер пишет: «Die Polarität zwischen heimischem Grundmorphem und fremdem Suffix wird […] zur Erzeugung expressiver Wirkungen verwendet…» [Fleischer 1969: 276].

Экспрессивность в словообразовании чаще всего возникает из-за необычного лексического наполнения распространенных словообразовательных моделей. Так, окказиональная словообразовательная структура Nicht-Zupfer выступает параллельным образованием к лексикализованной словообразовательной структуре Nicht-Raucher. Стилистические особенности могут проявляться в нарушении правил дистрибуции аффиксов (Rohbold) или в использовании аффиксов из непродуктивных моделей (Höricht, Aufkläricht).

Анализ стилистических потенций исследуемых дериватов показал, что непродуктивные словообразовательные типы (такие, как конфиксальные образования, дериваты нулевой суффиксации, субстантивированный инфинитив) несут бόльшую стилистическую нагрузку, чем продуктивные словообразовательные типы. Эмоционально-оценочный компонент настолько существен для семантики конфиксальных производных, созданных по моделям Ge- … -Ø и Ge- … -е, что в некоторых случаях он подавляет семантический признак итеративности или дуративности. Как правило, субстантиваты относятся к стилистически нейтральным (немаркированным) словообразовательным формам, в то время как нулевые образования могут выступать как нейтральные образования, а могут дифференцироваться в стилевой и функциональной характеристиках. Так, Х. Тифенбах отмечает: «Eine bemerkenswerte groβe Zahl der Rückbildungen trägt in den Wörterbüchern den Vermerk ‘umgangssprachlich’, ‘salopp’ oder gar ‘vulgär’» [Tiefenbach 1984: 12].

Многие авторы главной характеристикой субстантивированного инфинитива считают его способность к окказиональному словообразованию. Это связано с тем, что субстантивированный инфинитив рассматривается скорее не как способ обогащения словарного состава языка (хотя этот момент не отрицается), а как синтаксически важный способ номинализации. Субстантивированный инфинитив, соотносясь с синонимичными образованиями нулевой суффиксации, дает им возможность развивать отличные от него оттенки значений, участвуя в процессах семантической деривации, и употребляется в различных функционально-стилевых (терминологических или специальных) сферах языковой коммуникации, что способствует сохранению коррелирующих пар в системе современного немецкого языка.

Словообразование имеет характер дефектной системы, которая выражается в том, что возникновение или создание регулярных словообразовательных структур затрудняется многочисленными количественными и качественными ограничениями, причем оппозиция «нейтральное/стилистически маркированное» в словообразовании никогда полностью не реализуется. Поэтому всегда нужно рассчитывать на определенное количество несистемных образований, противоречащих нормам конкретного языка. Об этом свидетельствуют многочисленные окказиональные словообразовательные конструкции, созданные путем нарушения языковой нормы в художественной и публицистической литературе для достижения различных стилистических эффектов. Правильность и приемлемость словообразовательных продуктов не сводится только к словообразовательным, морфологическим и семантическим правилам, поскольку они, считает В. Моч, являются «нечеткими» и не могут однозначно указать на их стилистическую значимость и на их область применения [Motsch 1982: 65].

Стилистическая функция словообразовательных конструкций состоит в том, что они наряду с называнием денотата могут содержать различные коннотативные значения: экспрессивные, эмоциональные, оценочные, функционально-стилистические и др. Речь идет не только о словах, зафиксированных в словарях, но и об окказиональных и потенциальных словах, которые создаются в речи и языке с целью учета контекстуальных и коммуникативных потребностей и эмоциональных условий. Слова, которые создают носители языка в разнообразных коммуникативных ситуациях, редко выходят за рамки своего контекста и вряд ли имеют шансы быть занесенными в словари общеупотребительной лексики. Неузуальные словообразовательные конструкции являются активным, необходимым и неотъемлемым компонентом речевой коммуникации, которая предоставляет коммуникантам свободу для словотворчества. Коммуникативный акт расширяет знаковый запас пользователей языка в соответствии с их коммуникативными потребностями и для выражения своих чувств и эмоций.

Итак, формирование и функционирование деривационно-семантических категорий в словообразовательной системе языка связано, на наш взгляд, сочетанием собственно номинативных функций производных слов с их функциями выражения объективной и субъективной оценки явлений и предметов окружающего мира. На номинационные категории наслаивается оценочность и экспрессивность.

В заключении подводятся итоги и намечаются перспективы дальнейших исследований в области словообразования.

Предложенную нами в диссертации методику исследования деривационно-семантических категорий Nomina agentis, Nomina actionis и Nomina qualitatis можно, на наш взгляд, подвести под концепцию уровней познания, разрабатываемую тамбовскими когнитивистами (Н.Н. Болдырев, О.В. Магировская, В.Б. Гольдберг, Л.В. Бабина и др.).

Первый уровень познания (уровень эмпирического познания) соответствует изучению: образования производных слов, создания продуктивных/непродуктивных типов, формирования первичных категорий (концептов), пополнения деривационно-семантических категорий новыми словообразовательными продуктами. Второй уровень (уровень понятийного осмысления) соотносится с созданием и функционированием основных деривационно-семантических категорий агентивности, акциональности и качественности в словообразовательной системе языка, что подразумевает с когнитивной точки зрения сформированность общей классификационной системы знаний, а также взаимодействие и взаимопроникновение категорий. Третий этап концептуализации мира (уровень вторичного, или интерпретационно-оценочного осмысления), соответствующий в языковой системе стилистическим потенциям производных деривационно-семантических категорий, предполагает оценочность (положительную, нейтральную, отрицательную) как частную функцию интерпретации. Оценочность, в свою очередь, связана с познанием объективной действительности, она вторична, поскольку субъективна, индивидуальна, облачена в конкретную языковую форму (например, наличие оценочных полуаффиксов в словообразовании немецкого языка).

Корреляция механизмов деривации с процессом выработки знания, закреплением его результатов позволяет наблюдать, как накапливались знания о мире, как репрезентировались они в языке, как развивался язык под их влиянием. Продуцирование дериватов с агентивной, акциональной и качественной семантикой ведет к закреплению опыта взаимодействия человека с окружающей его объективной реальностью, к отражению коллективного знания о мире, к объективации итогов осмысления мира в деривационно-семантических категориях.

Деривационно-семантическая категория агентивности формирует генуинную (субстанциальную, вещную) предметность. Категория предметности не существует изолированно от объектов окружающей среды. Она, в действительности, не свободна как от глагольных, так и от признаковых характеристик, которые обнаруживают свое присутствие как в именах действия, так и в именах качества. По мнению Е.С. Кубряковой, «отдельной сущностью … может быть, строго говоря, не только предмет или вещь (трехмерные сущности), но и индивидуальный признак или процесс» [Кубрякова 2004: 244].

Проецируя категорию предметности в область деривационно-семантических категорий, можно констатировать факт наличия у имен действия «вербогенной предметности» (ср. термин «вербогенность» у Р.З. Мурясова, под которым он понимает сохранение глагольной семантики действия на категориальном уровне), а у имен качества «признаковой предметности». Иными словами, категория акциональности являет собой опредмеченное действие (процесс, событие), а категория качественности – опредмеченное качество.

Ядро категории Nomina agentis образуют отглагольные дериваты, к периферии относятся отыменные дериваты. Максимальное число агентивных субстантиватов получено от глагольных основ, а минимальное количество образовано от именных основ (Tisch – Tischler, Fussball – Fussballer). Таким образом, можно констатировать в образовании агентивных дериватов количественное преобладание межкатегориального словопроизводства над внутрикатегориальным. С помощью внутрикатегориального словопроизводства создаются лишь модификационные образования (Nomina collectiva; Nomina sociativa; имена с родовой дифференциацией, или т.н. Movierungen), а не новые десигнативные классы (например, Nomina loci, Nomina patientis и т.д.). Полярная противопоставленность частей речи – имени существительного и глагола – способствует их наибольшему деривационному взаимопроникновению.

Наибольшей степенью «грамматичности», на наш взгляд, характеризуется деривационно-семантическая категория акциональности, поскольку ее ядро формируется путем синтаксической деривации, или транспозиции, например, lesen – das Lesen, gründen – die Gründung. В результате данного деривационного процесса изменяется только синтаксическая функция исходного слова, в то время как его лексическое значение остается неизменным. Менее «грамматична» категория качественности, поскольку ей не свойственна модель чистой номинализации, как, например, акциональная модель с -en. Для категории агентивности характерно межкатегориально-мутативное словопроизводство, при котором изменяются категориально-грамматические признаки на уровне части речи и осуществляется внутренняя семантическая субкатегоризация в рамках части речи, например, словообразовательные модели типа V + -er: fahren – der Fahrer (профессиональные агентивы), schreien – der Schreier (хабитуальные агентивы), verlieren – der Verlierer (окказиональные агентивы).

На основе проведенного нами исследования мы делаем предположение об уровне семантической абстракции словообразовательных категорий, для которого вполне очевидна неоднородность. Наиболее высокий уровень семантической абстракции имеют транспозиционные словообразовательные категории – категория акциональности и категория качественности. Меньший уровень абстракции характерен для мутационных образований категории агентивности. Самый низкий уровень абстракции имеют модификационные словообразовательные значения (семантическая модификация): Lehrer – Lehrerin, Student – Studentenschaft, образующие, по нашему мнению, периферию категорию агентивности.

Категория качественности Nomina qualitatis, в отличие от двух других, является самой абстрактной категорией уже в силу своей сущности, что не позволяет провести ее семантическое моделирование ввиду отсутствия четкой структурной формулы. Как мы видели, у категории агентивности эта структурно-семантическая схема соответствует формуле-экспликации «тот, кто V_f», у Nomina actionis она более размыта «то, что кто-то (что-то) V_f», «действие того, кто V_f», «процесс ?», «состояние ?». В этой связи не вызывает сомнения и тот факт, что производные Nomina agentis обладают четко выраженным синтаксисом.

Исходя из установленной природы сотворения мира и появления человека как частицы этого мироздания, как естественной точки отсчета этого мироздания, в нашем исследовании мы приходим к выводу о первичности возникновения агентивных имен, вторичности возникновения акциональных имен и третичности возникновения имен качества. Наш вывод перекликается с концепцией антропоцентричности языка, которая переключает интересы лингвистов с объектов познания окружающей действительности на человека. Наша точка зрения относительно вышеназванной очередности возникновения деривационно-семантических категорий совпадает с когнитивной теорией поуровневого познания мира. Кроме того, она подтверждается исследованиями лингвистов о языковом познании мира ребенком, о приобретении человеком родного языка и методикой преподавания иностранного языка, согласно которой иностранный язык начинает изучаться со слов агентивной семантики.

В нашей работе мы стремились достаточно полно исследовать вопросы, связанные с формальной структурой производного слова. Более сложную и неисчерпаемую область исследования представляют собой функционально-семантический, структурно-синтаксический и стилистический аспекты функционирования и взаимодействия деривационно-семантических категорий имен существительных современного немецкого языка. Предметом дальнейших лингвистических исследований могли бы стать, по нашему мнению, три крупных комплекса проблем: изучение всех деривационно-семантических категорий в контексте теории когнитивной лингвистики; изучение взаимодействия словообразовательных структур и репрезентируемых ими деривационно-семантических категорий с лексико-грамматическими разрядами имен существительных; изучение категории качества в преломлении через коммуникативную призму.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора общим объемом 61 п.л.


Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК РФ:

1. Искандарова Г.Р. Исследование связей агентивных и инструментальных значений в словообразовательной структуре производных существительных // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. – Челябинск, 2010. – № 5. – С. 275-283 (0,5 п.л.).