Geum.ru

Академия наук СССР галилео галилей избранные труды в двух томах

Вид материалаДокументы

Содержание


Послание к инголи
Послание к инголи
Послание к инголи
Послание к инголи
Послание к инголи
Послание к ипголи
О двух главнейших системах мира
100 Диалог о двух главнейших системах мира
Вашего светлейшего высочества почтительнейший и преданнейший слуга и вассал
Диалог о двух главнейших системах мира
Диалог о двух главнейших системах мира юз
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   54
К ИНГОЛИ

случай не только не невозможен, но необходим (представляя себе движения такими, какими их полагал Коперник). И не говорите, что с присоединением суточного движения трудность еще увели­чится, как будто бы вы считаете за великую нелепость, что одно и то же движущееся тело одновременно участвует в стольких различных движениях; потому что мне вовсе не представляется нелепым, чтобы оно участвовало не только в 3, но и в 10 и в 100 движениях, как вы услышите в другой раз; при этом в конце концов из сочетания всех движений не составится ничего иного, как одно-единственное движение; так что, если бы движущее­ся тело какою-либо из его точек чертило след всех своих дви­жений, то не осталось бы ничего, кроме одной простейшей линии 34.

Перехожу к трем физическим доказательствам, приводимым вами в пользу неподвижности Земли; первое из них, по его сути (отбросив те украшения, которыми вы его снабжаете), состоит в следующем: тяжелые тела менее приспособлены к движению, чем не тяжелые: так будто бы обнаруживает опыт; но из всех из­вестных нам тел Земля есть самое тяжелое; следовательно, необ­ходимо сказать, что природа не сообщила ей столько движений, и в особенности суточного, столь быстрого, что за минуту времени она должна была бы пройти 19 миль 85. Весьма длинные разго­воры пришлось бы вести мне, если бы я хотел отметить все ошибки, содержащиеся как в этом, так и в других подобных рассуждениях: я коснусь только того, что будет достаточным, чтобы обнаружить совершенную их недействительность.

И прежде всего перед моими глазами раскрывается совершенно противоположное тому, что перед вашими. Вы усматриваете, что тяжелые тела как бы упорно отпираются от всяких движений, как естественных, так и насильственных, в то время как легкие тела значительно более к ним склонны; но я вижу (начиная с движений естественных), что пробка движется значительно быстрее пера, дерево скорее пробки, а кусок свинца еще быстрее дерева. То же самое наблюдаю я и в движениях насильственных: я вижу, что если в орудие забить снаряды из различных веществ и стрелять ими с теми же самыми зарядами, то гораздо быстрее и более про­должительное время будет двигаться свинцовый снаряд, по срав­нению с деревянным, а гораздо медленнее [шомпол из соломы или пакли; я вижу, что если на одинаково длинных нитях подвесить шары из хлопка, из дерева и из свинца и сообщить им всем оди­наковое начальное движение, то в кратчайшее время остановится шар из хлопка, значительно дольше будет двигаться в ту и в дру-

ПОСЛАНИЕ К ИНГОЛИ

91

гую сторону деревянный шар и еще дольше свинцовый; напротив того, если к крышке сосуда, наполненного водой, прикрепить нить несколько более короткую, чем глубина сосуда, а к другому концу ее привязать орех или иное легкое тело и затем, выведя его из отвесного положения, оставить свободным, то оно, возвра-тясь к исходному положению, сразу же остановится и не будет производить никаких колебаний, как это произойдет с тяжелыми маятниками в той же самой воде, но еще более заметно в воздухе 36. Я вижу, как гончары и формовщики оловянной посуды прикреп­ляют к их станкам весьма тяжелые колеса, чтобы они возможно долго сохраняли данный им напор [impeto]; то же самое дости­гается во многих машинах при помощи маховиков. Я вижу еще, как воздух в комнате, будучи приведен в движение, немедленно успокаивается; но не так ведет себя вода в прудах; после того, как перестает действовать тот, кто приводит ее в волнение, она надолго сохраняет напор и остается в движении. Весьма охотно узнал бы я, каковы те опыты (из которых вы ни одного не при­водите), которые вас убедили в противном.

Во-вторых, откуда берете вы, что земной шар является столь тяжелым? Что касается меня, то либо я вообще не знаю, что такое представляет собой тяжесть, или же земной шар, так же как про­чие небесные тела во вселенной, и не тяжел, и не легок. Тяжесть, по-моему (и, думаю я, соответственно природе), есть то врожден­ное устремленье, в силу которого тело сопротивляется смещению его из естественного его места, а будучи насильственным образом удалено из него, самопроизвольно [spontaneamente] к нему воз­вращается; так, ведро воды, будучи поднято вверх и оставлено свободным, выливается в море; но кто скажет, что вода в море сама по себе тяжела, раз, будучи там свободной, она тем не менее не приходит в движение? Утверждая, что не тяжелые тела более восприимчивы к движению, чем тяжелые, вы, по моему мнению, высказываете соображение, диаметрально противоположное исти­не; ибо истина в том, что не тяжелые тела менее всех других вос­приимчивы [к движению]. Действительно, поскольку движение не может происходить иначе как в какой-либо среде и тем менее испытывать тяжесть или легкость иначе как по отношению к сре­де, то тела не тяжелые суть только те, которые по своему роду [in specie] одинаково тяжелы или одинаково легки, как та среда, в которой они находятся; соответственно этому тело, которое в воде не является ни легким, ни тяжелым, будет то, которое по сво­ему роду окажется столь же тяжелым, как вода; но такое тело все же будет двигаться в этой среде естественным движением, так

92

ПОСЛАНИЕ К ИНГОЛИ

как оно в ней не является ни тяжелым, ни легким; и точно так же оно не будет двигаться и насильственным движением, если только оно не будет соединено с движителем; но будучи им оставлено, оно немедленно прекратит свое движение, в то время как тело, которое в той же самой среде окажется тяжелым, будет в ней естественным образом опускаться и будет в ней двигаться, сохраняя качество [virtu], сообщенное ему бросающим; и чем оно тяжелее, тем более и то и другое [т. е. движение и сохранение качества] будет им вы­полняться37.

То, что вы добавляете в конце, служит только к тому, чтобы доказать, насколько страсть действует в вас сильнее разума; вы считаете великой нелепостью требование, чтобы Земля вращалась вокруг самой себя в 24 часа; такая скорость кажется вам бессмыс­ленно большой; напротив того, вы одобряете и допускаете, как неч­то чрезвычайно легкое, привести в движение сотню тысяч тел, больших, чем Земля, и со скоростью в сто тысяч раз большей зем­ной; ибо ведь таковы все звезды и такова скорость суточного вра­щения, которую вы приписываете звездной сфере. Но если вы, упор­ствуя в вашем мнении, или, лучше сказать, в ваших первых ут­верждениях, приводите себя к необходимости допускать подобные странности, то какую же надежду оставите вы у кого угодно в том, что ему удастся со всей очевидностью, какая только есть в мире, убедить вас в ощутимейшей истине, если только вы ее однажды отвергли?

Второе ваше доказательство взято из физического положения, требующего, чтобы у каждого тела природы могло быть только одно естественное движение, но не больше; и так как естественным вы считаете движение Земли к центру, то никоим образом ей не смогут естественно приличествовать столько движений круговых; а поскольку эти движения не естественны, как могла бы она дви­гаться столь долгое время? На такое рассуждение было бы вполне основательно ответить так, как вы сами ответили бы тому, кто об­ратился бы к вам с вопросом и сказал: «Вы говорите, синьор Инго-ли, что естественное движение земного шара есть его движение к центру; но как же может это движение быть естественным, раз Земля никогда так не двигалась и двигаться не будет?» Ведь сог­ласно вашим же философам у кругового движения не существует движения ему противоположного, и только покой противопола­гается всякому движению. Почему же для вас так тягостно при­знать, что Земля столь долго продолжает двигаться круговым дви­жением, которое ведь не является противоположным тому, кото­рое вы считаете для нее естественным, а в то же время вы без ма-

ПОСЛАНИЕ К ИНГОЛИ

93

лейшего затруднения признаете, что Земля, вопреки ее естествен­ному устремлению двигаться [к центру], вечно находилась и бу­дет находиться в покое? Вот к чему, и без ошибки, приводят ваши слова, что для Земли естественно пребывать в покое, раз она, по мнению вашему, всегда в нем находилась! Тем, что мною вы­сказано, я с избытком ответил на все ваши доводы; но я пойду дальше и скажу, что если небесные тела по природе своей должны двигаться каким-либо движением, то таковым может быть только движение круговое; но невозможно, чтобы природа дала какому-либо из входящих в нее тел наклонность [propensione] двигаться по прямой. Много имеется у меня подтверждений этому положе­нию; но здесь достаточно одного, которое заключается в следую­щем. Я предполагаю38, что части вселенной расположены в отлич­нейшем порядке, так что никакая из них не находится вне своего места; а это то же самое, что сказать, что природа и бог превос­ходно расположили все, что ими построено [la lor fabbrica]. При этих условиях невозможно, чтобы какая-либо из этих частей по своей природе стала двигаться прямолинейно или каким-либо движением, отличным от кругового, потому что все, что движется прямолинейно, меняет свое положение; а если оно его меняет ес­тественным образом, значит до этого оно находилось в месте, ему не подобающем естественно [preternaturale]; но это противно предположению39. Следовательно, если части вселенной располо­жены надлежащим образом, то прямолинейное движение являет-•ся излишним и неестественным; оно может быть использовано тог­да, когда какое-либо тело будет насильственно смещено с его ес­тественного места; в этом случае, быть может, оно возвратилось бы к нему по прямой; ибо так, как нам кажется, происходит с частью Земли, отделенной от целого. Я сказал нам к а ж е т-с я, так как я не чужд мысли, что даже и для такого действия при­рода не пользуется прямолинейным движением40. Такие затруд­нения не возникают при круговом движении; оно отнюдь не рас­страивает наилучшего расположения частей и может быть исполь­зовано природой, потому что тело, вращающееся вокруг самого •себя, не меняет своего места, а тело, движущееся по окружности, ни в чем не мешает другим и вечно направляется туда же, откуда оно выходит, так что ему принадлежит и вечное отправление и вечное возвращение; но прямолинейное движение —- это движе­ние, направленное туда, куда дойти невозможно, поскольку пря­мая линия по своей природе может быть продолжена до бесконеч­ности, в то время как окружность по необходимости ограничена и конечна; хотя перипатетики считают наоборот, именно, что

ПОСЛАНИЕ К ИНГОЛИ

окружность и круговое движение бесконечны, а прямая и прямо­линейное движение ограничено и конечно. И не говорите мне, что центр и окружность являются как бы пределами [terminil прямых линий; прежде всего потому, что никакая окружность не ограничивает прямую так, чтобы за этой окружностью ее нельзя было бы продолжить до бесконечности; а кроме того, такой центр и такая окружность произвольно задаются людьми, и в этом видно их желание приспособить архитектуру к строению, а не возводить постройку по правилам архитектуры 41. Я заключаю из этого, что если Земля по природе имеет стремление к движению, то таковым может быть лишь круговое, а прямолинейное остается для исполь­зования ее частями; и это не только у Земли, но и у Луны, у Солн­ца и у всех других тел, входящих во вселенную, так что, если эти части будут насильственно отделены от целого и, следова­тельно, будут приведены к плохому и беспорядочному располо­жению, то они самым быстрым способом к этому целому возвра­тятся.

Остается ваш третий и последний вывод; но прежде чем его рас­сматривать, я хочу привести вам некоторое сопоставление, кото­рым я уже и раньше пользовался для людей других профессий и потому не могущих понять более глубоких доказательств, для того, чтобы разъяснить им, что гораздо более правдоподобно считать, что Солнце, а не Земля, неподвижно и помещено в центре небесных обращений. Поэтому я говорил им так: нам даны восемь небесных тел, именно Земля и семь планет42; из этих восьми семь движутся безусловно и неоспоримо, и может существовать одно, и не больше чем одно, находящееся в покое; и этим единственным телом по необходимости должны быть либо Земля, либо Солнце. Рассмотрим теперь, не можем ли мы на основе какого-либо весьма вероятного предположения определить, какое же из них движется; и поскольку покой и движение суть весьма существенные явления [accidenti] в природе и, более того, она через них определяется, а к тому же они коренным образом [sommamente] друг от друга отличны, то необходимо, чтобы свойства тел непрерывно движу­щихся были значительно отличными от свойств тел, которые веч­но пребывают в покое. Таким образом, когда мы находимся в сом­нении, является ли неподвижной Земля или Солнце (будучи убеж­дены, что все прочие шесть тел находятся в движении), то если посредством какого-либо смелого сопоставления мы пришли бы к уверенности, какое из них, Земля или Солнце, более соответству­ет по своей природе остальным шести, то этому телу мы сможем весьма разумным образом приписать движение. Но природа по ее

ПОСЛАНИЕ К ИНГОЛИ

95

любезности раскрывает перед нами двери к такому познанию, [обнаруживая] два явления, не менее важные и первичные [prin-cipali], чем покой и движение; таким являются свет и мрак; ибо самым необходимым образом подобает быть различным по природе своей телу, сияющему вечным светом, и телу, совершенно тем­ному и не обладающему яркостью; но относительно шести тел, несомненно движущихся, мы убеждены в том, что они, по своей первосущности[еззепга], совершенно лишены света; и также не­сомненно для нас, что такова, кроме них, и Земля; следовательно, весьма велико то подобие, которое существует между Землею и шестью планетами, и мы можем решительно утверждать, что не менее значительно различие между этими планетами и Солнцем. Далее, если Земля по своей природе в высокой степени подобна телам движущимся, а первосущность Солнца от нее столь сущест­венно отлична, как же не будет для нас гораздо более вероятно (если бы даже это не обнаруживалось иным образом), что не Солн­це, а Земля, совместно со своими другими шестью сородичами, движется?43 Добавляю к этому и другое, не менее важное сопостав­ление: в системе Коперника все звезды, которые, как и Солнце, являются телами самосветящимися, пребывают в вечном покое. Все это весьма упорядоченное расположение вами, к величайшему беспорядку, нарушается, и вы выводите обратное следствие; между тем как было бы достаточно просто учесть его, чтобы отвлечь вас от ошибки и обнаружить пороки [вашего рассуждения]. Вы гово­рите так: Коперник приписывает движение всем светящимся небесным телам, именно планетам; однако он отрицает его за те­лом, самым ярким из всех, именно Солнцем, и придает его Земле, которая есть тело непрозрачное и плотное; но природа, последо­вательная во всех своих проявлениях, так не поступает. Но пере­стройте же, синьор Инголи, это рассуждение и скажите: Коперник приписывает покой всем светящимся телам мира, именно звездам и Солнцу; и он полагает подвижными все тела непрозрачные и темные, как планеты и Земля, которая к тому же устроена подоб­но планетам; именно так и должна была действовать природа, весьма последовательная в ее проявлениях.

К этому сводится то, что мне теперь пришлось высказать вам в ответ на ваши физические и астрономические возражения про­тив системы Коперника; но вы сможете увидеть, что все это будет рассмотрено значительно более подробно, если только у меня ос­танется достаточно времени и сил, чтобы довести до конца мое рас­суждение о приливах и отливах моря, где, приняв за гипотезу все движения, которые приписываются Земле, я получаю широкую-

96

ПОСЛАНИЕ К ИПГОЛИ

возможность исследовать все, что было написано по этому предме­ту. Мне остается просит вас принять в добром смысле эти мои от­веты; и я надеюсь, что вы так и поступите как по врожденной вам благосклонности, так и потому, что не иначе надлежит посту­пать всякому любителю истины; ибо, если я дал основательное решение по всем вашим выступлениям, то ваш выигрыш будет немалым, потому что вы замените в них ложные положения на истинные; а если, обратно, ошибки будут моими, то еще более ясным представится учение, вытекающее из ваших рассуж­дений ,

ДИАЛОГ

О ДВУХ ГЛАВНЕЙШИХ СИСТЕМАХ МИРА-

ПТОЛЕМЕЕВОЙ И КОПЕРНИКОВОЙ

' Галилео Галилей, т. I

ПЕРЕВОД

А. И. ДОЛГОВА

Светлейший великий герцог

Как ни велика разница, существующая между человеком и другими животными, все же нельзя было бы назвать нера­зумным утверждение, что едва ли в меньшей степени отличаются друг от друга и люди. Что значит один по сравнению с тысячью? И, однако, пословица гласит, что один человек стоит тысячи там, где тысяча не стоит одного. Такая разница обусловливается неоди­наковостью развития умственных способностей или,— что по-мо­ему одно и то же,— тем, является человек философом или же нет, ибо философия, как настоящая духовная пища тех, кто может е&» вкушать, возвышает над общим уровнем в большей или меньшей степени в зависимости от качества этой пищи. Кто устремляется к высшей цели, тот занимает более высокое место; вернейшее же • средство направить свой взгляд вверх — это изучать взликую кни­гу природы, которая и составляет настоящий предмет философии. Хотя все, что можно прочесть в этой книге, является творением всемогущего художника и расположено самым совершенным об­разом, наиболее достойно изучения в первую очередь то, что по­казывает нам творения и творца с более возвышенной стороны. Из достойных изучения естественных вещей на первое место, по моему мнению, должно быть поставлено устройство вселенной.

100 ДИАЛОГ О ДВУХ ГЛАВНЕЙШИХ СИСТЕМАХ МИРА

Поскольку вселенная все содержит в себе и превосходит все по величине, она определяет и направляет все остальное и главенству­ет над всем. Если кому-либо из людей удалось подняться в умст­венном отношении высоко над общим уровнем человечества, то это были, конечно, Птолемей и Коперник, которые сумели про­честь, усмотреть и объяснить столь много высокого в строении все­ленной. Вокруг творений этих двух мужей вращаются преиму­щественно настоящие мои беседы, почему мне казалось, что я не могу посвятить их никому иному, кроме вашей светлости. Поскольку содержание бесед покоится на трудах этих ученых, являющихся, по моему мнению, величайшими умами из всех тех, кто оставил нам сочинения по этому предмету, их подобает поста­вить, дабы не умалить значение предмета, под покровительство лица высокого, через которое они могли бы получить славу и за­щиту. И если эти два мужа так просветили мой разум, что предла­гаемое сочинение может в значительной части считаться принадле­жащим и им, то то же самое можно сказать и по отношению к ва­шей светлости, ибо в избытке великодушия вы не только дали мне свободу и покой, необходимые для сочинения моей книги, но и оказали мне честь действительной поддержкой, которая сделала возможной ее опубликование. Примите это сочинение, ваше вы­сочество, с обычной своей благосклонностью; и если в нем найдется что-либо, что доставит любителям истины пользу или удовольст­вие, то это должно считаться делом вашего высочества, которое своим постоянным попечением достигло того, что в его счастливом государстве никто не чувствует обычных мирских тревог. Молю небо о ниспослании Вам благополучия на долгие годы для про­должения благочестивой и великодушной деятельности, и остаюсь с глубочайшим почтением

ВАШЕГО СВЕТЛЕЙШЕГО ВЫСОЧЕСТВА ПОЧТИТЕЛЬНЕЙШИЙ И ПРЕДАННЕЙШИЙ СЛУГА И ВАССАЛ

Г АЛ ИЛ E О ГАЛИЛЕЙ

Благоразумному читателю

В последние годы в Риме был издан спасительный эдикт, кото­рый для прекращения опасных споров нашего времени свое­временно наложил запрет на пифагорейское мнение о подвиж­ности Земли. Не было недостатка в тех, кто открыто заявлял, что этот декрет был издан не на основании надлежащего рассмот­рения вопроса, а под влиянием страстей и людьми мало осведомлен­ными; раздавались голоса, что судьи, совершенно несведущие в астрономических наблюдениях, не должны были своим неожидан­ным запрещением связывать крылья пытливого духа. Слыша та­кие безрассудные жалобы, я не мог остаться безучастным и хра­нить молчание. Будучи Хорошо осведомлен об этом мудром реше­нии, я решил выступить перед лицом света как свидетель непре­ложной истины. В то время я находился в Риме и не только имел слушателями высших духовных лиц тамошнего двора, но и заслу­жил их одобрение. Опубликование декрета последовало не без пред­варительного моего об этом осведомления. Поэтому моим намере­нием является показать в настоящем труде чужеземным народам, что в Италии вообще и в Риме в особенности знают по этому пред­мету не менее того, что могут знать исследователи заграницей, и, собрав воедино все собственные наблюдения, относящиеся к сис­теме Коперника, заявить, что знакомство с ними предшествовало постановлению римской цензуры и что от последней исходят

102

ДИАЛОГ О ДВУХ ГЛАВНЕЙШИХ СИСТЕМАХ МИРА

не только догмы для спасения души, но также и остроумные откры­тия, удовлетворяющие разум.

Ради этой цели я взял на себя в беседах роль сторонника сис­темы Коперника и излагаю ее сначала как чисто математическую гипотезу, стараясь далее при помощи разных искусственных при-, емов доказать ее превосходство не над учением о неподвижности / Земли вообще, а над тем, которое защищается людьми, являющи-' мися перипатетиками по профессии, ложно носящими это имя, ибо они довольствуются безоговорочным почитанием тени и, не пытаясь размышлять самостоятельно, держатся лишь за заучен­ные на память, но плохо понятые четыре принципа2. Здесь обсуж­даются три главных предмета. Во-первых, я стараюсь показать, что все опыты, могущие быть произведенными на Земле, не дают достаточных доказательств ее подвижности, что все явления могут происходить совершенно одинаково как при подвижности Земли, так и в случае пребывания ее в покое. Надеюсь, что в этой части мною приведены многие наблюдения, неизвестные древним. Во-вторых, здесь рассматриваются небесные явления, подкрепляю­щие гипотезу Коперника настолько, что она как будто должна восторжествовать. При этом излагаются новые рассуждения, кото­рые, однако, скорее направлены на упрощение астрономии, чем на выявление законов природы. В-третьих, я излагаю оригиналь­ные мои домыслы. Несколько лет тому назад я высказал мысль, что загадочная проблема морских приливов и отливов могла бы .-- получить некоторое освещение при допущении движения Земли. Это мое заявление, передаваясь из уст в уста, нашло сострадатель­ных приемных отцов, которые не прочь выдать ее за собственное детище. Дабы никто чужой не мог выступить, вооруженный нашим > оружием, упрекая нас в том, что мы уделили слишком мало вни­мания такому важному обстоятельству, я счел необходимым изло­жить основания, по которым это явление должно иметь место при предположении, что Земля движется. Надеюсь, что изложенные здесь соображения докажут всему миру, что если другие нации и занимаются мореплаванием в большей мере, то мы не уступаем им в научных исследованиях, и что если мы принимаем непод­вижность Земли и признаем противоположное мнение математи­ческим парадоксом, то основой нашего убеждения является не неведение того, что думают другие, а иные соображения и мо­тивы — благочестие, религия, сознание всемогущества божия и признание несовершенства человеческого разума.

Я думал далее, что наиболее удобным будет изложить эти мыс­ли в форме диалога, который, не требуя строгой последовательности

ДИАЛОГ О ДВУХ ГЛАВНЕЙШИХ СИСТЕМАХ МИРА ЮЗ

математического доказательства,, дает возможность делать от­ступления и касаться попутно предметов, не менее интересных, чем основная тема.

Тому уже много лет, я не раз посещал удивительный город Венецию, где вел беседы с синьором Джиован Франческо Сагредо, человеком высокого происхождения и весьма острого ума. Одно­временно находился там и приехавший из Флоренции синьор Филиппе Сальвиати, наименьшим украшением которого являлись чистота крови и блестящее состояние,— благородный ум, не знав­ший наслаждения более высокого, чем исследование и размыш­ление. С этими двумя лицами я часто имел случай обсуждать упо­мянутые выше вопросы в присутствии одного философа перипате­тика, которому, как кажется, ничто так не препятствовало в по­знании истины, как слава, приобретенная им в истолковании Ари­стотеля.

Теперь, когда жестокая смерть лишила Венецию и Флоренцию этих знаменитых граждан в полном цвете лет, я решил для про­славления их имени попытаться, насколько хватит моих слабых сил, заставить их жить на этих страницах, сделав их участниками настоящих бесед. Не будет позабыт также и добрый перипатетик; по причине крайней его приверженности к комментариям Симп-лиция мне показалось уместным, не называя собственного его имени, заставить его выступать под именем любимого им автора 3. Пусть души этих двух замечательных людей, столь глубоко мною почитаемых, примут этот публичный памятник моей неумирающей любви и пусть воспоминание об их речах поможет мне яснее из­ложить для потомства обещанные им рассуждения.

Между указанными синьорами, как это обыкновенно бывает, часто происходили отдельные разговоры по данному поводу, но они скорее разжигали, нежели удовлетворяли их жажду позна­ния. Поэтому они приняли мудрое решение собраться как-ни­будь вместе и, отрешившись от всяких других дел, заняться более последовательно рассмотрением чудес творца на небе и на земле. После того, как они собрались во дворце знатного синьора Сагре­до, синьор Сальвиати после обычных кратких приветствий начи­нает беседу следующими ниже словами:





I A L O G

D I GALILEO GALILEI