Александра Блока «Двенадцать»

Вид материала

Поэма

Содержание Дважды приговорённый Часть третья

Подобный материал:

• Темы контрольных работ Утопия А. Блока (по материалам литературно-критических статей, 23.97kb.
• В музее Александра Блока, 89.1kb.
• «…К сожалению, Христос», 768.69kb.
• Святочного карнавала в поэме А. Блока «Двенадцать» // Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы., 276.45kb.
• «Черный ветер. Белый снег. Ветер, ветер!», 26.89kb.
• К проблеме духовной революции, 632.3kb.
• Урок чтения в 4 классе ( урок портрет). Тема урока: Образ Александра Блока в его поэтическом, 42.4kb.
• Тема революции и ее воплощение в поэме А. А. Блока «Двенадцать», 27.14kb.
• Революции и её воплощение в поэме А. А блока «Двенадцать», 50.54kb.
• Тема революции в поэме а. А. Блока "двенадцать", 64.75kb.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ


ДВАЖДЫ ПРИГОВОРЁННЫЙ


Действующие лица

к части второй


Фрунзе Михаил – политзаключённый двадцати двух лет

Людмила – сестра Фрунзе

Козлов – политзаключённый

Гусев Павел – политзаключённый

Христос – Спаситель

Гудима – начальник тюрьмы

Лавров – исправник

Сенатор – уголовник

Ярушин – надзиратель

Куренёв – заключённый смертник

Лушин – заключённый смертник

Малахин – заключённый смертник

Копкин – заключённый смертник

Артист – заключённый смертник

Студент – заключённый смертник


Губернатор, адъютант, судья, прокурор, защитник, телеграфист, Смерть

Народ: рабочие, крестьяне, жандармы, надзиратели,охранники


.


СЦЕНА 1


24 марта 1907 года. Полицейское управление. Жандармы суетятся. Вбегает исправник Лавров


Лавров

Нас окружают! Баррикады

Нагромождайте у дверей,

Подольше выдержим осаду.

Кладите толще и плотней!

Толпа – гнездовье беспорядка.

Не поленись! Живей, ребятки

Мои, а то дам по сопатке…


Голоса с улицы

- Свободу нашему Арсению!

- Свободу!

- Приступом возьмём!


Лавров

Сейф, сейф тащите здоровенный

И шкаф, бумагами битком,

Кушетку, стулья. Люди – свалка,

Бумажный сор, а большевик –

Что спичка. Будет перепалка.

Столы, столы сюда впритык!

Забаррикадьте окна тоже,

Что ковыряетеся там?


Жандарм 1

Сморились мы, быстрей не можем.


Лавров


Дадут, добравшись, по мордам.

Телеграфист! И где он сволочь?


Голоса

Освободить!


Жандарм 2 (вбегает)

Оцеплены

И встали фабрики!


Жандарм 3 (вбегает)

Рабочие

Из-за заречной стороны

К тюрьме стеклися, напирают

В ворота. Цепи казаков

Напор едва их отражают!


Жандарм 4 (вбегает)


Отведал ихних кулаков!

Мужские женские гимназии

Забастовали, не хотят

Упорно браться за занятья.


Лавров (кричит в окно)


Я прикажу стрелять! Назад!


Жандарм 1 (входит)

Доставлен, ваше благородие!


Лавров


Где был ты, дятел, лоботряс?


Телеграфист

Депешек множество из города.


Лавров (про себя)


Для отступлений есть ли лаз?

Порядок! Каменный порядок,

Чтоб пусто, немо у оградок,

Все, все сидели по домам,

А все буяны – по гробам,

В аду болтал бы агитатор.

(обращается к телеграфисту)

Телеграфируй губернатору:

«В Шуе недавно арестован,

Препровождён в острог, закован

Арсений, важный агитатор,

Всёподжигающий оратор.

Заводы, фабрики тревожно

Гудят, народ (Терпеть не можно!)

Свободы требует Арсению.

Я ожидаю столкновений,

Необходимо подкрепление

В составе роты, двух ли рот.

Лавров, исправник, помощь ждёт».


Голоса с улицы

- Освободить!

- Освободите!


Лавров


Ворвутся если, бей свинцом.

Половики сюда ввалите,

Чтоб не пробили нипочём.


Телеграфист (вбегает,читает телеграмму)


От губернатора! Пехота

Вам посылается, две роты

Казачьи, для острастки пущей,

Никак не может быть допущен

Открытый бунт. А арестованного

С конвоем сильным и закованного

Препроводите во Владимир».


Лавров


Дух боевой ещё не вымер!

Голь перекатная, рваньё,

Ну, будет, будет вам драньё!


СЦЕНА 2


Общая камера Владимирской тюрьмы. Надзиратели втаскивают Фрунзе и бросают у порога.


Надзиратель 1


Ещё дохлятину примите!

Политзаключённый 1


Вы что!


Политзаключённый 2


Садисты!


Политзаключённый 3


Палачи!


Надзиратель 2

Испашем хари неумытые,

Коль не заткнётесь, ухачи.


Надзиратель 1


Дерьмо! Молчать!

(надзиратели уходят)

Политзаключённый 1


Вставай, товарищ.

Ну и отделали его.

Кровища. Смыть бы. Сам ты встанешь?


Фрунзе

Я отдышусь. Я… ничего,

Я сам.


Политзаключённый 1

Полью тебе из кружки.


Фрунзе


Я – барин? Сам умоюсь, сам.

Не кулаки, а ядра пушки,

Тузить им – счастье, бугаям.


Политзаключённый 1


Арсений?!


Политзаключённый 2


Трифоныч?!


Фрунзе

Ты, Павел?

Чёрт побери! И ты, Пахом?!


Крестьянин

Как в пузе конском разнотравье,

Мы повстречалися в одном

Таком же аховом местечке.


Фрунзе

Глаз узковат. Фонарь?


Гусев

Фонарь.


Фрунзе

А нос?


Гусев

Что красный огуречик.


Фрунзе


Проверим личный инвентарь,

В котором более нуждаемся.

Передний? Добрым молодцом

Стоит. Соседний нипочём

И коренные не шатаются.

Нет, зубы целы, и на том

Спасибо. Так тебе и надо!

Во всю себя броню, друзья.

Попался, лопну от досады,

Глупее выдумать нельзя.

Сбегал от них всегда, пролаза,

И возомнил, я – дух святой.

«Не езди в Шую», - мне приказывали.

Нет, не послушался. Герой.

Чёрт побери! В мозгу затменье,

Ведь наши чувства, как осёл,

Я за ослом-то и побрёл.

Не ночевал я у семейных

Ведь никогда, а тут пришёл.

Стучится ночью жандармерия,

Сломала двери и запор

И на меня все в озлоблении.

Я бы проделал коридор

Без колебаний: в левой маузер

И новый браунинг в другой,

И уж, конечно, не промазал.

Хозяйкин голос за спиной:

«Ой, не стреляй, родимый мой!

Хоть пожалей детёнков малых,

Помилуй». Палец соскользнул

С крючка, и ненависть пропала.

Оружье в угол я швырнул,

И вспоминать не стоит, братцы,

К чему слезами поливать

Избу горящую? Заняться

Полезным нужно, что терять

Напрасно время? Праздник будет

На нашей улице. Возьмём.


Политзаключённый 1

Вы обещали в Пятом чудо.

«Пожар восстанья разожгём,

Царя смешаем с угольком!»

Что получилося? Подштанники

Мы подпалили лишь царю,

Побегал, хлопая руками

По заду, охая: «Горю».

Лакеи скопом потушили,

А царь в отместку – лютовать,

И сколько люда свёл в могилу

И в равелин, не сосчитать.


Фрунзе

Браток, вторая революция

За всех поможет отомстить.

Ошибок много было, путаницы,

Не знали, как ловчей схватить

Врага. Его за горло надо,

А мы за пуговицу хвать.

Большевики (э, чёрт, досада!)

Порастерялись, предпринять

Не знали что. Плелись, сознаться,

Мы за событьями хвостом.

Наш лозунг: стачка, демонстрация,

Стрелять – ни-ни, идём, поём,

Овечки с ярким кумачом.

Считали, мы – организация,

Народом нам руководить,

А он умней нас оказался,

Стал баррикады возводить.

Очнулись мы. Орать! Воззванья!

«Вооружайтесь, люди! В бой!»

А раньше б начали восстанье,

Исход совсем бы был иной.

Учиться надо. Маркс и Энгельс

Создали книжку «Манифест»

Читали?


Рабочий

Маркса нам известный,

Но как неграмотным прочесть?


Фрунзе

О « Манифесте» рассказать вам?


Гусев


Раскрыл я топку, угль кидай.


Фрунзе

По всей политике занятья,

Друзья, начнём?


Все

Браток, давай!


СЦЕНА 3


Тюремный двор Владимирской тюрьмы. Одни заключённые прохаживаются, другие, собравшись кучками, переговариваются. Появляется начальник тюрьмы Гудима.

Гудима

Эй, смирно! Шапки снять, мерзавцы!

Дерьмо! Поганцы! Шапки снять!


Фрунзе


Да, прорвало канализацию,

Обильно стала поливать.


Гудима


Пораспустились, хари, вольницу

Тут развели себе, но я

Вам не позволю рассупониться,

Стреножу уроса-коня,

Глаза повыхлещу, но выезжу.

Скидайте шапки, твари! Вызвать

Солдат! Раз, ружья на прицел!


Политзаключённый 1


Бежим, не то лишат и жизней.


Политзаключённый 2

За угол! Ишь, рассвирепел.


Фрунзе


Куда? Пугает лишь!


Гудима

Заразы!

Рракальи! Разбежались враз,

За стены спряталися, мрази.

А энтот? Что ли не приказ

Ему? Стоит перед винтовками

И не моргнёт. У, смелый гад.

Ты кто? Ты кто, глядящий волком?

Кто это?


Охранник

Фрунзе. Дать заряд?


Гудима


А, Фрунзе. Знаю. Нет, не надо,

Не можно радость отнимать

У госпожи верёвки. Гады!


Фрунзе


Вы и… как мыши убегать?

(Обращается к оставшимся)

Не отвратительно? Не совестно?

Перед какой-то сволотой

Дрожать! Под душем сквернословия

Стоять?!


Гудима

Ответишь головой.

Ничуть не чтишь ты власть, изгой.

Гвоздём ты под её стопой.


СЦЕНА 4


В камере уголовников. Атаман уголовников по кличке Сенатор лежит на нарах.


Сенатор


Фартовы сны я видел, сявки,

Один другого веселей,

Я кассы вспарывал и лавки

И уносил узлы рублей.

Курить охота. Самокрутку

Изделай, урка. Что лежишь?


Уголовник 1

Сейчас, сейчас, Сенатор. Нут-ка.

Хорош табак?


Сенатор

Деручий, вишь,

Каковский кашель! Сны те райские,

Вовек таковских не видал:

Сосиски жря, живал в колбасной,

В обнимку с винной бочкой спал.

Поди сюда живее, пепельница,

Желаю пепел я стряхнуть,

Не мешкай, старая ты перечница.


Уголовник 2

Чичас, чичас, не обессудь,

Сенатор.


Сенатор

Плюнуть захотел я,

А где плевательница? Ну,

Подставь живей ладонь умелую,

Не то в саму мордень плесну.

Вот так-то лучше будет, лярва.

А самый сладкий это сон:

Я на балу. Дворяне нравные,

Княгини, у! со всех сторон!

Увидел самую богатую,

Её облапил и пляшу,

Целую губы ароматные,

А сам ручонками спешу,

С неё снимаю ожерелья

И горсти брошек золотых,

Браслеты, кольца тяжеленные,

В карманы впихиваю их.

И платье бархатное жалко

Оставить. Сдёрнул впопыхах,

Грегочут жирные дворянки,

Моя-то – голая в туфлях!


Уголовник 3


Сварганил это наяву бы,

Ей богу, смог бы ты!


Уголовник 4

Мастак!


Гудима (входит)

Давно уж солнце скалит зубы,

А вы лежите. Что вы так?

Прогулки вдвое увеличим,

Дадим и вдосталь есть и спать,

Когда исполните с отличьем…

По рюмке даже можем дать…

Студент-изменщик! Политический!

Недавно всунули его,

Порядки наши и обычаи

Не признаёт. Тошней всего,

Других, упорствуя, смутьянством

Он заражает, речью злой.

Для пресечения тиранства

Сюда пригоним на постой,

Чтоб у гадюки жало вырвали,

Из волка сделали овцу.

Понятно, воры косорылые?


Сенатор

Уж как родимому отцу

Послужим, ваше благородье,

Ему ножонки оторвём

И повернём на спину морду,

Замажем щели им потом.


Гудима (уходит)

Вот так и надо. С богом, тати.


Сенатор

Сюда гоните поскорей!

Фрунзе (входит)


Привет, угрюмые приятели.

У вас тут суше и теплей!


Сенатор

Ты из каковской кучи вылез,

Жучок навозный? Подойди,

Не бойся.


Фрунзе

Нет необходимости.

И выбирай слова, гляди,

Я не люблю, приятель, хамства.


Сенатор

Ишь ты какой колючий ёж.

Одет павлином, а? по барски,

И не изношен макинтош,

Давай штанами поменяемся,

Мои красивше в сотню раз,

Десятком окон украшаются,

Видать подштанников атлас

И части ляжек волосатых

И проча, прочая краса.

Не жарко, ветерок приятный

Так омывает телеса.

Снимай штаны.


Фрунзе

Поди ты к дьяволу,


Сенатор

Какой неласковый, ай-ай!

Не стыдно ли, что я в дырявом?

Не попадёшь, ей Богу, в рай.

Твои симпатные штанишки

Ко мне бы шибко подошли,

К лицу и ладный пиджачишка,

И рубашонка, ай-люли,

Под цвет волос моих роскошных,

Будь обходительным, хорошим.


Фрунзе

Примерил всё и всё прикинул?

А как по твоему, добряк,

Для носа твоего утиного

Не подойдёт ли мой кулак?

А украшений, что, не надо?

Дам фонари и синяки.

Не подойдут случайно к заду

Мои весёлые пинки?


Сенатор

А вона как! Испортил нерву,

Ребята, дайте ему стерве!


Фрунзе

Предупреждаю, отойдите,

Не суйте головы свои

Под крылья мельницы сердитой.


Сенатор

Чего дрожите, воробьи?

Рюхастый, ткни в глаза рогаткой!

Косой, ты слева заходи.

Горбач, ты справа, бей свинчаткой.


Уголовник 2

У, чтоб тебя!


Фрунзе


Уж извини,

Что грубовато кинул на пол,

Который можешь замарать.


Уголовни 3 (падает)


Убил!


Фрунзе

Помял немного шляпу.

Прости, я не хотел помять.


Сенатор

Гуннявый, двинь парашей в спину!

Хромой, башкой ему в живот!


Уголовник 5

Силища, будто у дрезины,

Ну так и валит, так и мнёт!


Сенатор

Ты что, трусливая собака,

Пусти-ка из носу кровя.


Уголовник 6


А ты, Сенатор, бы не вякал,

Сниматель мокрого белья.

Расселся пень, а нас пихаешь

Под энтот молот-молоток!


Уголовник 2

А может сам ты нам покажешь,

Что на кулачках ты князёк?


Сенатор


Я сам? Так вы ещё буянить,

Не подчиняться, варначьё?

Вам опосля устрою баню,

Вот так бьют наши, ой-ёё!


Фрунзе


А наши так.


Сенатор

Не воскресенье

В башке. Пошто я на полу?


Фрунзе


Твоих мечтаний воплощенье.


Сенатор


А зубы где? В каком углу?


Уголовники

(кричат, но сами ходят около Фрунзе, стоящего спиной к стене, и не нападают)


Бей, бей политика постылого!


Гудима (вбегает)

Конец злодею? Швах ему?

Рога бодливые спилили?

Я что-то, воры, не пойму…

На победителей-то вроде

Вы не похожие… того…


Сенатор

Возьмите, ваше благородие,

Не нужен злыдень.


Уголовники

Ну его.

СЦЕНА 5


В камере у окна ночью


Фрунзе

Не мог насилие любое

Терпеть я с детства. Обречён

На революцию. Юлою

Я был. «Какой неугомон!

Проказник, ой, какой!» - корила,

Вздыхая, бабушка моя,

У алтаря меня молила,

Водой святой меня кропила,

Наверно, буйство выводила

И вслух читала «Жития

Святых». Я мучился немного,

Что непосед, вертун такой,

Родную бабушку и Бога

Я огорчаю. И мечтой

Горел порадовать. Священник,

Учитель наш, меня привлёк

К церковной службе. Я подсвечник

И света яркого поток

Нёс и тяжёлый крест священный,

И антиминс – шелковый плат.

Когда закончилася всенощная,

Необычайно был я рад.

По темноте, луной объятой,

Пошли мы с бабушкой. Она

Хвалила, божьей благодати

Я удостоился сполна:

Шёл впереди архиерея,

Предмет священный кротко нёс.

И дома, дома в умиленье,

Родных растрогавши до слёз,

Она восторженно рассказывала,

Я помню, даже всхлипнул сам,

Таким был неслухом и сразу

Взлетел я к ангельским чинам.

… Однако, долго на кровати

Вертелся я от тёмных дум

О длинном тощем протодьяконе.

Он безобразен был, угрюм,

Горласт и скверную страстишку

Имел: за нами он идёт,

Под нос бормочет что-то, шикает,

Щелчки в затылки раздаёт.

Заснул, однако. В церкви ранней

Зари холодные лучи,

Там на меня стихарь багряный,

Стихарь одели из парчи,

Подсвечник дали со свечами.

Богослуженье мирно шло,

Народа невидаль во храме,

И от дыхания тепло.

У царских врат стою и слышу,

Как шепчет бабушка: «Родной!

Наш ангелок, глядите, Миша!

Спасённый волею святой».

И мама тоже: «Дорогой…»

Но тут приказ архиерея

В другое место перейти.

Втроём идём мы по солее

А протодьякон позади.

Раз! Одного мальчишку щёлкнул

И выбил слёзы на глаза,

Другой мальчишка тихо ойкнул,

Слезой кап-кап на образа,

Щёлк и меня. «Ах, ты проклятый!

За что? Я разве оплошал?»

Я сунул свечи протодьякону,

Наряд блестящий свой сорвал

И на пол кинул, ошалевши,

И, оскверняя криком храм:

«Пусть не дерётся, носит сам!»

Нырнул в толпу оторопевших

Благочестивых прихожан.


СЦЕНА 6


В одиночной камере


Фрунзе


У самой стены подстелю я газету,

Чтоб сыпалась крошка металла до света.

Пили, знай, решётку, пили, не стучи.

Из пальцев рабочих исходят лучи.

Недели протянутся. В узкий проём

Пролезешь во двор, что в покое ночном.

Подкуплена стража уснувшая, пьяная.

Запрятана «кошка» с верёвкой в бурьяне,

Закинешь, зацепятся зубья за край

Стены высочайшей. Неволя, прощай!

На тройку запрыгнешь и тройка помчит,

Созвездия искр унося от копыт,

От города дальше, от города прочь,

Поможет укрыться бескрайность и ночь!


Гудима (вбегает с охранниками)


Поймали! Гей! За грош сообщники

Тебя продали, верховоз!

Бежать собрался, крыса тощая?

Жена-верёвка тебя ждёт!

СЦЕНА 7


В каземате. Фрунзе один, неожиданно появляется Христос.


Фрунзе


Не может быть! Я сплю. Я вижу сон!

Нет! Нет! Стою сейчас я в каземате.

Мерещится быть может? Нет, не он!


Христос

Я это, я… И счастлив видеть брата.


Фрунзе

Как? Брата? Это странно слышать мне.

Считал, что ты лишь плод воображения.

Я меч в руке летящей на коне,

А ты лишь светоч ночью, утешение.

Что между нами общего? Что?


Христос

Злоба

К нам власти, что с душонками в утробе.

Я звал к труду, я звал работать всех

Без исключенья, каждодневно, честно,

Любить всех ближних, ненавидеть грех

И поклоняться лишь красе небесной,

А не любой пиявке, что в змею,

В удава превратилась, люд сжирая.

О, как же был я ненавистен злу,

Ленивцу, хитрецу и негодяю!

Мои идеи были их домам

Всегда подобны буре, наводнению.

Сторонников же моего учения

Римляне жгли, хватая тут и там.

Распявши на крестах для устрашения

Других и страны многие покрыв

Лесами виселиц, охотились за нами,

Как на волков, без устали веками.

Христос же – я – всё ж оставался жив,

Теории моей горело пламя.

Поняв: убить не в силах, то тогда

Хозяева хитрить коварно стали,

Мой образ изменили господа

И превратили меч мой в розу алую,

Христа – в Христосика, льва – в кошку, в старичка,

Который гладит всех, целует только

Любого кровопивца-сундука

Монет, под ногти ближнему иголки.

Грехи отпустит, хоть убил отца

И мать.


Фрунзе


Отнюдь не речи мудреца.

В гимназии «Евангелие» я

Читал не раз, дыханье затая.

И сомневался в правде многих слов

Начертанных. «Люби своих врагов»,

«Благодарите всех, вас унижающих»,

«Молитеся за всех, вас обижающих»,

«Ударят по одной щеке, подставь

Другую». Так лишь делают уроды.

Противоречие законам же природы.

Для человека, для деревьев, трав

И для всего живущего единый

Закон: живи, храни себя, святыню,

Своё потомство на века оставь.

Не лезет под литовку же трава,

Под меч же не суётся голова.

А делал люд бы по дурным советам,

Земля погибла бы, простясь со светом.


Христос


Не истинно, не истинно, не истинно!

Не мог сказать того, что там написано.

Святые книги: библии, евангелие –

Руками переписывались вечно.

Однако переписчики не ангелы,

Бывали и с душонками копеечными,

Сдавались под угрозами приказов,

Ложь вписывали в текст, враньё в угоду

Богатой и властительной заразе,

Стремясь оставить в кандалах народы.

Учение моё – бальзам, отрада,

Спасательная лодка утопающим –

Власть превратила дланью Торквемады

В костры, святых и гениев сжигающих

По всей Европе многие века.


Фрунзе


Как, почему в России оказались?


Христос


Проснулось солнце и у ручейка

Ученики со смехом умывались,

А со смоковниц лился птичий хор,

Но скоро заглушили его крики –

Ворвались толпы. Всех времён позор!

Иуда впереди умильноликий,

Тот, кто, я ведал, должен был предать,

Нашёл меня глазами: «Отче! Равви!

Возрадуйся, - сказал он, - благодать

Пришла к тебе».

Поцеловал кроваво,

Подав знак этим. Стражи подошли,

На плоть мою враз возложили руки.

Сказал народу я: «Подстать пыли

Вы на ветру, затопчет после мука.

С мечами, кольями вы вышли на меня,

Как на разбойника, хотя давно ль во храме

Учил вас, крылья вам, птенцам, даря?»

Угрюмо только тыкали колами.

Одиннадцать моих учеников

Сбежали. Ухватив со всех боков,

Ввела меня толпа к первосвященнику,

Где книжников и фарисеев рёв

Возник от счастья – близкого отмщенья.

Искали лжесвидетелей, нашли,

Первосвященник Каиафа яростно

Одежды с треском разорвал свои:

«Достоин смерти! Богохульник!»

Радостно

Все повторили смертный приговор,

В лицо плевали, заушали яро

И по ланитам били: « Ну-ка, вор,

Кто, прореки, в сей миг тебя ударил?»

Страшась возложить на себя мою

Смерть, повели к правителю Пилату.

И через час в двуногую ту тьму

Правитель возгласил: «Не виноватый

Христос из Назарета!»

- Нет! Распни! –

Завистники-священники взревели,

- Учёней нас он что ли? Отними

Язык его бесовский и умелый!

Пилат, поняв что не уступит чернь,

Решил спасти меня иначе: «К Пасхе

Помилованья акт! Кого теперь

Спасёте, люди? Кому песнь и пляски?

Разбойнику Варавве, много душ

Сгубившему, или безумцу этому?»

И весь народ напуганный, к тому ж

Подкупленный, винищем подогретый,

Взорал: «Варавву! Этого ж распни!»

Кувшин с водой Пилат накренил, руки

Умыл, скорбя: «Не виноват в крови

Христа, не винен в предстоящей муке.

Да будет его кровь теперь на вас!»

Народ вскричал: «На нас, на наших детях!»

Ввели меня в преторию в тот час.

Глумился полк: «Не по чинам одетый!»

Набросив багряницу на меня,

Сплели венок терновый и на голову

Мне возложили, хохоча, браня.

Вставали на колени: «Царь наш новый,

Царь иудейский, будь отныне рад!»

И били тростью. Позабавясь вволю,

Сняв багряницу, повели из врат,

На плечи наваливши крест тяжёлый.

Погнали на Голгофу, в гору. Там

Распяли на кресте меж двух повешенных

Разбойников, под плач вороний, гам,

Под визг и гогот фарисеев бешеных.

Ни тучи в небе. Солнце, как гвоздями,

Меня пронзало, обжигало пламя.

За день измучась, попросил воды,

Но юный воин сунул в уксус

Губку,

К губам поднёс моим. И нет беды!

Влетела смерть и унесла голубкой.

Не знаю, сколько времени прошло,

Во мне как будто что-то ожило…

Не в силах был я веки разомкнуть,

Воспринимал я слышанное чуть;

«Прости, сынок, прости же, умоляю.

Не мог помыслить даже никогда я,

Что мною сотворённые созданья

Для блага и для украшенья рая

Способны умерщвлять! Сверх наказанье!

Я знал, я слышал, ты в плену врагов,

Но не спешил помочь, никак не верил,

Что к делу перейдут от грозных слов:

Убьют. Презлы, как раненые звери.

Сниму с креста, положу на траву,

Здесь близко родничок, и кровь отмою

С лица и рук, увижу синеву

Очей твоих прекрасных. Дорогое

Создание моё. Воскресни, сын.

Сотри всё, что исправил Сатана.

Спасай людей».

Открыл глаза. Один

Я на горе, в сиянии она.

Бог воскресил меня тем утром хладным

Для жизни мне неведомой доселе,

Но заглушали явь, порой отрадную,

Воспоминанья: бешено ревели

Первосвященники, старейшины дебелые:

«Да будет распят он! На крест! Распните!»

Народ подкупленный вопил и фарисеи,

И лжесвидетели, плюя в глаза, ланиты:

«Распните! На Голгофу поскорее!»

И на лице своём удары тростью,

Как и тогда, я ощущал. И с болью

Я понял: не забыть мне этой злости.

Её лишь заслужил я в сей юдоли?!

И не смогу осуществить мечтание

Давнишнее – на родине своей

Создать такое общество гуманное,

Где все равны, нет гнёта и цепей.

Чужими стали долы, где я с детства

Жил. Не сказав «Прощайте» ничему,

Покинул их я с облегчённым сердцем,

С надеждой, что найду и обниму.

Из города я углублялся в город,

Вникая в жизни множества людей.

(Их разделяли горы, горы горя!)

Я перешёл меж кораблями море

И в Англии с теорией своей,

С теорией любви знакомил многих.

Приверженцем стал страстным Томас Мор,

Лорд-канцлер, весь в заботах об убогих,

О счастье, что должно земной простор

Обнять навеки.

Столько о прекрасном,

Грядущем мире говорили с ним,

В саду гуляя вечерами красными,

По берегам речным или морским,

Иль сидя в кабинете. Много лет

Писал «Утопию», ту книгу золотую

О выдуманной им стране без бед.

Но власть не любит благодать людскую.

Король святую голову отсёк,

И по ступенечкам столетий покатилась

Она, оставив алый ручеёк.

На много лет душа моя затмилась.

Увидел в отдаленье всё же свет.

Восторженно Томазо Компанела,

Философ итальянский и поэт,

Страдавший почти с самой колыбели,

Слагал и строил из метафор и

Своих мечтаний книгу «Город солнца»

Такой, что все взбесились короли,

Убить его пытаясь, сжечь крамольца.

И посадили на кол его всё ж.

А сняв – сожгли, отдали ветру пепел.

Лишь рабство сильных негодяев сплошь

Я видел, только горе, мрак и цепи.

Знакомил всех с ученьем своим, но

Но сознавая вновь и вновь, что сею

Лишь на равнине каменной зерно,

Побыв на юге, зашагал на север.

Проник во Францию мятежную давно.

О, как тогда бескрайне ликовал я:

Французы восставали против зла!

«Парижская коммуна» называли

То общество, которое создали.

Два месяца оно прополыхало,

Но солнцем та заря, о нет! не стала,

Осталась от зари одна зола.

Услышал я однажды из метели

Плач издали, где царствовала мгла.

По снегу на восток по параллели

Побрёл в ознобе. С каждою верстой

Всё больше становилось детских плачей

И материнских. Тучею густой

Всё больше окружали. В самой мрачной,

В стране огромной самой, крепостной,

Везущей босоногою толпой

Царя, его карету окаянную,

Я был в Руси. Окончен вековой

Мой поиск. Здесь воздвигнем мир желанный!


СЦЕНА 8


В общей камере, она очень обширная. Двери её открыты. К группе понурых парней подходит Фрунзе.


Фрунзе

Откуда?


Козлов

Из Орехово.


Фрунзе

А, знаю.

Немало тут ореховских ребят.

Наверно, не откажетесь от чая

И самокрутки?


Козлов

Каждый будя рад.

Кто будете?


Фрунзе


Я – староста.


Козлов


Ты – староста?

Да ну тя.


Фрунзе


Не начальником тюрьмы,

Своими, заключёнными, поставлен.


Козлов

Из одного стожка сенинки мы?

Приветно. Чаем душу успокоим.


Фрунзе


И не пустым чайком, а с сахарком.

А книжек не хотите?


Козлов


Не учёный,

Хотя давно уже большевиком.


Фрунзе


А кто такой, считаешь, большевик?


Козлов

Вожатый, значит, вроде коренник.


Фрунзе


Как поводырь?


Козлов

Навроде. Метко сказано,

Народец неучёный, что слепой.


Фрунзе


Какой же это поводырь безглазый?

Слепой слепых ведёт лишь на убой.

По рельсам их ведёт на упокой,

Понятно?


Козлов

Оченно понятно.


Фрунзе

То-то же.

Придётся, брат. Засядешь за букварь,

Читать, писать научим, ну и множить,

Наукой нужной твой наполним ларь.


Козлов


Какое же ученье в этой яме?

А ежели петля?


Фрунзе


Хватил! Петля!

Живи, браток, но больше не ушами,

Весёлыми мозгами шевеля.

Где мы сейчас находимся? Не скажешь?


Козлов

Смеёшься что ли, а? Не знаешь сам?

В клоповнике, кутузке, каталажке.


Фрунзе


Сидим и спим, и ходим по клопам,

И крысы – наши добрые приятели,

Частенько блохи дарят тэт-а-тэт?


Козлов

Треклятая тюрьма.


Фрунзе


На вид проклятая.

На самом деле – у-ни-вер-си-тет

Романовский. Людьми побашковитей

Так названа. Они учились в нём

Или писали книги знаменитые,

«Что делать?» и другие в духе том,

Допустим, книгу «Государство солнца»

Томазо Компанелло написал,

Один монах, не наш, тираноборец.

Двором бы постоялым я назвал

Любой острог, где можно подкрепиться

И скакунов попотчевать овсом,

Почаевать и хорошенько выспаться,

И в дальний путь, ликуя бубенцом.


Козлов

Святой Никола!


Фрунзе


Жил я хуже зайца

Ободранного в городе большом,

Собак десятки. Злые. Все гоняются,

Не посидеть, не подкрепиться сном,

Не почитать литературу нужную,

И крыши никакой над головой,

Ни завтрака косому и ни ужина,

Устал совсем. От беготни больной.

И возмечтал я, братцы, о местечке

Уютном, чтобы вдоволь отдохнуть,

Поотоспаться, попитаться гречкой,

На досуге в книжонку заглянуть.

Затосковал я о курорте крепко,

А разве, разве не курорт острог?

Просился долго, не пускали репы,

Да, слава тебе, господи, помог

Один приятель, губернатор местный,

Хорошее имею протеже!

Живу, учусь, а брюхо скоро треснет.


Козлов

Да врёшь ты всё!


Фрунзе


Конечно, вру. Уже!

Для смеха, чтобы вы не унывали,

Браточки. Веселее. Побежал.


Крестьянский парень

Ой, берегитесь, ой, к кому попали!


Козлов

Идёт! И сколько тащит! Не наврал.


Фрунзе

Чайком, чайком побалуйтесь, ребята.


Крестьянский парень

А хлеба сколько! Сахара – лопата!


Козлов

Премного благодарствуем, хожалый.

Видалый ты и добрый молодец.

Скажи ещё, волнениев не мало,

Судить нас будут и куда? Конец?

Большевики ж.


Фрунзе


О том ни слова шкурам.

Пускай они вас судят, как хотят,

У них ведь кроме данных агентуры

Нет ничего о вас. Полнейший лад.

В тюрьме пощиплют месяцок и выпустят,

А чтобы не запутаться потом,

Сейчас вы обо всём договоритесь.


Козлов

Накрыли нас. Они влетели в дом,

Когда мы проводили заседанье.


Фрунзе

Твердите: на вечёрку собрались.


Козлов


Читал нам запрещённое издание

Один товарищ.


Фрунзе


Тоже не журись.

Тверди: нашли на улице недавно

И только что хотели почитать,

Мол, думали, псалтырь или Евангелие,

Иначе бы не стали открывать.


Крестьянский парень

Я убегал от них.


Фрунзе


Мол, испугался.


Парень

Нашли листовки.


Фрунзе


Э, пустяк какой!

Не ведаю, скажи, как оказались

В кармане, сунул кто-то заводской.

Считайте, вы тут временные гости.

Теряем время попусту. Начнём

Сейчас учиться грамоте. Где гвоздик?

Я на стене царапаю гвоздём

«Аз» - это буква первая.


Парень

Я тоже

Учиться буду?


Парень 2

Можно, можно мне?


Фрунзе


Необходимо, а не только можно.

Смотрите, что пишу я на стене…


СЦЕНА 9


В общей камере. Входит надзиратель Ярушин.


Ярушин

Вот книжица, которую просили.


Фрунзе

«Стратегия и тактика войны».


Ярушин


А денюжки,

Того-сего?


Фрунзе


Забыл я,

Обрадовался очень, не вини.

Цена всего-то двадцать пять копеек!

Возьми полтинник.


Ярушин

Как? А за ходьбу

В магазин? Две версты через лазейки.

Помасли чёрствый блин – мою судьбу,

Подкинь ещё, чтоб необидно было.


Фрунзе


Изволь. Дай книгу.


Ярушин

Барин, посуди,

Большая шибко очередь, давили,

Лепёшкой сердце сделалось, поди,

Трещали рёбра и изныли кости,

Ну, припряги полтинничек хотя,

Чтоб подлечиться рюмочкою острой.


Фрунзе


Уж припрягу, старания учтя.

Дай книгу.


Ярушин

А за страх и за дрожания

Того-сего,

Что в камеру принёс.

Нашли бы, запороли бы.

(отдаёт книгу)

Фрунзе


Эх, жаден.

Хоть из меня ты выжал речку слёз

И сбережений денежных… Хватай же

Полтину, но чтоб завтра приволок

Наполеона томик долгожданный.

Коль поспешишь, подкину в кошелёк.


СЦЕНА 10


Заседание суда при закрытых дверях. Посетителей нет. Судья, прокурор за столом, военные. На скамье подсудимых Гусев и Фрунзе.


Судья


Находящийся 13марта1908года в сём государственном учреждении мещанин Михаил Васильевич Фрунзе привлекается по двум важнейшим делам. Первое обвинение: он является наиглавнейшим участником Иваново-Вознесенского Союза РСДРП, которая ставила своей целью ниспровержение путём вооружённого восстания в России государственного строя, созыв всенародного Учредительного собрания и образования демократической республики.

Второе обвинение: как следует из заявления урядника Перлова вторым лицом, стрелявшим в него с целью убиения посредством свинцовой пули, был мещанин Мишка Фрунзе, один из величайших злодеев России, много лет уже пытающийся свергнуть царскую власть путём убиения царя и его царских отпрысков…

Вам, подсудимый Фрунзе, слово.


Фрунзе


На жизнь урядника Перлова

Не покушался. В остальном

Все обвинения в основе

Верны. Не каюсь я ни в чём.

Да! Большевик. Да! Роль немалую

Играл в рядах большевиков.

Руководитель. Да! Восстание

Готовил. Да, помимо слов,

Призывов я везде участвовал.

Да, вёл, конечно, за собой.

Враг убеждённый вашей власти.

Огромной мусорной горой

В воротах каменных Истории

Он громоздится, ваш царизм.

Нельзя проехать.


Судья

Аллегория!

Бестактен ваш аллегоризм.


Фрунзе

В отчизне нашей наихудшая

Из государственных систем.

Как может личность не из лучших

Владеть народом, править всем?

Да разве правит царь? Вы правите!

Но ваши действия гнусны.

Вам руль держать, а руки заняты

То извлеченьем из казны,

То рюмкой, картою козырной,

А то красоткой покупной.

Давно плывёт корабль российский

По воле вашей – силы злой

И не минует вас Цусима.


Судья

Лишаю слова. Дерзкий! Стой!

Суд – не трибуна большевистская!


Прокурор

Пусть лебединую свою

Споёт. Не антигуманисты.

Он остроумен.


Судья

Признаю.


Фрунзе


Кто льстивей, тот царю роднее,

Дарит чинами, орденами

Не по таланту и уму,

А тех, которые усами

Сапожки вычистят ему.

Все генералы – гордость тактики,

С военным опытом большим,

Все в оловянные солдатики

Играли прежде. «Победим, –

Царь говорил, – макак тем паче!»

И адмиралами назначил

Князька Рождественского иже

С ним Небогатого, пониже –

Болонок умных лизоблюдных,

Чтоб одолеть Японский флот.

В Цусиме грянули орудья,

А адмиралы, тот и тот,

Подняли лай на подчинённых.

Пожар и паника сплочённая!

Японцы бьют и точно бьют,

И расстреляли, словно стадо,

Великорусскую армаду,

И рыбы в ней сейчас живут.

Дрожали, драпали, скулили,

И порт Артур не защитили.

Штаб казнокрадов, дураков.

Не полководцы, а могилы,

Полмиллиона положили

Солдат-то русских! Храбрецов!

Во всех бесчисленных губерниях

(Нет исключений), правит там

Бездарность, тупость беспримерная

И злоба лютая. Ворам

Везде, сиятельным грабителям,

Свобода полная, но гнёт

Честнейшим людям. Поразительно,

Никто, ничто вас не проймёт,

Но неужели вы считаете,

Что страхом можно подавить

Сосущий голод? Дымный кратер

Песком засыпать, завалить

И тем вулкан остановить?

Где разум? Где? Крестьянин ведает,

Дарила чтобы молоком

Всегда, кормить корову следует,

А чем вы кормите? Кнутом!

Нет опасенья, благородные,

Что миг настанет, грозный час,

Корова взбесится от голода

И на рога поднимет вас?

Хотя б помягче к людям были,

Хоть накормили бы людей!

Но, впрочем, что перед глухими

Я разливаюсь, соловей?

Вы не изменитесь, вы будете

Винтовкой, палкой и петлёй

Народом править безрассудно,

Гноить чахоточной тюрьмой,

Подземной каторгой, лютуя,

Тем приближая смерть свою

Да революцию вторую.

Грядёт она. И ей пою.


Судья

Ты всё закончил, обвиняемый?

Теперь послушай со вниманием:


Временный военный суд в городе Владимир рассмотрел дело о покушении на убийство урядника Перлова. Суд объявляет приговор. Подсудимых крестьянина Павла Гусева и мещанина Михаила Фрунзе, признанных виновными в участии, как сообщников, в вооружённом нападении на чина полиции, лишить всех прав состояния и каждого подвергнуть казни через повешение!

СЦЕНА 11


В камере смертников. Приговорённых много. Охранники приводят Гусева и Фрунзе.


Охранник

Большая камера и светлая,

Ха-ха, уютная, приветная,

На юг оконца и крепки.

Вокзал до станции до Смерти.

Добунтовалися, дружки?

Заключённый 1

Ты издеваться? Выйди, гадина!


(Охранники быстро уходят)

Заключённый 1


За что?


Фрунзе


За дурь мою, а он

(кивает на Гусева)

Стрельнул разочек по уряднику

Перлову.


Заключённый 1


Истый был Харон.

Жаль не убил, эх…


Заключённый 2


На кассацию

Подать. Улик, наверно, нет?


Фрунзе


Моей особой занимается

Сам губернатор. Столько лет

За мной охотился, и, ясно,

Уж не упустит своего…


Заключённый 1


Надежды нет и ждать напрасно,

Однако, ждёшь и ждёшь. Чего?

Когда ложится солнце на пол,

Никак не верится, никак,

Что скоро смерть повалит лапой,

Утащит, рыкая, во мрак.

Не будешь видеть больше, слышать,

Непостижимо для ума.


Фрунзе


Инстинкт обычный – жажда жизни,

Стремится выжить и чума.

(про себя)

Своею смертью не умру я.

Я знал, готовился к тому,

Но время трачу я впустую,

Глагол какой спрягать начну?

(прохаживается, начинает читать и выписывать что-то в тетрадь)


Заключённый 1


Ты? Ты читаешь?


Фрунзе


Изучаю

Язык английский.


Заключённый 1


Вот те раз!

А вдруг тебя повесят завтра?


Фрунзе


Так это завтра, а сейчас

Живой и должен заниматься.


Заключённый 1


Зачем тебе чужой язык?


Фрунзе


Мудрейших уйма публикаций

У англичан, немало книг

О полководцах, о стратегии

И также тактике войны.

Чтоб от царёвых войск не бегать,

Как раньше (мы теперь умны!),

Чтоб одолеть самодержавие,

Нужна нам армия, и знать

Войны науку, её правила.


Заключённый 2


Что, революция опять?


Фрунзе


И скоро, скоро. Время – курица,

Сидит парунья на яйце,

Но буря из него проклюнется,

Злу возвещая о конце.


Заключённый 1


Но нас тогда уже не будет,

И не для нас добру сиять.

Ты не боишься смерти?


Фрунзе


Будто

Я не живой? Но надо брать

Пример, учиться у природы,

Не думать, чувства отмести,

Жить иногда подобно водам,

Цветам, как дерево цвести.

Однажды мысль вошла такая.

Берёзу видел на краю

Обрыва, тонкая, младая

Глядела в тихую струю,

Корней засохших половина

Висела в воздухе сухом.

Едва её ударит ливнем,

Подмоет пенистым ручьём,

И упадёт берёза в речку

И по теченью поплывёт,

Но как она была беспечна!

Её листочков хоровод,

Ликуя, пел, шумел, мелькая,

Качала ветками она,

Кричала реченьке, кивая,

Как вознесённая волна.

И светлолица, белокожа,

Кренясь от вырванных корней,

Смеялась дивная, быть может,

За миг до гибели своей.


СЦЕНА 12


В камере смертников. Надвигается ночь


Фрунзе


Уже не ливень, а наверно град?

Наверное, зима и снегопад?

Дрожу всем телом. Кто передо мной?


Смерть


А ты глаза, милёночек, открой.


Фрунзе

О, знаю кто ты!


Смерть


Что же замолчал?

Дозрел ты, вижу, как другие стал.


Фрунзе


Ты пахнешь гнилью и сырой землёй,

Как безобразна! В саване с косой.


Смерть


Уж лучше ты об стену головой.


Фрунзе

Я подожду.


Смерть

Подумай, милый мой.

Мильоны раз ты будешь умирать

И воскресать. На ласковый зенит

С утра освобождено улетать,

А ночью разбиваться о гранит

Земли. И ни покоя и ни сна,

А ужасам – ни берега, ни дна.

Услышишь надзирателя шаги

По коридору, чётки и строги,

Подумаешь: «За мной, за мной, за мной»,

Но надзиратель с тусклою свечой

Фамилии другие называть

Медлительно начнёт, а ты кричать.

Наступит же, однако, твой черёд

И сердце сразу остановит ход.

«Товарищи, прощайте!» - крикнешь ты,

Шагая коридором пустоты.

«Прощай! Прощай!» - услышишь у дверей,

Толкнёт тебя конвойный: «Поживей!»


Заключённый 1

Не надо! Нет!


Смерть

Через тюремный двор

Под звёздами, ласкающими взор,

Под нежной херувимскою луной

И в запахах, навеянных весной,

Тебя к воротам быстро поведут,

В карету полутёмную втолкнут,

И сядешь ты, касаяся боками

Товарищей, что станут мертвецами.

Землистые, щетинистые лица

Покажутся прекраснее денницы,

Жандармы даже светлы и добры,

И головы, как чёрные шары,

Начнут качаться вправо или влево

На поворотах резких под напевы

Колёс. Застонешь ты, моля творца,

Чтоб ехала карета без конца.

Однако, остановится она…

Ты выйдешь, в очи выстрелит луна,

На фоне золотистом, на песке

Возникнет буква Г невдалеке,

И к ней лицом…


Заключённый 2

Не надо! Замолчи!


Смерть


… поставят вас , кричи иль не кричи.

От виселицы взоры отводя,

Прочтёт негромко приговор судья.

Сам не захочешь если, поведут,

А ежели не сможешь, донесут.

Настанет твой с товарищем черёд,

Конвойный под верёвку подтолкнёт,

Поставит на скамью.


Заключённый 3

Уйди! Не надо.


Смерть


Не бойся. Там ни демонов, ни ада.

Намыленную скользкую петлю,

Как ледяную серую змею,

Накинут на трясущуюся шею,

И взмолишься: «Скорее бы, скорее».

Скамейку резко выбьют из-под ног,

Верёвка превратится в узелок

И, шейные ломая позвонки,

Спасёт тебя от боли и тоски.

СЦЕНА 13


В камеру смертников входят двое надзирателей


Надзиратель 1

Малахин! Конкин! Куренёв!


Куренёв

Прощай, свобода!

Малахин

Жизнь окончена.


Конкин

Прощайте все!

(Надзиратели уводят заключённых, воцаряется тяжёлая тишина)

Гусев

Лишился снов.

А вдруг? А вдруг да завтра ночью

Придут за нами?


Фрунзе

Может быть.

А вдруг отменят казнь, помилуя?


Гусев

Никто не сможет защитить.

Хватает за ноги могила,

Нет адвокатов удалых.


Фрунзе

Надейся.


Гусев

На кого? На Бога?


Фрунзе


Коль нету более родных,

То на Него надейся много,

На облака надейся хоть,

На солнце, на вселенной душу,

На звёзд таинственную плоть.

Дружище, Павел, ты послушай.

Отдельно жили от семьи

Два года с Костей, старшим братом.

Семья в Бишкеке, в Верном – мы,

В удобстве очень небогатом.

Сдавали угол нам сырой.

(Кровать стояла, стол и стулья),

Кормили нас (не на убой,

Но ноги мы не пртянули),

Поили нас. За хлеб и кров

Мы, проливая пот, учили

Сынков хозяйских, толстяков,

И на экзамены водили.

Уроки также и другим

Тупоголовым мы давали.

Я репетитором лихим,

Не хуже брата Кости, стал я.

Зимой – в гимназии, а к лету

Мы едем, радуясь, домой.

… Арба ползла, на сутки третьи

Остановились на ночной

Постой. Строенье надмогильное,

Киргизский памятник старинный.

Под крышей купольной убогий

Муллушка около дороги.

В таких муллушках глинобитных

Роятся твари ядовитые,

Но позабыли мы о том.

Ударил дождь, и мы бегом

В муллушку. Спали до луча.

Я пробудился. От плеча

Ползла фаланга по руке

По голой, поры изучая.

В огромном чёрном пауке,

Казалось, мысль таилась злая.

Не торопился он ничуть,

Приостанавливался даже

Нахально, смей, мол, шевельнуть,

Увидишь райские пейзажи.

Казалось даже, он хотел,

Чтоб я вскипел. Он провоцировал

И щекотал сильней. Терпел,

Терпел, никак не реагировал.

Мельком я видел, что и брат

Проснулся тоже, смотрит тоже

И белым ужасом объят,

В глазах его застыло «Боже!»

Сбежал паук с моей руки,

Фуражкой брат его прихлопнул.

Бесстрашны только дураки,

Возможно. Не был всё же рохлей,

Ведь если б дёрнулся, вскричал,

Паук вонзил бы жало с ядом.

Не трусь, в итоге бы сказал,

С пугливым гибель ходит рядом.


СЦЕНА 14


В камере смертников. Одни ходят, другие стоят, опустив голову, Фрунзе читает, записывает что-то в тетрадь.


Артист

Два месяца мучительных ночей,

Подобных вырыванию ногтей,

Два месяца немилосердных дней

На вертеле, сплетённом из лучей.

Два месяца прощания с Землёй…


Фрунзе

А я как будто крышей и стеной

От будущности тёмной заслонён

Военною наукой всех времён,

Народов. Бесконечно увлечён,

Я изучаю битвы Македонского,

Веду я с Суллой долгую войну,

Я Митридата сбрасываю войско

В ночную средиземную волну,

Я проникаю в опыт Тамерлана,

В ловушки Бонапарта и Даву,

Стою Рязанью против Бату-хана,

Античностью сейчас я заживу.

Премудрый и могучий Ганнибал,

Но почему, однако, Рим не взял?

Ошибся где, когда и почему?

Сыграю его партию, пойму.

Я – Ганнибал, питомец Карфагена,

Поставил орды галлов на колени,

Бесстрашно через Альпы (облака!)

Я перебросил верные войска,

Встал за спиною Рима. Славный Рим,

Уверенный, что он не победим,

Завыл. Шагали в глубину страны,

Как по траве, военные слоны.

И тут… проснулся я от шепотков,

От лёгких ли крадущихся шагов?

Заколебался полога узор,

Вкатилось нечто круглое в шатёр.

Я развернул, и в мокром полотне

Вдруг неподвижно засмеялась мне

Родного брата, брата голова!

Без Газдрубала цель моя мертва.


Артист

Они идут! Спасите! Караул!

Я – Ричард Третий. Я – король Катулл!


Фрунзе

Нас было двадцать, а осталось пять,

И скоро, скоро мне придётся встать

С лежанки и… Михайло Фрунзе нет.


Артист


Играл в театре я немало лет

В трагедиях Шекспира и Эсхила,

Достиг я высшей гениальной силы.

Спасите! Караул! Идут опять!

Жить! Жить! Я не желаю умирать!

Спасите! Подползает крокодил,

Проглотит… Люди! Вновь я посетил

Тот уголок, где я провёл

Изгнанником два года незаметных.

Я проклял наши праздные забавы

И бросился в злодейские дела.


Фрунзе


Черёд за мною?


Надзиратель 1 (входит)

Фрунзе, мы за вами.


Фрунзе


Друзья, прощайте.


Надзиратель 2

Не базлай, молчи.


Заключённый 1


Потом петлю отведаете сами!


Заключённый 2

Прощай!


Заключённый 3

Прощай, Арсений!


Заключённый 4

Палачи!


Надзиратель 1

Стой, Фрунзе, вроде не твоя фамилия.

Написано – сам чёрт не разберёт.

Фурыкин или Федосеев, или

Фадеев. Грамотеи! Чтоб им! Вот

К начальнику пойду. Пускай с рюмашечкой

Сам разбирает буковки-букашечки,

Кому сейчас могильная доска,

А вы живите, ждите тут пока.


СЦЕНА 15


Уютная комнатушка в одном из домов губернского города Владимир. За столом пишет письмо губернатору Людмила Фрунзе, рвёт написанное, бросает в горящую печурку, об неё греет руки


Людмила

Ломала почерк, написала

Десятки писем, отослала

В один и тот же гадкий адрес.

Спешу по улицам ночным

И… Мама! Мама! Не напрасно!

Конвоя не было за ним.

Теперь всегда ползут охранники,

А это значит, трусоват,

За свой живот трясётся дрянненький,

Чем ненавистен ему брат?

(пишет)

«Тиран российский, если… Если

Повесишь Фрунзе, так и знай,

Не избежишь быстрейшей смерти

Сам, душегуб и негодяй.

Угроза наша не пустая,

Припомни Трепова, подлец,

Как погубил его свинец,

И содрогайся, вспоминая

Царя, как бомба разнесла

На сотни, тысячи кусочков,

Обрызгав кровью купола.

Убив тебя, убьём и дочек,

Клянёмся». Фраза коротка

Нужна последняя, как пуля.

«Запомни, смерть твоя близка!»

Печатным шрифтом напишу я.


СЦЕНА 16


В камере смертников.


Заключённый 1


Тревожным лунным светом залита

Сторожевая будка. Скоро. Боже!


Заключённый 2

Шах, шах тебе.


Заключённый 3


Влезает темнота.

Я не могу играть уже.


Заключённый 2

Я тоже.


Артист


Я слышу даже тиканье сердец,

И струйки крови в венах затихают.

Когда? Когда мучениям конец?

Вползёт петля в ночи, кого ужалит?

Я помню чудное мгновенье,

Передо мной явилась ты.


Фрунзе


(перестаёт читать, поднимает голову, внимательно оглядывает товарищей)

Отлив лучей, опять отлив лучей.

Всё тише, безотрадней становилось.

Исчезли голоса, быстрей, слышней

Шаги, и мрачно головы склонились.

Закинув руки за спины, они,

Наталкиваясь, ходят отрешённые,

И души их погасли, как огни

На кораблях во мраке отдалённом.

А что, друзья, пожалуй, спать пора?


Заключённый 2

Какой тут сон? Они приходят ночью,

Уводят. Не задремлешь до утра,

Отчаянно гадая, чья же очередь.


Фрунзе

Я постараюсь всё-таки уснуть,

Но вздрагиваю тоже отчего я,

Шаги услышав? Чьи? Наводят жуть

Луна и звёзд уснувшие конвои.


Студент

О, изверги! Сатрапы! Палачи!

Полгода жду, задавленный бессонницей!

Мильоны раз я умирал в ночи,

Срывался днём и падал я на солнце,

Уж лучше сразу в стену головой !


Фрунзе

Врача! Врача!


Заключённый 2

А надо ли? А надо?

Завидую, свободу и покой

Обрёл уже, сбежавши из блокады.


Заключённый 3

А вдруг? А вдруг отменят приговор?!

А вдруг почиет в бозе император?


Артист


Ложь не кабак, не спрячешься в ней. Вздор.


Заключённый 2

Шаги! Они! За нами!


Заключённый 3

Безвозвратно

Меня, меня сегодня уведут.


Охранник 1

(входят)

Гортензин! Лушин! Рощин! Собирайтесь!

Где Рощин?


Заключённый 1


Помер.


Охранник 2

Притворился плут.

Вставай-ка, фря, в карете прогуляйся.


Фрунзе

Самоубийством кончил, головой

Об стену.


Охранник 1

Ишь ты, баре куролесят.

Он мёртвый! Доложить начальству!


Охранник 2

Стой,

Бери, тащи, и мёртвого повесят.


Гортензин

Прощай, свобода!


Лушин

Жизнь, прощай!

Ведут

На виселицу!


Охранник 1

Фрунзе! Где? За мною!


Фрунзе

Прощайте, братцы!


Охранник 1


Чё застрял ты тут?


Заключённый 1


На небе, может, встретимся с тобою!


СЦЕНА 17


В помещении для свиданий


Фрунзе

Вот идиоты! Не сказали.

Подумал я: на смерть ведут.

От счастья с мокрыми глазами,

От счастья одурел я тут.

Людмила! Люсенька! Ты! Здравствуй!

Как ты красива! Мама как?

Людмила


Хлопочет мама по хозяйству,

В саду. Разросся за овраг,

Рыхлит и полет, обрезает,

На рынок… Деньги выручает.

И мы, конечно, не сидим.

(подаёт корзину с яблоками)

Тебе мамуля посылает,

С одной лишь ветки.


Фрунзе

Поедим.

И не болеет?


Людмила

Что ты, что ты!

Напротив, стала здоровей,

Живём ни горя, ни заботы,

С тобой бы было веселей,

Да…


Фрунзе

Клава? Лида?


Людмила

Баловницы!

Певуньи. Учатся легко,

А Костя – старший врач больницы,

Любимый всеми глубоко.

С бородкой, важный доктор Фрунзе.

Знай, Миша, множество друзей

Есть у тебя и помнят узника.

Помогут.


Охранник

Громко-то не смей.

Лишь дозволяется вполголоса!

Всё вам бы брякать языком.

Вам полминуты осталося.


Людмила

И ничегошеньки не бойся,

Не думай, Миша, о плохом.


Фрунзе


Держусь, как видишь, бодрячком.

Я итальянский изучаю,

Певучий дантовский язык!

Осилил «Ад» и в «Рай» влезаю,

Побольше, Люся, нужно книг.

Необходимо мне. Надеюсь,

Запомнишь? Книги о войне,

Особо Фоша, Клаузевица,

Стратегов русских нужно мне.


Людмила

Я в институт поеду, к ректору,

Я подниму профессоров,

Я взбудоражу всю общественность

Такою дикостью судов.

Улик полнейшее отсутствие!

Поражена такою лютостью!


СЦЕНА 18


В помещении Владимирской тюрьмы


Защитник

Вникал, читая протокол допроса,

Факт обнаружил ядовитый сей:

Без маскировки даже признаётесь,

К сообществу преступному людей,

Грозящих ниспровергнуть царство вящее,

Принадлежите, подтверждая факт,

Играете вы роль руководящую.

Бесстрашия и искренности акт,

Но также и безумия!


Фрунзе


Назад я

Взять должен показания свои?


Защитник

Уж лучше лжи нечистые объятья,

Чем чистые объятия петли.

Должны держаться на суду почтительней,

Покаяться, твердить: вовлечены

В подпольную когорту возмутителей

Обманом. Исстрадавшись от вины

И выбредши из леса заблуждений,

С рабочими порвали навсегда.


Фрунзе

Чёрт подери!


Защитник

И написать прошение

На имя императо…


Фрунзе

Никогда!


Защитник

Простите, как же вам тогда поможем?


Фрунзе


Спасать себя постыдною ценой?

Лежать ковром под царскою туфлёй?

Как со свиньёю, целоваться с ложью?!

Защитник! Нет, не нужен мне такой!


СЦЕНА 19


В камере смертников. Фрунзе ходит и перечитывает записку.

Фрунзе


Тогда в году, огнём объятом,

Готовясь Марксу присягнуть,

Я настрочил безумно матери:

«Прости меня и позабудь.

Я отдаю себя всецело

Ей, Революции святой.

Одно лишь праведное дело –

Освободить народ родной».

И отрекался я, конечно,

От Кости брата и сестёр,

И не казалось, бессердечен.

И хоть единый бы укор!

Я отгонял воспоминанья,

Домой я писем не писал,

Для чувств окольных и мечтаний

Я глухо душу затворял,

Но если, если засыпал я,

И спал ум, псина Аргус мой

Ко мне, ликуя, подбегал и

Сестрёнки с милой щебетнёй,

А брат с упрёком и вопросами.

Не подходила лишь она,

О, мать моя. Сидела, сгорбясь,

Утомлена от вечных поисков

Куска насущного, темна,

С письмом жестоким на коленях.

И ощутил, очнувшись, я

Казнящий стыд. От уз семейных

Я отрекался, а меня

Они, они не позабыли,

Не отступались никогда.

Сестрёнка милая Людмила

Вошла, и стены изо льда

Моей темницы растопила.


СЦЕНА 20


Помещение для свиданий во Владимирской тюрьме, разделённое на две половины решёткой. Идут навстречу друг другу Фрунзе и Людмила, причём она идёт нерешительно.


Людмила (про себя)

Как он осунулся, о, Боже!

Мамуля, ужас-то какой!

Такого просто быть не может,

Чтоб Миша наш и… неживой.

Не рассиропливайся, плакса,

Дух укрепи. Несчастный брат.

Людмила (к Фрунзе)

Любимый Миша!


Фрунзе

Здравствуй, ласточка!

Я бесконечно тебе рад!

Хоть попрощаемся.


Людмила

Ой, мама,

Какие глупости сказал.

Такие, Миша, люди с нами!

Узнал бы, что мне обещал

Наш адвокат!


Фрунзе


Вздор, Люся, вздор.

Вторично смертный приговор

И окончательный. Обжалованью

Не подлежит.


Людмила


Нет, Миша, нет.

Верь только мне, мне, мне, пожалуйста.

Представь, я, я – твой амулет,

Не рассуждай, прими на веру,

Я при свидетелях сказать

Всё не могу. Не всё потеряно.

Тебя кассируют опять.


Фрунзе


Не мальчик я. Сестрица, хватит,

Мне утешенья не нужны,

Стою на палубе заката,

Он тонет в море тишины.


Людмила


О, нет! О, нет же!


Фрунзе

Перед сволочью

Не унижайся, не моли.

Решенье их давно сколочено.


Людмила

И слышать не хочу твои…


Фрунзе


Езжай домой немедля… маме…

Не говори ты правду ей.

На Сахалине за морями,

Мол, он на ссылке. Без цепей.

Всё ж утешенье, хоть живой я.

Лидусю, Клаву поцелуй…


Людмила


Бог не допустит, чтобы злое

Торжествовало.


Фрунзе


Э, толкуй!

Добро бессильно, как цветы

Под сапогами черноты.

Тысячелетьями в законе

Убийцы высятся на троне,

Как виноград, сердца и души

Ножищи давят на вино.

Система мира, и нарушить

Её, как видно, не дано.


СЦЕНА 21


Кабинет Владимирского губернатора.


Губернатор

Достаточно, любезнейший.


Адъютант


Девица

Ещё. И настоятельно принять

Вас молит. Миловидная просительница.

(Про себя)

Тем более, презент мне – двадцать пять.

(Громко)

С утра приёма робко ожидает,

Угодно ли?


Губернатор

С ходатайством каким?


Адъютант


О брате. На спасенье уповает.

Ошибочно, мол, схвачен и судим,

Препровождён в острог. Печальна участь.


Губернатор

Проходит по какому делу он?

Конечно, политический? Кто?


Адъютант


Фрунзе.


Губернатор


Арсений! Так он чернью наречён.

Головорезов тысячи опасней,

И если революция – змея,

Ползущая по дереву прекрасному,

Нацелясь на гнездовие царя,

То Фрунзе, этот дьявольский Арсений,

Головка данной мерзостной змеи.

Не принимаю никаких прошений,

Оставшейся в приёмной заяви.

Ренонс. Ты говорил, мила?


Адъютант


О, да. Премилая

Южаночка.


Губернатор

Проси её сюда.


(Адъютант исчезает, приводит Людмилу Фрунзе и по знаку губернатора уходит)


Губернатор

С кем честь имею говорить?


Людмила


Людмила

Васильевна. Ужасная беда

Меня вас потревожить побудила.

Мой брат несправедливо осуждён,

Приговорён несправедливо к смерти.

В науки до безумия влюблён,

Врагом никак не может быть, поверьте!

Такого (в нём талантливости бездна!)

Казнить, урон России нанести.

Губернатор

Сударыня, сударыня, любезно

Позвольте. Брат на гибельном пути,

Приговорён законно и не… мстительно.

На жизнь он покушался, он – злодей.

(про себя)

Что в сумочке? Отдулась подозрительно,

Не бомба ли? Что в сумочке у ней?


Людмила

Нет никакой надежды?


Губернатор

Что вы! Что вы!

С такой-то обольстительной сестрой!

Покорный раб, всегда служить готовый,

Располагайте, умоляю, мной.

(про себя)

Что в сумочке у ней? Сближаться следует

И, вырвав сумку, выбросить в окно.

О, знать бы, где подстерегают беды,

Где подадут с отравою вино.

Охрану вызвать? Совестно. Девица.

Ой, сердце, как полиция стучится.

То сумочку откроет, то закроет.

О, боже!


Людмила

Не желаю оскорбить.

(про себя)

Но вынуждает…


Губернатор (про себя)

Террористка! (громко) Стойте!

Я виселицу в силах отменить,

Военный суд склоню я и сломаю,

Я обещаю!


Людмила

О, благодарю.

Гуманней человека я не знаю.

Мильоны раз я это повторю.

(про себя)

Не радуйся, Людмила, обещания –

Отнюдь не деньги, а монетный звон.


Губернатор (про себя)

Она полезла в сумку. Миг прощанья.

Нет, сумочку оставила. Спасён.

Какой я трус, однако. Моветон.

(осмотрел, что в сумочке)

Ушла, а! Тысяча рублей.

Всего-то! Так я мало стою.

Ушла цыганка! Сдохнуть ей.

Тварь исцелована толпою.

Ушла. Ну, шлюха. Где бокал?

Спасу от виселицы братца,

Да-да, спасу, я обещал.

Расстрел и хватит с ним возжаться!


(С тревожным лицом входит адъютант, на подносе письма, в руке телеграфные ленты)


Адъютант


Телеграфист передаёт.


Губернатор (читает телеграмму)

«Бастует в Шуе населенье,

Восстал и Вичугский завод,

В Тейково вздыбился народ,

Все жизни требуют Арсению,

Жду подкрепления, Лавров».


Адъютант


Ещё одна.


Губернатор


О, быдло! «Стачка

В Кохме! Пришлите казаков.

Усадьбы жгут. Исправник Клячкин».

Из-за злодея одного

Россия, как в землетрясении.

Повесить, расстрелять его

Сейчас, сей миг, без промедления!

Распоряжение моё

В тюрьму доставить!


(Появляется Христос)


Христос

Не спешите.


Губернатор

Залито ярким светом всё,

И сердце радостью умыто.

Мир бесконечно я люблю.

Гость из окна ногой босою

Шагнул ко мне и длань мою

Потрогал.


Христос

Береги святое.

Ужасный смертный приговор

Ты отмени, как, обещая,

Ты говорил, он твой позор.


Губернатор

Казнь отменяю, отменяю.

(Достаёт из шкафа вино, пьёт, засыпает, сидя за столом)

Спал долго так от коньяка?

Во сне я видел? Страшный сон.

Не сон, не сон. Наверняка

То было. Просто поражён!

Помиловал злодея, пожалел

По наущенью сатаны в обличье

Божественном. Пронзён я сотней стрел

Раскаянья. Для чести неприлично

Решение былое отменять,

Но можем всё ж лишить лампёшку света,

В тюрьму его такую затолкать,

Откуда гниль, выходят лишь скелеты.

Хотя бы в Николаевский централ,

Где больше, чем полсуток, заключённые

Работают, где их окольцевал

Начальник-псих – Коробченко питонный.


СЦЕНА 22


В камеру надзиратели приводят Фрунзе.


Надзиратель

Влезай в нору, откуда вынесут,

Не знаю уж чрез сколько лет,

Тебя. Лишённый божьей милости,

Как все вы тут, любимцы бед.

Прогулка в день минут пятнадцать,

Еда плохая, для свиней,

Работа пыльная и гадская,

Не сделашь норму, то ей-ей,

Получишь розог предовольно,

Присесть тебе-то будет больно.

Топчан, чтоб пять часов на нём

Спать еженочно. Если днём

Приляжешь на минуту хоть,

Нагрянем мы тебя пороть.

И всё, на целый день работа,

Иголки, нитки и мешки

Из-под муки, вот дырка, вот она,

Чини и штопай в две руки.

Мешков полсотни.

Фрунзе

Вы таланты!

Да вы заботитесь во всю,

Чтоб не скучали арестанты.


Надзиратель


И вот тебе ещё даю,

Гляди, обрубки от канатов

Морских. Скубли ты их, скубли

На паклю, чтобы больше пакли.

Не сделашь норму, не скули,

Коль будем шпарить тебя розгами.

Понятно всё? Пойду-ка я.

Эх, жалко: парень статный, борзый –

Моей бы доченьке в мужья!


Фрунзе

Немного хоть, но есть деньжонки,

И не обижу. Можешь, друг,

Мне покупать порой книжонки?


Надзиратель


А сколько дашь? Дай больше штук.

СЦЕНА 23


В одиночной камере Николаевской каторжной тюрьмы. Сквозь решётку заглядывает луна. Фрунзе неожиданно просыпается.


Фрунзе

Кошмарный сон! Иду, густая тьма,

Вдруг: «Миша! Миша!» - громко прокричали.

Иду на голос. Чёрные дома,

И шум листвы, исполненный печали.

Вхожу я в лес, царапают лицо,

Одежду рвут сучки. Я на погосте.

Заснежено часовенки крыльцо,

Кресты кривые и вокруг берёзки.

И снова: «Миша!» пробудился я.

Не хороша примета, суеверы

Об этом скажут, мол, зовёт родня

Усопшая. Кто тут? Открыты двери?!


Лунный луч

Тебя далёкий верный друг позвал,

Сейчас в четыре ровно в лазарете

Отмаялся, жить долго приказал

Твой Паша Гусев. И к иному свету

Душа его скорбящая, летя,

Тут пронеслась по камере, прощаясь,

Невидимо крылами шелестя,

Теперь уже на небо воздымаясь.


Фрунзе


Ты кто? Не лжёшь?


Лунный луч

Не лгу я никогда,

Получишь скоро письмецо такое.

(исчезает)

Фрунзе

Потухла и ещё одна звезда

В душе моей, пронизанной луною.

А брат его, сестрёнка? Где они?

Да живы ли сироты эти? Горько…


Голос

«Когда придёшь… Поклон и помяни

Павлушку на Осиновой на Горке».


СЦЕНА 24


В камере на столике кучи канатов и мешков. Фрунзе работает.


Фрунзе


Дни отмечал зарубками на столбике

На острове несчастный Робинзон.

Я ж на стене царапаю иголкой,

Считая дней убитых легион,

Что образует месяца и годы.

Боль постоянна, словно на кол я

Посажен. Надзиратели-уроды

Пытают, мордобойствуя, браня.

А самое ужасное-то мысли:

Когда всё это кончится? Когда?

Всё ненавистно тут мне! Ненавистно!

И жить уже не хочется. Беда.

Скорей бы смерть! Зову, как избавленье.

Всё тело сотрясает кашель, бьёт

Кровь из меня на пальцы, на колени.

Смерть

(появляется)

Мой миленький, который уже год,

Как садовод, хожу я, дожидаясь

От яблони невиданных плодов,

Что ты созреешь, станешь ало-красным.

И дождалася, кажется, даров.

Чахотка у тебя, милок, чахотка.

Три месяца пройдёт, а может пять,

И в ящичек ты ляжешь, голубочек,

А может и без гробика (ты ж тать!)

В простынку завернут тебя, и в яму

Столкнёт, хи-хи! могильщика нога.

Мой ненаглядный, улыбнися маме.


Фрунзе

Чахотка! Пусть. Мне жизнь не дорога.


Христос

(выходит из стены)


Что говоришь ты?! Слышу от кого я?

Всю юность ты горел мечтой одной

О революции, считал её зарёю

Дня, что обнимет скоро Шар Земной.

Сейчас же ты отрёкся от священного?

Иуды вроде поступаешь ты?


Фрунзе


И без меня настанет воскресенье:

Народ взломает стены темноты

И на свободу вырвется.


Христос

Запомни!

Страна восстанет, запылает сплошь.

Царизм же на неё обрушит волны,

Как Ледовитый океан огромный,

Но ты, ты Революцию спасёшь.


Фрунзе

Но как же это? Умираю, кажется.

Явилась смерть…


Христос


Косою не дотянется.

От ругани её вреда не будет,

Терпи, готовься к будущим боям,

Стратегию и тактику, орудия,

Брат, изучай, не только по ночам.

Знай, близок час восстания народного,

Живи же, веря!

(уходит)


Фрунзе


Руки в суете,

Глаза на пакле, на мешках разодранных.

Ни чувств, ни мыслей, разум в темноте.


СЦЕНА 25


В той же камере. Фрунзе работает.


Фрунзе

Тюрьма свой долг усердно пред властями

Глумливо выполняет. По утрам

За дверью еле слышными шагами

Кого-нибудь уносят ко вратам

Небесным. И напутствует священник:

«Прими же душу грешную, господь».

И этот голос вечерами плещется

О двери, ночью ужасая плоть.

Года не прекращается течение

Усопших в поселенье у крестов.

Семь лет уже я в этом заточении…


Смерть

(появляется)


Освободи себя от сих оков.

Избавишься ты сразу от терзаний,

Работы этой мерзостной, милок.

Господь же за великие страдания

Вознаградит сто крат тебя, сынок.

В рай поведёт, там никакой заботы,

Ты с ангелами будешь лишь гулять,

Есть яблоки сладчайшие, компоты

Пить из ручья и видеть благодать.

Не хватит, Миша, ли тебе мучений

И попадать из пасти из одной

Тюрьмы в другую? Цепь сними, мой гений!

И пожалей себя, ты ж молодой!

Ну разбегись, об стену головой!

Иль откажись от пищи, дорогой.

Но что это? Нарушено безмолвие!


Фрунзе


Стук громкий отворяемых дверей.

Восторженные крики, хохот, вопли!

Шаги всё громче, ближе всё, слышней!

Окошечко в двери открылось мигом.

Забрякали ключи и настежь дверь.


Надзиратель


Михайло Фрунзе! Окончанье ига!

В Сибирь ты, в ссылку водворён теперь!!!


Тобольск, 1989 год


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ