Geum.ru

Собрание сочинений в четырех томах. Том Песни. 1961-1970 Текст предоставлен изд-вом

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   101   102   103   104   105   106   107   108   ...   147
* * *


Препинаний и букв чародей,

Лиходей непечатного слова

Трал украл для волшебного лова

Рифм и наоборотных идей.


Мы, неуклюжие, мы, горемычные,

Идем и падаем по всей России…

Придут другие, еще лиричнее,

Но это будут – не мы, другие.


Автогонщик, бурлак и ковбой,

Презирающий гладь плоскогорий,

В мир реальнейших фантасмагорий

Первым в связке ведешь за собой!


Стонешь ты эти горькие личные,

В мире лучшие строки! Какие? —

Придут другие, еще лиричнее,

Но это будут – не мы – другие.


Пришли дотошные «немыдругие»,

Они – хорошие, стихи – плохие.


‹1975›

* * *


Рты подъездов, уши арок и глаза оконных рам

Со светящимися лампами-зрачками…

Все дневные пассажиры, все мои клиенты – там, —

Все, кто ездит на такси, а значит – с нами.


Смешно, конечно, говорить,

Но очень даже может быть,

Но мы знакомы с вами.

Нет, не по работе…

А не знакомы – дайте срок, —

На мой зеленый огонек

Зайдете, зайдете!


Круглый руль, но и «баранка» – тоже круглое словцо,

Хорошо, когда запаска не дырява, —

То раскручиваем влево мы Садовое кольцо,

То Бульварное закручиваем вправо.


И ветер гаснет на стекле,

Рукам привычно на руле,

И расстоянье счетчик меряет деньгами,

А мы – как всадники в седле, —

Мы редко ходим по земле

Своими ногами.


Лысый скат – так что не видно от протектора следа, —

Сдать в наварку – и хоть завтра жми до Крыма.

Так что лысина на скате – поправимая беда, —

На душе она – почти неисправима.


Бывают лысые душой, —

Недавно сел один такой.

«Кидаю сверху, – говорит, – спешу – не видишь?»

Мол, не обижу. Что ж, сидай,

Но только сверху не кидай —

Обидишь, обидишь!


Тот рассказывает утром про удачное вчера,

А другой – про трудный день, – сидит усталый…

Мы – удобные попутчики, таксисты-шофера, —

Собеседники мы – профессионалы.


Бывает, ногу сломит черт,

А вам скорей – аэропорт, —

Зеленым светом мы как чудом света бредим.

Мой пассажир, ты рано сник, —

У нас час пик, а не тупик, —

Садитесь, поедем!


Мы случайные советчики, творцы летучих фраз, —

Вы нас спрашивали – мы вам отвечали.

Мы – лихие собеседники веселья, но подчас

Мы – надежные молчальники печали.


Нас почитают, почитай,

Почти хранителями тайн —

Нам правду громко говорят, пусть это тайна, —

Нам некому – и смысла нет —

Потом выбалтывать секрет,

Хотя бы случайно.


… Я ступаю по нехоженой проезжей полосе

Не колесною резиною, а кожей, —

Злюсь, конечно, на таксистов – не умеют ездить все, —

Осторожно – я неопытный прохожий!


Вот кто-то там таксиста ждет,

Но я сегодня – пешеход, —

А то подвез бы: «Сядь, – сказал бы, – человече!»

Вы все зайдете – дайте срок —

На мой зеленый огонек, —

До скорой, до встречи!


‹Начало 1970-х›

* * *


Что-то брюхо-то поджалось-то —

Нутро почти виднó?

Ты нарисуй, пожалуйста,

Что прочим не дано.


Пусть вертит нам судья вола

Логично, делово:

Де, пьянь – она от Дьявола,

А трезвь – от Самого.


Начнет похмельный тиф трясти —

Претерпим муки те!

Равны же в Антихристе

Мы, братья во Христе…


‹1975?›

* * *


Я прожил целый день в миру

Потустороннем

И бодро крикнул поутру:

«Кого схороним?»

Ответ мне был угрюм и тих:

«Все – блажь, бравада.

Кого схороним?! – Нет таких!..»

Ну и не надо.

Не стану дважды я просить,

Манить провалом.

Там, кстати, выпить-закусить —

Всего навалом.

Я и сейчас затосковал,

Хоть час оттуда.

Вот где уж истинный провал,

Ну просто чудо.

Я сам шальной и кочевой,

А побожился:

Вернусь, мол, ждите, ничего,

Что я зажился.

Так снова предлагаю вам,

Пока не поздно:

Хотите ли ко всем чертям,

Где кровь венозна

И льет из вены, как река,

А не водица.

Тем, у кого она жидка,

Там не годится.

И там не нужно ни гроша,

Хоть век поститься,

Живет там праведна душа,

Не тяготится.

Там вход живучим воспрещен

Как посторонним,

Не выдержу, спрошу еще:

«Кого схороним?»

Зову туда, где благодать

И нет предела.

Никто не хочет умирать —

Такое дело.

Скажи-кось, милый человек,

Я, может, спутал:

Какой сегодня нынче век,

Какая смута?

Я сам вообще-то костромской,

А мать – из Крыма.

Так если бунт у вас какой,

Тогда я – мимо.

А если нет, тогда еще

Всего два слова.

У нас там траур запрещен,

Нет, честно слово!

А там порядок – первый класс,

Глядеть приятно.

И наказание сейчас —

Прогнать обратно.

И отношение ко мне —

Ну как к пройдохе.

Все стали умники вдвойне

К концу эпохи.

Ну я согласен – поглядим

Спектакль – и тронем.

Ведь никого же не съедим,

А так… схороним.

Ну почему же все того…

Как в рот набрали?

Там встретились – кто и кого

Тогда забрали.

И Сам – с звездою на груди —

Там тих и скромен, —

Таких, как он, там – пруд пруди!

Кого схороним?

Кто задается – в лак его,

Чтоб – хрен отпарить!

Там этот, с трубкой… Как его?

Забыл – вот память!

У нас границ полно навесть:

Беги – не тронем,

Тут, может быть, евреи есть?

Кого схороним?

В двадцатом веке я, эва!

Да ну-с вас к шутам!

Мне нужно в номер двадцать два —

Вот черт попутал!


‹1975›