Geum.ru

Фрагмент из романа «ладонь для слепца»

Вид материалаДокументы
Повествование четвертое
Повествование пятое
Повествование шестое
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6

ПОВЕСТВОВАНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ


Алексей Алексеевич был дипломатом. Оберегал интересы государства российского на ближних его рубежах. Налаживал торговые связи, вел переговоры о границах и дорогах. Специалистом был толковым, но звезд с неба не хватал. Место свое в российской дипломатической элите получил неспроста. Секрет его успешной, хоть и не головокружительной карьеры, был стар, как мир. А потому эффективен и надежен. Он состоял в кровном родстве с Петром Порфирьевичем Адашевым, звездой дипломатического бомонда, большим человеком, вхожим в высшие правительственные круги не только нашей страны, но и Европы. Успехи Алексея Алексеевича всегда были преломленным отражением успехов его влиятельного родственника. Он словно жил на проценты от профессиональных и административных свершений Петра Порфирьевича. А успехи у Адашева были весьма и весьма значительными. Стало быть, и Алексею Алексеевичу жаловаться не приходилось. Со временем официальная должность посла дала ему возможность стать землевладельцем и рабовладельцем. Дипломатическая кормушка была сытной во все времена. И не важно, что написано на визитке – «Министерство иностранных дел» или «Посольский приказ».

Одним из внушительных бонусов, полученных им на государственной службе, стало село Осташково. Алексей Алексеевич Сатин любил это место, видя в нем фамильное гнездо своих потомков. Вот только топкие зловонные болота, изобильно раскинувшиеся по территории его владений, сильно беспокоили его. Они вредили не только имиджу его угодий, но и сельскому хозяйству, пожирая пахотные земли во время весенних паводков. Бороться с трясиной, учитывая ее масштабы, было астрономически дорого. Пригодные для засева земли были в Осташково дефицитом.

Прогуливаясь по густому яблоневому саду, который обрамлял территорию барского дома, Алексей Алексеевич думал о том, как справиться с болотной напастью. При этом не разорившись. По всему получалось, что есть только одно решение – топить деньги в трясине. Раздосадованный, он сердито сплюнул себе под ноги. Вот тогда и увидел он в яблонях что-то странное. Непонятный силуэт, чем-то похожий на валун в половину человеческого роста, проглядывал между стволами в глубине сада. «Что за нечистый?» - подумал боярин, направляясь к загадочному предмету. Оказалось – доски, прислоненные к деревьям. Чертыхнувшись и наскоро перекрестив рот, Сатин продолжил свою задумчивую прогулку по саду. Не прошло и пары минут, как он вновь увидел тот же самый силуэт.

- Да что за напасть? И куда Мартын смотрит! - пробормотал он в окладистую бороду, украшенную благородной сединой. Пригляделся. Видение пропало, превратившись в накрененный ствол яблони. Поморщившись своим размашистым русским лицом, он двинулся дальше тяжелой походкой состоявшегося человека.

В третий раз увидев загадочный призрак яблоневого сада, Алексей Алексеевич на мгновение застыл. А после, схватившись за массивный нательный крест, трижды крикнул «изыди, нечисть!», испуганно крестясь. Бесформенный силуэт, недавно бывший досками, двигался прямо на него из глубины сада. Сатин уже собирался бежать прочь от дьявольского наваждения, как вдруг отчетливо увидел женщину в рубище с капюшоном. Устыдившись побежать от бабы, он остался стоять, тихонечко читая «Отче наш». Приближаясь, видение теряло свой зловещий силуэт, стремительно превращаясь в старенькую богомолицу. Вынув из кармана богатого боярского кафтана мелкую монету, Сатин протянул ее старухе, когда они поравнялись.

- Не в серебре богатство. Оставь, тебе скорее сгодится, - задребезжала старуха.

- Да ты, голыдьба, боярину дерзить вздумала? - вскричал Сатин.

- Жизнь твою сберечь хочу, Алексей Алексеевич. И весь род твой.

- Ты кто такая будешь? - выпалил он, пятясь.

- Я-то? Да, почитай, совесть твоя. Слушай меня, и беда тебя стороной обойдет.

- Ты, старуха, часом не Пелагея ли, что в лесу житье справила?

- Да что тебе с того?

- А народ поговаривает, что смуту та Пелагея сеет, да крепостных толкает на своеволие, супротив боярских указов. А за сие злодейство шкурой ответить должно.

- Что мне должно, только Господь ведает, Он мой господин. Перед ним и ответ держать стану, когда преставлюсь, коли вина на мне.

- Ты что о роде моем ведаешь? О напасти какой знаешь, али пустомелишь понапрасну?

- Ты, боярин, капище пахать надумал. Правда ли то?

- Своей землею по своему разумению володею, а посему чужой совет мне без надобности, старуха.

- Я свое слово молвлю, а ты уж сам уразумей, есть ли тебе в нем надобность али нет. Коли капище у ручья пахать надумаешь, все силы оной земли обратятся против тебя и рода твоего. Быстрее, чем наливается лесная ягода силою, сгинет род твой. И ближний, и дальний, который тебя зело возвысил. И имя апостола будет рядом с родом твоим в час смертный. Не иди супротив капища. Батый, что Русь топтал и жег, убоялся идолов Перуна, ибо ведал, что мор его погубит, коли нечестивым делом он капище осквернит. Воля твоя, боярин. Коли вспашешь, мне с того худо не станется. А тебя по всей земле русской топор и петля сыскать станут.

Сильно побледневший Сатин, вскричал:

- Чур меня, ведьма языческая! Сгинь, дьявольское отродье! А топор я по твою шею снарядить велю! Не бывать богохульному капищу на земле Осташково!!!!

Крича последние слова, он угрожающе тряс руками, запрокинув голову в небо. А когда опустил взгляд, Пелагеи уже не было.

Больше эти двое никогда не виделись. Во всяком случае, пока были живы.


ПОВЕСТВОВАНИЕ ПЯТОЕ

В тот утро Валерка Троекуров проснулся раньше обычного. И даже будильник ему не понадобился. Сегодня он не чувствовал утренней вялости, признака хронического недосыпания. Он заметно нервничал, вспоминая вчерашний звонок дежурного по отделению. Наскоро запихнув в себя бутерброд с сыром и обойдясь без привычного кофе, он побежал на работу. По дороге он вновь пытался выдвинуть версию происходящего, но ничего, кроме паранормальных явлений, в голову не лезло.

«Ну что ж, посмотрим, что скажут нам, тупым ментам, головастые аналитики из министерства», - подумал он, усаживаясь за стол в своем кабинете. Украдкой перекрестившись, он искренне попросил Бога, чтобы сегодняшние пропащие были запойными алкашами или маразматиками. Он был даже согласен на котов и собак с человеческими именами. Лишь бы не снова этот кошмар.

Граждане, желавшие заявить о пропаже родственников, действительно, пришли. Только это были не те граждане, что звонили в отделение вчера вечером. Поняв это, Валерка нервно сглотнул, похолодев. Первыми в его кабинете появились моложавые родители, классические представители среднего класса. Сильно заплаканные, они умоляли найти их двадцатилетнюю дочь. Та сказала, что поедет в гости к подруге, которая живет в Медведково. У подруги не появилась, дома тоже. Телефон выключен. Супруги умоляли срочно найти дочь, сходу и прямым текстом предлагая значительную взятку. «Да я бы сам взятку дал, лишь бы все это прекратилось», - подумал Троекуров и принялся за допрос родителей, сразу предупредив, что иногда будет задавать не самые приятные вопросы.

Включив диктофон, капитан Троекуров начал. К концу допроса он знал о двадцатилетней Марии Аносовой все, что только было можно знать, начиная от полного списка ее друзей и родственников, заканчивая второстепенными чертами ее психологического портрета. Когда кассета закончилась, перед ним лежали листы конспекта, исписанного мелким почерком, а в компьютер были занесены все данные о Машиных контактах. В этот момент старенький телефонный аппарат на его столе противно заверещал. Не успев сказать «алло», он услышал нервный голос полковника Еременко.

- Валера, чем занимаешься?

- У меня заявители. Только что закончил беседу.

- Понятно…Даю тебе в усиление Ливитина и Бондаренко. Какая-то чертовщина творится.

- Что случилось?

- Я бы тоже хотел знать. Внизу толпа народа, человек двадцать. Все по поводу пропаж. Это мистика какая-то, мать ее… Как парни придут, пусть начинают. А ты – ко мне, понял?

- Есть, товарищ полковник, - ответил Троекуров с вытянутым лицом. Попрощавшись с Аносовыми, он поздоровался с коллегами, прибывшими на подмогу.

- Валера, ты в этом деле спец. Скажи, что это такое может быть? - спросил его удивленный Женька Ливитин.

- Честно? У меня есть только одно объяснение – какое-то паранормальное явление.

- А серьезно? - чуть обиженно спросил Женька.

- Парни, если вы придумаете что-нибудь, кроме этой версии, вас Еременко на руках носить будет. Сегодня придет ответ из министерства, от аналитиков. У меня других вариантов нет. Все, я к шефу, а вы пока – на допросы родни. Мужики, вы не первый день работаете, но я очень прошу – предельно подробно, насколько возможно.

Парни дружно кивнули и пошли к себе в кабинеты, рядом с которыми их уже ждали заплаканные родственники.

Зайдя в кабинет к начальнику отделения, Валерка застал шефа, говорящего по телефону. Жестом он пригласил его входить, продолжив разговаривать.

- Да, согласен. Надо подключать федералов. Но… я бы сначала дождался протоколов по сегодняшним заявлениям и ответа аналитиков. Чтоб к федералам с ясной картиной идти. С прессой – все понял. Всего доброго.

Он положил трубку. Встал, нервно прошелся по кабинету. Вдруг очнувшись, пожал Троекурову руку.

- Валера, ты меня прости, если вчера чего лишнего брякнул. Нервы сдают.

- Я понимаю, Константин Николаевич, не страшно.

- Так, слушай. Дежурный сейчас сказал, что в очереди на заявления – двадцать пять человек. И все по твою душу. Да что за …

- И у меня с утра одни были. Значит, двадцать шесть пропаж. Сколько из них реальных, будет понятно к вечеру, - добавил Валерка.

- Ну да, пока вся пьянь отсеется… Когда в министерстве обещали ответ дать?

- Аналитики сказали, что в обед. Я буду в час им звонить.

- Я им сам позвоню. Ты заявлениями занимайся.

Раздался телефонный звонок.

- Да. Что там у тебя? - отрывисто спросил полковник, ломая скрепку нервными пальцами. - Вот черт. Этих нам тут еще не хватало. Что делать? А что мы можем сделать, если они за воротами стоят. Может, они в КВД приехали, к сифилитикам. Ладно, понял. Отбой.

Еременко крепко выругался, самым искусным образом отозвавшись о свободе слова.

- Журналюги? - задал риторический вопрос Троекуров.

- А куда ж без них? Это ж, мать их, сенсация. Стоят за воротами, ждут. У меня строжайшее указание из главка, чтоб никаких контактов с прессой. Понял?

- Есть, никаких контактов.

- Про родственников помнишь? Предупреждай, что болтовня с газетчиками может закончиться хреново. Сам писакам говори, что не уполномочен. Они тебя сейчас караулить будут. Дежурный с тобой соединять никого не станет, жену предупреди.

- Понял.

- Что ж это может быть, Троекуров, а?

- Если честно, у меня есть только одна версия, - нехотя сказал Валерка после задумчивой паузы.

- Так у тебя версия есть? Что ж ты молчишь, засранец?

- Вам, Константин Николаевич, моя версия не понравится. Возможно, это какое-то паранормальное явление.

- Чег-о-о? - удивленно и немного брезгливо протянул полковник. - Ладно, иди работай. Будет возможность, еще кого-нибудь пришлю.

- Ну, я не прощаюсь, Константин Николаевич, - без задней мысли сказал Валерка, направляясь к двери.

- Да уж… С тобой, пожалуй, мне еще нескоро попрощаться придется, - горько ухмыльнулся Еременко.

Дверь за Валеркой закрылась. Полковник подошел к окну кабинета и приоткрыл жалюзи, раздвинув их пальцами. Глянув на ворота отделения, он аж присвистнул, с чувством выругавшись, уже в который раз за это утро. Набрал дежурного.

- Ты мне когда про журналистов звонил, их там сколько было? Одна машина? «Москва ТВ»? Понял. - Он швырнул трубку на аппарат, отчего тот обиженно звякнул.

«Быстро налетели, стервятники», - подумал Еременко, вновь глядя на улицу через щель в жалюзи. Машин было уже пять.

Когда капитан Троекуров вернулся на свое рабочее место, на него обрушился беспрерывный поток тяжелого людского горя, вперемежку с неистовой надеждой на то, что это горе не станет еще страшнее. За те годы, что он проработал в милиции, Валерка научился абстрагироваться от чужих страданий. Но с таким объемом человеческих бед он не сталкивался ни разу. На душе становилось вся тяжелее и тяжелее. Перед глазами стояли лица пропавших, которые смотрели на него с фотографий, принесенных родственниками. Серьезные, улыбающиеся, черно-белые и цветные, все они умоляли о помощи. А он даже не мог предположить, что же с ними произошло. Ощущение бессилия угнетало Троекурова все сильнее.

К работе подключились еще двое следователей. К пяти часам вечера они закончили снимать показания с родственников. Ни одной реальной зацепки так и не появилось. Правда, желанные алкоголики и маразматики среди пропавших были. Вернее, всего один алкоголик преклонного возраста, который, к тому же, являлся еще и маразматиком. Итак, все заявления были приняты. Теперь в зоне ответственности капитана было пятьдесят три дела о без вести пропавших гражданах. Ситуация шокировала своей необъяснимостью.

В 17.30 в кабинете начальника отделения началось совещание. Помещение было густо наполнено растерянными людьми, которые тщательно старались скрыть свою растерянность. Троекуров прекрасно знал почти всех. Кроме полковника из генпрокуратуры, подполковника из ГУВД и двух парней. На этих двоих были почти одинаковые костюмы и стрижки. «Так, ГУВД здесь. И федералы здесь. Ну что ж, все в сборе. Интересно, это поможет?» - думал Валерка, рассеянно листая свои записи.

Обычно на таких основательных совещаниях первым слово брал чин из Главного управления. Но сейчас он уступил место Еременко.

- Начнем, - сказал он. И коротко представил чужаков. Полковник оказался старшим следователем по особо важным делам, подполковник был заместителем начальника ГУВД, а федералов представили как специалистов отдела по чрезвычайным ситуациям. Оба были в звании майора.

- Так. Все мы знаем ситуацию. О последних изменениях нам доложит капитан Троекуров, - сказал шеф, посмотрев на Валерку с надеждой.

- Сегодня в наше отделение поступило двадцать шесть заявлений от граждан о без вести пропавших родственниках. Со всех сняты показания, все заявления приняты. Среди двадцати шести пропавших лишь один гражданин является пьющим пожилым человеком, которого мы скоро найдем, я в этом уверен. Возможно, он опередит нас и найдется сам. Что касается остальных. Все граждане пропали вчера, 13 апреля. Возраст - от 20 до 48 лет. Социальное положение. Три студента, все остальные – работающие. Ни одного предпринимателя среди них нет. Нет их и среди родственников. Руководителей компаний – тоже. Двое проходили службу в Чечне по призыву, в период первой операции. Ранений и наград не имеют. Дальше… Все пропавшие – штатские. Сотрудников МВД, ФСБ, МЧС и военных среди них нет. Все они ранее не привлекались, даже в качестве свидетелей. Не привлекались и родственники. На учете в ПНД никто из них не стоит, как и их родственники. По словам заявивших, проблем с алкоголем и наркотиками нет и не было, каких-либо конфликтных ситуаций вокруг них в последнее время не происходило. Досконально мы этого не знаем, впрочем, как и сами заявившие. Будем выяснять. Родственники уверяют, что, по их сведениям, в день исчезновения пропавшие должны были находиться на нашей территории. Из района никто из них уезжать не собирался. По крайней мере, родственники ничего о таких намерениях не знают. И, что интересно, все исчезнувшие прописаны и постоянно проживают в Останкинском районе. Между собой никак не связаны. Опять же, по утверждению родственников. Данные уточняются. Исходя из сводки ГУВД по состоянию на 16 часов, ни в одном из московских отделений нет заявлений о пропавших, предположительно, в Останкино. Всего за тот период, когда все это началось, в отделения города поступило четыре заявления о без вести пропавших. Ну, и наших 53. А также на территории Москвы и области обнаружено два неопознанных трупа. Фото и биометрические данные ГУВД нам предоставило. Это не наши. По 27 заявлениям, принятым нами ранее, картина схожая. Кстати, количество пропавших близкое - 27 и 26 человек. Если пьющего дедушку вывести за скобки, то 25 и 27. Требования родственникам никто не выдвигал. Никаких подозрительных звонков, людей, писем – ничего. В содействии с ГУВД города, нами проработаны все фигуранты уголовных дел, хоть как-то связанные с исчезновением людей. Большинство из них сидят. С тремя работают в ГУВД.

- Там железное алиби, они не могут быть причастны, - уверенно сказал заместитель начальника Главного управления. Троекуров продолжил:

- По первым 27 заявлениям собрана доскональная информация о всех контактах, даже эпизодических. Вчера она была направлена в аналитический отдел МВД РФ.

- Мы получили от них ответ. У них есть лишь одна версия, - взял слово Еременко. - Но они сами считают ее слабой. Версия такая: на территории района действует террористическая группа. Ну, я считаю, что принимать во внимание эту версию не стоит. Совершать все преступления в одном районе – это глупость. 53 похищения за два дня – тоже глупость. Они бы прокололись, были бы свидетели. Несмотря на то что версия слабая, ее необходимо отрабатывать, - подытожил начальник отделения и кивнул Троекурову, попросив продолжать.

- Теперь самое главное по сегодняшним показаниям. Одни из родственников заявили, что их 27-летняя дочь звонила им с улицы, после чего телефон ее стал недоступен. Когда звонила, сказала, что заходит в новый магазин на улице 1-я Останкинская. Новых магазинов на улице 1-я Останкинская нет. Мы обзвонили все торговые точки, которые там находятся. Никаких новых отделов, или чего-то в этом роде, они вчера не открывали. И еще один пропавший без вести, 35 лет, отец двоих детей, примерный семьянин, в своем последнем звонке сообщил родным, что сейчас зайдет в магазин и сразу домой. Что за магазин и где он находится, не уточнил.

Троекуров кашлянул и обвел всех извиняющимся взглядом, как бы говоря «уж простите, но… вот такая тут у нас чертовщина».

- И последнее, о чем необходимо упомянуть. Проанализировав ситуацию, мы с коллегами определили лишь один фактор, связывающий все 52 исчезновения, не считая дедушку. Все пропавшие были не за рулем, то есть пропали они пешими. При этом из 52 человек регулярно автомобиль водят 32 человека. А права имеют 37. Пятеро водят автомобиль крайне редко. То есть все 32 пропавших автомобилиста были в день исчезновения не за рулем. Вопрос, почему? У троих машины были в сервисе. Остальные, по уверениям родственников, просто гуляли по району в прекрасную весеннюю погоду. Есть теоретическая возможность, что все 32 человека принимали алкоголь, в тот день или накануне…. Ну, или наркотики. Вот поэтому за руль и не сели. Это, к сожалению, единственный фактор, объединяющий пропавших. Кроме прописки и проживания.

Троекуров замолчал. По его ощущениям, уровень растерянности в кабинете только вырос. Голос подал один из ФСБэшников.

- А интересно, группа крови у них какая?

- Выясняли, - тут же откликнулся Валерка. - Все, как в природе. В основном, первая и вторая, реже третья, ну и четвертая – пару человек.

Кабинет вновь погрузился в тяжелую тишину.

- Может, хобби, - тихонько сказал кто-то, словно боялся выглядеть глупо.

- Явных совпадений и здесь нет. Кто-то марки в детстве собирал. Мужики футбол смотрят. Все банально.

- А место рождения? - не унимался ФСБэшник. Троекуров полистал свои измятые листки с записями.

- Очень разрозненно. Двое из Самары, двое из Челябинска. Так…В Останкино родились только трое. Еще двое в Медведково. Остальные разбросаны по карте.

Еременко вдруг нахмурился.

- А может… Может, их родственников что-то связывает?

- На родителей информация подробная. Там тоже пусто. В любом случае предлагаю данные по всем 53 эпизодам обобщить и отправить аналитикам.

- Согласен, - коротко отрезал начальник отделения. И спросил. - У кого-нибудь есть вопросы?

- У меня есть вопрос, - неожиданно для всех сказал Троекуров.

- У тебя? - удивленно вскинул брови Еременко. Капитан кивнул.

- Коллеги! Я хочу вас спросить. Кто-нибудь, когда-нибудь хотя бы слышал о чем-то подобном?


ПОВЕСТВОВАНИЕ ШЕСТОЕ


- Кирюша, завтрак готов. Оторвись от телика, радость моя, - пропела из кухни жена Оля. Правдивость ее слов подтверждали яркие запахи, будоражащие аппетит.

- Пап, ну пойдем кушать, - вторил ей настойчивый детский голосок восьмилетнего Евгения Кирилловича, такого же рыжего и конопатого, как и его отец.

- Иду-иду, сейчас уже, - отозвался глава семейства, жадно впившись в экран телевизора.

Сюжет закончился и он поспешил на кухню, где его ждала утренняя трапеза с самыми дорогими людьми. Он знал, что стол полон изысканными яствами, ведь в такой компании самая неприхотливая пища мгновенно превращается в деликатес. И все же, как ни прекрасен был предстоящий субботний завтрак в кругу семьи, новость, которую рассказал ему телевизор, не отпускала его. Проходя по длинному коридору, он даже пробубнил себе под нос:

- Ерудна какая-то, быть этого не может.

Пообещав себе не думать об этом за столом, он окунулся в святые мгновения семейного счастья. Данное себе обещание он сдержал. Ну, почти сдержал. Пару раз он все-таки возвращался к новостному сюжету. Где-то рядом с яичницей, щедро приправленной сыром и креветками, Кирилл подумал: «Пятьдесят три – это невозможно много». И потом, когда в руке глубоким рубином светился бутерброд с малиновым джемом, он мысленно сказал себе: «Если это правда… вот чем стоило бы заняться».

Когда еда на столе закончилась, а вместе с ней закончился и завтрак, Кирилл, поцеловав жену и сынишку, бросился к интернету. Включив ноутбук, он нетерпеливо подгонял вальяжный Windows, приговаривая «ну что ж ты такой сонный-то». Когда компьютер наконец-то был готов беспрекословно ему повиноваться, он услышал звонок мобильного телефона.

- Ну, кого несет? - раздраженно сказал он и схватил со стола мобильник. Номер был не знакомый. Сняв трубку, он услышал нервный прерывающийся голос женщины, которая только что справилась со слезами, но они в любой момент вновь могли одержать верх.

- Кирилл Андреевич? - спросила она.

- Да, я вас слушаю.

И тут же почуял всем организмом, что столкнулся с чем-то огромным, могучим, с чем-то, что сильнее его, как океан сильнее человека. И это что-то готово перевернуть его жизнь, причем неизвестно, в какую сторону. Эта стихия нависала над ним, выбравшись из сотового телефона, словно демонстрируя свое очевидное величие. Кириллу стало так страшно, как не было страшно уже очень много лет, а может, и никогда в жизни. Он инстинктивно понял, что надо немедленно прекратить этот разговор. Просто сбросить звонок, после чего тут же сменить номер. Но… Он замешкался. Буквально на долю секунды.

- Кирилл Андреевич, здравствуйте, - нервно вибрируя, продолжил незнакомый голос. - Мне порекомендовал обратиться к вам Сергей Анатольевич Матвеев, ваш бывший клиент.

- Матвеев? Да-да, слушаю вас.

- У меня случилось горе. Мне срочно нужна ваша помощь. Это вопрос моего выживания… без преувеличения.

Ее голос с трудом сдерживал напор слез, старавшихся прорвать его, выплеснувшись на Кирилла девятым валом женских рыданий.

- Успокойтесь, пожалуйста. Давайте по порядку. Как вас зовут? - предельно спокойным, уверенным голосом ответил Кирилл. Внезапное необъяснимое предчувствие, нахлынувшее на него, когда он ответил на звонок, вдруг съежилось и пропало, оставив вместо себя лишь недоуменный стыд за ту внезапную трусость.

- Простите, ради бога, я…очень нервничаю. Меня зовут Мария… Мария Ленберг. Я работаю у Матвеева финансовым консультантом. Узнав о том, что со мной случилось, он сразу же сказал, что я должна обратиться к вам за помощью.

- Так, уже понятнее. Мария, теперь, в самых общих чертах, скажите, что у вас произошло.

- У ме… у меня про… про…пали муж и дочь, - с трудом выговорила она, заикаясь. Кириллу показалось, что сейчас она не сдерживает слезы, а пытается не упасть в обморок.

- Понятно. Я помогу вам. Когда и где?

- Вче…ра, в Ос…тан… танкино.

- В Останкино?! Я понял. Когда вы сможете со мной встретиться?

- Ко… ког… да надо?

- Сегодня. Через три… Нет. Давайте через два часа. Я буду ждать вас в машине, у станции метро «Алексеевская». Через два часа. Черный джип «Рэнглер». Наберите мой номер.

- С… спа… сибо вам, Кирилл.

- Мария, возьмите, пожалуйста, фото мужа и дочери. Крупные, портретные. И все их данные. От паспортных до биометрических. То есть, рост, вес, цвет глаз, размер ноги. И еще, вот что. Выпейте успокаивающее, мне нужны будут ваши показания. Договорились? Скажу сразу, валерьянка не поможет.

- Я по… няла.

- И за руль не садитесь, ни в коем случае.

- Лад…но.

- До встречи.

Отложив телефон, он схватился за ноутбук. Как только он взял в руки «мышь», телефон зазвонил снова. Это был Матвеев.

- Кирилл, привет, дорогой! - тепло поздоровался он.

- Привет, Сергей Анатольевич! - с искренней симпатией ответил Кирилл. Матвеев был не только его главным клиентом, но и просто отличным дядькой.

- Звонила?

- Да, звонила. В очень плохом состоянии эта Маша, еле говорит.

- Да, она человек тонкий. И тут – такое. Странно, что еще жива. Я взялся ей помочь. Она много для меня сделала. Если бы не Маша, я бы сейчас по миру от кредиторов бегал. Давно это было… С тех пор я ей должен.

- Она финансовый консультант?

- Нет, она лучший финансовый консультант. Услуги твои оплачивать буду я. По моему тарифу. Так что ни в чем себя не ограничивай.

- Ей бы врача. А то найду я мужа ее с дочкой, а она не доживет.

- Врач к ней уже едет.

- А мы с ней через два часа встречаемся.

- Вот и отлично. Кирюша, дорогой, я на тебя надеюсь. Сделай все, что сможешь.

- Я всегда так делаю.

- Ну, с Богом, дорогой.

- С Богом, Сергей Анатольевич.

Кирилл был приподнят, собран, напряжен и спокоен. Это чувство было сродни эйфории. Впервые за последнюю пару лет, перед Кириллом была беда. Он искренне гордился тем, что люди доверяли ему свои беды. Почему?

Если подходить к вопросу формально, то потому, что Кирилл Андреевич Васютин имел лицензию на частную охранную и розыскную деятельность, а также на хранение и ношение нарезного огнестрельного оружия. Одним словом, был частным детективом, каких на просторах нашей Родины тысячи. А если заглянуть в суть вопроса… Люди доверяли ему свои беды, потому что в своем деле он был одним из лучших в стране, а может, и в Европе. Прослужив десять лет в органах, он, исключительно благодаря своему труду и его результатам, к тридцати двум годам добрался до должности старшего следователя по особо важным делам Московского уголовного розыска. Этот путь дал ему огромную практику и прекрасные связи в силовых структурах страны, начиная от МВД и заканчивая Интерполом. Будучи прирожденным математиком и любителем шахмат, он обладал недюжинными аналитическими способностями, которые позволяли ему быстро просчитывать головокружительные многоходовки, находя оптимальное решение. Этот талант он сочетал с врожденной интуицией, прекрасно развитой за долгие годы сыскной работы. В результате такого сочетания, он имел в своем арсенале мощнейшее интеллектуальное оружие. Кроме того, в свои тридцать восемь лет он был в прекрасной физической форме, которую усердно поддерживал.

И еще. Васютин обладал колоссальным чувством уверенности в своих силах. Оно пронизывало его насквозь. Светилось в его серо-зеленых глазах и огненно рыжей шевелюре, придавало значимости его размашистому породистому лицу, подчеркивало его безупречную осанку и широкие атлетичные плечи. Эта уверенность передавалась и тем, кто доверял ему свои беды. Когда он брался за дело, им было спокойно. Как спокойно бывает пациентам, ложащимся на операционный стол к зрелому опытному хирургу.

Неудивительно, что занявшись частной практикой, Кирилл Андреевич быстро сделал стремительную карьеру, прочно закрепившись в элите частного сыска. Довольно быстро он перестал нуждаться в рекламе. Люди приходили к нему со своими проблемами исключительно по рекомендации других клиентов. Внушительные расценки на его услуги надежно закрывали Васютина от ревнивых супругов и прочей, дурно пахнущей, мелочевки. Он брался преимущественно за расследования сложных случаев мошенничества, кражи у частных коллекционеров, шантаж и исчезновение людей.

Так сложилось, что в течение пары последних лет он занимался проблемами своих клиентов, но не их бедами. Мошенничество, нечистые на руку партнеры по бизнесу, кражи антиквариата. Неприятно, обидно, но не беда. А вот настоящие беды давненько обходили его стороной. А когда Кирилл спасал человека в беде, а не просто «решал проблемку», он переживал такой мощный моральный экстаз, рядом с которым модное слово «драйв» просто не имело право на существование. Временами он остро тосковал по этому забытому чувству. И теперь ждал встречи с ним.

Перед поездкой к Марии он созвонился со своим давним другом и бывшим коллегой Толиком. Когда Васютин ушел из органов, Толик остался. Испугавшись автономного плаванья в суровых водах капиталистической Руси, он продолжал хоронить себя в могиле административной работы. Не зная другой жизни, он не жалел об этой, и в том было его простое ментовское счастье. Обменявшись скудными новостями из личной жизни, Толик выжидательно замолчал, как и требовал того многолетний ритуал.

- Дружище, выручай. Мне бы пообщаться с незаметным, но очень информированным человеком из Останкинского отдела. Реально?

- Из Останкинского, говоришь… Ты телевизор, что ли, смотрел?

- Да, бывает со мной такой грешок.

- Ну, Кирюха… гарантировать не возьмусь. Сейчас туда большие люди понаехали. Маленькие могут на такое и не пойти. А вот я могу… получить, что тебя интересует, совершенно легально. Идет?

- Как скажешь, дружище. Когда ждать?

- Может, сегодня, а может, и завтра, - задумчиво ответил милиционер.

- Я твой должник, как всегда, - произнес Кирилл фразу, которая была в этом разговоре главной, но традиционно произносилась в конце.

- Согласен, - ответил Толик с такой интонацией, с которой говорят «Аминь». На том и распрощались.

Увидев Марию воочию, Васютин переосмыслил выражение «убитый горем». Издалека – невысокая хрупкая девушка, южного типа, лет тридцати, с мелкими чертами лица и большими карими глазами. Но с близкого расстояния… Это была тень от женщины. Серое повисшие лицо, опухшее и безжизненное, губы, обметанные лихорадкой… Ненастоящие, совершенно пустые глаза. И ужас был в том, что глядя на эту тень, можно было с легкостью увидеть, какой Маша была всего несколько дней назад, когда беда уже спешила к ней, но они еще не были представлены. Те дни, когда она была счастлива и жила будущим, были еще отчетливо заметны. Теперь она жила прошлым, мечтая вернуть его любой ценой. Смотреть на это было тяжело.

Врач дал ей успокоительное. Это было очевидно. Говорила она вполне сносно, так что свидетельские показания Кирилл добыл без особого труда. Еле слышно поздоровавшись, лучший в мире финансовый консультант Маша Ленберг уселась на переднее пассажирское сиденье с грацией деревянного солдатика.

- Вот, тут все, - сказала она сипловатым равнодушным голосом и протянул Кириллу конверт.

- Мария, вы готовы мне рассказать все, что знаете про день исчезновения?

- Да, это недолго. Все очень просто. Вчера утром мы с Лешей… Леша – мой муж. Мы с Лешей с утра съездили в магазин. В универмаг «Крестовский». Купили продуктов, сока… И пива еще купили.

- В котором часу вы были в магазине? - уточнил Васютин, карябая записи ручкой в блокноте.

- В начале одиннадцатого. Он выпил пива, две бутылки, где-то в половине первого. И они пошли с Алисой гулять.

- Простите за вопрос, он был трезвый?

- Да, абсолютно.

- Когда они ушли?

- В начале второго. Они пошли в Останкинский парк. Хотели посмотреть, работают карусели или нет. Я им позвонила.

- Когда именно?

- Минут через двадцать после того, как ушли.

- То есть, в половине второго.

- Да, примерно. Они были на Калибровской улице.

- О чем вы говорили?

- Я спросила, не холодно ли Алисе. Мне всегда кажется, что она легко одета. Он сказал, что все нормально, ей не холодно, и что они меня любят. Потом я вспомнила, что мы забыли купить масло.

- Какое масло?

- Сливочное. Ну, вот… И я позвонила опять, минут через десять. Они были на Звездном. Я попросила Лешу купить масло.

Она замолчала, закрыла глаза. Спустя несколько секунд рывком очнулась.

- А он что сказал? - вернул ее к разговору Кирилл.

- Сказал, что на обратном пути у дома купит.

- И все?

- Все.

- Сказал, что купит и просто положил трубку?

- А, нет… Сказал, что уже соскучился, что целует.

- Ясно. И что дальше?

- Потом я принялась за уборку. У меня разболелась голова, я выпила таблетку. И уснула. Проснулась, посмотрела на часы - без десяти пять. А их нет. Я звоню – у Леши телефон выключен. Я звонила много раз. Потом села в машину и поехала их искать.

- Понятно. Простой прямой вопрос. Есть люди, которые могут хотеть вашей семье зла?

- Я постоянно думаю об этом. Я уже год не работаю. Леша… Он занимается дизайном помещений, но фирма принадлежит только ему. Леша никогда ничего от меня не скрывал. Если бы у него были конфликты, он бы сказал, это точно.

- Как называется фирма?

- «Малиса дизайн».

- Хоть что-нибудь необычное происходило в последнее время? Подумайте внимательно. Звонили и бросали трубку, ошибались номером, звонили в квартиру, инциденты на дороге. Может, кто на улице к вам подходил, пытался заговорить? Вот такие события меня интересуют.

- Нет, не было. Я бы запомнила.

- Может быть, новые соседи въезжали?

- Нет, мы своих соседей прекрасно знаем. Новых людей в доме не было.

- Старые знакомые, которых давно не видели, неожиданно не возникали?

- Нет.

- Алисе шесть лет, да? Она ходит в детский сад?

- Нет, я сама занимаюсь ребенком.

- Домработница у вас есть?

- Нет. Не люблю чужих людей в доме.

- Как я понимаю, вы в милицию не обращались.

- Не обращалась. Они заявление принимают только через три дня. Какой смысл к ним идти? Я обратилась к вам. Вы моя милиция.

Кирилл внимательно посмотрел на свои записи и что-то в них подчеркнул.

- И знаете, что самое страшное, - вдруг сказала Ленберг. - Что я сама ему пиво это выбирала.

- А почему это страшно? - удивленно спросил Кирилл, оторвавшись от блокнота.

- Если бы не пиво, они бы поехали на машине. И не пропали бы...

Кирилл ничего не сказал ей на это, но задал еще несколько уточняющих вопросов и детально выяснил традиционный маршрут прогулки в парк.

А потом сделал то, чего не делал никогда. Переступив через профессиональное табу, сказал:

- Мария, я найду Лешу и Алису, живыми и здоровыми, обещаю вам.

В тот момент ей это было очень нужно. Отказать ей он не мог. Договорившись созвониться завтра, они расстались.

«Останкино, значит. 53 пропажи за 75 часов. А на самом деле – 54. Надеюсь, Толик не подведет», - думал он, выезжая на проспект Мира. Не прошло и минуты, как ему позвонила Мария.

- Кирилл, я вспомнила. Когда я второй раз звонила мужу, чтоб про масло сказать, он произнес кое-что еще, правда, не мне, - скандировала она в трубку, стараясь говорить четче и громче. - Он сказал Алисе что-то, вроде, «да, сейчас обязательно зайдем». Я думаю, она пить захотела и они зашли в магазин за соком.