Литература Введение
| Вид материала | Литература |
- Тематическое планирование. Литература. 8 класс, 103.74kb.
- Основное содержание Введение (1ч.), 1599.38kb.
- Литература Основной учебник Введение в философию. Учебное пособие для вузов. М.: Республика,, 21.49kb.
- Литература 70, 370.34kb.
- Литература, 147.45kb.
- Литература, 195.44kb.
- Литература, 824.29kb.
- Литература, 209.32kb.
- Литература, 51.41kb.
- Литература, 1672.56kb.
ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ СОЛИКАМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ
Кафедра русского языка и литературы
Функционирование имён прилагательных в стихотворениях С. А. Есенина
Выпускная квалификационная работа по специальности 032900 –
«Русский язык и литература»
Вполнила: студентка V курса гуманитарного факультета
Шутова Яна ..........................
Научный руководитель: старший преподаватель кафедры русского языка и литературы
Шакирзянова Светлана Юрьевна
«Рекомендую к защите»
____________________
Выпускная квалификационная
работа допущена к защите.
Зав. кафедрой русского языка
и литературы
__________________________
«__» _______________2006 г.
Соликамск
2007
Содержание
Введение......................................................................................
Глава I. Теоретические основы
исследования...............................................................................
- Творчество С. А. Есенина.................................................
- Экспрессивность. Образность. Оценочность.
Эмоциональность.......................................................................
Глава II. Употребление имён прилагательных
в стихотворениях С. Есенина....................................................
Заключение...................................................................................
Литература....................................................................................
Введение
Наука о Есенине насчитывает не один десяток лет. С середины 1920-х годов, наряду с отечественным, возникает зарубежное есениноведение на русском и иностранных языках. Обе эти ветви развивались параллельно и самостоятельно, игнорируя достижения друг друга, почти до конца XX века.
Однако еще на рубеже 80—90-х годов сложилась ситуация, открывшая широкие возможности для свободного обмена научными идеями между учеными разных стран. Это относится и к есениноведению. Авторы лучших работ, издававшихся у нас и за рубежом, спорили друг с другом, испытывали взаимодействие и взаимное влияние, сближая тем самым свои позиции и концепции. Предметом такого диалога оказывались и более ранние публикации, особенно вышедшие за границей и написанные прежде всего русскими эмигрантами, но только в конце XX в. включившиеся в наш научный оборот и по достоинству оцененные в отечественном есениноведении.
Свобода, которая в конце XX в., говоря словами Есенина, вновь, как и в 1917 г., «хлестнула дерзко за предел» [Т. 2. С. 143] и «взметнулась неистово» [Т. 3. С. 161], раскрепощение исследовательской мысли, широта, масштабность и глубина научного мышления отечественных и зарубежных есениноведов позволили по-новому взглянуть на жизнь и творчество поэта. Всенародное (в России) и даже всемирное празднование столетия со дня рождения Есенина в 1995 г., проведенные тогда в разных странах, международные научные конференции и выпущенные в дальнейшем на их основе сборники с интернациональным составом авторов, издания в разных странах собраний сочинений поэта и фундаментальных трудов о нем, в которых русский национальный гений признан великим поэтом мирового масштаба,— все это означало возникновение единого мирового есениноведения и, естественно, явилось началом его нового этапа.
Важным фактором обновления в исследовании жизни и творчества поэта стало реальное сближение разных потоков есениноведения: отечественного и зарубежного, современного и «задержанного», академического и вузовского, методологического и документального, диссертационного и издательского, народного и мемориально-музейного.
Первым признаком современного взгляда на наследие Есенина является признание некоторыми есениноведами полифонизма как главного принципа и, более того, основы есенинского творчества. Наиболее подробно историю и сущность этого принципа у Есенина исследовала Н.И. Шубникова-Гусева: «Главной заслугой поэта является создание нового типа лирической и эпической поэзии, построенной на полемическом диалоге».
Наиболее глубоко и тонко черты диалогизма и полифонии творчества Есенина были раскрыты в работах A. M. Марченко, В. И. Харчевникова, В. Г. Базанова, Л. Л. Вельской и А. Н. Захарова.
Можно сказать, что Есенин на материале лирической поэзии, монологичной по своей форме, совершил в XX в. то, что Достоевский воплотил в свое время в романе, но существенно усилил полемический характер диалога и изобрел для этого свои специфические средства. По сравнению с Достоевским Есенин сделал совершенно новый шаг в искусстве».
Творчество Есенина многогранно во всем: в содержании и форме, в полифоничности образов и смыслов одного и того же значения, в разнообразии подходов, тем, мотивов и художественных средств их воплощения: традиционных и новаторских, народных и литературных, христианских и языческих, жизнеподобных и фантастических, русских и иностранных, коллективных (так называемых вечных) и индивидуальных, авторских. Это свидетельствует о необъятности наследия поэта по широте, глубине и масштабности.
На первый взгляд, поэзия Есенина кажется простой и понятной, доступной каждому, даже неподготовленному читателю. Она завораживает яркостью образов и усыпляет кажущимся однообразием ритмики. Такой видят ее и многие исследователи творчества так называемых «сложных» поэтов: Вяч. Иванова, Хлебникова, Пастернака, Мандельштама, Цветаевой, модернистов и поставангардистов. Однако на грани XX—XXI вв. многим исследователям открылись масштабность, глубина и многогранность есенинского мира, его гениальная простота. Это стало ясно даже некоторым иностранным есениноведам. Вот мнение американской исследовательницы Марии Павловски: «Принято считать, что относительно меньшая популярность Есенина на Западе, чем в России, и особенно в западном литературоведении,— результат отсутствия утонченности, технического богатства, литературного подтекста мандельштатамовского или пастернаковского типа, поддающихся расшифровке при помощи новых литературных теорий. Однако дело в другом. Перечисленные качества не отсутствуют у Есенина, они имеют совершенно иной характер. ... Ценностные категории его творчества неприменимы к творчеству многих других поэтов, и наоборот. Для полного понимания поэзии Мандельштама, поэтического антагониста Есенина, надо знать греческую и римскую литературу и античную мифологию, а для подобного понимания Есенина надо знать славянскую, родную мифологию, этнографию, религию, фольклор». [Столетие Сергея Есенина. С. 95—96.] Еще глубже проникают в суть есенинской поэзии некоторые отечественные ученые: «В конечном итоге, перед лицом есенинской поэзии вы как бы теряете все критерии, вступая в иной пласт поэтической реальности. ...Когда речь идет о Есенине, вы переживаете такое глубокое погружение в вашу собственную сущность, что оказываетесь на другом, еще неизвестном, берегу поэзии. ...
Тайна есенинской поэзии не только в ее образах и интонациях — в ней заложен и намек на то, чего нет и не может быть в словах. Стихи Есенина выводят к истокам, где уже язык бессилен и наступает власть великого молчания («Я молчанью у звезд учусь»). ...
Гений — обычный гость в русской культуре от Андрея Рублева до Хлебникова, но Есенину каким-то чудом удалось то, что выходит даже за пределы концепции гениальности». [Мамлеев Ю. Духовный смысл поэзии Есенина // Столетие Сергея Есенина. М., 1997. С. 30—31.]
Есенин — человек и поэт сложный, многогранный, живший в бурную эпоху войн и революций. Все это с самого начала определило неоднозначность восприятия его личности и творчества, породило множество разных, порой диаметрально противоположных точек зрения, гипотез и легенд в мировом есениноведении.
Наиболее прозорливые критики сразу увидели в Есенине не только талантливого поэта, но и своеобразного мыслителя. Вот что писала о поэте З. Бухарова в мае 1916 г.: «Мыслитель в нем только намечается, но намечается своеобразно, чутко, истинно, народно». [Бухарова З.Б. Сергей Есенин. Радуница // Нива: Ежемесячные лит. и поп.-науч. прилож. к журн. «Нива» за 1916 г. Т. 2. Пг. № 5. Май. Стб. 148—150.] В 20-е годы, сразу после смерти Есенина, начали писать о необходимости комплексного изучения его поэзии как единого целого, как образной системы, звучали призывы к научному, непредвзятому, конкретно историческому освещению творчества поэта в полном объеме и в сложной динамике развития (см. работы Е. Никитиной, В. Дынник, В. Друзина). Однако этому препятствовал целый ряд причин объективного и субъективного, научного и социального характера. Понятно, что данные обстоятельства не могли способствовать строго научному анализу творчества Есенина — на первый план выдвигалась то одна, то другая сторона образного мира поэта, принимавшаяся исследователями за целое. Абсолютизировались отдельные («крестьянские», «патриархальные», «религиозные», «сектантские», «имажинистские», «упадочные» или «жизнеутверждающие») мотивы творчества Есенина, и на этой искаженной, узкой основе производился разбор всей есенинской поэзии.
Только целостный подход мог дать возможность объективного анализа жизни и творчества поэта. Отдельные попытки такого подхода были предприняты в 70-е гг. (A.M. Марченко, А.Н. Захаров и др.). Однако идеи целостного анализа образного мира Есенина стали интенсивно разрабатываться лишь со второй половины 80-х гг. в книгах А. Марченко, В. Хазана, Э. Мекша, А. Карпова, Л. Вельской, в диссертациях Т. Савченко, Н. Арсентьевой, И. Степанченко, Ю. Прокушева и др. К началу XXI в. накоплено большое количество материала для целостного подхода к художественному миру Есенина. Но главным итогом и важнейшей основой анализа жизни и творчества поэта является академическое Полное собрание сочинений С.А. Есенина в семи томах (девяти книгах) с его сборниками-спутниками «Новое о Есенине»: 1994—2002, а также пятитомная «Летопись жизни и творчества С.А. Есенина», подготовленная в Есенинской группе ИМЛИ РАН.
Есенинское творчество имеет такие черты, как совмещение несовместимого, т. е. диалектическое единство многогранности, «широты охвата» (А. Воронский), полифонизма, антиномизма, «полемической диалогичности» (Н. Шубникова-Гусева»), центонности, с одной стороны, и целостности, гармоничности, универсализма и космизма,— с другой, а также метаморфизма; пересоздание, преображение, одушевление реальной действительности в его творчестве; «органическая образность» (Есенин), превращение метафоры в символ и развертывание символа в миф; скрытая символизация и мифологизация реалий внешнего и внутреннего мира.
Его образный мир действительно характеризуют, с одной стороны, полифонизм, многогранность и многообразие точек зрения, концепций и принципов, мотивов и тем, художественных приемов и средств, сложность мышления и противоречивость поведения самого поэта и персонажей его произведений, вплоть до борьбы противоположных начал: антиномизм вечного и преходящего, небесного и земного, духовного и материального, божественного и дьявольского, человеческого и звериного, общечеловеческого и классового (крестьянского или пролетарского), нового и старого, настоящего и будущего, ухода и возвращения, красоты и пользы, цветения и увядания, жизни и смерти... С другой стороны, поэт стремился к гармонии, к диалектическому единству противоположных начал: «Розу белую с черною жабою // Я хотел на земле повенчать» [Т. 1. С. 185].
Большой заслугой исследователей именно последних лет явилось обоснование важного положения: все творчество Есенина представляет собой сложное, но единое целое — художественно-философский мир. Не поэтический или художественный, а именно художественно-философский. Признание этой особенности всех есенинских произведении и других текстов писателя в совокупности служит вторым признаком современного этапа есениноведения.
И действительно, несмотря на противоречивость, все творчество Есенина представляет собой единый художественно-философский мир, целостную художественно-философскую картину Вселенной — Космоса, Земли и Социума, образную концепцию мироздания и человека в нем: «Все во мне и я во всем» (Ф.И. Тютчев). Единство есенинского мира заключается в одушевленности всего сущего: у него природа очеловечивается, а человек «оприроднивается». Поэтому важнейшим законом этого мира является всеобщий метаморфизм: не только люди, животные и растения — дети единой Матери-Природы (согласно понимаемой Есениным «узловой завязи природы с сущностью человека»), но и планеты, стихии и предметы являются их братьями и сестрами: «Знаю, мать-земля черница, // Все мы тесная родня» [Т. 1. С. 98]. В соответствии с народным мифопоэтическим мышлением Есенин устанавливает родство, единство живой и «неживой» природы, Земли и Вселенной, материального и духовного, реального и фантастического, стихий и стихов. И в то же время все в есенинском мире взаимообратимо: природа очеловечена, а человек «оприродован» (человек-растение, цветок, дерево, зверь и т. п.).
На основе понимания всего есенинского творчества как художественно-философской целостности некоторыми исследователями последних лет успешно проводится скрупулезный анализ отдельных составляющих есенинского мира, а также концептуальных сквозных и локальных образов. Это можно считать третьим признаком нового подхода к наследию Есенина.
В книгах и статьях Ю. Прокушева, Ю. Мамлеева, Т. Савченко, Мишеля Никё (Франция), Гордона Маквея (Англия), О. Вороновой, А. Марченко, В. Фа-тющенко, Н. Шубниковой-Гусевой, Ежи Шокальского (Польша), Леонарда Кошу-та (Германия), С. Субботина, Марии Павловски (США), Миодрага Сибиновича (Югославия), А. Карпова, Л. Вельской, В. Хазана, С. Семеновой, Эдуарда Мекша (Латвия); А. Кулинича, И. Степанченко и Л. Киселевой (Украина), А.И. Михайлова, Н. Арсентьевой, В. Харчевникова, О. Юшиной, А. Козловского, Е. Самоделовой, М. Айвазяна, М. Скороходова, Н. Юсова и др. вскрываются и анализируются отдельные стороны художественного мира поэта: историко-биографическая, социально-психологическая, религиозно-мифологическая, структурная, жанровая, художественно-эстетическая, образно-метафорическая, лексико-стилистическая, ритмико-мелодическая и др.
Углубленный анализ одной из составляющих есенинского мира можно показать на примере исследования религиозно-мифологического источника творчества Есенина. В последнее время религиозно-мифологическая составляющая художественно-философского мира Есенина интенсивно исследуется в отечественном и зарубежном есениноведении. Достаточно назвать работы С.Г. Семеновой, А.И. Михайлова, Т.К. Савченко, Н.И. Шубниковой-Гусевой, Н.М. Солнцевой, Л.А. Киселевой (Украина), Э.Б. Мекша (Латвия), Е. Шокальского и А. Маймие-Скуловой (Польша), М. Никё (Франция), М. Павловски (США) и др.
О. Воронова защитила докторскую диссертацию «Творчество С.А. Есенина в контексте традиций русской духовной культуры» [М., 2000] и издала книгу «Сергей Есенин и русская духовная культура» [Рязань, 2002]. Здесь впервые проводится широкое комплексное исследование историко-культурного контекста творчества С.А. Есенина в аспекте взаимодействия с различными «сегментами» национальной духовной культуры — такими, как «славяно-языческая мифология; русский религиозный фольклор; народная календарная и семейная обрядность; древнерусская духовная словесность; библейская и церковно-книжная традиция: православная литургика, молитвослов и иконография; духовная поэзия и проза; религиозно-философская мысль; паломничество и странничество; расколо-сектантская духовная практика; традиционные формы сакрализованного антиповедения: юродство, ряженье, скоморошество». [Воронова О. Е. Сергей Есенин и русская духовная культура. Рязань, 2002. С. 6.]
Четвертым признаком современного взгляда на есенинское наследие является пересмотр традиционных этапов и тем творчества поэта — Есенин и: революция, крестьянство, религия, имажинизм, а также смысла и значения отдельных произведений поэта. В качестве примера можно привести хотя бы две книги: Шубникова-Гусева Н.И. «Поэмы Есенина: От "Пророка" до "Черного человека". Творческая история, судьба, контекст и интерпретация» [М., 2001].; «Русский имажинизм: история, теория, практика» [М., 2003].
Что же касается «новейших подходов» к творчеству Есенина, которые часто применяются в отношении других писателей, то за рубежом, а в последние годы и у нас, его поэзия подвергается и фрейдистскому, и интерпретационному, и экзистенциалистскому, и тендерному, и структуральному, и статистическому, и другим видам анализа. Многие есениноведы применяют свои методы исследования есенинской лирики и считают их единственно верными. Однако абсолютизация одного подхода, имеющего ограниченный круг применения, как и механическое сочетание многих, неизбежно приводит к искажению творчества поэта. «Примером тому являются, на наш взгляд,— пишет О. Воронова, применяющая в некоторых своих работах о Есенине экзистенциалистский метод,— отдельные положения кандидатской диссертации минского исследователя A.M. Лагуновского (1993), написанной на тему «Художественная концепция действительности в творчестве С.А. Есенина (категория отчуждения)». <...> Упрекая своих коллег в попытках выпрямить и упростить сложный и противоречивый творческий путь Есенина, исследователь, однако, как это часто бывает, впадает в новую крайность, гипертрофируя лишь один (хотя и весьма существенный!) из мотивов есенинской лирики — мотив отчуждения — и представляя его основой и сердцевиной всей есенинской концепции действительности. В результате в диссертации предлагается, вопреки желанию автора, не что иное, как новый вариант «выпрямления» и «упрощения» творческой биографии поэта». [Воронова О.Е. Современные принципы интерпретации творчества С.А. Есенина // Изда ния Есенина и о Есенине. Итоги открытия, перспективы: Сб. науч. тр. М., 2001. С. 113.] Причем А. Лагуновский широко применяет в своей диссертации и биологизированный фрейдистский психоанализ.
Стремление к применению новых методов и подходов к творчеству поэта, новых принципов анализа его произведений и художественно-философского мира Есенина в целом является пятым признаком современного есениноведения.
«Творчество С. Есенина,— отмечал В. Харчевников,— всегда было сложной проблемой с любой точки зрения ... . Помимо причин объективного характера здесь постоянно присутствует фактор совершенно уникального творческого дарования Есенина, которое требует особой научной методики исследования». [Харчевников В.И. С.А. Есенин и русская поэзия начала XX века: Автореф. дис. д-ра филол. наук ... Л., 1982. С. 3.]
Шестая особенность есенинских исследований рубежа веков — это разработка новых тем творчества Есенина: смерть Есенина, проза поэта, его философские взгляды, Есенин и школа, есенинская текстология, мировое значение Есенина, Есенин и русское зарубежье, Есенин и эсеры, издания поэта на оккупированных территориях и др. Многие из этих тем только начинают исследоваться.
Можно назвать и другие, более конкретные особенности современного есениноведения. Все они, как и выше названные главные признаки современного подхода к жизни и творчеству поэта, наиболее ярко воплотились в академических изданиях «Полного собрания сочинений в семи томах» (девяти книгах) с его сборниками-спутниками и в пятитомной «Летописи жизни и творчества С.А. Есенина», в монографиях и диссертациях рубежа веков: Ю.Л. Прокушева, Т.К. Савченко, О.Е. Вороновой, Н.И. Шубниковой-Гусевой, А.Н. Захарова, Л.В. Занковской, М.В. Скороходо-ва, А.А. Козловского, Н.Г. Юсова и некоторых других, на международных конференциях, проводимых Институтом мировой литературы им. A.M. Горького РАН совместно с Рязанским государственным педагогическим университетом им. С.А. Есенина и Государственным музеем-заповедником С.А. Есенина при участии есениноведов России и других стран.
Итак, С. А. Есенин – поэт, значение которого для русской культуры трудно переоценить. Есенин – это один из символов русской литературы, русской культуры, русского образа жизни, русского взгляда на мир.
Существует множество работ, посвящённых творчеству С. А. Есенина.
В основном они касаются тематики его произведений, их нравственного и философского содержания.
Мы в нашей работе обратим внимание на лингвистический аспект творчества поэта. В частности, мы проанализируем использование имён прилагательных в стихотворениях Есенина. Как известно, лирика С. А. Есенина очень метафорична. Поэтому исследование использования имён прилагательных в его стихотворениях представляет определённый интерес: слова этой части речи по своей природе более экспрессивны, эмоциональны, образны, чем слова других частей речи, они, быть может, более связаны со значениями выражения чувств, что актуально для поэзии С. А. Есенина.
Итак, цель нашей работы – выявление особенностей использования имён прилагательных в стихотворениях С. А. Есенина. Эта цель определяет следующие задачи:
- Описание творчества С. А. Есенина с акцентом на его особой метафоричности;
- Выделение имён прилагательных в стихотворениях С. А. Есенина;
- Распределение этих прилагательных по разрядам и по семантическим группам;
- Анализ прилагательных с точки зрения наличия у них эмоциональной семантики;
- Анализ использования имён прилагательных в рамках тропов;
- Анализ связи имён прилагательных с общей эмоциональным пафосом стихотворений С. А. Есенина.
Глава I. Теоретические основы исследования
- Творчество С. А. Есенина
В 1910-е годы в среде новокрестьянских поэтов начался творческий путь С. А. Есенина. «Крестьянская тема» в его творчестве стала темой национальных судеб, образы деревни – образом России, Родины.
Родился С. А. Есенин в крестьянской семье на Рязанщине, окончил сначала земское училище, затем учительскую школу. В 1912 г. жил в Москве, служил конторщиком, позже – помощником корректора в типографии издательского товарищества И. Д. Сытина. Есенин посещал публичные лекции в университете А. л. Шанявского, в котором читали прогрессивно настроенные профессора. Тогда же он сблизился с участниками Суриковского литературно-музыкального кружка. В 1914г., бросив службу, целиком отдался поэтическому творчеству.
В это время поэтический мир Есенина связан с картинами детства, проведённого в рязанской деревне. Многие стихи раннего Есенина проникнуты ощущением непрерывной связи с жизнью природы («...Родился я с песнями в травном одеяле.//Зори меня вешние в радугу свивали»). Характер его поэтических образов, чувственно-конкретных олицетворений явлений окружающего мира связан с таким мировосприяием:
Улыбнулись сонные берёзки,
Растрепали шёлковые косы,
Шелестят зелёные серёжки...
А. М. Горький отметил это, рассказывая позже о встрече с поэтом в Берлине, о чтении Есениным «Песни о собаке»: «Сергей Есенин не столько человек, сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии, для выражения неисчерпаемой «печали полей», любви ко всему живому в мире и милосердия, которое – более всего иного – заслужено человеком». [Горький М. Собрание сочинений. В 30 т. Т. 17. С. 64.]
Природа у Есенина антропоморфна: берёзки уподобляются девушкам, месяц – ягнёнку, который «гуляет в голубой траве», и т. д. Вместе с тем образ природы строится в его стихах на ассоциациях из деревенского крестьянского быта («синий плат небес», «страна берёзового ситца»), а мир человека раскрывается обычно через ассоциации с жизнью природы.
Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда
С алым соком ягоды на коже,
Нежная, красивая, была
На закат ты розовый похожа
И, как снег, лучиста и светла.
Зёрна глаз твоих осыпались, завяли,
Имя тонкое растаяло, как звук.
Но остался в складках смятой шали
Запах мёда от невинных рук.
В тихий час, когда заря на крыше.
Как котёнок, моет лапкой рот,
Говор кроткий о тебе я слышу
Водяных поющих с ветром сот.
Поэтика раннего Есенина связана прежде всего с традициями народного творчества. Свой творческий путь поэт начал с подражания фольклору. В автобиографии он вспоминал: «Стихи начал писать , подражая частушкам. К стихам расположили песни, которые я слышал кругом себя...». [Есенин С. Собрание сочинений. В 5 т. Т. 5. М., 1962. С.11, 23.] В это время поэтический образ Есенина предельно прост, ясен, чувственно0конкретен:
Ты поила коня из горстей в поводу,
Отражаясь берёзы ломались в пруду.
Или:
Сыплет черёмуха снегом,
Зелень в цвету и росе.
В поле, склоняясь к побегам,
Ходят грачи в полосе.
Есенинская метафора в стихах тех лет основана прежде всего на фольклорной метафоризации. Черты стиля поэта проявились в стихах «Подражание песне», «Хороша была Танюша, краше не было в селе...» и др. С устной народной поэзией связана и поэма Есенина «Песнь о Евпатии Коловрате».
Восприятие жизни, природы роднит Есенина и с народной, и с классической поэтической традицией XIX в. Картины природы уже в ранних стихах поэта сливались в единый образ России, воплотивший его национальное патриотическое чувство, которое в эпоху творческой зрелости Есенина станет чувством глубоко гражданским. Широко обобщённый смысл в стихах поэта обретает образ деревни. Это вся деревенская Русь с её радостями и печалями, красотой природы, мужицкой нищетой и горем:
Воют в сумерки долгие, зимние
Волки грозные с тощих полей.
По ворам в догорающем инее
Под застрехами храп лошадей.
В 1915 г. С. Городецкий и А. Ремизов попытались объединить крестьянских писателей в поэтическую группу «Краса». В неё вшли Н. Клюев, С. Есенин, С. Клычков, А. Ширяевец. Начинающий Есенин почувствовал в поэтическом мышлении Клюева родственное, о чём сразу же сказал ему.
Следствием сближения с Клюевым в 1915-1916 гг. была определённая усложнённость религиозной символики стихов Есенина тех лет. Религиозная образность была присуща и юношеским произведениям поэта. Что сам Есенин объяснял «дедовским воспитанием». В детстве дед познакомил его с церковной книжностью. Читал ему старообрядческие книги, бабушка водила его по окрестным монастырям. Религиозная символика в юношеский период привлекала его своей поэтической образностью. Теперь же из-под его пера появляются стихи иной тональности, в них религиозный символ становится источником поэтического образа. Если раньше сравнения и олицетворения поэта (ива-монашка, стога-церкви и др.) не имели ничего общего с религиозным восприятием мира («У лесного аналоя воробей псалтырь читает», «Закадили дымом над росою рощи»), то теперь в стихах Есенина описания живой природы часто осуществляются за счёт условной религиозной символики. («Скупались звёзды в невидимом бреде...», «алый мрак в небесной черни...» и др.). Усложняется есенинская метафора:
И придём мы по равнинам
К правде сошьего креста
Светом книги голубиной
Напоить свои уста.
Само название первой книги стихов Есенина – «Радуница» - было взято из религиозного календаря. В композиции книги, подборе стихов первого её раздела – «Русь» - явно чувствовалась рука Клюева, участвовавшего в подготовке издания. Лирическим героем некоторых стихов Есенина того периода стал странник, идущий на богомолье, «смиренный инок», «ласковый послушник».
Под влиянием Мережковских, с которыми познакомил Есенина Клюев, их мистических взглядов на судьбы России и русского народа, поэт создавал такие стихи, как «Я странник убогий...», «Тебе одной плету венок...». Есенинское восприятие России в последнем явно навеяно мистиками-смволистами:
...И хоть сгоняет твой туман
Поток ветров, крылато дующих,
Но вся ты – смирна и Ливан
Волхвов, потайственно волхвующих.
Однако эти мотивы не сбили реалистического по сути таланта Есенина. Его поэзия опять возвращается к сочной выразительности реального бытия.
Одним из первых оценил талант Есенина, его лирическую поэтичность А. Блок. Он принял горячее участие в литературной судьбе поэта. Есенин учился у Блока «лиричности», он осваивал блоковские принципы образного выражения эмоционального состояния лирического героя.
[Соколов А. Г. История русской литературы к.19-н.20 вв. М., 1999. С.202-206.]
Итак, С. А. Есенин родился в рязанской крестьянской семье, деревенский быт и фольклор был одним из важнейших источников его вдохновения. Тем не менее, художественный мир и лирическое «я» Есенина
невозможно свести к его деревенской ипостаси; сам он был чрезвычайно эрудирован и начитан, очень любил русскую поэзию «золотого
века». Деревенские пейзажи, созданные им, находят свои истоки не
только в окружавшей его реальности, но и в поэтическом мире
Пушкина, Лермонтова, в прозе Гоголя. «Я последний поэт деревни», — говорится в одном из стихотворений Есенина. Слово «последний» должно, в частности, означать, что Есенин как бы завершает определенную традицию
русской поэзии, связанную с изображением деревни (лирика А. С.
Пушкина, стихотворение М. Ю. Лермонтова «Родина», стихи А. В.
Кольцова, Н. А. Некрасова, И. С. Никитина и др.).
Мы уже говорили, что в русской поэзии начала XX в. есть и другие поэты, обращавшиеся к теме деревни, — плеяда «крестьянских поэтов» (в том числе Н. А. Клюев, значение которого далеко не исчерпывается таким определением), позднее она встречается в лирике П. Васильева и Н. Рубцова, в прозе В. Солоухина, В. Распутина, В. Астафьева, В. Белова, В. Шукшина и др. Все эти авторы, особенно поэты, в той или иной степени ориентируются на тот образ «уходящей» деревенской Руси, который был создан Есениным.
Творчество Есенина определяется не только традициями «золотого
века» русской поэзии, но и сильным влиянием нового, модернистского,
поэтического мышления. Он живо интересовался громкими
литературными полемиками тех лет, хорошо знал творчество симво-
листов, любил А. Блока и А. Белого. В 1919 г., совместно с Р. Ивневым,
А. Б. Мариенгофом, В. Г. Шершеневичем, Есенин основал течение
имажинизма. С футуристами их роднит «революционное» отношение к
слову; так же, как и футуристы, они используют понятие «словообраз»,
подразумевающее самоценность слова в поэзии, необходимость
создания новых слов и поиска новых поэтических форм. В то же время
имажинистам принципиально чужд урбанизм, индустриализм
большинства футуристов и их однозначное сочувствие Октябрьской
революции. Есенин утверждал необходимость связи поэзии с
естественной образностью русского языка, со стихией народного
творчества. Отсюда и его пристрастие к диалектизмам.
Мы уже говорили о том, что поэзии Есенина присуща специфическая религиозность. В ранних стихотворениях (например, «Микола») есть образы и мотивы, связанные с православной традицией, но не официально-церковной, а скорее фольклорно-апокрифической, а также старообрядческой. «Христианское» начало в народном духе отождествляется с «крестьянским»
(вспомним, что это, в сущности, родственные слова, «христианин» —
самоназвание крестьянина, свидетельствующее о его мироощущении).
За всем этим стоит поэтическая идеализация патриархальной «избяной»
Руси, «крестьянского рая», которая выражена и в книге философско-
символического характера «Ключи Марии», и в целом ряде
стихотворений, в которых перемешаны мотивы библейские,
евангельские, церковно-житийные, фольклорные, а также языческие
(пантеистические). Следует учитывать и глубокое философско-
символическое и сакрально-мифологическое значение предметно-
бытовой сферы для поэта. Утварь, устройство избы, домашний скот —
все это неотъемлемые атрибуты «крестьянского рая».
Есенину близок жанр пейзажной миниатюры. Как и у русских
поэтов XIX в., от непосредственного созерцания пейзажа поэт
переходит к философским размышлениям на «вечные» темы, а образы
природы нередко метафорически передают душевные переживания
лирического героя. Как уже говорилось, мир животных и растений у Есенина, как правило, антропоморфен, в этом мире можно «как жену чужую, целовать березку», чувствовать родственную близость к лошади, собаке или
корове (именно эти животные обычно появляются в лирике Есенина).
Корова может «разрыдаться», собаки узнают поэта на улице по походке
(«Я московский озорной гуляка...»), он жалуется им на свои душевные
драмы («Собаке Качалова») и сочувствует их «переживаниям» («Сукин
сын»).
Действительно, Россия для Есенина — прежде всего древняя патриархальная «Русь», своего рода застывшее время и пространство, в котором не предполагается никакое движение, а всякий прогресс губителен.
(Вспомните, кто из героев русской литературы нетерпимо относился
к прогрессу, а движение считал болезнью, «судорогой духа»?) Отсюда
— антиурбанизм, отрицательное отношение к индустриальным
символам (излюбленным для футуристов). В одном из стихотворений
цикла «Сорокоуст» используется выразительная метафора, передающая
драматическую коллизию города и деревни, как ее видел в то время
поэт (эта метафора стала хрестоматийной: летящий по рельсам паровоз
и не поспевающий за ним жеребенок: «Милый, милый, смешной
дуралей, // Ну куда он, куда он гонится? // Неужель он не знает, что
живых коней // Победила стальная конница?»).
Первоначально Есенин принял Октябрьскую революцию
(«Товарищ», «Инония», «Преображение», «Иорданская голубица»,
«Пантократор»), однако симпатия к ней у Есенина была не
политическая, а, как и у Блока, отвлеченно-философская: это
соответствовало его утопической мечте о построении «мужицкого рая».
Но, так как революция большевиков была по преимуществу
пролетарской и индустриальной и на деле имела мало общего с утопией
«мужицкого рая», тоска по «Руси уходящей» со временем одержала
верх в сознании Есенина над революционной утопией («Страна
негодяев», «Русь уходящая», «Русь советская», «Русь бесприютная»,
«Спит ковыль. Равнина дорогая...» и др.). Поэт разочаровался в
революции и только незадолго до смерти пытался написать кое-что по
«социальному заказу».
В лирике Есенина 1920-х гг. часто встречается мотив одиночества,
неприспособленности к «новой» жизни, отчуждения от современности.
Подобно Лермонтову, он пишет об «увядании», ранней гибели поэта,
бессознательно предвосхищая свою трагическую смерть. Есенин —
гений любовной лирики. Он активно обращается к стихии народной
песни и городского романса. Его вклад в процесс «канонизации»
романса, вхождения его в высокую поэзию, столь же важен, как и вклад
А. А. Блока. Образ женщины важен для Есенина не только в контексте
любовной лирики, но и в связи с темой родины. Метафора «родина —
женщина (жена, возлюбленная, мать)» является традиционной и
встречается, например, у Н. А. Некрасова, А. А. Блока.
В ряде стихотворений Есенина встречается образ «хулигана» (своего
рода alter ego лирического героя) и связанный с ним образный ряд
«Москвы кабацкой». С одной стороны, это можно рассматривать как
порождение русской вольнолюбивой натуры (не случайно же для
Есенина столь притягательны воспетые и в фольклоре образы Емельяна
Пугачева, Степана Разина, Василия Буслаева, Марфы Посадницы,
разбойников, каторжников и т. д.). С другой стороны, это связано с
русской и европейской романтической традицией, для которой
всегда были важны «разбойничьи» мотивы. Мотивы «Москвы
кабацкой» сопоставимы и с образным миром второй книги стихов А.
Блока (циклы «Город», «Снежная маска», «Фаина»).
«Я последний поэт деревни...»(1919) - это стихотворение отражает
драматический опыт лирического героя — человека, оставшегося, в
прошлом, который не знает другой России, кроме крестьянской,
деревенской. «Железный гость» на родных полях — зловещий символ вторжения цивилизации в вековой быт старой Руси, несущий гибель. Этот символ развернут на образно-языковом уровне: очевидно противопоставление дерева и железа, как жизни, природы и смерти, гибели, конца существования: это такие образы, как «дощатый мост», «часы дере-
вянные», которые «прохрипят... двенадцатый час» героя, и «железный
гость», который соберет плоды крестьянского труда в «черную горсть».
Легко заметить, что эти образы отчетливо противопоставлены и в
цветовом отношении, неизменно важном для Есенина: «черная горсть»
— «голубое поле», «золотистое пламя» свечи, символизирующей жизнь
героя. Это противопоставление прозрачно, понятно, названные цвета
рождают в сознании традиционные, устойчивые ассоциации («голубой»,
«золотистый» — положительные, «черный» — отрицательные,
зловещие).
Это стихотворение можно рассматривать и как вариацию старой темы о
«смерти поэта». (Вспомните, в каких стихотворениях Пушкина,
Лермонтова, Некрасова встречаются мотивы предчувствия гибели
поэта — лирического героя.) Эта тема представлена в ряде
метафорических образов: «прощальная обедня кадящих листвой берез»
(заметьте, что образы, относящиеся к христианскому богослужению,
сознательно проецируются на природный мир), «панихидный... пляс»
колосьев-коней (аналогичная метафора), догорающая «из телесного
воска свеча» (сам герой, его тело, плоть идентифицируется с предметом,
принадлежащим одновременно религиозному культу и крестьянскому
быту, в противоположность «железному» миру, где нет восковых свечей
и лучин). В стихотворении звучит предчувствие гибели лирического
героя, но можно понять, что вместе с ним гибнет и весь крестьянский
мир. Слова «Я последний поэт деревни» имеют и второй смысл: у
деревни больше не будет своего поэта, потому что сама деревня как
таковая скоро прекратит свое существование, ее бытие приобретет иное
качество. Этой новой деревне соответствует и новый образ
крестьянского труда: «злак овсяный, зарею пролитый», станет
достоянием «неживых, чужих ладоней». Возможно, этим отличается
трактовка традиционной темы смерти поэта у Есенина: гибнет не только
сам поэт в борьбе с не понявшим его миром или как жертва его, но и сам
мир, вековая среда, взрастившая его, судьба которой неотделима от
судьбы поэта.
Есенин оставил нам чудесное поэтическое наследство. Его талант раскрылся особенно ярко и самобытно в лирике. Лирическая поэзия удивительно богата и многогранна по своему душевному выражению, искренности чувств и драматизму, по своей сердечной взволнованности и человечности, лаконичности и живописности образов.
Есенин обладал неповторимым даром глубокого поэтического самораскрытия:
Несказанное, синее, нежное...
Тих мой край после бурь, после гроз,
И душа моя - поле безбрежное -
Дышит запахом меда и роз.
Синий май. Заревая теплынь.
Не прозвякнет кольцо у калитки.
Липким запахом веет полынь.
Спит черемуха в белой накидке.
Мелколесье. Степь и дали,
Свет луны во все концы.
Вот опять вдруг зарыдали
Разливные бубенцы.
Подобно шишкинскому лесу или левитанской осени нам бесконечно дороги и близки и " зеленокосая " есенинская березка - самый любимый образ поэта; и его старый клен " на одной ноге ", стерегущий " голубую Русь"; и цветы, низко склонившие в весенний вечер к поэту свои головки.
Все богатство словесной живописи у Есенина подчинено единственной цели - дать читателю почувствовать красоту и животворную силу природы:
Сыплет черемуха снегом,
Зелень в цвету и росе.
В поле, склоняясь к побегам,
Ходят грачи в полосе.
Никнут шелковые травы,
Пахнет смолистой сосной.
Ой вы, луга и дубравы, -
Я одурманен весной.
Природа у Есенина играет и переливается всеми цветами радуги:
Синий туман. Снеговое раздолье,
Тонкий лимонный лунный свет...
Золотою лягушкой луна
Распласталась на тихой воде.
Я в твоих глазах увидел море,
Полыхающее голубым огнем.
О всех ушедших грезит конопляник
С широким месяцем над голубым прудом.
Гаснут красные крылья заката,
Тихо дремлют в тумане плетни.
Цветовая гамма способствует передаче тончайших настроений, придает романтическую одухотворенность, свежесть образам Есенина.
Любимые цвета поэта - синий, голубой и золотой. Эти цветовые тона усиливают ощущение необъятности просторов России ("только синь сосет глаза", "солнца струганные дранки загораживают синь" и т. п.), создают атмосферу светлой радости бытия ("вечером лунным, вечером синим", "предрассветное, синее, раннее", "в летний вечер голубой"), выражают чувство нежности, любви ("голубая кофта, синие глаза", "парень синеглазый", "заметался пожар голубой" и т. п.). Золотой блеск переливается в его стихах: "Сердце - глыба золотая", "Эх, ты, молодость, буйная молодость, золотая сорви-голова".
Отсюда неожиданность, смелость многих красочных эпитетов у Есенина. Поэт говорит: "О Русь, малиновое поле", или "розовый конь", или "синее счастье". Эта романтическая струя, если так ее можно назвать, занимает значительную долю в есенинской стилистике. Стилистические средства цветовой характеристики Есенин умеет использовать исключительно тонко для создания поэтического настроения:
Синий туман. Снеговое раздолье,
Тонкий лимонный лунный свет.
Сердцу приятно с тихою болью
Что - нибудь вспомнить из ранних лет.
В поэзии Есенина нас покоряет и захватывает в "песенный плен" удивительная гармония чувства и слова, мысли и образа, единство внешнего рисунка стиха с внутренней эмоциональностью, душевностью.
Тяготение не к отвлеченностям, намекам, туманным символам многозначности, а к вещности и конкретности отличает поэтику Есенина. Поэт создает свои эпитеты, метафоры, сравнения и образы. Но он создает их по фольклорному принципу: он берет для образа материал из того же деревенского мира и из мира природы и стремиться охарактеризовать одно существительное другим. Вот, например, образ луны. Поэт говорит: "Золотою лягушкой луна распласталась на тихой воде !" или "Хорошо бы, на стог улыбаясь, мордой месяца сено жевать". Или "Луна, как желтый медведь, в мокрой траве ворочается". Лягушка, морда, медведь - все очень конкретно и сразу переносит в ту обстановку, которую в данном стихотворении описывает поэт.
У Есенина вечер золотой метелкой "расчищает путь", "синий сумрак бредет", как стадо овец.
Эпитеты, сравнения, метафоры в лирике Есенина существуют не сами по себе, ради красивой формы, а для того, чтобы поэт мог полнее и глубже выразить себя.
Отсюда стремление ко всеобщей гармонии, к единству всего сущего на земле. Поэтому один из основных законов мира Есенина - это всеобщий метафоризм (что приведет поэта к имажинистам). Люди, животные, растения, стихии и предметы - все это, по Есенину, дети одной матери-природы.
Рядом с поэтическими деталями земного мира ("белых яблонь дым", "страна березового ситца", "весенней гулкой ранью") - образ мифологический, символический - образ розового коня. Розовый конь - символ восхода, весны, радости жизни. Но и реальный крестьянский конь на заре становится розовым в лучах восходящего солнца. Суть этого стихотворения - благодарственная песня, благословение всего живого.
Строй сравнений, образов, метафор, всех словесных средств взят из крестьянской жизни, родной и понятной.
Тянусь к теплу, вдыхаю мягкость хлеба
И с хрутом мысленно кусая огурцы,
За ровной гладью вздрогнувшее небо
Выводит облако из стойла под уздцы.
Здесь даже мельница - бревенчатая птица
С крылом единственным - стоит, глаза смежив.
Там, где, казалось, пейзаж обычен, где свет и тени не захватывают внезапно воображение, где на первый взгляд в природе нет броских, запоминающихся картин и многое давно уже примелькалось, поэт вдруг неожиданно и смело открывает новые краски:
Поет зима - аукает,
Мохнатый лес баюкает...
А по двору метелица
Ковром шелковым стелется.
Улыбнулись сонные березки,
Растрепали шелковые косы.
Дремлет лес под сказку сна...
Метафоричность образов - это черты художественного стиля поэта.
О способности поэта раскрывать на основе сходства явлений внешне предметной и психической жизни, пользоваться различными приемами метафоризации, выпуклого конкретно-вещественного выражения переживаний, идущими чаще всего от народной загадки и песни, много писалось в критике и в исследовательской литературе, обосновывался вывод о том, что с годами есенинская конкретно- предметная образность видоизменялась, качественно обогащалась и совершенствовалась, пополнялась новыми приемами и формами.
Поэт улавливает запах вишен и моха от поднимающейся как бы из глубины леса луны, он даже слышит, как
...Нежно охает ячменная солома,
Свисая с губ кивающих коров.
Хвойной позолотой взвенивает лес
Меж кустов ворковала река.
Эту неповторимую и тленную красоту поэт пытается продлить, хотя бы метафорически, в бытие природы. Отсюда слияние женского образа с пейзажем:
С алым соком ягод на коже,
Нежная, красивая, была
На закат ты розовый похожа
И как снег лучиста и светла.
Ивы - кроткие монашки.
Обращение к сравнительной поэтике раскрывает глубинную, пожалуй, генетическую связь образов, символов, поэтических реалий, окружающих есенинского героя. Это и образ страдания - сердца, преображенный Есениным в разветвленную метафору, вовлекшую в свое поле образы глаз, лица, волос и т. д. Это и образ коня - судьбы с трагическим финалом, судьбы звезды, осенней темной ночи, пути - дороги, времени:
Что когда - то было ясно соколу пора - времечко,
Что летал - то млад - ясен сокол по поднебесью...
Совершенным символическим аналогом человека в поэтическом мироощущении славянских народов является дерево.
Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.
Своеобразно дополняется мотив природы у Есенина образами животных. Поэт писал о любви к животным, осуждал жестокое обращение с ними.
Эти образы используются в поэзии С. Есенина и как традиционные литературно-фольклорная символика. В стихотворении "Русь" вороны - вестники несчастья:
Понакаркали черные вороны:
Грозным бедам широкий простор.
Красногривый жеребенок символизирует старую патриархальную деревню, еще не осознавшую переход к новой жизни.
Неужели он не знает, что живых коней
Победила стальная конница.
Чаще всего наименование животных приводятся в сравнениях, в которых с животными сопоставляются предметы и явления, часто не связанные с ними в действительности, но объединенные по какому - либо ассоциативному признаку, служащему основой для его выделения.
Как скелеты тощих журавлей,
Стоят ощипанные вербы...
Синий сумрак, как стадо овец;
по цветовому сходству:
По пруду лебедем красным
Плавает тихий закат;
по близости и сходству функций:
Как птицы, свищут версты
И -под копыт коня...
Как желна, над нею мгла носилась;
по какому - либо ассоциативному, иногда субъективно выделенному признаку:
Я был, как лошадь загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым седоком...
Иногда поэт использует и характерную для русской народной поэзии - песни форму параллелизма:
Не кукушки загрустили - плачет Танина родня.
В произведениях Есенина анималистическое (изображение животных) сравнение или зооморфная метафора часто перерастает в развернутый образ:
Тихо в чаще можжевеля по обрыву.
Осень - рыжая кобыла - чешет гриву.
Желтый цвет осенних листьев вызывает ассоциацию с рыжей кобылой. Но осень не только "рыжая кобыла" (сходство по цвету), она "чешет гриву": образ раскрывается через сравнение с животным зримо, в красках, звуках, движениях.
Вот почему возникает сопоставления явлений природы с животными: месяц - "ягненочек кудрявый", "жеребенок", "золотая лягушка", весна - "белка", тучи - "волки". К животным и птицам приравниваются предметы, например, мельница - "бревенчатая птица", печь - "верблюд кирпичный".
На основе сложных ассоциативных сопоставлений у явлений природы появляются свойственные животным и птицам органы: лапы, морды, рыла, когти, клювы:
Волны белыми когтями
Золотой скребут песок;
Клен и липы в окна комнат,
Ветки лапами забросив,
Ищут тех, которых помнят;
Чистит месяц в соломенной крыше
Обоймленные синью рога.
Метафорическое использование анималистической лексики в оригинальных сравнениях создает своеобразие стиля С. Есенина, синкретизм образов.
Использование в произведениях названия животных обычно сопровождаются прилагательными-эпитетами, чаще всего со значением цвета: желтый ворон, медведь, заяц, бабочка; черный лебедь, конь, птицы, галки, жаба; красный лебедь, конь, красногривый жеребенок, красношерстная верблюдица,; рыжая кобыла, рыжее стадо, рыжие щенята. Больше всего цветовых определений имеет слово конь: белый, буланый, красный, розовый черный. Эпитеты конкретизируют образы животных и служат средством их поэтизации, авторской оценки.
Поэт наделяет их человеческими качествами:
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше не о ком.
На бору со звонами плачут глухари.
Плачет где-то иволга.
Образы животных используют и как символы, традиционно установившиеся в русской литературе и фольклоре, например лебеди- символ красоты.
Чисто символическое значение приобретают и цвета животных: красный конь - символ революции, розовый конь - образ молодости, черный конь - предвестник смерти.
Для положительной обрисовки образов животных используются и эмоциональная лексика, и словообразовательные средства, и метафорические эпитеты, и особые интонации.
Как и в реальной действительности, в поэтическом мире Есенина время и пространство связаны с движением (восход поливает красной водой капустные грядки, болото курит облаком, ветер пляшет, мрак синим лебедем выплыл из рощи).
Есенинская метафоричность порой становится более "скрытой". Самые, казалось бы, простые слова (снег, цветение, голубой, песни и т. д.) метафоризуются и даже символизуются, неся в себе дополнительный художественный смысл, полученный в контексте есенинского творчества.
В стихотворении "Поет зима - аукает..." умело и со вкусом использованы антропоморфные метафоры и сравнения. Зима "аукает" и "поет", "баюкает" мохнатый лес, "метелица ковром шелковым стелется", а вьюга ревет и злится.
Дремлет лес под сказку сна.
Поет зима - аукает,
Мохнатый лес баюкает...
А по двору метелица
Ковром шелковым стелется.
Улыбнулись сонные березки,
Растрепали шелковые косы.
В ранних стихах Есенина есть немало привычных слуху метафор, созвучий и других элементов поэтического орнамента, а вместе с тем порой удачно найденные слова, аллитерации придают простому сопоставлению, образу какую-то первозданность. Например:
Сонный сторож стучит
Мертвой колотушкой.
В сочетании эти эпитеты усиливают и создают эффект деревенской умиротворенной тишины.
Для поэта природа - это чудесный и необъятный храм, в котором все прекрасно. Любовью к земле, к лугам и травам, лесам и озерам проникнуты строки стихов. В них звучат задушевные мелодии, как бы передающие дыхание самой природы: порывы ветра, шепот листьев, пение птиц. Уже в самых ранних стихотворениях природа для Есенина - не застывший пейзажный фон: она вся в движении, в обновлении, в гармоническом единении с человеком.
Образное воплощение, четкая метафора, чуткое восприятие фольклора лежат в основе художественных изысканий Есенина.