Посвящается моим сыновьям — Никите, Артему и Валерию
| Вид материала | Документы |
- Тест: Долговечен ли ваш союз? Что в жизни даёт нам любовь… Библиотерапия и кинотерапия, 319.02kb.
- Синельников Валерий Сила Намерения, 1085.33kb.
- Синельников Валерий Владимирович - "Сила Намерения" оглавление, 751.87kb.
- Другая повесть о полку Игореве, 3529.9kb.
- Противники строительства в М. Козихинском переулке вручили протест Никите Михалкову, 213.77kb.
- Митсуги Саотоме, 1634.36kb.
- Посвящается моим любимым малышам: маленькому умному и доброму сокровищу Полннке, домашнее, 670.84kb.
- Ш. Ботеах Кошерный секс Рецепт страсти и близости, 1674.44kb.
- Л. Е. Морозова ответ моим критикам, 180.5kb.
- Рекомендации по проведению собрания, 61.37kb.
Гавриил ДЕРЖАВИН
...Повсюду вечность шевелится,
И все к небытию стремится,
Чтоб бытию причастным быть.
.........................................................
В ничто прошедшее не канет,
Грядущее досрочно манит,
И вечностью заполнен миг.
Иоганн Врольфганг ГЕТЕ
... Ты нашел не беспредельность,
Но расширенный предел.
Чтоб Вселенную поверить
И построить вновь ее,
Гордо мыслию измерить
Ты мечтаешь бытие.
Константин АКСАКОВ
Есть только миг между прошлым и будущим —
Именно он называется жизнь…
Леонид ДЕРБЕНЕВ
Принципиально важный вопрос: вечна ли ноосфера или же она временна? Ибо вечность и время категории совершенно разные. Вечность —вовсе не время. Вечность вообще вневременна. Характеристики времени — прошлое и будущее. А у вечности нет ни прошлого, ни будущего. Как говаривал еще Гегель: “Вечности не будет, вечности не было, а вечность есть”. Следовательно, основная и единственная характеристика вечности — непрерывное настоящее, которое всегда было и всегда будет, потому что оно всегда есть — абсолютно неизменное, абсолютно неподвижное, абсолютно не текучее.
Данную “специфическую” особенность вечности, ее ноосферную вневременность интуитивно (то есть непосредственно) чувствовали многие поты. в наиболее концентрированной и лапидарной форме эту мысль выразил Афанасий Фет. Его перу принадлежит поразительное по своей философской глубине и ноосферной прозорливости четырехстрофное стихотворение без названия. Своей вдохновенной возвышенностью и откровенностью оно чем-то напоминает державинскую оду “Бог”. Обоим поэтам удалось заглянуть в сокровенные тайники ноосферы — Фету она предстала в образе светозарного серафима. Вот начало и конец удивительного памятника русского поэтического и ноосферного космизма:
Не тем, Господь, могуч, непостижим
Ты пред моим мятущимся сознаньем,
Что в звездный день твой светлый серафим
Громадный шар зажег над мирозданьем <...>
Нет, ты могуч и мне непостижим
Тем, что я сам, бессильный и мгновенный,
Ношу в груди, как оный серафим,
Огонь сильней и ярче всей вселенной.
Меж тем как я — добыча суеты,
Игралище ее непостоянства, —
Во мне он вечен, вездесущ, как ты,
Ни времени не знает, ни пространства.
Но как в таком случае быть со стойким научно-философским представлением, что время как таковое является движением настоящего от прошлого к будущему? Да, такое представление имеется, оно господствует и на уровне обыденного сознания. Но сказанное применимо лишь к конечным вещам, жизням, событиям. У них всегда можно выделить условно некоторый момент “теперь”, существующий однако лишь постольку, поскольку он сопрягается с вечностью. Вечность же не складывается из временных отрезков (каждый из которых и все они вместе взятые — относительны) в виде бесконечного ряда чисел. Конечные временные отрезки любой величины и продолжительности можно рассматривать (для наглядности) как квантовые флуктуации вечности: они возникают и исчезают, они длятся последовательно или циклически. Вечность же ниоткуда не возникает и никуда не исчезает, но сама из себя рождает время в любом его обличии. Один из крупнейших писателей ХХ века — аргентинец Хорхе Луис Борхес (1899—1986) — выразил ту же мысль в поэтически ёмкой и запоминающейся формуле: “вечность — одновременность всех времен”.
Впрочем, такое понимание сопряжения времени с вечностью вполне традиционно для истории философской мысли — как восточной, так и западной. Еще Платон в “Тимее” обосновывал тезис: “время — подвижный образ вечности”. У приверженцев и последователей Платона, филигранно развивших и систематизировавших его учение, мысль-семя, попавшая на благодатную почву, превратилась в мощное философское древо и принесла обильные плоды. Плотин (205—270) — самый выдающийся представитель философии неоплатонизма — в таких возвышенных поэтических красках обрисовал вечность умопостигаемого мира:
“Пусть те, кто очарован становлением — его возможностями, совершенством, ритмом его превращений, видимыми и незримыми богами, демонами, растениями, зверьми, — направит свои помыслы к иной реальности, в сравнении с которой мир зримых форм — всего лишь подражание. Тогда он увидит умопостигаемые формы, не подражающие вечности, а подлинно вечные, и увидят также их Ком чего — чистый Разум, недосягаемую Мудрость, и узнают подлинный возраст Кроноса [Времени. В.Д.], имя которому Полнота. В ней все бессмертно: всякий разум, всякое Божество и всякая душа. Но если она — средоточие всего мира, то куда ей стремиться? К чему ей перемены участи и превратности судьбы, если она и так счастлива? Ведь она была такой и вначале, и потом. Только в вечности вещи самотождественны: время, ее жалкий подражатель, бежит из прошлого, зарится на будущее, будоражит нашу душу”.
Таким образом, Вечность, нераздельно спаянная с разумом, и дает то, что теперь принято называть Ноосферой — в широком научном смысле данного понятия, естественно. Ибо то же самое положение может быть интерпретировано и с позиций теологии. Подтверждение тому — многовековая история европейской патристики. Отцы церкви и другие светочи христианской мысли уделили немало внимания проблеме соотношения Вечности, Времени и Разума. Последний, понятно, понимался в своем Божественном воплощении, а вечность выступала как одна из главнейших характеристик Божественной Троицы — Отца, Сына и Святого Духа. Так, Ориген (185—254) — один из первых Отцов Церкви — писал о Логосе, воплощенном Слове Бога: “Для Него всегда “сегодня”, ибо нет у Него “вчера”; я же думаю, что нет и “завтра”; но все сопряженное, так сказать, Его безначальной и вечной жизни. Время есть для Него сегодняшний день”. С поправкой на эпоху, когда были написаны приведенные слова, можно с полным основанием утверждать, что под понятие Логоса (не только у Оригена, но и у других античных и средневековых мыслителей) вполне попадает тот аспект реальности, который теперь именуется ноосферой.
Несмотря на вошедшую в поговорку схоластичность мышления и сухость изложения материала, теология тем не менее оказалась на завидной высоте при формулировке своего понимания вечности: “Вечность — это обыкновенное сейчас, бесхитростное и блистательное постижение вечности вещей”. Безусловно, за богословскими категориями отчетливо просматривается биосферная и ноосферная проблематика, но все дело в том, что существует определенная граница, за черту которой наука переступать не должна ни при каких условиях. А потому оставим богословам их традиционное поле деятельности.
В Новое и Новейшее время платоновская и неоплатоновская традиция в понимании вечности была продолжена и развита. Так, Е.П. Блаватская еще в “Разоблаченной Изиде” подчеркивала, что у вечности “не может быть ни прошлого, ни будущего, но только настоящее, так же, как беспредельное пространство, в его строго буквальном смысле не может иметь ни далеких, ни близких мест”. Отсюда и “человеческий дух, будучи частью божественного бессмертного духа, не различает ни прошлого, ни будущего, но все видит, как в настоящее время”.
Все вышесказанное однако выглядит достаточно абстрактно и аморфно, пока не конкретизировано в виде простых и доступных примеров и фактов. Любое природное и социальное явление конечно во времени. Жизнь отдельно взятого человека и человечества в целом, жизнь на земле и сама планета Земля, Солнце и Солнечная система, наша Галактика и миллионы других галактик во вселенной — все это имеет конечную длительность существования во времени. Временная длительность существования отдельно взятого человека определяется временем его жизни — от момента рождения до момента кончины, а пространственная протяженность его существования как конкретного индивида определяется пространственными границами и формами тела. С другой стороны, любой человек (как и любое живое существо) вступает на протяжении всей своей жизни в многообразные пространственно-временные отношения с другими людьми, окружающей природой, орудиями, средствами, продуктами труда и т.д. В этом плане жизнь человека представляется как непрерывная цепь событий, и жизненное пространство не обязательно ограничивается домом, работой или местами отдыха, а может быть раздвинуто до космических масштабов, поскольку существование зависит от природно-космических факторов.
Как космически-природное существо человек является частью природы и Вселенной, его пространственно-временные характеристики (включая и равносторонние отношения) сродни тем, которыми обладает любое материальное тело. Но человек — прежде всего социальное существо; поэтому пространственно-временные события, в которых ему непрерывно приходится участвовать, имеют общественно-историческое содержание и по своему многообразию богаче любых несоциальных внешних и внутренних отношений.
Длительность и протяженность человеческого существования не складывается механически из событий его жизни (то есть не обусловливается теми пространственно-временными отношениями, участником которых он постоянно оказывается). Всякое событие ограничено определенными пространственно-временными параметрами. Так, любое событие длится ровно столько, сколько находятся в определенном отношении материальные вещи, процессы или существа. Длительность самого события — это результат соотношения длительностей, связанных с существованием материальных объектов, это — выделение какой-то конкретной длительности на фоне или в системе других. Длительность же и протяженность существования неотделима от самого существования, но для того, чтобы выявить более определенные пространственно-временные характеристики, реальные вещи и процессы необходимо сравнивать, сопоставлять их между собой, брать в конкретных отношениях.
Так, временные отношения существуют лишь постольку, поскольку они складываются между их материальными носителями, но не влияя при этом на субстрат элементов данных отношений. Для того , чтобы привести все возможные временные отношения в упорядоченную связь, их необходимо представить в виде целостной системы. Для человека и окружающих его вещей такой материальной системой является планета Земля (ее природной истории и развитии), существующая и движущаяся в составе целостной Солнечной системы, Галактики и Метагалактики. Именно длительность существования этих целостных космических систем позволяет упорядочить все временные события, происходившие, происходящие и те, которым еще предстоит произойти. Естественно, что в рамках данной целостной космической системы все связанные с ней временные отношения выступают как внутренние.
Из временных отношений, которые в основном и изучаются в рамках отдельных частных наук, вечность материальной природы непосредственно не вытекает, поскольку она не представляет собой суммы конечных событий. Но исходя из конечных отношений, равно недопустимо делать и финитистские выводы о конечности материального мира во времени. У вечности, как мы теперь знаем, вообще нет ни прошлого, ни будущего. Но человек не вечен. Длительность жизни, отведенная человеку природой, неизбежно рассекается настоящим на отношения прошлого и будущего. Вот это-то отношение и проецируется иногда на весь материальный мир или на изученную часть Вселенной, которая тем самым непроизвольно отождествляется с бесконечной и вечнодвижущейся материей. В действительности любые вехи, границы, точки отсчета могут относиться лишь к определенным (пусть невообразимо большим) этапам развития Мироздания, не имеющего ни пространственных, ни временных границ.
Для бесконечного материального мира в целом конечные временные характеристики уже не подходят. Здесь мы вступаем в царство Вечности: вечен безграничный Космос, вечна непрерывно поражаемая им жизнь, вечен Космический разум — никем не созданное и никогда неуничтожимое энергоинформационное поле, сопрягаемое на определенном и конечном отрезке времени с человеческим разумом.
И то и другое можно называть ноосферой — ноосферой в широком и ноосферой в узком смысле данного слова. Ноосфера в первом и главном смысле — Живой и Разумный Космос — так его понимал, скажем, Циолковский. Ноосфера в узком смысле — своеобразная идеальная оболочка земли, “мыслящий пласт”, зародившийся на Земле в конце третичного геологического периода, — так ее трактовал, к примеру, Тейяр де Шарден. Одно другому не противоречит. Обе ноосферы, космическая и земная, — как сообщающиеся сосуды, но первая вечна, а вторая конечна во времени.
В европейской научно-философской традиции понимание ноосферы в расширительно-космическом плане восходит к одному из первых эллинских философов — Анаксагору (ок. 500—428 до н.э.) (рис. 67) и его учении о (Раз)уме как первооснове всего существующего:
“И над всем, что только имеет душу, как над большим, так и над меньшим, господствует ум. И над всеобщим вращением господствует ум, от которого это круговое движение и получило начало. Сперва это вращение началось с некоторого малого [пространства], [затем] оно приняло больше размеры И в будущем примет еще большие. И все, что смешивалось, отделялось и разделялось, знал ум. Как должно было быть в будущем, как [раньше] было, [чего ныне уже нет], и как в настоящее время есть — порядок всего этого определил ум. Он [установил] также это круговое движение, которое совершают ныне звезды, солнце, луна и отделяющиеся воздух и эфир. Само это вращение производит отделение [их]. Отделяется от редкого плотное, от холодного теплое, от темного светлое и от влажного сухое. Много частиц многих [веществ] находится [там]. Вполне же ничто, кроме ума, ни отделяется, ни выделяется из другого. Ум же всякий, как большой, так и меньший, одинаков. Из [всего же] остального ни одна вещь не похожа ни на одну, но каждая отдельная вещь более всего кажется и казалась тем, чего в ней наибольше”.
Анаксагор пользовался тем же термином noys — “(раз)ум”, которое впоследствии легло в основу понятия “ноосфера”, однако русская вокализация греческого слова в разных понятиях оказалась не одинаковой: мы говорим: “ноумен”, “ноосфера”, но применительно собственно к учению Анаксагора употребляем лексему нус — “ум”. Так или иначе, нус (ноус) понимался греческими натурфилософами как вечный и неотъемлемый атрибут бесконечного Космоса. Иного быть и не может. Такое понимание Мироздания наблюдается на всем протяжении человеческой истории. Оно продиктовано самой ноосферой и не зависит ни от уровня культурного развития, ни от этнолингвистической принадлежности конкретного народа. В глухой африканской глубинке у хранителей сакрального знания народа бомбора из группы народов манде (естественно, не имеющего собственной письменности) этнографами был записан текст космологического мифа, который по сути своей и конкретному содержанию мало чем отличается от высоких образцов древнегреческой, древнеиндийской, древнекитайской и т.п. философской мысли. (полностью перевод был опубликован в журнале “Курьер ЮНЕСКО”. 1986. № 6—7. С. 52—53):
Не было ничего, кроме одного Существа.
Существом этим была Живая Пустота,
Погруженная в размышления о возможности
Существования других существ.
Бесконечное Время было местопребыванием
Этого Единственного Существа...
Приведенный отрывок достаточно сравнить со знаменитым космогоническим гимном из Ригведы (Х, 129), дабы понять, что цивилицационное развитие и мировоззренческий уровень различных народов мира отнюдь не зависит от достижений научно-технической революции или имперских завоеваний (кроме того, налицо свидетельство общих истоков древних космологических знаний народов Земли):
Не было не-сущего, и не было сущего тогда.
Не было ни воздуха, ни небосвода за его пределами.
Что двигалось туда-сюда? Где? Под чьей защитой?
Что за вода была бездонная, глубокая?
Не было ни смерти, ни бессмертия тогда.
Не было ни признака дня (или) ночи.
Дышало, не колебля воздуха, по своему закону Нечто Одно,
И не было ничего другого, кроме него...
(Перевод — здесь и следующий — Т.Я. Елизаренковой)
В древнеиндийской философии, которая впитала и сохранила фундаментальные принципы общеарийского мировоззрения, разумной первоосновой бытия считалось нерасторжимое триединство живой объективной реальности — Брахмана, духовной энергии — Атмана и вселенского человека — Пуруши. Вместе вхятые они и образуют то, что сегодня называется биосферой в ее генетическом и экзистенциальном единстве с ноосферой. При этом прямым первоистоком и каналом общения с человечеством является разлитой по Вселенной космочеловек и космический первопредок Пуруша:
Пуруша — тысячеглавый,
Тысячеглазый, тысяченогий.
Со всех сторон покрыв землю,
Он возвышался (над ней еще) на десять пальцев.
В самом деле, Пуруша — это Вселенная,
Которая была и которая будет.
Он также властвует над бессмертием.
Потому что перерастает (все) благодаря пище.
................................................
Луна из (его) духа рождена,
Из глаза солнце родилось,
Из уст — Индра и Агни,
Из дыхания родился ветер.
Из пупа возникло воздушное пространство.
Из головы развилось небо,
Из ног — земля, стороны света — из уха.
Так они устроили миры...
Древнее представление о Вселенском человеке, в результате космического расчленения которого, одухотворяются все сферы необъятного Мироздания, — в образно-мифологической и символической форме по существу намечает многие положения и контуры современного учения о биосфере и ноосфере. Осколки древней картины мира дожили до наших дней в виде устойчивых фольклорных образов и мифологем в памяти практически всех народов земли.
Так, древнекитайский Первопредок-исполин Пань-гу, родившийся из Космического яйца, считается творцом Неба и Земли. 18 тысяч лет он, подобно эллинскому Атланту, продержал небо на своих плечах, вырастая ежедневно на 1 чжан, то есть около 3 метров (подсчитано, что за все время жизни он вырос до размера в 90 тысяч ли, то есть примерно 45 тысяч километров). Но главные космические превращения начались после смерти Пань-гу. В полном соответствии с древнейшими общемировыми представлениями, из частей его тела образова-лось все богатство поднебесного и наднебесного мира. Последний вздох Вселенского исполина сделался ветром и облаками, голос — громом, левый глаз — Солнцем, правый — Луною, туловище с руками и ногами — четырьмя стра-нами света с пятью знаменитыми горами, кровь — реками, жилы — дорогами, плоть — почвою, волосы на голове и усы — звездами на небосклоне, кожа и волосы на теле — травами, цветами и деревьями, зубы, кости, костный мозг — металлами, камнями и минералами, пот — дождем и росою.
Классической считается одна из версий мифа о смерти Осириса, когда тело его было разрублено коварным братом Сетом на 14 частей. Сестра-супруга Исида собрала и соединила все части изуродованного тела; не найденным остался только детородный уд. "Философией расчлененности" наполнена и египетская "Книга мертвых", где части тела усопшего в загробном мире совмещаются с конкретным Богом - носителем определенных свойств и функций. Вот небольшая характерная иллюстрация "распределения тела по Богам", взятая из 42-й главы Книги мертвых (в оригинале текст сопровождается виньетками с изображением Богов):
"...Лицо мое — это лицо Диска [Ра-Солнце. — В.Д.]. Глаза мои — это глаза Хатор [Небесная Корова]. Уши мои — это уши Ап-уата [Бог с головой шакала — коррелят Осириса]. Нос мой — это нос Кхенти-кхаса [Бог — покровитель и владыка города Летополиса]. Губы мои — это губы Анпу [Анубис с головой шакала — Владыка загробного царства]. Зубы мои — это зубы Серкет [Богиня-Скорпион]. Шея моя — это шея Богини Исиды. Ладони мои — это ладони Ба-неб-Татту [Властитель Татту с головой барана — коррелят Осириса]. Руки мои — это руки Нейты, госпожи Саиса [Богиня охоты и ткачества]. Мой позвоночник — это позвоночник Сути [Бог-“чужестранец” Сет — брат Осириса и его убийца]. Фаллос мой —это фаллос Осириса. Почки мои — это почки Повелителей Кхер-аха. Грудь моя — это грудь Могущественного Бога Ужаса. Живот мой и спина — это живот и спина Секхет [Богиня Сохмет — “Могучая”, покровительница фараонов и медицины — с головой львицы]. Ягодицы мои — это ягодицы Глаза Гора [Хор-Солнце]. Бедра мои — это бедра и ноги Нут [Небо — олицетворение Космоса]. Ступни мои — это ступни Птаха [Бог земли и плодородия]. Пальцы мои и кости ног — это пальцы и кости ног Живых Богов. Нет ни одной части моего тела, которая не была бы частью тела того или иного Бога. Бог Тот [Гермес] защищает мое тело со всех сторон, и я есть Ра [Солнце] день за днем".
(Перевод К.Н. Корсакова — с уточнениями)
Сюжет о расчленении Первобога был распространен чуть ли не у всех древних народов. В устных талмудических сказаниях (неканонических ветхозаветных преданиях евреев) знакомое космическое клише перенесено на Первочеловека Адама; первоначально он имел вселенские размеры, заполняя собою весь Мир, и лишь после грехопадения Бог уменьшил размеры Праотца рода людского. Когда Адам лежал, голова его находилась на крайнем Востоке, а ноги — на Западе; когда же он встал, то все твари посчитали его, Вселенского исполина, Творцом, равным Богу. Ангелы констатировали: “В мире двоевластие”, и тогда Бог Яхве уменьшил размеры тела Адама.
Подобные же мотивы обнаруживаются и в мусульманских легендах, изложенных, к примеру, в поэме великого суфийского мыслителя Джалаледдина Руми (1207—1273) “Масневи”, написанной на основе ближневосточного фольклора. У Руми Бог творит Адама из праха, а Дьявол проникает через раскрытый рот внутрь Первочеловека и обнаруживает там “Малый мир”, подобный “Большому миру”. Голова Адама — небо о семи сферах, тело его — земля, волосы — деревья, кости и жилы — горы и реки. Как в природном мире — четыре времени, так и в Адаме — жар, холод, влага и сушь, заключенные в черной и желтой желчи, флегме и крови. А связанный со сменой времен года круговорот природы подобен кругообращению пищи в теле Адама. И т.д.
Впоследствии популярный сюжет общемирового фольклора проник в русские “отреченные книги” — апокрифы — и стал известен под названием “Вопросы, от скольких частей создан был Адам”. Здесь Первочеловек рисуется по аналогии с Голубиной книгой, но как бы с обратным знаком: тело — от земли, кости — от камней, очи — от моря, мысли — от ангельского полета, дыхание — от ветра, разум — от облака небесного (Небо — синоним Космоса), кровь — от солнечной росы. Впрочем, с точки зрения единства Макро- и Микрокосма — центральной идеи всего русского космизма — направленность вектора “Человек— Вселенная” не имеет принципиального значения. Важна преемственность идей в общенаучном процессе осмысления Мира и места в нем рода людского. В данном смысле весьма знаменательно, что именно на русский апокриф об Адаме опирались П.А.Флоренский и Л.П.Карсавин при углубленном обосновании оригинальной концепции русского космизма о первичности Микрокосма в его соотношении с Макрокосмом.
Однако еще раньше “ноосферные” доарийские представления нашли отражение в различных редакциях Голубиной книги — древнейшем философском памятнике русского народного мировоззрения Здесь все богатство видимого мира, в полном соответствии с общеиндоевропейской традицией, истолковывается, как живые и одушевленные части Вселенского первосущества:
Белый свет от сердца его.
Красно солнце от лица его,
Светел месяц от очей его,
Часты звезды от речей его…
Другой вариант Голубиной книги имеет следующее продолжение с учетом христианизированной "правки":
Ночи темные от дум Господних
Зори утренни от очей Господних,
Ветры буйные от Свята Духа.
Дробен дождик от слез Христа,
Наши помыслы от облац небесных,
У нас мир-народ от Адамия,
Кости крепкие от камени,
Телеса наши от сырой земли,
Кровь-руда наша от Черна моря.
Уже в этих фольклорных текстах содержится интуитивное предчуствие будущих философских концепций единства Макрокосма и Микрокосма. И не только Знание, но и Таинство, опираясь на которое человеку так же, как и через науку, суждено проникать в заветные уголки био- и ноосферной реальности.
ГЛАВА 7
ОККУЛЬТНЫЕ ВРАТА НООСФЕРЫ
Мы взметаем в мирах неразвеянный прах,
Угрожаем обвалами дремлющих лет;
В просиявших пирах, в набежавших мирах
Мы — летящая стая хвостатых комет.
......................................................................
Завиваем из дали спирали планет;
Проницаем туманы судьбин и годин;
Мы — серебряный, зреющий, веющий свет
Среди синих, любимых, таимых глубин.