В. И. Ачкасов (главный редактор), М. А. Алексеев, В. Ф. Бутурлинов, П. А. Горчаков, А. М. Дубинский, Г. А. Куманев, Б. М. Пегов, Ю. Г. Перечнев, Г. К. Плотников (заместитель главного редактора), Б. Г. Сапожников, Г

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 37

Глава пятнадцатая. Политика империалистических государств на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии

Вторая мировая война привела к крупнейшим политическим изменениям во всем мире, в том числе на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии. Пока шла война, народы колониальных стран и правящие круги империалистических держав, входивших в антифашистскую коалицию, вели борьбу против общего врага, и это до известной степени сглаживало остроту противоречий между ними. По мере приближения победы и особенно после нее непримиримость их коренных интересов приобретала все большую остроту, становилась важным политическим фактором, во многом определявшим развитие событий в этой части мира.

Особую позицию по отношению к странам «колониальной периферии» заняли США, которые на словах выступали за их политическое освобождение, а на деле стремились потеснить, а если удастся, то и заменить своих европейских конкурентов и обеспечить себе преимущественное положение в указанных странах. Американская пропаганда усиленно подчеркивала, что в отличие от Великобритании, Франции и Нидерландов Соединенные Штаты Америки всегда были «антиколониальной» страной{944}. Однако на Филиппинах представители американской военной и гражданской администрации действовали так же. как и колониальные власти других империалистических держав в своих владениях. Чиновники США всячески ограничивали демократические организации, разоружали отряды патриотов, принимавших активное участие в освобождении Филиппин, и т. д. В то же время они, по существу, ничего не сделали для решения аграрной проблемы, которая являлась наиболее острой для подавляющего большинства населения Филиппин — крестьянства{945}.

При выборе районов проникновения и получении преимущественных прав американские политические и военные круги исходили из интересов монополистического капитала США на послевоенное время. Учитывались при этом и стратегические интересы: военные базы на аннексированных подмандатных территориях Японии позволяли США превратить Тихий океан в «американское озеро». Сторонники более осторожной политики предлагали не прибегать к прямой аннексии, а добиться контроля над этими территориями, используя институт опеки как замену «классической» [367] формы колониализма новой, позволяющей сначала ликвидировать преимущественные позиции европейских метрополий в их владениях, а затем, используя экономические и финансовые рычаги, получить доступ к новым источникам сырья и рынкам сбыта.

Естественно, стремление США вытеснить европейские государства из их владений на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии было крайне неодобрительно встречено в столицах «старых» колониальных держав. Межимпериалистические противоречия стали серьезным фактором, определявшим политический климат в Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке после окончания второй мировой войны.

Известные разногласия имелись и между «старыми» колониальными державами, однако в конкретной обстановке, сложившейся в этом районе к концу 1945 г., они оказались отодвинутыми на второй план. К моменту капитуляции Японии ни Франция, ни Нидерланды не располагали вооруженными силами, которые позволили бы им самостоятельно вести борьбу с национально-освободительным движением. Их части были слишком малочисленны и в материально-техническом отношении полностью зависели от британской армии. Ввиду этого Франция и Нидерланды были вынуждены опираться на помощь Великобритании.

Со своей стороны английские власти стремились поддержать эти колониальные державы в борьбе против национально-освободительных революций во Вьетнаме и Индонезии, опасаясь их распространения на британские колонии.

Совместные действия Лондона, Парижа и Амстердама против народов, требовавших независимости, явились еще одной важной особенностью политической обстановки на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии. Классовая солидарность империалистов перед лицом надвигавшегося общего кризиса колониальной системы стала более существенным фактором, чем разногласия внутри их лагеря.

Решение дальневосточных вопросов осложнялось также нежеланием определенных кругов США и Великобритании сотрудничать с СССР, хотя опыт войны свидетельствовал, что договоренность по проблемам такого масштаба может быть достигнута только при участии Советского Союза. Реалистически мыслящие американцы сознавали, что попытки отстранить СССР от обсуждения дальневосточных вопросов обречены на провал. Но дальнейшие шаги Белого дома показали, что там возобладала линия на изоляцию Советского Союза.

1. Оккупационная политика США в Японии в конце 1945 г.

Уже первые шаги американского руководства после капитуляции Японии показали, что оно стремится установить единоличный контроль над Японией, игнорируя при этом как интересы других держав, так и задачи, сформулированные в совместных решениях союзников, принятых в годы войны{946}. Как известно, основным документом, который должен был определять политику союзных держав по отношению к побежденной Японии, являлась Потсдамская декларация. В ней предусматривались совместные действия всех союзных держав, направленные на создание миролюбивой, демократической и независимой Японии. Однако правящие круги США заняли позицию, враждебную духу сотрудничества.

22 сентября 1945 г. госдепартамент опубликовал заявление, в котором был изложен политический курс США в отношении Японии. Через весь [368] документ, названный «Основные принципы политики США в Японии в начальный период оккупации», красной нитью проходила идея о преобладающих интересах США в этой стране. В нем говорилось, что конечными целями Соединенных Штатов являются:

«а) гарантирование того, чтобы Япония не стала вновь угрозой для Соединенных Штатов или для мира и безопасности во всем мире;

б) содействие конечному установлению миролюбивого и ответственного правительства, которое будет уважать права других государств и поддерживать цели Соединенных Штатов, как они отражены в идеалах и принципах Устава Объединенных Наций...»{947}

По договоренности между союзниками оккупационные войска подчинялись верховному командующему, назначенному Соединенными Штатами. Однако в заявлении прямо указывалось, что хотя США и будут стремиться к проведению в Японии политики, удовлетворяющей все союзные державы, но «в случае возникновения расхождений между ними политика Соединенных Штатов будет господствующей».

Интересами США был продиктован и раздел о взаимоотношениях между оккупационными и японскими властями, в соответствии с которым занявший пост верховного командующего генерал Макартур должен был «осуществлять свою власть через японский правительственный аппарат и институты, включая императора, в тех пределах, в каких это будет удовлетворительно способствовать достижению целей Соединенных Штатов»{948}.

Таким образом, этот документ хотя и был составлен на основе Потсдамской декларации, но содержал и такие положения, которые шли вразрез с нею. Политика США была нацелена на то, чтобы, убрав наиболее одиозные фигуры в правящей верхушке Японии, подчинить своему контролю японские монополии и направить политическое, экономическое и социальное развитие страны в выгодное для себя русло.

Обеспечение господствующего положения США связывали с тем, что проводить оккупацию Японии, по крайней мере в начальный период, предстояло исключительно американским войскам{949}. Макартур, формально считавшийся верховным командующим оккупационными войсками союзников, на практике выполнял указания лишь американского правительства и военного командования.

Высадка американских войск и последующее их продвижение к пунктам назначения проходили в основном согласно плану «Блэклист» и практически без сопротивления японских вооруженных сил или населения. Сначала темпы оккупации были невысокими. Используя «передышку», правящая верхушка Японии сделала все, чтобы сохранить позиции монополистического капитала. 14 августа, в день капитуляции, японское правительство приняло решение «О чрезвычайных мерах в области военных материалов, находящихся в руках армии и других организаций», по которому все списки и документы, касавшиеся военных материалов, подлежали уничтожению, а огромные материальные ценности стоимостью около 100 млрд. иен по тогдашним государственным ценам были распределены среди военно-промышленных и других монополистических объединений. Когда основная их часть была роздана, правительство 28 августа издало указ о запрещении дальнейшего распределения военных материалов и об их изъятии. Парламенту было доложено, что только около 30 процентов их было изъято, однако действительную картину восстановить невозможно в связи с уничтожением всех документов{950}. Правительство выплатило [369] военно-промышленным компаниям свыше 10 млрд. иен в виде компенсации .за военные заказы, независимо от того, были они выполнены или нет.

Усилия японской пропагандистской машины направлялись на то, чтобы «создать представление у известной части народа, что Япония не разбита», а «сложила оружие по воле императора». «Оборонная стратегия» правящей верхушки заключалась в том, чтобы до прихода оккупационных властей отстранить от власти военных лидеров, позиции которых были дискредитированы в глазах народа, представить их единственно ответственными за войну и принести «и жертву победителям».

Утрату военной опоры правящая верхушка решила возместить путем максимального укрепления своей второй опоры — высшей бюрократии, государственного аппарата.

В день оккупации на улицах Токио и других городов появились плакаты, утверждавшие, что капитуляция — всего лишь неприятный период в истории страны, за которым последует подготовка к будущим победам. Никогда еще великая Япония не терпела поражений, — было написано на одном из таких плакатов. — Нынешние трудности — только ступенька к будущему. Сплотившись вокруг императорского трона, продолжим борьбу...»{951}

В октябре 1945 г. американское командование установило полный контроль лад важнейшими стратегическими пунктами Японии. Вся территория страны была поделена на оккупационные зоны. В зону 6-й армии входили острова Кюсю, Сикоку и южная половина Хонсю; 8-я армия занимала северную половину Хонсю и Хоккайдо. Численность 8-й армии к этому времени составляла более 232 тыс. солдат и офицеров, почти столько же было и в 6-й армии. Эти цифры оказались значительно ниже намеченных, но отсутствие сопротивления со стороны японцев позволило еще сократить количество войск. К концу года, когда штаб 6-й армии был расформирован и управление всеми оккупационными войсками перешло к командующему 8-й армией генералу Р. Эйчельбергеру, ему подчинялось (исключая немногочисленные контингенты военно-морского флота) всего 241,5 тыс. солдат и офицеров{952}.

Одновременно создавались оккупационные органы власти. 2 октября 1945 г. директивой Макартура был учрежден штаб верховного командующего, в котором наряду с чисто военными отделами (разведывательным, оперативным и т. п.) организовывалось 10 отделов, ведавших различными областями жизни Японии: экономический и научный, дипломатический, природных ресурсов и другие. Контроль за выполнением приказов оккупационных властей на местах осуществляли аналогичные службы штабов 8-й и 6-й (до конца 1945 г.) армий. Все они работали в тесном взаимодействии с соответствующими учреждениями японского государственного аппарата.

Управление Японией носило не непосредственно военный характер, как это было в Германии, а осуществлялось косвенно, через японский правительственный аппарат. С приходом оккупационных войск государственный строй Японии претерпел минимальные изменения, у власти по-прежнему оставались те, кто развязал и вел захватническую войну. Устранены были лишь наиболее скомпрометировавшие себя политические и военные руководители. И хотя в заявлении госдепартамента от 22 сентября 1945 г. содержалась оговорка, что американская политика «заключается в том, чтобы использовать существующую форму правительства и Японии, а не поддерживать ее», фактически Макартур взял под защиту правящую верхушку страны{953}. [370] В то же время в условиях победы над силами мировой реакции, фашизма и милитаризма американское правительство было вынуждено пойти на проведение хотя бы некоторых демократических реформ.

4 октября штаб Макартура издал приказ, согласно которому все законы, ограничивавшие гражданские права, подлежали отмене, а один из наиболее одиозных органов режима — политическая полиция — распускался. 10 октября была объявлена амнистия политическим заключенным Ч 320 тыс. человек полностью освобождались от наказания, 37 тыс. были сокращены сроки наказания и 600 тыс. человек были восстановлены в правах. Тогда же министерство внутренних дел уволило несколько сот высших чиновников тайной полиции, большое число полицейских было перемещено из одних префектур в другие{954}.

11 октября Макартур направил японскому правительству директиву о проведении пяти крупных реформ: ликвидации абсолютизма, предоставлении рабочим права на организацию профсоюзов, демократизации экономики и системы просвещения, уравнении женщин в правах с мужчинами{955}. В целях борьбы с идеологией милитаризма и великояпонского шовинизма было отменено привилегированное положение религии синто. 15 декабря директивой Макартура церковь была отделена от государства, запрещалось обожествлять императора и государство. Большое внимание оккупационные власти уделяли перестройке просвещения в направлении, выгодном США. С 31 декабря до составления новых учебников отменялось преподавание в школах этики, истории Японии и географии. Милитаристам и ультранационалистам запрещалось заниматься педагогической деятельностью.

В первые месяцы оккупации США пытались ограничить японский монополистический капитал. Макартур предложил японскому правительству ликвидировать крупные монополии («дзайбацу») и запретил производить какие-либо операции с их активами. Декартелизация экономики Японии в тот период отвечала интересам крупного капитала США, стремившегося подавить бывших конкурентов. Однако, опасаясь их чрезмерного ослабления, оккупационные власти вскоре отказались от выполнения этого решения. Директивой штаба Макартура от 6 ноября временно «замораживались» активы лишь четырех крупнейших компаний — «Мицуи», «Мицубиси», «Сумимото» и «Ясуда»{956}.

Штаб Макартура разрешил и поощрял деятельность политических группировок, сформированных представителями различных слоев буржуазии и помещиков. В большинстве это были немногочисленные организации, пользовавшиеся ограниченным влиянием, и только две из них — прогрессивная и либеральная партии, выражавшие интересы крупнейших монополий, действовали в общенациональном масштабе. Политика оккупационных властей по отношению к японским политическим партиям заключалась в том, чтобы поставить у власти те из них, которые изъявляли готовность сотрудничать с США, а затем использовать «японское правительство и самого императора как удобную ширму во всех сферах жизни Японии»{957}.

В то же время Коммунистическая партия Японии (КПЯ), защищавшая интересы трудящихся, не встречала поддержки американской администрации. Однако Макартур, изображая себя поборником «широкой демократии», [371] формально не выступал против легализации КПЯ, хотя и считал, что ее «деятельность и методы более подходят не политической партии, а «пятой колонне», стремящейся распространить в Японии чуждую идеологию»{958}. Кроме того, ого позиция в данном вопросе была продиктована и необходимостью считаться с мнением Советского Союза и прогрессивной мировой общественности.

В начале октября в числе других политических заключенных были освобождены японские коммунисты, и среди них руководители К. Токуда и другие. 10 октября они опубликовали воззвание, в котором, в частности, указывалось, что компартия будет стремиться к созданию демократической республики, для чего необходимо искоренить милитаризм, сформировать подлинно народное правительство, экспроприировать пустующие земли и передать их крестьянам.

1 декабря 1945 г. начал работу IV съезд КПЯ — первый легальный съезд японских коммунистов. Делегаты, представлявшие в то время 1083 члена партии, наметили основные задачи борьбы и деятельности, утвердили устав и избрали новый состав Центрального Комитета. Генеральным секретарем стал К. Токуда — один из основателей партии, которого японская реакция продержала в тюрьмах почти 18 лет{959}.

Съезд предложил руководству социалистической партии Японии создать единый народно-демократический фронт на следующих условиях: социалисты перестанут игнорировать требования рабочих, будут соблюдать соглашения с компартией и свободу взаимной критики. Но социалистические лидеры отвергли эти предложения. В то время они фактически блокировались с буржуазно-помещичьими группировками, хотя и утверждали, что их партия «отвергает капитализм и ставит своей целью осуществление социализма»{960}. Достижению единства с коммунистами мешала и фракционная борьба в рядах социалистов{961}.

Компартия Японии выступала в авангарде трудящихся масс, требовавших принятия эффективных мер борьбы с хозяйственной разрухой, недостатком продовольствия, топлива, жилья и другими экономическими последствиями военного поражения. В то же время правящие классы использовали экономические трудности для того, чтобы еще больше нажиться на страданиях народа. Капиталисты под разными предлогами закрывали предприятия. В конце 1945 г. промышленное производство Японии составляло 28,5 процента довоенного уровня{962}. В невиданных ранее масштабах расцвел «черный рынок». В результате сокращения производства, демобилизации вооруженных сил и репатриации японских граждан из бывших колоний и оккупированных территорий возникла огромная армия безработных — около 10 млн. человек{963}.

Рост цен, ухудшение условий жизни вызывали недовольство трудящихся, которые требовали радикальных изменений в общественной жизни. Увеличилось число организованных выступлений. Они проводились не только под экономическими лозунгами (повышение заработной платы, сокращение рабочего дня, улучшение условий труда и т. п.), но выдвигались и политические требования. Широкие народные массы добивались установления рабочего контроля над производством, создания демократического [372] правительства, наказания тех, кто вверг страну в пучину кровопролитной войны.

Под давлением демократических сил японское правительство вынуждено было ввести трудовое законодательство. По закону о профсоюзах, опубликованному в декабре 1945 г., рабочие и служащие получили право на организацию профсоюзов, заключение коллективных договоров и стачки. К этому времени в профсоюзах состояло около 330 тыс. человек, и ряды их быстро росли{964}.

Объединившись, рабочие еще более активно выступали против увольнений, за повышение заработной платы, улучшение условий жизни. Они решительно боролись и с теми владельцами предприятий, которые, взвинчивая цепы на сырье и материалы, по существу, саботировали выпуск продукции. Разоблачая саботажников, рабочие нередко устанавливали контроль над производством, добивались увеличения выпуска продукции и повышения рентабельности предприятий.

Борьба рабочих за свои права сливалась с борьбой других городских слоев, настойчиво требовавших разрешения в первую очередь продовольственного кризиса, выявления скрытых запасов и установления над ними общественного контроля. Повсюду создавались комитеты борьбы за демократическое решение продовольственной проблемы{965}.

Ширилась классовая борьба в японской деревне. Во второй половине 1945 г. было отмечено около 5 тыс. конфликтов между помещиками и арендаторами. Крестьяне не желали больше мириться с неравномерным распределением земли, высокой арендной платой и несправедливой системой поставок.

Стремясь не допустить решения вопроса о земле самим народом и слияния борьбы крестьянства с забастовочным движением рабочих и служащих, японское правительство но указанию штаба Макартура вынуждено было провести аграрную реформу. В декабре 1945 г. она была принята в виде «Закона о поправках к закону об упорядочении сельскохозяйственных земель». Согласно новому закону крестьяне могли получить лишь 40 процентов всей арендной земли (2 600 тыс. га), да и то путем выкупа{966}. Такое решение проблемы встретило резкое осуждение со стороны демократической общественности.

Все эти факты свидетельствовали о растущей политической активности трудящихся масс Японии, которые вели решительную борьбу против возрождения милитаризма, за демократизацию всей жизни в стране{967}.

2. Вмешательство США во внутренние дела Китая

Особое место во внешней политике Соединенных Штатов Америки занимал Китай. Огромная страна с весьма выгодным стратегическим положением и колоссальными сырьевыми и людскими ресурсами привлекала внимание как политических и военных, так и деловых кругов СИТА. В августе 1945 г. американские капиталовложения в Китае составляли только 10,3 процента общей суммы иностранных инвестиций в стране, тогда как доля Великобритании доходила до 13,5 процента, а Японии — 66,6 процента{968}. Полное поражение Японии создало благоприятные условия для монополий США, чем они и стремились воспользоваться. [373]

Если до войны американские правящие круги отстаивали сформулированную еще в 1899 г. в ноте государственного секретаря Дж. Хэя «политику открытых дверей»{969}, то теперь они стремились поставить Китай под свой полный контроль и превратить его в свой бастион в Азии. Но достичь этого намечалось не прямым военным захватом, а через проамериканские элементы в правящей верхушке Китая, путем создания «сильного правительства», способного гарантировать интересы США. К 1945 г. американское руководство остановило свой выбор на правительстве Чан Кай-ши.

Этот выбор был сделан далеко не сразу. Связывая свои надежды с Чан Кай-ши, США некоторое время не отказывались от попыток использовать руководство КПК как силу, способную активизировать фронт в Китае. Некоторые американские дипломаты (Дж. Дэвис, Дж. Сервис и другие) доказывали, что контролируемые коммунистами освобожденные районы — это не временное образование, которое неминуемо падет после окончания войны, и КПК — это историческая реальность, с ней можно и нужно искать пути сотрудничества. Но официальные представители США в Китае — посол Хэрли и командующий вооруженными силами генерал Ведемейер, руководствуясь указаниями госдепартамента, делали ставку на гоминьдановское правительство. После капитуляции Японии все усилия администрации Трумэна были направлены на укрепление политических военных и дипломатических позиций Чан Кай-ши в его борьбе с компартией Китая.

Характеризуя позицию США в отношении послевоенного устройства Китая, Трумэн писал: «Единственным открытым для пас направлением, было всемерное содействие сохранению мира в Китае, политическая, экономическая и в определенных рамках военная поддержка генералиссимуса»{970}.

Главным видом американской помощи правительству Китая были поставки военных материалов. На Каирской конференции 1943 г. президент Рузвельт обещал Чан Кай-ши вооружить и обучить 90 китайских дивизий{971}; позднее их число было сокращено до 39. К концу войны эти 39 дивизий были обучены, а поставки вооружения для них продолжались и после капитуляции Японии.

США помогли чунцинскому правительству и в создании военно-воздушных сил{972}. По аппетит гоминьдановского руководства рос. В сентябре 1945 г. председатель исполнительного юаня Сун Цзы-вэнь добивался от Бирнса вооружения и обучения 100 китайских дивизий{973}.

Американское правительство поставляло Китаю вооружение и различные военные материалы по программе ленд-лиза и после капитуляции Японии, хотя этот закон имел силу только на время войны. Решение о продолжении военной помощи Китаю было принято 17 августа на совещании у Трумэна по ходатайству комитета начальников штабов США. 5 сентября президент подписал другую директиву, согласно которой гоминьдановское правительство могло получать помощь до марта 1945 г. включительно. Важнейшими видами ее являлись кроме поставок по ленд-лизу транспортировка китайских войск силами и средствами ВВС армии и военно-морских сил США, передача правительству Чан Кай-ши «излишков» американского [374] вооружения, боеприпасов и различного военного имущества, а также большого количества самолетов, особенно транспортных{974}. Стоимость одних только поставок по ленд-лизу со дня капитуляции Японии составила около 781 млн. долларов, тогда как за всю войну Чан Кай-ши получил от США 845 млн.{975}.

Гоминьдановские власти получали также значительное количество продовольствия, одежды и транспортных средств по линии администрации помощи и восстановления Объединенных наций (ЮНРРА), в которой ведущую роль играли США. Вопреки статуту ЮНРРА эти поставки использовались не для оказания помощи населению, а для снабжения войск{976}.

Программа военной помощи Китаю проводилась в жизнь аппаратом американских военных инструкторов и советников, численность которых составляла около 4 тыс. человек. Они находились в прямом подчинении генерала Ведемейера, координировавшего их работу через свой штаб. Целью деятельности группы американских военных советников было «развитие современных вооруженных сил для поддержания внутреннего мира и безопасности, установление достаточного контроля над освобожденными районами Китая, включая Маньчжурию и Формозу, и выполнение могущих перейти к Китаю обязательств по оккупации Японии и Кореи»{977}.

В результате широкой помощи со стороны США вооруженные силы гоминьдановского правительства имели значительное превосходство над 8-й и Новой 4-й армиями. По официальным американским данным, в численности войск и количестве винтовок оно было пятикратным, а в авиации, тяжелой артиллерии и транспортных средствах — абсолютным.

Опираясь на поддержку США, Чан Кай-ши и его окружение сразу после капитуляции Японии перешли к активным действиям против Освобожденных районов. Однако американские правящие круги считали наступление гоминьдана в первые послевоенные месяцы нежелательным. По их мнению, для начала открытой войны с коммунистами еще не были созданы все условия как в международном масштабе, так и внутри Китая. Поэтому «экономическая и военная поддержка генералиссимуса» дополнялась активным дипломатическим маневрированием, которое должно было служить своего рода камуфляжем политики США в Китае.

Бурную посредническую деятельность развил американский посол в Ч ундине Хэрли. Под его давлением Чан Кай-ши трижды — 14, 20 и 23 августа — приглашал Мао Цзэ-дуна на переговоры. Руководство компартии медлило, оно опасалось провокаций со стороны гоминьдана. Все предложения Чан Кай-ши о встречах были отклонены,

27 августа в Яньань в качестве гаранта безопасности делегации КПК прибыл Хэрли. После непродолжительных переговоров представители компартии (Мао Цзэ-дун, Чжоу Энь-лай и Ван Жо-фэй) отбыли на его самолете в Чунцин.

Стремясь перехватить политическую инициативу, руководство компартии выдвинуло на переговорах с лидерами гоминьдана следующие условия: признание правительств и вооруженных сил Освобожденных районов, предоставление частям, руководимым КПК, права принимать капитуляцию японских войск, наказание предателей, реорганизация национальной армии, уменьшение налогов, обеспечение основных демократических прав, легализация всех партий, освобождение политических заключенных, разработка мер по демократическому переустройству Китая и созданию [375] коалиционного правительства. Официальным лозунгом компартии в тот период был «Мир, демократия и объединение», но ЦК КПК считал более вероятной перспективу гражданской войны и исходя из этого строил свою позицию на переговорах{978}.

В дополнение к признанию Пограничного (Особого) района представители компартии на переговорах требовали установления абсолютного политического контроля КПК в пяти провинциях (Шаньдун, Жэхэ, Хэбэй, Чахар, Шаньси), предоставления вице-губернаторских постов в тести других (Суйюань, Хунань, Аньхой, Хубэй, Гуанси и Гуандун), рабочего контроля компартии во Внутренней Монголии, а также признания гоминьдановским правительством наличия 48 дивизий вооруженных сил Освобожденных районов.

Делегация гоминьдана во главе с Чан Кай-ши соглашалась предоставить КПК только один пост губернатора (в провинции Шаньси) и шесть — вице-губернаторов (все в провинциях, расположенных к югу от реки Хуанхэ). Кроме того, коммунисты могли провести на пост губернатора еще три-четыре кандидатуры в несоприкасающихся провинциях, но лишь при условии «свободных выборов». Жесткую позицию занял Чан Кай-ши и по вопросу о вооруженных силах. Он заявил о готовности признать не более 20 дивизий, контролируемых коммунистами, да и те предлагалось вывести из-под влияния КПК и включить в состав гоминьдановской армии.

Камнем преткновения стал вопрос об очередности проведения этих мер в жизнь. Гоминьдановское руководство заявляло, что оно может реорганизовать политическую структуру власти лишь после того, как 8-я и Новая 4-я армии перейдут под непосредственное командование Чан Кай-ши.

Делегация КПК настаивала на том, чтобы коммунисты вошли в состав правительства, которое должно было осуществлять контроль над объединенными вооруженными силами. Она понимала, что в сложившихся конкретно-исторических условиях Китая легальная компартия, лишенная армии и прочных позиций в гоминьдановских районах, то есть на большей части страны, оказалась бы под серьезной угрозой со стороны гоминьдана.

Опасаясь, что удовлетворение требований КПК означало бы на словах и по существу конец монополии власти гоминьдана, Чан Кай-ши категорически отказался сделать уступку, и переговоры зашли в тупик{979}. В подписанном 10 октября совместном коммюнике стороны взяли на себя обязательство добиваться решения проблемы послевоенного демократического переустройства Китая мирным путем и создать Политический консультативный совет (ПКС) из представителей всех политических партий и некоторого числа беспартийных общественных деятелей. ПКС, в свою очередь, должен был образовать коалиционное правительство и решить ряд неурегулированных вопросов. Но, поскольку основные противоречия (о районах влияния и вооруженных силах) преодолены не были, это обязательство оставалось формальным и для Чан Кай-ши, и для Мао Цзэ-Дуна.

Вскоре Гоминьдановское правительство отдало приказ о расширении наступательных операций против Освобожденных районов. В начале ноября ЦК КПК ответил директивой «мобилизовать все силы и, занимая позицию самозащиты, разгромить наступление гоминьдана, отстоять Освобожденные районы и добиться установления мира»{980}.

В первую очередь стороны стремились занять районы Китая, из которых уходила японская армия, где проживала значительная часть населения и имелась относительно развитая промышленность. В них были сосредоточены [376] крупные запасы японского оружия, боеприпасов и различного военного имущества. В условиях общей неурегулированности отношений между КПК и гоминьданом обладание ими значило очень многое. Один из высокопоставленных офицеров гоминьдановского генерального штаба так охарактеризовал позицию своего командования: «Сегодня коммунисты вооружены главным образом винтовками, у них даже станковых пулеметов немного. Но в Маньчжурии — одном из лучших в мире арсеналов, находится огромное количество вооружения... Миллион вооруженных солдат, первоклассный арсенал — есть над чем задуматься!»{981}

Занять районы дислокации японских войск представляло определенную сложность как для гоминьдана, так и для компартии. Руководимые КПК воинские части и партизанские отряды располагались главным образом в Северном и частично в Центральном Китае. Географическое положение их было очень выгодным, но задача усложнялась тем, что они не имели транспортных средств и могли передвигаться только пешим ходом. Кроме того, японские части, выполняя приказ Хэ Ин-циня, капитулировали только перед гоминьдановскими властями. Поэтому часть городов, железнодорожных станций и портов, в которых находились японские гарнизоны, приходилось занимать с боем.

Свои трудности были и у Чан Кай-ши. Он не хотел (да и не мог) двинуть на север и северо-восток войска, которые находились вблизи от оккупированных японцами районов, но возглавлялись местными генералами-милитаристами, не принадлежавшими к его ближайшему окружению. Опасаясь их чрезмерного усиления, он решил для выполнения столь ответственной миссии использовать армии преданных ему лично генералов, дислоцировавшиеся преимущественно на юге Китая{982}. Перебросить их через всю страну по суше он не мог — 90 процентов железных дорог находились в непригодном для эксплуатации состоянии, их подвижной состав был, по существу, уничтожен, туннели и мосты взорваны. Не лучше обстояло дело и с речным флотом, традиционно очень важным для страны. Если учесть, что сеть шоссейных дорог всегда была слабо развита в Китае, то преимущество Чан Кай-ши в поставленном американцами автотранспорте сводилось на нет. Оставалась надежда на воздушный и морской транспорт, но получить его гоминьдановское командование могло только от США, а на это требовалось время{983}.

Стремясь замедлить продвижение руководимых КПК воинских частей и партизанских отрядов, Чан Кай-ши решил использовать соединения капитулировавшей японской экспедиционной армии и войска марионеточного режима. Бывшего противника превращали в союзника и даже в опору в борьбе с КПК. 225 тыс. японских солдат продолжали нести гарнизонную службу в провинциях Шаньси, Хэбэй и Шаньдун до конца 1945 г.{984}. Уже после капитуляции японские войска заняли 19 контролировавшихся КПК городов.

Даже когда они не вели активных действий, их присутствие сковывало части 8-й, Новой 4-й армий и партизан, что позволяло гоминьдановцам оккупировать важные пункты страны{985}.

Вопреки своему обещанию сурово наказать изменников родины Чан Кай-ши стал использовать марионеточные войска, находившиеся в японском тылу, где у него не было опоры; 240 тыс. военнослужащих нанкинского режима он принял в свою армию. Многие старшие и высшие офицеры [377] марионеточных вооруженных сил в свое время занимали высокие должности у Чан Кай-ши, и переход к нему еще раз означал для них «просто возвращение на прежний пост и возобновление старого товарищества»{986}.

Чан Кай-ши действовал при полном одобрении и поддержке со стороны США. Позднее Трумэн писал, что «Чан Кай-ши не мог оккупировать Северо-Восточный и Центральный Китай, пока коммунисты занимали железные дороги. Нам было совершенно ясно, что если мы прикажем японцам немедленно сложить оружие и отойти к морскому побережью, то вся страна будет захвачена коммунистами. Поэтому нам пришлось принять меры по использованию врага для несения гарнизонной службы до тех пор, пока мы не смогли перебросить по воздуху войска китайских националистов (чунцинского правительства. —

Blog