Реферат по истории России на тему: «Феномен женской поэзии серебряного века. А. Ахматова и М. Цветаева»
| Вид материала | Реферат |
СодержаниеА. Ахматова А. Ахматова М. Цветаева А. Ахматова М. Цветаева Но вихрь встает — и бездна пролегла |
- Вторая группа. Реферат. Поэзия «женской души», 101.17kb.
- Реферат по литературе на тему: «Лица серебряного века. М. И. Цветаева», 277.79kb.
- Муниципальное общеобразовательное учреждение гимназия, 104.5kb.
- Литература Класс Тема зачёта, 21.93kb.
- Такой я представляю себе поэта А. А. Ахматову, 15.13kb.
- А. П. Чехов «Ионыч», «Маленькая трилогия» («О любви», «Крыжовник», «Человек в футляре»), 13.67kb.
- Концепт “снег” в русской и японской поэзии серебряного века ключевые слова, 110.04kb.
- И. А. Бунин «Господин из Сан-Франциско», «Чистый понедельник». И. А. Бунин «Темные, 16.17kb.
- Приключения Робинзона Крузо Ч. Диккенс. Приключения Оливера Твиста П. Коэльо. Алхимик, 10.86kb.
- Лекция по литературе в 11 классе «Поэзия серебряного века», 89.9kb.
Тема творчества – одна из основных в стихах и Марины Цветаевой и Анны Ахматовой.
«Ни на какое другое дела своего не променяла бы», - признавалась Цветаева.
Для Цветаевой в ее стихах превыше всего был смысл. Не жалея их, не дорожа их плавностью, она безжалостно резала строку, усекала стопы, резко – с помощью тире – отбрасывала слово вверх. Иногда, наоборот, плавно замедляла бег строки, почти останавливала ее. Она добивалась, чтобы смысл выступал в сияющей и прямой обнаженности. Но, при всём этом, музыка стиха не терялась, она, подчиненная смыслу, преображалась.
«…Музыкально – смысловое естество не исчезало, а превращалось в резко индивидуальную музыку поэта – композитора Цветаевой…» Семен Бучкин.
В одной из своих статей она предложила «ключ» к творческому своеобразию - разделение «поэтов с историей и поэтов без истории». К первым Марина Иванова относила Пушкина и Маяковского, и, по логике дальнейшего сопоставления, себя. Ко вторым – Лермонтова, Пастернака, Ахматову. Талант первых всю жизнь изменяется, и временами – до непохожести. Вторые же… «О поэтах без истории можно сказать, что их душа и личность сложились еще в утробе матери. Им не нужно ничего узнавать, усваивать, постигать – они уже всё знают отродясь». Это сказано метафорично, мысль по - цветаевски заострена до парадокса. Но, она удачно передает раннюю мудрость, бездонную афористичность двадцатилетнего Лермонтова, двадцатитрехлетней Ахматовой.
Ахматова начала писать рано, в 11 лет.
Её ранняя лирика представлена сборниками «Вечер» (1912), «Четки» (1914), «Белая стая» (1917). «Четки» выдержали девять, «Белая стая» - четыре издания. Ошеломляющий читательский успех подтверждает цветаевскую мысль: «Раннее уже было зрелым».
Наше священное ремесло
Существует тысячи лет...
С ним и без света миру светло…
А. Ахматова
Живя в грозное время, невзирая на бытовые неурядицы и трагические события личной жизни, буквально преследовавшие их, они видели смысл своего существования в служении поэзии.
«Стихи есть бытие», - так утверждала Марина Цветаева.
Моею музой оказалась мука
Она со мною кое-как прошла
Там, где нельзя, там, где живет разлука,
Где хищница, отведавшая зла. А. Ахматова
Но где же на календаре веков
Ты, день, когда скажу: «Не до стихов!».
М. Цветаева
Созидательницы шедевров любовной лирики, страстные, увлекающиеся натуры, они неизменно превыше всего ставили возможность заниматься любимым ремеслом.
Что страсть – старо.
Вот страсть! – перо
М. Цветаева
«Человеком чувствую себя только с пером в руке», - писала Анна Ахматова незадолго до смерти, когда больничная койка всё чаще заменяла ей письменный стол.
Обе имели своё представление о природе творчества.
Каждая книга стихов Ахматовой - лирический роман. Можно проследить разработку образующих его повествовательных линий, можно говорить о композиции стиха, вплоть до соотношений его отдельных персонажей. «При переходе от одного сборника к другому мы испытываем характерное чувство интереса к сюжету – к тому, как разовьется этот роман», - Б. Эйхенбаум.
Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах всё может быть некстати,
Не так, как у людей.
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене…
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.
А. Ахматова
Стихи растут, как звезды и как розы,
Как красота – ненужная в семье.
А на венцы и на апофеозы –
Один ответ: - Откуда мне сие?
Мы спим – и вот, сквозь каменные плиты,
Небесный гость в четыре лепестка.
О мир, пойми! Певцом – во сне – открыты
Закон звезды и формула цветка. М. Цветаева
4. А.С.Пушкин в творчестве Ахматовой и Цветаевой.
Огромное влияние на развитие поэзии серебряного века оказало обаяние личности А.С. Пушкина, его гуманистическая философия, высота нравственного идеала.
М.И. Цветаева и А.А. Ахматова внесли значительный вклад в исследование его поэзии. У каждой из них есть свой Пушкин.
Для Цветаевой он – первая любовь и вечный спутник, с которым она постоянно сверяет своё чувство прекрасного, своё понимание поэзии.
В мемуарном очерке «Мой Пушкин» Цветаева рассказывает о том, как девочка, которой было суждено самой стать великим поэтом, открыла для себя Пушкина. Она брала у него «Уроки смелости. Уроки гордости. Уроки верности. Уроки судьбы. Уроки одиночества». При всем преклонении перед гением Пушкина любовь ее была абсолютно лишена рабской зависимости: «Пушкинскую руку жму, а не лижу…».
Мы помолчали бы оба – не так ли? –
Глядя, как где-то у ног,
В милой какой-нибудь маленькой сакле
Первый блеснул огонек.
И – потому, что от худшей печали
Шаг – и не больше! – к игре,
Мы рассмеялись бы и побежали
За руку вниз по горе.
«Встреча с Пушкиным» М.И.Цветаева.
В этих ранних стихах почти всё идет от книжного романтизма, и сам Пушкин для юной Цветаевой больше повод, чтобы рассказать о себе, как сама она
по - пушкински мятежна и своевольна.
Находясь в эмиграции, в канун столетней годовщины со дня гибели А.С. Пушкина, Цветаева переводит его стихи на французский язык. По признанию современников, в этих переводах она достигла высочайшего мастерства и тем самым во многом способствовала тому, чтобы гениального русского поэта узнали в Европе.
В 1937 году она написала эссе «Пушкин и Пугачев», в которое вложила свои заветные мысли об искусстве.
В цикле «Стихи к Пушкину» Цветаева утверждает своё кровное неразделимое духовное родство с Пушкиным. Родство по ремеслу и вдохновению. Ей бесконечно близки независимость, мятежность, бунтарство, бескорыстное служение поэзии «умнейшего мужа России».
Отношение Марины Цветаевой к Пушкину совершенно свободное, как к единомышленнику, товарищу по цеху поэтов. Ей ведомы и понятны все тайны пушкинского ремесла – каждая его скобка, каждая описка. Она знает цену каждой его остроты, каждого слова.
«С тех пор, да, с тех пор, как Пушкина на моих глазах на картине Наумова – убили, ежедневно, ежечасно, непрерывно убивали всё моё младенчество, детство, юность. Я поделила мир на поэта и всех и выбрала – поэта, в подзащитные выбрала поэта: защищать - поэта - от всех, как бы эти все ни одевались и ни назывались». («Мой Пушкин»).
Пушкин в понимании Цветаевой был тем чистым родником, из которого черпали творческую энергию русские поэты всех поколений - от Лермонтова до Блока и Маяковского. Для нее он был самый «вечно современный Пушкин», всегда оставался лучшим собеседником, советчиком.
Оригинальным исследователем пушкинского творчества была и Анна Ахматова. Ее царскосельское детство было окутано воздухом русской поэзии и культуры. В Царском Селе впервые она различила «еле слышный шелест шагов» «смуглого отрока» и с тех пор не расставалась с ним никогда.
У Пушкина она училась подлинности и простоте поэтического слова, великой любви к России. В глубоко поэтическом, хотя и написанном прозой, «Слове о Пушкине» она говорит о нем, как о национальной святыне, как о поэте, преодолевшем время и пространство.
В исследовании о «Каменном госте» Ахматова утверждает, что именно Пушкин сформировал нравственный идеал Русской литературы, проложил «столбовую дорогу…по которой шли и Толстой и Достоевский».
«Пушкиниана» Ахматовой длилась около полувека, наделенная поразительной, почти вещей интуицией, она проникала во все тайны пушкинского ремесла, глубоко понимала психологию его личности. В юности она задорно и дерзко бросала вызов царскосельской статуе:
…А там мой мраморный двойник,
Поверженный под старым кленом,
Озерным водам отдал лик,
Внимает шорохом зеленым.
И моют светлые дожди
Его запекшуюся рану…
Холодный, белый, подожди,
Я тоже мраморную стану.
Пройдя долгий путь, Ахматова осознала какой ценой «покупается» слава поэта:
Кто знает, что такое слава!
Какой ценой купил он право,
Возможность или благодать
Над всем там мудро и лукаво
Шутить, таинственно молчать
И ногу ножкой называть?..
5. Образы и сюжеты античности, библейские образы
Творчество Ахматовой и Цветаевой насквозь пронизано реминисценциями из мировой и русской классической литературы. В первую очередь они связаны с античным искусством и Библией. Ахматова часто сравнивала волнения любви своей лирической героини с великой «Песнью Песней» из Библии.
А в Библии красный кленовый лист
Заложен на «Песне Песней»…
Стихи Ахматовой наполнены постоянными пророчествами, предающими библейскую торжественность. Библейские мотивы оживают под её пером:
Так много камней брошено в меня, -
Что ни один из них уже не страшен,
……………………………………..
И голубь ест из рук моих пшеницу…
А недописанную мной страницу,
Божественно спокойна и легка,
Допишет музы смуглая рука…
В этой жизни я немного видела,
Только пела и ждала.
Знаю: брата я не ненавидела,
И сестры не предала…
Ее страстное неприятие войны, как убийства, основано на христианской философии:
Низко - низко небо пустое,
И голос молящего тих:
«Ранят тело твоё пресвятое,
Мечут жребий о ризах твоих».
Народные страдания и беды во время войны нашли в её стихах такой отклик:
Во мне печаль, которою Давид
По - царски одарил тысячелетья
Библейские мотивы у Ахматовой – это художественный прием для обозначения масштаба трагедии, переживаемой человеком:
Я гибель накликала милым,
И гибли один за другим,
О, горе мне! Эти могилы
Предсказаны словом моим.
Неотъемлемой частью лирического мира Марины Цветаевой стал античный мир, знакомый ей с детства, с его мифами и легендами, с поэзией Гомера, трагедиями Софокла и Эврипида. С раннего детства она жила в мире мифологии, и даже в семейном быту в доме отца ее постоянно окружали гипсовые и мраморные боги, - домашние знакомые с Олимпа. Сюжеты и образы греческого эпоса встречаются в самых различных ее произведениях: «Психея» (1918), «Амазонки», «Сивилла и юноша», «Орфей», «Хвала Афродите» (1921) «Сивилла» (1922)
«Федра», «Эвридика - Орфею», «Ариадна» (1923)
«Наяда», «Ахилл на валу», «Венера»…
Значительное влияние на формирование духовности Цветаевой оказала христианская мифология и искусство, с ней связанное. Особое место занимала в ее духовной жизни Библия: «Даниил»(1916), «Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес»(1916), «У камина, у камина»(1917), «Старинное благоговенье»(1920), «Ученик», «Отрок», «Простоволосая Агарь…»(1921), «Магдалина»(1923) и др.
Я тебя отвоюю у всех других – у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я – ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя – замолчи! –
У того, с которым Иаков стоял в ночи.
Но пока тебе не скрещу на груди персты, -
О, проклятие! – у тебя остаешься – ты:
Два крыла твои, нацеленные в эфир, -
Оттого, что мир – твоя колыбель, и могила – мир!
6. Любовная лирика
Основное место в лирике Ахматовой, бесспорно, занимает любовная тема. Она говорит о простом человеческом счастье и о простом, интимном и личном горе: разлуке, измене, одиночестве, отчаянии – о том, что близко каждому, что переживает и понимает каждый.
На руке его много блестящих колец –
Покоренных им девичьих нежных сердец.
…Но на бледной руке нет кольца моего,
Никому, никогда не отдам я его.
Её любовь почти никогда не изображается в спокойном состоянии. Она изображается в предельном кризисном выражении: взлета или падения, первой счастливой встречи или убивающего разрыва. Обычно ее стихи - начало драмы или ее кульминация.
Вообще, даже самые откровенные любовные стихи Ахматовой – тайные и о тайном, это не крик, даже не слово, обращенное к возлюбленному, как это почти всегда бывает у Марины Цветаевой. Это скорее мысль, чувство, возникшее при встрече с любимым, при взгляде и высказанное в стихе:
Тот же голос,
Тот же взгляд,
Те же волосы льняные.
Все как год тому назад.
Сквозь стекло лучи дневные
Известь белых стен пестрят…
Свежих лилий аромат.
И слова твои простые.
Душевная буря, смятение чувств, когда падает сердце и холодеет в груди, когда малое расстояние растягивается на мили, когда ждешь и желаешь лишь смерти, передаются Ахматовой скупой подробностью еле заметных, скрытых от чужого, постороннего глаза деталей, в стихах всегда выдается то, чего бы не заметили без стихов:
Так беспомощно грудь холодела.
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.
Показалось, что много ступеней,
А я знала – их только три!
Между кленов шепот осенний
Попросил: «Со мною умри!
Я обманут моей унылой,
Переменчивой злой судьбой».
Я ответила: «Милый, милый!
И я тоже. Умру с тобой…».
И в этой постоянной скрытости, завороженности чувства чудится какая-то тайна, изъян, неспособность открыться. Недаром Н. Гумилев сетовал: «Из логова Змиева, из города Киева, я взял не жену, а колдунью…».
Ее любовь, как тайная болезнь, скрываемая и изнуряющая, не приносящая утоления.
Тема любви не ограничена лишь изображением отношений любящих. В ней всегда – неиссякаемый интерес поэта к внутреннему миру человека.
Своеобразное сочетание женственности, хрупкой нежности с решительным и волевым жестом, прямым и даже «низким» словом, - одна из самых характерных и озадачивающих примет ахматовской любовной лирики. В этом она отчасти похожа на Марину Цветаеву, чей громкий «невоспитанный экспрессивный стих на самом деле выходил из тончайшего, едва ли чем защищенного родничка нежности и отзывчивой грусти».
Любовь Цветаевой, напротив, - вспышка, яркая как молния.
А что касается ее души, то ее хватило бы на всех. Душа ее была неистребима, она не сумела бы и не успела бы ее истратить, живя хоть до ста лет. А жить для нее – значило любить. «Без этого (любви) я вообще не живу…».
Между любовью и любовью распят
Мой миг, мой час, мой день, мой год, мой век
Это отнюдь не поэтическое преувеличение, так длилось всю ее жизнь.
«Каждая моя строка – любовь». Возлюбленный лирической героини Цветаевой идеален, совершенен, не сравним ни с кем в этой жизни, его чувства несоизмеримы ни с чьими земными.
Ты, меня любивший фальшью,
Истины – и правдой лжи,
Ты, меня любивший – дальше
Некуда! – За рубежи!
Ты, меня любивший дольше
Времени. – Десницы взмах!-
Ты меня не любишь больше:
Истина в пяти словах.
Ее романы часто проходили в виде переписки.
«Мой любимый вид общения – потусторонний: сон: видеть во сне. А второе – переписка». Любовь к Б. Пастернаку зародилась с первых писем. «…Борис Пастернак для меня – святыня. Это вся моя надежда, то небо за краем земли, то, чего еще не было, то, что будет…». Двум поэтам понадобилось очутиться в разных краях, чтобы между ними возникла горячая эпистолярная дружба – любовь.
В 1926 году у нее будет роман с Рильке. «…Всю жизнь напролет пролюбила не тех…и равных себе по силе я встретила только Рильке и Пастернака. Одного – письменно, за пол года до его смерти, другого – незримо…».
Она увлекается молодым поэтом, которому 18 лет – Николаем Гронским.
Встрече с К. Б.Родзевичем – студентом Пражского университета, товарищем Сергея Эфрона - мы обязаны «Поэмой Горы» и «Поэмой Конца».
«…Всё дело в том, чтобы мы любили, чтобы у нас билось сердце – хотя бы разбивалось вдребезги! Я всегда разбивалась вдребезги, и все мои стихи – те самые серебряные сердечные дребезги…». Марине Ивановне была нужна игра воображения, ей нужно было заполнить «сердца пустоту», она боялась этой пустоты. «…Это ведь совершенно неважно, с кем роман, роман может быть с мужчиной, с женщиной, с ребенком; у нее был роман с дочерью Алей, когда та была совсем маленькой девочкой, роман может быть с книгой …». В конечном итоге, это всё равно, с кем, ведь важно только, чтобы не было этой устрашающей пустоты! Душа не терпит пустоты, а для нее, для М.И., пустота – это просто погибель.
Каждое новое увлечение она переживала, словно бы всё было в первый раз, в ней жила неистребимая молодость чувств и восприятия.
В силу своего характера, темперамента, тех бурь, которые бушевали в ней, она, - столь гениально умевшая выразить себя в стихах, - не очень то умела «выразить» себя в жизни…Она и те, с кем она сталкивалась, шли по разным параллелям, она страдала от отсутствия взаимности.
При всех её падениях и взлётах, при всех разочарованиях и увлечениях, всегда присутствует муж, Сергей Яковлевич Эфрон... Он прошел тенью через всю её жизнь. Он был для нее, той спасительной гаванью, где она могла укрыться от штормов и бурь, быть может, при всех ее полетах, поисках, душевных колебаниях, непостоянствах – нужно было иметь что-то постоянное и неизменное. Еще в начале их совместной жизни она сказала: «Только при нем я могу жить так, как живу – совершенно свободная!». Сергей Яковлевич был тем единственным человеком, который действительно ее любил, и чтил в ней поэта, и любил ее саму, то, чего ей в жизни так всегда недоставало. Он был единственный, кто ее понял, и, поняв, любил, которого не устрашила ее безмерность.
«Отдаваться с головой своему урагану – для нее стало необходимостью, воздухом ее жизни. Сегодня отчаяние, завтра восторг, любовь, отдавание себя с головой, и через день – снова отчаяние… », - С.Я. Эфрон.
«Им обоим не вырваться из рокового круга взаимопритяжения и взаимоотталкивания…».
Он почти всегда отсутствует: война, бегство за границу, занятия в Парижском университете…Он в доме – гость. Но и она в доме тоже гость – душой.
Она готовит, штопает, стирает, но, в то же время, всегда увлечена, в полете, в стихах… Он с головой ушел в политику, она в поэзию - две разные державы, два разных подданства…и всё же – вместе. «Союз одиночеств», - так сказала Ариадна о своей семье.
Я с вызовом ношу его кольцо!
- Да, в Вечности – жена, не на бумаге! –
Чрезмерно узкое его лицо
Подобно шпаге.
…
В его лице я рыцарству верна,
- Всем вам, кто жил и умирал без страху! –
Такие – в роковые времена –
Слагают стансы – и идут на плаху.
( «С.Э.» 3 июня 1914, Коктебель).
7. Октябрьская революция в творческой судьбе поэтесс
Обеим поэтессам выпала на долю сложнейшая трагедийная эпоха, сотрясавшаяся от грохота социальных битв, не щадившая человеческого сердца.
Ахматова свою судьбу навсегда связала с судьбой родной земли и когда – после Октября – пришла пора выбирать, она не колебалась: осталась с родной страной, родным народом, объявив об этом решительно, громко:
Мне голос был.
Он звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернялся скорбный дух.
Когда многие из тех, с кем её судьба была связана чрезвычайно прочно, оказались в чужих краях, она нашла в себе мужество, чтобы произнести:
Не с теми я, кто бросил землю
На растерзание врагам.
Их грубой лести я не внемлю,
Им песен я своих не дам.
Она не отказывала революции в величии целей, но утверждению их – была убеждена Ахматова – не могло способствовать поругание человечности, жестокость, которая в то время выдавалась за самое действенное средство утверждения добра и справедливости. В её стихах не говорилось о героических деяниях, была обойдена злободневная тематика, проявлено явное пренебрежение к стихотворной публицистике. Поэтому очень скоро поэзия Ахматовой объявляется достоянием прошлого, враждебного революционной действительности. Ахматову перестали печатать, а её имя появлялось лишь в резко-критическом контексте. Но не каяться, не сдаваться она не собиралась. Силу жить и высоко нести голову давало ей ощущение собственной правоты – давала верность собственному призванию. Лидия Чуковская писала: «Хамству и власти она противопоставляла гордыню и молчаливую неукротимость».
Цветаева была художником абсолютного слуха и чутко резонировавшего слова, однако далеко не сразу, лишь пережив драматический период «хождения по мукам» и тягостную неволю эмиграции, она поняла непререкаемую социальную и гуманистическую правоту Революции. Цветаева считала, что как художник она полностью обязана именно Революции. В своей статье «Поэт и время» Марина Цветаева говорила: «Ни одного крупного русского поэта современности, у которого не дрогнул и не вырос голос, - нет».
Если внимательно прочитать стихотворения Цветаевой 1918-1921 гг., то нельзя не заметить, что она находилась в духовной оппозиции существующему укладу жизни, не хотела, да и не могла смириться с насилием, террором, которые были роковым знамением времени. Не желала быть молчаливым свидетелем ужасов гражданской войны, обрушившейся «громом на голову, саблей наголо».
Удачный литературный дебют, счастливый брак, рождение дочери, - всё, что так или иначе составляло радость бытия, «неожиданно подверглось нападению демонических сил». Империалистическая война, уход С.Эфрона на фронт, предчувствие близких перемен, без понимания к худшему они или к лучшему, всё возрастающая тревога:
А этот колокол там,
что кремлёвских тяжеле,
Безостановочно ходит и ходит
в груди, -
Это – кто знает? – не знаю, -
быть может, - должно быть -
Мне загоститься не дать
на российской земле!
В холодные и голодные революционные годы в Москве она стойко, не бросая творчества, жила в ожидании встречи с любимым мужем Сергеем Эфроном. И когда ради него пришлось уехать из России, Марина Ивановна не усомнилась. Она не родину покидала, а ехала к любимому, который нуждался в ней, но волей судьбы оказался на чужбине.
Как правая и левая рука —
Твоя душа моей душе близка.
Мы смежены, блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.
Но вихрь встает — и бездна пролегла
От правого — до левого крыла!