Дальний Восток России и страны атр в изменяющемся мире : XI междунар науч конф молодых ученых, 12-15 мая 2008 г программа

Вид материала

Программа

Содержание Барбенко Я.А. Внутренняя рассредоточенность селений. Гореликов А.И. Дирин Д.А. Лебедева А.А. Татаренкова Н.А. Shellfish Poisoning in Aleut Region” Теплоухова М.В.

Подобный материал:

• Научный семинар, 1967.03kb.
• России материалы межвузовской студенческой научно -практической конференции 21 мая, 2145.26kb.
• Козлов Л. Е. Китай в мировой политике: современные германские исследования // Тихоокеанская, 141.9kb.
• Доклад опубликован в сборнике «Этнокультурные константы в русской языковой картине, 39.97kb.
• Программа российско-польского Симпозиума для молодых ученых по солнечно-земной физике, 39.44kb.
• Объём п л./ доля автора,, 51.21kb.
• Нит-2008 XIII всероссийская научно-техническая конференция студентов, молодых ученых, 44.85kb.
• Е. Н. Чернозёмова, 21489.15kb.
• Ремесленного профессионального образования в россии, 1884.08kb.
• Ремесленного профессионального образования в россии, 1818.19kb.

Барбенко Я.А. Расселение корейцев по Дальнему Востоку России во второй половине XIX — первой трети ХХ вв.

Barbenko Y. Korean Settlements in Russian Far East (2^nd half of XIX – 1^st third of XX centuries)

Факт близости занятий русских крестьян и корейских переселенцев, а следовательно — существование этих групп в одной социально-экономической нише, обостряет интерес к вопросу их взаимных отношений. Территориальное размещение контактирующих этносов может иметь большое влияние на особенности и процесс протекания отношений, а специальное рассмотрение вопросов пространственного положения народов может дать новый материал для обобщений.

Для обеих групп населения территория русского Дальнего Востока не была родиной. При этом и русские, и корейцы на большей части изучаемого периода территориально были очень подвижны — ареал и плотность расселения этих групп нарастали. Этническая и социальная картина населения Дальнего Востока была пёстрой, это обстоятельство также сказывалось на взаимодействии указанных групп. Наконец, если в отношении русского крестьянства дальневосточная администрация имела хотя и противоречивую, но достаточно определённую политику, то корейская политика долгое время была нечёткой, большое влияние на неё оказывали внешнеполитические условия, шовинизм и национализм. К чести советского периода дальневосточной истории корейцев следует отметить существование особого института уполномоченного по корейским делам при Дальревкоме и местных ревкомах, а также при некоторых советских органах.

Все указанные моменты, а именно — а) факт переселения обеих групп, б) территориальная подвижность, в) пестрота этносоциальной картины, г) разная политика власти в отношении этих групп — оказывали заметное влияние на отношения русских крестьян-переселенцев и корейских иммигрантов на территории Дальнего Востока в указанное время. В целом можно отметить следующие характеристики расселения корейцев по территории русского Дальнего Востока.

Бессистемность. Практически на всём протяжении XIX в. русская администрация Дальнего Востока, по сути — военная, мало занималась делами гражданского населения, что сказалось в совершенной бессистемности размещения корейских селений по Приморской области: пришельцы селились, исходя из собственных соображений, не обращаясь за советом ко власти.

Дисперсность. Не имея, в отличие от русских, «психологической» необходимости в плотном расселении, корейцы могли безболезненно распыляться в среде русских, нанимаясь к крестьянам в работники и арендаторы.

Внутренняя рассредоточенность селений. Одной из специфических черт расселения корейцев по пространствам Дальнего Востока России было то, что они, в отличие от русских, не стремились жить в крупных селениях. Корейские деревни представляли собой скорее скопления хуторов, чем традиционные поселения с плотной застройкой: «Расстояние между крайними фанзами корейского селения Синельниковка в 10 верст...».

Можно отметить очень тесное территориальное соприкосновение русских крестьян и корейцев на территории южной части Дальнего Востока России. Соседство этих групп дальневосточного населения возникает уже в 60 е годы XIX в., однако долгое время взаимодействия русских и корейцев носят чисто формальный характер, пока в крае не возникает феномен «жёлтой аренды», существенно сблизивший русских и корейцев на экономической основе. Боксёрское восстание в Китае, гражданская война в России создают условия для активного включения корейцев в жизнь региона.


Гореликов А.И. Китайский фактор: влияние на социально-экономическое

развитие коренных малочисленных народов Дальнего Востока

Gorelikov A. The Chinese Factor: the Influence upon Social-Economy Development of the Aboriginal Peoples of the Far East (the beginning of the XX^th century)

Формирование китайского фактора – это длительный исторический процесс, рассматриваемый как часть общей проблемы взаимоотношений соседствующих народов. Для более полной и объективной картины исследования влияния китайской фактора на развитие аборигенов российского Дальнего Востока целесообразно отдельно проанализировать роль китайской миграции в Приморской и Амурской областях, на Нижнем Амуре и острове Сахалин – территории компактного проживания нанайцев, ульчей, нивхов, орочей, удэгейцев и др.

К началу 1900 г. в Приамурском крае насчитывалось около 52 тыс. китайцев, из них 36 тыс. проживало в Приамурской области, 15106 чел – в Амурской области. В последующем в результате постепенного перемещения китайского населения от границы внутрь российской территории китайское присутствие обнаруживалось на Нижнем Амуре.

Причины массовой миграции из Китая коренились в факторах, как социально-экономических, так и политического характера. Большой спрос на рабочие руки и широкие возможности для предпринимательской деятельности в различных сферах привлекали китайцев. Чем успешнее шло экономическое развитие на Дальнем Востоке, тем интенсивнее шел поток мигрантов из Китая.

В.К.Арсеньев и Е.И.Титов отмечали, что сферами деятельности китайцев в местах обитания аборигенов были «оптовая и розничная торговля, скупка пушнины, огородничество, соболевание, добывание трепангов, морской капусты, сбор древесных грибов, съедобных лишайников и корней разных целебных растений, в том числе знаменитого женьшеня».

Торговые китайские фирмы г. Владивостока, Никольск-Уссурийска, Хабаровска сами занимались пушным промыслом. Действуя через своих агентов, отправляли нанятых китайцев-промысловиков на охоту в устье рек Хора, Имана, Бикина, Сучана и др., а также в места обитания аборигенов в селениях Анучино, Владимир-Александровское, в пос. Ольга, на р. Амур вблизи стойбищ нивхов по р. Питцхэ, Анюй и Хунгари. В 1900 г. в Уссурийской тайге существовало более 10 баз, где агенты китайских фирм собирали добытый промысловиками товар. Одним из наиболее распространенных видов промысла являлась добыча всеисцеляющего растения – женьшеня. В начале ХХ в. добывалось приблизительно 820 кг. этого растения на сумму 550 тыс. руб. К промыслу женьшеня ежегодно привлекалось до 400 китайцев. В последующем поиском женьшеня в Приморье занималось уже около 30 тыс. китайцев. Цена дикорастущего корня колебалась от 85 до 200 руб. за фунт. Кроме того, китайские промысловики занимались сбором древесных грибов, каменного лишайника.

Следует отметить, что за сравнительно короткий период (1905-1917 гг.) влияние китайцев на коренные малочисленные народы претерпело существенные изменения. Влияние китайского присутствия на коренные малочисленные народы Дальнего Востока можно связать с основными этапами миграции. Первый этап был в начале ХХ в. связан с развитием торговли, промысловой деятельностью. В этот период в основном отношения с аборигенным населением носили дружеский характер. Позже беспрепятственное проникновение огромных масс китайского населения на территорию Дальнего Востока было связано с процессами интенсивного освоения Российским государством дальневосточных территорий. На втором этапе китайское влияние на коренные малочисленные народы становилось все активнее и настойчивее.

Вполне очевиден факт, что китайский фактор имел двойственный характер: способствовал развитию промышленности и хозяйственной деятельности на российском Дальнем Востоке; проникая в самые отдаленные стойбища, китайские торговцы налаживали торговлю, развитие ремесел, тем самым ускорялось вовлечение аборигенов. В то же время незаконная промысловая деятельность, экспортный характер добычи природных богатств России в значительной мере подталкивали региональные власти к ужесточению, а порой и ограничению их деятельности.

Подводя итоги вышеизложенному, следует еще раз подчеркнуть, что постоянного китайского присутствия в местах проживания аборигенного населения Дальнего Востока не обнаружено. Результаты взаимодействия китайских мигрантов с аборигенным населением, как показала практика, не повлекло за собой заметного влияния на быт коренных народов, социально-экономическое и культурное их развитие.


Дирин Д.А. Проблемы этнического природопользования на северных

территориях российского Дальнего Востока

Dirin D. The Problems of Ethnical Nature Management on the Northern Territories of Russian Far East

Большая часть российского Дальнего Востока относится к районам Крайнего Севера. Экстремальные природные условия, обширность пространств и взаимодействие разных народов стали факторами появления здесь уникальной арктической культуры. Созданные коренными этносами культурные ландшафты органично вписались в природную среду. Осознание своей полной зависимости от природы, привело к формированию экофильного мировоззрения у коренного населения, закрепленного в его мифологическом сознании. Одухотворение природы, население ее всевозможными сущностями – духами, божествами и т.п., учило принимать в расчет интересы и мнение «прочих» при совершении любого действия. Это было особенно важно, чтобы не допустить расточительства и нерациональности хозяйствования в условиях малой продуктивности северных экосистем.

Каждая культура выработала свои нормы поведения, принципы хозяйствования и экологического нормирования. Это приводило к сознательной минимизации ресурсопотребления. Также создавались системы природоохраняемых территорий – священных источников, скал, рощ и др. Тем самым формировался своеобразный экологический каркас территории. Кроме того, у всех коренных народов Дальнего Востока действовали правила, регламентирующие интенсивность природопользования и его временную организацию. Так у оленеводческих народов во время сезонных перегонов оленьих стад различались участки, через которые проходили быстро (наиболее экологически уязвимые сообщества), и участки, где могли задерживаться для пастьбы (более продуктивные и устойчивые ландшафты).

Запрещалось ловить рыбу во время нереста, охотиться на самок с детенышами и пр. В целом хозяйственная деятельность коренных народов характеризовалась комплексностью и выраженной сезонностью, являясь малозатратной и эффективной. Например, эскимосы зимой охотились на тюленей у полыней, весной – на морских зайцев с байдар, летом занимались рыбной ловлей, сбором птичьих яиц, кореньев, ягод (Крупник, 1989).

Община в 50-100 человек осваивала территорию не менее 500-750 км.². Такая концентрация населения вполне соответствует экологической емкости северных экосистем, для которых нормальной является плотность населения не выше 1 чел./5 км².

Эпоха индустриализации ознаменовалась освоением обширных пространств Дальнего Востока и ростом эксплуатации его природных богатств. Масштабное освоение ресурсов этой территории обусловило приток населения с совершенно иным, нежели у местных жителей менталитетом, что в условиях северной природы имело значительные негативные последствия.

При увеличении численности (и плотности) населения в северных районах Дальнего Востока, экстенсивные методы хозяйствования уже не могут удовлетворять общественным потребностям. Выходом из ситуации является либо целенаправленное снижение численности населения этих территорий, либо интенсификация хозяйства, что означает отход от традиционного природопользования.

Но особенно большую негативную роль в судьбе традиционного природопользования играют процессы социально-этнической интеграции, наряду с распространением «массовой» техногенно-потребительской культуры, на фоне деградации духовно-экологической самобытной культуры этносов. Немаловажным следствием этого является психологически обусловленный постоянно возрастающий уровень материальных потребностей населения. Это приводит к наиболее острым экологическим последствиям, так как при сохранении форм хозяйствования (например, оленеводство) резко возрастают нагрузки на ландшафты (за счет наращивания поголовья оленей). Таким образом, традиционное природопользование возможно только при традиционных потребностях.

В качестве выводов можно отметить следующее:

1. Уязвимость природной среды северных территорий Дальнего Востока РФ делает опыт рационального природопользования коренных народов особенно актуальным и востребованным.
   
2. Для снижения воздействия на природную среду региона следует сократить численность постоянного населения за счет «вывода» пенсионеров на другие территории, более активного использования вахтового метода работы и применения правила «больше машин – меньше людей».
   
3. Необходимо юридическое решение вопроса о правах коренных малочисленных этносов на родовые земли.
   

Для поддержания экологической стабильности региона следует сформировать целостный экологический каркас этой территории. Если его узлами выступают заповедники, то основными звеньями могут являться территории традиционного природопользования.


Лебедева А.А. Остров духов в микронезийском навигационном искусстве

Lebedeva A. The Ghost Island in the Navigation Skill of Micronesians

Американский антрополог С. Райзенберг в 1967 г. во время полевых исследований на острове Пулуват (Каролинские о-ва), обратил внимание, что три острова, называемые автохтонами Пик, Пикелот и Файю (с востока на запад) на европейских картах обозначены соответственно Пикелот, Файю и Гаферут, т.е. каждое название сдвинуто к соседнему острову на востоке. Изучив ранние карты и источники, Райзенберг установил, что впервые подобная ошибка возникает в начале XIX в. и окончательно закрепляется через сто лет. Основная её причина в том, что в европейцы, составляя карты на основании бесед с навигаторами, не подозревали, что микронезийские мореплаватели наряду с реально существующими островами включают в перечень воображаемый «остров духов», поскольку он фигурирует в традиционных навигационных приемах и тренингах в качестве равнозначного объекта. Таким образом, название Гаферут, появившееся на европейских картах и «сдвинувшее» другие названия к востоку на самом деле относится к мифологическому острову духов.

Райзенберг нанес на карту пеленги, которые, согласно данным традиционной навигации, указывают направление на остров духов с окружающих его островов. В результате обозначился некоторый радиус погрешности, недалеко от которого оказалась локальная отмель, характеризующаяся значительным уменьшением глубины. Известно, что микронезийские мореходы умели узнавать определенные участки океана по проходившим здесь течениям, особенностям волнения, путям миграций животных, следовательно, не могли не знать о существовании значительных подъемов рельефа дна, существенно влияющих на характер волнообразования. Сопоставив эти данные с распространенной на Каролинах легендой, повествующей об острове, ушедшем под воду, Райзенберг полагает, что данная отмель и мифологический Гаферут могут быть соотнесены друг с другом.

Однако, тот факт, что остров духов – часть навигационной практики мореходов Каролинского архипелага, а не просто элемент мифологической картины мира, заставляет думать, что его «существование» обусловлено более специфическими причинами. В одном из навигационных приемов остров духов инкорпорирован в сложную мнемоническую систему, смысл которой в постоянном контроле над изменением положения каноэ по отношению к окружающим объектам (островам). «Подвох» (для европейского исследователя) заключается в том, что эти объекты могут находиться вне зоны видимости. Микронезийский навигатор представляет их умозрительно, зная, где они будут располагаться в любой момент времени его путешествия, благодаря приведению в определенное соответствие таких параметров как расстояние пути, время, скорость движения и расположение астрономических ориентиров. Известно, также, что остров духов фигурирует тогда, когда в месте, удобном для расположения ориентира отсутствует реальный объект. Можно полагать, что он вводится, как дополнительное построение в геометрии, цель которого создать (сохранить) определенное отношение между элементами всей системы, что является необходимым условием успешности названного навигационного приема. Таким образом, остров духов является как бы идеальным, сконструированным объектом, а его «локализация» связана не с созданием мифологической «надстройки» над тем или иным природным явлением, а в первую очередь отвечает потребностям ориентирования. Подобный принцип, на первый взгляд, противоречит положению о том, что традиционному мышлению не присуще различение понятий «позиции» и «содержания» по отношению к пространству. Однако, можно полагать, что в данном случае сама позиция, как положение в системе и является содержанием.

Парадокс, но роль несуществующего острова в процессе ориентирования более рациональна, чем его «объяснительная» функция в случае соответствия какому-либо физическому явлению. Для микронезийского навигатора остров духов – навигационный объект, локализованный в конкретной точке океана. Ряд других данных подтверждает, что использование в традиционной микронезийской навигации понятий, отвечающих мифологической картине мира, не мешает этой системе знания обладать высокой степенью практичности. Можно сказать, что последняя оказывается оборотной стороной этих понятий, а успешность всей системы базируется именно на цельности традиционного сознания.

В этой связи попытка Райзенберга подвести под понятие острова духов некую материальную основу, по сути, близка к попыткам нанести его на европейскую карту, что хорошо иллюстрирует саму проблематику изучения навигационных методов народов Океании, построенных на специфических и во многом чуждых европейцу принципах пространственного мышления.


Татаренкова Н.А. Результаты опроса алеутов Командорских островов в рамках проекта PSP о традиционном использовании двустворчатых моллюсков

Tatarenkova N. The Results of Questioning about Command Island’s Aleuts

Traditional Using of Mollusks. Project “Testing and Monitoring for Paralytic

Shellfish Poisoning in Aleut Region”

В августе 2006 года на острове Беринга вступил в действие проект Алеутской Международной Ассоциации "Тестирование и мониторинг двустворчатых моллюсков на наличие токсинов в Алеутском регионе", финансируемый грантовой программой Совета по исследованию севера Тихого океана (США). Главной задачей программы было проведение исследований и сопоставление их с традиционными знаниями в целях повышения безопасности употребления моллюсков местным населением. Двустворчатые способны накапливать сакситоксин в мягких тканях. Коренное население побережья подвержено повышенному риску отравления, т.к. в его рацион питания входят морепродукты. С августа 2006 года в течение года ежемесячно отбирались пробы моллюсков, преимущественно мидий, на Входном Рифе и мысе Гаупта острова Беринга. Во всех случаях результат проб оказался отрицательным. Следующим этапом стало проведение анкетирования населения.

Несмотря на малочисленность и сильную степень ассимиляции со славяноязычным населением, командорские алеуты сохранили многочисленные черты традиционного природопользования и национальной кухни. Этому способствовала изолированность островов, усугублявшаяся в 20-х гг. ХХ века, годы Великой Отечественной войны и экономического кризиса 1990-х. Однако за последние двадцать лет произошли столь разительные перемены в облике литоральной зоны, что жители поневоле были вынуждены изменить спектр питания. Описанное Гурьяновой и более поздними авторами командорское вертикальное смещение видов в направлении верхних горизонтов стало сходить на нет, исчезли пищевые виды моллюсков, морские ежи, трепанги, стали редкими осьминоги.

Опрос показал, что медновская субкультура в силу своей изолированности и специфики условий проживания долгое время сохраняла больше черт традиционного природопользования, нежели более ассимилированная беринговская. Наиболее полную информацию предоставили жители в возрасте от 60 до 85 лет - в первой половине и середине ХХ века значительную роль в питании играли гидробионты, собранные в зоне отлива, их доля в питании сократилась позже. Из всех рассматриваемых двустворчатых моллюсков в настоящее время доступной для сбора является только мидия, но ее запасы сильно ограничены, и собирать можно только в нижнем горизонте литорали. Разнообразие и сложность описанных блюд говорит о высокой степени интереса к морепродуктам, а распределение любимых кушаний показало не столько кулинарные предпочтения островитян, сколько степень доступности продукта.

Главным лимитирующим фактором во время сбора являются погодные условия и наличие сильного отлива, температура воды на решение не влияет и с возможной токсичностью моллюсков не связывается. Родители не боятся за своих детей и позволяют им собирать моллюсков с 3-летнего возраста, и самостоятельно посещать зону отлива с 10-летнего возраста. Единственное, чего опасаются современные сборщики – быть интоксицированными нечистотами антропогенного происхождения. Старый запрет на сбор двустворчатых в летний период вспомнили жители, принадлежащие к самой старшей возрастной группе, 80 лет и выше. О случаях отравления моллюсками на острове не слышал никто. А вот о явлении, напоминающем «красные приливы» засвидетельствовали четверо. Такие явления не расценивались, как несущие опасность, и быстро забывались.

Обратил на себя внимание факт сдвига фенологических явлений. Мы являемся свидетелями некого сложного цикличного процесса, объяснить который старожилы могли возможным изменением течений и температурного режима воды – именно так старейшее поколение объясняет причину исчезновения моллюсков и ежей

Таким образом, основная причина снижения потребления гидробионтов лежит не в угасании интереса к традиционному природопользованию, а в их недоступности. В то же время установлено, что случаев отравления моллюсками на острове зафиксировано не было, и качество морепродуктов в этом аспекте не вызывает опасения

Теплоухова М.В. Роль лидеров общественного мнения в формировании

политического дискурса по национальному вопросу и межэтническим

отношениям (на примере Приморского края)

Teplouhova M. The Role of Public Opinion Leaders in Creating a Political Discourse on an Ethnic Issue and Interethnic relations (by way of example Primorsky Territory)

За последнее десятилетие среди российского населения стали доминировать негативные установки по отношению к людям других этнических групп и других культур. Анализ текущей ситуации позволяет идентифицировать целый ряд факторов, влияющих на динамику изменений общественного мнения по вопросу национальных отношений в стране.

Особенно значимым и недостаточно освещенным в отечественной литературе, на наш взгляд, является такой фактор формирования общественного сознания как мнение о данной проблеме экспертов - участников политического процесса, инициирующих общественную дискуссию по важным социальным проблемам (теория двухступенчатого потока массовой информации П.Лазарсфельда) и держателей «символического капитала» (теория символического капитала П.Бурдье).

Для отечественной политической науки исследование этого фактора общественного сознания представляется особенно значимым, в связи с тем, что в нашей стране национальные противоречия зачастую нагнетаются ни чем иным как заявлениями ведущих политиков и государственных деятелей всех рангов, использующих национальный вопрос для повышения своего политического статуса.

Исследование, начатое в ноябре 2007 на базе ВИМО АТР ДВГУ, ставило своей целью раскрыть особенности воздействия экспертного понимания проблемы национальных отношений в стране на формирование общественных представлений о сути этого явления.

В рамках исследования была проведена серия полуформализованных индивидуальных интервью с лицами, определенными как лидеры общественного мнения в сфере межэтнических отношений. В их число вошли депутаты краевой Думы, работники исполнительной власти, члены 4-х политических партий, представители СМИ и религиозных организаций г. Владивостока. При проведении исследования нас, прежде всего, интересовало, каким образом институциональная принадлежность экспертов - акторов политического процесса - модифицирует и оформляет набор их формальных знаний о российской национальной политике и принципиальной позиции государства в этой сфере.

Наиболее интересными с точки зрения целей нашего исследования представляются ответы сторонников политических партий. Такой интерес обусловлен тем, что именно эти социальные акторы агрегируют и артикулируют основные интересы граждан и формируют законодательные органы, призванные заниматься разработкой законопроектов, отвечающих основным потребностям населения страны. Так, депутаты, являющиеся членами наиболее полно представленных в законодательных органах партий склонны с одной стороны признавать несостоятельность существующих нормативных актов в сфере межэтнических отношений, а с другой - оправдывать ее. По мнению этой категории респондентов, законы «писались на будущее», по этой причине сейчас еще рано судить об их фактической рациональности: и отдельные «недоработки» законодательства представляют собой явление естественное и практически оправданное. В то же время сторонники оппозиционных и фактически не представленных в парламенте политических объединений настроены более критично и конструктивно – в ходе интервью они указывают на проблемы и противоречия, которые должны быть устранены, предлагают варианты реформирования законодательной составляющей национальной политики российского государства.

Интересно отметить, что среди представителей церквей такого очевидного расслоения мнений экспертов не прослеживается. Вместе с тем позиция и установки респондентов этой группы оказались наиболее категоричными и непримиримыми по отношению к представителям национальных меньшинств и их объединениям. Такая тенденция представляется особенно неоднозначной в свете недавнего государственного решения касающегося введения уроков религиозного образования в качестве федерального компонента образовательной программы в общеобразовательных школах страны.

Полученные нами предварительные результаты проливают свет на сущность общественной дискуссии о национальной проблеме и представляют определенную научную значимость для исследователей проблем межнациональных отношений в современном российском обществе. Эти результаты могут быть практически ценными при разработке программ преодоления национальной напряженности в российском обществе. Вместе с тем предпринятое исследование показывает существенную недостаточность понимания многих механизмов общественного сознания и позволяет наметить новые направления научного поиска.