Индийский праздник Холи, во время которого индусы обмазывают яркими разноцветными красками всех подряд людей, зверей всё, что им удается встретить на улицах
| Вид материала | Документы |
- Молодость это время человеческой жизни, расцвеченное самыми яркими красками, сил, 16.59kb.
- Свадебные путешествия Счастье на двоих, 67.13kb.
- Сказка быль, 72.33kb.
- Конкурс Расскажите сами о себе. Ведущая, 56.22kb.
- Сказка русской природы, 48.46kb.
- Лидерами не рождаются, 24.23kb.
- Проект «Математическое путешествие в сказку» или «Путешествие Красной шапочки», 51.23kb.
- Приглашаем встретить Новый год в Сочи, 25.88kb.
- «Формирование у детей старшего дошкольного возраста основ безопасной жизнедеятельности, 540.69kb.
- Сценарий ко Дню учителя, 58.49kb.
.
Впрочем, я замечталась. Вернемся к реальности. Обязательно надо выделить полдня для поездки на машине из Удайпура, чтобы увидеть ранакпурский храм. При этом можно захватить сначала Кумбалгарх — впечатляющую крепость на скалах (необычная, кстати, форма у внешней стены крепости: словно гигантские каменные бочки выстроились в ряд). А потом уже по живописной горной дороге надо отправиться в Ранакпур. Дивный храм этот встречает тишиной и звоном колокольчиков, развешанных по карнизам и мелодично звенящих при каждом дуновении ветерка. Он потрясающе красив (считается одним из самых красивых в Индии). Снаружи — островерхие крыши, флажки и колокольчики, вокруг – горы в нежной дымке. Внутри — почти полторы тысячи колонн, покрытых воздушным мраморным кружевом, растущих ввысь, словно стволы деревьев, и теряющихся где-то наверху в тех самых завораживающих каменных кругах на потолке.
Несмотря на причудливую игру бесчисленных каменных узоров, здесь нет избыточности, типичной для индийских храмов: ничего лишнего, все выстроено очень гармонично, есть во всем этом некий ритм, какая-то музыкальность. Получается одновременно изысканно и просто: чудо хорошего вкуса. В лесу колонн бродить можно бесконечно, и в зависимости от маршрута каждый раз получается новый «мотив» — храм «звучит» еще полнее, еще больше тонких эстетических удовольствий доставляет его убранство. Повсюду растворен рассеянный свет солнца; много воздуха; по бокам — террасы с видом на окрестные горы; внутри периодически натыкаешься на куда-то «бредущих» вместе с тобой добродушных каменных слонов в натуральную величину. Посреди храма растет древнее раскидистое дерево. Атмосфера по-настоящему благодатная, если, конечно, не считать… многоголового черного идола, который смотрит на тебя из полутьмы горящими глазами (я подошла ближе и выяснила, что это осколки зеркал), а по нему ползают крысы!!
Разноцветные пираты
Наш автомобиль заблокировали на горной дороге местные жители.
Хочешь ехать дальше — плати!
Поездка в Ранакпур и Кумбалгарх познакомила нас с еще одним любопытным местным обычаем, посвященным Холи.
Хотя праздник красок уже давно прошел, но жители окрестных деревень все еще продолжали его отмечать — причем очень по-своему. Раджу нас предупредил, что деревенские устраивают засады на дорогах в честь Холи: останавливают машины, облепляют их со всех сторон и никуда не пропускают, пока не дашь им денег. Он нам вообще не советовал предпринимать путешествий за город, пока страсти не улягутся, но мы без храма в Ранакпуре обойтись никак не могли и решили ехать, несмотря ни на что. Тогда Раджу нашел для нас надежного водителя и на следующее утро мы двинулись в путь.
И вот мы едем по петляющей горной дороге, а нас то и дело останавливают разбойники (в основном дети), раскрашенные во все цвета радуги.
Первая засада оказалась безобидной — здесь всем распоряжалась малышня. Из камней детишки устроили баррикаду на дороге и очень довольные прыгали рядом. Наш водитель хмуро вылез из машины и просто убрал камни под радостные вопли детей. На следующем повороте все обошлось так же. Зато в третий раз нам просто так уйти не удалось: теперь уже нас поджидала целая стая хулиганов повзрослее. Лица точно так же были перемазаны краской, но смотрели юноши по-деловому: народ явно прикидывал, сколько с нас можно взять. Водитель помрачнел и вступил в переговоры.
Он долго препирался о чем-то с главарем шайки — местным Мишкой Квакиным. Уговаривал, увещевал его громким голосом — сбивал цену.
Потом повернулся к нам:
- Он хочет двадцать рупий.
Мы пускаемся в торг.
Наконец за десять рупий нас пустили дальше.
Но только мы вздохнули спокойно — а за следующим поворотом опять команда раскрашенных мальчишек и девчонок. Завидев нашу машину, они поднимают торжествующий рев:
-Ур-ра-а-а-а!!!!!
- Не открывайте окна! - предупреждает водитель. – Не вынимайте деньги!
Вместе с нами застряли два автомобиля с надписью "пресса" и микроавтобус с туристами. Проблему на сей раз решили просто: из микроавтобуса вылезли коренастые взрослые немцы и разобрали баррикаду. А довольные индийские дети прыгали рядом в полном восторге.
Ситуация продолжалась в таком духе довольно долго. Несколько раз мы платили, иногда проезжали бесплатно. Все решали нюансы: соотношение сил, возраст и настроение импровизированных пиратов. На последней засаде нас ждала немногочисленная группа детей. Завидев нас, они тут же подняли рёв. Вместе с нами на сооруженной ими баррикаде застрял встречный рейсовый автобус. Оттуда вышел водитель. И наш водитель вышел. Двое взрослых — Гулливеры на фоне отряда веселых разноцветных лилипутов! Детишки отступили в укрытие за камнями (это была узкая горная дорога) и притихли.
Водители стали разбирать завалы. Кто-то из детей бросил камешком в водителя автобуса.
- Ну, я вам сейчас покажу!! - притворно напустился он на детей, шутливо грозя команде пиратов булыжником и улыбаясь. Дети заверещали и спрятались подальше за скалы.
Так мы прошли последний кордон. Потом нам то и дело попадались заброшенные баррикады, никого на них уже не было, и наш водитель просто вылезал из машины и разбирал камни.
Вообще пиратство на дорогах в честь праздника Холи — такое игрушечное, ненастоящее, шутливое. «Разбойники» много денег не просят, счастливо улыбаются, радуются каждому встречному. Хотя из машины, понятное дело, все-таки выходить не надо. И вот ты сидишь с задраенными окнами — а какой-нибудь маленький разбойник с лицом, сплошь вымазанным темно-зеленой краской, прилипает к стеклу, строит тебе рожи, показывая розовые от бетеля зубы, и всем весело! — но поневоле задумаешься: мы-то имели дело всего лишь с раскрашенными мальчишками, вооруженными пластиковыми бутылками с краской и водными пистолетами. А когда в этих местах какой-нибудь купец прежних эпох вел целый караван шелка и специй, каково ему было иметь дело не с разноцветными детьми, а с реальными разбойниками и пиратами?..
Кстати про разбойников на горных дорогах. На обратном пути из Ранакпура нас осадили уже не детишки, а взрослые и довольно агрессивные обезьяны — целая стая. Им не понравилось, что мы остановились здесь, в их владении, и что С. стал их фотографировать через окно автомобиля. Приматы повели себя прямо как голливудские звезды с тяжелым характером, срывающие свой гнев на папарацци. Запрыгнули на машину, трясли ее, совали лапы нам в салон (водитель насилу успевал закрыть окна), угрожающе скалили зубы. Потом мы долго стряхивали с себя все это обезьянье царство — стучали по стеклам, по крыше, но все время чьи-то лапы появлялись на стеклах и чьи-то хвосты свисали с крыши. Обезьян тут была целая туча. Посреди этой вакханалии один хвостатый товарищ очень философично смотрел на нас сквозь окно — и С. удалось сделать отличный кадр.
***
Последний день в Удайпуре мы снова охотились за «Змеями и лестницами» — искали их в городском музее, расположенном во дворце махараджи. Но безуспешно. Зато насмотрелись фотографий породистого параджановского махараджи, изучили его генеалогическое древо, восходящее к богу Солнца, описания сооруженных по его распоряжению рикш и лодок на солнечных батареях. В музее много миниатюр, много комнат и комнаток, хорош внутренний дворик с мозаичными зеркальными павлинами. Единственное «но»: это место явно не рассчитано на то, чтобы здесь, в узких проходах, ходило стадами такое безумное количество туристов.
Есть в Удайпуре и еще один музей, где можно познакомиться уже не с аристократической, а с народной культурой Раджастана. Этот музей под открытым небом называется Шилпграм, находится недалеко от черты города, сюда по заданию Раджива Ганди были свезены с разных деревень Раджастана традиционные хижины, похожие на украинские мазанки. То там, то тут в Шилпграме сидят народные музыканты и ремесленники, можно полюбоваться плодами их ремесла и купить себе что-нибудь.
А рядом — ресторан с бассейном, где мы снова столкнулись с неподражаемой индийской логикой.
Неподражаемая индийская логика™:
Случай с бассейном
В фильме «Матрица» есть эпизод, где Нео, оказавшись в одном доме в западне, устроенной зловредными машинами, раскрывает ставни окон, еще пять минут назад выходящих на улицу, и вдруг оказывается, что вместо свежего воздуха там теперь… глухая кирпичная стена. Нео открывает остальные окна – а там везде такие же кирпичи. И тут, как сказал бы голос Копеляна, Нео понимает: концепция изменилась — произошла перезагрузка программы.
Вот такая перезагрузка «Матрицы» происходит в Индии на каждом шагу. Вначале события разворачиваются неким вполне предсказуемым образом; но вдруг что-то сбоит в программе, и ты в итоге получаешь нечто, чего здесь быть не могло, потому что не могло быть никогда, и все-таки оно есть. Большие странности здесь наблюдаются и в поведении людей. И кстати это заразно: поживи здесь немножко — и сам перестаешь чему бы то ни было удивляться. Пример неподражаемой индийской логики — это когда ты, чтобы не давать деньги пристающим к тебе в святых местах нищим, специально ищешь человека, чтоб дать ему на лапу, и для чего? Чтоб он оградил тебя от приставаний тех, кому ты дал бы в десять раз меньше, чем ему! Такой совет я получила от одного путешественника, еще находясь в Москве. Я тогда долго чесала тыкву, пытаясь вникнуть в смысл совета, и стала что-то понимать только в Индии, да и то не до конца: чтобы полностью постигнуть, в чем здесь фишка, надо было мне там еще пожить как минимум год.
…Однако вернемся к бассейну. Место это, где расположен и бассейн, и ресторан — Shilpgram Resort – прямо воплощение солидности. Кажется, словно ты и не в Индии вовсе, а в викторианской Англии. Гостиная в викторианском стиле, домики, утопающие в зелени, все тихо и спокойно. Вышколенные официанты ведут себя безупречно: "да, сэр", "нет, сэр", говорят тебе они с таким почтением, что чувствуешь себя английским лордом.
Перед тем как пообедать, мы удостоверились у официанта, что бассейн открыт и в нем можно будет за отдельную плату искупаться. И вот мы оплачиваем счет и выходим из ресторана. Спрашиваем служащего — юношу в безукоризненно накрахмаленной рубашке, где бассейн. Он: «идите за мной, сэр!» Повел нас зачем-то дворами, через какие-то закоулки. Привел наконец. Гордо показывает:
- Бассейн, сэр!
Мы смотрим, а прямо перед нами табличка: «Извините, бассейн не работает. Ведутся работы. Посторонним вход запрещен».
У бассейна сидит дедушка с ведром, что-то чистит.
- Так что же, - расстраиваемся мы, грустно окидывая взором бассейн. - Он закрыт, что ли? Нельзя в нем купаться?
- Так точно, сэр. Закрыт, сэр.
- А нам сказали, что можно?
- Никак нет, сэр. Нельзя.
Возвращаемся в ресторан:
- Оказывается, бассейн закрыт!
- Ну что вы, сэр. Открыт, сэр.
- И что, можно поплавать?!
- Конечно, сэр.
- ?..
Для нас позвали человека. Из глубин ресторана вырастает все тот же юноша, выправка у него стала еще безукоризненнее и накрахмаленный воротничок рубашки топорщится еще торжественнее.
Его просят нас провести к бассейну. Он почтительно приглашает нас, будто впервые нас видит:
- Пожалуйте, сэр!
Теперь он нас ведет официальным путем — через деревянную парадную викторианскую дверь. Путь оказался короче раза в три. И скоро мы снова оказываемся перед тем же бассейном.
- Бассейн, сэр! - обводит рукой пространство юноша. Бассейн ласково сияет на солнце, приглашая окунуться в прохладную голубизну. Табличка пропала, дедушка с ведром — тоже исчез. Юноша вежливо улыбается.
Мы с С. протираем глаза.
- Так что, бассейн уже работает?
- Работает, сэр.
- И мы можем искупаться?
- Конечно, сэр.
Юноша смотрел на нас совершенно невинно, словно прошлой попытки просто не было. Словно «Матрица» повернулась нам другой стороной, резко произошла перезагрузка программы, мы переместились в параллельную реальность, и прошлый вариант событий резко стерся. (Однако от нас не ускользнуло, что, прощаясь с нами, юноша все-таки не удержался и очень хитро улыбнулся).
Ну, ладно. Идем переодеваться. Теперь вокруг ни души. Все люди куда-то сгинули. Зато теперь все устроено чин чином: неведомые джинны умудрились незаметно принести два лежака и полотенца. Рядом оказались душевые и раздевалка со шкафчиками, запирающимися даже на ключ! Все, о чем я подумаю, тут же оказывается на месте. Отличный большой бассейн — и полностью в нашем с С. распоряжении. Прямо как в сказке «Аленький цветочек»!
«Не забудьте принять душ», — предупреждает вежливая табличка на стене. Я подошла и с недоверием проверила воду в кранах. Течет! И даже горячая вода есть. Мой мозг снова перестраивается: я понимаю, что нахожусь в приличном месте. Безо всяких опасений принимаю душ, иду в раздевалку. Хочу положить свои вещи в шкафчик и тут только замечаю, что ключик торчит только в одном месте, остальные шкафчики заперты и ключиков в них нету.
Странно, удивляюсь я. Ведь кроме нас здесь никого! Кто же занял все остальные шкафчики??
Ну, ладно. Открываю тот единственный шкафчик, а там... — помойка.
И-н-д-и-я!!!
...Ну, не совсем натурально помойка, — жидких помоев я там не нашла, но — чей-то использованный пустой дезодорант, дырявый носок, моток проволоки, пустые пачки от чего-то непонятного, обертки фантиков, ... кожура от бананов… и все навалено так живописно, что сомнений не остается: точно помойка.
И я стала догадываться, почему были заперты остальные шкафчики.
…Но напрасно я ждала подвоха от бассейна — сколько мы там ни плавали, ничего больше странного не произошло.
Знакомимся с Профессором
Бакира Али мы еще до «случая с бассейном» повстречали в музее Шилпграм, где он работает экскурсоводом. Но это он сейчас работает экскурсоводом, выйдя на пенсию. А вообще он профессор социологии и прикладных искусств, в свое время ездил по миру с лекциями. Скромный пожилой человек, при этом держащийся с большим достоинством; с умными глазами, смотрящими на тебя внимательно из-под очков; все рикши Удайпура зовут его «чача» («дядя»). Мы задали ему наш любимый вопрос про касты («используются ли они в Индии до сих пор? и как вы отличаете представителей разных каст?»), а он вдруг на нас как посмотрит немножко удивленно и внимательно: "А вы мне нравитесь, молодые люди, - говорит он нам. – Хочу вам рассказать кое-что. Приходите-ка вечером в гости в мой хавели!"
Конечно, мы призадумались — Индия уже научила нас, что приглашения на чашку чая здесь обычно не делаются без какой-нибудь корыстной цели.
Мы обещали подумать, ушли в тот самый бассейн, прочувствовали там на своей шкуре в очередной раз индийскую логику, вернулись, нашли Бакира Али в странной позе, спящим без задних ног в повозке рикши, и решили... согласиться. Это было против всякой логики, но логика в этой стране ведь все равно не работает.
И вот мы приезжаем вечером в мусульманский квартал, блуждаем некоторое время среди местных жителей (там еще скользили, словно тени, такие странные женщины в белых одеяниях с капюшонами: что-то среднее между ночной рубашкой и одеянием монахини). Пока мы спрашивали местных, где живет Бакир Али, я всё задавалась вопросом: ну какое там хавели может быть у нашего скромного профессора?
Но оказалось, что Бакир Али и правда живет в родовом особняке. Древнее здание, красивое, оштукатурено еще при дедушке самого Бакира Али. Мы залезли на второй этаж, и оказалось, что профессор живет более чем скромно: из всей обстановки — кровать, стул и вентилятор. Он нам предложил пирожки, налил «Спрайт», взял сигаретку, и начал рассказывать.
История Бакира Али
Люди в Индии делятся на четыре класса, или варны.
(К слову: «варна» с санскрита переводится в том числе и как «цвет», и индусы до недавнего времени действительно были ограничены в выборе цвета одежды: цвет сообщал о происхождении. Тем любопытнее обычай обливать и обмазывать разноцветными красками во время Холи всех вокруг — от министров до рикш. Может быть, это аналог римским сатурналиям, во время которых были равны и рабы, и свободные римляне?)
Но вернемся к сути дела. Высший сорт, как вы понимаете, жрецы. Дальше в табели о рангах располагаются все прочие, начиная с царей и заканчивая неприкасаемыми — самыми несчастными людьми из самых низших каст. Варн в Индии четыре, но каст — 36525! И попробуй женись на девушке не из своей касты. В итоге индусы и сегодня почти никогда не женятся по любви. Не говоря уже о прошлых временах. Представляете, сколько Ромео и Джульетт было за всю историю этого народа?
П
рофессор Бакир Али мог быть в их числе, но его история закончилась иначе. Со своей будущей женой профессор познакомился в университете — они учились на одном курсе. Он — мусульманин, она — индуистка. И они имели наглость полюбить друг друга! Было ясно, что родители никогда не одобрят их выбор, а их дети, если они все-таки поженятся, станут изгоями.По окончании университета Бакир Али стал профессором, и его жена — тоже. Несколько лет они копили деньги на совместную жизнь. После того, как им удалось скопить некоторую сумму, они объявили родственникам о скорой свадьбе. Реакция родных была предсказуемой: Бакира Али тут же вышвырнули вон из дома, и его жену — тоже.
И вот они сняли квартирку и поселились отдельно. А дальше… (вероятно, мне здесь надо сделать паузу, как в театре?)... а дальше у них родилась дочка.
А Бакир Али — обрадовался ей!
- Я очень люблю свою дочку, — говорит он нам. — Когда она родилась, семья жены стала говорить: а все-таки хороший муж, не стал ругаться, что жена девочку родила! Потом родился второй ребенок — мальчик. А я и сына тоже очень люблю! Узнав о внуке, уже мои родители стали говорить: а все-таки хорошая жена — мальчика родила!
Прошло время. Дочь Бакира Али окончила университет, пришла к папе и сообщила, что собирается выйти замуж за юношу из индуистской семьи. Бакир Али сказал: «без проблем, только давай я поговорю с его родителями». Пришел к ним и сообщил: так и так, в моей семье такие правила — мы не признаем касты. Если вас это устраивает, а ваш сын и правда любит мою дочь — я согласен. Родители будущего зятя ничего против не имели, и состоялась свадьба. Та же история повторилась, когда сын Бакира Али женился на девушке-мусульманке.
Сегодня профессор живет один: жена его (которую он очень любил) умерла несколько лет назад, взрослые сын и дочь разъехались по другим городам. В свободное время он борется с кастами, собрал в Удайпуре горстку людей, придерживающихся той же философии. Окрестные жители профессора очень уважают — это чувствовалось, когда мы произносили на улице его имя.
- Конечно, я не Махатма Ганди, не мать Тереза, — говорит Бакир Али. — Я просто езжу каждое воскресенье по деревням, убеждаю людей забыть про касты и отдавать дочерей в школы.
- И что, слушают? — спрашиваем мы.
- Слушают, — говорит Бакир Али. И вдруг сразу:
- Я вам как-нибудь расскажу, что у нас тут на самом деле творится в деревнях! — Потом смотрит на меня с состраданием и добавляет: — Но это как-нибудь в следующий раз.
…К концу вечера наш дедушка снял очки, покурил бинди (сигареты из травки) и стал немножко заговариваться, постраннел и повеселел.
- А ничего, если я буду считать тебя своей дочкой, а тебя — своим зятем? – неожиданно спрашивает он нас. — Ничего, если ты будешь Сита, а ты — Рама? Не возражаете, что я дал вам новые индийские имена? Ну как, Сита, согласна? А ты, Рама?..
Мы не стали обижать дедушку. Пообещав выслать из холодной России фотографию, где Рама купается в проруби (этот факт из его биографии Бакира Али поразил, по-моему, неизмеримо больше, чем меня история с душителями), мы отъехали в Пушкар.
Все ближе к небу: автобус в священный город Пушкар
Мы-то ничего не курили, но почему-то, когда мы залегли на свою полку в автобусе, предварительно прикрыв проеденные мышами дырки на ложе купленным за две копейки шелковым сари, меня разобрал дикий хохот. Вообще Индия это такое место, где не имея чувства юмора, наверное совсем туго приходится путешественнику.
Вообще, когда автобус поехал, началось нечто непередаваемое. Сказать, что нас трясло, значит не сказать ничего. Нас не трясло – нас сильными рывками бросало к потолку, так, что тела наши полностью отрывались от ложа и неслись ввысь, куда-то в небеса, а потом больно падали обратно, громыхая костями. («Как блины подбрасывают на сковородке, когда жарят», — как всегда, метко высказался С.) И каждому такому рывку сопутствовал тройной рикошет в виде подбрасываний помельче. Я научилась в процессе полета пружинить ногами, чтобы не отбить копчик, и вот в таком состоянии меня и разобрал смех.
- Ха-хааа-хаааааа-а-а-а-а, - рикошетом гогочу я в темноте, пока автобус выделывает свои кульбиты, – «как, бассейн уже открыт?» - «конечно, сэр». Ха-хаа-хаааа!!!
- Хехе-хе-х-е-е-е-е-е, – глухим рикошетом вторит мне Сережа, и во тьме фрагменты его смеха как будто горошинами повисают в воздухе, как пули, замороженные жестом Нео, и потом как-то разом осыпаются.
Могу поручиться, что в ту ночь мы действительно летали во сне. Точнее, Сережа летал – мне кажется, что он сумел заснуть в таком состоянии (вероятно, на эту его способность повлияло то, что его папа разработчик космических ракет и С. всю жизнь мечтал потренироваться в центрифуге). Сережа обычно не помнит своих снов, но я почти убеждена, что в ту ночь снилась ему именно центрифуга. Ну, может еще — город Королев, центр управления полетами…
Что касается меня, у меня дело обстояло не так романтично: я большей частью просто бесславно болталась между полкой и потолком, и с не самым большим удовольствием думала о том, что скоро придется опять иметь дело с алчными жрецами. («Вот побываете в Пушкаре и скажете мне, каково оно, – говорил Бакир Али. – Знаете, эти жрецы у озера, они ведь шагу не дают ступить – клянчат денег. Смотрите, не давайте им больше десяти рупий. Станут обижаться – не давайте вообще ничего»).
Еще спасибо, что мы едем в Пушкар, а не в Варанаси (Бенарес), думала я. Как известно, в святой город Бенарес индусы специально едут умирать, и на берегу священного Ганга безостановочно жгут чьи-то трупы.
У меня еще свеж в памяти отзыв одной туристки, что Бенарес — колоритнейший город и виды там — божественные, вот только там что-то постоянно тянет костром. А еще, сообщает LP, там попадаются агрессивные продавцы дров, пристающие к туристам (чего они от них хотят – не хочу даже и думать). А Сергей Жаров так и вообще считает, что в этом городе стоит зазеваться и тебя съедят. Да-да, в буквальном смысле. Он уверял даже, будто один наш соотечественник там промышлял людоедством, но его отловили и отправили на родину.
Неважно, привиделось ли Сергею Жарову это в страшном сне или нет, но ехать в Бенарес мне, в отличие от Сережи, что-то не хотелось. Увиденные позже фотографии в жанре «местный святой, он же бомж, позирует в солнцезащитных очках, позаимствованных у туристки, обмазав свое тело пеплом от чьей-то кремации» — только укрепили меня в моих чувствах. Мне вообще кажется, чтобы любить подобные места – это надо иметь не очень здоровую психику. Мы же у себя в России не ездим в туры по моргам и крематориям?.. Словом, я уже нехорошо пошучивала типа «увидеть Бенарес и не умереть» — потому что С. был полон решимости ехать именно туда — но вот, каким-то чудом, после долгих дипломатических переговоров удалось отменить эту идею. Вместо этого мы сошлись на компромиссе: поедем уже в направлении Дели, откуда, если Господь Бог не будет очень сильно против, улетим через сутки с лишним на самолете домой. А пока что по пути осмотрим другой святой город — Пушкар. Милый безвредный город с белыми стенами и «магической атмосферой», как обещают путеводители — белая магия против черных обугленных трупов: мне повезло, я еще легко отделалась.
Хотя, конечно, моя бы воля, я бы вообще поехала в «Золотой город» Джайсалмер, с его замком из песка, с его пустыней и верблюдами, но он был слишком далеко от нашего маршрута, мы бы туда просто не успели. Увы! Не везет мне пока с волшебными песочными замками (вспомним Иран…).
Как бы то ни было, в Пушкаре свои эстетические чувства я намеревалась утолять в отеле «Седьмое небо» – его тоже рекомендовал волонтер Андрей, а вкус у него, как показал опыт с Бунди – что надо.
Пушкар: Бог и К°
-
Так в каком отеле вы останавливаетесь? – спрашивает меня поутру в автобусе продвинутого вида молодая особа с прекрасным английским. - О, а вы знаете, а ведь он… он…Я смотрю на нее вопросительно. Что она сейчас выберет – сгорел? Съеден мышами?
- …он переполнен26.
Я отворачиваюсь. Скучно как-то, без выдумки.
Пушкар — милый маленький городок со старинными грязно-белыми строеньями и храмами, лепящимися вокруг небольшого святого озера. В этом месте случилось некогда богу Брахме уронить лотос, что имело далеко идущие последствия: теперь здесь куча ашрамов и храмов, куда ездят просветляться.
Здесь повсюду процветает духовный бизнес – тебе очистят карму, прочистят чакры, погрузят в випассану, и все это не отходя от кассы. Вывески в городе — глаз не оторвать! И все по теме: «Шива кафе», «кафе Ом», «Ом Шива буфет», и так далее в том же духе. Есть даже «White Magic Restaurant» («Ресторан белой магии»)!
На стенах висят рекламные объявления, обещающие излечить все болезни, в том числе и СПИД. По улицам бродят жрецы с ящиками для денег, коровы и невернувшиеся – слишком сильно погрузившиеся в практики белые люди, совершившие ментальное путешествие туда, откуда нет возврата, и с тех пор постоянно находящиеся слегка не в себе – а может быть, просто уже достигшие нирваны? Их молитвенно сложенные руки и блаженная улыбка, обращенная куда-то в пространство, оставляют этот вопрос открытым.
…В священном городе Пушкар есть животную пищу и целоваться нельзя, иначе обидишь богов, а вот обманывать — можно (неподражаемая индийская логика™). В итоге здесь образовался настоящий рассадник обманщиков — но не каких-нибудь злодеев, не подумайте — даже обманщики здесь крайне симпатичные и безвредные, по крайней мере с виду. Около озера надо особенно держать уши востро. То и дело к тебе подруливает кто-то, и гнусавый голосок на одной ноте заводит песню под самым твоим ухом, словно комар:
- Holy flower, holy flower! (Священный цветочек, священный цветочек!)
Фокус мы знали заранее: возьмешь "подарочек" — окажешься втянутым в долгий разговор, в итоге которого заплатишь как минимум за цветочек, а то и больше. Видите ли, цветочек этот — магический, как и все в Пушкаре, и он имеет такое свойство очень быстро превращаться в пуджу (молебен) за всех твоих родичей в десятом колене — в итоге чего получается кругленькая сумма. (Lonely Planet сообщает, что счастье всех родственников, включая двоюродных дедушек и бабушек, обходится в этом городе в сто рупий). Но это еще цветочки. Главное, что вот так вот, слово за слово, — и ты вполне можешь себя в итоге обнаружить в глубокой випассане где-нибудь в чужом храме. Мне этого сильно не хотелось. Так что я, заранее сжимая со всей решимостью мануал Lonely Planet, брела, смотря прямо перед собой, и представляла собой крайне неблагодарный материал для обработки браминами.
Первый же брамин, который встретил нас на святом озере — заговаривает со мной сладко:
- Святое озеро, святое озеро! - и стыдливо так протягивает мне цветочек, как будто невзначай, это как у нас в свое время в Советском Союзе фарцовщики доставали что-нибудь из-под полы, или как поступает эксгибиционист, повстречавшийся тебе в городском парке на детской площадке.
- Нет, спасибо, — хмуро говорю я, не смотря на него.
Боковым зрением я ощущаю, что человек еще придвигается ко мне и сует прямо чуть не в ухо мне свой цветочек. И бормочет:
- Карма, карма! Для тебя будет хорошо!
Я повторяю:
- Спасибо, нет. Мы — просто туристы. Мы просто смотрим. На озеро.
(Ну что за разговор – думаю я с неудовольствием — как в магазине!)
Но человек не сдается:
- Вы только чего не подумайте. Это же просто цветочек! – ( Он водит цветочком у меня перед носом). - К тому же вы знаете, как это полезно? Абсолютно всем! И не связано с религией!! У нас даже христиане... католики, — (уточнил он, смерив нас оценивающим взглядом, пытаясь определить, к какой вере мы, скорее всего, относимся), — католики тоже у нас чистят карму! Это очень полезно!! Это приносит удачу!!!
... Но я-то уже в курсе, что это озеро священное именно для индусов, что оно связано с Брахмой, и что цветочек — это жертва индусским богам. И что все эти разговоры про удачу – просто рекламный трюк. Так же как, кстати, и сласти, которые нам на европейских улицах предлагают кришнаиты: я вот раньше не знала, но, оказывается, это вовсе не угощение за красивые глаза, а причащение Кришне, типа наших просфор — ритуально заряженная пища, только тебя не предупреждают об этом, когда угощают. Кришнаит кормит тебя не от широты души, а потому, что верит, что, покушав, ты тоже скоро станешь кришнаитом.
В общем, не зря говорят про здешнюю магическую атмосферу — в этом городе действительно происходят всякие превращения. Хотя можно называть все это и не магией, а обычным обманом. Симпатичный городок Пушкар — настоящее царство обмана! Умиляющее своей непосредственностью.
Тем удивительнее сюрприз.
Под вывеской "Возможно, лучший кофе в этом и в иных мирах" в кафе «Honey & Spice» вам подадут, как ни странно, действительно — возможно, лучший кофе в этом и в иных мирах. Южноиндийский кофе с кардамоном и имбирем — стоящая вещь. И еда там приготовлена на славу и изящно оформлена. Меню этого заведения, посвященному здоровой пище, встречает вас призывом в истинно пушкарском духе: "Жизнь — это восхитительные каникулы между рождением и смертью. Так давайте же сделаем все, чтобы эти каникулы продлились как можно больше!"
И где, главное, расположено это превосходное кафе! На рынке типа нашего черкизовского — рядом висят унылые хлопковые юбки и штаны, и если б не Lonely Planet, я бы ни за что не догадалась, что тут может быть что-либо приличное. Зато из той же LP мы узнали про ресторан на крыше «с фантастическим видом на священное озеро», пришли туда (вид — ничего особенного), заказали ласси и… А дальше я пыталась его выпить. Это было сделать очень сложно – боги не позволяли мне, ибо я только собиралась сделать глоток, как хозяин заведения, находящийся тут же на крыше, делал вот так: «хххххххрр» — и смачно харкал в неведомую посудину, а может прямо в озеро. А я в это время смотрела на свой ласси (а это такой вспененный жидкий белый йогурт) — и мне почему-то сразу становилось нехорошо, так нехорошо, что о том, чтобы это выпить, и речи не было. Я так мучилась довольно долго, но, в конце концов, отставила свой стакан и больше не делала никаких попыток. Вообще должна заметить – в этом городе, куда все ездят очиститься и прочистить карму, почему-то по-особенному грязно. Очередной индийский парадокс.
Интермедия с гуру: в стиле Ильфа и Петрова
Несмотря на нашу решимость не иметь дела с всякими гуру, все же один гуру нас на берегу пушкарского озера отловил. Это был человек среднего возраста, с древними, как это озеро, глазами, причем в его печальном взгляде читалось, словно он самолично застал те времена, когда Брахма уронил цветок лотоса на эту землю. Ближе к закату он вышел на охоту в районе гхата Варах и усмотрел в нас свою потенциальную клиентуру.
- Откуда вы, друзья мои? – с непередаваемой лаской в голосе спросил он.- Ах, Россия! Какое совпадение. Я так люблю вашу страну. Ах, да что же я, ведь у меня есть в вашей стране друг. — (Гуру называет имя какой-то русской девушки и ждет, какой эффект оно произведет на нас). – Как? Вы ее не знаете? Ну все равно – вот ее визитка.
Ну это же обычный трюк, так начинают свою речь все продавцы на Востоке. Мы ласково, но бессодержательно улыбаемся гуру, а он – нам. Пока ситуация разворачивается не в его пользу. О чем еще говорить? Мы не знаем ту девушку из России и явно не горим желанием поддерживать разговор. Поэтому гуру отходит в свое укрытие и оттуда сканирует ситуацию. У Сережи фотоаппарат, и это дает ему идею.
- Оттуда такой прекрасный вид в часы заката, — со светлой грустью в голосе взывает к нам гуру, снова появившись возле нас.
Мы опять ласково улыбаемся и как китайские болванчики киваем головами, а в глазах у нас пустота — в мыслях мы далеко-о-о… Гуру смотрит на нас такими печальными, все понимающими, тысячелетней давности глазами, словно печаль всех поколений скопилась в его взгляде. Это можно интерпретировать и как-нибудь поэтически, но определенно был тут и самый простой житейский смысл: он нутром чувствует, что с нас ему взять нечего.
- Постойте, не уходите, я дам вам свою визитку, — наконец совсем печально говорит гуру.
И протягивает нам свою карточку — настоящий экспонат в духе Ильфа и Петрова. Привожу ее текст целиком:
«Махараджа Шива. Наипервейший гуру Пушкара.
Базируюсь возле гхата Варах.
Мой адрес: кафе «Прикольная Арийская Обезьяна»
(далее идет точный адрес)
И в конце визитки:
Уведомление: многим в этой жизни так не хватает, чтоб ими руководили!
Свяжитесь же со мной в вышеозначенном кафе».
Краткость – сестра таланта. Нам попался талантливый гуру: он сформулировал причину, по которой многие из белых людей идут просветляться к туземцам, и одновременно почему поиски духовности для туземцев оказались таким прибыльным бизнесом.
…
В итоге мы потратили деньги не на пожертвования чужим богам, а на шелка и побрякушки, которых в Пушкаре оказалось много и дешевле, чем в Удайпуре. С. даже купил себе оранжевый тюрбан — такие носят в Раджастане — а продавец дал ему мастер-класс, как его сворачивать. С. в своем тюрбане имел на улицах Пушкара оглушительный успех.
Даже разряженный жрец, который стоял на углу и позировал за деньги, держа за уздечку раскрашенного в розовый цвет ослика с привязанной к спине пятой ногой27 (типа чудо природы — но все-таки я полагаю, что это какая-то сушеная лапа, и даже необязательно ослиная, а может и собачья, которую жрец раскрасил в подходящие по гамме цвета и просто приклеил или привязал к коже на спине ослика), — так вот, даже этот жрец Сереже высказал свои самые горячие комплименты.
С тех пор, когда С. просят подытожить свои впечатления от этого города, С. говорит:
- Отличный шоппинг.
В гостях у Боба Марли
Главная тема города остроумно обыграна в отеле «Седьмое небо» (который и правда не обманул наших ожиданий, еще раз спасибо Андрею: очень красивое огромное хавели, с редким вкусом обставленное предметами антиквариата. Холл с фонтаном, свисающие ветви какого-то дерева прямо внутри дома, качели на крыше…)
У каждой комнаты — свое имя. Меня особенно заинтересовала комната «Асана». Жаль, не удалось посмотреть, что там внутри — было бы интересно узнать, в какой позе там спят, к примеру. Может, там кровать устроена так, что ты спишь в позе дерева или с поднятой, как у цапли, ногой? Ведь явно же не зря у этой комнаты такое название?.. 28
Хотя может статься, что в «Асане» все как у людей — обычные кровати и стулья. По крайней мере, комната под названием Grace (переводится как Божественная Милость или Благодать) выглядит самым обычным образом – красивая, удобная, вполне земная комната. (И никакой аскезы – в Пушкаре у туриста чистят карму, просветляют его и т.п., не заставляя отказываться от благ цивилизации).
В ресторане «Шестое чувство», что на крыше отеля, играет расслабленное рэгги — но такое, европеизированное, что-то типа Боба Марли. Официант безупречен, еда прекрасна, на Сережин бестактный вопрос о том, нет ли здесь пива, официант реагирует примерно так, как если бы С. спросил, не мог бы директор ресторана вот прямо сейчас сплясать на нашем столе голышом.
- Где-то вам, может, и нальют, — сказал официант, подняв брови. – Но точно не у нас.
Все дело в том, что пиво в этом городе запрещено – город-то ведь священный, а алкоголь ведь одурманивает. Зато курить марихуану можно сколько угодно. Хоть укурись!
Чем в основном здешние люди и занимаются. Добавляя к травке занятия не менее одурманивающими практиками (которые, между прочим, тоже вызывают привыкание, как любая форма зависимости), люди получают отличный коктейль, от которого мягко и ласково едет крыша.
Я подозреваю, что некоторые из просветлившихся так и остаются здесь жить под дымок марихуаны и под ритмы рэгги. Когда ходишь по городу, тебе попадается много товарищей в странных одеждах с дредами. Пожалуй, когда-то в прошлой жизни они были европейцами, сейчас они – даже не растаманы, нет, они — то, что называется граждане этой планеты. А может, уже других планет?.. При мне один растаман пытался продать на улице самолично им пошитую одежду – нечто белое, по типу смирительной рубашки. Рукава этой одежды завязывались спереди, а спина оставалась голой. Растаман пытался заинтересовать этой моделью сначала проходящую мимо паломницу («очень удобно», — говорил он ей, а она некоторое время внимательно рассматривала, и даже, кажется, примерила на себя), потом — пытался сбыть ее какому-то торговцу. Оба сильно думали, но что-то, в конце концов, не впечатлились.
Кстати про рэгги. Эта музыка в Пушкаре воспринимается весьма органично. Более того! В отеле, где мы в итоге остановились (жить там можно в десять раз дешевле, чем на «Седьмом небе»), так вот, в отеле в этом, «Мона Лиза», менеджер оказался вылитый Боб Марли. Ну просто один в один! Я не знаю, почему знаменитого музыканта забросило при реинкарнации в Пушкар, да еще в том же обличье, что было у него в прошлой жизни (вроде природа не повторяется?), однако отвечаю вам — это он, и если среди читающих эти строки есть поклонники Боба Марли, бегом бегите в Пушкар. Хотя бы ради осознания того факта, что Боб Марли вам по утрам приносит чай в номер.
…К явлению Боба Марли в Пушкаре мы постепенно привыкли, но вот он нам все время ужасно удивлялся.
В самом начале знакомства он нас спрашивает:
- Вы сколько месяцев уже в Индии?
Мы: - Две недели!
- Как?! Так мало?? А в Пушкаре-то вы на сколько месяцев?
- Вечером уедем.
- ??? ??? ???
Боб Марли переменился в лице и исчез. Через некоторое время опять предстал перед нами — с косячком.
- Зажигалки не найдется — прикурить?
- А мы не курим.
- Не курите?! ??? ???
И он снова ушел переваривать.
Во чудаки, явно думал он у себя, пока мы бродили по берегу озера, осматривали храм Брахмы с именными табличками всех крупных жертвователей; отбивались от цветочков и прочисток кармы, то есть вели себя так, словно для нас нет ничего святого; обедали в «Шестом чувстве» и еще в паре мест, а также, как и положено туристам, тупо закупали цветные шарфики, брелоки в виде слонов и фотографировались в тюрбанах.
Вечером до Боба Марли дошло. И он пришел к нам в третий раз и сказал нам:
- Вообще-то, ребята, это все не так делается. Вы лучше в следующий раз приезжайте в Индию на полгодика. Для начала месяцок проведете в Пушкаре...
Тут уже удивляемся мы.
- А что тут делать-то месяц? - спрашивает С.
- Ну как, - говорит Боб Марли. – Погрузитесь в випассану…
-А-а-а! («Это многое объясняет, — думаем мы с С. хором)
Боб Марли был очень добрый человек. Кажется, это одно из самых добродушных существ, встреченных мной в жизни. Если он и умел читать чужие мысли, то не подал и виду, что обиделся. Когда мы уходили, он растерянно и немного блаженно стоял на улице и неспешно обкуривал свой мотоцикл — махал перед ним ароматическими палочками, ласково приговаривая мантры.
- Ой, вы уже уходите! Ну что ж, до скорых встреч! – он посмотрел на нас очень радостно, как-то особенно лучезарно. – Приезжайте к нам в Пушкар!
И мне почему-то показалось, будто я его знаю целую вечность, и вообще — будто мы не день там провели, а куда больше. А может, мы все-таки, сами того не заметив, погрузились в випассану — хлоп и месяц прошел?..
…И вот мы сидим на автобусной остановке на двух табуретах на темнеющей вечерней улице посреди помойки и созерцаем индийскую действительность. Воспринималось все уже как-то отстраненно – словно во сне. Начиналась наша последняя ночь в Индии, и мы знали, что эти впечатления — последние (если, конечно, ничего с нами не произойдет по дороге до Дели, и если мы и в самом деле следующей ночью отсюда улетим). Вокруг смачно харкали индусы. Менеджер автобусной турфирмы, мужчина в белой рубашке и проутюженных брюках, с бэйджиком, стоял в дверях своей конторы, романтично смотрел куда-то в пыльную даль и ритмично, как прилив на море, плевал на улицу. Дверь его выходила на самое оживленное место, мимо постоянно ходили люди. Вот я хотела бы посмотреть на того сотрудника фирмы, который где-нибудь в любой другой стране вот так стоял бы в дверях своей конторы и плевать хотел бы на своих клиентов!..
Мы сидели на своих табуретах, слегка отодвинувшись, чтобы траектория плевков проходила мимо нас, и тихо фигели. Вот коровы бредут, вот мимо едут люди на верблюдах… Вот скользят, звеня браслетами, разноцветные индианки в ярких сари… Красиво. Но это – видеоряд, без звука. Добавим сюда звуковую дорожку – («хрррр, тьфу!!» — ритмично аккомпанирует плюющийся индус в безукоризненной рубашке) – и получается нечто прямо противоположное.
Вот такая она, далекая сказочная Индия, думали мы, покидая священный город Пушкар…. Хотя — стоп!! Тут придется заморозить действие, потому что я забыла написать об одном из последних пушкарских впечатлений. Давайте-ка лучше оставим нас пока сидящими на табуретах и удивляющимися, а сами промотаем пленку событий назад.
Трюк с чапати
Находясь в Индии, ты постоянно испытываешь чувство вины. Сразу за всё. В том числе и за то, в чем ты совсем не виноват. Мне лично морально тяжело ехать на выбивающемся из сил велорикше — на каждом подъеме хочется немедленно слезть и отдать человеку все имеющиеся у тебя деньги. Ужасно еще и осознавать, что мы вот тут покупаем сувениры, а людям вокруг подчас просто нечего есть.
И надо сказать, что вокруг постоянно находятся люди, которые умело пользуются твоим естественно возникающим чувством вины. На улицах тебя облепляют дети, которые требуют денег на еду, и ну в самом деле — это же надо быть не знаю кем, чтобы вид голодного ребенка не тронул твое сердце.
На то и расчет.
Однако, увы, печальная реальность такова, что, отдавая деньги нищим детишкам на улице, ты на самом деле финансируешь нехороших взрослых дядь, которые стоят за ними. Детишки так и останутся голодными. Если на самом деле хочется помочь голодающим — надо наводить справки и идти со своими деньгами в какую-нибудь соответствующую организацию. В противном случае средства пойдут совсем на другие цели, и что самое поганое — разводить тебя на деньги эти самые детишки и всякие другие подставные фигуры будут с особым цинизмом, и ты долго еще будешь содрогаться от отвращения после того, как поймаешь, в чем тут была суть.
Про все способы обдуриловки туриста в Индии мы заблаговременно знали из Lonely Planet и из уморительного текста Сергея Жарова29, а потому раскусывали намерения мошенников на раз. Моментально отскакивали от нас как от стенки горох все эти граждане: мнимые учителя местных школ, якобы собирающие пожертвования на пропитание детишкам, бомжи, делающие вид, что стерегут твои ботинки. Некоторых особо зловредных товарищей типа чистильщиков ушей, описанных у Жарова, мы вообще не встречали. Надо сказать, мы вообще в этой поездке подозрительно легко отделались. Нас не выкидывали посреди ночи из автобуса на дорогу, не крали наши документы, не запирали где-нибудь, требуя выплатить крупную сумму (да-да, бывает и такое!), и т.д.
Но трюк с чапати не был описан в Lonely Planet. И Жаров не писал про него тоже. Возможно, это одна из свежих разработок местного жулья, и антивируса у нас против нее не было. Поэтому мы едва не попались, а в итоге я осталась с гадким чувством, что мне наплевали в душу.
…Ближе к вечеру на пушкарской улице к нам привязался шестилетний кроха.
- Ты откуда и куда, как тебя зовут, есть ли у тебя братья и сестры? – спрашивает он меня, совершенно правильно рассудив, что с С. ему связываться не стоит — не тот типаж.
Я сердобольно смотрю на мальчугана и борюсь с желанием ответить. Нет, я знаю, что заговаривать с людьми на улице не стоит, но… Но он такой маленький и милый — просто безобидный ребенок.
- Есть у меня брат, – наконец говорю я.
- Анют!! — предупреждающе говорит С.
Мы идем дальше в быстром темпе, но ребенок не отвязывается.
- А у меня шесть братьев и ни одной сестры. А папа умер.
Шах и мат. Ну, конечно посочувствуешь. Чувство вины моментально дает о себе знать. Вот я, белая девушка, приехавшая сюда наслаждаться видами Раджастана, а вот — бедный мальчик, у которого нет денег на хлеб. Даже и мысли о том, что кроха вдохновенно врет, не возникает почему-то.
- И все мы дома сидим голодные, — довершает мальчуган. - Купите мне чапати?
Ну как же не купить мальчугану чапати? Лепешку хлеба, которая стоит всего лишь пять-десять рупий? Это ж надо быть редкостным мерзавцем. Тем более что ребенок вызывает симпатию – такой смышленый не по годам, по-английски почему-то говорит очень внятно (с прекрасным произношением).
Но рядом, как назло, нигде не продают чапати.
Мы протягиваем сумму, на которую можно купить две чапати.
Но мальчуган неожиданно изрекает:
- Детям давать деньги нехорошо. Вы лучше купите мне чапати!
И он чертовски прав! Давая деньги детям, приучаешь их всю жизнь побираться на улице. Такая рассудительность в шестилетнем крохе меня умиляет и окончательно притупляет мою бдительность.
И вот мы лихорадочно ищем, где продается чапати. Мальчуган говорит: я знаю где, я сейчас вас проведу. Мы кружим по улице, как пьяные мухи. С. уже начал о чем-то догадываться и нервничает. Я пока хожу с лапшой на ушах. Пока мы кружим в поисках мнимой чапати, я спрашиваю кроху, где он выучил так хорошо английский. Он говорит: в школе. Я: надо же, такой маленький и уже ходишь в школу! А что ты еще изучаешь в школе? Какие предметы? Он: не знаю! Я пытаюсь подсказать: математику, может быть? Он: а что это такое – математика? Наконец кроха подводит нас к одному торговцу и показывает на мешок муки. «Чапати! - торжествующе говорит он. – Я принесу это домой, и мама сделает нам чапати. Всем семерым».
Ну! Неожиданный поворот событий.
Мешок муки я покупать не планировала, и главное — мне очень не понравилось, как лепешка хлеба плавно трансформировалась в совершенно другую вещь. Вот вам и знаменитые превращения в магическом городе Пушкар, вот вам и белая магия! Я начала чуять обман.
- Сколько стоит? – спрашиваю продавца.
Он говорит: Сто рупий!
И начинает меня очень сильно, подозрительно сильно уговаривать помочь ребенку. «Вот он придет домой, его мама сделает чапати и накормит всех его шестерых братьев», — повторяет он в точности слова крохи. «Попроси что-нибудь другое», со вздохом говорю я мальчугану. Я уже почти уверена, что это разводилово какое-то, но на всякий случай все же хочу купить ему что-то съестное. Мальчуган берется за ма-а-аленькую пачку печенья. Я вынимаю деньги, но тут мне сообщают, что эта пачка стоит 75 рупий. И тогда до меня наконец доходит. Дело в том, что даже в России такая пачка печенья столько стоить никогда не будет, я уж не говорю об Индии. Цена придумана специально для нас, доверчивых белых людей, и вся эта история тоже. Все это просто сговор – способ отъема денег, а мальчуган работает на кого-то из взрослых, умело играя на наших чувствах. И фразы английские он просто заучил, и не учится он ни в какой школе. И продавец муки тоже — в деле. Он получит с меня сто рупий, через пять минут они обработают еще одну сердобольную белую девушку, тетеньку или бабушку, и представляете какой это доход – с каждого стрясти по сотне рупий: а сколько будет в день? Безумные деньги по здешним меркам!
Эта догадка отрезвляет, и вместо сострадания ты ощущаешь смесь брезгливости, жалости и презрения… Одно из самых ужасных чувств на свете. И становится непередаваемо гадко. Мы все равно отдаем двадцать рупий продавцу, со словами «подберите ребенку что-нибудь на эту сумму» (тут хватит на четыре чапати), и уходим.
Однако ребенок идет за нами быстрым шагом и продолжает приговаривать:
- Чапати, чапати!
Я оборачиваюсь.
- Купите мне чапати…
- Все, хватит! – сердито говорю я. — Мы тебе больше денег не дадим.
-…Ах вы суки! - вдруг говорит это невинное дитя совсем не детским голосом.
Облом
…Последняя ночь в спальном автобусе. Я готовилась к ней, как к войне, учтя уже наработанный опыт. Любовно расстелила шелковое сари, разложила все наши вещи с тем расчетом, чтобы они больше не падали на меня (в прошлый раз меня постоянно накрывало во тьме Сережиной шляпой), засела наверху, приняв боевую позу, чтобы в случае чего удачно отпружинивать ногами. Мимо скользнула тень ребенка, уже не шести, а примерно десяти лет от роду, которая пропела мне: «купиите чапааати!» - но я высунулась из своего укрытия, посмотрела на него понимающе и сообщила все, что я думаю по этому поводу. В ответ мальчуган протянул мне руку и долго тряс мою с нескрываемым уважением.
Прежде чем мы тронулись, я увидела в автобусном коридоре пару симпатичных молодых людей из Европы. Девушка, едва ступив в автобус, смотрела вокруг круглыми грустными глазами. И я впервые поняла, что ощущали те люди, кто увидел выражение моего лица в первую ночь в индийском поезде. Я тогда тоже когда я не верила своим глазам и обводила все вокруг растерянным и бесконечно печальным взглядом, а народ вокруг явно наслаждался моей реакцией.
И вот я ощущаю какой-то необычайный прилив общительности. Свесившись со своих нар, я радостно улыбаюсь.
- Ни разу не ездили в слипер басах? – кровожадно говорю я им и потираю руки. – Что ж, вас ждет яркий experience.
Девушка совсем трагически смотрит на меня.
- Ямы! – показываю я ей, как мы летали с С. до потолка, а С. еще безжалостно добавляет:
- Будете учиться на космонавтов.
И вот как это ни удивительно, но как раз именно в ту ночь автобус шел на удивление смирно – мы не только не летали, нас даже почти не потряхивало, и мы выспались как младенцы. И чем это объяснить, я не знаю. Вылезая из автобуса, я ощущала смесь вины и разочарования: надо же, в Индии и я против воли сделалась обманщицей. Мне было бы крайне неудобно вновь встретиться с той приятной европейской парой. Но они куда-то растворились – может быть, потерялись по дороге.
Что вполне могло произойти. Я и сама среди ночи чуть не потерялась – вылезла на каком-то мутном полустанке искать туалет, моментально оказалась окружена какими-то мутными бородачами, которые очень внимательно все как один, на меня смотрели. Было часа три ночи, вокруг все было в каком-то дыму и мне стало сильно неуютно. Я уж решила идти обратно искать свой автобус (еще главное не перепутать, ведь они одинаковые, а то уеду без С., денег и документов куда-нибудь в Бенарес к продавцам дров прямо в пекло!). Но вдруг вижу туалетную будку. Причем — вот парадокс для такого места — на двери этой будки оказалась настоящая живопись. Неведомый художник со всем трепетом Веласкеса или Гойи написал лицо прекрасной белой девушки. Картина была абсолютно в европейской манере. Мне даже спросонья показалось, что полотно достойно Лувра. Может потому, что контраст картины с окружающей злачной обстановкой был слишком велик. Я как загипнотизированная воззрилась на шедевр, и еле-еле, очнувшись от страшной силы искусства, возвратила себе способность соображать. Почему здесь нарисовано женское лицо, спросила я себя, и получила вполне логичный ответ: потому что туалет женский. Дверь была приоткрыта, и я смело двинула туда. Но там оказалось занято. Когда я дернула дверь, мне навстречу высунулся мрачный бородач. Выражение его лица не обещало для меня ничего хорошего. К счастью, «матрица» снова перезагрузилась, бородач вдруг почему-то передумал меня замечать, посмотрел сквозь меня, словно меня тут и не было никогда, покинул будку и прошел мимо. И я благополучно вернулась в свой автобус.
Вместо пары европейцев из нашего автобуса поутру вышла одинокая девушка, и совсем не та, что пугалась ям. Это была смелая немка, чье имя мы так и не узнали, зато узнали ее историю, когда ехали с ней потом до Мэйн Базара. Оказалось, девушка уже полгода путешествует одна по белому свету, передвигаясь исключительно на поездах, пугая своих родителей выбором маршрутов. Она уже побывала в России, после Индии собирается в Пакистан и Иран. В целом на путешествия по миру у нее год, после этого она вернется к учебе в университете, а потом окончит его и «в один прекрасный день станет доктором», как сказала она нам с тяжелым вздохом. Девушка лет двадцати двух, умная и романтичная, рюкзак наполнен книжками (романами!), и совсем никогда не подумаешь, глядя на нее, что она способна на такой сильный поступок с такими путешествиями. И еще больше удивляешься ее практической хватке при переговорах с рикшами и умению ориентироваться на местности. Я прямо позавидовала. Да! Кажется, она была одной из немногих встреченных нами европейцев, кто тоже склоняется к мысли, что неподражаемая индийская логика™ – это, скорее всего, диагноз и что на самом деле некоторые люди здесь явно не в себе (прочие встреченные мной европейцы были еще тепленькие, прямо из ашрамов, и этого не понимали). «Индия – очень странное место», — соглашалась со мной новая знакомая, и у нее делалось такое очень внимательное лицо (из-за чего, вспоминая ее сегодня, я отчего-то фантазирую, что ее специальностью, когда она окончит универ, будет именно психиатрия).
Я была просто счастлива, что встретила наконец такую здравомыслящую личность. Хотя не думаю, что это чувство было взаимным. Когда я радостно сообщила нашей новой знакомой, что здесь неподалеку есть кафе, где кормят совсем не spicy, и что оно называется Green Chili (название, как вы понимаете, говорит совсем об обратном) – немка посмотрела на меня как-то странно и очень скоро оказалось, что ей совсем в другую сторону.
Снова Дели:
В духе Магритта
И вот мы снова окунулись в присущую этому городу атмосферу непередаваемого, бесконечного тягучего бреда. Определенно неспроста слова Дели и делирий имеют много общего.
Вот мы подходим к продавцу прохладительных напитков. Дайте нам «Лимку», говорим. (Это местный лимонад). Продавец тянет нам бутылку, на которой написано – «Миринда». Мы: нет, нам «Лимку». Продавец: «так это «Лимка». Мы перечитываем надпись на бутылке. Нет, говорим, мы читать умеем, это «Миринда», а нам нужна «Лимка». Продавец: «да мамой клянусь, — (ну, это преувеличение – в Индии никто не клянется мамой, иначе женщин бы совсем не осталось) – это не Миринда».
Еще и подскакивает другой человек, непонятно откуда взявшийся, и кричит нам: «Это не Миринда! Это не Миринда!»
Словом, бред уже начался, и мы поняли, что нам надо себя выдирать из этого бреда, пока не застряли. Мы возвращаем бутылку и говорим – всё, отдавай обратно деньги. Человек отдает, но не все. Мы пересчитываем — недостает трети суммы. Возвращаемся и требуем недостающую купюру. И получаем ее, но вид при этом у человека загадочно-лукавый и одновременно отсутствующий, который понять можно было примерно так: «это не деньги, я не продавец, а вы не в Индии».
Индия – родина абсурда. Уж не знаю, бывал ли в Индии Рене Магритт — художник, писавший абсурдные картины, известные всему миру: «Это не яблоко!» (с изображением яблока) и «Это не трубка!» (с изображением трубки). Но после случая с «Мириндой» (которая не «Миринда») параллели были несомненны.
Вообще, пока мы бродили по улицам, абсурдных разговоров с местными у нас случилось выше крыши.
Например, в районе Коннаут плейс мы все время сталкивались с «людьми-автоматами», в которые была «вшита» одна и та же «программа».
Люди-автоматы ходят там специально для того, чтобы сообщить прохожим некую важную мысль. «Потерялся, друг? — начинают они издалека. — Давай помогу. Это сектор Д. А что ты ищешь? А из какой ты страны? Ах, из России! Как же я люблю Россию! Тогда ладно, слушай сюда, сейчас подскажу тебе как родному: ты сюда не ходи, ты туда ходи… там есть такой классный магазин…» Некоторые особо наглые товарищи словами не ограничиваются и пытаются чуть ли не силой запихнуть странника в повозку к уже стоящему наготове рикше.
Пройдя все стадии программы (и один раз чуть не упав в объятия рикши), мы не на шутку разозлились. Эта заезженная пластинка имеет свойство сильно надоедать в двадцатый раз, а тут еще и люди-автоматы все на одно лицо: прямо какие-то агенты Смиты, только без костюмов.
За то время, пока мы кружили по площади, мы выучили всех прилипал в лица, а они — нас. Мы старались больше не обращать на них внимания, хотя периодически С. не выдерживал и сердито рявкал что-то им в ответ. Один из них все же решил завязать с нами беседу, и понимая, что на стандартный ход мы больше не попадемся, использовал парадоксальный прием:
- У меня вопрос к вам, ребята!
Мы знали наизусть, что он сейчас скажет, потому проследовали не оборачиваясь. Но он оказался упорным и крикнул буквально следующее:
- Вы что, и правда думаете, что все индусы такие грязнули??
Это было так неожиданно, что я, конечно, не выдержала и повернулась на источник звука. И кто знает, что было бы дальше, но, на наше счастье, Сережа сердито рявкает:
- Да!
Индус — с изумлением:
- Really??? (В самом деле???)
Но мы гордо проходим мимо. Оказавшись в безопасности, С. – мне:
- А что он сказал?..
Оказывается, С. просто не вникал в суть вопроса. К счастью! Иначе человек затянул бы нас в сети разговоров, и, неровен час, попытался бы все-таки впихнуть нас в рикшу, который довезет прямо до такого классного магазина.
Кстати о рикшах! Как и в первый наш день в Индии, сей доблестный народ демонстрировал нам все техники обмана. С. чутко следил, чтобы нас не обсчитали, не увезли в противоположном направлении, и в конце концов не выдержал… А я вам же еще не говорила, что это такое — по-настоящему разозлившийся С.? И не надо. Могу сказать только, что один моторикша — суровый сикх в чалме — попытавшись привезти С. в магазин вместо храма и испытав на своей шкуре бурную ответную реакцию С., только просил: «Please! Don’t be angry!..»
И все-таки впечатления от Дели на сей раз были получше. Даже отель в клоповнике Мэйн Базаре, который мы взяли, чтобы поспать пару часов до вылета, оказался очень неплохим. Правильно: ведь на сей раз мы придирчиво выбирали, рассмотрели несколько мест. Кстати, пока я дрыхла, с С. произошла смешная история, в истинно индийском духе: он задумал перекачать с карты памяти фотоаппарата на всякий случай на свой жесткий диск отснятые кадры, и с этой целью взял час работы на компьютере в местном интернет-кафе. Оказавшись в какой-то овощной лавке за древним компом с табличкой «посещение порносайтов строго воспрещается», С. полчаса трудился, копируя содержимое карты памяти. После чего выяснилось, что он все это время не копировал, а переносил все свои кадры на чужой компьютер. Тогда он стал переносить их обратно – на что ушло еще полчаса, после чего время вышло, С. плюнул и ушел ни с чем.
…Что мы видели на сей раз в славном городе Дели? Ну, во-первых, у нас вначале была концептуальная идея посетить здешний Музей туалетов, которую мы все-таки в итоге оставили, хотя, признаюсь, идея была не лишена изящества. Дели — невообразимо грязный, вонючий город, где местами стоит такой плотный запах мочи, где кстати туалеты, каких я нигде не видела в мире – это просто стенка, построенная специально для того, чтобы прохожий мог отвернуться и решить свои проблемы… Где еще посещать Музей туалетов, как не в Дели?..
Но мы вместо Музея туалетов посетили во всех смыслах чистое место – храм сикхов. Очень колоритно и полно строгостей (сикхизм — смесь мусульманства и индуизма): туда не пускают даже в носках, только босыми, все должны на входе мыть ноги и надевать платочки (и даже мужчины!), а на выходе стоят рядком сикхи в чалмах и поливают людей водой из серебряных чайничков. Рядом водоем, где есть специально выстроенная закрытая купальня для дам; зайдя внутрь, я обнаружила, что дамы даже тут купаются в одежде. Ничто не нарушает чистоту помыслов. Как в Иране.
Но самая моя большая любовь в Дели – это Национальный Музей, и не только из-за его экспозиций. Определенно, здесь стоит отсиживаться, если вы из-за какой-то мрачной шутки судьбы попали почему-то в Дели и вам надо переждать это ужасное время с наименьшими моральными и прочими потерями. И видимо, не я одна до этого додумалась: над креслами в фойе висит табличка, строго воспрещающая здесь сидеть личностям без билетов.
Но билет в этот музей, поверьте, определенно стоит купить. Даже если вы ненавидите искусство. Хотя бы ради того, чтобы отсидеться в приличном месте на нормальных стульях, попить кофе. В магазинчике сувениров можно купить коровий колокольчик в виде брелока по 30 рупий – продавец посмотрит на вас сумрачно, потому что деньги достанутся не ему, а музею, зато вас не обсчитают. Ну а если вы интересуетесь историей и искусством – тогда там вам и вообще будет раздолье: здесь можно по всем этим залам и этажам ходить и ходить, причем всё вокруг будет так красиво и древне, что неприятности Дели забудутся как страшный сон.
Барельефы, фрагменты декора из дивных храмов вроде того, что в Ранакпуре… воображение охотно дорисовывает остальное: внутренним взором начинаешь видеть такие волшебные храмы, что можно выпасть из времени. А еще — скульптура. Потрясающие залы миниатюр. А в них — нечто особенное: миниатюры рагамала — нарисованная музыка. (Это особая и долгая история, порадовавшая меня до глубины души тем невероятным эстетством, той величайшей культурой, той тонкостью чувств, которые проявляли художники-музыканты и заказывавшие подобные изыски на стыке искусств махараджи…) Зал с древними тканями – в числе прочего две потрясающе красивые старинные кашмирские шали. Зал музыкальных инструментов, где лежат рядами вины и ситары, словно тела красивых женщин, и где висит текст на стене, из которого я, наконец, уяснила для себя, что обучение искусствам у индусов приравнивается к практикам, к йоге и прочему, и все это дело теснейшим образом связано с индуистской религией, и там тоже свои гуру, посвящения и прочее в том же духе. Эх! И мне резко расхотелось учиться играть на ситаре (а была когда-то у меня такая романтическая мысль).
И почему-то вспомнилась встречная в аэропорту Дели (еще когда мы только прилетели среди ночи из Москвы) — русская Снегурочка, красивая, статная, немножко растерянная, она брела как заколдованная из нашего русского самолета навстречу наполненному жуликами Дели, и в руке у нее был футляр с каким-то индийским музыкальным инструментом. Ее образ мне и сейчас часто вспоминается почему-то.
Летим домой
Девушка с улыбкой Будды
Улетали мы с невернувшимися. Они кучно летели в Россию, но только телесно – души их оставались у гуру. А тела были в анабиозе; так когда-нибудь в далеком будущем станут летать в космос, отправляясь к чужим вселенным — во сне. Когда улетали, в аэропорту в зале ожидания с закрытыми глазами и ну в точности с улыбкой Будды сидела девушка в оранжевых одеждах. Прошел час, полтора, а она все сидела в одной и той же позе и улыбка все держалась на ее лице, не меняясь ничуть по мере того, как летело время. Я все глазела и глазела на девушку, и все пыталась вспомнить, ну где же я ее видела!! И наконец вспомнила. Точно! На стене комнаты в бундийском хавели Парикхар, где мы оставляли вещи перед отъездом в Удайпур, вот там на стене и была нарисована эта девушка. В точности! Я даже тогда сфотографировала эту картину. Только она там не улыбалась улыбкой Будды, а словно искала что-то, и смотрела на нас задумчиво. Я тогда еще расфантазировалась: а что, если тут жила художница, приехавшая в Индию, ну, скажем, изучать йогу, и она себя тут нарисовала на стене?..
И вот теперь, глазея на нее — живую! — в аэропорту и не веря своим глазам, я думала: если это та самая девушка, то она, вероятно, уже после того как покинула бундийский хавели, жила-жила в Индии и, наконец, просветлилась. У меня даже была мысль подойти и спросить, была ли она когда-либо в Бунди и не оставляла ли она на стенах хавели визуальных посланий для странников, но я постеснялась. Да и выводить буддоподобную из состояния медитации было бы попросту неэтично. В любом случае, если даже и не жила, сам факт этой сошедшей со стены и ожившей картины (или наоборот — нарисованной на картине реальной девушки, может и вовсе неизвестной тому, кто ее нарисовал?) меня радовал до глубины души.
… Самолет домой всё летел и летел, летел и летел. Я справлялась с часами, а они всё показывали пол-третьего по Дели и никак не хотели идти вперед. Где-то там, в недрах самолета, летела загадочная русская девушка с улыбкой Будды — похоже, бизнес-классом, а может и вообще она перелетела силой мысли, так как я ее увидела снова только утром в Шереметьево. То там, то сям между сиденьями торчали голые индийские пятки: туземцы тут же, чуть только взлетел самолет, приняли любимое свое горизонтальное положение. То же самое, что у того персонажа с палкой, который спал в будке на вокзале в Нью-Дели в нашу первую индийскую ночь.
Но вот стрелки часов сдвинулись. Чем ближе к Москве, тем нежнее сиял рассвет… Там, в Индии, оставались розовый слон, лестница в небо, Бакир Али, Боб Марли, жрец с пятой ослиной ногой, а еще — мой загадочный далекий собрат по духу, уехавший впитывать древние знания да так и пропавший без вести. Я потеряла с ним связь еще задолго до поездки. Теперь я направлялась обратно со всеми своими впечатлениями, шелками, браслетами и рукописями, уже начиная понимать, что это за страна такая — Индия — и печалилась, но одновременно льстила себе надеждой, что, похоже, мне все-таки удалось расставить некоторые точки над