Вспоминая крупнейшие сражения Великой Отечественной войны, мы снова и снова обращаемся к событиям битвы под Москвой

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 51

ссылка скрыта

ссылка скрыта

Л. М. Сандалов

Генерал-полковник запаса,
бывший начальник штаба 20-й армии

На солнечногорско-волоколамском направлении

Поздно вечером 28 ноября 1941 года по занесенной снегом дороге я с трудом добрался до Москвы и направился к Генеральному штабу. В городе стояла сплошная темень. Темные силуэты домов возникали из мрака и тут же исчезали. Не было слышно на улицах и обычного городского шума. Лишь проходившие автомобили с едва заметным светом синих фар нарушали тишину встречными гудками.

Меня сразу провели к начальнику штаба Маршалу Советского Союза Б. М. Шапошникову. С большим волнением входил я к нему в кабинет, строя всевозможные догадки о причинах моего срочного вызова.

— Последняя встреча у нас с вами была в июле, за Днепром, куда отошла тогда от Бреста 4-я армия, в которой вы были начальником штаба, — так начал разговор со мной Борис Михайлович, внимательно глядя на меня своими умными, проницательными глазами. — Потом вы исполняли должность начальника штаба Брянского фронта, с расформированием которого остались теперь не у дел. Заслуг у командования фронтом, в том числе и у вас, немного. Поэтому [245] мы решили возвратить вас на ту же должность, в какой вы начинали войну. Назначаем начальником штаба армии, которую развертываем завтра под Москвой.

Увидев по выражению моего лица, что я доволен назначением, он тут же подвел меня к одной из карт, лежавших на столе, и ознакомил с обстановкой на Западном фронте.

— Немецко-фашистское командование стремится любой ценой захватить Москву. Сегодня противнику удалось овладеть Яхромой и мостом через канал Москва — Волга. Уже несколько дней идут ожесточенные бои у Крюкова, в районе Истры и под Наро-Фоминском. Самое опасное положение, как вы видите, создалось на правом крыле Западного фронта. Чтобы отразить нависшую угрозу Москве с северо-запада, Ставка вводит завтра две новые армии. В районе Яхромы — 1-ю ударную армию. А южнее ее — за рубежом Белый Раст — Крюково — 20-ю армию. Так вот, начальником штаба 20-й армии вы и назначаетесь. В ее состав включаются две кадровые стрелковые дивизии, разгружающиеся в районе Москвы морская стрелковая бригада и две стрелковые бригады из Московской зоны обороны. Западный фронт, в состав которого армия войдет, придаст вам две танковые бригады, артполк, два гвардейских минометных дивизиона и бронепоезд. Армия еще не полностью сосредоточилась, но время не ждет. В обстановке под Москвой наступает кризис. День ото дня мы становимся сильнее противника и готовимся перейти в контрнаступление. Ваша армия предназначается для наступления на Солнечногорск.

— Очень мало средств усиления, — заметил я.

— Армию будет поддерживать артиллерия Московской зоны обороны, — возразил Шапошников. — А в процессе наступления танками и артиллерией вас усилит командование фронта.

— А кто назначен командующим армией? — спросил я.

— Недавно вышедший из окружения один из командармов Юго-Западного фронта, генерал Власов{3}, — ответил Шапошников. — Но учтите, что он сейчас болен. В ближайшее время вам придется обходиться без него. Ехать в штаб фронта у вас уже нет времени. Кроме того, у меня есть опасение, что войска вашей армии могут раздать в новые оперативные группы. У командиров этих групп нет ни штаба, ни связи для управления боем, ни тыла. В результате такие импровизированные оперативные группы через несколько суток пребывания в боях становятся небоеспособными.

— Не надо было расформировывать корпусные управления, — заметил я.

— Напутствие мое вам такое, — перебил меня Шапошников, — быстрее сформировать армейское управление и развернуть армию. Ни шагу назад и готовиться к наступлению.

Как только стало светать, я поехал в штаб армии, в Химки. Когда машина выехала на Ленинградское шоссе, я увидел результаты грандиозных оборонительных работ, проведенных войсками Московской зоны обороны и сотнями тысяч трудящихся Москвы. На улицах противотанковые препятствия. Окраину города и берега канала Москва — Волга опоясывали мощные оборонительные рубежи, ощетинившиеся металлическими «ежами» и проволочными заграждениями. Впереди их тянулись минные поля. В Химках на замаскированных позициях стояла артиллерия.

Штаб армии помещался в нескольких квартирах огромного многоэтажного нового дома, одиноко стоявшего на Ленинградском шоссе.

Несколько раньше меня из Москвы приехали комиссар автобронетанковых войск Красной Армии дивизионный комиссар Н. П. Куликов и начальник ЦДКА бригадный комиссар С. И. Паша. Первый — на должность члена Военного совета армии, второй — на должность начальника политотдела.

Начальник оперативного отдела штаба комбриг Б. С. Антропов, формировавший штаб армии, представил сотрудников штаба. Высокого роста, солидный, интеллигентного вида командир, бывший до войны начальником кафедры Военно-инженерной академии, он быстро освоился с новой работой.

— Люди на укомплектование штаба прибывают беспрерывно, причем главным образом из центральных управлений Наркомата обороны, — докладывал он. — На должности санитарок, машинисток, официанток Московский комитет ВЛКСМ шлет комсомолок. Размещать прибывающих негде. Мы образовали в районе Сельскохозяйственной академии второй эшелон штаба армии и армейских управлений. [247]

О ходе развертывания армии Антропов доложил так: войскам армии приказано выйти на рубеж Рогачевского шоссе от Черной до Хлебникова и далее вдоль реки Клязьмы до деревни Черкизово у Ленинградского шоссе. Вчера вечером на правофланговый участок вышла 64-я морская стрелковая бригада. В районе Лобни сосредоточиваются части .35-й стрелковой бригады, а в районе Хлебникова — части 331-й стрелковой дивизии. В Хлебникове находятся два армейских танковых батальона. Рубеж от Хлебникова до Сходни занимает группа полковника А. И. Лизюкова в составе двух стрелковых бригад. Здесь, в Химках, после разгрузки начала сосредоточиваться 352-я стрелковая дивизия. Прикрывают развертывание армии на рубеже Белый Раст — Озерецкое — Ржавки (на Ленинградском шоссе) части групп генералов Ф. Д. Захарова и Ф. Т. Ремизова. Нашим соединениям приказано выдвинуть к этому рубежу передовые части.

— А как дела со связью? — спросил я.

— Плохо, — ответил Антропов и повел меня в подвал, где развертывался узел связи.

Начальник связи армии полковник Л. Я. Белышев, еще накануне работавший в Управлении связи РККА, доложил, что проволочная связь установлена только со штабом фронта и левофланговой бригадой, а с другими войсками связи еще нет.

— Почти все связисты и связистки присланы из учреждений связи Москвы, взялись за работу с энтузиазмом, и узел к концу дня вступит в строй, — заверил он меня.

Пока связи с войсками нет, мы с Н. П. Куликовым решили ехать туда сами и знакомиться с обстановкой на месте. Перед самым отъездом к нам подошел командир 352-й стрелковой дивизии полковник Ю. М. Прокофьев. Он доложил о ходе сосредоточения дивизии, прибывшей из Татарии.

— На случай прорыва противника по Ленинградскому шоссе стройте противотанковый рубеж в Химках и будьте готовы к отражению врага, — предупредил я Прокофьева.

Мы пробрались на Дмитровское шоссе, а оттуда — в Марфино, в штаб 64-й морской стрелковой бригады. Эта бригада состояла из моряков Тихоокеанского флота, прибывших на защиту столицы. В бригаде было 552 коммуниста и 830 комсомольцев. Народ в бригаде был рослый, бравый. Однако [248] командование бригады достаточных знаний для руководства боем на суше не имело. Как строить оборону, как готовить части к наступлению, оно представляло себе смутно. Необходимо было как можно скорее поставить во главе бригады опытного пехотного командира.

От моряков мы поехали в 35-ю стрелковую бригаду. Командира бригады полковника П. К. Будыхина мы встретили у Лобни. Вышедшими сюда передовыми частями он организовывал противотанковую оборону на Рогачевском шоссе перед полотном Савеловской железной дороги. Для поддержки бригады мы обещали ему выслать на станцию Лобня бронепоезд.

Из Лобни мы с трудом пробрались по занесенной снегом дороге в Хлебникове. Здесь находился командир 331-й стрелковой дивизии генерал-майор С. В. Король со своим штабом. Его дивизия перебрасывалась с Дальнего Востока, состояла из сибиряков. Пока еще прибыл только один стрелковый полк. Хорошо одетые и отлично вооруженные подразделения этого полка производили внушительное впечатление.

Из Хлебникова мы перебрались на Ленинградское шоссе и в районе Сходни нашли полковника А. И. Лизюкова. Он ввел нас в курс происходящих на этом направлении событий и сообщил, что на рубеже Красная Поляна — Большие Ржавки части группы генерала Ф. Т. Ремизова с трудом сдерживают натиск танковой и пехотной дивизий противника. А левее Ленинградского шоссе, из района Крюкова, слышен шум боя — это сражаются правофланговые войска 16-й армии генерала К. К. Рокоссовского.

— Два дня назад, — рассказывал А. И. Лизюков, — меня вызвали сюда и приказали вступить в командование оперативной группой в составе двух стрелковых бригад Московской зоны обороны. В тот же день к вечеру я их вывел на рубеж между Хлебниковом и Сходней. Задача группы — не допустить прорыва противника непосредственно к Москве.

— Но ваша группа расформировывается, — заметил я.

— Послезавтра в Сходню придет стрелковая дивизия, и тогда моя группа будет ликвидирована, — подтвердил Лизюков. — Мне приказано правофланговую 28-ю стрелковую бригаду передать в 20-ю армию, а левофланговую бригаду возвратить в Московскую зону обороны.

Перед нашим отъездом я информировал Лизюкова о том, что в Химках будет готовить противотанковый рубеж 352-я дивизия полковника Ю. М. Прокофьева.

— Он явится к вам для увязки совместных действий на случай вражеского прорыва.

В свой штаб возвратились мы с наступлением темноты и тотчас доложили в штаб фронта и в Генеральный штаб о ходе развертывания армии. С 30 ноября 20-я армия вошла в строй армий Западного фронта. Но не удалось нам спокойно развернуться на своем рубеже.

Стремясь во что бы то ни стало прорваться к Москве, командование немецко-фашистской группы армий «Центр» ввело в бой новые резервы. Утром 1 декабря 3-я танковая группа противника нанесла сильный удар по поредевшим частям группы Ф. Д. Захарова, смяла их и устремилась вдоль Рогачевского шоссе к Москве. На стыке 1-й ударной и 20-й армий создалось угрожающее положение. Танковые части противника овладели Белым Растом, Озерецким, Красной Поляной и вышли у станции Лобня и севернее к полотну Савеловской железной дороги.

Появление танковых частей противника перед развертывающимися частями 20-й армии оказалось для нас совершенно неожиданным. Однако встреча с нашими войсками была неожиданной и для противника. По показаниям пленных, немецко-фашистское командование рассчитывало беспрепятственно захватить переправы через канал Москва — Волга в районе Хлебникова. И вдруг его передовые части столкнулись с новым сплошным фронтом наших войск, встретивших врага плотным артиллерийским огнем, а в районе Лобни — танковыми контратаками. Продвижение немецко-фашистских войск приостановилось. Тем не менее противнику удалось здесь подойти к Москве на расстояние около 25 километров. Много неприятных, но справедливых упреков я вынужден был услышать в тот день от руководителей Генерального штаба и штаба фронта.

В грозной, критической обстановке на северо-западных подступах к столице командование Западного фронта умело организовало и сочетало отражение вражеских ударов и подготовку войск к контрнаступлению.

1-й ударной и 20-й армиям было приказано 2 декабря нанести контрудары и разбить наступающие войска противника. Для обеспечения стыка армий начальник артиллерии [250] Западного фронта генерал-майор И. П. Камера создал из специально выделенной артиллерии противотанковый рубеж. Правофланговые войска 20-й армии были усилены двумя танковыми бригадами. Командовать морской бригадой был назначен полковник И. М. Чистяков — опытный, волевой командир.

В ночь на 2 декабря командование 20-й армии, начальники родов войск и большая часть сотрудников штаба и политотдела выехали в войска для организации контрудара. Возле командного пункта генерала С. В. Короля в селе Лобня был развернут армейский наблюдательный пункт.

К сожалению, привлечь значительные силы для участия в контрударе, который нацеливался против 2-й танковой и 106-й пехотной дивизий врага, захвативших район Красной Поляны, не представилось возможным. Утром 2 декабря в наступление на Красную Поляну перешел из Хлебникова единственный пока полк генерала Короля с танковым батальоном и из района Мелькисарова — 28-я стрелковая бригада полковника А. И. Гриценко, также с танковым батальоном. Вновь прибывший энергичный начальник артиллерии армии полковник П. С. Семенов искусно организовал поддержку наступающих войск огнем. Но частям противника наносила удары и фронтовая авиация.

Все наше внимание в тот день было приковано к Красной Поляне. Но во второй половине дня противник усилил свой нажим вдоль Ленинградского шоссе и оттеснил правофланговые войска 16-й армии. На оборону Ленинградского шоссе 20-я армия поставила полк из дивизии Ю. М. Прокофьева. Намеченное перемещение штаба армии из Химок в район Хлебникова пришлось пока отменить.

Контратаки войск 1-й ударной и 20-й армий продолжались с нарастающей силой вплоть до 5 декабря. Из-за того что к моменту вражеского наступления обе армии сосредоточились не полностью, наши территориальные успехи были невелики. Но зато вражеские дивизии понесли такой урон, что принуждены были перейти к обороне.

4 декабря 20-я армия полностью закончила сосредоточение и готовилась к наступлению. Директивой командующего фронтом 1-й ударной армии, нацеленной на Клин, и 20-й армии — на Солнечногорск, было приказано начать наступление 6 декабря. [251]

В ночь с 5 на 6 декабря части заняли исходное положение. Я зашел в одно из подразделений 35-й стрелковой бригады. Бойцы с большим вниманием слушали торжественные слова воззвания Военного совета фронта, которое читал комиссар батальона. Оно заканчивалось словами: «Подступы к Москве должны стать и будут могилой для немецких полчищ! Ни шагу назад — таков приказ Родины. Истребим фашистских разбойников, всех до одного! Не дадим им житья на нашей земле».

Ночью перед наступлением армейский НП в селе Лобня превратился в командный пункт. Сюда с докладами о готовности войск съезжались начальники родов войск и командиры штаба.

Надо признаться, что нервничали в ту ночь все. Ведь до тех пор нам приходилось только отступать, обороняться или, в лучшем случае, наносить небольшие контрудары. К тому же противник в те дни широко распространил слух о подходе новых войск для возобновления наступления на Москву, о подвозе в Красную Поляну большой мощности пушки для обстрела Москвы. По хвастливым уверениям немецко-фашистского командования, из этого самого близкого к Москве захваченного ими пункта якобы хорошо была видна в бинокль русская столица.

Утром 6 декабря термометр показывал свыше 20 градусов мороза. Одевшись в летный меховой комбинезон, я вместе с Н. П. Куликовым пробрался на дивизионный НП генерала С. В. Короля, оборудованный под крышей сарая за окраиной селения.

После короткой артиллерийской подготовки войска армии перешли в наступление. Основной удар наносился на Красную Поляну. В ожесточенных боях, продолжавшихся весь день, части дивизии С. В. Короля и бригады полковника А. И. Гриценко, поддержанные армейской артиллерией и фронтовой авиацией, продвинулись к восточной и юго-восточной окраинам Красной Поляны. Две правофланговые бригады армии, преодолевая сопротивление противника, продвинулись за день от 2 до 3 километров. Успех небольшой, но все же успех. Сказывалось отсутствие опыта в наступательных боях. Да и артиллерии было мало.

На другой день на поддержку войск 20-й армии помимо армейских и фронтовых средств было привлечено [252] свыше 100 орудий из Московской зоны обороны и авиация из резерва Верховного главнокомандования.

Весь день 7 декабря в Красной Поляне шли кровопролитные бои, не раз доходившие до рукопашных схваток. За восемь дней оккупации противник превратил поселок в сильный укрепленный пункт. Засевшие в домах автоматчики совместно со стрелявшими из-за домов танками преграждали путь нашей пехоте. Дом за домом, строение за строением отвоевывали наши войска у врага.

Из дивизии генерала Короля особенно храбро сражались автоматчики Родионов, Марухин и Купцов. Они уничтожили до 50 гитлеровцев и 6 взяли в плен. Смертью героя погиб сержант Новиков. Он был связистом и исправлял провод, соединявший штаб полка с НП. Вражеские автоматчики открыли огонь по отважному связисту. Новиков сжал зубами не сращенные еще концы кабеля и открыл из автомата ответный огонь. Так и нашли его мертвым с концами кабеля в зубах.

Части бригады А. И. Гриценко в тот день овладели юго-западной окраиной Красной Поляны.

К утру 8 декабря разбитые части противника были вышвырнуты из поселка и стали отступать на запад. Перед отходом фашистские варвары подожгли школу, клуб и текстильную фабрику.

Свыше 30 танков и броневиков, много орудий и минометов оставил враг в районе Красной Поляны. Среди наших трофеев оказалась и привезенная накануне пушка калибра свыше 200 миллиметров, из которой гитлеровцы рассчитывали обстреливать Москву.

Из морской бригады приехал оживленный, веселый член Военного совета Н. П. Куликов.

Оказывается, на рассвете полковник Чистяков посадил морскую пехоту на танки. Утром танковая бригада с десантом пехоты, сопровождаемая артиллерийским огнем, неожиданно для противника атаковала и прорвала его оборону. Вслед за танками в атаку бросилась вся морская бригада. А снег глубокий, больше полуметра. Но герои-моряки сбросили с себя шинели и, несмотря на сильный мороз, в одних бушлатах с криком «ура» ринулись на штурм Белого Раста. Дерзкая атака увенчалась успехом. Большая часть сил врага в Белом Расте была уничтожена, а остальные обратились в [253] бегство. На поле боя осталось 17 вражеских танков и 6 бронемашин.

Части морской бригады устремились на Никольское, штаб бригады перешел в Белый Раст.

Через несколько минут мне позвонил по телефону полковник П. К. Будыхин и доложил:

— 35-я стрелковая бригада совместно с 31-й танковой бригадой полковника Кравченко ударами с фронта и тыла овладела селом Озерецким и перешла к преследованию врага.

К середине дня войска армии продвинулись на 4 — б километров. Генерал Король стал перемещать КП дивизии в Красную Поляну, а мы возвратились в штаб армии и доложили командованию фронта об успехах войск армии. Оказалось, что к тому времени 1-я ударная армия овладела Яхромой, а правофланговые войска 16-й армии вели уличные бои в Крюкове.

Вечером меня вызвал к телефону Б. М. Шапошников. Выслушав доклад об обстановке, он спросил:

— Правда ли, что в Красной Поляне сдалось в плен сразу 11 немцев?

После моего утвердительного ответа он как бы про себя заметил:

— Начали сдаваться в плен группами... Раньше этого не было...

9 декабря наступление войск 20-й армии на Солнечногорск, в стык 3-й и 4-й танковых групп противника, продолжалось с нарастающей силой. От 10 до 12 километров продвинулись в этот день наши части и вышли на рубеж Векшино — Никольское, освободив несколько десятков селений, захватив значительное число пленных и богатые трофеи.

Но к концу дня оптимистическое настроение командования армии охладил командующий фронтом генерал армии Г. К. Жуков. В разговоре со мной по телефону он указал на недопустимо медленные темпы нашего наступления и выразил недовольство тем, что части 20-й армии продвигаются только по дорогам вслед за отступающим противником, не выходят на фланги или в тыл неприятельским колоннам, не стремятся окружить врага. В заключение разговора он приказал в быстром темпе выдвинуть правофланговые войска армии севернее Солнечногорска, перерезать Ленинградское [254] шоссе, окружить и разгромить обороняющие Солнечногорск вражеские части.

В соответствии с этим мы дали приказ морской бригаде выйти севернее Солнечногорска и перерезать пути отхода врагу из города.

Надо сказать, что к тому времени армия получила значительное число лыж, и по указанию командующего фронтом во всех соединениях были созданы лыжные отряды. Одетые в полушубки и маскхалаты, лыжники проникали по глубокому снегу далеко в тыл противника и дерзкими налетами вносили панику в его войска. В морской бригаде лыжный отряд состоял из 800 человек.

В 14 часов 10 декабря полковник И. М. Чистяков донес, что его передовой отряд в составе 24-й танковой бригады с десантом морской пехоты и лыжников перерезал Ленинградское шоссе к северо-западу от Солнечногорска. Часом позже танковая бригада полковника А. Г. Кравченко, а вслед за ней стрелковая бригада полковника П. К. Будыхина вышли к южной и юго-западной окраинам Солнечногорска и начали штурм вражеских позиций под городом. Однако овладеть Солнечногорском с ходу не удалось. Части 106-й и 23-й пехотных дивизий противника, усиленные танками, превратили город в сильно укрепленный пункт. Чтобы отрезать неприятелю пути отхода из Солнечногорска на Клин, следом за морской бригадой стала выдвигаться стрелковая дивизия полковника Ю. М. Прокофьева. Наступающие на Солнечногорск войска 20-й армии были усилены стрелковой бригадой из 1-й ударной армии. Для руководства наступающими на Солнечногорск войсками в селе Радомля, у Ленинградского шоссе, был подготовлен армейский вспомогательный пункт управления.

Весь день 11 декабря продолжались ожесточенные бои за Солнечногорск. После полудня танковая бригада полковника Кравченко (в конце войны Герой Советского Союза генерал-полковник А. Г. Кравченко командовал танковой армией) дерзкой атакой прорвалась в город и стала освобождать от противника улицу за улицей. Первыми в Солнечногорск вошли танковая рота старшего лейтенанта Грязнова и мотострелковый батальон капитана Иванушкина. Вслед за танками уличные бои в городе завязали 35-я и 55-я стрелковые бригады. Смело, не отрываясь от пехоты, сопровождала [255] ее огнем артиллерия майора А. С. Ухова. Ухов погиб в бою под Солнечногорском и там похоронен.

Blog

Вспоминая крупнейшие сражения Великой Отечественной войны, мы снова и снова обращаемся к событиям битвы под Москвой