Лекция Личность Пушкина в Православном аспекте

Вид материалаЛекция

Содержание


Поэт, не дорожи любовию народной.
Ты царь. Живи один. Дорогою свободной
Но ты останься тверд, спокоен и угрюм...
Что такое город?
Вся цивилизация творится в каиновом потомстве
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Подобный материал:
Лекция 4.

Личность Пушкина в Православном аспекте.


Речь пойдет о личной судьбе поэта, о его пути, о том, как этот путь был прерван и о некоторых свидетельствах его загробной участи.1

Что в Пушкине главное — его, если угодно, главный грех? Не эти грехи, которые могут стать предметом сплетни. Они смываются покаянием. Он и сам их добродетелями не считал. Главный грех в другом: что человек исповедует, что есть его вера. В этом действительно он не может покаяться. Если он стоит на ложном пути и его утверждает — это главный ужас и главная трагедия его жизни. Главный свой грех Пушкин возвестил сам, притом в больших, хороших стихах. Все знают стихотворение «Поэту»:

Поэт, не дорожи любовию народной.

Восторженных похвал пройдет минутный шум.

Услышишь суд глупца и смех толпы холодной.

Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.

Ты царь. Живи один. Дорогою свободной

Иди, куда влечет тебя свободный ум,

Усовершенствуя плоды любимых дум,

Не требуя наград за подвиг благородный,

Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд…

…………………………………………………….

Ты сам — свой высший суд... это приговор, который, вообще говоря, человек изрекает сам.

Господь сказал; Аз никого не сужду, но слово Мое осудит вас в последний день (Ин.12,47-48). И вот, человек исповедует, что он сам свой высший суд. Значит, Господь-Судия ему не нужен, пренебрегаем. То есть состояние, подобное состоянию допотопного человечества, когда Сам Господь сказал: Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемому человеками (Быт.6,3).


Дальше идут уже частности:

Но ты останься тверд, спокоен и угрюм...

Выражение «угрюм» напоминает Каина. Для чего Ты омрачился и почему поникло лицо твое. Если делаешь доброе, не поднимаешь ли лица; а если не делаешь доброго, то при дверях грех лежит. Он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним (Быт.4,7).


Это самое трудное в личной судьбе и, главное, в личности Пушкина. Ибо человек в земной жизни заблуждается, а по смерти перед ним запоздало раскрывается истина. И в этом грехе — грехе превозношения — Пушкин не смог покаяться, ибо он его не осознавал.

Второй грех, подобный ему: идолотворчество; всем известна, даже школьникам, сакраментальная фраза, некое интеллигентское кредо, ходячая истина; это реплика Моцарта из маленькой трагедии «Моцарт и Сальери»: «Гений и злодейство — две вещи несовместные». Вот это «положение» нам придется обдумать заново.


То, что «гений и злодейство две вещи несовместные» — это чистейшая гуманистическая мысль, мысль-соблазн. И как раз Священное Писание свидетельствует обратное: первый злодей — Каин, он же — и первый гений. Более того, его гениальность проявляется особенно тогда, когда он отошел от Бога. Каину было сказано, что «ты будешь изгнанником с лица земли...», и он дерзко согласился: «Вот, Ты изгоняешь меня с лица земли и я скроюсь от глаз Твоих» (ср. Быт.4,14). Ему было сказано, что земля отныне не будет давать ему плода (а Каин был земледелец), и он не пал перед Господом ниц, не воззвал к Нему, он согласился и на это, ибо его творческий гений его не оставлял. По уходе из дома отца своего и от лица Господня в землю Нод, он основывает первый в мире город, который закрепил в потомстве, назвав его именем своего сына Енох (Быт.4,12-17).


(Русские князья тоже называли города своими именами: в честь Ярослава Мудрого — Ярославль; Владимир — в честь Владимира Святого; Львов — в честь сына Льва — это сколько угодно. Это тоже чисто человеческая мысль — увековечиться. Но с таким вызовом Богу, как Каин, впоследствии не делал никто).


Что такое город?

1. Это «огороженное» пространство — от-гороженное от внешнего мира.

2. Пространство это разделено на улицы. В них надо было открыть дома лицами друг к другу (отсюда «у-лица»).

В этом городе Каин открывает и вводит ремесла: гончарное, деревообрабатывающее, камнеобрабатывающее, резьбу по кости и так далее. Приходится вводить обмен и торговлю: товар-деньги-товар.


Вся цивилизация творится в каиновом потомстве — еще до смешения потомства Сифа и потомства Каина. Его потомок Тувалкаин — отец всех делающих орудия из меди и железа (а это — весь технический прогресс). Иувал — другой потомок Каина — отец всех, играющих на гуслях и свирели (всего искусства, и, прежде всего, музыки, наиболее действующей на душу). Считается, что культура облагораживает. Ничуть не бывало. В том же потомстве Каина Ламех — отъявленный злодей — но который уже не о собственной безопасности хлопочет, а предлагает драконовские меры — уже не от Бога, а сам: если за Каина отметится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро.

Так что, и гений, и злодейство были и остаются уделом Каина и его потомства. Но гений — это человек, который легко самоутверждается, ибо его произведения, деятельность покоряет души людей.


К этому присовокупляется третье произведение Пушкина, где эпиграфом берется совершенно языческий писатель — Гораций — «...я памятник воздвиг себе нерукотворный... И славен буду я, доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит...». А перед этим: «...нет, весь я не умру...» — никто весь не умрет. У каждого человека душа пойдет, куда ее Господь определит:

...душа в заветной лире

Мой прах переживет и тленья убежит,

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит...

«...Душа в заветной лире мой прах переживет...» — она и без лиры прах переживет и спокойно до Страшного Суда дотянет.

Это очень поздние стихи: но и здесь мысль о Страшном Суде абсолютно Пушкину чужда. Следовательно, самоутверждение, самопревозношение — самость, возведенная в n-ю степень, остается, по крайней мере, его «символом веры», мрачным катехизисом, его знаменем. Но что нас побуждает к надежде, к упованию на милость Божию — может быть, Пушкин был лучше, чем говорил (это бывает с русским человеком. Независимо от того, что бы он ни исповедовал, он во многих случаях выступает вопреки своим убеждениям). Лучшее тому свидетельство: преддуэльная история, дуэль и смерть. Именно поэтому последний год жизни Пушкина известны широкой публике лучше, чем его произведения.


Несколько слов о его женитьбе: он нуждался в такой женщине, как Наталья Николаевна. Безответная вначале любовь, и в то же время внутреннее напряжение личности, устремленное на то, чтобы добиться ее, связать себя с ней — было в Пушкине впервые. Это была его первая в собственном смысле любовь. Перед этим Пушкин нерешительно сватался к Анне Олениной, но когда ему отказали, он мигом утешился. В случае же с Натальей Николаевной, когда ему отказали, он не только не утешился, но старался сделать свидетелем своего несчастья как можно больше народу. Вся Москва высшего круга сватала его, начиная от Толстого-Американца и Вяземских, и Наталья Ивановна (мать Н.Н.) отказать поэту не смогла.


Наталья Николаевна выходила замуж по-древнерусски: «судьба», «суженого конем не объедешь», «такого Бог дал, придется». Ее «холодную безответную руку»2 Пушкин «успел схватить», состоялся истинно христианский брак. Посмотрите его письма к Н.Н.: они написаны в высшей степени здоровым человеком (по сравнению даже с Достоевским). Ни малейшей слащавости — и чистота, чистота старшего мужа. Например: «…не читай скверных книг в дединой библиотеке (библиотека XVIII-го века, французы), …не марай воображения». Забота всяческая: «...я ведь еще не видел, как ты верхом ездишь; вероятно, смело; да крепко ли в седле сидишь?». И в ответ на ее проскакивающие французские словечки: «…что такое вертижь3обмороки или тошнота?» (в период беременности тошнота в порядке вещей).


Главное то, что Пушкин перестал чувствовать себя в центре вселенной. С ней он научился бояться за нее4. Он вовсе не боялся супружеской измены, когда он ринулся с оружием в руках защищать свой дом, то знал, что на этот дом нападают. После женитьбы Пушкин почувствовал себя зависимым от той силы, которой он править не мог. Потихоньку в нем стал просыпаться серьезный человек.

В 1830 году (год его помолвки) он стал серьезней: отказывается от диссидентства. Будущая теща его спросила: каково Ваше состояние и каково Ваше отношение с правительством? Относительно состояния Пушкин смог уверить, что оно достаточно; относительно отношения с правительством, Пушкин не мог скрыть, что оно неопределенно и ложно. Он пишет письмо царю с просьбой засвидетельствовать его лояльность, не скрывая, что это нужно и для тещи, так как госпоже Гончаровой не хотелось бы отдавать свою дочь за человека с неопределенными отношениями с правительством. Николай идет навстречу, «отечески» благословляет его на брак и в качестве свадебного подарка разрешает напечатать трагедию «Борис Годунов».


Пушкиным были написаны: «Записка о народном воспитании» — расчет с диссидентским прошлым, некоторые положения о просвещении русского народа. Дальше Пушкин переключается на исторические изыскания: историю Петра — раскопал столько такого, что понял, что это печатать нельзя; историю Пугачевского бунта; и наиболее христианское произведение Пушкина «Капитанская дочка», где пересмотрено и отношение к Екатерине и к русскому народу. В этом произведении были показаны люди, в которых нравственная красота вся сорастворяется с простотой. А диссидент в этой повести — Швабрин, самая одиозная и неприглядная личность.

Только начиная со своей женитьбы Пушкин стал хоть иногда ходить к обедне. Вся русская «образованщина» гордилась своим «вольнодумством» и для них, и в начале нынешнего столетия, и перед революцией — по определению Розанова: «Что значит быть в России вольнодумцем? — Пойти отстоять обедню». Безбожие было господствующим мировоззрением. Так же как и «оппозиция — это значит любить и уважать Государя»5.

Вообще, декабристское восстание направлялось, разумеется, не Пестелем, не Рылеевым и не Трубецким. Там были совсем другие люди. Из них по настоящему известен лишь один хромой Николай Иванович Тургенев, который был заочно приговорен к смертной казни, но жил и умер заграницей, французское правительство его не выдало.

По-настоящему целью декабристского бунта было поссорить высшее дворянское общество с троном. Эта задача идеально удалась. После этого такие слова, как «верный слуга трона», имели смысл — «лакей». В крайнем случае, такое прощалось Жуковскому, но уже не прощалось Вяземскому (а он был товарищем министра народного просвещения), которого Тургенев печатно называл «лакей-энтузиаст» и никто его за это не вызывал на дуэль.


Перейдем к освещению преддуэльной истории Пушкина в православном аспекте. Весь 1836 год он был в ненормальном состоянии: абсолютно возбужденным, без внутренних тормозов. Преддуэльных ситуаций в этом году у него было три:

1. С благороднейшим человеком — князем Репниным Николаем Григорьевичем, старшим братом декабриста Волконского (их мать была последней представительницей рода князей Репниных, и чтобы их род не считался угасшим, старшему сыну дали фамилию Репнин). Пушкину, в ответ на его дерзкое письмо, было написано другое, увещательное, спокойное, где было сказано, что «...я того и этого такому-то господину никогда не говорил. Говорил же я то-то и это». В ответ на это письмо от Пушкина было 3 варианта еще дерзких ответов, но порванных. И только последнее было согласием на примирение.

2. Пушкин вызывает на дуэль графа Владимира Соллогуба, тоже ни за что. Тот посылает секунданта с примирением. Никакого эффекта. «Делать нечего, — пишет Соллогуб, — я привел в порядок бумаги, составил завещание, стал ждать секундантов и прождал напрасно месяц с лишним. Я, впрочем, твердо решил не стрелять в Пушкина, но выдерживать его огонь, сколько ему будет угодно».

3. Дантес — достаточно было капли: диплома «почетного рогоносца», который был направлен Геккерном, написан наемным писцом, и это нарушило неустойчивое равновесие. В примирении участвовало несколько человек: в частности, любимая тетка Натальи Николаевны — Екатерина Ивановна Загряжская. Первая дуэль была улажена женитьбой Дантеса. Но сам Дантес был руководим и регулярно получал инструкции, как ему себя дерзко вести. Поэтому, в 90-х годах, когда Пушкин давным-давно вышел из моды, этот полусумасшедший трясущийся старик, услышав русскую речь, бросался объяснять незнакомым людям, что «я, мол, и есть тот Дантес, убивший Пушкина, но я не понимал, что делал».


Надо сказать следующее: перед смертью Пушкин причастился Святых Христовых Тайн, но все-таки его пришлось если не уговаривать, то напоминать. Был целый «заговор», где участвовал и Николай I, поручено было это напоминание Екатерине Андреевне Карамзиной. Но личный его христианский шаг: Пушкин запрещает братьям Наталии Николаевны, своим шурьям, драться с Дантесом на дуэли, тогда как дуэльные законы это допускали.

Имя Пушкина продолжало жить, но в аспекте молитвы, спасения души, обращения ко Господу, хоть слабенького, но молитвенного ходатайства — это осталось только у Наталии Николаевны: она даже пищи не вкушала по пятницам (Пушкин скончался в пятницу).

Серьезное, более глубокое осмысление наследства Пушкина пришло только уже во времена Достоевского: конец 70-х, начало 80-х годов.

После смерти поэта начинается самостоятельная жизнь имени Пушкина, как в сказке Андерсена «Тень». Эта жизнь имени поэта оказалась соблазнительной даже для верующих людей. Поэтому наиболее интересно здесь рассмотреть свидетельство старца Варсонофия Оптинского (бывшим интеллигентом и бывшим читателем). Под руководством оптинских старцев, он стал по капле изживать «интеллигентщину» — только покаянием. Но как покаяться в интеллигентности, в интеллигентских искажениях, если это тоже твоя плоть, твое имя, то, что написано у тебя на лбу?

Личное свидетельство Варсонофия Оптинского формировалось так. Пушкина он знал и любил. Он стал задумываться: впервые, из известных свидетельств, он задал себе вопрос:

1. Какое отношение имеет посмертная слава к загробной участи человека? Является ли это взаимовлияющим? — Никакого отношения не имеет. Где кончается мирская слава, там только начинается жизнь души.


Когда Варсонофий задал этот вопрос по существу, то только тогда он начал разумом (еще не молитвой) искать ответа. Очень многие произведения Пушкина переведены и на европейские, и даже на азиатские языки. Но читает ли душа эти произведения на других языках, которыми она при жизни не владела? Или это оглядка на земную жизнь и на воспоминания (свобода не отнята у человека и в загробном мире)? Или это подобно оглядке жены Лота на гибнущий Содом?


2. Является ли эта жизнь имени, эта «тень», облеченная в плоть посмертной славы, утешением для души в загробном мире?

3. Несет ли душа ответ за свои слова, в которых она не покаялась и которые продолжают влиять на других людей на земле. Слова ведь продолжают жить и могут служить соблазну.


Этот 3-й вопрос в русской литературе поднят в известной басне Крылова, где в одно место попали разбойник с большой дороги и поэт-вольнодумец. Оказалось, что разбойника жгли ограниченное время, а другому подбрасывали огонька всякий раз, как люди на земле начинали читать его произведения.

Варсонофий Оптинский стал молиться и просить Господа открыть ему загробную участь Пушкина. Господь внял молитве Своего раба: Варсонофий Оптинский увидел сон. Почему человек испытывает вразумления во сне? Потому что его активный разум в это время ослабевает, он получает свидетельства вопреки своему разуму и потому он может принять и неожиданное. Старец во сне увидел следующее.

Посреди пустыря какой-то деревянный двухэтажный дом с шаткими лестницами, но Варсонофий чувствует, что ему дорога туда. Он идет, поднимается на 2-й этаж, видит большую комнату, наполненную интеллигентными людьми и в центре — Пушкина, который читает отрывок «Евгения Онегина», люди слушают. Варсонофий тоже прислушался, но тут его поразила одна строка, которую он наяву не замечал. Он спрашивает соседа, просит истолковать эту строку, тот отвечает что-то невразумительное. Тогда Варсонофий думает: «Спрошу-ка я лучше самого Пушкина». Как только поэт закончил, тот пробирается к нему, спрашивает, и Пушкин ему отвечает, но так, что Варсонофий не посмел этот ответ занести на бумагу. После этого они вместе сходят по шаткой лестнице, выходят на улицу и Варсонофий повторяет то, что знал не во сне: «Пушкин, ты теперь в большой славе». Пушкин страшно изменился, в одно мгновение постарел, облысел, покрылся морщинами, и сказал с горечью: «Что мне до этого теперь». После этого, как бы не имея ни сил ни желания продолжать разговор, стал удаляться от Варсонофия и скрылся на горизонте пустыни. Варсонофий проснулся.


В советское время мы пережили некоторую эпоху культуртрегерства: Пушкин и Толстой были объявлены главными выразителями национальной идеи, главными столпами национального духа. Но и до революции, в 1899 году, пышно отмечали 100-летие со дня рождения Пушкина. Нескольким архиереям, в том числе Антонию Храповицкому, были заказаны проповеди о Пушкине. Они были распространены по всем приходам страны и после заупокойной литургии каждый священник должен был сказать о Пушкине проповедь. (Во всем этом чувствуется рука К.П. Победоносцева).

Но все-таки нашлись разумные люди, из крестьян, и написали в пушкинский оргкомитет, что вместо того, чтобы тратить время, деньги и силы на ненужное поэту торжество, хорошо бы потратить их на храм Божий на вечный помин его души. Но этого не было сделано. Однако то, что такая мысль была высказана, значило, что живой родник благодати Духа Святого бьётся в душах православных русских людей. Вся мировая литература написана о заблуждениях и о преодолении этих заблуждений. Самое порочное — это пытаться отделить литературное произведение от самого автора.

Нужно применять христианский критерий к тому, что написал Пушкин. Отношение к любому поэту должно быть подобно отношению Сони к Раскольникову («Преступление и наказание» Ф. Достоевского). Надо прислушиваться к красноречивым словам, но уметь вовремя остановиться. Только в последние годы (5-6 лет), наконец, даже Литературный институт стал вспоминать день кончины Пушкина и свой христианский первейший долг — отслужить именно в этот день панихиду.


1 Этот последний вопрос весьма относителен, так как, по учению Церкви, участь ни одного человека до Страшного Суда не решена, т.е. место, где человек определен, — место временное.

2 (из неоконченного прозаического произведения «Отрывок» — В. Е.).

3 vertige (франц.)

4 например, что она у него заболеет — этот червь его всегда глодал.

5 выражение В.В. Розанова («Опавшие листья», короб 2-й) – В.М.Е.