Концептуализация пространства в культуре (на примере традиционной культуры русского населения Урала) 09. 00. 13 философская антропология, философия культуры

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

На правах рукописи

БОБРИХИН Андрей Анатольевич

КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ ПРОСТРАНСТВА В КУЛЬТУРЕ

(на примере традиционной культуры русского населения Урала)

09.00.13 – философская антропология, философия культуры

Автореферат диссертации на соискание ученой степени

кандидата философских наук

Челябинск 2011

Работа выполнена на кафедре философии и культурологии

ФГАОУ ВПО «Российский государственный

профессионально-педагогический университет»

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор

Алла Борисовна Костерина

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Сергей Александрович Азаренко;

кандидат философских наук, доцент

Евгения Александровна Куштым

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Магнитогорский государственный технический университет им. Г.И. Носова»

Защита состоится «23» июня 2011 г. в 12.00 на заседании объединенного совета по защите докторских и кандидатских диссертаций ДМ 210.020.01 при ФГОУ ВПО «Челябинская государственная академия культуры и искусств» по адресу: 454091, Челябинск, ул. Орджоникидзе, д.36-а, ауд. 206 (конференц-зал)

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГОУ ВПО «Челябинская государственная академия культуры и искусств».

Автореферат разослан «23» мая 2011 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета,

кандидат культурологии, доцент Ю.Б. Тарасова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования обусловлена необходимостью осмысления современных культурных процессов, при которых образы и практики традиционной народной культуры реанимируются в современной жизни.

1. Принято считать, что существует взаимно однозначное соответствие между множествами, одно из которых обозначено словом «общество», другое – словом «культура». То есть каждому типу социальной организации соответствует достаточно определенная культура, произведенная этим обществом, а каждому строю культуры соответствует определенное общество, конфигурируемое этой культурой.

Но в то же время, мы знаем примеры, того, как влияние культуры выходит далеко за рамки синхронного и соответствующего ей общества. Самый значительный и яркий пример – культура античности, оказавшая влияние на формирование и облик различных исторических эпох. Она не помещается в ложе исторической фактуры, а претендует на роли морального, эстетического, социального образца или судьи социальных устройств за границами античного общества, служит матрицей для многих институций современного «западного» общества. То же, на наш взгляд, происходит и с традиционной русской народной культурой. Оставшись, казалось бы, в прошлом, она то и дело оживает в разных качествах в современном российском обществе.

Эти «явления» народной культуры в современной жизни требуют осмысления и критики, народная культура почему-то стала удобным носителем для приписывания ей разнообразных новых и актуализированных в современности значений. Для специалистов, профессионально занимающихся динамикой современной культуры, осмысление ролей традиционной культуры в современном мире и городском пространстве становится весьма актуальной задачей.

2. В современных культурных практиках традиционной народной культуре предписываются различные роли – воспитательные, нравственные, идеологические, ценностные. При этом нужно заметить, что явления традиционной народной культуры часто привлекаются для выполнения функций, не свойственных им в аутентичной среде.

Исследование направлено на изучение онтологических оснований пространства и предметно-пространственной среды. Предметным полем исследования является ментальность традиционной культуры – основания и фрагменты картины мира традиционной культуры, относящиеся к антропологическим, эстетическим и символическим характеристикам окружающей физической среды.

Актуальной методологической задачей является исследование различного рода интервенций традиционной культуры в пространства современности – в явных, организованных и латентных формах. Предметное поле исследования конструируется в контексте современных концепций, полагающих «традицию» инструментом и компонентом современных культурных процессов.

3. Глобализация мира приводит к расширению контекста индивидуального существования и изменению масштаба проблем, с которыми соотносится индивидуальная жизненная траектория; налицо видимость освоения территории планеты. Неравномерное развитие глобальных коммуникаций и информационных технологий – все это приводит к глубоким изменениям в восприятии географического пространства и исторического времени. Если учесть непреодолимый качественный разрыв в степени интенсивности коммуникаций, трафиков – транспортных и информационных, становится очевидным, что мы существуем в условиях радикальной культурной дифференциации между «глобальным» миром и остальным – реальным пространством существования людей, осевшим следующими слоями под глобалистской оболочкой. Одной из значительных черт этого различия является различие видимого, проблематизируется пространство как арена и общий культурный (семиотический, смысловой) контекст существования и взаимодействия людей: обнаруживается конфликт между культурным (национальным) пространством и информационным (глобальным) пространством.

Не ясно как эти параллельные и пересекающиеся культурные миры могут сосуществовать в новом глобальном порядке. Решение этой проблемы продиктовано всеобщими изменениями в мировоззрении человечества и невозможно без изучения традиционной культуры, выяснения ее сущности и существования, выдвижения типологии традиционных культур.

Нужно признать, что исследовательские проекты западного мира стремятся соответствовать современным вызовам: социально-гуманитарное знание освобождается от идеологических догм и квазиидеологических клише. К примеру, теряют актуальность и однозначность бинарные оппозиции, в которых консерватизм, традиционализм, наследование относятся к полюсу «прошлое», а прогресс, модернизация, инновация – однозначно к будущему. Соответственно, в контексте оппозиции «традиционное-инновационное» проблематизируется место, которое занимает традиционная культура в обществе, перестраивающемся на инновационную модель.

В связи с вызовами, которыми напророчила себе современная цивилизация, актуализировались вопросы о соотношении инновационного и традиционного в развитии человеческих сообществ, традиционность тематизируется в антиглобализме и пацифизме, антигламуре и экодвижениях, в основном голливудском месседже о «чужих», «иных» и «других» – людях, местах, культурах и – в противоречиях развития среды обитания (в первую очередь – городской), её сигнификации и способов прочтения.

4. Для нашей страны становится более актуальной ситуация, когда меняется интенсивность, количество и качество посещенных индивидом мест, расширяются границы индивидуально знакомого пространства; одновременно внутри индивидуального пространства россиянина расширяется белые пятна незнакомой России. Проблематичными становятся уникальность, личность и глубина пространства, существование пространства, не поддающегося диктату экскурсионности.

Интенсификация межкультурной коммуникации на разных уровнях культуры, в основном – неофициальном, обыденном, влекут за собой появление социальных институтов, пространств осуществления межэтнических взаимодействий; в едином географическом пространстве происходит столкновение разных «миров», «национальных космосов», различных традиций пространственного поведения, размещения и структурирования пространства, семиотизации и сценирования пространства как арены взаимодействия.

Инновационное развитие России актуализируют вопросы ориентиров национальной идентичности, ставят задачи анализа способов конструирования идентичностей, деконструкции исторического опыта образотворчества, рассмотрения идентичности как способа образно-символического видения.

5. Многовековой российский опыт конструирования этнокультурной идентичности, поиска национального образа (пути, характера) демонстрирует на удивление повторяющуюся схему, когда символы и репрезентанты этой идентичности, будучи сформулированными, представленными и выставленными, самой культурой и её носителями воспринимаются как чуждые, внешние, «заграничные». А искренние попытки «конструкторов идентичности» следовать этнокультурным образам, примерить на себя «национальные одежды» выглядят как фарс и фиглярство.

Характерной приметой современной культуры является прогрессирующая потеря референтности символов, претендующих на ориентиры и признаки этнокультурной идентичности – в силу изменения как природного, так и культурного ландшафтов, физической среды обитания российского жителя.

Ситуация в современной российской культуре актуализирует вопросы памяти, памятников и памятных мест, судьбы исторических мест и строений в городском пространстве, привлекательности или лживости этнических и исторических (в терминах «национального достояния») коннотаций среды, символическо-номинативной природе мотивации выбора планировочных решений. В этом контексте эвристическую значимость приобретает рассмотрение современного городского пространство как места конструирования идентификационных кодов.

6. Динамика и воспроизводство культуры происходит в пространственных координатах, которые во многом определяют сознание и поведение индивида, способы аккультурации, а также облик и структуру культуры. Как следствие возникает потребность в таких способах описания культуры, которые включали бы в себя различные аспекты пространственности и процедур концептуализации пространства.

Ряд философских концепций культурной и социальной динамики «строятся», «базируются» и «разворачиваются» как пространственные структуры, используют топологические модели, следуют логике пространственного поведения. Пространственные коды и концепты оказываются широко распространенным методом и инструментом философского понимания и описания личности, социума, культуры.

Степень разработанности проблемы

Традиционные общества и традиционная культура на протяжении всей истории их изучения были «полем» и предметом исследования этнографии и фольклористики преимущественно в силу распознавания как «архаичных» тех или иных явлений жизни общества. Кроме того, значительные концептуальные модели и методологические программы были разработаны в рамках гуманитарных дисциплин: религиоведения, этологии, семиотики, лингвистики, культурологии и др. В своей работе мы в известной мере отталкиваемся от результатов данных исследований.

В рамках данной работы мы развиваем ряд положений этологической теории в рамках неоэволюционизма, в частности, исследования биологических предпосылок пространственного поведения, социального взаимодействия и соперничества в материальной среде. С опорой на исследования мифологии К.Г. Юнга, К. Кереньи, М. Элиаде мы раскрываем изнанку пространства, обнаруживаем неявные побудительные причины восприятия пространства и пространственного поведения человека в культурной среде, а также описываем «карту пространственных различий» культур и цивилизаций. В своем исследовании мы также применяем сформулированное Р. Редфилдом в рамках британской ветви структурализма понимание различия «картин мира» (world-view) разных культур, развивая его допущением, что каркасом картины мира, в свою очередь, являются различные пространственные представления, транслируемые в языке и поведении.

Социологический взгляд на пространство представляют М. Вебер, Г. Зиммель, П. Бурдье, Э. Гидденс, И. Гофман, В.И. Ильин, А.Ф. Филиппов. Нами развиваются положения, трактующие пространство как центральный концепт социальных установлений, сегментирующий социальную стратификацию. Социальное структурирование и социальное конструирование пространства выводят наше исследование на понимание правил легитимации и интериоризации этнокультурных вариантов пространства.

Развитие феноменологического направления в философии приводит к разработке топологических подходов к пониманию социальности и воспроизводства культуры. Социальная топология как направление в современной философии разрабатывает проблемы способ телесно-пространственного анализа и описания социального бытия и культуры. Топологическое направление в философии наследует идеи Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, М. Шелера и связано с именами П. Бурдье, Ж. Деррида, Ж.-Л. Нанси, а в отечественной философии – С. А. Азаренко, В.А. Подороги, М.Б. Ямпольского.

Модели бытия, выраженные, в первую очередь, в языке и всевозможных речевых актах оказывают формирующее воздействие и на мышление индивида, и на его мировидение – картину, сотканную речью, и на саму речь как деятельность. Уместным будет упомянуть исследователей, рассматривающих единство языка и мышления, языка и картины мира. В. фон Гумбольдтом впервые была высказана мысль о существовании особого, языкового мировидения (Weltansicht der Sprache), он вводит понятие картины мира как мировидения в применении к степени образности мышления народов, он говорит о путях её формирования и изменения, когда рассуждает о взаимовлиянии «духа» народа и языка. Развитие философских мыслей В. Гумбольдта находим у Э. Кассирера и М. Хайдеггера. Проблема пространства рассматривалась Мерло-Понти в работах «Феноменология восприятия» и «Пространство». Своеобразие его подхода связано, прежде всего, с установлением неразрывной связи восприятия пространства с видением и движением, то есть с человеческим телом. Именно в этой точке, в акте феноменологической редукции, мы видим близость позиций Э. Кассирера, Э. Гуссерля, М. Мерло-Понти, П.А. Флоренского, Х. Ортеги-и-Гассета и К. Лоренца в критике сложившейся нововременной трактовки пространства как гомогенного и изоморфного, и применяем неокантианские модели пространства в качестве эффективных абстракций.

Существует большое число исследований по философии и истории культуры, имеющих непосредственное отношение к теме культурно-исторической обусловленности пространственных представлений. Из этих исследований особое значение имеют работы С.С. Аверинцева, Н.А. Бердяева, А.Я. Гуревича, Ю.М. Лотмана, Г.С. Кнабе, Р. Арнхайма, Р. Барта, Г. Башляра, В. Беньямина, Ж. Бодрийяра, Ж. ЛеГоффа, К. Леви-Стросса, Ф. Моро-Дефаржа, М. Фуко, Й. Хёйзинги и др. Опираясь на данные исследования, мы подходим к раскрытию общих принципов связи пространства с культурными детерминантами этноса или эпохи, а также к выявлению национального своеобразия и уникальности пространства как основы художественного мировидения, социального устройства, ментальной организации.

Представленный анализ позволяет нам сделать следующий вывод: в современной западной и российской философии, культурологии, других гуманитарных дисциплинах достигнуты определенные результаты и наработаны подходы к исследованию пространственных характеристик культуры. В то же время, мы отмечаем, что фрагментарные достижения не дают нам целостного представления ни о генезисе пространственных представлений в культуре, ни четкого представления о взаимодействии языка, пространственного поведения и карты культурного пространства. Это позволяет утверждать о необходимости междисциплинарных и интегративных исследований в данной области и разработки подходов к их философскому обобщению.

Проблема исследования вызвана необходимостью философского осмысления средств и способов концептуализации пространства в культуре.

Объект исследования – пространственные характеристики традиционной народной культуры на примере русского населения Урала.

Предмет исследования – функции образов и символов предметно-пространственной среды в трансляции традиционной картины мира.

Цель работы – исследование сущности и основных особенностей предметно-пространственной среды в традиционной культуре, её основных форм, культурной семантики, антропологических характеристик, социального функционирования.

Обусловленные поставленной целью задачи исследования:

провести типологический анализ категории пространства в гуманитарном знании и философской рефлексии;
изучить средства речевой фиксации и лингво-когнитивные способы реализации предметно-пространственных представлений в культуре;
описать способы концептуализации пространства в онтогенезе и роль пространственных категорий в построении картины мира;
исследовать характеристики культурного пространства, способствующее актуализации образов традиционной народной культуры;
систематизировать средства концептуализации пространства в традиционной народной культуре и её социально-топологические модели;
проанализировать сущность традиций и традиционной русской культуры, специфику традиционной культуры уральцев;
изучить доли традиционности в облике современного пространства, и проблемы применения традиционных правил отношения к пространству при экспансии рационально проектируемого пространства.

Предпринятое нами исследование не претендует на всеобъемлющий анализ и критику процессов интеграции традиционной культуры в современность, является шагом, направленным на выявление сущностных сходств и различий традиционной и современной ментальностей в восприятии и мысленном конструировании окружающей среды.

Источники и материал исследования:

опубликованные данные этнографии, культурной антропологии, фольклора;
словарные материалы, данные наблюдений, интервью и опросов, проведенных под руководством автора;
полевые материалы автора.

Наше исследование основано на экспедиционных материалах Свердловского областного Дома фольклора, в течение 20 лет осуществляющего изучение народной культуры населения Среднего Урала, из них в течение десяти – под руководством и с участием автора. Специалистами Свердловского областного Дома фольклора организовано и проведено более 160 экспедиций по Свердловской, Пермской, Кировской, Курганской, Тюменской и Челябинской областям. См.: ru/projects_archive

Другим источником нашего исследования послужило исследование Дома фольклора «Этноидеографический словарь русских говоров Среднего Урала» в составе 85183 словарных статей. Поскольку народные говоры, отражают традиционную этническую культуру в речевом выражении, то словарь народных говоров может считаться видом репрезентации традиционной народной картины мира.

Теоретическую основу исследования составляют принципиальные идеи, положения, и выводы, изложенные в трудах классиков отечественной и зарубежной философии и культурологии: И. Канта, Э. Гуссерля, Г. Зиммеля, Э. Кассирера, М. Мерло-Понти, Х. Ортеги-и-Гассета, М. Хайдеггера, Г. Башляра, К. Леви-Строса, К. Лоренца, М. Элиаде, К.Г. Юнга, Ю.М. Лотмана, Б.Н. Путилова, П.А. Сорокина, и современных исследователей: Ш. Айзенштадта, Б. Андерсона, С.А. Азаренко, А.К. Байбурина, П. Бергера и Т. Лукмана, М.В. Осориной, В.А. Тишкова, В.Н. Топорова, В.А. Подороги, Б.А. Успенского, А.Ф. Филиппова, В.С. Цукермана, П. Штомпки, Т.Б. Щепанской, А. Эткинда, ряда других авторов.

Многоаспектность темы послужила причиной обращения к источникам по географии и семиотике, лингвистике и когнитивной психологии, этнографии и социальной антропологии, а также к литературным источникам. Это обеспечило широкую теоретическую базу, многогранное рассмотрение проблем и множественность интерпретаций культурных явлений.

Методологические основы и методы исследования

В диссертационном исследовании применен комплексный методологический подход, сочетающий философско-культурологические методы и приемы – феноменологический, герменевтический, семиотический, метод реконструкции, способствующие раскрытию сферы бытия пространства традиционной культуры. Решая задачи исследования, мы пользовались историко-сравнительным, компаративным, аналитико-обобщающими методами, позволившими анализировать этнокультурную динамику региона. Исследование базировалось на обширном массиве этнографических данных, полученных автором в результате социально-антропологических, этнологических, лингвистических и визуально-антропологических исследований. В качестве методических приемов в исследовании применялись:

обзор философско-антропологических теорий пространства;
сравнительный анализ культурологических, антропологических и этнографических данных;
структурно-семиотический анализ этнографических и социологических данных;
семантико-этимологический анализ терминов и метафор пространства в русской речи.

Научная новизна заключается в следующем:

Дана типология концептуализации пространства в различные исторические периоды развития научных представленияй и в разных предметных областях. В новом аспекте реконструированы идеи И. Канта о пространстве как априорной форме сознания и развиты с применением эволюционно-генетических моделей;
Обоснована эвристическая значимость применения категории «концепт» к исследованиям пространственных представлений и пространственного поведения в культуре;
Выявлен двойственный статус пространства в культуре, обусловленный, с одной стороны, потребностью рациональной организации, с другой – латентными причинами: бессознательными установками, традициями, неосознанным индивидуально-психологическим опытом.
Показан онтологический статус пространства в традиционной народной культуре. Тематизирована устность в качестве онто-логики народной культуры. Реконструированы обрядовые, игровые, планировочные элементы программирующие поведение и концептуализирующие пространство в культуре.
Выявлены историко-культурные особенности уральской региональной идентичности и процессов этнокультурной идентификации русских Урала;
Определены формы этнокультурной идентификации и конструирования концепта «русский народ» и связанные с этим анализом культурные практики. Обозначены причины и формы реанимации элементов традиционной народной культуры в современности.
Разработана теоретическая модель для реализации полевых исследований по антропологии пространства в современной городской среде и традиционных обществах. Данная модель основана на понимании диалектической связи этнической картины мира, уникального этнокультурного способа пространственной реализации и речевых (лексемы, концепты, паремии) практик. Теоретическая модель реализуется в исследовательской методике, интегрирующей семиотические, лингвистические, визуально-антропологические и ряд других методов.

Основные положения, содержащие элементы новизны, выносимые на защиту.

Этнографический дискурс находится в основании национальной идентификации. Вследствие этнодифференцирующих и этноспецифических функций народной культуры за народом закрепляется «эталон этничности», соответствующее мифологизированное прошлое, «правда земли».
Русская этнокультурная идентичность в большой мере описывается пространственными параметрами, пространственные представления – основа этнической картины мира. Пространственно-визуальные репрезентации занимают важное место в структуре этноидентификационных процессов в динамике русской культуры.
Ситуация в современной российской культуре проблематизирует городское пространство как места конструирования идентификационных кодов. Задачи культурной идентификации актуализируют вопросы памяти, памятников и памятных мест, судьбы исторических мест и строений в городском пространстве, привлекательности этнических и исторических коннотаций среды, символическо-номинативной природы мотивации выбора планировочных решений.
Пространство в современной культуре – видимое, опыт пространства формируется и транслируется посредством визуальных средств. Концепт пространства, формируемый и существующий таким способом, теряет свое значительное место в картине мира; быстрая смена визуальных картинок приводит к мозаичности, скоротечности мировосприятия и миропорядка.
Пространство в традиционной культуре – знаемое. Пространство-как-знание проговаривается всеми языками культуры. Памятуя о М. Хайдеггере, помыслим, что пространство в традиционной культуре сказывается; оно показывает, показывается и указывает; его наказывают потомству – как завет и завещание; пространство имеет свой говор: вещь – его весть, отвечают же ему наговором и заговором – на путь-дорогу, на землю и воду, на небо и лес, на места страшные и святые.
Предрасположенность мыслить в определенных формах возникла в результате приспособления центральной нервной системы к данному типу действительности, к данному типу среды, и если и существует генетическая связь между языком и мышлением как формами духовной деятельности – с одной стороны, и физическими условиями их реализации – с другой, то пространственные характеристики материального мира являются центральным процессом, ядром этой взаимосвязи. Пространство есть концепт, имеющий духовно-физическую природу, задающий когнитивную и конвенциональную основы взаимодействия с физической средой.
В традиционной русской культуре пространство актуализируется в обрядах жизненного, календарного и трудового циклов; в обрядах, обеспечивающих безопасность и жизнеспособность жилища, подворья и угодий; в пути и странствии. Кроме собственно ритуальных средств построения этнической картины мира пространственные коды актуализируются в родственных практиках – в народных играх, состязаниях, игровой хореографии, а также через всю образно-поэтическую систему фольклора.

Научно-практическая значимость исследования. Материал диссертационного исследования может быть использован в дальнейших исследованиях генезиса традиционной народной культуры, пространственных характеристик культуры, в анализе этнокультурного компонента в пространстве культуры. Основные выводы исследования рассчитаны на методическую разработку с целью практического применения и используются в проектировании музейно-выставочных комплексов, элементов городской среды, а также при разработке программ культурно-антропологических исследований.

Теоретические положения диссертации могут быть использованы в учебных курсах по философии культуры, теории дизайна и материальной культуры, этнологии, лингвокультурологии, а также для дисциплин, раскрывающих проблемы взаимодействия культур.

Апробация результатов работы. Представленная диссертация была обсуждена на кафедре Декоративно-прикладного искусства РГППУ в октябре 2007 г., научно-методическом семинаре Института искусств РГППУ в мае 2009 и октябре 2010, кафедре социальной антропологии и психологии УГТУ-УПИ в марте 2010 г.

Основные положения работы были представлены на региональной научно-практической конференции «Вещь и пространство в культуре этноса», (Екатеринбург, 2008), Международной научно-практической конференции «Полифония культур как креативная основа художественного образования», (Екатеринбург, РГППУ. 2010 г.).

Представленная диссертация была обсуждена и рекомендована к защите 28 марта 2011 г. на Кафедре философии и культурологии Института Искусств РГППУ, Екатеринбург.

Выводы и результаты исследования излагались на конференциях и форумах:

Всероссийская научная конференция «Традиционная культура и мир детства (XII Виноградовские чтения)». (Нижний Новгород, 2001);

Региональная научно-практическая конференция «Фольклор татар Свердловской области». Министерство культуры Республики Татарстан, ГЦТФ. (Красноуфимск, 2004);

Международная научно-практическая конференция «Инновации в современном музыкально-художественном образовании». (Екатеринбург, 2006);

Региональная научно-практическая конференция «Национальные культуры Урала. Традиционные культы и верования». (Екатеринбург, 2007);

Международная научно-практическая конференция под эгидой ЮНЕСКО и Минприроды Свердловской области «Научно-экспедиционный и познавательный туризм в России: опыт, пути и технологии развития». Уральский институт туризма. ( Екатеринбург, 2007);

Региональная научно-практическая конференция «Национальные культуры Урала. Вещь и пространство в культуре этноса». (Екатеринбург, 2008);

I Всероссийская конференция «Многонациональная Россия: этнология и киноантропология». (Екатеринбург, 2008);

Областная научно-практическая конференция «Народы Урала: исторический опыт, традиции и проблемы современности». (Екатеринбург, 2009);

Всероссийская научно-практическая конференция «Культурное наследие в перспективе социокультурного развития России. Культура повседневности». (Екатеринбург, 2010).

Результаты исследования использованы при чтении лекций по дисциплинам «Этногенез и этногультурная карта Урала» в ИРРО, «Современные молодежные субкультуры», «История материальной культуры», «История декоративно-прикладного искусства» в РГППУ, а также при подготовке практических занятий и чтении автором курсов «Научно-исследовательская работа студентов» (РГППУ), «Методы социально-антропологических исследований» (УрФУ).

Общее количество печатных научных трудов составляет 34, среди них сборник статей автора «Вещь и пространство в культуре этноса» (2008), монография «Пространство народной культуры» (2010), и книга, изданная по гранту Президента РФ «Народное искусство Урала» (2006).

Разработанная автором методология применяется при организации и проведении полевых исследований культуры народов Урала.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, которые содержат семь параграфов, заключения и списка литературы (190 наименований, из которых 4 на иностранных языках).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, оценивается степень её разработанности, определяются цели и задачи исследования, раскрывается его научная новизна и практическая значимость.

Первая глава «Теоретико-культурологический аспект анализа пространства» посвящена теоретическому осмыслению категории пространства, рассмотрена онтологическая сущность пространства и его гносеологические функции. Делается вывод о базальности пространственного существования человека в генезисе мышления, речи, культуры.

В первом параграфе первой главы «Развитие представлений о пространстве в культурно-антропологическом измерении», опираясь на неокантианскую и феноменологическую проблематизацию категории пространства, мы постулируем вторичность и инструментальность нововременного пространства, идущее от Галилея и Ньютона понимание пространства как абстрактной гомогенной сетки. Такое понимание пространства является причиной того, что чувственное гетерогенное пространство, отвечающее практически-жизненным интересам, и задаваемое религиозно-магическим переживанием заменяется всеобще-абстрактной целостностью, поддающейся измерению и обладающей объективной и однозначной определенностью. Это пропавшее отношение к непосредственно зримому телесному миру обозначает утрату связи с жизненным миром.

После Галилея и Ньютона наука, заявив о приоритете в трактовке пространства, способствует обретению последним самостоятельно онтологического статуса и гносеологического принципа. Однако уже в Новое время начинается переосмысление роли науки в культуре. Так, Кант впервые пришел к заключению, что пространство и время были превращены в физические величины лишь для удобства вычислений.

Во второй половине XIX века в осмыслении пространства появляется тенденция к его дифференциации, которая связана с разграничением видов деятельности – разные виды деятельности человека формируют свои пространства (Э. Гуссерль). Собственно же человеческая деятельность формирует жизненный мир (пространство) как основу человеческого существования. Пространство, трактуемое Э. Кассирером как «пространство чистого восприятия», Гуссерлем «пространством переживания» и «чувственного восприятия», П.А. Флоренским «физиологическим пространством», а М. Мерло-Понти «антропологическим пространством» – первично и для отдельного человека и для человечества в целом.

Мы полагаем, что в сознании человека соседствуют два способа восприятия пространства: образ пространства, сформированный в результате опыта и работы органов восприятия, на основе доверия своему телу и ощущениям и – отвлеченная схема пространства (притом одна из ряда возможных), данная нам как вера в изотропное, гомогенное, бесконечное и безграничное, нулевой кривизны, трехмерное пространство. И вслед за Э. Гуссерлем, П.А. Флоренским, М. Мерло-Понти указываем на смешения этих пространств не только на уровне обыденного сознания, но и «на уровне собственно научного знания в современных концепциях пространства» (М. Мерло-Понти).

Логично предположить, что геометрическое и физическое представления о пространстве возникают хронологически позднее, нежели обыденные, и рождаются они на основе именно этих наивных представлений. Нашему современнику свойствен дуализм в отношении пространства – он действует и проживает в эмпирическом мире вещей, мест и путей, а мыслит – в формальных категориях точек, расстояний, координат и объёмов. На данном этапе нашего исследования нам представляется уместной такая трактовка пространства, согласно которой современный человек не может ни игнорировать, ни преодолеть чувственные основы его восприятия, одновременно и периодически прибегая к геометрической концептуализации пространства.

Во втором параграфе первой главы «Концептуализация пространства в языковой картине мира» ставится проблема истока наших представлений о пространстве, а также его взаимодействие в построении картины мира, т.е. вопрос об онтологической сущности пространства. Язык является важным инструментом формирования пространственного сознания и источником базовых элементов концепции мироустройства. Лингвистическое упорядочение непосредственного пространственного опыта начинается уже на самых ранних этапах конструирования индивидуальной языковой системы из материала материнской культуры.

Пространственные представления в формировании и эволюции этнической картины мира являются одним из системообразующих факторов. Если научную картину мира конституируют понятия и формально-логические связи, художественную – система образов, то картину мира культуры структурирует язык, его структура, сложная система представлений и связанных с ними понятий. Языковая картина мира понимается как способ концептуализации – членения мира и закрепления этого членения по преимуществу вербальными средствами естественного языка. Налагая известные обязательства на носителя языка, языковая картина мира характеризуется соотношением универсальных и национально маркированных признаков.

Описание языковой картины мира предполагает многомерность анализа: с одной стороны, это определённый подход к явлениям окружающего мира, т. е. определенная концепция мироздания; с другой – это способ номинации, отражающийся в отдельном номинативном знаке; с третей – совокупность связей номинативов с до-вербальным опытом и имплицитным, неартикулированным знанием, в случае с концептуализацией пространства, в большой степени касающихся представлений и ощущений: визуальных, кинесических, проксемных и прочих.

Наиболее эффективным инструментом в изучении пространства как культурного феномена, интегрирующим исследования в области лингвистики, когнитологии, антропологии, психологии и других дисциплин, является категория «концепта». Содержание современной культуры свидетельствует о необходимости пересмотра сложившихся в вопросе изучения пространства и времени установок и требует всестороннего изучения данных феноменов. «Концепт» позволяет учитывать все существующие контексты изучения феноменов пространства и времени. С философской и логической точек зрения концепт пространства входит в число главных категории бытия.

Рассмотрение пространства только в качестве физической величины привело бы нас к тому, что остальные аспекты концепта пространства: психологический, когнитивный, физиологический, речевой – были бы игнорированы, внимание было бы сосредоточено лишь на одной стороне явления, которая программировала ориентацию мыслительного процесса в сферу естествознания. Вернув в научный оборот категорию «концепта», мы предполагаем возможность и необходимость пересмотра установок, сложившихся в вопросе изучения пространства. Концепт должен быть рассмотрен как с точки зрения проявления в нем культурных ценностей, так и с точки зрения его когнитивного наполнения – рассмотрения его как единицы картины мира, проекции ее в сознание, субстратом которой является культурная среда, окружающая человека.

В современных исследованиях категория концепта начинает активно использоваться различными областями знаний, позволяя по-новому осветить многие моменты современной культурной действительности; объектом становится рассмотрение взаимовлияния языка и культуры, интерпретация тех или иных языковых проявлений с точки зрения категорий культуры – конструирование в языке представлений, когнитивной основой которых является культурная среда, обусловливающая способ мышления и формирование концептов определенной культуры.

Исследование пространства как концепта культуры, сознания и речи, позволяет осуществлять его рассмотрение в следующих горизонтах:

1) пространство как научный термин и элемент естественнонаучной картины мира;

2) пространство как воспринимаемый и переживаемый опыт здесь-и-сейчас, как самочувствие «Я в …»;

3) пространство как образ и опыт сознания;

4) пространство как смысловая опора речемыслительных конструкций, как архитектоника способа высказывания.

Третий параграф первой главы «Дологические основания концептуализации пространства» устанавливается значимость того, что языковая концептуализация пространства ложится на достаточно разнообразный опыт проживания индивида в физическом мире, на стадию доречевого развития интеллекта, общий в своих биологических основах, и уникальный для каждой культуры. Человеческое тело творит и интериоризирует образы, которые «разговаривают» задолго до того как человек освоил понятия родной речи. Картина бытия доводится и выражается в языке, но становится возможной телесным опытом, сохраняется сенсорными образованиями, среди которых большую часть составляют моторные, то есть телесно-пространственные стереотипы и визуально-пространственные образы. Тело творит образы, концептуализирующие мир ещё до овладения языком. Тело, включаясь в пространственное существование, концептуализирует мир, создает основу, матрицу для овладения языком.

Допуская, что доопытно и додискурсивно пространство является кантовской «формой созерцания», интенциональной установкой сознания, ожидающего явления вещей, мы выдвигаем следующее предположение: если пространство – логическое условие опыта и организации впечатлений, то возможна геометрическая концептуализация окружающего мира; если же пространство био-логическое условие опыта и организации впечатлений, это полагает иной способ пространственной организации окружающего мира.

Для большинства людей пространство и время все еще неразрывно связаны с естествознанием, в обыденной жизни мы с лёгкостью используем унифицированные схемы однородного и трёхмерного пространства, предложенные физикой и геометрией. Несмотря на это, наши психика и тело всё еще находятся (а язык его конституирует) в пространстве другого рода. Проведенные поиски вне-логических условий возможности априорности пространства показали, что различные исследователи рассматривают истоки таких условий в языке, психо-физиологическиом складе человека, в механизмах наследования и эволюции.

Мы делаем выводы, проблематизирующие дальнейшее исследование: язык как форма мышления, будучи системообразующей основой культуры, эволюционно складывается и структурируются опытом пространственного переживания. Можно постулировать наличие диалектической связи между языковыми формами определённой культуры (фонетика, лексика, паремии, нарративы и др.) и пространственным опытом народа, физическими условиями существования этой культуры. Вопрос, предлагаемый к рассмотрению, – о степени доминирования роли языка в формировании культурного пространства.

Данный этап исследования приводит нас постановке важной проблемы: «очки», через которые мы смотрим на мир, формы человеческого мышления, их безусловная априорность – суть функция нейросенсорной организации вида, где язык производен от этой функции, или речь самостоятельно обеспечивает априорность пространства как формы мышления? На данном этапе исследования мы далеки от того, чтобы сформулировать непротиворечивую схему и линейную последовательность формирования пространственно концептуализированного мышления, пространственных представлений в сознании и культуре.

Однако для нас является очевидным, что предрасположенность мыслить в определенных формах возникла в результате приспособления центральной нервной системы к данному типу действительности, к данному типу среды, и если и существует генетическая связь между языком и мышлением как формами духовной деятельности – с одной стороны, и физическими условиями их реализации – с другой, то пространственные характеристики материального мира являются центральным процессом, ядром этой взаимосвязи; онтологизирующий характер этой связи мы обнаруживаем и в онтогенезе, и в филогенезе. Пространство есть продукт культуры, концепт в системе языка, конструкт, задающий когнитивную и конвенциональную основы взаимодействия в физической среде, а внутреннее восприятие окружающего мира в значительной мере обусловлено вербальными категориями, которые мы используем для его описания. Именно в этом смысле многие авторы полагают, что язык навязывает нам свою картину мира.

В

о второй главе «Формы освоения пространства в культуре» сформулированы культурологические подходы к исследованию культурного пространства, определено уникальное место «традиций» и «народа» в динамике русской культуры, обозначены принципиальная несхожесть пространственных реализаций традиционной народной культуры в естественном бытовании и современных репликах.

Первый параграф второй главы исследования «Пространственные детерминанты народной культуры» направлен на рассмотрение различных трактовок пространства человеческого бытия, истории и культуры. Трактовка сути пространства зависит от выбора исследовательского подхода и точки зрения, с которой это пространство наблюдается. До введения социального и культурного контекстов мы можем рассматривать пространство как тотальное единство в двух трактовках: логической и био-логической. При конкретизации исторической фактуры или культурной общности пространство обретает дробность, множественность трактовок.

Предлагается вариант прочтения культурного пространства, для чего исследуем и обнаруживаем структурную связанность, составные элементы пространства и их характеристики.

Понятие культурного пространства содержит в себе не столько формы субъективного восприятия физического пространства, характерные для разных культур, сколько те символические значения, которыми каждая культура его наделяет. «Культурное пространство» – пространство как наделенные смыслами формы взаимодействия, сочетания и со-бытия вещей, артефактов и репрезентаций. Культурное пространство – это прежде всего антропологическое пространство, способ существования человека в культуре. В субстанции пространства выделяется диалектическая связь пространственных значений и их субстратов в физической среде, речи и деятельности. Этот комплекс исторически и психологически связанных фактов, явлений и категорий и составляет то, что мы называем культурным пространством. Мы предлагаем рассматривать культурное пространство как способ построения картины мира, наследуемый в вербальных и паравербальных семантических инструментах.

Каждое культурное пространство имеет свое индивидуальное знаковое содержание, отражающее его природно-культурную специфику в визуально-предметных и территориальных воплощениях. Разнообразные пространственные коды выполняют в человеческой деятельности определенные функции: выступают как средства познания, коммуникации, идентификации, сегрегации и пр. Смысл этнического культурного пространства в том, что картина мира каждого народа строится на некоторых базовых «элементах мироощущения», позволяющих осмыслить и описать любые процессы и состояния мира. Воплощенные в реальных природно-космических объектах, указанные элементы функционируют как доминантные символы и коды традиционного мировоззрения.

Одним из самых важных качеств человека является способность ориентироваться в пространстве. Природа ориентиров, способы ориентирования и свойства системы координат обладают двоякой сущностью: они являются специфичными характеристиками этноса и его культуры; с другой стороны они суть важная часть правил, определяющих внутренний регламент социальной группы.

Пространство иерархично и обязательно имеет центр. Для коллективных концепций пространства в традиционных культурах, запечатленных в мифах, эпосе, фольклоре, на центр пространства – Мировое Древо – возлагаются функции опоры для небесного купола, оси вращения вселенной и пути сообщения между мирами. Вокруг центра располагается своя земля – знакомая, освоенная, безопасная территория, очерченная границей. В традиционных культурах граница – наиболее семантически нагруженный элемент пространства. Большая часть мифоритуальных практик (вербальных, визуальных и акциональных) и нарративов обеспечивает ритуальное и визуальное маркирование границ, пограничных территорий и состояний, выполнение правил преодоления и перехода, церемоний взаимодействия с персонажами из мира «по ту сторону» границы.

В традиционных культурах большое внимание уделяется священным почитаемым локусам пространства, а также местам страшным и проклятым – «провалам в пространстве», правильному пути – перемещениям в пространстве, которые обеспечивали встречу с первыми и избегания вторых. В традиционной культуре перемещение в пространстве, путь синонимичен трудностям и испытаниям. Дорога в пространстве традиционной культуры занимает промежуточное место между «этим» и «тем» миром, перехода в иные пространства и места встречи с разного рода потусторонними персонажами. В индивидуально-психологическом опыте человека путь и дорога часто обретают силу инициации – таят в себе новые опасности и открывают новые горизонты опыта: не удивительно, что значительные события жизни описываются в терминах исполнения пути, освоения и преодоления пространства.

Пространство в традиционных культурах не изотропно. Освоенная часть мира, свое пространство подлежит «приручению»: делению, разметке и упорядочиванию, нужно только знать правила. Вещи и места, размеченные ритмично повторяющимся рисунком – орнаментом, танцем, плугом воплощают в себе божественный порядок и силу преображающего воздействия человеческой деятельности на природную стихию. Человек обладает способностью и необходимостью упорядочивать свои взаимоотношения с вещами, событиями и людьми. Ритмическое действие есть упрощающая схематизация поведения, позволяющая обмануть страх перед бесконечным многообразием и многовариантностью окружающего мира.

В народной культуре существует огромный комплекс ритуалов и мифологем, которые, с одной стороны, актуализируют пространственную модель культуры и опыт пространственного поведения, с другой – задействуя пространственные коды, восстанавливают традиционный уклад и утверждают правильный порядок вещей. Структура пространства в традиционной культуре задана его функцией носителя и источника значений в традиционной картине мира. Пространство в культуре действует посредством того, что мы условились называть культурным пространством или пространственными представлениями, оно размечает и размещает жизнь. Традиционная культура осуществляется тем, что дает знать место, проводит границы между территориями, организует переходы через рубежи, прокладывает пути.

Во втором параграфе второй главы «Формы концептуализации пространства в народной культуре» исследуются пространственные реализации культуры на примере русского населения Среднего Урала. Картина мира носителя традиционной культуры предстает в формах пространственного поведения в ключевых событиях и локусах крестьянской жизни, и его оформлениях императивными словесными формулами и стереотипными обрядовыми действиями.

Символика обрядовых действий направлена на маркирование пространства различными средствами – жестами, речью, мелодией, поведением, – обозначение его социального и сакрального измерений. В обрядах любого масштаба и направленности важнейшими компонентами является пространственная ориентированность и топика действий. Кодифицирующая и программирующая функция обряда направлена, в первую очередь, на маркирование и благополучное преодоление границ. Языки обряда в любом случае фиксируют символическую неоднородность окружающего пространства и физического мира, а акциональность обряда – в явном и скрытом виде – демонстрирует диалог, взаимодействие и противостояние между разными полюсами культурного пространства. Сюжеты, представленные в ритуалах, в основном демонстрируют акты творения, рождения, преодоления препятствий этому, возрождение и обновление. В качестве основных драматургических схем этих сюжетов лежат перемещения в пространстве: линейные, поступательно-возвратные и круговые движения; кружения, вращения и обходы; а также устроение и преодоление границ и препятствий, утверждение и разрушение символических центров, доминант, осей.

Народная игра участвует в построении пространственных представлений традиционной народной культуры посредствам поэтапного освоения игровых практик, сопровождающих их пластических, мелодических и нарративных форм культуры. Игра является способом передачи опыта и продолжения традиции, одной из структур наследования знаний сообщества о себе, своём устройстве, нормах и способах отношений внутри сообщества и со внешними факторами и явлениями. В этом смысле психический мир игрока, пространство его души и воли является целью игрового действия и сюжета и становится условием осуществления традиции. Игра является первой доступной человеку структурированной и регламентированной деятельностью, именно в пространстве игры человек впервые в своей жизни получает право, возможность и ответственность самому организовывать и упорядочивать окружающий его мир – материальный и социальный (ожидания, отношения и поступки людей). Проникновение на незнакомые территории, освоение запретных и отдаленных мест пространства происходит в игре. В традиционной народной культуре, в крестьянской жизни периоды и пространства повседневности маркируются и «продвигаются» игровыми процедурами. Таким образом, пространство и время жизни, её значимые сюжеты впервые и вновь являются и передаются как игровые, эстетические явления. Социальная реальность параметризуется пространством, бытийствующим в традиционный культуре особым, – игровым, художественным образом.

Жилище в традиционных культурах является моделью мира, точнее – материальным макетом ментальной модели мира. Пространственные модели жилища так же различны, как различны ментальные модели пространства. Планировка жилища воплощает в себе комплекс условий, среди которых религиозно-магические обоснования тех или иных структур пространства порой уступают место социально-прагматическим. Наряду с физическими условиями, определяющими характеристики жилища, существенны семейно-родовые традиции данной культуры, которые мы наблюдаем в ритуализованных формах поведения, обычном праве, произведениях народного творчества. Жилище, Дом является центром духовной жизни семьи, пространством осуществления семьи в ее функциях. Дом служит материальной опорой и ориентиром, достаточно стройной образно-символической системой, являющейся визуальной, вещественной и акциональной программой поведения в общине, материальным носителем большого количества культурных норм и ценностей.

При изучении форм осуществления традиционных форм культуры, ключевым является понимание диалектической связи содержания наследуемого опыта и способов его хранения-передачи. Речь идет об исследовании средств, которыми организуется коллективная память и коллективное сознание, и способов, которыми происходит апелляция к прошлому при выборе будущего. То есть, о способах построения и трансляции картины мира данного сообщества.

Для актуализации картины мира традиция пользуется аксиологически значимыми, эмоционально насыщенными и мнемонически эффективными способами – мифо-ритуальными и фольклорными формами, художественно-ритмическим оформлением этических норм и онтологических моделей. Системообразующим принципом построения картины мира традиционной народной культуры является устность, особый способ осуществления реальности. Устный язык как каркас картины мира понимается как сочетание живой спонтанной речи, структуры и лексики языка, опредмеченных в реалиях природной и вещной среды, воспринятых через призму мифопоэтического отношения.

Устность как способ мировидения и миростроения, находит фундаментальную и первейшую основу в пространстве. Пространство как онтологическая основа общества традиционной культуры реализуется в том, что пространство сказывается.

Третий параграф второй главы «Конструирование региональной идентичности русского населения Урала в ХХ в.» посвящен критике сложившимся и доминирующим формам региональной идентичности и этнических репрезентаций в новейшее время и современной культуре.

Предложена историческая реконструкция формирования уральской региональной идентичности и конструирования образов «уральской народной культуры» как идеологически ангажированных конструктов, продолжающих традиции мистификации и профанации традиционной народной культуры. Сложившийся искаженный образ народной культуры Урала стал результатом идеологического заказа на практическую работу в области народной культуры и избирательного характера научных исследований.

Так называемое «региональное своеобразие» народной культуры русского населения Урала как понятие сформировалось не столько при добросовестном анализе фактов и феноменов народной культуры, сколько в результате негативных последствий пролетаризации фольклорных исследований и преимущественно кабинетного характера формирования источниковой базы.

В итоге традиционная культура русского населения Урала – как научный объект исследований второй половины XX в. предстает в искаженном виде, а как социокультурное явление – малоизучена, обладает нечеткими хронологическими границами и предметной определенностью.

В четвертом параграфе второй главы «Критический анализ концептов «русский народ» и «русская культура» в традиционалистском дискурсе» рассматриваются специфическая традиция отечественной культуры, она же практика оформления самосознания культуры, когда обретение искомого образа общественного устройства осуществлялось средствами моделирования исторической памяти в полемике с предыдущими культурными формами и в апелляции к наследию.

Для того, чтобы проблематизировать современные культурные практики реактуализации образов традиционной народной культуры, необходимо провести анализ конструирования концептов «традиция» и «народ», осмыслить причины и способы выделения в культуре мифо-идеологического образования, носителя архаических коннотаций и регрессивной аксиологии.

Возникновение и развитие в Отечестве наук о традиционной культуре связывается с потребностью элиты представительствовать «от имени народа» и одновременно – болезненной потребностью поиска «подлинности» и «истоков». Будучи особым мифо-идеологическим образованием, концепт «народ» крепко пристегивается к эпитету «простой» и мифологеме «традиция», Признаки архаичности, став своего рода отметкой доброкачественности, приводят к появлению фантомных артефактов и целых субкультур, обладающих регрессивной значимостью.

В отечественной культуре существует длительная традиция конструирования желаемого состояния общества «от противного», существенной характеристикой русской культуры и русского общественного строя является двухполюсность, где народ является хранителем и референтом «старины», важным символом в реализации техник конструирования прошлого и восстановления памяти.

Отмечено, что основным стержнем смены культурных форм в России, основным мотивом полемики является ось «старое/новое», когда противоборствующая идеология нарочито и демонстративно помещается на противоположном полюсе. Причём, вне зависимости от того, консервативную или реформистскую модель исповедует полемист, неизбежно актуализируются знаки старины. Кочующий из эпохи в эпоху миф «русской старины» обнаруживает значительность и символическую значимость во все времена, удивительным образом побуждая находить для него место в любой новой мифологии. В этом аксиологическом пространстве рождается и поддерживается миф «о русском народе». Показано, что характерной чертой истории русской культуры является так называемая внутренняя колонизация, когда самоопределение, самоидентификация образованного класса происходит путем вглядывания в свое инобытие – «простой народ», проекции на него своих утрат: простоты, безыскусности и целостности. В ходе узнавания собственного народа конструируется мифологема «народ», создаются практика и правила описания «народа».

В результате этнографический дискурс оказывается в основании национальной идентификации. Вследствие этнодифференцирующих и этноспецифических функций народной культуры, за народом закрепляется «эталон этничности», соответствующее мифологизированное прошлое, «правда земли». В рамках колониального дискурса этнокультурное своеобразие других представляется как диковины и зрелища, в результате встречи с другим рождаются перформативные практики коммуникации внутри разных «этажей» русского народа – самопрезентация и узнавание. Действие перформативных практик распознавания «свой – чужой» формируют набор символов и мифологем, репрезентирующих «этничность» как старину, не-современность, не-урбанистичность, не-индустриальность и т.п., а современные манифестации этнической идентичности обладают признаками воспроизводимости, повторяемости, цитируемости.

Образы народной культуры, привлекаемые для современного массового потребления – в основном, вторичны, являются результатом кодификации, адаптации, изменения контекста их существования. У традиционной народной культуры и современной массовой культуры принципиально различны способы хранения, трансмиссии и актуализации создаваемой информации; народная культура, для того, чтобы быть увиденной, узнанной и привлеченной к современному производству образов и идей, должна быть зафиксирована в привычных современности формах – текст или иллюстрация в книге, фотография, звукозапись, картина. Будучи зафиксированным, художественное явление народной культуры лишается присущей ему импровизационности, спонтанности, живости. Этническая идентичность, конструируемая таким образом, характерна, прежде всего, для разного рода неотрадиционалистских «фабрик значений». Именно эти конвейеры производят преимущественно визуально-пространственные коннотативы «русскости».

В современных городских пространствах и акциях актуализируются перформативные практики и визуально-пространственные образы «традиционной народной культуры», произведенные в рамках колониально-этнографического дискурса. Они играют странную роль: будучи произведением групп и субъектов, ощущающих свою ино-культурность по отношению к традиционной народной культуре, усиленно манифестируют русскую этнокультурную идентичность как «старинную», «древнюю» и «фольклорную», как «мы-идентичность».

В заключении подводятся итоги исследования и намечаются направления дальнейшего развития темы пространства традиционной культуры. Отмечается практическое значение исследования языков культуры в мультикультурном обществе и способов их моделирования. Кроме того, ставятся цели дальнейшей методологической проработки социально-антропологических и проектировочных аспектов пространства, а также актуализации программ исследования средствами когнитологии, лингвистики, этологии и психологии.

Результатом работы явилась разработка теоретической основы полевых исследований в области культурной антропологии, этнодизайна, теории и истории материальной культуры. Основные постулаты предложенной модели гласят, что в различных этнокультурных ареалах существуют различные способы организации окружающего, и конкретнее – жилого пространства. Иерархия материального мира, структурирование пространства, расположение вещей и создание облика среды очевидно производны от ментальности, способов схватывания, удержания и интерпретации окружающего мира – картины мира. Более того, в традиционных культурах, архаичных и дописьменных обществах живое пространство, в большой степени суть форма, способ хранения и трансляции картины мира. Способы проявления человека в среде, поведение, мотивированное локусами пространтсва, тактики и техники размещения, конструирования и деконструкции предметного окружения, способы создания и внедрения вещей в контекст живого и относительно изменчивого ближайшего пространства, в общем – антропоцентричное материально-телесное существование среды есть тот способ, которым вещь становится вестью о духовном, а уникальный способ пространственной реализации – картиной реальности, свидетельством мировосприятия и осязаемым образом бытия.

На этой основе реализуются полевые исследования в рамках программ «Методы социально-антропологических исследований», «История материальной культуры» и др., с применением визуально-антропологических, семиотических, лингвистических методов.

Теоретические выводы исследования конкретизируют и подтверждают данные о симулятивном и перформативном характере использования образов традиционной культуры в современном культурном пространстве, о художественно-образной основе традиционалистского дискурса. Практические выводы связаны, прежде всего, с пониманием необходимости пересмотра исследовательских и образовательных тактик рассмотрения форм, структур и принципов материальной культуры, истории пространственного существования различных обществ и пространственного поведения в разных культурах.

Основные положения диссертации отражены в следующих научных публикациях:

Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах перечня ВАК

Бобрихин, А. А. Социальная прагматика ритуала в народной культуре. [Текст] /А. А. Бобрихин // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 10. С. 159–163.

Монографии, книги, сборники статей

Бобрихин, А. А. Вещь и пространство в культуре этноса. [Сб.ст.] / А. А. Бобрихин. – Екатеринбург, СОДФ, 2008. 76 с.
Бобрихин, А.А. Пространство народной культуры. [монография] / А. А. Бобрихин. – Екатеринбург, Форум-книга, 2010. 182 с.

Статьи в научных изданиях

Бобрихин, А. А. Народный календарь как актуальное знание. [Текст] / А. А. Бобрихин //Традиционная культура Урала. Альманах. 2004. №4 С. 3-11.
Бобрихин, А. А. Проблемы сохранения народных традиций. [Текст] / А. А. Бобрихин //Традиционная культура Урала. Альманах №5. Екатеринбург СОДФ, 2004. С. 34-40.
Бобрихин, А.А. Репрезентация этнокультурной карты Урала в фонде СОДФ. [Текст] / А. А. Бобрихин // Национальные культуры Урала. Екатеринбург, 2005. С. 17-23.
Бобрихин, А. А. Мужские промыслы на Урале. [Текст] / А. А. Бобрихин //Материалы VI Конгресса этнографов и антропологов России. Санкт-Петербург, 28.06-02.07.2005. С. 214-223
Бобрихин, А. А. Этнический стиль: вечное и временное. [Текст] / А. А. Бобрихин // Национальные культуры Урала. Народная одежда и текстиль: материалы регион. науч.-практ. конф. – Екатеринбург, 13-14.10.2006. – С. 4–7.
Бобрихин, А. А. Этнокультурное разнообразие Свердловской области: перспективы представления самобытных народных традиций в туристических программах. [Текст] / А. А. Бобрихин //Материалы международной научно-практической конференции «Научно-экспедиционный и познавательный туризм в России: опыт, пути и перспективы развития». Екатеринбург, 16-18.04.2007. С. 7-11.
Бобрихин, А. А. Культурное пространство этноса. [Текст] / А. А. Бобрихин //Материалы региональной научно-практической конференции «Вещь и пространство в культуре этноса». Екатеринбург, 14-15.10.2008. с. 16-32.
Бобрихин, А. А. Репрезентации этнической идентичности в современной культуре. [Текст] / А. А. Бобрихин //Актуальные проблемы современных социально-антропологических исследований. Сборник научно-исследовательских работ. Екатеринбург. УГТУ-УПИ, 2009. С. 147-161
Бобрихин, А. А. Этническая идентичность и проблемы межнационального мира [Текст] / А. А. Бобрихин // Народы Урала: исторический опыт, традиции и проблемы современности: материалы научно-практической конференции, 27 апреля 2009 г. – Екатеринбург: СОМБ, 2009 г. С. – 6-11.
Бобрихин, А. А. Город – пространство визуальных коммуникаций [Текст] / А. А. Бобрихин // Всероссийская научно-практическая конференция «Культурное наследие в перспективе социокультурного развития России. Культура повседневности». Материалы конференции, 11-13.03.2010 г. УГТУ-УПИ. С. – 119-126.
Бобрихин, А. А. Самосознание отечественной культуры и художественные формы национальной идентичности. [Текст] / А. А. Бобрихин // Материалы Международной научно-практической конференции «Полифония культур как креативная основа художественного образования». Екатеринбург, ИнИс РГППУ. 24 – 26.10.2010 г. С. 16-23.
Бобрихин, А. А. Репрезентации этнической идентичности в современной культуре. / А.А. Бобрихин // Международный журнал исследований культуры, №1 [Электронный ресурс]: электронное издание. – СПб.: РКО, 2010 – ISSN 2079-1100. Режим доступа к журналу: www.culturalresearch.ru

БОБРИХИН Андрей Анатольевич

КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ ПРОСТРАНСТВА В КУЛЬТУРЕ

(на примере традиционной культуры русского населения Урала)

09.00.13 – философская антропология, философия культуры

Автореферат диссертации на соискание ученой степени

кандидата философских наук

Формат 60х84 1/16 Объем 1,5 п.л.

Заказ № Тираж 100 экз.

Российский государственный профессионально-педагогический университет

620012, Екатеринбург, ул. Машиностроителей, д. 11.

________________________________________________________________

Отпечатано в типографии издательства «Форум-Книга». Ризограф.

Blog

Концептуализация пространства в культуре (на примере традиционной культуры русского населения Урала) 09. 00. 13 философская антропология, философия культуры

Содержание

КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ ПРОСТРАНСТВА В КУЛЬТУРЕ

КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ ПРОСТРАНСТВА В КУЛЬТУРЕ