Культурфилософские взгляды мориса бланшо

Вид материала

Автореферат

Содержание Научный руководитель Ведущая организация Общая характеристика работы. Степень разработанности проблемы. Объект исследования. Предмет исследования. Цель работы. Методологические и теоретические основы диссертации. Источниками исследования Научная новизна. Положения, выносимые на защиту Научно-практическая значимость диссертационной работы. Апробация работы. Структура и объем диссертации. Основное содержание работы. Глава I «Особенности культурфилософских взглядов М. Бланшо» В разделе I.1 «Онтологические основания» В параграфе I.1.B «Имперсональность Параграф I.1.C «Нейтральность как отказ от оппозиции внутреннего и внешнего» В разделе I.2. «Эстетический аспект ... Полное содержание

Подобный материал:

• Ответы на эти вопросы можно найти в трудах философов М. Бланшо, В. Зомбарта, Э. Канетти,, 2816.37kb.
• Тема Политико-правовые взгляды Аристотеля Тема Политико-правовые взгляды Полибия рекомендуемая, 370.61kb.
• Департамент культуры Новосибирской области Новосибирский государственный театральный, 1101.91kb.
• Возраст как ментальная универсалия: культурфилософские основания моделирования, 678.17kb.
• Творчество этьена-мориса фальконе: источники разнообразия стиля, 184.05kb.
• Мориса Метерлинка «Синяя птица», 53kb.
• Окружающего мира подразумевает разделение материи по уровням масштабности и изучение, 430.62kb.
• Американизмы пособие по страноведению, 4782.77kb.
• «политика», 48.57kb.
• Невозможно решить проблему на том же уровне, на котором она возникла. Нужно стать выше, 178.92kb.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ


На правах рукописи


КОРОТКОВ Игорь Станиславович


КУЛЬТУРФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ МОРИСА БЛАНШО


Специальность 09.00.13 – «Религиоведение, философская антропология, философия культуры».


Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата философских наук


Санкт-Петербург

2009


Работа выполнена на кафедре эстетики и философии культуры факультета философии и политологии Санкт-Петербургского государственного университета.


Научный руководитель: доктор философских наук,

профессор Савчук Валерий Владимирович


Официальные оппоненты: доктор философских наук,

профессор Сухачев Вячеслав Юльевич

кандидат философских наук,

старший преподаватель

Куксо Ксения Александровна


Ведущая организация: Санкт-Петербургский государственный Университет культуры и искусств


Защита состоится «____»__________2009г. в______часов на заседании Совета Д.212.232.11 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, В.О., Менделеевская линия, д.5, факультет философии и политологии, ауд.____.


С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. А.М.Горького Санкт-Петербургского государственного университета.


Автореферат разослан " " 2009 года


Ученый секретарь

диссертационного совета,

кандидат философских наук, доцент Л.Е. Артамошкина


ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ.

Актуальность исследования.

М. Бланшо одним известен как писатель, критик культуры, другим как мыслитель и философ. Однако, эти определения для культурологов, литературоведов и философов несут различные смыслы. Непрозрачность мысли М. Бланшо задана его сложной прозой. Игнорирование активной общественной жизни, отказ от политических дискуссий после 68-го года и затворнический образ жизни — основные причины отсутствия широкого исследовательского резонанса в отечественной культурологии. Его имя, по сравнению с его современниками и друзьями Ж. Батаем, Э. Левинасом, существенно реже вспоминается на конференциях и приводится в научных работах.

Если большинство из тех немногочисленных отечественных исследований по М. Бланшо посвящено его литературным произведениям, то традиция, сформировавшаяся на сегодняшний день в Европе и Соединенных Штатах, берет литературные образы в качестве изначального импульса для постановки вопросов философского и культурологического характера. В.Е. Лапицкий отмечает, что волна обращений к М. Бланшо, как к оригинальному философскому мыслителю, появилась на фоне и в тени признания в 80-х годах прошлого века философской системы Э. Левинаса. Но, как указывает тот же В.Е. Лапицкий, первым значительным исследованием взглядов М. Бланшо в соотнесении с работами Г.В.Ф. Гегеля, Э. Гуссерля и М. Хайдеггера была работа М. Зарадер «Бытие и нейтральность. Начиная с Мориса Бланшо».

Тем не менее, в истории французской философии второй половины ХХ века признано, что фигура М. Бланшо оказала неоспоримое влияние на становление философских идей таких мыслителей, как М. Фуко, Ж. Делез, Ж. Деррида, П. Клоссовски. Последний обращает внимание на причину такого влияния: «в рассказах Бланшо мы касаемся тайны независимо от нашего понимания… Читая то, что он нам говорит, мы этого не понимаем, мы (вос)принимаем в себя в меньшей степени, чем сами уже приняты в его фразу»¹.

Творчество М. Бланшо двойственно и неопределенно, его влияние столь же неоспоримо, сколь ускользает от рефлексивного самоотчета и мыслителей, и исследователей культуры, и историков философии. По мнению профессора английского языка университета Нотр Дам К. Харта, воззрения М. Бланшо с определенной степенью условности можно разделить на четыре рубрики, каждой из которых соответствует определенное основное понятие. Онтологическая часть характеризуется через проблематику «внешнего», эстетическая часть - через «поэтику фрагментарности», этическая - через «диссиметрию Я и другого», политическая - через «коммунизм вне коммунизма». Подобное разделение проблематично, прежде всего, потому, что язык М. Бланшо избегает определений и расстановки приоритетов. С содержательной точки зрения, его работы представляют собой разрозненный, фрагментарный характер. В них есть то, что можно определить, как мыслить на «пределе».

Разделяя работы М. Бланшо на три части - теоретическую (философскую), критическую и литературную (fiction), такие исследователи как Л. Хилл, М. Холланд, К. Фитцжеральд, признают принципиальную целостность его творчества. Так, например, в романе «Темный Фома» (Thomas l’obscur, 1941) содержится больше онтологических и гносеологических идей, чем в какой-либо из его теоретических работ. В его работах, философски обусловленная мысль, выбирает своим объектом по преимуществу факт культуры и через факт культуры, через его специфическое понимание определяется способ философского понимания.

Таким образом, актуальность исследования обусловлена следующим. Прежде всего - это недостаточная разработанность взглядов М. Бланшо в контексте культурфилософской проблематики. С другой стороны, необходимо прояснить его мировоззренческую позицию и выявить ее специфику. С точки зрения особенностей влияния его литературного творчества, актуальным является определение теоретических моментов, которые выступают попыткой рационализации и тематизации феномена подобного влияния.

Степень разработанности проблемы.

На данный момент, можно выделить несколько групп работ, имеющих отношение к теме данного исследования.

Во-первых, это исследования, в которых теоретически разработан и представлен культурфилософский аспект творчества М. Бланшо. К ним относятся работы: К. Бидана, Ж. Деррида, М. Зарадер, Э. Левинаса, М. Фуко, К. Харта, Л. Хилла и др.

Во-вторых, это публикации, в которых рассматривается конкретно одна из сторон творчества М. Бланшо. Отечественные исследователи, среди которых С.В. Зенкин, В.А. Подорога, В.В. Савчук, В.Е. Лапицкий, С.Л. Фокин, рассмотрели в своих работах особенности его литературного творчества. Труды зарубежных мыслителей, таких как Ф. Колен, Ф.Лаку-Лабарт, П. де Манн, Ж.-Л. Нанси, Д. Рабате, М. Холланд, обращаются к М. Бланшо как к критику культуры и оригинальному философу.

В-третьих, работы, формирующие контекст исследования, с точки зрения рецепции философии постмодернизма: Н.В. Голик, А.А. Грякалов, Л.Ю. Соколова. Здесь необходимым дополнением являются произведения Ж. Батая, Ф.Гваттари, Ж. Делеза, Ж. Деррида и др.

Сопоставление черт классической и неклассической философских парадигм происходило на основании работ М. Мамардашвили, В.М. Межуева, В.В. Прозерского и др.

Сопоставление черт, присущих философии М. Бланшо, с элементами буддизма происходило на основании исследований Е. А. Торчинова и Т.Д. Судзуки, а политический аспект его творчества рассматривался с точки зрения идей А. Бадью, П. Бурдье, А. Кожева и др.

Объект исследования.

Объектом исследования являются культурфилософские воззрения М. Бланшо, которые изложены в его статьях, критических работах, а также в литературных произведениях.

Предмет исследования.

Предметом исследования является интерпретация и осмысление культурфилософских воззрений М. Бланшо, с точки зрения содержащихся в них идей и теоретических понятий философского уровня обобщения.

Цель работы.

Целью работы является реконструкция и анализ культурфилософских воззрений М. Бланшо и определение их места в современной структуре культурологического и философского знания.

Для достижения поставленной в работе цели требуется решение следующих задач:

1. Выявление понятий и теоретических принципов, характеризующих философские взгляды М. Бланшо.

2. Анализ черт, характеризующих взгляды М. Бланшо как критика культуры.

3. Анализ влияния философских взглядов М. Бланшо на его литературное творчество.

4. Важной задачей исследования является определение места культурфилософских взглядов М. Бланшо в современной теории культуры и философии.

Методологические и теоретические основы диссертации. В исследовании использовался системный подход. По мере необходимости, применялся аналитический метод, позволяющий выявить особенности культурфилософских взглядов М. Бланшо, а также метод реконструкции как способ фиксации логической связи фрагментов различных текстов мыслителя с общим концептуальным планом его философии. Кроме того, использовался и сравнительно-исторический метод, позволивший провести сопоставление культурфилософских взглядов М. Бланшо с воззрениями ряда французских философов середины-конца ХХ века, среди которых Ж. Батай, Э.Левинас, М. Фуко и др.

В связи с тем, что исследование затрагивает широкий спектр философских вопросов, автор опирается на труды Т.В. Адорно, А. Арто, Р.Декарта, Э.Гуссерля, Ф. Ницше и др.

Источниками исследования являются работы М. Бланшо по философской и культурной проблематике, а также его литературные произведения. В круг источников, на материале которых проведено данное исследование, входят труды по истории философии, в том числе тех авторов, на которых ссылался М. Бланшо (Л. Витгенштейн, Г.В.Ф. Гегель, И. Кант, М. Хайдеггер).

Научная новизна.

Научная новизна исследования состоит в следующем:

- В работе обоснован подход к реконструкции культурфилософских взглядов М. Бланшо.

- Впервые, на основе комплексного исследования, показана возможность анализа творчества М. Бланшо, исходя из классических философских рубрик: онтологии, этики, эстетики, а также из области политики.

- Эксплицированы основные понятия, используемые М. Бланшо в критике культуры (книга, автор, дружба и др.).

- Выявлены онтологические предпосылки культурфилософских воззрений М. Бланшо (невозможное, «отношение без отношения» и др.).

- В работе впервые продемонстрировано влияние онтологических оснований творчества М. Бланшо на его эстетические, этические и политические взгляды.

- Впервые сопоставлены философские идеи М. Бланшо с его принципами критики культуры.

- Прослежены этапы эволюции культурфилософских взглядов М. Бланшо.

Положения, выносимые на защиту:

1. Реконструкция культурфилософских взглядов М. Бланшо позволяет выявить философские основания, обусловливающие его творчество.

2. Творчество М. Бланшо представляет собой вариант литературной философии, особенность которой в том, что философские проблемы ставятся и решаются литературными средствами.

3. Центральными для выявления онтологических оснований творчества М. Бланшо являются концепты «внешнее» (le dehors), невозможное, нейтральное.

4. Эстетические воззрения М. Бланшо определяются посредством интерпретации образа, фрагментарности и «кромешного» (désastre) письма.

5. Двусмысленность литературного творчества по М. Бланшо включает «отношение без отношения». Подобный тип отношения освобождает политическое действие от условностей сложившейся политической системы.

6. Сообщество возникает в результате события «смерти другого». По мнению М. Бланшо, в этом контексте сообщество характеризуется как «неописуемое», «невыразимое», «непризнаваемое».

Научно-практическая значимость диссертационной работы.

Полученные в диссертации материалы могут быть использованы:

- для более глубокого понимания места культурфилософских взглядов М. Бланшо в современной философии.

- при чтении курсов истории западной философии, философии культуры и специальных курсов, посвященных философии постмодернизма.

Апробация работы.

Тезисы диссертационной работы обсуждались на конференциях: Дни петербургской философии – 2006 «Метафизика Искусства – 5. Исповедальные тексты культуры», тема доклада – «Темпоральность исповеди в прозе М. Бланшо» (СПбГУ, октябрь 2006); «Бытие как центральная проблема онтологии», тема доклада – «Эсхатология и онтология: Темный Фома М. Бланшо» (ИППК РГИ, июнь 2007); Дни петербургской философии – 2007 VII научная конференция «Рациональность и коммуникация», тема доклада – «В конце коммуникации: Последний Человек М. Бланшо» (СПбГУ, ноябрь 2007). Результаты диссертационной работы обсуждались на теоретическом семинаре «Культурфилософские взгляды М. Бланшо» на кафедре эстетики и философии культуры философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета (СПбГУ, январь, 2009).

Структура и объем диссертации.

Диссертационная работа состоит из введения, двух глав, содержащих пять разделов, одиннадцать параграфов, заключения, списка использованных источников из 76 наименований. Основой материал изложен на 141 странице, включая список используемой литературы. Дополнительным материалом являются 2 Приложения.


ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ.

Во введении представлена современная ситуация по осмыслению творчества М. Бланшо в российской интеллектуальной среде. Приводится краткий обзор современной зарубежной критики, в основном той, которая использовалась при написании диссертационной работы. Характеризуются теоретические и методологические принципы, лежащие в основе работы.

Глава I «Особенности культурфилософских взглядов М. Бланшо» посвящена рассмотрению основных черт культурфилософских воззрений М. Бланшо. В начале главы обосновывается выбор темы, ее актуальность и новизна, формулируются цели и задачи исследования.

В разделе I.1 «Онтологические основания» рассматриваются онтологические предпосылки культурфилософских взглядов М. Бланшо. В онтологической проблематике выделяются идеи предельного опыта, имперсональности (безличности) и «внешнего».

Исследование исходит из предпосылки, что для выявления онтологических оснований следует определить условия возможности их выявления. Параграф I.1.A «Предельный опыт как приближение к «внешнему» концентрируется на идее предельного опыта. Реконструируя фон этой идеи, автор указывает на преимущественно ментальный (мыслительный) характер этого опыта. Предполагается, что предельный опыт, как определенное ментальное действие, выступает предварительным шагом, но тем самым является и основанием для выявления возможности осмысления области «внешнего» ((le dehors (фр.), outside (англ.)) или «нейтрального» (le neutre (фр.), neuter (англ.)). Такой подход демонстрирует, что предельный опыт - это способ характеристики определенного процесса, посредством которого можно что-либо сказать об основном онтологическом понятии философии М. Бланшо.

Понятию «предельный опыт» посвящена вторая глава из трех фундаментальной работы «Бесконечная беседа» (L’entretien infini, 1969). В ходе исследования выясняется, что с одной стороны М. Бланшо, соотносит свое понимание предельного опыта с внутренним опытом, как его понимал Ж. Батай. С другой стороны, он добавляет, что: «предельный опыт – это ответ, с которым сталкивается человек, когда он решил радикально поставить себя под вопрос»². Предельный опыт, как опыт мысли, стремится к событию снятия противопоставления субъекта и объекта, бытия и мысли. В данном контексте продуктивным оказывается рассмотрение взглядов М. Бланшо в свете категорий, сопоставляющих классическую и неклассическую философию.

В параграфе отмечается, что предельный опыт – это также способ определения литературного опыта, реализуемого в письме. Письмо, однако, разворачивается не только благодаря экстазу или вдохновению, но, как отмечает М. Бланшо в работе «Кромешное письмо» (L’écriture du désastre, 1980), оно раскрывается «под обаянием реального невозможного» (sous l’attrait de l’impossible reel). Предельный опыт возникает в ситуации перехода, который в данном случае определяется через – «писать под обаянием». Когда провозглашена «смерть автора», тогда письмо самостоятельно творит «под обаянием». Как люди совершают необдуманные поступки под обаянием, так и автор неосознанно, «под обаянием», реализует творческий проект, который становится одним из центральных фактов культуры. Книга (новоевропейская культура – это «книжная» культура) и является этим продуктом.

В параграфе I.1.B «Имперсональность – условие восприятия» рассматривается состояние автора, создающего произведение искусства и находящегося в процессе коммуникации с «внешним» (le dehors). Например, творить под обаянием, значит творить без участия личности, в состоянии, которое характеризуется через имперсональность. Центральным, как считает П. де Ман, в концепте имперсональности у М. Бланшо является необратимая потребность автора постоянно дописывать свое произведение. В исследовании отмечается, что подобная независимость письма, которая приводит к концепту «отсутствия книги», характеризует не только онтологический статус письма, но и определяет способ теоретического раскрытия и осмысления имперсональности. Невозможное, нейтральное, пассивное – это атрибуты, которыми наделяется «внешнее», которое приоткрывается благодаря опыту предела и состоянию имперсональности.

Анализ потери личностного начала соотносится с формулой Р. Декарта cogito ergo sum. В ходе этого сопоставления, автор выясняет, что М. Бланшо в разных источниках предлагает другие варианты этой формулы: scribo ergo non sum (пишу – следовательно не существую) и cogito ergo non sum (мыслю – следовательно не существую). Второй вариант звучит из уст «одинокого философа» в романе «Темный Фома» (Thomas l’obscur, 1941). Подобные формулировки демонстрируют негативность, которой обладают мысль и письмо. Эта негативность отставляет личностное начало или эго в сторону, в область забвения.

В этом параграфе автор указывает на схожесть литературного и религиозного опыта, с точки зрения потери личности или имени собственного. Махаянская теория анатмана, в трактовке Д.Т. Судзуки, сопоставляется с имперсональностью М. Бланшо, таким образом, выявляются их общие черты. Далее автор соотносит имперсональность М. Бланшо с состоянием апатии, которого достигает либертен в произведениях Маркиза Де Сада.

Параграф I.1.C «Нейтральность как отказ от оппозиции внутреннего и внешнего» посвящен углублению и расширению того, что было достигнуто в предыдущих двух параграфах. Здесь работа проводится, не с точки зрения активности, благодаря которой возможно приближение к онтологическому месту (обретаемому благодаря литературному опыту) или описания условий его восприятия, а с точки зрения выявления его основных характеристик.

Одним из способов описания «внешнего» выступает пассивность. Пассивность противостоит активности. Для того, чтобы описать абсолютную пассивность М. Бланшо изобретает слово le subissement, которое родственно subir (подвергаться, претерпевать) или звучит как вариант subitement (от subit – внезапно) «или это же слово раздавленное (écrasé); инертная неподвижность определенных состояний»³. Внезапность этого состояния состоит в том, что оно всегда «здесь и сейчас», но приходит неожиданно, вырывая из пределов культуры и логики социальной действительности. М. Бланшо говорит о том, что нейтральность - это «внутреннее» психики в событии предельного опыта, совпадающее с внешним.

Нейтральность, сформулированная М. Бланшо не устанавливает нечто устанавливаемое, как указывает Харт – это то, что Р. М. Рильке называл «Nirgends ohne Nicht»⁴ («Ничто без Нет» или «Nowhere without No» (англ.)), она выпадает вне заботы (die Sorge Хайдеггера)⁵ и способности озаботиться. Открытие этой способности знаменуется потоком слез (так называемая, «Первоначальная сцена» М. Бланшо (Une Scène primitive)), возникших в результате созерцания предельного отрицания и бесконечного утверждения в их невозможной одновременности безвременья. Восприятие человеческого существа как будто расширяется, однако, это лишь опыт, который иссушивает слезы и оставляет загадку, присутствующую каждый миг рядом: «ничто – это то, что имеется».

Далее исследование обращается к обороту il y a (имеется), который упоминается в работах французских философов. М. Бланшо указывает на то, что в работе от «Существования к существующему» Э. Левинас «под формулой имеется (il y a) высвечивает то анонимное и безличное течение бытия, которое предшествует всему сущему».⁶ Il y a – это способ выражения в языке онтологического места «внешнего». Но так как культура это больше, чем просто «имеется», то места «внешнему» в культуре нет. Тогда о «внешнем» мы можем говорить лишь в модусе незнания. Здесь незнание – это не негация, изначально заключенная в познании объекта и в самосознании субъекта, незнание – это мимолетный, мгновенно исчезающий опыт прикосновения к неизвестному. Культура, как совокупность наслаивающихся друг на друга клише, болезненно апатична, в силу мощи недоступной человечеству до тех пор, пока она будет опираться на свою принципиальную человеческую характеристику – разумность. Безумие подсказывает направление освобождения – туда, где боль распластывается и спазматическим движением пытается охватить мироздание. Однако, лишь письмо и/или мысль позволяют прикоснуться к не-месту внешнего, царству невозможного.

В разделе I.2. «Эстетический аспект» рассматривается эстетическая сторона культурфилософских взглядов М. Бланшо, которая распадается на темы образа, фрагментарности и «кромешного» письма.

В параграфе I.2.A. «Понимание образа и взгляда» обращаясь к работе «Две версии воображаемого» (Les Deux Versions de l’imaginaire, 1951), автор диссертации отмечает, что М. Бланшо демонстрирует два способа формирования познавательного отношения к образу и воображению. Первый способ исходит из того, что образ есть то, что является. Образ – это отступление от предмета в сферу воображаемого, движение, заслоняющее собой предмет, но, одновременно с помощью образа мы и обладаем вещами, которые явились. Если смысл явления данного предмета неотъемлем от образа, тогда смысл – это то, благодаря чему мы обладаем вещами (схватываем их) и то, что одновременно скрывает от нас предмет.

По мнению М. Бланшо, первая версия воображаемого включает зародыш второго способа понимания образа. Здесь образ - это не смысл отображения, а ничто и устранение смысла предметности. В этой трактовке образ предмета не только не является смыслом этого предмета, но склонен отнимать у него смысл. Для демонстрации этой ситуации приводится пример трупа. Не является ли труп образом того, кто жил? Труп, как двойник, странный образ, вобравший в себя все силы воображения, ибо вообразить, относительно этого трупа, далее больше нечего. Окоченевшая действительность, застывшая маска смерти, создающая образ, ставший бессмыслицей.

Подобная трактовка образа затрагивает проблематику произведения искусства. Классическое искусство предполагает, что образ формирует область, направленную на представление, репрезентацию предмета. Репрезентативная функция, реализуемая через образ, содержит в себе негативность, которая позволяет развернуть идеальную и реальную композиции одновременно. Образ несет в себе реальный смысл вещи, который, по мнению М. Бланшо, иллюзорен. Подобная интерпретация подразумевает конец вещи, и самой по себе и в образе, в то время как, например, труп захватывает сознание в бесконечность нейтральной перспективы потери начала и конца. Двусмысленность, то есть какая-то странная необходимость одновременно связывать себя узами рационального познания и иногда сознавать абсурдность этих притязаний заставляет время культуры обращаться колесом, когда язык и слово выпадают во «внешнее» (le dehors).

В параграфе I.2.B. "Принцип фрагментарности" дается теоретическая интерпретация фрагментарности, как она представлена в критических работах М. Бланшо, прежде всего в эссе «Ницше и фрагментарное письмо» (Nietzsche et l'Ecriture fragmentaire, 1967) и в фрагментарном тексте «Ожидание Забвение» (L’attente l’oubli, 1962).

Указывается, что фрагментарность вскрывает двусмысленность литературы, ее напряженность в отношении с самой собой. «Сущностная недостаточность» литературы находит свое выражение через недостаточность фрагмента, отделенного от внешней среды интервалом. Фрагментарность текста, дробление его на части открывает область «отсутствия работы». Эту область М. Бланшо определяет через термин «бездействие» (désœuvrement), (буквально переводимый как безделье, в английских переводах – un-working или worklesness), обретающий свое происхождение от l'œuvre (труд, работа, произведение искусства). Дальнейший ход рассуждений демонстрирует понятийную взаимосвязь фрагментарности, бездействия и потребности в творчестве.

Потребность в творчестве превращает любой текст в отрывок некоего бесконечного, заданного ранее текста, источника, из которого черпается слово. В 1952 году М. Бланшо пишет эссе «Кафка и потребность в творчестве» (Kafka et l’exigence de l’oeuvre”, Critique, n°58, mars 1952), где указывает, что австрийский писатель разводит два мира. Мир человеческих возможностей, где правит потребность исполнять служебную и семейную обязанности поставлен рядом с миром творческого спасения, земли обетованной, одиночества и невозможности писать. Письмо перетекает из этой невозможности писать в мир своего воплощения, в текст и книгу, которые странным образом вдруг подлежат оценке. Здесь возникает вопрос. На каком основании можно подвести под норму то, что ищет своего истока в области вне каких либо противопоставлений, в области абсолютной трагедии, где потеряна иллюзия любой возможности вопрошания, ибо все поставлено под вопрос в спирали вопрошания без дна?

Слово фрагмента (parole de fragment) напряженным вниманием, несмотря на потребность приобщения к единству, избегает его, всегда сообщая больше или намекая на большее, чем любое предполагаемое единство. Наслоение смыслов, множество интерпретаций вплоть, до развертывания диалектического поля знания, стремящего расшириться как можно дальше и вглубь, закрывают простоту источника, первой фразы, извлеченной поэтом из пустоты, всего лишь для того, чтобы: «выражать только то, что невыразимо. Оставлять его невыраженным».⁷

Фрагменты могут противоречить друг другу, но могут объясняться через игру, вводящую случайность в формирование подлежащего. Расположенные рядом, фрагменты соединяются, несмотря на интенсивное усилие их расщепить, в то время как между ними сияет строчка больше любого пробела. Фрагментарное письмо подтачивает границы текста, демонстрируя принадлежность текста беспредельному количеству строчек и белых листов. Автор отмечает, что подобный тип рассуждения предполагает, что культура не содержит, как принцип, некую последовательность, она так же разорвана, как и едина. Движение в такт пробелам позволяет прикоснуться к бездне связующей, основательной и равнодушной, заботливо принявшей и легко отдавшей. Усилие без усилия в области, где усилие невозможно, не фиксируемо, не локализуемо, но: «что-то происходит, что-то действительно происходит».⁸

Что-то реально существующее, сейчас рядом, всегда будет рядом, там и останется, вне зависимости от нашего принципиального отношения. Мы можем воздействовать на это рядом, но тогда это будет уже не сейчас и для того, кто исключен из времени, такое изменение лишь фрагмент, поставленный рядом. Реальность складывается из пунктира, когда в любой интервал может ворваться иной контр-пунктир. Наслаивающиеся друг на друга траектории образуют паутину или скорее туман, ориентироваться в котором легче безумию, чем свету логоса.

В параграфе I.2.C. "Поэтика «кромешного» письма" рассматривается сторона письма М. Бланшо, которая определяется через термин «кромешное» (désastre), обосновывается использование при переводе слова «кромешное» в противовес «катастрофа». Предварительно автор указывает, что рассказы М. Бланшо – это «кромешное письмо», которое, с точки зрения жанра, относятся к recit (рассказ). Приводится справка по истории этого термина во французской словесности. В контексте предмета исследования отмечается, что М. Бланшо к recit добавляет знак вопроса - «un recit?». Американская исследовательница С. Кофман предположила, что М. Бланшо ставит слово recit под вопрос из-за убеждения в том, что после Аушвица не может быть написано какой-либо истории (рассказа).

В ходе размышлений отмечается, что особенность recit заключена в отдалении от жанрового определения, в сомнении относительно факта присутствия книги, ценности книжной культуры или культуры книги. Эта особенность обусловлена тем, что recit, в противопоставлении роману, выпадает из пространственно-временного континуума и избегает рационального объяснения. С этой точки зрения, recit выступает не как воспроизводство и описание происходивших в действительности или воображаемых сюжетов, а как действительность отвлеченная, но обязательным образом переживаемая. Действительность, отвлеченная от действительности, опыт воспроизводства не переживаемого, того, что пережить невозможно и немыслимого, того, что помыслить невозможно.

В процессе разъяснения, почему термин désastre переводится в диссертации как кромешное, а не катастрофа, раскрываются эстетические характеристики этого письма. Здесь разворачиваются такие темы как атмосфера болезни, окутывающая персонажей рассказов М. Бланшо, безумие, как его понимал и тематизировал М. Фуко и молчание, как невозможность молчания.

Автор отмечает, что атмосфера болезни накладывает пелену туманности на происходящее в рассказах М. Бланшо. Персонажи не обладают характерными чертами, кроме имен, их черты, если и принадлежат им, то лишь благодаря тому, что через них можно приобщиться к некоторой совокупности, совокупности безличного «оно» или «мы». Иногда персонажи возможно и не личности, а скорее метафизические конструкты: герой может сидеть за столом с собственной мыслью. Внешнее здесь истончается настолько, что найти границу между внутренним и внешним главного героя практически невозможно, повествование всегда ведется от первого лица, главный герой и писатель составляют одно. Пространство укрывается, очертания предметов смываются туманом, происхождение которого кроется либо в мыслях автора, либо в сознании читателя. Сюжет здесь не есть нечто законченное и определенное своей целью или смыслом, recit находится в процессе становления, он выступает событием – и самим по себе, и для автора, и для читателя.

Творчество М. Бланшо приоткрывает, что если культура книги - это область работы (ouevre), то «бездействие» (désœuvrement) выявляет область отсутствия книги. Новоевропейская культура, как культура книги или «Книги книг», Библии, собирает себя в слове и разворачивает себя, исходя из слова: «вначале было слово». Но работа, конкретное действие по М. Бланшо, заключается не просто в вербализации человеческого пространства-времени, но и в письме. Элемент письма формирует поле артефактов, благодаря которому культура занимает некое место. Чем в большей степени человечество вовлекается в раскрытие письма, диалектически его разворачивает, структурирует его действительность, тем в большей степени «бездействие» письма себя утверждает.

Автор обращает внимание на то, что с определенной точки зрения, в рамках культуры существует закон книги, определяющий, какой должна стать книга, чтобы быть включенной в культурное поле. Однако, не внутренний ли закон книги делает и книгу в предельном ее осмыслении законом, нормой, регламентирующей жизнь и развитие культуры? Письмо нарушает запрет, делает шаг за предел того, что было осмысленно, записано, сформулировано. Письмо - это «вновь», но вновь уже странным образом побывавшее здесь, что осознается в момент его проявления. Это движение заключается не столько в одновременности работы и «не работы», сколько в неизбежности привлечения бездействия в качестве основания для создания произведения искусства. Отсутствие книги заключается в том, что закон книги, его строгость и непреложность, разумность и тотальность возникают благодаря письму, которое свободно от характеристик, присущих книге.

В разделе I.3 «Этические и политические предпосылки» рассматриваются элементы культурфилософских взглядов М. Бланшо, которые могут быть отнесены к этике и политике.

Параграф I.3.A «Смерть другого как отношение без отношения» обращается к проблематике другого в структуре этики М. Бланшо. Предварительно, этика М. Бланшо в исследовании соотносится с этикой Э. Левинаса, которая обращается к языку, но в большей мере в качестве речи, чем в качестве письма. Этика Э. Левинаса, также как и этика М. Бланшо, не принадлежит области морального полагания, нормативов и законов, регулирующих общественные и межличностные отношения. Эта трактовка соответствует точке зрения Ж Деррида о том, что этика Э.Левинаса – это «Этика Этики». Автор отмечает, что подобное определение помещает этику Э. Левинаса и М. Бланшо топологически вне этики самодостаточной ценности или закона. Таким образом, этичное отношение возможно вне закона и его функции запрета, несмотря на его божественную природу.

Автор указывает, что этика М. Бланшо развивается, исходя из особого понимания ответственности. В одном из фрагментов работы «Кромешное письмо» представлены два способа интерпретации ответственности. Первый способ принадлежит буржуазной традиции, где человек ответственный действует в пределах обозначенных правил, осмотрительно и осторожно, демонстрируя чистоту помыслов и убеждений. Далее М. Бланшо сообщает, что теперь «ответственность – моя ответственность за другого, за всех, без взаимодействия [sans réciprocité] - смещена»⁹. Провозглашается ли тем самым новая форма ответственности – без взаимодействия? Предполагается ответственность, которая в структуре межличностных отношений изменяет статус порядка взаимодействия, более не принадлежащего расчетливому законопослушанию и химеричному законотворчеству. Ответственность формируется через отношение, которое определяется как «отношение без отношения». Автор отмечает, что при таком понимании другой – это та сила, которая выше всех сил, принимающая имя Бога. В этом качестве ответственность, возникающая по отношению к другому, уже не интерпретируется в модусе собственности, как «моя». Определение другого как Всевышнего то, о чем говорит М. Бланшо в «Кромешном письме», создает особую напряженность этического отношения, где уже невозможна хитрость или уловка по отношению к близкому.

В параграфе I.3.B «Непризнаваемое сообщество» рассматриваются взгляды М. Бланшо на предпосылки формирования общества. В работе «Непризнаваемое сообщество» (La communauté inavouable, 1983) М. Бланшо указывает на то, что сообщество возникает благодаря внутреннему и полноценному признанию факта смерти другого. В связи с этим, автор отмечает, что смерть человеческого существа в истории размышления культуры над самой собой оставляет отпечаток (с точки зрения способности оставить некий след). Материальная культура складывается из конечностей, смертей, благодаря которым возможно появление зафиксированного в истории артефакта. Подобная, фиксация в виде «культурных памятников», в своем наборе может исчерпать статическую составляющую культуры. Процесс возникновения этих памятников состоит в живом отношении индивидов друг к другу, так как любой артефакт создается для другого (или для другого во мне). Восприятие смерти другого - это не только ментальное восприятие, а событие смерти другого, влияющее на динамику формирования культурного поля.

В работе «Непризнаваемое сообщество», идея сообщества соотносится с такими понятиями, как «бездействие» (le désoeuvrement) и письмо. Рассматриваются литературное сообщество и тайное сообщество «Ацефал», созданное Ж. Батаем. В связи с «Ацефалом», затрагиваются темы жертвоприношения и тайны. Отмечается, что сущность и проблематичность последней состоит в том, что она сокрыта. Однако, в структуре сообщества тайна, несмотря на то, что она не может не быть тайной, как таковой не является. Сообщество открывает лазейку, в которой тайна распределяет свое влияние между многими, распространяясь вместе с чертами индивидуальности, растворяющейся в безличности. Общая тайна сближает. Здесь у автора возникает вопрос: не является ли смерть именно такой тайной, благодаря которой существа подходят к порогу взаимного понимания?

Далее, автор обращает внимание на то, что неотъемлемой частью подобного понимания сообщества в общем контексте исследования является идея «отношения без отношения», связанная с понятием «бездействия» и концептуально обусловливающая этику М. Бланшо. Также ход исследования демонстрирует, что его этика может быть определена через диссимметрию Я и Другого. Автор констатирует, что в данном случае, диссиметрия указывает на обусловленность этического отношения двумя взаимоисключающими факторами: разрывом и связью. Соответственно, не симметрия, то есть соответствие общих желаний и устремлений человеческих существ является условием сближения их в сообщество, а их отдаленность, которая в полной мере осознается на событийном уровне в факте смерти другого. Это отношение предваряет любое социальное отношение.

Параграф I.3.B «Идея коммунизма вне коммунизма» начинается с рассмотрения феномена дружбы, как сообщества двух. Здесь отмечается, что особое отношение М. Бланшо к дружбе выражается в том, что это единственное и основное из воплощений взаимной человеческой привязанности, которому он посвящает достаточное количество строк. Это отношение сугубо и единственно интеллектуально и дружба исходит из общности интеллектуальных или идеологических устремлений. Это «отношение без отношения» не локализуемо во времени и пространстве и, соответственно, в мире, в текущем моменте. В текущем моменте мира, дружба, как факт начала, теряет исток. Начало подобной дружбы лежит где-то внутри нас, возникает чувство, что для ее возникновения и не требовалось какой-либо встречи с другим или с тенью, следом другого. С этой точки зрения, такие формы человеческих объединений, как друзья и любовники, противопоставлены более обширным объединениям нации и государства.

В одном из фрагментов работы «Непризнаваемое сообщесто» М. Бланшо просит не переводить le peuple как Volk. Автор высказывает предположение, что эта просьба связана с тем, что Volk и производное от него volkisch несут в себе известное националистическое и антисемитское содержание¹⁰, чего избегает или хотела бы избежать нейтральность. Друзья и любовники объединены страстью и желанием, которое локально распространяется между двумя и ограничивает себя идентичностью, не отождествляемой полноценно с законом государства или нации. Подобные черты, свойственны романтизму, который выражается не только в превознесении поэтического слова, но в политическом плане состоит в противопоставлении тех, кто по словам Ницше, «одиночествует вдвоем», тому, что представляет из себя схематизм социализации.

В статье «Об одном походе к коммунизму» (Sur une Approche du communisme,1953) М. Бланшо отмечает, что жизнь способна раздвоится. Одна сторона – это включенность в связи, в социальные стратегии. Другая – это коммуникация с невозможным, которая выводит коммунистическую идею на иной уровень понимания и проекта ее реализации. Этот проект через потребность в творчестве, раскрывает то особое этическое отношение, которое реализуется через дружбу и политически может быть определен как коммунизм вне коммунизма, то есть превыше того, что может быть в него вложено существующей политической системой.

В главе II «М. Бланшо и современная теория культуры» состоящей из двух разделов на основании особенностей культурфилософских взглядов М. Бланшо содержатся выводы относительно места его творчества в современной философии и теории культуры.

В разделе II.1 «Место в философии» автор указывает, что философия М. Бланшо по своей стилистике сходна с такими именами, принадлежащими истории философии, как Ф. Ницше, Э. Левинас, Ж. Батай. В ходе исследования выясняется, что некоторые критики (Ж. Брюнз, Л. Хилл) относят М. Бланшо и Ж. Батая к «последним» романтикам. Таким образом, философия М. Бланшо, как философия романтизма не только свободна и сознательно избегает фиксированной формы дискурсивной практики, но она нацелена на постоянное обновление способа передачи своих идей.

С другой стороны, В. Декомб отмечает, что в истории французской мысли действовала связка Батай-Бланшо, опирающаяся на связку Кожев-Хайдеггер. Их философия развивается, исходя из вопроса о языке. Этот вопрос подводит М. Бланшо к пониманию «внешнего», которое нейтрально. Относительно «философии нейтрального», М. Бланшо замечает, что в истории западной философии Гераклит открывает область нейтрального. Однако, далее философская мысль отходит в совершенно другую сторону, замещая нейтральное законом или иным способом универсальности, будь то мистическое вдохновение или уникальность единичности. В конце концов, только М. Хайдеггер позволяет нам приобщиться к нейтральности, которая располагается вне концептуальной обоснованности, подчиненной принципу «введения принципиальности».

Автор анализирует то немногое, что высказал М. Бланшо относительно философии, обращает внимание на то, что его отношение к философии можно определить как трепетное. С точки зрения М. Бланшо, она для нас всегда будет тайной спутницей, подругой, источником удивительных мыслей и завораживающих имен. Автор отмечает, что подобное отношение к философии символизирует собой не только интеллектуальный интерес к философствованию, но превращает философию в способ существования, в воздух, без которого нет дыхания. Философия скрывается, она обретает множество имен, превращаясь в литературу, но связь, «тайная» связь сохраняется.

В заключении раздела указывается, что место М. Бланшо в философии – это также место в умах французских философов второй половины ХХ века, которое он занял посредством тем и атмосферы своего языка, всепроникающей и подобной откровению. Диссертационная работа выступает попыткой выведения наиболее значимых теоретических моментов мысли М. Бланшо, позволяющих рационализировать способ подобного влияния.

В разделе II.2 «М. Бланшо и современная теория культуры» автор отмечает, что место культурфилософских взглядов в теории культуры может быть рассмотрено с нескольких сторон.

Во-первых, многообразие работ М. Бланшо демонстрирует его активность в качестве критика культуры. Однако, множество обращений к культурным феноменам, то есть к литературе, поэзии, сообществу, политической деятельности, или к выдающимся личностям человеческой культуры – к Рембо, Гёлдерлину, Малларме, Прусту, Кафке, изначально обусловлено отношением философского характера.

Во-вторых, литературное творчество М. Бланшо занимает место рядом с шедеврами, созданными Орруэлом, Прустом, Кафкой и др. По его произведениям ставятся театральные постановки, снимается кино, создаются музыкальные произведения и организуются фотовыставки.

Далее рассматривается, что возможность соотнесения онтологических концептов М. Бланшо с религиозной мыслью Буддизма помещает его идеи в более широкий культурный контекст, вынося его за рамки французской и западноевропейской философии и теории культуры. В заключении раздела речь идет о том, что этика М. Бланшо открывает возможность человеческих отношений, не обусловленных принципом морального закона. Ответственность без основания, вне закона, открывает область взаимного обязательства, не опосредованного какой-либо возможностью личностного интереса.

В «Заключении» подводятся итоги работы, намечаются перспективы дальнейшего развития основных идей исследования, обсуждаются возможности расширения и в то же время углубления проблематики. Формулируются основные выводы.


Содержание диссертации отражено в следующих публикациях, в том числе в издании, входящем в список рецензируемых журналов ВАК:

1. Коротков И. С. Коммуникация и Невозможное в онтологии Мориса Бланшо. // Вопросы культурологии. - М., 2008, № 9. С. 27-31. 0.5 п.л.
   
2. Коротков И. С. В конце коммуникации: Последний Человек Мориса Бланшо. // Материалы VII международной конференции. 14-16 ноября 2007 г. – СПб., 2007. С. 74-76. 0.2 п.л.
   

2. Коротков И. С. Темпоральность исповеди в прозе Мориса Бланшо // Исповедальные тексты культуры: Материалы международной научной конференции. Санкт-Петербург, 18-19 ноября 2006 г. – СПб., 2007. С. 219-224. 0.6 п.л.

3. Коротков И. С. Коммуникация в структуре опыта Ничто: Морис Бланшо. // Парадигма. Очерки философии и теории культуры. Вып. 9. – СПб., 2008. С. 14-22. 0.4 п.л.

5. Коротков И. С. Медиа как предельный опыт // Медиафилософия II. Границы дисциплины. / Под. ред. В.В. Савчука, М.А. Степанова. СПб., Изд-во Санкт-Петербургского философского общества. 2009. С. 37-40. 0.2 п.л.

6. Коротков И. С. Онтологический аспект философии культуры Мориса Бланшо. // Вестник истории и философии КГУ. 2008. 1. С. 36-40. 0.5 п.л.

7. Коротков И. С. Философия культуры Мориса Бланшо // Журнал «Хора», 2008, № 2. С. 99-105. 0.6 п.л.