Ресет 9 сентября 2008 года

Вид материалаДокументы

Содержание


Д.И. Полывянный
Ф. А. Дорофеев
Д. И. Полывянный
В.В. Василик
Д.И. Полывянный
В. Василик
Б. Алимов
Д.И. Полывянный
Б. Алимов
Д.И. Полывянный
О. Дзярнович
Д.И. Полывянный
Д.И. Полывянный
В. Василик
Д.И. Полывянный
Б. Алимов
Pax orthodoxa slavica
Д.И. Полывянный
В.В. Василик
Д.И. Полывянный
...
Полное содержание
Подобный материал:
  1   2   3   4

РЕСЕТ

9 сентября 2008 года:

Санкт-Петербургский университет, исторический факультет.

Сессия 3:


Imperium Christianum и Romaioi: конфессия и natio в Византийской империи и в православных культурах средневековых Балкан.


Дискуссию открывают: Д. И. Полывянный (Иваново), Р. М. Шукуров (Москва).


Комментарии:


А. Л. Осипян (Краматорск, Украина), И. А. Бортник (Полоцк, Беларусь). Этноконфессиоальные меньшинства в Речи Посполитой XVI – XVII вв.


С. Л. Алексеев (Санкт-Петербург) Сочетание этнического (национального) и религиозного в самосознании восточнославянского населения Великого княжества Литовского в XVI веке.


Д.И. Полывянный:


Для своего короткого сообщения я взял период раннего Средневековья, учитывая тот факт, что для южных славян этот период мог переживаться в разное время. Вторая моя оговорка заключается в том, что речь идет о механизмах коллективной самоидентификации, т.е. о том, что называется идентичностью, в широком культурном слое самобытностью.. Я буду касаться только двух балканских славянских народов: болгар и сербов в виду того, что этот материал дает возможность проведения сравнения и параллелей, полезных для понимания дела.

В своей методологии я исхожу из того, что анализ ситуации возможен только на основе письменных источников, при чем когда речь идет о рукописной традиции, то надо говорить о двойной принадлежности текста: эпоха его создания и эпоха его востребованности. Что касается характера текстов, то надо исходить из того, что южные славяне вошли в тот культурный ареал, в котором существовали два параллельных дискурсов. Первый имел античное происхождение, укоренившееся в римском наследии, которая перешла в византийское. Это светское историописание, хотя это не означает, что оно не велось духовными лицами. Другой дискурс – это дискурс Библии, который привел к специфическим описаниям. Яркий пример – это хроника Малалы, в которой происходит встреча...

Болгарский случай представляет лучший материал, чем сербский. Болгары заговорили раньше других, используя вначале гречский, а затем церковнославянский языки. Мы распологаем корпусом около 200 текстов, сохранившихся на греческом оригинале на каменных надписях. Церковнославянсий арсенал свидетельств в свою очередь дошел до нас в сербских не старше 13 в. и русских не старше 14 в. списках. В этом есть определенный элемент относительности.

Дошедший до нас материал организован вокруг представления о том, что значительная часть поздних варваров, приходящих на Балканы в годы правления Юстиниана и после него, попадает в жестко организованное имперское пространство. В 9 в. после обсуждавшейся иконоборческой эпохи произошла дополнительная консолидация этого пространства, связанное с его конфессиональной организацией. Соответственно механизмы идентичности строились на нескольких основаниях и в нескольких системах координат. Первая из них, идущая от римского наследия - это сложившееся у многих пришельцев представление о том, что, проходя определенную географическую черту, они приходят в пространство, где существует власть, которая принадлежит императору, Царьграду. Это политическая власть, политическое пространство, требует от пришельцев определенной идентификационной прописки.

Идентификация на низшем уровне, как правило, не сопровождается серьезной ломкой племенного сознания. Источник относящийся к Фессалоникам, «Чудеса св. Димитрия»(?), прекрасно показывает, что славянские племена на протяжении 400 лет, нападающие на Фессалоники, совершенно не меняются. Славяне нападают под руководством племенного вождя, их цель не захватить город, но взять с него выкуп. Тот же механизм действует и в других местах.

Другой механизм, который действует на Восточных Балканах – это механизм симмахии, договорных отношений с Империей. Я склонен поддержать тезис болгарской историографии, что около 681 г. некая болгаро-славянская формация во главе с ханом Аспарухом заключила соглашение с византийцами и на основании этого соглашения жила значительная часть славян. Это первый уровень, на котором начинает идентификации.

В памятниках, которые условно относятся к дохристианскому периоду болгарской истории, отчетливой чертой, преодолевая которую болгары начинают свою новую историю, становится Дунай. Переход Дуная – это переход в новый эмпириум, в котором болгары обретают некие права. Современная наука распологает массовыми доказательствами тому, что и пришедшие на Балканы болгары не были этнической однородной массой и имели сложную этническую структуру. Сосуществование со славянами порождала разнообразные формы взаимодействия: от прямой ассимиляции до различных форм отношений. Дошедшие до нас надписи, датируемые 9 в., совершенно четко свидетельствуют, что болгары в это время означали подданных государя Болгарии. В этом термине нет этнического содержания. Когда упоминаются болгары и славяне, то речь идет о славянах, которые не вошли в болгарское объединение. Термин «славяне» относится к славянским племенам, которые византийцы называли славиниями. При продвижении Болгарии на юг и укреплении имперской власти во Фракии, Эпире и Македонии, полоса славянских княжеств постепенно ссужалась.

Таким образом, при первичной идентификации болгары носят политический характер, который дополняется дополнительными конотациями, которые идут из имперского пространства. Появляется христианская символика при нехристианский властителей, христианские формулы у нехристианских правителей. Оболенский справедливо назвал это аккультурацией. Идентификация идет в предлагаемых, а не в принесенных с собой координатах.

К дохристианской эпохе относится возможность закрепления в пространстве через территориальную привязку. Появляется представление о том, что болгарам подарена или дарована земля. Наличие земли, которой они владеют, наличие границ своей территории, чрезвычайно важная зацепка для того, чтобы двигаться дальше. Другая привязка. Славяне, пришедшие на византийский запад, вызывают странные запахи. Соответствено, болгары – это народ, который на западе империи получил некую землю и был официально признан императором.

Второй этап наступает с принятием христианства. Этот процесс носил сложный характер и только завершается с принятием нового титула князем Борисом (?). Часть терминологии идет из славяно-аварской среды, идет синтез традиций, основа которой была византийская. Когда появляется первичная историография, то в «Именнике болгарских ханов», или болгарских князей отмечается целый ряд уже накопленных черт идентичности. Болгары становятся болгарами с того момента, когда переходят Дунайю За Дунаем появляются чубы, до Дуная они жили с остриженными головами. Вероятно, это был символ подчиненности. Пояляется термин род, означающий династию, генетическую приемственность князей. Появляется «подданство», выражающиеся греческим?? Политическая общность болгар расширяется. С момента христианизации термин «болгары» противопоставляются не признанному в культуре, но признанному в политике термину «ромеи». В церковнославянских памятниках «ромеи» не встречаются, но на пограничных столбах 10 в. между Болгарией и Византией этот термин содержится. Таким образом, болгары представляют себя частью Византии, но считают себя народом, вступившим с византийцами в определенные договорные отношения.

Есть один памятник, который, как считается, был первоначально написан на греческом, а во вторичной традиции переведен на славянский язык. В этом отношении я могу сослаться на Г. Подскальского и Ф. Томпсона, которые считали, что этот памятник изначально не принадлежит к церковнославянской культуре. Это цикл сказаний о чудесах св. Георгия. В этом цикле есть вставная легенда о чуде на железном кресте. У этой истории нет греческих аналогов. В ней рассказывается история крещеного болгарина, принадлежавшего к роду болгарскому, недавно освященного словом Христовым. Мы видим еще одну сторону. В этом памятнике, как затем и в ряде церковнославянских памятниках (Слово о письменах» Черноризца Храбра) есть попытка вместить болгар в число исторических народов. Это означает, что их надо разместить либо в момент Вавилонского столпотворения, либо в момент чуда Пятидесятницы. Это два механизма наиболее ярко отразились в добавлениях к рифмованной хронике Кирилла Манасия. В памятниках, созданных учениками Кирилла и Мефодия, первым поколением болгарских книжников, четко выражается апостольская идея. Болгарское царство размещается между тремя царствами, созданных Троицей (Иверское, Греческое и Болгарское). Далее апостолы создали еще 12 легальных царств, среди которых Сербское царство апостола Иоанна. Попытка легализации собственной истории путем ее вписывания в историю Ветхого и Нового заветов – это способ идентификации, которое формирует полноценное болгарское средневековое самосознание. Я должен сказать, что на этом фоне маргинальным в целом оказывается попытка Кирилла и Мефодия создать славянскую общность. Кирилла и Мефодия мало волновали проблемы Великой Моравии и Болгарии как государственных образований. Историография обычно показывает, что Кирилла и Мефодия позвал Ростистлав, чтобы использовать их против немцев, а затем Борис, чтобы вывернуться от византийцев. Между тем еще на заре использования кирилло-мефодиевской миссии, вышла статья бельгийского историка "Три загадки Кирилло-Мефодиевской миссии". В ней показано, что Кирилл и Мефодий, видя очевидные трудности при распространении христианства в славяноязычной среде, попытались придать этническому славянству статус христова народа. Это сегмент создан византийскими миссиями, чтобы приблизить язычников к Богу.

Окончательным этапом в формировании идентичности становится легализация государственных институтов на самом высоком уровне, на уровне царства, и легализация также на самом высоком уровне института церкви, на уровне патриаршества. Здесь надо понимать, что из Константинополя и любой славянской столицы (Киева или Преслава), одни и те же процедуры могли выглядеть совершенно по-разному. Хорошо описан обычай приема иностранцев в Константинополе. Для них была выделена специальная площадка, стояли две церкви... в нашей национальной мифологии это стало едва ли не победой Олега над Константинополем, но такие эпизоды византийские хронисты намеренно не замечают. Византийы сквозь пальцы смотрели, как их подданные присваивают себе царские титулы. Если внимательно прочитать переписку между Николаем Мистиком и болгарским царем Симеоном, то патриарх не обвиняет монарха в узурпаторстве титула. В этом его будут обвинять другие кореспонденты. Его обвиняют в том, что он воюет с христианским государством и сталкивает дрг с другом два христианских народа. Под стенами Константинополя, где Симеона провозгласили царем, он общается со своим войском по-гречески. Идентификация не имеет того славянского оттенка, который (современная?) литература придает болгарам, подчеркивая их принадлежность к кирилло-славянскому наследию.

В 13 в. в эту среду приходят сербы. Кстати, я не согласен с мнением о том, что идентификация боснийского населения не была связана с религией (к Алимову).

Я мог бы объяснить, но в другом месте...

Если термин «болгары» внутренний и он появился внутри болгарской общности, как обозначение подданства, то термин «сербы» внешний. Сербы начинают называть себя сербами чаще всего и охотнее всего в рамках официальной идеологии Неманичей. Их проблема – субъектность. Сербы – это значит «люди, живущие по соседству», «люди рассеяния». У приморского населения субъектность другая. Рассказанная история о Иване Владиславе имеет проолжение. Отраженная у Фомы Сплитского легнеда о замученном болгарским царем сербском крале Иоанне Владимире показывает, что у сербов шел процесс иной идентичности. Она просиходила на территории современной Черногории, но она не была похожа на сербскую... она была задавлена Неманичами. С 12 в. Неманичи шли точно повторяя болгарский путь. В 60-е гг. великий жупан Стефан Неманя получает от Мауила 1 область Дубочицу, официально ее закрепляя. Дубочица становится маркером того, что сербы, которых ведет великий жупан, легальные насельники империи. Это происходит тогда, когда Сербия находится в пределах Византии. С ростом этого наследуемого владения, который продолжался на протяжении всех 13-14 вв., расширяется называемое Сербией политическое пространство. Сербы имели возможность использовать среду, в которой болгары утверждались достаточно сложно. Статус патриаршества Византия давала легко. Болгарский патриарх назывался не Тырновским, а патриархом болгар. Болгарский патриарх не входил в пентархию. Болгары считали, что входят. Менее конфликтной зоной оказался Афон. Его часто помещают в духовную область, забывая, что Афон находился под прямым управлением византийского императора. Он разрешал строить монастыри, заселять их монахами из различных стран и разрешать им богослужения на родном языке. Изначально там укрепились иверы (т.е. грузины?), итальянцы, русские (Пантелеймонов монастырь), болгары (Зограф). Последними были сербы. Стефан Неманя принял монашество и построил монастырь (Хиландар).

Как болгарский царь (Калоян), так и сербский (Стефан) король в 13 в. вначале были коронованы Римом, а лишь затем никейским патриархом. Во время гражданской войны в Византии сербы обрели патриаршество. Судьба престола переходит из руки в руки.

Таким образом, прописка шла по византийским моделям. Идентичность шла по образцам и подобиям, рожденных в византийском мире. Вопрос о том, насколько конструктивистской была эта модель, это вопрос риторический. Этничность с одной стороны конструируется, с другой за ней стоит некая преемственность, которая должна быть отслежена в генетическом плане.

Термин, отражающий примордиалисткое начало – это, безусловно, «род». Семантика начинается с «рода человеческого». Соответствие греческому «этносу» в хрониках «язык», а «генос», как «род». Язык как народ, populus. Семантика слова раскрывает два корня. Один из них генетический. Нужно было отожествлять себя с древними народами. У болгар есть исход. Исход для болгар – это пересечение Дуная, это как путь евреев через Синай. В то же время библейские реалии применяются к конкретным историческим реалям, в этом плане являют конструктивистскую деятельность, маркирование в новой среде.

Что касается слова «народ», то оно употребляется в основном в контексте «много людей». Как мы сейчас говорим «много народу». Болгарский род, продолжающийся от каких-то языческих предков, перешагивает христианство, адальше формируется в рамках «генос», в рамках империи, по имперским стандартам и образцам.

Еще раз подчеркну, что попытка создания славянского надэтнического маркера остается только в сфере языка, который и болгары, и сербы продолжают называть «славянским» или «болгарским». В Охридской архиепископии все места, где пишется «славянский» переводятся как «болгарский». Почему? Господствующая в это время концепция в Византии, которая отражается в документах македонской династии, - это концепция того, что империя – это огромная ответственность, труд, делимый между народами империи. В частности в грамотах Охридской архиепископии употреблено весьма емкое выражение: «болгары и ромеи – это два быка в одной упряжке». Мы знаем, что на Балканах пахали землю при помощи двойной бычьей упряжки. Груз, который они тянут – это груз имперской власти и защита имперских владений.

Так, появились болгары и сербы. «Серб», «сербский» тоже появляется исключительно как подданный Неманичей. Серб – это тот, кто подчиняются государю сербов. Впоследствии появляются разные конотации. Кто такие современные сербы и какие у них механизмы идентичности – это совершенно отдельный вопрос.


Ф. А. Дорофеев:

Из этнографической литературы, особенно на сербском материале, известно хождение такого термина как «задруги» (?). Связано ли это слово с «родом»?


Д. И. Полывянный:

Я говорил о механизмах макроидентичностей на уровне государственной общности. Термин «серб» - это повсеместно известный у славян этнический термин. Он означает члена соседской общины. У Стефана Душана... это не этнический маркер. У болгар «род» понимается как смена государей, последовательно происходящих друг от друга....


В.В. Василик:

Спаибо за интересный доклад. Хотел бы задать несколько вопросов. Вопрос первый. Вы говорили о том, что патриархию греки давали легко, как шубу с плеча. Но как тогда прописать тот факт, что патриарх Каллист наложил анафему на сербскую церковь после того, как Стефан Душан завел патриаршество и Иоакима в патриархи посвятил?


Д.И. Полывянный:

Я думаю, не надо отожествлять политику Византии и политикой патриарха Каллиста, который нескольк раз лишался патриаршего престола. Хотя, может быть, я немного преуменьшил легкость появления новых патриархий. Я хочу напомнить, что в классической Византии существовали карликовые патриархии, патриархии града. Охридская церковь, кипрсая церковь имели статус патриархий. Титул патриарха не несет в сб каких-то исключительных полномочий. Он несет в себе вхождение в пентархию. Тырновский, сербский и московский патриархи настаивают, что заняли опустевшее место Римского папы на Востоке. Но это не согласовывалось с высоким каноническим правом...


В. Василик:

Как Вы считаете, в случае с Константином Багрянородным «Об управлении империи» не стоит учитывать его наименование сербов сербами? Вы считаете, что это не есть самоидентификация?


Б. Алимов:

И в продолжении вопроса о механизмах происхождения сербской идентификации. Если мы будем брать не неманичевских сербов, а сербов времен Константина Багрянородного, то в чем это кардинально отличалось от становления болгарской идентичности? Вы говорили, что болгары – это не этноним. Ими именовались тюркоязычные и славяноязычные племнена. В конструктивистской перспективе этот термин вообще не имел никакого этнического содеражния. Единственным критерием был политический. Он мог применяться ко всем попуяциям, населениям, которые были каким-то образом связаны с болгарами. То же самое мы видим у сербов. Константин Багрянородный рисует нам картину расселения славян. На одну из территорий пришли сербы, от которых произошли многочисленные племена дукляне, тервуняне, конавляне, захумляне, наречане. Это можно объяснить двояко. С одной стороны, это может быть политический дискурс о том, что существовал отдельный сербский gens, сложившийся в рамках древней архонтии Сербии. Впоследствие политического воздействия этой архонтии этноним/политоним «сербский» распространялся на другие общности. Либо, согласно К. Фогту, сербская идентичность - это средний уровень идентичности между общеславянской идентичностью и политической идентичностью в рамках определенного политического организма.


Д.И. Полывянный:

Я имел в виду конкретный средневековый феномен сербской народности, которая сумела создать адекватную государственность, церковную организацию и литературную традицию. Такой феномен в сербской истории один. Это то, что связано с Неманичами и их державой. Точка зрения о том, что сербы – это этноним, который предшествовал этнониму «славяне», была высказано давно. Из текста Константина Багрянородного совершенно не следует, что тот народ, который разделился на различные общности и заселил территории, до этого создал какие-то политические конструкты. Это сообщение имеет отношение к сербской народности, но не к сербской культуре, какой она существовала в Средние века. Что касается точки зрения о том, что сербский этноним фактически не меняет содержания, то, на мой взгляд, эти изменения происзошли четыре раза: в эпоху Багрянородного, Неманичей, османского и австрийского владычества наконец, в терминах объединения сербства (19 в.?). Ключевой момент – это культ св. Саввы. Появление своего места в сонме святых – еще один важный маркер этнической самоидентификации. Болгарский сегмент начал образовываться вместе с Иоанном Рыльским и культом монахов-подвижников, македонских, но живущих в Тырнове. Наличие сонма святых защитников возможно бьыло и в Сербии. В поздей традиции Иоанн Влодимир выступает как глава сонма македонских святых.


Б. Алимов:

Правильно ли я понял, что в Болгарии в отличие от Сербии прослеживается какой-то континуитет идентификации между ранним Средневековьем и более поздним временем?


Д.И. Полывянный:

Дело в том, что болгары создают памятники, этот континуитет специально устанавливающие. Яркий показатель этому – это тот факт, что болгары рано начинали прибегать к фальсификациям и искажениям целых фрагментов источников, вписывая болгарский след там, где его не было. Это болгарские интерпретации хроники Малалы, хроника, которую называют Болгарским хронографом. Болгарский синодик Болгарской церкви также в этом отношении очень странный документ. Калоян пишет Иннокентию 3 о грамотах царя Петра и о том, что он знает, откуда происходят болгары. Это яркий пример конструироания этнической идентичности. Мы находим памятники 12-13 вв., которые были созданы в секрете от византийцев, в македонских монастырях. Это тайное знание о том, что было раньше. В сербской традиции такого нет. Ранние источники сохранили случайные сведения о сербах. Это греческие или латинские, но не сербские источники.


О. Дзярнович:

Можно ли белорусское сябры выводить от сербского сербы. И в литовском языке есть siabras, товарищи, которое выводят из балтского языка.


Д.И. Полывянный:

Топоров находил в этом слове балтно-славянское происхождение.


Р.М. Шукуров:

Мы совпадаем с Дмитрием Игоревичем. Если мы возвращаемся к разнице между католическим (в широком смысле) дискурсом и православным, то для Средневековья я не вижу здесь существенной и принципиальной разницы. Нельзя сказать, что византийский дискурс отрицал этничность. Мне знаком материал, связанный с отношением византийцев к восточным народам. Что он вкладывали, какие были критерии этничности для византийцев, по каким кретиреям они классифицировали те или иные народы – это другой вопрос. Но говорить о том, что византийцам была чужда этничность – это совершенно не так. Если мы опираемся на высоколобую и интеллектуализированную литературу, то может сложиться, в впечатление, что идея этнчности была чужда. В ней существовали диглоссийные фильтры; тексты приводились к стандарту. Лексика и концепты, которые выходили за переделы этих стандартов, не пропускались через эти фильтры. Если говорить в византийской литературе о малоазийских и причемноморских тюрках, мы находим очень общие описания; тюрки могли быть скифами, тахарами. Это была научная терминология византийцев. Однако когда мы опускаемся на более низкие жанровые уровни, напимер, актовые материалы, печати, до не литературных, но функциональных текстах, мы там находим великое разнообразие племенных наименований, пришедших в частности через антропонимику. Адроник Кума, Адроник Кымык. В рельности византийцы хррошо видели и разделяли. В научной литературе сельджуков в Анатолии византийцы называли персами. Однако в то же время Григора объясняет, что персы, которые живут в Малой Азии, говорят на том же самом языке, что и скифы, которые живут в Причемноморье. Согласно Григоре, скифы переселились на юг, захватили Персию и поэтому называются персами. Это географическая идентичность.