Geum.ru

Начало формы Конец формы

Вид материалаДокументы

Содержание


Первые шаги
Подобный материал:
1   ...   11   12   13   14   15   16   17   18   ...   84

ПЕРВЫЕ ШАГИ


Четыре дня как я сам вожу экскурсии. И на Сланцы, и к Охотничьему

дворцу, и на Греческий мостик. Я не только повторяю услышанное от

предшественников, проштудированное из будущего путеводителя. Хочется

высказывать и собственные наблюдения, да и в сообщаемых сведениях кое-что

по-своему перегруппировать. С посещением Сланцев превосходно совмещался не

только визит к дольмену, но и осмотр развалин древней каменной крепости у

устья Ачипсе.

Возвращаться со Сланцев я решил всегда верхней дорогой, а у чахлого

Мельничного ручья "исполнял" уже собственный "номер" - рассказ о могучем его

разливе во время ливня.

Но поначалу, конечно, не все получалось гладко.

Выслушав названия окружающих вершин, меня спрашивали: - Скажите, а

сколько раз вы на каждой из них побывали?

Каково отвечать на подобный вопрос, если и был-то всего один раз на

одном Ачишхо?

Помню, первый раз не хватило мужества сказать правду, и я малодушно

отвечал, что бываю главным образом на Ачишхо. Как унизительно жалко

прозвучал этот уклончиво-лживый ответ. Нет, так нельзя. Зачем ложный

авторитет, зачем важничать, набивать себе цену?

Бывали и худшие срывы. Однажды на Сланцевом руднике к группе подошел

кто-то из рабочих и выслушал мои объяснения. Затем он отвел меня в сторону и

сказал:

- Вижу, вы здесь новенький, вот и подошел послушать. Я здешний мастер.

Был тут у вас такой худой, высокий - все группы водил - тот много путал. Я

ему говорил, да что толку. А за ним и вы повторяете. Штольню нашу шахтой

называете, а это в горном деле не положено. И ход из нее не вниз, а вверх

идет. Зачем же нам снизу породу поднимать, когда над нами целая гора

хорошего сланца?

Мастер дал еще несколько ценных советов, рассказал, что в брак шли

плитки с содержанием пирита - серного колчедана. Его кристаллы в виде

золотых кубиков очень привлекали туристов. Только и вопросов, не золото ли

это. Так на руднике и прозвали пирит туристским золотом.

Из подъехавшего крытого автобуса выскакивает дядя в плаще с поднятым

капюшоном - видимо, работник санатория - и бежит под дождем к Энгелю.

- С хорошей погодой, Владимир Александрович! Разрешите к вашему шалашу?

Смотрите, как не повезло. Все в облаках, даже верхи ущелья были закрыты.

Только на вас и надежда.

Через пять минут, перепрыгивая через лужи и перебегая от дерева к

дереву, экскурсанты добрались до веранды туркабинета. Туда же пришел и

Энгель - с намокшими волосами и потеками на сером парусиновом костюме.

Началась лекция.

Что он скажет сегодня о Красной Поляне, грохочущей, плачущей, когда не

различить, кажется, ни одной черточки ее настоящей красы? Но именно с этого

он и начинает:

- Трудно с вами, друзья, говорить, трудно вас убедить, что попали вы в

климатический рай, на одну из лучших горноклиматических станций в Советском

Союзе. Но даже в раю было бы слишком сухо, если бы там никогда не случались

дожди. Вам нравится пышность наших лесов? Но потому они и пышны, что вот как

щедро их поливает дождем. Конечно, гостям приходится терпеть да следить, как

приползают с моря через ущелье Ахцу все новые и новые тучи, то непрерывно, а

то отдельными порциями. Приходят и на нас выливаются. Вот мы и ждем, пока

они все не выльются... Вон и сейчас - вы видите? - со стороны ущелья к нам

ползет новая порция влаги - у облака и форма длинная, вытянутая.

Действительно, прямо вдоль Мзымты из Ахцу протягивалась целая вереница

белых колбасовидных дирижаблей. Эти облака, казалось, даже сохраняли форму

ущелья, сквозь которое их двигало к нам ветром. Ближе к Поляне "колбасы"

растворялись в сером тумане. Аибга была почти до подножий скрыта сплошной,

временами грохочущей тучей. И тем более привлекательными оказывались слова

Энгеля:

- А вот здесь перед нами (жест в сторону тучи) красуется многоглавая

группа из пирамидальных вершин - наша Аибга.

И люди верили, каждый по-своему представляя себе невидимую красавицу, а

Энгель тем временем уже рассказывал о ее лесах, об альпийских пастбищах, о

сезонных кочевьях пастухов, о многом-многом новом и интересном Я был очень

благодарен мастеру и ничего не стал скрывать от туристов, видевших нашу

беседу. Напротив, попросил извинения и тут же исправил допущенные ошибки.

Однажды Энгель доверил мне даже провести беседу с санаторной

однодневкой. И тут были люди, не очень склонные к слушанию лекций, а больше,

видимо, мечтавшие о пикничке с коньячком.

Как мог, я старался подражать наставникам. Но читать с увлечением

помогали прежде всего моя собственная, уже возникшая любовь к Красной Поляне

и желание приобщить людей к этой любви.

Вечером меня требовательно ласково остановила Нина с теплой

серьезностью сказала:

- Я слушала вашу лекцию. Хорошо! Только Клеопатре подражать не

обязательно. У вас есть что и самому им сказать. И потом - не надо с таким

нажимом. Вы их немножко утомляете.

Милая Нина. Как доброжелательно она следит за моими первыми шагами.

Наверное, она права: нужно рассказывать спокойнее.

У обоих ботаников кончился срок работы. Мне предстоит самому

сопровождать большую группу на Ачишхо.

- Ну, найдешь дорогу?

- Ох, Владимир Александрович, прямо и не знаю. Ведь ходил тогда просто

как турист, ничего не запоминал, не думал, что придется мне же идти с целой

группой. Что, если собьюсь?

- Ладно, дам тебе на первый раз сопровождающего, нашего возчика, он

знает тропу. А что касается пояснений - вспоминай, что слышал тогда.

Шутка сказать! Если бы я вел в тот раз хоть какую-нибудь запись!

Георгий Владимирович говорил по каждому поводу какие-то золотые слова - и

становилось ясно, какие деревья где растут, а где не растут, какова их

история и польза для хозяйства, сроки цветения и созревания, названия

лекарственных трав... Да разве я все это помню?

- Ничего, ничего,- успокаивал Энгель.- Пройдешь, поймешь, чего тебе не

хватало, а вернешься - расспросишь работников Лесной станции.

Выходим в сопровождении грека Фемистокла. Учитываю весь свой опыт,

стремлюсь держать группу в подчинении. Не даю себя обгонять. Незаметно

останавливаюсь для передышек. Не удерживаюсь и от похвалы вырастающей на

глазах Аибге. При этом пытаюсь и пояснить причины. Снизу горы выглядят ниже,

сутулее. Взгляд скользит вверх по склону, и размер его скрадывается. А когда

отойдешь подальше, да еще поднимешься, скат становится виден больше, всем

своим фасом. При взгляде с противолежащих высот нам понятнее истинная высота

хребта!

Чем дальше, тем яснее становилось, что я почти дословно помню каждую

фразу Георгия Владимировича - настолько ярко врезались впечатления первого

похода. После того как были уверенно названы все известные мне вечнозеленые

кустарники - и лавровишня, и падуб, и понтийский рододендрон,- группа уже

так уверилась в моем авторитете, что мне становилось страшно: ведь один

какой-нибудь добавочный вопрос - и неминуемо проявилось бы мое ботаническое

невежество...

В буковом лесу неприятность. Называю зигзагообразную тропу старой

черкесской и наталкиваюсь на возражение одного из туристов, историка по

специальности. Он высказывает сомнение, что эта тропа уцелела с черкесских

времен, и говорит, что, наверное, жерди с тех пор должны были бы больше

истлеть. Его предположение слышит Фемистокл и небрежно подтверждает:

- Эту тропу в двадцать пятом году делали. Заповедник делал. Этот жерди

мой брат рубил.

Вот тебе и старые черкесы! Значит, я неверно понял Георгия

Владимировича. Тропе всего семь лет. Может быть, ее все-таки проложили по

старой трассе? Этого Фемистокл не помнит. Да, важно проверять своп сведения

и у местных жителей, старожилов.

С нетерпением жду карниза с широким видом. Мне удалось так подготовить

туристов к долгому лесному подъему, что неожиданный выход над кручами с

далеким обзором вызывает у них возгласы восторга.

Но... над видным впереди гребнем Ачишхо начинают густеть облака,

сегодня гораздо раньше, чем в прошлый раз. Да и на других хребтах тоже не

ладно: их на глазах укутывают плотные облачные шапки. У второй субальпийской

поляны попадаем в туман. Фемистокл заявляет:

- Дальше никакой красота нет, пошли назад. Эк куда хватил! Он так

уверен, что облака устойчивы и не развеются? Возражаю и заявляю, что, если

он хочет, может отправляться. Трону найдем и сами. Говорю такие без робости

- ведь я в этом еще отнюдь не уверен. Но Фемистокл с удовольствием уходит

вниз, и теперь я один отвечаю за экскурсию.

Сыро, пасмурно в облаках. Приуныли туристы. Обнадеживать ли мне их?

Лучше не надо. Но какой-то цели достигнуть все-таки хочется. Ну, хоть

снежного пятнышка, что-ли?

Оказывается, помогает в этих случаях и то, что увлеченно говоришь о

второстепенных попутных деталях. Рассказал им про лес "с лебедиными шеями" -

оценили, заинтересовались. Ведь эти "шеи" были видны и в тумане. Напомнил об

отсутствии леса на полянке с камнем. Рассказал о лавинах. Глядишь, за

неимением прочего, и это заинтересовало. Когда мы вернулись, многие

рассказывали:

- Видели лавинные прочесы. Представьте, прочесы от настоящих лавин!

Каким виноватым я себя чувствую за сегодняшнюю погоду! Нет, нужно

сделать все, чтобы и из такого маршрута люди возвращались довольные и

обогащенные.

Я нарочно ничего не сказал о метеостанции, так что лающая собачонка

наблюдателей выкатилась под ноги совсем неожиданно для туристов. И

знакомство с метеорологами, и гребневой пронизывающий ветерок с

накрапывающим дождем, и кромешная облачность - все это как нельзя лучше

иллюстрировало главный тезис: Ачишхо - мокрейшее место в стране.

Панорамы закрыты. Не радует и снег - совсем не то, что в ясный

солнечный день.

Решаю идти к водопадам - ведь они должны быть видны и в тумане.

Осторожно, ощупью распознаю дорогу. Косогор со снежниками. Острый перевал.

Вот и нижний каскад.

У водопада меня покидает благоразумие. Почему не пробраться к рушащейся

струе и не встать за нею, между нависающей скалой и летящей с нее водой? Для

этого нужно подняться по крутой, почти без уступов, стене. Она мшистая,

скользкая, ее увлажняют и туман и добирающиеся сюда водопадные брызги. В

каком ослеплении меня понесло на эту стенку?

Со стороны это вовсе не страшно. Вверх лезть тоже не страшно. Вверх и

левее, вверх и левее, все ближе к каскаду. Впрочем, тут уже страшнее:

взглянешь вниз, и начинают дрожать ноги.

Еще шаг - и я за водопадом. Даже среди тумана красиво - видеть мир

сквозь низвергающуюся воду, сквозь ажур струй, пены и брызг. Приятно было и

поторжествовать в этакой позе перед своими подшефными... Счастье еще, что

никто из них за мною не полез. А вот как теперь самому спуститься? Фу, да

ведь я же еле держусь. А упасть и с этих трех-четырех метров можно так, что

потом тебя будут нести. Только этого мне не хватало для "карьеры"

экскурсовода!

Ноги дрожат, пальцы тщетно пытаются впиться в ничтожные закраинки,

прихваты. Подолгу уминаю мокрый мох, чтобы нога не скользила, напрягаюсь

так, что руки начинают нервно трястись. Вот еще метр преодолен. Ну, кажется,

можно прыгать. Метров с полутора уже не страшно. Бухаюсь по колено в воду. И

без того было не тепло, а тут еще такая ледяная ванна! Выливаю воду из

ботинок, отжимаю концы штанин. Да-с, оконфузился, товарищ экскурсовод.

Именно так делать и нельзя. Прежде чем влезть на скалу, подумай, можно ли с

нее слезть - ведь эту истину я хорошо знал, и вот на тебе!