Мортон Четик Техники детской терапии психодшамические стратегии 2-е издание ббк 53. 57

Вид материала

Документы

Содержание Первый месяц лечения. Сеансы с Маргарет Продолжение работы с Маргарет и ее родителями

Подобный материал:

• Практикум по арт-терапии [Текст] / под ред. А. И. Копытина. Спб. Питер, 2001. 448, 557.34kb.
• Зеленкова В. В. Возможности арт-терапии при работе с зависимостями, 89.08kb.
• Министерство Здравоохранения Украины Донецкий национальный медицинский университет, 1639.98kb.
• Программа Курса «Философия техники», 93.11kb.
• Ялом И. Групповая психотерапия Глава 1 Лечебные факторы в групповой терапии, 382.25kb.
• Практикум по детской психокоррекции: игры, упражнения, техники / О. Н. Истратова. Ростов, 3643.8kb.
• Рабочая программа по детской хирургии Для специальности 14. 00. 35 детской хирургии, 531.45kb.
• Учебник издание пятое, переработанное и дополненное проспект москва 2001 Том 3 удк, 11433.24kb.
• Учебник издание пятое, переработанное и дополненное проспект москва 2001 Том 3 удк, 11230.01kb.
• Вопросы к экзамену по дисциплине «Детская литература с практикумом по выразительному, 54.61kb.

Первый месяц лечения. Сеансы с Маргарет

При описании этого периода я хотел сосредоточиться на деталях лечебного сеанса, и я использую материал первых сеансов с Маргарет, чтобы осветить процесс лечения. Также я хочу описать, как постепенно создается атмосфера лечения.

На первых стадиях лечения я стремился создать игровую/фантастическую атмосферу. Я часто представляю детям различных персонажей, которые населяют мой кабинет. «Флаффи» — это овчарка, которая живет на одной из моих книжных полок; «Леди» — декоративная кукла в виде дамы, она стоит на другой полке рядом с несколькими большими гравюрами; и «Длинноножка», похожее на козла создание с тощими ногами, клумба из 15 растений, расположенная на 30-футовом наружном подоконнике.

Я делаю это вступление, чтобы помочь ребенку отойти от «строгой» реальности и позволить ему представить собственную игровую/фантастическую жизнь. Так я поддерживаю «освобождение», которое помогает психотерапевту и пациенту переходить к предсознательным и бессознательным сторонам разума.

На первом после оценочного анализа сеансе, после знакомства Маргарет с Длинноножкой, она начинает бесцельно скручивать кусок глины в форме змеи. Спустя несколько минут, когда я спрашиваю ее, неужели она действительно делает еще одну змею (имея в виду змею, сделанную во время сеанса оценки), она сообщает мне, что это хот-дог и в данный момент она готовит булочку, в которую кладут сосиску. Я спрашиваю, не нужны ли ей горчица и маринады. Она просит меня приготовить эти дополнительные ингредиенты, а затем говорит, что хот-дог получился плохой, булочка плохая, горчица и маринады испорчены. Я с улыбкой замечаю, что иногда Маргарет не очень любит есть. Маргарет говорит мне, что ненавидит мясные хлебцы, который делает ее мама. Ей пришлось есть их вчера вечером, и мама не разрешала ей встать из-за стола, пока она не съест 20 кусочков, и, добавляет она, есть много вещей, которые она не любит есть, ее мать — плохой повар. Например, недавно она достала спагетти из консервной банки, и это был весь ужин. Так что, прокомментировал я, ее мама была плохим «кормильцем».

Маргарет внезапно говорит мне о страшном сне, который она видела, может быть, из-за того, что смотрела по телевизору серию «Маленького дома в прерии». Ей снился Хэллоуин. Семья Маргарет сидела за столом, и у женщины не было головы. Она заметно содрогнулась, рассказывая мне эту сцену, и я сказал: «Должно быть, это очень страшно, когда подобные представления появляются во снах».

Маргарет замечает, что каждую зиму она видит по-настоящему страшные сны. Ей снятся охотники и волки. Эти охотники приходят, похищают ее мать и превращают ее в ведьму. Затем охотники и волки идут за ней. Она надеется, что больше не будет видеть подобных снов.

Я говорю, что ее сны очень грустные, и вспоминаю, как раньше мы уже обсуждали некоторые из ее грустных снов. Я говорю о том, почему мы видим сны — ночью мы пытаемся постичь некоторые очень важные для нашей жизни вещи, о которых трудно думать днем. Я вижу, что по ночам она очень много думает, и ее мать занимает в ее мыслях большое место.

Маргарет сказала, что часто не может заснуть по ночам и что ей требуется огромное количество времени, чтобы успокоиться. Когда она не может заснуть, ей потом очень трудно просыпаться. Она беспокоится, что встанет уставшая и получит плохую отметку в школе. Она ненавидит получать плохие отметки. Я комментирую: она обычно получает хорошие отметки, но это обычно не застраховывает людей от сильного беспокойства из-за возможной плохой отметки или всего лишь одной ошибки. Пока я говорю, Маргарет решительно кивает головой в такт моим замечаниям.

Первый сеанс позволяет проявиться многим важным темам: проблемные отношения с матерью, отвращение к еде, приготовленной матерью, ночные страхи и сны, проблема перфекционизма. У меня появляется возможность сделать эти темы очевидными для Маргарет. Если у ребенка в прошлом был опыт клинического исследования, психотерапевту становится намного проще идентифицировать темы и определить меру их важности.

На этом сеансе я был поражен быстротой, с которой мне стали доступны проблемные чувства Маргарет по отношению к матери. Это дало мне знать, что она ясно осознает тот факт, что взаимоотношения родителя и ребенка в данном случае основаны на борьбе, так что я сразу смог начать работать с этой проблемой. Маргарет не осознает всей глубины своего гнева на мать: она видит свою мать как ведьму, обезглавленная женщина за столом (Маргарет обезглавливает ее во сне) также репрезентирует ее мать. Конечная цель состоит в том, чтобы помочь Маргарет осознать и почувствовать этот примитивный гнев, который теперь для нее является запрещенным чувством. Маргарет в некоторой степени выказывает зрелую мотивацию к лечению и к работе с «доктором по тревогам». Она дает доступ к своим ночным страхам благодаря бессознательному желанию устранить эти грустные чувства.

У меня также появляется возможность начать изучать проблему перфекционизма, объясняя Маргарет, что люди могут бояться сделать хотя бы одну ошибку. Я буду стараться выработать метафору, вбирающую смысл этой проблемы, например: «Маргарет необходимо быть Мисс Безупречность». Предоставление этого смысла Эго пациента является первым шагом в объяснении того, почему она так одержима идеей «безупречности». Позже я добавлю, что некоторые люди, которым необходимо быть внешне безупречными, на самом деле беспокоятся, что у них что-то очень неправильно внутри.

Спустя несколько недель Маргарет, судя по всему, переходит к некоторым самостоятельным действиям. Предметы на большом столе, за которым мы сидим, — карандаши, глина, фломастеры, бумага — были почему-то оставлены в беспорядке предыдущим пациентом. Маргарет начинает прибираться, укладывая вещи в аккуратные стопки, отделяя сломанные карандаши от целых, кротко предполагая своим действием, что я пускаю все на самотек. Ей очень нравится эта роль, и позже она начинает все сеансы с уборки.

Будучи в хорошем настроении, она рассказывает мне, что, с тех пор как мы встречались в последний раз, видела два сна и в этих снах были хорошие и плохие части. В первом сне она была кинозвездой-танцовщицей, выступающей в театре на 42-й улице. Она говорит мне, что обожает танцевать и что она балерина и фигуристка, и она изящно танцует по моему кабинету. Но в ее сне, танцуя, она упала и сломала ногу. Она проснулась, потому что почувствовала боль, и испытала облегчение, поняв, что это был только сон.

«Почему, когда тебе снился такой хороший сон, в твоих мыслях появилось плохое?» — спросил я у Маргарет. Конечно, у нее не было никакого ответа, и я прокомментировал: «Иногда девочки могут чувствовать вину за чудесные возбуждающие чувства, которые они испытывают». Они даже находят способ наказать себя за эти чувства. Маргарет не ответила и отвернулась от меня.

Но она переходит ко второму сну (по ассоциации, как я чувствую), о том, как она принимает душ. В своем сне она принимает душ посреди ночи. Когда она включает воду, она очень горячая, и Маргарет обжигается. Она рассказывает, что это действительно произошло с ней примерно год назад. Это случилось по вине матери, потому что мать принимала душ перед ней. Я ответил с некоторым удивлением: но почему этот сон приснился ей сейчас? Могло ли это быть еще одним внутренним наказанием? Мы обязаны понять, почему Маргарет чувствует такую сильную потребность в наказании.

Мои первые мысли о хозяйственной активности Маргарет (приведение в порядок моего офиса) шли в двух направлениях: выказывала ли она потребность быть очень опрятной в силу своего перфекционизма и/или это было элементом женского переноса? Когда позже по ходу сеанса она говорит мне о своей роли звезды-танцовщицы и начинает демонстрировать свое изящество, я начинаю чувствовать, что чувства, вызванные эдипальиым переносом, здесь преобладают. Меня впечатляет быстрая способность Маргарет ввести материал своих снов и чувств в процесс лечения, тогда как у значительного числа пациентов ее возраста обращение к этому виду материала занимает гораздо больше времени.

Читатель может вспомнить, что при описании оценочного анализа я заметил, что значительная часть проблем Маргарет связана с неразрешенными эдипальными конфликтами. Часть ее трудностей происходит из запрещенных эдипальных чувств по отношению к отцу. Я чувствовал, что она начинает переносить эти чувства на нового мужчину в своей жизни, своего психотерапевта. Моей целью является дать этим чувствам созреть, так чтобы они стали сильно проявляться на сеансах. В конечном итоге я смогу сказать об этих чувствах Маргарет. Например, я смогу сказать, что она испытывает ко мне особые дочерние чувства, которые развиваются в девочках ее возраста по отношению к папам и с которыми у них бывают связаны и хорошие и плохие ощущения. Необходимо подождать, пока эти чувства не станут очевидными, чтобы это их обсуждение не было просто интеллектуальным наблюдением, а наоборот, стало чем-то, что пациент может интенсивно чувствовать. Почему мотив помехи проявляется в приятных снах? Маргарет — звезда-танцовщица, но вдруг ломает ногу. Она с удовольствием ждет душа, но обжигается. Мои мысли сосредоточиваются на ее эдипалыюм конфликте. Если она переживает фемининное удовольствие, она в то же время чувствует, что делает что-то запрещенное. Испытывать женственные чувства по отношению к папе плохо, говорит ее сознание. Поэтому ей удается с помощью Суперэго наказать себя. Маргарет не осознает существования этой связи, и я начинаю разговор о самонаказании («внутреннее наказание»).

Маргарет начинает следующий сеанс, беря глину, чтобы построить домик. Я спрашиваю, расскажет ли она о домике, мне это интересно, говорю я, потому что ее воображение помогает нам работать. Рассказ разворачивается: одна женщина живет в домике (она использует женскую фигурку из конструктора Лего); начинается буря, ветер сносит крышу с дома; женщина ранена и должна ехать в больницу. Пока женщина находится в больнице, дом заброшен, и в нем поселяются пауки, плетущие свои паутины. Маргарет берет несколько пауков и змей из ящика с игрушками, чтобы запихнуть их в поврежденный домик. Она также говорит мне, что боится пауков, особенно волосатых тарантулов.

Наконец женщина возвращается из больницы. Она выглядит очень, очень старой. Она выглядит на 70 лет, и все ее лицо в морщинах. Маргарет объясняет, что на самом деле женщине 48, но ей сделали в больнице пластическую операцию. Я спрашиваю: «Чтобы она выглядела старше?» Она соглашается.

«Ну и ну, — говорю я. Это напоминает мне историю о Белоснежке или Золушке. Кто хочет быть более красивой — старая королева или юная принцесса; плохая мачеха или красивая дочь? Знает ли Маргарет, что когда дочки вырастают, они хотят быть красивее, чем их мамы?»

Маргарет отходит к окну, на котором выстроились мои цветы. Она находит «умирающий цветочек», цветок герани, который уже давно отцвел; она предлагает сделать «плантацию», чтобы заботиться об умирающих цветочках. Под ее руководством мы сооружаем маленький ящик из глины, сажаем умирающий цветочек и добавляем немного воды. Маргарет делает это очень нежно, мы проверим состояние цветка на следующем сеансе. Я комментирую: «Надо же, этой бедной старой маме-цветку требуется столько заботы».

На этом сеансе я увидел дальнейшее развитие темы эдипального треугольника, в котором главным стало соперничество маленькой девочки с матерью. Мать живет в доме одна. Происходит трагедия: ее дом разрушается, она травмирована и отправлена в больницу, за этим следует неудачная операция. Маргарет выражает свой гнев на мать через замещение — с помощью сил природы и врачей (а не своей силы), которые травмируют и уродуют женщину. Поскольку Маргарет уже призналась в своих трудностях в отношениях с матерью, я почувствовал, что могу прямо прокомментировать этот вид интенсивного соперничества, в котором решен вопрос о том, кто красивее — Белоснежка или королева, Золушка или ее злая мачеха и соответственно Маргарет или ее мать.

Маргарет отвечает на мои комментарии не прямо, а используя конкретную метафору. Она идет к ряду растений и находит увядший цветок, ее амбивалентность само-утвержается. Ей необходимо ликвидировать свои «сердитые чувства по отношению к матери». «Умирающая мать»-цветок нуждается в заботе, и его помещают на «плантацию» — в больницу.

Я считаю, что это прекрасный пример того, как дети участвуют в лечении. За годы своей жизни они выстроили меньше защитных слоев, чем взрослые, и более легко переходят к бессознательной жизни. Более того, вербализация, которую мы видим у взрослых, недоступна детям; они часто говорят на языке конкретных метафор, который является предсознательным языком. Маргарет находит умирающий цветочек в комнате и использует как метафору своей матери. Детскому психотерапевту необходимо постоянное общение с ребенком. Поэтому полезно иметь осязаемое место, личный ящик, чтобы помещать там эти конкретные символы, а также полезно создать папки на конкретные темы, чтобы процесс лечения не был некой абстракцией.


Продолжение работы с Маргарет и ее родителями

Мы с Маргарет продолжали работать над темами первых месяцев лечения.

В нашей игре появляется семья — мама, папа, малыш и дочка. Мать в ванной долго принимает душ. Она находится там так долго, что ее кожа покрывается морщинами. Тем временем дочь готовит еду, кормит малыша и папу. Папа видит маму, когда она выходит после душа, и говорит, что она выглядит как чернослив. Я смеюсь и замечаю, что это снова напоминает мне о Белоснежке — мамы и мачехи превращаются в безобразных старых женщин. Теперь я создаю книгу (папку), которую называю «Семейная книга». Я пишу несколько предложений о том, что девочки хотят быть красивее и умнее своих мам и часто спрашивают: «А кто лучше?»

На следующем сеансе Маргарет делает красивое колечко из глины — она украла его у королевы Изабеллы. Маргарет играет нового персонажа, которого называет «Мисс Шримпи». В нашей игре ее забирают в полицейский участок, где ее допрашивает непреклонный полицейский (психотерапевт). Она хочет надеть игрушечные наручники на время допроса и чтобы у нее взяли отпечатки пальцев, использовав специальную краску. После того как Маргарет признается в преступлении, полицейский сажает ее в тюрьму на 10 лет. В конце сеанса я записываю в Семейной книге, что девочки могут чувствовать себя очень плохо, если испытывают бесчестные чувства по отношению к своим мамам. Они хотят быть более красивыми и они завидуют всем вещам, которые есть у их мам, — драгоценностям, платьям, косметике. Все девочки получают эти вещи, когда вырастают. Эти плохие чувства иногда вызывают у девочек плохие сны. (Сначала я произношу предложение вслух, а затем записываю в книге; Маргарет внимательно смотрит и слушает.)

На этих сеансах игра Маргарет способствует дальнейшему обсуждению эдипалыю-го соперничества с матерью, и у меня появляется целый ряд поводов заставить ее осознать свое чувство ревности и некоторые реакции ее Суперэго (чувство преступности Маргарет и ее сны о наказании).

На многих сеансах в этот период Маргарет продолжает свою игру с плантацией. Умирающие цветочки перемещаются на плантацию для особого ухода. Некоторые цветы болеют «термолией» («Я/геппо/га»). Она проверяет, как они себя чувствуют, и я называю ее медсестрой плантации. Ее интерес распространяется на все живые цветки, она находит бутоны, которые скоро расцветут, и предлагает срезать мертвые листья и выбрасывать их. Она успокаивает маленькие цветки. Я говорю, что у всех девочек бывают особые «семейные» чувства, когда они растут; однажды им захочется иметь свои собственные маленькие растения и маленьких младенцев, чтобы о них заботиться. Это было как если бы Маргарет заботилась о маленьких младенцах в кабинете. Мои последние комментарии пугают Маргарет; она отвлекается от игры, идет к часам, чтобы посмотреть, сколько времени еще осталось. Оставшееся до конца сеанса время она чопорно сидит на стуле, глядя на часы, ожидая, когда сеанс кончится. Я комментирую: может быть, мое замечание о младенцах сильно ее нервировало.

В своей игре Маргарет, как я чувствовал, использовала другую форму женского переноса. Кабинет был нашим домом, и она заботилась обо всех наших малышах. Игра в растения выражала чувства по отношению к отцу, так же как и ее стремление все прибрать и организовать. Но моя попытка сделать это чувство более сознательным — «девочки любят, чтобы у них были свои собственные растения и малыши, чтобы о них заботиться» — вызвала чрезмерную тревогу, и Маргарет вышла из игры и дальше вела себя крайне холодно.

Описанное затрагивает тему «искусства психотерапии». Как мы можем определить, когда начинать трудную конфронтацию или интерпретацию? Важным внутренним «барометром», указывающим на подходящее время для вмешательства, является наша способность к эмпатии. Сопротивление Маргарет на этот момент, конечно, указывало мне на то, что чувства по отношению к психотерапевту/отцу вызывали в ней довольно значительный страх, и на то, что мне надо действовать обдуманно. В то же самое время я видел, что хотя Маргарет вышла из игры, это ее не очень сильно потрясло. Я не сожалею о представлении этой идеи ее сознанию, несмотря на ее бегство, но это предупреждает меня о ее уязвимости.

Все психотерапевты сталкиваются с проблемой выбора момента для интерпретации. Мы используем эмпатию, которую развивает как наше знание пациента, так и наша интуиция. Выбор времени — не единственная проблема; формулировка интерпретации также очень важна. Метафоры доступного языка игры обычно могут приблизить вмешательство, которое так гораздо лучше воспринимается детьми. Однако, несмотря на интуицию и знание о пациенте, все психотерапевты время от времени ошибаются в выборе времени, и тогда пациент временно отстраняется. Это редко наносит какой-либо вред психотерапевтическому процессу в целом. Обычно, несмотря на страх пациента перед упоминанием о пугающей теме, психотерапевт находит новый повод для ее успешного обсуждения.

В это время Маргарет готовила роль для школьного спектакля, который должен был быть показан перед всеми родителями. Она знает не только свою собственную роль, но буквально все слова всех ролей всех актеров. Она боится, что кто-нибудь из детей сделает ошибку и всем будет неловко. Она поправляет других учеников, когда они делают ошибки на репетициях. Некоторые из детей сердятся на нее — что-то она раскомандовалась — и говорят ей, что она не учитель. Но, объясняет она мне, если спектакль будет плохой, ей будет «очень стыдно». Я отмечаю вместе с ней, что это хороший пример ее заботы о «Мисс Безупречности».

Она вспоминает несколько смутивших ее случаев. Однажды в классе она решала на доске задачу на вычитание, но думала, что это была задача на сложение. Это событие случилось больше года назад, но она живо его помнит. Я говорю, что если люди стремятся быть безупречными каждый день, они обычно волнуются, что глубоко внутри что-то очень-очень плохо и что это может выйти наружу в любое время. (Я чувствовал, что Маргарет борется с ужасным ощущением собственной «ущербности» и что она «уничтожает» этот бессознательный страх своим безупречным поведением в течение дня. Любая малюсенькая ошибка отдавалась в этом ее страхе значительной бессознательной серьезной «ущербности», причиной которого были отношения матери и ребенка.)

Тема еды также выражалась в игре. Мы готовим еду из глины — плохую еду и хорошую. Маргарет ненавидит мясные хлебцы и шпинат и любит пиццу и ореховое масло. Она начинает свободно говорить о плохой еде, приготовленной матерью. Она жалуется, что часто ее мать готовит еду недостаточно долго и поэтому она невкусная. Иногда Маргарет очень голодна, а мать еще и не начинала готовить ужин.

Маргарет пишет письмо своей матери. «Не давай, я повторяю, НЕДАВАЙ мне больше раздавленных бутербродов на ланч» Она добавляет: «И я по-прежнему люблю тебя». Она добавляет несколько вкладышей от жевательной резинки в качестве маленького подарка, чтобы смягчить письмо. Она клеит конверт, мы находим марку и отправляем письмо ее матери. «Иногда чувствуешь, что мама не любит тебя, когда она ошибается с ланчем», — замечаю я. Я добавляю: «Когда девочки маленькие, они очень сильно чувствуют, что если мама любит, она кормит их хорошо». В первый раз я предлагаю новую идею. Я говорю, что когда Маргарет была маленькой девочкой, у ее мамы были некоторые серьезные проблемы и иногда ей было трудно заботиться о ней. И вот сейчас Маргарет очень чувствительна к любой ошибке в приготовлении еды, которую допускает ее мама. (Мать была уверена, что я буду обсуждать этот материал так, чтобы Маргарет смогла понять.) В присутствии Маргарет я начал записывать эту тему в Семейную книгу.

В этой ранней фазе лечения мы видим развитие различных тем, по мере которого они то усиливаются, то утихают: мать/эдипальное соперничество, перенос отцовских чувств, разработка способов защиты (перфекционизм), оральные конфликты, выражаемые через тему еды. Психотерапевту необходимо быть гибким, потому что темы и проблемы лечебного сеанса могут быстро изменяться.

Родители чувствуют, что Маргарет стала счастливее; она, судя по всему, стала лучше чувствовать себя в школе, и она меньше борется с другими детьми.

Родители сообщают, что Маргарет все еще пытается быть слишком близкой к своему отцу. Она игриво спрашивает: «Будешь моим мужем? Ты разведешься? Как ты думаешь, я хорошенькая?» Оба родителя чувствуют, что это тянется уже слишком долго. Мать говорит, что все еще очень раздражается, когда слышит эти реплики. Она замечает, что если она и муж что-нибудь обсуждают, Маргарет оказывается рядом, чтобы нарушить тет-а-тет. При анализе этих инцидентов становится ясно, что мать по-прежнему единственный человек в семье, который говорит Маргарет, что они с отцом обсуждают нечто личное и что ей придется подождать. Когда я спрашиваю отца, почему он не пытается прогнать Маргарет в такие моменты, он, кажется, удивляется. Он говорит: « Я действительно не знаю. Я понимаю, что вы оба имеете в виду, и может быть, я идентифицирую себя с ней слишком сильно». Я вслух интересуюсь, считает ли отец по-прежнему, что мать слишком сурово обращается с Маргарет. Он кивает и говорит, что он всегда может успокоить дочь и образумить. Мать с раздражением замечает: «Проблема в том, что я всегда слежу за дисциплиной, в то время как он всегда хороший, разумный папа».

Это обсуждение расщепления на хорошего родителя и плохого родителя помогает родителям еще на ранней стадии лечения более полно осознать это их проблемное разногласие. Фактически они оба выражают некоторое удивление тем, каким сильным кажется это разногласие, и тем, что их дочь использовала его в своих интересах. Благодаря осознанию этого отец смог стать более жестким, закрепляя правила и понимая, что и мать может сделать ребенку приятное.

Во второй половине этой фазы мать начала ретроспективно изучать некоторые из проблем общения с Маргарет, имевших место в первые годы ее жизни. Она поняла, что во время ее беременности, родов и раннего младенчества Маргарет произошло много негативно окрашенных событий. Во время беременности она все сильней чувствовала, что становится непривлекательной для мужа. Она чувствовала себя преданной и восприняла рождение Маргарет как огромное бремя. Фактически, говорила она, она и была предана, потому что муж завел роман на стороне. Во время родов она «дала этому чувству волю». Она впала в «параноидальное состояние» и хотела, чтобы он ушел из комнаты. Она помнила, как кричала: «Уберите этого человека отсюда — он хочет сделать мне больно». В первые месяцы жизни Маргарет мать продолжала испытывать беспокойство. Она чувствовала, что не в достаточной степени отдавала себя Маргарет и что кто-нибудь другой мог бы растить дочь лучше. Она постоянно спрашивала себя: «А я ли должна быть матерью Маргарет?» Теперь она осознала происходившее: она чувствовала, что ее муж привязан к кому-то еще и хотел бы, чтобы матерью Маргарет была та женщина, а не она. Этот материал был мучителен, и оба родителя испытывали сильную боль, когда обсуждали его. В то же время казалось, что это дает матери некоторое облегчение и понимание проблемы. Я прокомментировал: я чувствую, что это очень важный материал. Мать всегда испытывала сильную боль из-за своего отчуждения от Маргарет. Мне казалось, что она стала в большой степени понимать контекст возникновения этого чувства.

В этой фазе работы произошел важный сдвиг. Начали проявляться причины противоречивости отношений матери и ребенка. Рождение Маргарет совпало с травматичным периодом в семье. Отстранение матери от ребенка отражало отстранение отца от жены, и как мужа, и как отца ребенка. Это новое понимание начинает помогать матери меньше ощущать себя как ненавидящего и жестокого человека. Этот вид работы принадлежит другому уровню и включает технику «психотерапии отношений родителя и ребенка» (см. часть III). Мать стремится восстановить свои отношения с дочерью и ищет помощи для понимания бессознательных барьеров, затрудняющих эту связь. Хотя эта работа включает раскрытие важных бессознательных факторов в прошлом, она все еще остается в сфере работы с родителями. Многие детские психотерапевты отослали бы эту мать на индивидуальную психотерапию. Я считаю, что это было бы плачевной ошибкой. У детского психотерапевта есть возможность сосредоточиться на этой проблеме и одновременно ограничить сферу этой работы. Детский психотерапевт может работать с этими проблемами своевременно так, как необходимо это для потребностей развития Маргарет. Если бы я видел, например, что мать не может проработать проблему за разумное время, ее отсылка к индивидуальной психотерапии была бы оправданна. По мере того как история первых месяцев жизни Маргарет проясняется, мы можем лучше увидеть ту степень, до которой было нарушено развитие (см. Nagera, 1966). Затянувшийся дискомфорт, возникший у матери в связи с ее ребенком, сформировал у Маргарет тревожное чувство своего «я».