Мортон Четик Техники детской терапии психодшамические стратегии 2-е издание ббк 53. 57

Ночные кошмары начали мучить его четыре или пять раз в неделю. Родители сообщили, что Энди однажды сказал: «Мама, в этой семье ты больше всех меня ненавидишь за то, как я веду себя с Мэри».

Энди открыто обсуждал свою ненависть к Мэри и сказал, что он хотел бы жить в другой семье. Он хотел переехать в соседский дом, где было три мальчика и ни одной девочки. Также он стал крайне озабочен темой смерти и похорон. «Что происходит с телом и костями?» — хотел знать он, но когда психотерапевт попытался обсудить с ним некоторые из этих вопросов, Энди пришел в крайнее возбуждение. Иногда (это случилось за несколько недель до начала оценочного анализа) Энди сидел и качался или периодически покачивал головой — таким его родители никогда раньше не видели. Это острое проявление отклонений и регрессии встревожило родителей и ускорило обращение к психотерапевту.

При сборе информации всегда важно выходить за пределы общих утверждений родителей и фокусировать внимание на особенностях. Так, когда родители Энди говорят: «Он все время сердится» или «Он делает больно Мэри», я неизменно прошу привести конкретные примеры. Я спрашиваю: «Как так? Можете ли вы дать мне некоторые примеры этого?» или «Что именно он делает?» Для родителей вполне обычно либо слишком беспокоиться из-за «агрессивности» ребенка, либо наоборот, отмахиваться от серьезных проявлений патологии. Поэтому их общие утверждения относительно нормальности или патологии представленных проблем могут быть искажены, а конкретика проясняет эти вопросы.

Родителям также сложно обсуждать их способы обращения с ребенком, у которого наблюдается проблемное поведение, и реакции на детей. Я чувствовал, что миссис Б. была совершенно спокойна, когда рассказывала мне о взаимоотношениях Энди И Мэри, но ей было намного труднее обсуждать свои собственные отношения с ним. Поэтому, когда она сказала, что Энди сердился на нее, я спросил, что конкретно он делал. Выяснилось, что он вел себя вызывающе, был упрям и не слушался, а его мать часто была холодна, сердилась и избегала давать прямые объяснения. Наличие такой важной проблемы не вскрылось бы, если бы не мое «прощупывание». До сих пор в оценочном анализе внимание уделялось патологии этого ребенка, информация же о его положительных, сильных, сторонах была практически недоступной. Я чувствовал, что мне было необходимо узнать больше об общем функционировании Эго Энди. Я потратил много времени, задавая ему вопросы об уходе за собой (одевании, еде, мытье), друзьях и навыках.

Хотя поведение Энди, судя по всему, дома ухудшалось, у него было также много положительных качеств. Большой гордостью Энди были его комната и вещи. Он коллекционировал картинки, тщательно сортировал свои коллекции и обменивался ими с соседскими мальчиками. Он интересовался школьной модой (тапочки для физкультуры, бейсбольные кепки). Его родители полагали, что у Энди хороший вкус.

Энди хорошо ел, хорошо вел себя за столом, использовал столовые приборы по назначению и с удовольствием пробовал новые блюда. Он интересовался спортом, любил гимнастику и футбол. Информация, полученная из детского сада и подготовительной группы, показывала, что Энди был способен к занятиям и имел в школе много друзей. У него не было проблем ни в успеваемости, ни в социальном функционировании.

Некоторые мои первые тревоги относительно серьезности проблем Энди ушли, когда я собрал этот позитивный материал о его функционировании в целом. Психотерапевты склонны ориентироваться на патологию и часто игнорируют важный материал, который может предоставить более полную картину функционирования ребенка. '

История развития

Родители поженились, когда им было около 25 лет. Мать была учителем началь ных классов, отец — инженер. Они ждали 5 лет, чтобы завести первого ребенка, потому что мать не хотела бросать работу и они хотели отложить деньги на дом и другие важные покупки. Когда эти цели были достигнуты, они решили, что можно завести детей.

Мать Энди не работала, когда ребенок был совсем маленьким. По сути, она начала работать (неполный день), когда Энди было около 3,5 года, потому что отец временно был без работы. Мать рассказывала, что в те первые годы у нее было такое чувство, что она ни к кому не сможет быть ближе, чем к малышу. Она обожала его кормить, мыть, играть с ним, и она чувствовала, что он всегда отвечает на эту любовь. Он отлично ел и спал и, как правило, был в хорошем настроении. Когда его мать рассказывала об этом, события описывались живо, и она явно чувствовала удовольствие. Однако когда мать начала описывать период раннего детства, она заметно встревожилась и захотела поскорее перейти к рождению Мэри. Я заметил ее страх и повернул рассказ обратно к 2-летнему возрасту Энди. Ей было явно неуютно, когда она описывала события того периода. Она беспокоилась из-за того, что с Энди стало слишком сложно. Когда отец Энди говорил ему «нет» и приучал его к горшку, Энди его слушался, а когда она пыталась установить правила (не лазать по мебели, убирать за собой игрушки), начинались проблемы и она чувствовала, что действует нерешительно.

Было интересно отметить, что трудности периода раннего детства были обнаружены благодаря процедуре оценочного анализа. До настоящего времени родители утверждали, что трудности Энди начались с рождением Мэри. Этот пример подчеркивает необходимость более полного изучения истории вместо принятия заранее составленной (возможно, исходя из лучших побуждений) версии родителей.

Примерно в то время, когда родилась Мэри (Энди было 3,5 года), семье пришлось пережить ряд трудностей. У мистера Б. начались проблемы на работе из-за конфликтов с его супервизорами, и это в конечном итоге привело к его увольнению. Новорожденная была чрезвычайно трудным ребенком. Она, в отличие от Энди, была легковозбудима, раздражительна, неотзывчива и угрюма. Она часто избегала зрительного контакта с родителями, у нее были проблемы с режимом, включая кормление и сон. Оба родителя живо описывали свое чувство утомления и говорили, что потребовалось огромное усилие с их стороны, чтобы создать и поддерживать эффективную связь с Мэри. В возрасте 2 лет Мэри, казалось, преодолела проблемы своих первых лет, и оба родителя чувствовали гордость за то, что у нее теперь все хорошо. Они полагали, что проблемы Энди, судя по всему, развились в этот период.

В течение этих эдипальных лет Энди не выказывал никакого сексуального интереса к родителям, и они не видели, чтобы он мастурбировал. Однако теперь они вспоминали, что Энди обменивался «плохими словами» с соседскими детьми. Не было никаких очевидных признаков соперничества с отцом или особых эротических желаний по отношению к матери. В последние годы любовные отношения, сложившиеся в период младенчества между матерью и ребенком, в значительной степени исчезли, и Энди часто бывал раздражен и сердился на мать. Он время от времени принимал утешения и, видимо, нуждался в них, но редко выказывал спонтанную привязанность, как это бывало раньше.

По мере изучения материала становилось ясно, что родители испытывали тревогу по отношению к сексуальным материям, и они это осознавали. Я видел, как они напряглись, когда я попытался обсудить с ними мастурбацию, обнаженность и сексуальную заинтересованность, которую мы видим в детях. Мать также рассказала, что ей было неуютно с «неугомонным» Энди. Она говорила, что ей было спокойнее с чайными наборчиками и кукольной одеждой, которые обожала Мэри. Грохот грузовиков Энди, когда они врезались в мебель, ошеломлял ее. Она говорила в задумчивости: «Может, я не понимаю мальчиков».

На этой стадии мне стало ясно, что родители отчасти ответственны за проблемы Энди. Мать испытывала некоторый дискомфорт в связи с «неугомонностью» Энди в его анальной фазе, из-за трудностей с младшим ребенком. Я чувствовал, что это могло быть связано с актуальной проблемой вызывающего поведения Энди и паттерна борьбы с матерью. Также была выявлена неполноценность эдипального развития. Каждый из родителей, возможно, участвовал в создании этой проблемы, поскольку они с трудом принимали нормальную (интенсивную) детскую сексуальность. На этих первых встречах я начал «работать» с родителями. Мистер и миссис Б., подобно многим родителям, желали говорить только о ребенке и не хотели сами стать «пациентами». Слишком часто детский психотерапевт уступает этому неявному желанию. Когда я принял во внимание их внутренние реакции на Энди, их страх и дискомфорт, который они испытывали в различных фазах развития мальчика, мне стала понятна их роль в наличии у Энди проблем. Таким образом, я параллельно создавал фундамент для терапии родителей. Обнаружатся ли по мере дальнейшего изучения вопроса проблемы в биографии родителей, которые повлияли на способность быть родителем?

Биографии родителей

Отец. Мистер Б., единственный ребенок в обеспеченной семье. Оба его родителя были университетскими профессорами. Они преподавали в университете маленького городка, и мистер Б. считал, что испытывал, живя там, чувство стабильности и порядка. Его родители были учеными — утонченными и организованными людьми, и он верил, что сам тоже приобрел эти черты. Он вспоминал, что любил свой дом и друзей и всегда много работал, чтобы добиться успеха в школе и доставить тем самым удовольствие родителям и себе самому.

Родители умерли, когда ему было чуть больше 20 лет. Он чувствовал себя одиноким и изолированным; он жил далеко от своего родного городка и после потери родителей утратил и свои «корни».

Когда отец рассказывал о своем детстве, он казался печальным. Я поинтересовался, адекватно ли он переживал эти потери. Когда он описывал свою утонченность, я поинтересовался, как он реагировал на своего «недисциплинированного» сына.

Мать. Миссис Б. также вышла из семьи высших слоев общества и была четвертым ребенком из пяти. Ее отец руководил семьей — его авторитет был абсолютным, хотя он никогда не применял силу. Многозначительный взгляд - это все, что требовалось. Он также ориентировал своих детей на успешное достижение профессиональных и социальных целей.

Миссис Б. считала свою мать «чудесной» — целиком отдававшей себя, энергичной, теплой. Родители миссис Б. очень гордились тем, что их большая семья была необычайно благонравна. Дети никогда не дрались, подчинялись всем правилам и всегда помогали друг другу. Мать и отец ждали от них этого. Когда миссис Б. рассказывала об этом, ее реакции были интенсивными. Она сказала, что иногда чувствовала, что ни она, ни ее дети вовсе не живут по стандартам ее бывшей семьи. С одной стороны, она размышляла над тем, была ли она неудачником. С другой, она, возможно, думала, что эти стандарты нереалистичны. Я предположил, что будет полезно в дальнейшем изучить некоторые из ее детских идеалов.

Ухаживание и брак. Будущие супруги Б. познакомились в колледже. Мать чувствовала, что всегда была застенчива, это были первые серьезные отношения для каждого. Они оба были удовлетворены своим браком. Они оба считали, что семья важнее карьеры, и беспокоились, что каким-то образом потерпели неудачу в создании такой семьи, какую оба желали.

Контакты с ребенком. В ходе оценочного анализа я провел с Энди два сеанса. Он произвел на меня впечатление развитого, крепкого, хорошо сложенного ребенка. Он был ухожен и хорошо одет, и хотя это была для него новая ситуация, ему, судя по всему, было вполне уютно, и он был доверчив. Он сообщил, что его родители сказали, что я «доктор по тревогам», но он не был уверен, что у него были какие-либо тревоги. Он легко отвлекался и был относительно немногословен. Однако он стал интенсивно участвовать в развернутой игровой истории.

Энди незамедлительно завладел Лего и развивал на обоих сеансах следующую игру. Плохой парень ворвался в дом и украл драгоценности. Он был пойман полицией и посажен в тюрьму, из которой сбежал, чтобы снова грабить. С моей помощью Энди построил тюрьму, дом, вертолет и полицейские машины, чтобы задерживать этого преступника. После очередного преступления преступник представал перед судом (сцена, которую мы вместе разыгрывали под его руководством). Судья восседал на высоком троне и давал все более и более суровые приговоры -10 лет тюрьмы, 20 лет, 50 лет и так далее. Не важно, что именно было предприня- ) против, преступная деятельность продолжалась.

Важный аффект (мимолетная улыбка) имел место, когда я играл роль сурового и сердитого судьи (под руководством Энди) и выражал свою озлобленность ускользающим нераскаявшимся преступником, который опять сбежал. В какой-то момент я заговорил о «воровских чувствах» (импульсах брать вещи), которые бывают у всех мальчиков. Энди сказал мне, что он воровал деньги и жевательную резинку из сумочки матери.

На этом этапе оценочного анализа я «присоединяюсь» к игре. Я помогаю построить оборудование полицейского участка, и я разыгрываю роль судьи под руководством Энди. Мой голос выражает авторитет; я проявляю фрустрацию и озлобление из-за повторяющихся преступных действий. Таким образом, я становлюсь играющим психотерапевтом, разыгрывая роли, как это делают дети, играя друг с другом. Так я даю Энди заметить, что умею разговаривать на его особом языке.

Для многих детских психотерапевтов достигнуть этой вовлеченности в игру не так легко. Это означает некоторый отход от вербальной роли взрослого; это означает некоторую регрессию в функционировании Эго и требует известной креативности. Часто психотерапевт сначала испытывает затруднения, и это вполне естественно.