Geum.ru

Вентона поппа, Армения! (Попутного ветра, Армения!) или флаг ди-джея «Красного»

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8

Услышав об американском флаге и швее из Америки, взрослая женщина всплеснула руками, видимо, не поняв сути моего обращения:

-«Вай мэ!» (боже мой)! «Ес инч мехк унэм?» (В чём моя вина?)

-«Хеч чвахенас, Грануш-джан!» (Ничего не бойся, Грануш-джан!) «Меньк кез премя, дурсгрэньк» (Мы тебе премию выпишем),- заторопился успокоить удивлённую женщину Наапет, подмигивая мне глазом. Мы рассмеялись.

Ещё немного поговорив о деталях изготовления флага и передав моток шёлковой тесьмы, привезённой из Москвы, пообещав зайти через день-два, я распрощался с представителями шёлкопрядного предприятия и поспешил на выход.

Вечером я был дома, в Новом Норке, куда привёз саквояж с едой, привезённый из Москвы. Отец лежал под капельницей, которую месяц назад установил врач, и теперь мать и я сами меняли банки с лекарствами, которые медленно источали живительные капли, текшие по прозрачной трубке в исхудавшее тело отца.

Отец лежал пластом и смотрел в потолок, не реагируя ни на что. Только по его взгляду было видно, что он всецело был погружён «в себя». Кисти его напряжённых рук были привязаны бинтами к раме постели. К одной из рук тянулся гибкий прозрачный шнурок, соединяя её с емкостью, установленной на штативе.

-Ну как он?- спросил я мать, как только вошёл домой.

-Да так же. Никак. Уже ничего не ест.

-Выходит, я зря привёз еду?…разочаровано произнёс я и поставил сумку у входа.

Мать ничего не ответила, только поправила одеяло на кровати.

Я зашёл на кухню и выгрузил содержимое сумки. Пока мать сидела у постели, я разогрел чай на еле тлеющей газовой конфорке, и, вскрыв банку «завтрака туриста», позвал её.

Мать выглядела уставшим и измученным человеком, от вида которой у меня начинало щемить сердце.

-Тебе бы чаще бывать дома, сынок, а то я не в силах больше,- говорила устало мать, и я прекрасно её понимал.

-Сестру почаще вызывай на помощь, а я не могу чаще, ты знаешь. Праздник скоро, флаг поднимать мне надо, мать. Скоро пилоты прилетят, их надо устроить, звукозапись на студии сделать, актёров собрать… масса забот, а времени нет,- оправдывался я, хотя видел, как ей трудно одной выхаживать тяжело больного отца.

-Тебе какое-то письмо пришло,- произнесла мать,- из военкомата. Смотри…- и передала мне конверт.

С удивлением я открыл опечатанный конверт и, развернув бумагу, прочитал её.

Там уведомлялось о подошедшей очереди отца на право покупки автомобиля «ВАЗ-О5», поступившего на его имя, который необходимо было получить в течении десяти дней.

-Этого мне не хватало,- ответил я и пошёл в свою комнату, размышляя, как мне быть. Отец стоял в очереди десять лет, и не брать машину, которая, в конце концов, пришла и уже ждала меня в автосервисе, было недопустимо.

Но денег-то таких не было. «Где их взять?- раздумывал я, проклиная ситуацию, к которой прибавилась ещё одна забота,- отказаться от «Жигулей» - это тоже не дело. Когда ещё представится такое? Стоп! Я вспомнил Богдана, знакомого телемастера, который постоянно напоминал мне о моём «ЗАП-е». «Продавать будешь, я первый на очереди»,- постоянно уговаривал он меня. Решив ему позвонить завтра, я улёгся на раскладушку и уснул. Ночь прошла спокойно, что было удивительно.

В тот вечер я остался ночевать дома, а утром, поменяв очередную банку с раствором, висевшую на штативе системы, я на «ЗАП»-е умотал в город.

Несколько раз мне приходилось приезжать на фабрику и контролировать ход изготовления флага. Это происходило в те дни, когда в городе проходили многолюдные митинги, и чернобородые новаторы новой жизни, именующие себя демократами из партии ГГШ (Армянское общенациональное движение) упорно двигались к своей цели, пытаясь отделить республику от СССР и отодвинуть коммунистов на обочину истории. Многим работникам фабрики, куда я наведывался, видимо, казалось, что я занимаюсь пустяшным делом, но они исправно делали своё, хотя с недоверием, хитрецой и недоумением смотрели в мою сторону.

В Матенадаране, в книгохранилище древних рукописей, который расположен в двух остановках от моего института, где я работал и крутил свои дискотеки, я купил небольшую книгу, предназначенную для туристов - «Араратская долина». В ней я не нашёл описание флага Первой Республики, и решил позвонить Арэгу, архитектору, сыну автора комплекса «Сардарапатской битвы» Рафаэля Исраеляна. Мне не раз приходилось бывать в октемберьянском районе, где находился уникальный комплекс, но я не предполагал, что спустя годы я буду поднимать флаг в связи с произошедшими здесь событиями семидесятилетней давности. Сам факт предстоящего праздника так круто опутал меня нитью взаимосвязанных событий, что порой мне самому становилось удивительно интересно сознавать эту связь и свою сопричастность к истории.

Но найти Арэга мне не удалось, и я вновь обратился за помощью к Сергею в горсовет. Тот сказал, что в августе прошлого года, верховный совет принял закон о флаге и что третья полоса флага будет теперь иметь цвет абрикоса.

В те дни, мотаясь по городу, я вспомнил рассказ одного русского мужчины, истопника котельной одной армянской школы. С ним я познакомился в городской больнице №3, где лежал на предмет медицинского освидетельствования в связи с предстоящей службой в армии. Старый истопник рассказывал мне, что его отец, казак, служил в те времена в казацкой кавалерии генерала Андраника, где был сотником. «Турки больше всего боялись казаков, которые на полном скаку рубили их клинками напополам, с плеча и до пояса. Если они узнавали, что в бой идут казаки, то бросали оружие и ложились на землю, закрывая голову руками, сдаваясь и прося пощады», - рассказывал он всей притихшей палате больных некогда услышанный рассказ своего покойного папы. Вот и сейчас, я тоже сыграю свою роль в истории армянского народа, как некогда и русские казаки, что боролись за независимость Армении.

….Трехцветное полотнище флага шила бригада швей. Каждое цветовое полотнище, состоящее из восьми или десяти кусков шёлковой ткани, сшивалось друг с другом специальными стропами, швами и прочными шелковыми нитями. Флаг получился на славу: трехцветный, блестящий, большущий. Ещё несколько дней я потратил на поиски алюминиевой трубы, флагштока, к которой должно было крепиться полотнище флага.

Это оказалось довольно сложным делом, но знакомство с дирекцией стадиона «Раздан», в проектировании которого я когда-то принимал участие, помогло решить и эту проблему. На складе стадиона я раздобыл алюминиевую трубу-флагшток, который некогда украшал один из входов спортивной арены, и, не откладывая в долгий ящик, в тот же день на крыше «Зап-а», привёз его в пошивочный цех, где к нему и был прикреплён шёлковый триколор. Но это было не всё. Предстояло в нижней части флага прошить несколько карманов, куда должен был быть засыпан песок, играющий роль отвеса и натяжения флага во время полёта. Таковы были требования пилотов. Карманы были прострочены довольно быстро, но с песком пришлось повозиться, так как я не знал, где его можно достать.

Не желая более возиться в поисках песка, я случайно обнаружил в конце цеха противопожарный ящик с песком. Недолго думая, я воспользовался содержимым ящика, и спустя час песок был зашит в основании флага окончательно.

«Теперь в небо полетит не только флаг, но и часть армянской земли. Символично»- пронеслось у меня в голове, когда я в последний раз просматривал готовность флага к полёту.

Время шло, а мне порой казалось, что я не успеваю, хотя с утра до вечера занимался только подготовкой к предстоящему празднику, к реализации своего проекта. Как я и ожидал, лазерщик меня подвёл и перечисленные двадцать тысяч рублей я заставил бухгалтера их фирмы вернуть назад, пригрозив ей по телефону, что если будет задержка, то она будут иметь дело с мэрией города. Бухгалтер не заставила меня ждать, и вернувшиеся назад деньги я тут же решил использовать на оплату аренды студии звукозаписи «Арменфильма» и гонорары звукорежиссёру Павлику, диктору телевидения Аиде и замечательному актёру-чтецу Володе Абаджяну.

Цель моя была проста: ввиду того, что номер вечернего светового оформления «кинувших» меня лазерщиков, был сорван, мне ничего не оставалось, как заменить его чем-то другим. Оставаясь приверженцем «звука и света» я решил применить элемент из устоявшейся формы «радиотеатра»,- то бишь озвучить многолюдную площадь музыкально-патетической риторикой на национально-патриотическую тему в исполнении популярного чтеца с использованием классических музыкальных произведений. Удивительный голос актёра мне давно запал в душу, ещё с юношеских лет, особенно когда он читал стих «Ес Хаем» (Я-армянин). Слушая его бархатный, чуть с хрипотцой, проникновенный голос, в звучании которого было столько достоверности, сердечности и правды, мне порой,и не раз, хотелось прослезиться. Заворожённый его голосом навечно, я, не задумываясь, решил для себя, что именно он будет призывать свою нацию к объединению, свободе и человечности, читая стихи знаменитых поэтов своей родины.

В дополнении ко всему от ранее запланированной дискотеки, с помощью которой я хотел финализировать все торжества на площади, после долгих размышлений мне всё-таки тоже пришлось отказаться, так как психологический настрой жителей города в последнее время стал ещё более напряженным и непредсказуемым. Этому способствовало неординарное событие, потрясшее город: за неделю до празднеств, по городу пролетел слух, что правители города решили демонтировать идола уходящей истории - статую Владимира Ленина, которая располагалась на одноимённой площади. С этой площади, теперь уже предварительно переименованной в площадь Республики, предстояло стартовать моему монгольфьеру с новым армянским триколором, символом новой власти, той самой власти, которая теперь готовилась снести историческую фигуру её предшественника. К предстоящему событию демонтажа вождя общество относилось неоднозначно, и отношение горожан было далеко не безразличное, и о реализации праздничной дискотеки на этом месте, по понятной причине, было бы опрометчиво. Из того же справочника для туристов я узнал много интересного о «лобном месте» города- площади имени В.И.Ленина.

Ереванская площадь Ленина считалась одной из красивейших в стране советов. Её величием и красотой гордились все горожане от «мала и до велика». Её архитектурный ансамбль вошёл в энциклопедию как образец градостроительного искусства. Почётное название площадь получила вместе с утверждением первого генерального плана города в 1924 году - задолго до его осуществления. Автором генплана и основателем площади был выдающийся советский зодчий, академик Александр Таманян.

Начало строительства площади относится к 1926 году, когда началась закладка левого крыла Дома правительства. Именно в то время и начался снос «мазанок»- глинобитных домов из густонаселенного района города, занимающего три с половиной гектара площади. Начавшееся строительство, отразившееся на качественном изменении центра города и создании величественной площади Ленина и нового Еревана, навсегда унесло в прошлое облик окраинного губернского города. В 1938 году был объявлен конкурс на проект памятника В.И. Ленина. Проект выиграли супруги С.Вартанов и Н.Ф.Паремузова. А скульптура была изваяна народным художником СССР, академиком С.Д.Меркуровым. Сам Сергей Меркуров был греком из Ленинакана и до революции учился в Париже у знаменитого скульптора Родена. Он лично знал Ленина, помогал ему и встречался с ним в Швейцарии. Поэтому его скульптура была очень близка в реальном воплощении образа вождя.

Сам академик Иосиф Орбели предложил изготовить памятник из листовой меди, так как он считал, что ковка из меди - это древняя армянская национальная традиция. Эту работу делали медники из Ленинакана, каменную кладку делали мастера - каменщики Украины, а сложные, замысловатые узоры и орнаменты из гранита - опытные мастера армяне из Грузии. 29 ноября 1940 года памятник был открыт.

С супругами-архитекторами я познакомился ещё в начале шестидесятых, на праздновании 2750-летия города. Тогда директор проектного института, в котором я работал, Корюн Акопян, согласно решению Госстроя республики, пригласил своих коллег-архитекторов из Москвы и Тбилиси, прибывших на городской праздник в дилижанский ресторан. Там мне пришлось поучаствовать на праздничном обеде в качестве участника музыкального ансамбля. Со мной были две мои приятельницы из Москвы, искусствоведы из музея А.С.Пушкина, которые приехали ко мне в гости на уникальный праздник. Я взял их с собой на званый обед, который они помнят до сих пор. Теперь, когда я узнал о предстоящей акции, я стал переосмысливать происходящее по-другому, взвешивая всё прошлое и предстоящее, вспоминая забытые временем факты, события, даты и мироощущения.

Здесь, на площади, находился исторический музей, где я в школьные годы знакомился с историей древней страны. Здесь я видел картины Айвазовского, историческое панно «Вардананк», кортик генерала Андраника, воевавшего против турок и искорёженный велосипед легендарного Камо, погибшего во время автокатастрофы. Он был другом самого Ленина и, что удивительно, однофамильцем первого президента, который выступит на этой площади, после того когда я подниму флаг. А сейчас площадь-красавица готовилась к экзекуции вождя советской власти.

Я ещё и ещё крутился по площади, сердцу города, которая стала для меня, как и для всех ереванцев, родной, неотделимой частицей жизни. Я вспоминал здесь парады и демонстрации трудящихся, где я тоже неоднократно носил неуклюжие красные плакаты с патриотическими лозунгами, славящие партию и народ. Здесь звучали голоса юных пионеров, дающих клятву верности делу отцов и дедов, сюда приходили молодожёны, здесь впервые зажглись светомузыкальные, «поющие» фонтаны, сюда раз в году, по традиции, собирались поутру все выпускники городских школ, возвращающиеся после прошедших выпускных балов и вечеров. Среди них в начале шестидесятых был и я, а потом, в конце восьмидесятых, моя дочь. Здесь в праздничные дни небо расцветало в сказочном салюте. Салюте... Салюте?.. Салюте!

Вот салют-то мне и нужен!- вздрогнул я от пришедшей мысли и остановился как вкопанный, взирая на фасад каменной трибуны, расположенной в основании памятника, которой был украшен отличным барельефом: развевающимся флагом из полированного кроваво-красного гранита.

…Всё о готовящейся акции сноса памятника великого вождя я узнал самолично от Сергея, который рассказал мне о некоторых деталях и времени её проведения. В тот же день я познакомился с новым начальником отдела культуры мэрии Артуром, музыкантом-пианистом по специальности, который, впервые получив руководящую должность, не был готов что-либо предпринять существенное в организационном плане предстоящего празднества. Поэтому он полностью отдался течению тех устоявшихся норм руководства в проведении многолюдных сборищ, уступив напору неуёмных руководителей домов культуры, стремящихся изо всех сил оправдать свою деятельность участием в предстоящих празднествах. Отказать им было невозможно, учитывая и тот факт, что вся постоянно приходящая на массовые праздники аудитория горожан, по устоявшейся традиции, привыкла смотреть и слушать выступления национальных художественных коллективов домов культуры своего города.

Там же я узнал, что в празднике собираются принять участие и спортсмены спортивного общества: они собирались отметить его массовым забегом легкоатлетов на десять километров по улицам праздничного города.

- Хорошо бы, как всегда, салют в конце запустить…- мечтательно произнёс Артур .

- Да-а. Это было бы неплохо. Но ведь военные - это уходящая власть. Они не будут помогать чествовать новую… Правильно? Да установки-то военные. Их могут прямо на площади фидаины отнять и в Карабах утащить...

- Это да. Я и не подумал…. Но всё-таки попробую убедить Амбарцума…

Амбарцум ничего конкретного не обещал, но мы чувствовали, что он не будет звонить военным, у которых были салютные установки. И без этого было понятно, что ничего с фейерверком не получится, так как стычки в городе между военными и вооружёнными «бородачами» не прекращались.

Исходя из сложившейся обстановки я решил, не теряя времени зря, заняться подготовкой фонограммы, и в первую очередь найти соответствующего специалиста, который сможет написать необходимый сценарий для чтеца и музыкального сопровождения. Чтец был определён, а в поисках сценариста я решил обратиться к диктору телевидения Аиде, которая почти не исчезала с экранов телевизоров тех дней, озвучивая передачи о событиях в Нагорном Карабахе.

На телевидении у меня был свой блат, там я часто проявлял кинопленку, и через день ребята из проявочного цеха познакомили меня с диктором первого канала армянского телевидения.

Аида была удивлена моему появлению и особенно моей просьбе, но я убедил её в необходимости привлечения специалиста.

-Я познакомлю тебя с редактором одной газеты, они старые оппозиционеры коммунистам. Их время пришло…Думаю, он поможет тебе больше чем я.

-Какой газеты?- не терпелось мне узнать,- сейчас газет много появилось.

- «Рамкавар азатакан» (либерально-демократическая) - ответила Аида, пообещав мне на прощанье, что сегодя-завтра переговорит с ним и даст мне знать.

Через день я вновь созвонился с Аидой у неё на квартире, и она рассказала, как найти нужного мне человека. Редакция газеты «РА» располагалась в здании АДРИ, что недалеко от кинотеатра «Наири». Это место я знал хорошо и, не задерживаясь, помчался по сказанному адресу.

В известном здании, которое было когда-то очень популярным и притягательным местом досуга горожан, интересующихся культурной жизнью общества, я быстро нашёл редактора газеты. Он был невысокого роста, седоват и имел большие, пышные усы. Выглядел он уставшим и был удивлён, глядя на меня, но я привык к таким взглядам и, не обращая внимания на его мину, выложил ему идею написания текста, который должен был прозвучать на площади как некий призыв к свободе и новой жизни. Он согласился, а я обещал со своей стороны написать статью в его газету о прошедшем празднике.

В тот же день я нашёл Павлика, звукорежиссера киностудии документальных фильмов, которого знал давно, ещё с кружка кинолюбителей Дворца пионеров. Павлик жил недалеко от моего дома, поэтому, вечером сидя на кухне его квартиры, я выложил все свои соображения об озвучивании предстоящего праздника.

Павлик, временно неработающий, с нескрываемой радостью и интересом согласился принять участие в изготовлении фонограммы с участием известного артиста, пообещав завтра же договориться с дирекцией киностудии об аренде звуковой студии, и сообщить мне в ближайшее время о результатах переговоров.

В тот вечер, когда я вернулся от Павлика домой, отец, находясь в бреду, сорвал бинты, удерживающие его руки с присоединённой системой, отчего кровь из выпавшей из вены иглы забрызгала его постель и пол. Хорошо, что соседка, медсестра Ануш, оказалась дома. Я позвал её на помощь, и она быстро и профессионально вставила иглу на место и, вновь отрегулировав систему подачи лекарства, удалилась. Мы с матерью, поблагодарив ее, начали оттирать кровь и менять постельное бельё, что было не так-то просто сделать. Было уже далеко за полночь, воды не было, и света тоже. При свечах мы с трудом управились, и, устав окончательно, я удалился в сою комнату спать, даже не выпив чая.

В круговороте занятости к празднеству, я забыл о письме из военкомата. На следующее утро я поехал в республиканский военкомат. Там меня встретил уже знакомый мне капитан, который объяснил мне всё то, что было написано в письме. В заключение нашей беседы он выдал мне наряд на получение «Жигулей-05» и, скривившись от того, что я не лезу в карман за полагающимся «магарычем», протянул бумагу мне: «Возьми доверенность и сам иди в сервис. Срок один месяц. Да смотри, чтобы по дороге не отняли»,- съехидничал он, ехидно улыбаясь. Он был прав, потому что в городе действовали непонятные банды, которые отбирали автомобили, чаще государственные, якобы для нужд воюющей республики. Но действительно ли это было так, никто не знал. Мне вспомнился один случай, когда несколько людей из двух «Нив», с охотничьими ружьями наперевес, напали на два военных «Урал-а», припаркованных на обочине Норкской трассы, угрожая молодым солдатам-водителям своими двустволками. Увидев этот произвол, я позвонил в милицию, но дежурный никак не среагировал на моё сообщение. Потом я поехал к Сашке, чтобы выяснить происходящее, так как он наверно знал всё и обо всех тех личностях, которые могли быть задействованы в угонах.

«Горц чунэс» (дела не имей),- ухмыляясь, как всегда, произнёс Сашка, продолжая что-то жарить. Его слова подействовали на меня, и я старался обходить опасные явления, надеясь на то, что у меня был «ЗАП», одна из тех машин, которых не трогают, не отнимают и не воруют, а значит, и их хозяев тоже.

Теперь мне предстояло оформить доверенность у госнатариуса, но главное, её предстояло подписать больному отцу, что было практически неосуществимо. В тот же день я с трудом созвонился с Богданом и сказал, что время продажи «ЗАП»-а пришло и что пора появиться у меня с деньгами. Богдан свистнул на том конце провода от радости и тут же сказал, что готов в любую минуту явиться туда, куда я скажу.

Пока Павлик договаривался на счёт аренды студии, я решил всё-таки заехать в райисполком, благо он располагался недалеко от дома, и попробовать решить проблему с доверенностью самостоятельно. Рано утром на следующий день я уже находился у дверей нотариуса, которая приехала на работу на зелёном «Мерседесе», от вида которой, я понял, что «она возьмёт». Так оно и произошло. Когда я вошёл в кабинет и, путая русские и армянские слова, рассказал о своей проблеме, она невозмутимо отказала мне, ссылаясь на правила выдачи документа. Однако по тону и золотым кольцам на руках я понял её по-своему: тихо и уверенно положил нужную сумму под мраморную карандашницу, при ней поставив подпись отца и свою на генеральной доверенности.

Всё прошло как по маслу и вскоре мне пришлось торопиться домой, подпрыгивая от радости удавшейся операции. Но радость была недолгой: у дома я увидел «Скорую помощь» и, почувствовав недоброе, побежал в сторону подъезда. Так оно и оказалось: у отца сидел врач и измерял ему давление. Рядом стояла мать, и медицинская сестра готовила шприц.