Geum.ru

Еще до образования Киевского государства армяне имели связи и общение со славянами Руси и их предками

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7
Часть VII

В аспекте исследуемого нами вопроса заслуживают внимания и труды историка И. М. Стриттера, занимашегося главным образом собиранием иностранных источников по истории России.
В своем труде “Известия о достопамятных народах в прежния времена на северной стороне Дуная, а особенно в России живущих” Стриттер, в связи с историей хазар и других древних народов, касается также и Армении. В связи с хазарами он пишет: “Восточная история упоминает об них в самом начале 3-го столетия, когда прошед чрез узкой проход Цур при Кавказе учинили нападение на Армению. Однако Армянский король Валарсес преодолел их на сражении, прогнал за помянутой узкой проход, и победил вторично; но сам стрелою был застрелен. Сто лет спустя по том Тиридат король Армянский перешед через Кавказ, победил Казаров имея с ними сражение, и прогнал в области гуннов, которым чаятельно после того сделалися они союзниками”93 .
Далее Стриттер сообщает еще ряд сведений о набегах хазар на Армению94.
Во второй половине XVIII в. в русской исторической науке получает большой размах источниковедческая работа, обрабатывается большое количество русских и иностранных источников, относящихся к истории России. Особое место среди иностранных источников занимают византийские источники. По поручению Академии наук И. М. Стриттер в 60-70-е годы XVIII в. собрал и издал сначала на латинском, а затем на русском языке византийские источники, относящиеся к славянам древней Руси.
В предисловии к этому своему труду “Известия византийских историков объясняющия риссийскую историю древних времен и переселения народов...”95 Стриттер пишет: “Много еще обретается известий и о других народах, которые хотя никакого участия не имели в тех переселениях, однако же в прочем нужны от части особливо для Российской истории как, например, о разных народах, кои у Кавказских гор между Черным и Хвалынским морем жительство имели”96. Таким образом, в этом своде было придано особое значение материалам о народах, живущих между Черным и Каспийским Морями.
Благодаря такой постановке вопроса и проделанной работе в русскую историческую науку вошли некоторые интересные материалы из византийских первоисточников, относящиеся и к истории Армении, и к раннему периоду русско-армянских отношений. Здесь можно найти сведения из византийских источников о переселении болгар в Армению97, о переселении армян в Болгарию98, о набегах хазар в Армению99 и др.
Среди этих данных представляют особый интерес сведения о раннем общении армян и русских в составе византийских войск. Ссылаясь на Продолжателя Феофана, Стриттер, касаясь византийско-арабских войн и осады византийцами города Хантакс на острове Крит, в 962-963 гг., пишет: “Греки держали в осаде город сей месяцев с 18: наконец военачальник греческий Никифор выбравши из легиона ратников армян, россов, славян и фракиян, отправил их для учинения приступу. Срацыны не долго противились, и город был взят с малым трудом”100.
Во второй половине XVIII в. в русской общественной и исторической мысли вознокают новые направления, существенно отлияавшиеся от дворянского направления. Речь идет о представителях и идеологах купечества, которые в последней четверти XVIII в. явились зачинателями и предшественниками зарождавшейся в России буржуазной историографии. К ним относятся М. Д. Чулков, И. И. Голиков, П. И. Рычков, Ф. О. Туманский и другие историки. В сфере их внимания оказались вопросы армяно-русских торговых и экономических связей.
Торговля с Россией, а также транзитная торговля с Европой через российские торговые пути всегда была соблазнительна для армянского купечества. В XVIII в., как во время Петра I, так и в 30-40-е годы, армяно-русские торговые связи все более интенсифицируются. “Армянские купцы в 30-40-е годах XVIIIв. занимали почти монопольное положение в транзитной торговле Персии и Закавказья с Европой через Россию”101. Вторая половина XVIII в., особенно начиная с 60-х годов, ознаменовалась дальнейшим расширением покровительственной политики русского правительства по отношению к армянскому купечеству в частности. Особенно поощрялось их переселение в Россию.
Положение армянского торгового капитала в Турции и в Иране на протяжении XVIII в. все более и более осложняется, как в связи с ухудшением положения армянского населения и усилением национального гнета, так и в связи с общей для этих стран экономической отсталостью и застоем, тормозившими деятельность торговой буржуазии. Не менее важно и другое обстоятельство. С XVII в. начинает усиливаться проникновение европейского- английского, голландского, французского - капитала на Восток, где европейский капитал сталкивается с конкурирующим с ним армянским торговым капиталом. Армянская торговая буржуазия шаг за шагом сдает свои позиции на Востоке, теряет рынки. Указанные обстоятельства, наряду с рассмотренными нами другими факторами, способствуют дальнейшему усилению русской ориентации армянской торговой буржуазии.
Была обоснована также и заинтересованность Российского государства в привлечении армянских купцов на сторону русской торговли. Русское правительство с XVII в. начинает придавать все большее значение расширению торговли с Востоком и расширению транзитной торговли через Россию.
Англия, Голландия и другие европейские страны также стремились попасть на Восток транзитом через Россию. Однако колебания русского правительства в деле представления транзита европейским купцам, чередование разрешения транзитной торговли через Россию на Восток и отмены этого разрешения были понятны, так как хотя Россия и получала выгоды от пошлин, но это влекло за собой другие неприятные последствия, ибо Англия, Голландия и другие страны не только торговали через Россию, но и конкурировали с ней в восточной торговле, укрепляли свои позиции на Востоке, натравливали против России Персию и Турцию, а также использовали свое проникновение в Россию в целях экономической, политической и военной разведки.
Совсем по-другому выглядели русско-армянские торговые связи. За спиной армянских купцов не стояло независимое государство, которое могло бы конкурировать с Россией или представлять для нее опасность, как Англия, Голландия и др. Больше того, русское правительство видело прямые проявления политических симпатий армянских купцов к России, их тенденцию к политическому сближению, желание стать под ее покровительство, что давало России возможность распространять не только торговлю, но и свое политическое влияние на Востоке.
Вот почему с конца XVII в. и на протяжении всего XVIII в. российское правительство проводит покровительственную политику в отношении армянских купцов, вытекавшую как из ее общей политики покровительства иноземным и особено восточным - персидским, индийским, грузинским и другим - купцам, и курса на поощрение переселения иноземных купцов и промышленников во вновь приобретенные Россией земли с целью их заселения и интенсивного развития, так и из указанных специфических особенностей русско-армянских отношений.
Комплексом указанных факторов следует объяснять то собое место, которое занимали представители армянской торговой буржуазии, купцы и промышленники в России XVIII в., их особые привилегии и особое к ним отношение, вызывавшее зачастую недовольство других иноземных купцов. Этим же комлексом следует объяснять и историографическое явление- интерес, проявленный к русско-армянским торгово-экономическим сязям в трудах ряда русских историков XVIII в.
Рассматривая историю русско-армянских торгово-экономических отношений в трудах русских историков XVIII в., мы выделяем в отдельный раздел наследие М. Д. Чулкова, так как во всей русской историографии этого периода данная тематика нашла наиболее полное освещение именно в его трудах.
Михаил Дмитриевич Чулков (1743-1793 гг.) является одним из зачинателей зарождавшейся буржуазной исторической мысли в России. Во всех своих трудах и произведениях - исторических, экономических, географических, художественных - Чулков последовательно выступает с идейных позиций купечества. М. Д. Чулков принадлежит к числу малоисследованных авторов, особенно как историк102.
В аспекте рассматриваемой нами проблемы представляет наибольший интерес труд М. Д. Чулкова “Историческое описание российской коммерции”103. Это- капитальное сочинение в 7 томах (21-й книге), состоящее в общем из более, чем 14000 старниц. Под “историей коммерции” Чулков подразумевает не только историю торговли, но и большой экономический комлекс вопросов - торговлю, промышленность, финансы, стараясь найти связи между различными отраслями хозяйства, рассматривая их во взаимосвязи.
Впервые в русской исторической литературе осветив историю экономики и торговли России в таком масштабе, Чулков в своем труде затронул и многие вопросы, связанные с историей русско-армянских торгово-экономических отношений. Конечно, Чулков не ставил перед собой специальной задачи - написать историю русско-армянских экономических отношений. Однако этим отнюдь не умаляется объективное значение проделанного Чулковым труда по освещению и русско-армянских торговых отношений.
В основе этого материала лежат собранные и впервые введенные в научное обращение богатейшие документы, относящиеся к русско-армянским отношениям, извлеченные из разных государственных архивов, многие из которых после Чулкова ни разу не были опубликованы, а подлинники еще не найдены. В этом смысле труд Чулкова и по сей день может рассматриваться как первоисточник.
Упоминания об Армении встречаются уже в самом начале труда Чулкова, где он касается древнего периода истории России, происхождения славян и их связей с древним миром, а также в некоторых приводимиых Чулковым летописных материалах. Однако приводимые им данные не являются результатом самостоятельного исследования, а почерпнуты Чулковым из трудов А. Манкиева, В, Татищева и других дворянских историков.
Если упоминание об Армении до XVII в. носят у Чулкова эпизодический характер, то со второй половины XVII и до третьей четвери XVIII вв. Чулков освещает в хронологической последовательности все более или менее существенные события в истории русско-армянских экономических отношений на основе документальных материалов. Основной материал по русско-армянским торгово-экономическим отношениям сосредоточен во 2-м томе труда Чулкова, посвященном торговле через Каспийское море, но и во всех остальных томах также имеются интересные материалы по этому вопросу.
Систематическое освещение русско-армянских торговых отношений Чулков начинает с 60-х годов XVII в. Это важнейший период в истории русско-армянских отношений, период, когда закладывались основы тесных экономических и политических связей между Россией и Арменией, когда Джульфинская армянская торговая компания вступила в тесный контакт с правительством России. Первым историографом этих отношений является М. Д. Чулков. Он открыл и для науки, и для читателей важный этап армяно-русских отношений.
Рассказывая о строительстве кораблей царем Алексеем Михайловичем для торговли на Каспийском море и о налаживании торговли с Персией, Чулков прослеживает деятельность армянской торговой Джульфинской компании и армянских купцов в Астрахани.
Чулков пишет: “... Много лет прошло, пока нечто паки было предпринято к исправлению кораблеплавания и торгов на Каспийском море”104. Налаживание русской торговли по Каспийскому мору Чулков связывает, прежде всего, с деятельностью Джульфинской Армянской торговой компании. Подробно описывает он первый приезд представителей этой компании в Москву и заключение торгового договора 1667 года. Он пишет: “Наконец прибыли из Испагана от армян. жителей в сем городе и по иным местам Персидского государства, имеющих свои великие шелковые и другие заводы, уполномоченные от сей великие шелковые и другие заводы, уполномоченные от сей компании армяне, Степан Ромодамский и Григорий Лусиков, с прошением к царю Алексею Михайовичу о дозволении им свободной торговли в Россию”105.
Освещение факта приезда в Россию Степана Ромодамского и Григория Лусикова, которые были не только видными предпринимателями, но и политическими деятелями, придававшими своим переговорам в Москве и политический характер, весьма важно. Из дальнейшего изложения следует, что рассмотрение поставленных ими вопросов было поручено лично Афанасию Лаврентьевичу Ордину-Нащокину, главе посольского приказа, человеку, придававшему большое значение развитию экономики России и руководителю комиссии по составлению Новоторгового устава 1667 г.
Этот высокий уровень свидетельствует о значении, которое придавалось переговорам. Об этом же свидетельствует приводимая Чулковым формула из грамоты 1667 г., данной царем Алексеем Михайловичем, где сказано: “С нимиж Степаном и Григорьем писано, чтоб те соседственные приезды и торги во веки некончаемо между государствы и торговыми людьми год от году множили, и никогдаб никакия помешки и умаления и обиды ни в чем не было. И онаго ради крепкого содержания сия государственная жалованная грамота им, Степану и Григорию, и по них будущим наследникам дана со всякою крепостию и утверждением”106.
Подобная формулировка свидетельствует о том, что закладывалась прочная основа политики привилегий и поощрения армянских купцов. Анализируя дальнейшее развитие русско-армянских отношений, Чулков объясняет причины задержки в деле осуществления договора 1667 г. и рассказывает о втором приезде представителей Джульфинской компании в Москву и заключении договора от 1673 г. Он пишет: ”Вторичнаяж прозьба их поручена была в разсмотрение Государеву окольничему и наместнику серпуховскому Артемону Сергиевичу Матвееву107, думному дъяку Григорью Карпову Богданову, дъякам Якову Поздышеву и Ивану Евстафиеву, которая также по рассмотрении утверждена грамотою”108.
В связи с рассмотрением этих вопросов Чулков, впервые в исторической литературе, вводит в научное обращение, публикует полностью тексты и дает анализ четырех важнейших документов, относящихся к русско-армянским отношениям этого периода, подлинники которых до сих пор не найдены. Это - торговые договоры 1667 и 1673 годов; две грамоты царя Алексея Михайловича и соответственно два армянских варианта договора, подписанные представителями Джульфинской торговой компании.
Суть этих переговоров и документов мы не рассматриваем, так как они рассмотрены в исторической литературе109. Что касается публикации текстов этих документов, то три из четырех документов в дальнейшем были опубликованы110.
Мы остановимся подробно лишь на четвертом из этих документов, который, насколько нам известно, до сих пор, после публикации Чулкова, вообще не издавался. Это - армянский вариант договора 1673 г.111. Чулков опубликовал полный текст армянского варианта - “Список с записи армянской, какову они давали о своей торговле против другаго вышеописанного договору в 1673году”112. В данном случае это не только первая, но и единственная на сегодня публикация этого важного документа, подлинник которого пока не найден.
В этом документе представители армянской торговой компании объясняют причины задержки в осуществлении договора 1667 г., с удовлетворением констатируют, что “ныне, также дай Боже и впредь, путь из Астрахани до царствующего града Москвы чист и бестрашен”, повторяют условия торговли, определенные в царской грамоте и подтверждают свое обязательство не продавать шелк-сырец другим государствам. В записи сказано: “А который путь был у нас Армянской компании чрез Турское государство в Немецкие государства с шелком-сырцем и с иными товары нашей Армянской компании шаховым подданым торговым людям и из иных вер не ездить, а которые торговые люди и из иных государств будут в шаховой области покупать шелку сырцу, и нам армянам тем приезжим торговым людям никому того шелку сырцу не продавать, кроме отпуску в Российское государство и кроме иных товаров; на том нашей Армянской компании посланной, я, Григорий Лусиков за себя и за братию свою Армянской компании учинил обещание”113 .
В заключительной части документа сказано: “А пошлины и провоз платить нам так , как Его Царскаго Величества в милостивой жалованной грамоте нам армянам всей нашей компании написано. Кроме того которыя статьи по указу Великаго Государя, Его Царскаго Величества во исполнение по нашему челобитью ныне договорены и исполнены, к которому договору впредь для непорушимого содержания Великаго Государя, Его Царскаго Величества: в государственном посольском Приказе, сию запись, я Григорий посланник, дал своею рукою и за печатью. Писана сия запись Великия России, Его Царскаго Величества в государственном Посольском Приказе, лета от создания мира 7181, а еже по плоти от Рождения сына Божия 1673 году”114.
Комментируя указанные договоры, Чулков пишет: “Сими привилегиями армяне получили все вольности каковыми торговым людям пользовался обычно: понеже они производят величайшую часть Персидской торговли”115.
Чулков приводит интересные документальные материалы, свидетельствующие о том, что в осуществление торгового договора 1673 г. позднее были посланы соответствующие грамоты воеводам в ряд мест - Переяславль-Залесский, Ярославль, Вологду, Тотму, Устюг Великий, Холмогоры, Архангельск, в которых “велено оным как подводы под товары, так и по рекам суда и стрельцов для провожания оных армян, давать по всем городам безостановочно”116.
Широко освещены Чулковым вопросы, относящиеся к русско-армянским торгово- экономическим отношениям в период Петра I и до первых лет царствования Екатерины II. Освещая историю торгово-экономической жизни России петровского периода, которому Чулков придавал особое значение, он уделяет большое внимамие и русско-армянским связям, подробно освещает эти отношения. Впервые вводит в научное обращение важнейшие петровские документы, относящиеся к Армении.
М. Д. Чулков полностью приводит и анализирует именной указ Петра I от 2 марта 1711 г., в котором дано, легшее в дальнейшем в основу русско-армянских торговых отношений, указание Петра “ армян как возможно приласкать и облегчить, в чем пристойно, дабы тем подать охоту для большаго их приезда”117, а также указ Сената, данный в 1711 г., “О умножении и облегчении армянского торгу”118 в ответ на челобитную армянского купца Сафара Васильева и его компаньонов.
Подробно рассматривает Чулков и дальнейшие вехи этих отношений, временную отмену некоторых привилегий Джульфинской Торговой компании в 1719 г. и их восстановление в 1720 г.
Комментируя торговые документы, Чулков указывает, что в отношении представителей армянских торговых кругов “в пошлинах против других иноземцев учинено им многое награждение, а для бережения их данено им многое награждение, а для бережения их даваны им провожатые, чего ни которым купцам в Российском государстве не чинено”119. Чулков неоднократно подчеркивает большую роль армянских купцов в восточной торговле России и покровительственную политику Петра I по отношению к ним.
Приводимые Чулковым материалы свидетельствуют о том, что и после смерти Петра I русско-армянские торгово-экономические отношения интенсивно продолжались на заложенной Петром прочной основе.
Так , например, ссылаясь на указ Кабинета от 12 июня 1725 г., Чулков пишет, что “требовано было из Коммерц-коллегии в кабинет с трактатов и указов о торгу армянском копии, которыя и определено отослать”120. Это значит, что правительство в 1725 г. интересовалось документами, относящимися к истории русско-армянскоих торговых отношений. Этот интерес был не случаен.
Из труда Чулкова явствует, что как представители армянского купечества, так и русское правительство продолжали в эти годы проявлять большую заинтересованность в дальнейшем расширении взаимных связей. Вслед за персидскими армянами с просьбой о торговле с Россией и транзитной торговле через Россию в 1725 г. обращаются армянские купцы из Алеппо, Дамаска и других подвластных Турции районов, которые одновременно просят приравнять их по сбору пошлин к джульфинским армянам. Как видно из приводимого Чулковым именного указа от 15 декабря 1725 г. и указа Правительствующего Сената от 14 января 1726 г., в ответ на просьбу армянских купцов из Турции было дано указание “на пропуск оных с платежом достойныя пошлины”. В указе Сената, в частности, было сказано: “В платеже тем турецким армянам надлежит учинить некоторое облегчение”, однако они не были полностью приравнены к джульфинским армянам, “понеже те Жулфинские армяне торгуют чрез Россию из давных лет, а помянутые турецкие армяне вновь тот торг начинать намерены”121. Таким образом, правительство пошло навстречу просьбе армянских купцов из Турции и хотя не приравняло их в сборе пошлин к джульфинским купцам, но все же установило и для них ряд льгот и привилегий.
Чулков указывает, что к армянским купцам было положительное отношение и в 30-е годы XVIII в. Имея в виду указ 1732 г., он пишет: “А как найдена была наилучшая способность армянским товарным караванам из Персии чрез Петербург в Европу и оттуда в Персию, то для приласкания их ко умножению пошлин... из Сената велено было давать им конвои, которые однако содержать им на своем коште”122.
О том, что покровительственное отношение к армянским купцам, и ,в частности, охрана караванов армянских купцов, продолжалась и в 40-е годы, свидетельствует приводимый Чулковым интересный документ, относящийся к русско-английской торговле. Это - указ Сената от 1742 г., в котором, в числе прочего, сказано, чтобы “великобританским подданным и их прикащикам без задержания отправление чинили; також им и их караванам, или суднам на Волге, когда нужда потребует, конвой сколько пристойно давать, как то по ныне армянам дается”123.
Повествуя о создании в 1756 г. “Российской в Константинополь торгующей коммерческой компании”, а также созданной в 1758 г. “Компании Персидского торга от Астраханского и Кизлярского портов”, Чулков дает интересные сведения о деятельности армянских купцов Василия Хастатова и Манвела Исаханова, назначенных обердиректорами этих компаний124.
Указанные факты свидетельствуют о том, что переселившиеся в Россию армянские купцы в 50-е годы XVIII в. пользовались покровительством и доверием как русского правительства, так и русских торгово-промышленных кругов.
В труде Чулкова содержатся весьма интересные документы, свидетельствующие о строительстве армянскими купцами торговых кораблей на Каспийском море, для чего туда привозили специально лес из Персии. Из приводимых Чулковым документов видно, что когда астраханский губернатор пытался запретить армянским купцам строительство кораблей и они обжаловали это решение125, то в ответ поступило решение правительствующего Сената 1768 г., в котором вновь подтверждалось это право армянских купцов и подчеркивалось, что они “в вечном у ея императорскаго Величества подданстве находятся”126.
Несколько выше мы в общих чертах отметили, что на почве торговли и борьбы за рынки на Ближнем Востоке и в Индии, в XVII- XVIII вв. возникали серьезные противоречия и конфликтные ситуации между представителями, с одной стороны, армянского купеческого капитала, а с другой- европейских торговых кругов, в частности английских, голландских и других.
В труде М. Д. Чулкова нашли отражение и представляют большой интерес для науки материалы и документы, проливающие свет на конкуренцию английских и голландских купцов с армянскими купцами именно на почве торговли в России и через Россию.Так, например, говоря об указе Петра I от 1720 г., по которому были восстановлены привилегии армянского купечества, Чулков пишет: “Таковыя деланныя армянам облегчения учинили неудовольствие по торговле торгующим в России купцам европейским, что они подданным челобитьем императорскому Величеству не оставили донести, как следует”127.
Чулков приводит документы, свидетельствующие о том, что англичане домогались привилегий, предоставленных армянским купцам в России128, а также весьма интересный документ 30-х годов - мемориал голландского чрезвычайного посланника в России Дедие, в котором последний, в числе прочих вопросов, ставил вопрос о том,” что армянам дана вольность, паче других наций”129 и весьма определенный по этому вопросу ответ, данный Коммиссией о коммерции, в котором было сказано: “...а что упоминает о армянском торгу и тот торг издревле позволенной чрез Россию”130.
Чулков дает подробные сведения, прежде всего о торговле армян в Астрахани. Он сообщает, что в Армянском гостином дворе было 74 лавки, и что в Астрахани было всего 3 гостиных двора - русский, армянский и индийский. Весьма интересны данные Чулкова о мерах, принимаемых правительством по поддерживанию этих гостиных дворов. Чулков пишет, что 30 марта 1766 г. Сенат направил в Коммерц- коллегию планы и сметы по восстановлению индийского и армянского гостиных дворов, так как “построенные издавна при Астраханском порте гостиные дворы, и именно индийской и арменской, около сего времени пришли в ветхость”131.
Рассакзывая о ярмарке в Корсуне, Чулков пишет, что приезжают туда “ и армяне, торгуют привозными шелковыми, бумажными и прочими товарами”132. Сообщает он также о том, что в городе Нежине “живут множество греков и армян, которые производят великие торги”133. Чулков приводит также интересные сведения о взаимной торговле между армянскими купцами и Донскими казаками, упоминает товары, которыми они торговали, и порядок взятия пошлин с них134, сообщает данные о торговле с Кубанью и пр.
Известно, что переселившиеся в Россию многие купцы-армяне вкладывали свой капитал и в промышленные предприятия, заводили здесь фабрики и заводы - шелковые, суконные, винные и другие. В труде Чулкова имеется много данных и хозяйственных документов, освещающих и этот вопрос. Причем, если в литературе обычно упоминается о промышленной деятельности армян в России, главным образом, со второй половины XVIII в., то по данным Чулкова можно проследить за этой стороной деятельности армянских предпринимателей в России уже с 20-ых годов XVIII в.
Чулков приводит указ Правительствующего Сената от 9 августа 1759 г.135 в ответ на челобитную Луки Ширванова и Василия Макарова (Хастатова), которые просили взаймы из казны 30.000 рублей для приведения в порядок принадлежащего им Кизлярского шелкового завода. Указ интересен не только тем, что содержит решение об удовлетворении просьбы, но и тем, что там попутно дается подробное описание завода.
В книге Чулкова имеются материалы и документы, по которым можно составить представление и о переселении армян в Россию. Чулков анализирует многие указы (императорские и сенатские), начиная с 30-х годов, о переселении иноземцев в Россию, во вновь создаваемые города - Оренбург и др., об их правах и привелегиях, в которых имеется много ценных материалов и об армянах136.
Из челобитной купца Иоганна Асатурова, поданной в 1769 г. по поводу строительства армянских церквей, можно судить о росте армянского населения Астрахани. Упоминая 1706 г., Асатуров пишет, что в то время “в Астрахани только было армянских до тридцати дворов, а ныне стало быть до пяти сот...”137.
Представляет в этом смысле также большой интерес императорский указ 1769 г. по поводу челобитной астраханского армянского купца Григория Кампанова, в которой говорится также о том, что “в силу состоявшихся в 1711, 1723, 1724 и в 1726 годах именных Его Императорскаго Величества указов, выехало из армян с женами из Персии в Россию в подданство, с содержанием своего христианского закона, весьма довольное число и жительство ныне с произведением своей коммерции в Астрахани и в прочих городах имеют...”138.
Поразительно широка география армянского материала Чулкова. В ней имеются данные об Армении, данные об армянах в России - Нижнем Новгороде, торговле в Архангельске, Астрахани, Санкт-Петербурге, в районе Терека, торговле с донскими казаками, купцах в Нежине, Москве, Кизляре, купцах Оренбурга, Корсуня (Симбирского уезда), армянах у “гребенских казаков” и т.д.
Труд Чулкова содержит также сведения об армянах в Персии, Индии, Турции, Венеции, Франции, Италии, Голландии, Грузии, Алеппо, Дамаска, Дагестана, Каспийского побережья, Персидского залива и др.
Чулков сообщает своему читателю сведения о современной ему и исторической Армении: “В ней собираются плоды, виноград, шелк и прочее, но токмо весьма мало хлеба, находится также несколько серебряных рудокопных заводов... Из Армении турецкой получаемые товары медная посуда, мехи, чернильные орехи, красильная трава рет, по армянски боя, идущая из Персии, куньи мехи, а особливо из хвостов покупаются весьма дорого... из Армении получают красной и желтой сафьян но крашеные бумажные льняные полотна хуже, нежели перситские”139.
В книге Чулкова можно найти также сведения о культурной и религиозной жизни армян как в самой Армении, так и в других странах, об Эчмиадзине, о печатании армянских книг в Венеции и т. д. Описывая известный армянский торговый центр - Новую Джульфу - около Испагана, Чулков пишет: “Армян там так много, что они особливо великою слободою за городом живут” и дает подробное описание Джульфы140. Весьма интересно, что Чулков в своем “Кратком мифологическом лексиконе” сообщает читателю данные даже из армянской мифологии, упоминая богиню Анаит, о которой пишет: “Анаитида, армянское божество”141.
Освещая отдельные общие вопросы, связанные со справочными сведениями об армянах и их положении, Чулков широко пользовался трудами Татищева, Соймонова, Гербера, Беля, энциклопедиями и справочной литературой. Однако в освещении основной темы своего труда, как в целом, так и в части истории русско-армянских торгово-экономических отношений, Чулков впервые ввел в обращение огромное количество документов и создал оригинальное исследование, в чем и состоит главная ценность его труда. Им собраны из разных архивов императорские указы и царские грамоты, указы правительствующего Сената, Верховного тайного Совета, государственной Коммерц-коллегии, Коллегии иностранных дел и других ведомств.
Из них содержат материал, относящийся к русско-армянским отношениям, около двадцати грамот и именных указов Алексея Михайловича, Петра I, Екатерины I, Анны Иоановны, Екатерины II. Аналогичный материал содержат более 35 указов Сената, более 59 указов разных ведомств - Коммерц-коллегии, Тайного Совета, Коллегии иностранных дел и др.


Часть VIII

Весьма примечательно, что первые произведения, относящиеся к русско-армянским отношениям петровского времени, рождались из самой жизни, как документы, вышедшие из-под пера современников и участников событий. Таковыми являются, например, в русской исторической литературе труд Ф. И. Соймонова “Описание Каспийского моря и чиненных на оном российских завоеваний...”142, а в армянской исторической литературе - “Дневник Осады Испагана...” Петроса ди Саргис Гиланенца143.
Интерес к русско-армянским отношениям в период Петра I постоянно возрастал.
Известный деятель армянского освободительного движения второй половины XVIII в. Иосиф Эмин был увлечен личностью Петра I, читал литературу о нем, в том числе произведения Вольтера, в своих письмах и сочинениях неоднократно ссылался на деятельность Петра I, как на достойный пример подражания для политических деятелей144.
Видный армянский политический деятель последней четверти XVIII в. Иосиф Аргутинский-Долгорукий, сделавший очень многое для укрепления русской ориентации армянского освободительного движения, неоднократно в своих сочинениях и речах касался армяно-русских отношений при Петре I, отмечал особое значение этого периода и деятельности Петра I в истории русско-армянских связей145.
В 1790 г. Аргутинский- Dолгорукий составил и вручил князю Г. А. Потемкину “Записку о побудительных причинах посольства в Россию карабахских владетельных армянских князей, именуемых меликами, с описанием просьб их к его императорскому величеству Петру Великому”, в которой он освещает некоторые вопросы русско-армянских отношений при Петре I, в частности деятельность “мужа отличнаго разума и дарования” - Исраэла Ори146. Тот же Аргутинский- Долгорукий предпринял издание краткой истории Петра I на армянском и русском языках147.
В XIX в. еще больше возрос интерес армянских историков к русско-армянским отношениям и к личности Петра I. Интерес к Петру I, к армяно-русским отношениям в петровскую эпоху был характерен не только для армянской исторической науки, но и для общественной мысли в целом, более того, он проник в слои народа. В этом смысле представляет, например, большой интерес записанная в XIX в. филологом Асланом Атарбекяном и бытовавшая в армянском народе легенда: “В легенде говорится о том, что Петр Первый тайно поехал в Голландию для обучения корабельному делу и другим ремеслам. Арестованного Петра Первого якобы вызволил из тюрьмы голландский купец, армянин по происхождению, Маркос Мирзаханов, обменявшись с ним одеждой и заменив его в тюрьме. Затем, якобы, Мирзаханов приехал в Россию, был тепло принят Петром Первым, который стал его кумом, женив купца на русской девушке...”148. Далее легенда повествует о том, что этот эпизод послужил основой дружбы Петра I с армянскими купцами в Голландии, и что он, в дальнейшем, пригласил многих из них в Россию.
Отдельные материслы, относящиеся к русско-армянским отношениям при Петре I, содержатся уже в сочинениях соратников и современников Петра - Феофана Прокоповича, И. К. Кирилова, Ф. И. Соймонова, Артемия Волынского и др.
В 70-80-е годы XVIII в. в русской исторической литературе значительно увеличился интерес к личности и деятельности Петра I. Один за другим появляются капитальные труды И. И. Голикова, Ф. О. Туманского, М. Д. Чулкова, интересные работы В. В. Крестинина, О. Беляева, Г. Ф. Миллера, Я. Штелина и других, посвященные деятельности Петра I или петровской эпохе149.
Небезынтересно, что Голиков, как и другие русские историки XVIII в., отметил стремление английских торговых кругов приобщитья через Россию к шелковой торговле с Персией и нежелание русского правительства давать такую возможность никому из иноземных купцов, кроме армянских. “Когда в 1716 году, - пишет Голиков, - аглинские министры предложили в Гаге российскому послу князю Куракину о имении купцам их участия в сей персидской торговле, то монарх отнюдь на оное не согласился”150.
Освещая пребывание Петра I в Голландии и отмечая его “рачение о привлечении купцов в Россию”, Голиков приводит интересные данные и о связях и встречах Петра I с представителями армянских торгово-предпринимательских кругов в Амстердаме в 1698 г.
“Из числа тех купцов, - пишет он, - с которыми его величество ознакомился в Амстердаме, были некие и из армянских, из которых 14 ноября шести человекам, Петру Афетову с товарищи, дано дозволение свободную производить в Москве торговлю, на основании учиненной с армянами конвенции. В посланном о том к правителям Московским указе велено сверьх того дать им и дом для житья”151.
В другом месте И. Голиков пишет: “28 числа (января 1717 г. - Р. Х.) дал жалованную грамоту армянам Петру Абрамову и Степану Абру с товатэрищи, о свободном приезде их в Россию с товарами и о нечинении им никаких обид”152.
Приводимые Голиковым данные о знакомстве Петра I с армянскими купцами в Амстердаме подводят фактическую основу под упомянутую легенду о дружбе Петра с армянами в Голландии и представляют большой интерес. Они подтверждают и то, что Петр действительно после приезда пригласил в Россию ряд армянских купцов из Голландии.
С исторической точки зрения весьма ценно, что Голиков опубликовал огромное количество документов Петра I, в том числе документы, относящиеся к русско-армянским торгово-экономическим отношениям при Петре I, как упомянутый указ Петра от 1711 г.153, указ об армянском торге от 1716 г.154, указ от 1719 г.155 и другие важные документы.
Ценнейшие данные о русско-армянских отношениях в эпоху Петра I как в целом, так и в области торговли содержатся в трудах Ф. И. Соймонова. В своем сочинении “О торгах за Каспийское море”156, обозревая историю русско-армянских торговых связей, Соймонов начинает их рассмотрение с конца XVIII в.
“Помалу в Персидских около Каспийского моря торгах, - пишет он ,- усилились живущие в Дзулфе и Астрахами армяне, которые к тому и тем способнее были, что разумели Персидский язык, и в обеих землях имели свои конторы. Персидский шелк возили они чрез Россию и от Архангельскаго города за море в Голландию, и привозили Голландския сукна и другие в Персии надобные товары, от которых Россия получала провозную пошлину”157.
Соймонов рассматривает основные указы Петра, относящиеся к торговле с армянскими купцами, в частности указы 1711, 1719 и 1720 гг., и так же, как и другие авторы, подчеркивает привилегии, предоставленные Петром I представителям армянских торговых кругов. “Армяне, - пишет он, - получили за то при проезде чрез Россию некоторое облегчение в пошлинах. С драгоценных камней и жемчугу перестали с них брать пошлину с 1711 года, и когда они в Астрахань, или в Терки, прибыли, то давались им конвои для безопасности, чего прежде никаким иностранным купцам не чинилось”158.
Освещая русско-персидскую торговлю и ведущую роль армянских купцов в ней, Соймонов также касается армянской транзитной торговли с Персией через Россию, отмечает интриги англичан и рассказывает о том, “как англинские торги к Каспийскому морю, для худой поступки капитана Эльтона, в 1746 году опять пресеклись”159.
Представляют большой интерес и содержащиеся в труде Ф. И. Соймонова данные, свидетельствующие о том, что в России уже при Петре I вынашивались планы сотрудничества русских и армянских предпринимательских кругов в сфере восточной торговли. Из труда Соймонова мы узнаем, что российские купцы “думали, что должно торги отправлять не каждому порознь, но многим сложившимся вместе, и так как делатся в Голландии, Англии и Франции, составить купеческую компанию, в кою также принять поселившихся в России армян, потому что оные наибольше знают о тамошних странах, и как прибыточнее торги отправлять”160.
В трудах русских историков ХVIII в., в которых освещается персидский поход Петра I, есть немало интересных материалов, относящихся к русско-армянским экономическим отношениям, связанным с персидским походом. В указанной литературе имеются факты, мысли и положения, свидетельствующие и о дальнейших торгово-экономических планах и намерениях Петра I и русских торговых кругов, и о роли, отводимой в этих планах армянским купцам. Соймонов в этой связи писал, что Петр “хотел при устье реки Кура заложить большой купеческий город, в котором бы торги грузинцов, армян, персиян, яко в центре, соединялись, и оттуда продолжались до Астрахани”161.
И. Голиков подтверждает это намерение Петра I и сообщает дополнительные сведения. Он пишет: “В сей то земле ирой наш определил построить при устье реки Кура такой город, в котором бы торги персиян, армян, грузинцев, бухарцов, хивинцов и других многих народов соединились”162.
В сфере внимания русских историков ХVIII в., писавших о Петре I, находились не только русско-армянские экономические связи, но и многие другие военные, политические и прочие аспекты армяно-русских отношений. В свете исследуемого нами вопроса представляют большой интерес и большую ценность содержащиеся в русской исторической литературе XVIII в. данные о русско-армянском военном содружестве в период персидского похода Петра I.
В “Журнале” Ф. И. Соймонова по этому вопросу мы встречаем следующую интересную запись: “Генерал Матюшкин прибыл в Зинзилинскую гавань 22, а в Ряще 24 декабря 1724 года. Россияне находились тогда в Ряще в сумнительном состоянии от близ стоящего персидского войска из 20.000 человек, под предводительством Кескерскаго везиря, так что ежедневно опасались неприятельскаго нападения. А у бригадира Левашева, который получил тогда известие, что государь император пожаловал его генерал-майором находилось токмо шесть батальонов пехоты, 500 человек драгун и несколько рот легкаго войска из армян, грузинцов и донских казаков”163.
Заслуживает также большого внимания сообщение И. И. Голикова, связанное с персидским походом Петра I о том, что Петр распорядился взять в поход и армянскую типографию, в целях публикации манифестов и других документов и на армянском языке. По этому поводу И. Голиков пишет: “... помещу только об одном князе Кантемире, которому повелел (Петр I. - Р. Х.) за собою же следовать, и чтоб он взял с собою типографию букв восточных народов, а именно: арабских, персидских, армянских и индейских”164.
Это очень важное указание свидетельствует о том, что уже во время Петра в России имелся армянский типографский шрифт. До сих пор считалось, что армянский шрифт был привезен в Россию впервые в 80-е годы XVIII в., в связи с организацией известной типографии Халдарова.
И. Голиков охарактеризовал атмосферу армяно-русских отношений петровского времени в труде под заголовком “Народ армянской присылает к монарху депутатов с прошением о принятии всего их народа в покровительство и его величество приемлет их”. Описывая события ноября 1724 г., последнии акции прикованного к постели больного Петра, Голиков пишет: “И сего же самого числа (10 ноября 1724 г. - Р. Х.) удручаемый болезнями своими монарх, но котораго великий дух превыше был оных, призывал к себе четырех армянских депутатов, присланных от народа их к Его Величеству, и препроводя с ними несколько часов в своих разговорах, отправил их обратно, дав им за своим подписанием к генерал-майору Кропотову, начальнику Крепости Св. Креста, следующий указ: “Когда объявители сего армяне четыре человека вместе, или порознь к тебе прибудут, то надлежит тебе немедленно их отправить водяным, или сухим путем, как наилучше и способнее будет, дабы они не замедля к армянскому народу проехать могли, и чрез которыя места ехать надлежит, то к управляющим оными от себя писать, дабы они их потомуж немедленно отправили; а когда оные отправлены будут, о том писать к нам”165.
Здесь же Голиков приводит другой указ, написанный Петром I тому же Кропотову, в котором Петр писал: “Учини им всякое вспоможение, и содержать тебе оных в крепком охранении, и поступать с ними таким порядком, дабы отнюдь от них никаких жалоб произойти не могло; понеже мы оной армянской народ во особливую нашу императорскую милость и протекцию приняли. Дан в Санктпетербурге ноября 10 дня 1724 года. Петр”166.
И. Голиков первым в исторической литературе опубликовал и ввел в обращение вышеприведенный указ Петра I от 10 ноября 1724 года, в котором принципиально сформулирована русская политика поддержки армянского освободительного движения. Это своего рода политическое завещание Петра I по русско-армянским отношениям, первый в истории международных отношений нового времени документ, в котором правительство великой державы официально берет обязательство поддержки армянского освободительного движения.


Часть IX

Большой интерес к сочинениям армянских историков проявлял видный русский историк первой половины XIX в. глава “скептической школы”, профессор Московского университета Михаил Трофимович Каченовский. Об этом интересе свидетельствует ряд материалов, помещенных в редактируемом им в 1815 - 1830 гг. журнале “Вестник Европы”.
М. Т. Каченовский привлекал к сотрудничеству в журнале армянских авторов - М. Д. Арзанова, С. Тер-Гукасова и других, главным образом для освещения на страницах журнала вопросов, связанных с армянскими историческими источниками.
Сам факт сотрудничания армянских авторов в русских исторических журналах был новым явлением, возникшим в самом начнале XIX в. и свидетельствующим о том, что в это время закладываются основы содружества русских и армянских историков.
В этом плане представляют большой интерес статья “Замечания об Армении и армянах”167 армянского историка Давида Арзанова, автора изданной впоследствии, в 1827 г., в Москве, на русском языке, книги “История армянского царства”.
В статье обращено особое внимание на необходимость изучения армянского языка и армянских исторических источников и подчеркивается их значение для исторической науки. “Изучением сего языка, - пишет автор,- можно оказать весьма значительные услуги истории и филологии”, - так как в армянских источниках “историк и филолог могут найти много любопытного, даже необходимого для объяснения темных мест и для новых открытий в древней литературе”168.
“Особенное внимание заслуживают историки”169, - пишет автор. Д. Арзанов подробно характеризует Мовсеса Хоренаци и других древних армянских историков. В статье указано также на большое значение древнеармянских переводов античных авторов170.
Особое внимание проявлял М. Т. Каченовский к армянским источникам, содержащим сведения о древней Руси и русско-армянских связях. Представляет, например, большой интерес помещенная в “Вестнике Европы” публикация под заглавием “Свидетельство восточного писателя о древних Руссах - из рукописи, хранимой в Венеции, напечатано в армянской истории автора Чамчяна”, предоставленная редакции Соломоном Тер-Гикасовым171.
Это отрывок из “Армянской истории” известного армянского историка XVIII в. Микаэла Чамчяна. Каченовский опубликовал в переводе на русский язык то место из книги Чамчяна, в котором приводятся сведения, взятые из труда армянского историка Асохика (Стефана Таронаци) о пребывании в Армении в 1000 г. 6000 русских воинив, предоставленных киевским князем Владимиром в распоряжение византийского императора Василия II и прибывших в Армению.
В “Вестнике Европы” Каченовским опубликовано и много других материалов, благодаря которым русский читатель мог познакомиться с творчеством целого ряда армянских историков и с историей армянского народа.
В первой четверти XIX в. в России начинается также очень важная работа по упорядочению, систематизации и публикации архивных документов, связанных с историей русско-армянских отношений. Большую работу в этом направлении проделал известный историк Николай Николаевич Батыш-Каменский, бывший управляющим московским архивом Коллегии иностранных дел.
Составляя ценные описи архивных документов, он уделил внимание и материалам, связанным с русско-армянскими отношениями и составил две описи этих документов: с 1625 по 1699 гг. и с 1701 по 1809 гг.172.
Эти описи были опубликованы уже после его смерти в 1833 г.173.
Крупнейшим представителем русской дворянской историографии первой четверти XIX в. является Н.М Карамзин. Известно, что оценка научного наследия Карамзина вызывала на протяжении длительного времени большие споры. Можно сказать, что после смерти Карамзина в русской историографии развернулась своего рода “столетняя война” за и против его наследия.
Интерес Карамзина к Армении проявился еще до написания им “Истории Государства Российскаго”, что подтверждается рядом упоминаний об Армении и армянах в его “ Письмах русского путешественника” и в издававшихся им журналах. Однако основной, интересующий нас материл по истории русско-армянских отношений и отдельным вопросам истории Армении, естественно, сосредоточен в “Истории Государства Российскаго”174.
Внимательное изучение этого труда Н. Карамзина показывает, что в плане русско-армянских отношений и истории Армении им использовано почти все ценное, что было накоплено до него русской исторической наукой - русские летописи, труды Татищева, Щербатова, Миллера, Стриттера и многих других историков. Однако Карамзин внес много принципиально нового в освещение этих вопросов.
Изученные Карамзиным материалы можно тематически разделить на три основные категории:
1. Данные о русско-армянских экономических, торговых, политических и культурных взаимоотношениях.
2. Данные об армянских поселениях в России.
3. Общие данные, касающиеся истории Армении.
Рассказывая об армяно-русских связях еще в период Киевской Руси, о торговых связях Киева в XIII в., Карамзин пишет: “ Греки, армяне, евреи, немцы, моравы, венецияне жили в Киеве, привлекаемые выгодною меною товаров и гостеприимством Россиян”175.В другом месте, ссылаясь на Киево-Печерский патерик и другие источники, Карамзин впервые вводит в обращение интересные данные об армянах-врачах в Киеве: “ Мы упомянули о лекарях: ибо врачевание принадлежит к самым первым и необходимейшим наукам людей. Во времена Мономаховы славились в Киеве арменские врачи: один из них ( как пишут), взглянув на больного, всегда угадывал, можно ли ему жить и в противном случае обыкновенно предсказывал день его смерти”176.
Интерсные данные извлек Карамзин из первоисточников об армянах, проживавших в Москве. Благодаря этим данным, можно восстановить некоторые вехи связей армян с Москвой. Ссылаясь на русские летописи, Карамзин приводит данные о проживании армян в Москве уже в XIV в.177. Дополняя летописные сведения новыми архивными документами, Карамзин сообщает данные также о проживании армян в Москве в XVI в. Описывая Москву конца XVI в., он, перечисляя отдельные дворы и участки, упоминает “... Литейный двор (на берегу Неглинной), Посольский, Литовский, Арменский, площади Конская и Сенная, Мясный ряд...”178 и т. д.
Наличие в этот же период армянского населения в Москве подтверждается и другим документом, приводимым Карамзиным из Архива коллегии иностранных дел, связанным с въездом в Москву семейства сибирского царя Кучума в январе 1599 г., в котором определяется маршрут следования семьи. В документе сказано: “... а в ту пору Литов. Двор и Армянской не затворяти...”179.
Интересны обнаруженные Карамзиным архивные документы об отдельных армянах, отличившихся на русской службе (в “Делах Крымских” и “Делах папских”), как, например, документ о дипломатической службе армянина Шапилова в Москве в 80-е годы XVI в. Шапилов принимал активное участие в переговорах с крымским ханом Мегмет-Гиреем в 1578 г., в составе русского посольства, возглавляемого В. В. Мосальским.
Карамзин пишет: “Главным ханским послом был Арслан-Мирза, а с Вас. Вас. Мосальским находился дьяк арменин Шапилов”180. В цитируемом при этом архивном документе говорится: “...и ныне к нам из Крыму писали послы наши К. Вас. Масалиьский да дьяк арменин Шапилов, что с Крымским царем учинили нас в дружбе и любви”181. Этот факт может свидетельствовать о том, что армяне в этот период, проживая в Москве, занимались не только торговлей и ремеслом, но и, в отдельных случаях, привлекались к государственной службе, принимали участие в политической жизни Московского государства.
Карамзин обнаружил интересные данные также об участии армян в русско-крымских сношениях уже в XV в. Он пишет: “Таманский князь, Закария Гуйгурсис, в окт. 1487 прислал из Крыма в Москву на латинском языке письмо с арменином Богданом, говоря: “Посылаю сего человека к осподарствию твоему, да повесть моих бед прошлых”182. Письмо было адресовано московскому князю Иоанну III.
Некоторые из документов, использованных Карамзиным, в дальнейшем были вообще утеряны, и, таким образом, данные Карамзина в определенных случаях получают силу первоисточника. В этом смысле представляют особый интерес приводимые Карамзиным материалы из Троицкой летописи, ввиду того, что эта летопись не только впервые была обнаружена Карамзиным, но и в дальнейшем, как известно, исчезла.
Карамзин приводит то место из Троицкой летописи, где говорится о походе новгородцев в 1364 г., вниз по Волге до Нижнего Новгорода. Из текста явствует, что в это время в Нижнем Новгороде было много армян183. Интересно, что об этом же походе новгородцев, с упоминанием об армянах, пишет и В. Н. Татищев184. Однако сличение двух летописных текстов, приводимых Татищевым и Карамзиным, приводит к разночтению, что понятно, так как Карамзин пользовался впервые им обнаруженной Троицкой летописью, а Татищев цитирует Никоновскую летопись.
Карамзин ссылается на Троицкую летопись также и в связи с упоминанием о том, что в 1346 г. был мор в ряде стран. В летописи перечисляется ряд народов, ставших жертвою эпидемии, в том числе армяне185.
Н. М. Карамзин сообщает интересные сведения об армяно-русских торговых связях, в частности, в период Иоанна Грозного186. Представляют большой интерес приводимые Карамзиным сведения о совместных русско-армянских торговых караванах. Ссылаясь на летописи, Карамзин цитирует отрывки, свидетельствующие о нападении на один из таких караванов, совершенном в районе Овечьих Вод в 1564 г.187.
В архивном документе, извлеченном Карамзиным из “Крымских дел”, сообщается, что в 1525 г. был ограблен “на молошных водах купеческий караван, в коем находились много армян и россиян”188. Этото последний документ, приводимый Карамзиным, имеет очень важное значение. Дело в том, что один из крупнейших знатоков истории русско-армянских отношений, академик А. Г. Иоаннисян, имея в виду именно армяно-русские торговые отношения, утверждал, что “архивные источники представляют данные по истории армяно-русских торговых отношений лишь начиная с 1626 года. Все материалы, предыдущего периода сгорели во время пожара в начале 1626 года”189.
Карамзин сообщает также интересные факты о раннем периоде общения русских и армян вне пределов России и Армении. Заслуживает внимания взятый им из арабских источников факт о совместной службе русских и армян в византийской армии в Х в. По этому поводу Карамзин пишет: “В 949 г. находилось около 600 россиян в греческом флоте, отправленном к острову Криту. Полководец Никифор Фока в 962 году и 963 году имел также Россиян в войске своем... арабский историк, Ахмет Эбн-Вегаб, прозванный Новайри, пишет... что в средине Шуаля 353 (т.е. 25 окт. 964 года) греки, имея с с обой многих персов, армян и росиян, окружили в Сицилии Аль-Гассана”190.
Ссылаясь на сочинения львовского историка Зиморовича, Карамзин приводит сведения об армянах города Львов, в частности о наличии армян в Львовском войске191. Карамзин так же, как и его предшественники, сообщает данные города Булгар и комментирует их. В труде Карамзина имеется много аналогичных данных, отобранных из самых разных опубликованных источников.
В целом приведенный Н . М. Карамзиным в “Истории Государства Российскаго” материал, касающийся в той или иной степени Армении или русско-армянских отношений, взят из Воскресенской (Ростовской), Никоновской, Троицкой, Архангельской, Александро-Невской летописей, из записок русских сановников, из посланий русских церковных деятелей, из “персидских, крымских, папских дел” Архива Коллегии иностранных дел и других ценных источников.
Особой категорией документов, введенных в обращение Карамзиным, являются церковные документы. Карамзин извлек из Синодальной библиотеки, библиотеки новгородского Софийского собора и церковных архивов интересные материалы о взаимоотношениях русской православной и армяно-григорианской церквей. Документы эти, как и сами отношения двух церквей, неоднозначны.
Наряду с такими документами, как письмо русского духовенства князю Дмитрию Шемяке от 1447 г.192 и документов о наименовании именем Григория Просветителя одного из приделов Покровского собора193, свидетельствующих о позитивных связях двух церквей, Карамзиным введены в обращение и такие документы, как “Рукописание Даниила Епископа Владимирского (Волынского) и Берестийского”194, “Сказание” Авраамия Палицына195, в которых дается оценка армяно-григорианской церкви как еретической.
Выше мы уже отмечали проявленный в трудах русских ученых интерес к армянскому языку, в частности в трудах В. Н. Татищева. Интерес этот проявился и в трудах Н. М. Карамзина, который по отдельным поводам обращается к армянскому языку. Так, например, разъясняя слово “король”, Карамзин, в поисках его происхождения ссылается и на армянскиой язык. Он пишет: “На языке арменском кароль есть сильный, могущественный”196. Независимо от того, насколько правомерно устанавливать прямую связь между словом “король” и армянским словом “карох” (ОісбХ ), которые Карамзин связывает друг с другом, интересен сам факт обращения Карамзина к армянскому языку в связи с разъяснением читателю имени византийского императора Иоанна Цимисхиа и правильно указывает, что “Цимисхий” - “имя прилагательное, взятое из языка арменскаго”197. Небезынтересно и то, что Карамзин в своей книге дает читателю сведения об армянском летоисчеслении198.
Большой заслугой Карамзина перед армянской исторической наукой является то, что он первым ввел в обращение армянские исторические источники, в связи с изучением истории славян. Особое его внимание привлек основатель армянской историографии, историк V в. Мовсес Хоренаци (Моисей Хоренский).
Карамзин в своем труде зачастую ссылается на армянские источники по вопросам, касающимся истории славян, в частности болгар, а также хазаров, аланов и др. Рассакзывая о “козарах” (хазарах) и сообщая сведения древних историков о них, Карамзин отмечает: “Еще с третьяго столетия они известны по арменским летописям. Европа же узнала их в четвертом веке вместе с гуннами, между Каспийским и Черным морем, на степях Астраханских”199.
Подытоживая свой поиск иностранных первоисточников о славянах, Карамзин приходит к выводу: “Моисей Хоренский...ранее всех говорит о славянах”200. Таким образом, Карамзин приоритет упоминания славян в мировой исторической литературе признает за армянскими источниками и конкретно - за Мовсесом Хоренаци.
Выход наследия Мовсеса Хоренаци за рамки армянской историографии представляет определенный интерес с точки зрения истории армянской историографической науки.
Известно,что первое неармянское издание “Истории Армении” Мовсеса Хоренаци было осуществлено в Стокгольме в 1723 году на латинском языке шведским ориенталистом Генриком Бреннером, причем это был не полный перевод, а извлечения из труда Хоренаци.201.
Бреннер был тесно связан с кругами русских историков того времени, так как он в Москве писал историю походов Петра I и естественно,что русские историки того времени и, особенно такой любознательный человек , как Татищев, общаясь долгие годы с Бреннером, не могли не быть в курсе его занятий над переводом труда Хоренаци.
О том,что труд Хоренаци был известен в русских исторических кругах уже в 30-е годы XVIII в., свидетельствует и тот факт, что востоковед Байер, скончавшийся в 1738 г., в своем труде “География Российская из Константина Порфирогенета”, рассматривая историю древних восточных народов, уже ссылается на Хоренаци именно в издании Бреннера202.
В 1786 г. выходит на русском языке отрывок “Плач” из “Истории Моисея Хоренского203. В 1809 г. выходит в свет первый русский перевод труда Хоренаци, осуществленный Иосифом Иоаннесовым204.
Несмотря на известность труда Хоренаци в России, до Карамзина никто не рассматривал наследия Хоренаци в связи с историей славян.
Н. М. Карамзин наиболее полно, по сравнению со своими предшественниками, внес в обращение в русской исторической науке конкретный материал по истории армянского народа, впервые выявленный и извлеченный им из ценнейших русских первоисточников - летописей литературных памятников и архивов.
Н. М. Каразин привлек внимание историков, изучающих историю русско-армянских отношений и ввел в обращение в русской исторической науке армянские источники в связи с историей славян и России.
Приведенный Карамзиным фактический материал во многом до сих пор представляет большую ценность, если учесть, что после него ряд этих материалов исчез бесследно.
Наследием Н. М. Карамзина завершается большой этап в развитии русской исторической науки.
Первая четверть XIX в. была чрезывчайно богата событиями и фактами, связанными с историей русско-армянских отношений. Этот период характеризовался дальнейшим сближением русского и армянского народов, участием армян в Отечественной войне 1812 г., боевым содружеством русских и армян в русско-персидских и русско-турецких войнах, в которых решался и вопрос освобождения Армении, дальнейшим усилением русской ориентации армянского освободительного движения, новой активизацией экономических, политических и культурных связей двух народов.