Е. Н., Репина Н. А., 1997 деньги фиаско экономических объяснений Второе издание
| Вид материала | Документы |
- Головин Е. Сентиментальное бешенство рок-н-ролла. (Второе издание, исправленное и дополненное), 1970.65kb.
- Открытое общество и его враги. Том I. Чары Платона, 8727.87kb.
- Всероссийский заочный финансово-экономический институт, 32.83kb.
- Всероссийский заочный финансово-экономический институт, 46.75kb.
- Вопросы для подготовки к экзамену (зачету) по дисциплине, 45.47kb.
- В. П. Грузинов, В. Д. Грибов экономика предприятия издание второе, дополненное, 2824.54kb.
- Oxford University Press Inc, Нью Йорк: в 1982 году первое издание, в 1989 году второе, 5204.22kb.
- Спрос на деньги, 427.17kb.
- С. Б. Борисов Человек. Текст Культура Социогуманитарные исследования Издание второе,, 7455.38kb.
- Кравцовa Г. И. Деньги, кредит, банки, 6679.79kb.
Недержание основания при классификации
На повестке дня колхозного партсобрания два вопроса: строительство сарая и строительство коммунизма. Ввиду отсутствия досок сразу переходим ко второму вопросу.
Анекдот
Нелепо говорить "фрукты и яблоки", ведь яблоки – это один из видов фруктов. Тем не менее, широко распространены выражения "управление и планирование", "товары и услуги", хотя планирование – один из элементов управления, а услуги вполне могут быть товаром. Сатирик Михаил Задорнов обратил внимание на название "Институт стали и сплавов". Сталь – это тоже сплав. В Конституции РФ (ст. 8) противопоставляются товары, услуги и финансовые средства. В Гражданском кодексе РФ процедуры мены и купли-продажи регламентируются разными статьями, регламентируются как разные процедуры человеческого взаимодействия без малейшего намека на то, что купля-продажа – это один из видов мены, частный случай мены, мены, в которой хотя бы одна из сторон предлагает в уплату деньги.
Противопоставление фруктов и яблок вызывает улыбку, поскольку все хорошо знают, что яблоки – тоже фрукты. Но к противопоставлению товара и денег отношение серьезное. Оно освящено теорией. Вспомните хотя бы формулу Маркса: "Деньги – Товар – Еще большие деньги". И эта серьезность позволяет спрятать товарную сущность денег, что облегчает их огосударствление вплоть до полного запрета на хождение частных денег.
Если товар – это возможности, предназначенные для обмена, то финансовые средства, включая деньги, тоже товар. Деньги – один из видов товара. Причем строгой границы между теми товарами, которые можно называть деньгами, и теми, которые – нельзя, не существует.
Нехорошо получилось и с ценными бумагами. Гражданский кодекс почему-то не относит к ним деньги, хотя деньги нередко представляют собой бумагу, и довольно ценную.
Недержание смысла слова
Штирлиц бежал вприпрыжку. В "Припрыжке" его ждали вино и женщины.
Штирлиц вошел в ресторанчик и решил снять китель. Но толстушка Китель была уже занята.
Подойдя к лесу, Штирлиц увидел голубые ели. Когда он подошел поближе, он увидел, что голубые не только ели, но и пили.
Из анекдотов про Штирлица
Многие слова имеют не одно, а два и более значений. Это явление называется полисемией. В наибольшей степени различаются значения в омонимах. Пример омонима – слово "коса". Коса – это и способ укладки волос, это и песчаная отмель, это и инструмент, которым срезают (косят) траву.
"... В ликвидации недоразумений, могущих возникнуть благодаря омонимам, прежде всего помогает контекст, и чем отдаленнее тематически омонимы, тем менее они опасны в отношении двусмысленности и недопонимания речи ( например, брага – "сорт пива" и брага – "канат на речных судах", бур – "инструмент" и бур – "голландец в Южной Африке" или гамма – "греческая буква" и гамма – "последовательность музыкальных тонов"...". (Реформатский А.А. Введение в языкознание. С. 96).
Когда смысл омонима легко угадывается из контекста, проблем с объяснением и пониманием не возникает. Но когда по ходу объяснения омонимы неожиданно наполняют то одним, то другим смыслом – это признак наивности или лукавства объясняющего. Он или не понимает, о чем говорит, или с пониманием пытается ввести в заблуждение окружающих.
"... Омонимы во всех случаях – это досадное неразличение того, что должно различаться. Поэтому положительную роль омонимы играют только в каламбурах и анекдотах, где как раз нужна "игра слов", в прочих же случаях омонимы только помеха пониманию". (Там же, с. 94).
Употребление некоторых омонимов трудно объяснить шуткой, веселым розыгрышем. Например, омонима "государство". С одной стороны, государство – это страна, а с другой – организации по поддержанию общественного порядка. Из российской Конституции трудно понять, где Российская Федерация – страна, а где – организация. Такая неясность позволяет организации, которая называет себя государством, уверенно выступать от имени страны, которую тоже называют государством. И руководители государства (организации) могут выдавать себя за руководителей государства (страны). Незаметная подмена смысла у слова "государство" позволяет этим руководителям командовать не только своей организацией, но и всеми гражданами страны как своими подчиненными.
Незаметно меняется смысл у слова "социальный". С одной стороны, оно означает общественный, а с другой – благой, благожелательный, благотворящий, высокоморальный. Именно в этих последних смыслах Российская Федерация названа в Конституции социальным государством (не общественным же!). В этих последних смыслах слово "социальный" имеет хвалебный оттенок. Но похвалить свою власть, свою партию, свою программу, прибавив к их названию слово "хорошая", "благая", "высокоморальная", считается неприличным. Вот почему политики ухватились за слово "социальный" или "социал", где есть похвальба, но похвальба завуалированная. Симпатия к социализации, к социализму, к социал-демократии во многом объясняется завлекающим, похвальным смыслом слова "социальный". И люди, завороженные социальным в смысле благим, вляпываются в социальное в смысле обобществленное, коммунальное, казенное. В то самое гуртово, которое по украинской пословице чертово.
Плохо различаются два разных значения слова "собственность" (Владимиру Ивановичу Далю больше нравилось "собь", чем "собственность"). С одной стороны, собственность – это порядок, закрепляющий за каждым человеком дефицитные возможности или ресурсы. С другой стороны, собственностью называют сами эти принадлежащие кому-либо дефицитные возможности.
Если собственность понимать в первом смысле, как институт межей и границ, то к этому слову нелепо добавлять прилагательные "частная" или "общественная". В первом случае мы получим тавтологию. Ведь собственность всегда частная в том смысле, что обособление – это всегда выделение и закрепление части дефицитных возможностей за владельцем. Институт частной собственности – это институт частной частности, отдельной отдельности или обособленной собственности. В случае с общественной собственностью мы получим оксюморон, то есть сочетание двух взаимоисключающих друг друга слов. Ведь "общественная" указывает на общность, неразделенность, а собственность – на обособление, отделение. Институт общественной собственности – это институт нерасчлененной обособленности или нераздельной отдельности.
О тавтологичности "частной собственности" и бессмысленности "общественной собственности" мы впервые прочитали у Гасана Гусейнова и Дениса Драгунского (Право на чужое без права на свое // Век ХХ и мир, 1990, № 2, с. 16-19).
О частной или общественной собственности допустимо говорить, но не как о порядке, институте, учреждении, а как о ресурсах, возможностях, имуществе, принадлежащих частным лицам (частная собственность) или государству (общественная собственность).
"Монополия" – еще одно слово, которое страдает недержанием смысла.
Монополия может быть исключительным правом на торговлю чем-либо (например, водочная монополия). Это право предоставляется только монополисту. Все остальные лишаются права торговать монопольным товаром. Монополия в этом смысле устанавливается силой или угрозой силы.
Монополия во втором смысле – это преобладание в торговле чем-либо вплоть до единственности. Причем это преобладание, этот монополизм не предполагает ограничения или запрета для других: продавай вместе с монополистом и даже обгоняй его в объеме продаж, если получится. Это безнасильственное преобладание. Преобладание в силу высокого качества и низкой цены товара. Преобладание в силу несравненных достоинств монополиста в изготовлении и предложении товара.
В российской Конституции монополия, без уточнения ее смысла, считается вредным явлением. По крайней мере, в статье 34 указано: "не допускается экономическая деятельность, направленная на монополизацию". Для борьбы с монополиями создан Государственный комитет РФ по антимонопольной политике (заметили тавтологию?). Но этот комитет борется только с монополией-преобладанием и мирится с монополией – исключительным правом. Например, он мирится с водочной монополией или монополией на эмиссию ликвидных публичных обещаний, которые могли бы стать деньгами.
Борьба государства с монополией-преобладанием – типичный пример борьбы с ветряными мельницами, врагами, порожденными непродуктивным воображением. Воображением, возбужденным современной экономической теорией. Эта теория объявила несовершенной ситуацию преобладания. Мол, преобладание снижает накал конкурентной борьбы. Поэтому экономисты организовали борьбу с преобладанием. В этой борьбе идет насильственное исправление безнасильственно складывающихся отношений между людьми. Уголовно преследуется, например, согласование цен между продавцами.
"Бывший председатель правления компании "Олгни Пепси-Кола Ботлинг" был приговорен к трем годам тюремного заключения – ему инкриминировался сговор между его фирмой и рядом местных владельцев розничной торговой сети по поводу жесткой фиксации цен на продукцию в период с1982 по 1985 год.
Один из владельцев розничной сети был оштрафован на 100000 долларов и на аналогичный срок отправлен на общественные работы – 35 часов в неделю в течение первых двух лет и 35 часов в месяц в течение последнего года.
Судья, выносивший вердикт по этому делу, заявил, что никогда еще не выносил такого приговора столь богатым и преуспевающим людям, однако выказанное обвиняемыми пренебрежение к существующим законам и к общественному мнению несомненно заслуживает суровой кары.
Адвокаты обоих подсудимых заявили, что они будут апеллировать в суд высшей инстанции, однако показания ряда служащих компании о предварительных переговорах по поводу фиксации наиболее выгодных цен на прохладительные напитки суд счел вполне достаточным доказательством вины этих бизнесменов" (Долан Э. Дж., Линдсей Д. Рынок: микроэкономическая модель. С.382).
Пол Хейне предлагает выбросить опасное слово "монополия" из рабочего словаря.
"У него слишком много значений, и они слишком неопределенны. "Когда я использую слово, – насмешливо заявлял Шалтай-Болтай, – оно означает только то, что мне хочется: ни больше, ни меньше". "Монополия" – любимое слово современных шалтай-болтаев. И поэтому мы не собираемся его использовать" (Хейне П. Экономический образ мышления. С. 232)
Ярчайший пример омонима, смысл которого почти неуловим, – слово "экономика". Первоначально Ксенофонт, предполагаемый автор этого слова, понимал под ним домострой – искусство или науку ведения дома, хозяйства. Например, как выбрать и подготовить управляющего, как отучить жену от применения косметических средств и приучить ее к укреплению тела заботами о хозяйстве, как убрать хлеб и очистить зерно, как повелевать людьми. Сейчас под экономикой понимают гораздо более широкий круг научных дисциплин, чем науку об эффективном, рачительном ведении хозяйства. Более того, экономикой стали называть само хозяйство, хозяйствование. Ксенофонт очень бы удивился таким выражениям как экономическая свобода, экономические преступления, экономический рост. Это не единственный пример подобного неудачного расширения смысла слова: перенос названия науки на предмет этой науки. Другие примеры – технология и экология. Технологией стали называть не только науку о процессах производства, но и сами способы производства, саму технику, а экологией – не только науку об окружающей среде, но и саму окружающую среду. Однако называть рост результатов хозяйствования или рост продукции экономическим ростом, новую технику – новой технологией, а загрязнение природы плохой экологией – дурной тон, неумеренная погоня за модными словами, китч. Подобное словоупотребление ничем не лучше тавтологии. Оно – признак невысокой культуры, намерения выделиться, навести тень на плетень. Оно порождает омонимы, затрудняющие понимание.
Слово "экономика" по широте смыслов, которые оно в себя вобрало, уникум. Сегодня этим словом называют столь многие виды человеческой деятельности, что почти невозможно выделить неэкономическую деятельность. Поэтому когда авторы экономических книжек пишут, что экономика – это жизнь, или экономика – это все, что нас окружает, они почти не преувеличивают. Столь широкий спектр смыслов делает слова "экономика", "экономический" словами-паразитами. Эти слова перестают что-либо объяснять. Они лишь создают видимость объяснения.4
Мы неоднократно проводили следующий эксперимент: брали текст на так называемую экономическую тему и пытались убрать или заменить в нем слова "экономика" и "экономический". Текст от этого всегда становился короче и прозрачнее, понятнее. (То же самое относится, между прочим, и к словам "общество", "общественный", "социальный" и, конечно же, к словосочетанию "социально-экономический".)
Приведем для примера следующий текст:
"Информационная сфера в нашей стране становится все более важной составляющей общественной жизни, во многом определяющей перспективы успешного осуществления социально-политических и экономических преобразований российского общества". На смену звездным войнам приходят информационные // Российская газета, 23 августа 1997 года, с.6.
Если перевести эту фразу на нормальный язык, то получим, что со временем важность информации в России возрастает. В оригинале глупость этой фразы замаскирована словами-паразитами, словами, которые не держат смысл. В переводе эта глупость очевидна.
Буквальное понимание тропов
– Гражданин Рабинович, нам известно, что у вас есть золото.
– Ну и что?
– Надо сдать.
– Сара, золотце, за тобой пришли.
Анекдот
Тропы – это слова, употребляемые в переносном смысле. Они делают речь образной и емкой. Но их нельзя понимать буквально. Смешно пытаться небоскребом скрести небо, подмоченную репутацию сушить у горячей печки, а стреляного воробья держать за раненую или пуганую птицу.
Буквальное понимание метонимий. Метонимия – вид тропа. В метонимии что-либо называется не прямо, а по имени тесно связанного с ним предмета или явления, по имени тесно связанной с ним личности или характеристики. Например, комплект мебели для спальни нередко называют спальней, произведение – именем его автора (купить Куприна, снять с полки Толстого). Подобное переименование и есть метонимия. Буквально понимать метонимии смешно, а иногда – опасно. Тем не менее – понимают.
Руководителей госаппарата часто называют руководителями страны (или региона). В стране, где власть госаппарата ограничена обычаем или законом, такое называние есть метонимия. Однако многие люди, включая представителей госаппарата, столь наивны, что не ощущают переносного смысла данного словоупотребления. В высших государственных чинах они действительно видят руководителей страны или региона, которым вручена безграничная власть и на которых лежит безграничная ответственность за благополучие подвластных им людей. Подобная наивность мешает как государственным, так и нечиновным людям. Те и другие страдают от завышенных ожиданий. Возникают конфликты. Их можно разрешать мягко, избавляясь от наивности. Их можно разрешить жестко, расширяя власть государства вплоть до тотальной власти, вплоть до превращения всей страны в большой госаппарат. И тогда руководство государством буквально превратится в руководство страной.
Частный случай метонимии – синекдоха. Синекдоха – это называние целого по имени его замечательной, выдающейся части. Можно целое назвать по имени его отличительной, характерной части, но такое называние не дает оснований считать, что целое и часть это одно и то же. Можно девочку в красной шапочке назвать Красной Шапочкой, а человека с бородой – Бородой, но смешно путать красную шапочку с девочкой в красной шапочке, а бороду – с бородатым человеком.
Современные русскоязычные экономисты очень часто употребляют слова "ценность" и "стоимость" как синонимы. Но ценность – более широкое понятие, чем стоимость. Стоимость – это тоже ценность, но только ценность затраченного. И хотя ценные возможности часто дорого стоят, ценность и стоимость нельзя считать синонимами. Ведь нельзя же считать синонимами слова "светить" и "жечь", хотя светящий предмет часто бывает обжигающим, а обжигающий – светящим. Если полагать, что "светить" и "жечь" синонимы, то можно обжечься горячим, но темным, и дуть на светлое, но холодное. При неразличении ценности и стоимости можно почти даром отдать высокоценную, но легко доставшуюся возможность или заломить отпугивающую цену за никчемный, но тяжело сработанный товар.
Начало отмеченной синонимичности положили, по мнению Туган-Барановского, русские марксисты.
"Наш разговорный язык обладает двумя словами "ценность" и "стоимость" с существенно различным значением. Я могу, например, сказать: "эта картина стоила мне очень мало, но ценю я ее очень высоко" – и всякий поймет о чем идет речь. Но благодаря низкому уровню у нас теоретического знания, произошла поистине курьезная вещь: научная экономическая терминология не только не усовершенствовала терминологии разговорного языка, а существенно ухудшила ее и внесла в нее путаницу, которой разговорный язык лишен. Среди многих русских экономистов (особенно среди марксистов) вошло в обычай употреблять термины "стоимость" и "ценность" не как противоположные, а как тождественные понятия, синонимы. Эта пагубная привычка была, по-видимому, введена и закреплена, главным образом, первым русским переводом "Капитала" Маркса, где немецкое слово "Wert" было ошибочно переведено словом "стоимость", а не "ценность". Между тем немецкий язык знает наряду с термином "Wert" (ценность) другой термин "Kosten" (стоимость), точно также, как и по английски слово "value" (ценность) никоим образом не может быть смешиваемо со словом "cost" (стоимость)...
По всем этим причинам, русский теоретик, развивающий теорию стоимости, должен употреблять большие усилия, чтобы его читатели понимали, о каком экономическом явлении идет речь, и чтобы последние не смешивали "стоимость" с "ценностью" (Туган-Барановский М. И. Основы политической экономии. – Петроград, 1917, с. 62).
В оправдание переводчиков "Капитала" скажем, что превращению Wert (ценности) в стоимость способствовала затратная теория ценности, которую разделял Маркс. Ценность товара в рамках этой теории объясняется его стоимостью. Это объяснение наивно по современным меркам. До Маркса эта наивность не имела разрушительных последствий. Марксу, в отличие от предшественников, мало было объяснить мир. Он призвал его переустроить. Но в проект переустройства были заложены ошибки. Одна из главных ошибок проекта – затратная (трудовая) теория ценности. По этому проекту в России стали строить коммунизм. Негодность проекта обнаружилась с большим опозданием. И одной из причин опоздания была путаница в словах.
Не все теоретики большевизма путали ценность со стоимостью. Хорошо образованный Бухарин в отличие от Ленина и Сталина употреблял слово ценность (трудовая ценность, прибавочная ценность). Но Бухарин оказался врагом Сталина, и его расстреляли. После этого ценность у советских экономистов окончательно превратилась в стоимость. В 4-х томной Экономической Энциклопедии, изданной в 1980 году, нет статьи "ценность". Зато "стоимость" расписана на четырех страницах.
Буквальное понимание метафор. Метафора – это троп, в котором присутствует уподобление. Человека, например, за присущие ему качества могут назвать орлом, курицей, попугаем, медведем, свиньей, чурбаном, валенком, неявно уподобляя его этим животным и предметам, но не отождествляя его с ними.
Но вот когда страну называют домом или семьей, многие теряются и начинают вести себя так, как будто страна это дом, только большой, а население страны – большая семья. И совсем фантастическое умопомрачение наступает, когда человеческую активность в стране или регионе называют народным хозяйством: все воспринимают данную метафору буквально. Народным хозяйством пытаются управлять как реальным хозяйством. А ведь управлять народным хозяйством как реальным ничем не лучше, чем стоять на предсъездовской вахте как на реальной вахте на корабле, ничем не лучше, чем добывать железо из железного Феликса или из железной поступи пролетариата. А советы экономиста в управлении "народным хозяйством" столь же уместны, сколь объяснения орнитолога о повадках "стреляных воробьев".
Рынок часто уподобляют механизму. Иногда прямо так и говорят: рыночный механизм. Раз механизм, то должен быть и механик для установки, налаживания, регулирования, ориентирования. Роль такого механика экономисты отводят государству. Но если обойтись без метафор и представить рынок в виде обменивающихся людей, то необходимость их регулирования, ориентирования, совершенствования со стороны государства, не столь очевидна. Особенно, когда обменивающиеся люди не просят об этом государство. И тем более, когда они дружно противятся государственному вмешательству.
Буквальное понимание оксюморонов. Оксюморон – это троп, в котором сталкиваются противоположные по смыслу слова. Например: "живой труп", "горячий снег", "зияющие вершины", "веселая грусть", "нарядная обнаженность", "жар холодных чисел", "умная голова, да дураку дана".
Употребление оксюморонов – это один из способов построения фантастических миров, свободных от некоторых правил, обязательных для нашего мира. Оксюмороны хороши как средство для привлечения внимания. Противопоставлением смыслов они могут ошеломлять, поражать, вызывать неожиданные ассоциации, смешить. Но к этому противопоставлению нужно относится не более как к фантазии, будоражащей воображение. Впрочем, все тропы, если их понимать буквально, – фантазии, небывальщина. Эти фантазии нельзя принимать за реальность, иначе, руководствуясь вымыслом, можно "не вписаться" и больно удариться о непохожую на него действительность. Но некоторые оксюмороны люди упорно понимают буквально. Поэтому данные оксюмороны могут быть мощным гипнотическим средством, средством внедрения иллюзорных представлений о мире, средством манипулирования людьми.
В Конституции СССР (ст. 63) воинская служба провозглашалась почетной обязанностью советского гражданина. Почетная обязанность – оксюморон. Ведь к тому, что почетно, не обязывают. И, наоборот, в том, к чему обязывают, нет почета. Почетным может быть лишь право, но не обязанность. Но об этом мало кто задумывался, поэтому коммунистическим начальникам удалось убедить миллионы советских людей в почетной обязанности воинской службы. Это позволило им создать для защиты своего режима огромную армию, в которой большинство военных служило режиму бесплатно.
Гипнотическим воздействием обладает и другой оксюморон – общественная собственность. Ликвидация института собственности путем ограбления граждан государством выглядит не очень симпатично. Но если насильственную концентрацию огромных богатств у государства назвать общественной или социалистической собственностью, то начинает действовать утешительный гипноз оксюморона. Этот оксюморон создает у многих людей иллюзорное чувство хозяина, собственника огромных экспроприированных богатств, иллюзию сохранения и даже совершенствования института собственности при реальном разрушении этого института.
Гражданским кодексом РФ (ст. 48) некоторые лица могут наделяться обязательственными правами по отношению к другим лицам. Например, акционер по отношению к акционерному обществу. Казалось бы, у акционера по отношению к акционерному обществу должны быть только права. И они провозглашаются в статье 2 (пункт 1) Федерального закона "Об акционерных обществах", но – права обязательственные. Наделение обязательственными правами вряд ли логичнее, чем провозглашение обязанностей почетными. Обязательственные права могут оказаться обязанностями. Так, одного нашего знакомого чиновники обязали сдать дела по одному акционерному обществу, когда он собирался учредить другое акционерное общество.
В том же Гражданском кодексе есть понятие "бездокументарные ценные бумаги" (ст. 149), а в статье 142 ценная бумага провозглашается документом. Таким образом, бездокументарная ценная бумага является бездокументарным документом.
Широко распространено выражение "невыплаченная заработная плата". Что это: плата или не плата? Денег не дают, но миллионы людей ведут себя так, как будто это плата. Они месяцами ходят на работу, довольствуясь "невыплаченной заработной платой". Они соглашаются даже платить налог с "невыплаченной заработной платы". Согласно Инструкции государственной налоговой службы РФ по применению Закона РФ "О подоходном налоге с физических лиц" (раздел 1, пункт 3), доходом, полученным и подлежащим налогообложению, может считаться неполученный доход. В данной Инструкции датой получения дохода провозглашается дата начисления дохода, хотя между датой начисления (формальной бухгалтерской процедурой) и датой получения могут лежать многие месяцы. И люди платят подоходный налог за неполученный доход. Оксюморон делает свое дело: хоть и не выплаченная, а только начисленная, но ведь плата.
Оксюмороны – великолепное средство для шутки, для игры. Но относиться к ним всерьез, включая их в законы, это либо обманываться самому, либо обманывать других.