Geum.ru

Проф. Е. Месснер луцкий прорыв к 50-летию великой победы Всеславянское Издательство Нью-Йорк

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава VIII СЛАВА РУССКОМУ ОРУЖИЮ!
Всё учёл противник при сооружении своих позиций, не учёл только доблести русского солдата и командного соста­ва всех степеней.
Ничто не могло остановить порыв Русской армии.
Подобный материал:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   ...   15
Глава VIII
СЛАВА РУССКОМУ ОРУЖИЮ!


Героические усилия Российской Императорской Армии в Великую войну не получили заслуженного признания ни в военной литературе наших союзников, ни в соответствую­щей советской литературе. Союзники, упоённые победой, быстро и крепко забыли те жертвы, которые принесла Рос­сийская Армия (часто ради спасения их и в ущерб своим интересам), считая, что "похабный мир", заключенный боль­шевиками в Брест–Литовске, обесценивает эти жертвы. Со­ветские историки, по подсказке партии, старающейся оправ­дать "похабный мир", усиленно замалчивают, в угоду власти, героизм Русской Армии, её готовность выстоять до конца в беспримерной борьбе с внешним врагом. Искалеченные в этой войне воины пошли по миру с протянутой рукой, а орденские награды за мужество и храбрость участников в ней запре­щены к ношению.

Доблесть русского воина, будь то офицер или солдат, особенно ярко выявилась в Великую войну летом 1916 года при операции, известной под наименованием "Луцкий про­рыв".

Стратегические соображения настойчиво звали нас на оперативный простор, звали покончить с позиционным спо­собом боевых действий, затягивавшим достижение победы. Не лишнее заметить, что значительную роль в наших стра­тегических соображениях играли: оказание помощи Франции, истекавшей кровью в боях под Верденом, необходи­мость спасения от разгрома Италии, на которую обрушились армии Австро–Венгрии, желание удержать Румынию от пе­рехода на сторону наших противников, симпатии к которым были сильно развиты в этой стране.

Общее наступление всего русского фронта было наме­чено на начало лета 1916 года. Главная задача прорыва не­приятельского позиционного расположения возлагалась на Западный Фронт генерала Эверта. Во исполнение её уже бы­ла произведена нужная перегруппировка войск, даны соот­ветствующие диспозиции, велась инженерная подготовка плацдарма. Но, прежде чем Западным Фронтом были закон­чены грандиозные приготовления к сражению, потребова­лось – по мольбе союзников – немедленное наступление Юго–Западного Фронта генерала Брусилова и потому центр наших наступательных операций переместился на Юго–За­падный Фронт, хотя, по началу, ему отводилась вспомога­тельная роль. Местная операция с ограниченной целью пре­вратилась в наступление большого масштаба, покрывшее славой русское оружие.

Неисчислимые, беспримерные подвиги русской военной доблести в этом наступлении должны быть записаны на зо­лотую доску – разбудит ли это в сознании наших бывших союзников их признательность?

Воспользовавшись длительным зимним затишьем, ав­стрийские Армии, стоявшие против нашего Юго–Западного Фронта, довели свои позиции на всём протяжении до такого совершенства, что сами считали их неприступными. С гор­достью они демонстрировали фотоснимки этих позиций на выставке в Вене, а один пленный офицер на допросе уверял:

"Никогда вам (русским) не одолеть этих позиций. Но если бы случилось чудо и они пали бы под вашим ударом, то мы должны были бы соорудить на этих позициях громадную чугунную плиту с надписью, завещающей – никогда и ни­кому не воевать больше против русских". Гордиться своими позициями австрийцы, действительно, могли по праву. Фор­тификация представляла собою несколько укреплённых по­лос, расположенных в глубину. Каждая полоса имела не­сколько линий сплошных окопов, защищённых проволоч­ными заграждениями в 15–20 рядов кольев. Подступы к око­пам обстреливались перекрестным огнем пулемётов укрытых в бетонированных гнёздах. Блиндажи с накатом из брёвен и земли служили пехоте хорошим укрытием от артиллерий­ского огня. Не забыт был и комфорт: просторные помеще­ния, облицованные досками, снабженные нарами и отопле­нием, отвечали требованиям отдыха для солдат, свободных от сторожевой службы в передовом окопе. У лиц командно­го состава были даже целые квартиры из 3–4 комнат с кух­ней и барской обстановкой. Насыщенность позиции огне­выми средствами всех видов, включая тяжёлую артиллерию, искусно замаскированную, значительно превышала рус­скую мощность огня. Естественные препятствия, в виде вод­ных преград, делали позицию противника ещё менее уязви­мой со стороны атакующего.

На рассвете 22–го мая (4–го июня) обычную тишину фронта разорвал гул канонады: русская артиллерия открыла огонь, громя укрепления противника. В воздух летели брев­на блиндажей, колья проволочных заграждений, разорван­ные тела людей. Стараясь подавить огонь наших батарей, неприятель открыл, в свою очередь, бешеный огонь по ним. На следующее утро к этому концерту присоединились бомбомёты и миномёты: пехота наша пошла в атаку. Глав­ный удар наносила 8–я Армия с задачей прорваться к Луцку. Полки волна за волной – новая тактика! – шли на штурм "неприступной" позиции. Где вражеский смертель­ный огонь сметал одну, вторую волну, на их место накаты­вались следующие, через трупы погибших.

Всё учёл противник при сооружении своих позиций, не учёл только доблести русского солдата и командного соста­ва всех степеней. Под её ударом пала австрийская тверды­ня. Ударные два Корпуса 8–й Армии прорвали неприятель­ский фронт. Сокрушая всё на своём пути, они могучим на­тиском разбили сопротивление противника, старавшегося зацепиться на рубежах запасных позиций.

На юге Фронта 9–я Армия, выполняя свою задачу, то­же сбила противника, гоня его перед собой и захватывая богатые трофеи. Конница и казачьи части, бросаемые в прорыв, артиллерия, часто вылетавшая на линию пехотных цепей или стрелявшая на картечь при контратаках врага, бро­невые машины, поливавшие пулемётным огнём, сапёры, бес­страшно шедшие впереди, чтобы обезвредить неприятель­ские фугасы или навести понтоны для переправы через ре­ки, авиация (увы, немногочисленная у нас) с её глубокой разведкой – все состязались в беспримерном мужестве и во взаимной поддержке. Офицерский состав, увлекая своей храбростью солдат в атаку, ложился вместе с ними в брат­скую могилу. В признательность за эту смелость, нередки бы­ли случаи, когда солдат грудью прикрывал своего офицера от неприятельского штыка или на себе вытаскивал его, ра­неного, из пекла боя.

Сияние русской доблести было ещё ярче на фоне упор­ного сопротивления противника, бросавшегося много раз в отчаянные контратаки, разбивавшиеся часто о штыки рус­ской пехоты или от лихого удара конницы. Неописуема ожесточённость в этих штыковых схватках: противники били один другого прикладами, кололи штыками. Каждый раз на поле боя оставались сотни трупов, проколотых или изуве­ченных холодным оружием.

Ничто не могло остановить порыв Русской армии. Под её натиском была отвоёвана часть Волыни, завоёваны Буковина и Восточная Галиция. Нависала угроза над Венгрией и нефтяным районом Западной Галиции. Чтобы спасти своего союзника, Германское Верховное Командование спешно пе­ребрасывало свои стратегические резервы с французского фронта, ослабляя свой нажим на Верден, на Францию. Вена поспешно снимала дивизии с итальянского фронта и кида­ла их в битву на востоке. 10–й Имперский Корпус был аван­гардом войск "скорой помощи". В его состав входила, кроме других, 20–я Брауншвейгская Дивизия. О её боевых каче­ствах слагались в Германии легенды. Еще в начале войны, попав в Вогезах в окружение, эта дивизия, на предложение французов сложить оружие, поклялась: или умереть или пробиться. Грудью разорвала она окружение. За верность клятве ей, приказом по Германской Армии, было присвоено звание "стальной" и дано право ношения на каске изобра­жения головы Адама (привилегия, которой до того поль­зовались только прославленные "гусары смерти"). Уже на следующий день, по высадке из вагонов, прибывший Кор­пус был брошен в атаку с задачей оттеснить наши войска к Луцку. А на 5–й день его вывели из боя в плачевном состоя­нии: Корпус потерял три четверти офицерского состава и бо­лее половины солдатского. Он разбился о 15–ю пехотную и 4–ю стрелковую дивизии. Удар 20–й стальной Брауншвейгской дивизии приняла 4–я стрелковая дивизия генерала Де­никина, тоже прославленная в Великую войну, а в Турецкую войну заслужившая название "железной". Атаки чередова­лись с контратаками. Русское "железо" сломило немецкую "сталь". Впоследствии пленные говорили: "Никогда ещё мы не терпели такого поражения: в наших полках осталось по 300–400 человек". Выдохлась "стальная дивизия" после 42 повторных атак.

Наша успешно начатая битва продолжала развиваться и затихла лишь в октябре. Оперативный успех битвы выра­зился не только в завоевании земельного пространства, но и в крупном поражении, нанесенном армиям противника. Его потери исчислялись в 2 миллиона убитых, раненых, плен­ных. Если сравнить эти потери с числом его солдат, стояв­ших перед битвой против Юго–Западного Фронта – 450.000 человек – то очевидным становится, что нами был достигнут стратегический успех – оттянуты силы врага из Франции и Италии. Надо ещё обратить внимание и на то, что в начале битвы против нас дралось 450.000 воинов, а в конце её – 1.500.000.

Не менее важным был и психологический фактор: побе­да вдохнула в Россию веру в близкое победоносное оконча­ние войны. Победа могла быть достигнута концентрическим наступлением всех союзных армий, включая русскую. Её, завершающую войну победу, вырвала из рук России рево­люция а углубление революции, приход к власти больше­виков заставили мир забыть и жертвы русского народа, при­несенные на жертвенник общесоюзного дела, и славу русско­го оружия, добытую во многих битвах Великой войны, осо­бенно в Луцком сражении.16