Г товстоногов беседы с коллегами (Попытка осмысления режиссерского опыта)

Вид материала

Документы

Содержание «на всякого мудреца довольно простоты» B. м. ивченко A. в. михайличенко, а. ф. пустохин 11 октября 1984 года. 12 октября 1984 года.

Подобный материал:

• Гипнотические приемы в общении, 1196.49kb.
• К вопросу о человеческом и искусственном интеллекте, 75.75kb.
• Тимошка. Domestic cat1, 210.11kb.
• Методические рекомендации по их подготовке Раздел «История культур и цивилизаций Древнего, 288.42kb.
• Товстоногов, 13475.03kb.
• «Лучший молодой адвокат года», 45.4kb.
• Методика проведения родительского собрания     , 16.13kb.
• Управление образования Фрунзенского районного в г. Харькове совета, 734.24kb.
• План беседы 13 2 Конспект беседы 14 1 Повторение пройденного материала 14 2 Чинопоследование, 336.7kb.
• Т. В. Шевченко Монографические беседы, 3419.03kb.

А. Н. Островский

«НА ВСЯКОГО МУДРЕЦА ДОВОЛЬНО ПРОСТОТЫ»

Постановка Г. А. Товстоногова Художник — Э. С. Кочергин Композитор — И. И. Ш в а р ц

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ РОЛЕЙ:

Глумов

Глумова

Крутицкий

Мамаев

Мамаева

Городулин

Ту русина

Машенька

Голутвин

К у р ч а е в

М а н е ф а

1-я п р и ж и в а л к а

2-я п р и ж и в а л к а

B. М. ИВЧЕНКО
О. В. ВОЛКОВА
Е. А. Л Е Б Е Д Е В
О. В. Б А С И Л А Ш В И Л И

C. Н. КРЮЧКОВА, Л. И. МАКАРОВА
В. И. С Т Р Ж Е Л Ь Ч И К
Э. А. ПОПОВА
Н. Ю. ДАНИЛОВА
Н. Н. ТРОФИМОВ

A. В. МИХАЙЛИЧЕНКО, А. Ф. ПУСТОХИН,
Ю. Н. СТОЯНОВ

B. П. КОВЕЛЬ
М. К. АДАШЕВСКАЯ
В. А. НИКОЛАЕВА

злободневности. Общечеловеческая тема вырастает из конкретной исторической обстановки. Только что прошла реформа 1861 года, смятение в умах достигло предела. Тема русская и общечеловеческая. В последнем я убе­дился, когда в 1965 году поставил эту комедию в Вар­шаве. Д а ж е такой умный и просвещенный человек, как Эрвин Аксер, руководитель театра «Всполчесни», недо­оценил тогда общечеловеческую значимость пьесы. Он предупреждал меня, что Островского в Польше не очень любят и спектакль, вне зависимости от его качества, пройдет недолго. Но спектакль прошел пятьсот раз, что для Варшавы является редким явлением. Главная причина такого успеха заключается в пьесе. Как всякая подлинная классика, она всегда неожиданно сопрягается с действительностью. Это не салонная комедия, а психо­логический гротеск. Довести ее до остроты щедринской сатиры, до абсурда, который в ней заложен,— это будет наше направление в том поиске, который мы поведем вместе.

Центром, разумеется, должен быть Глумов. Это не один характер, а шесть разных ролей. Его талант в том, что он умеет в глазах партнера становиться его идеалом. Никто не знает, как он выглядит в глазах другого. Только наедине с собой и с матерью он истинный, со всеми остальными он ненастоящий, а такой, каким хо­чет его видеть другой человек. Дневник — это сокровен­ное, соединяющее его с прошлым, когда он был либера­лом, молодым, наблюдательным, обличающим талантом. Дневник соединяет прошлое с настоящим в биографии Егора Глумова. В финальном монологе Глумов, ра­зоблаченный, при всех демонстрирует все свои маски, каким он каждому «казался».

Крутицкий — воплощение консерватизма. Для него Глумов — оплот реакции. Для Городулина он — воин­ствующий нигилист. Для Мамаевой — герой Поля де Кока. Разбор обстоятельств поможет во время репети­ций убедиться в том, как талантливо это построено дра­матургом.

В этом психологическом гротеске нам надо найти также драматизм в судьбе Глумова. Драматизм идет от фразы: «Но знайте, господа, что, пока я был между вами, в вашем обществе, я только тогда и был честен, когда писал этот дневник». И это было действительно

444

так. Прощание с дневником — начало конечного распада личности Глумова, а также начало окончательного вхождения в общество Крутицких и Мамаевых, полный разрыв с прошлым.

Нам надо получать радость в репетициях, радость от обостренного преломления действительности.

Пьеса серьезно сокращена, в основном за счет текста, связанного с фактами, которые ушли в историю, в прошлое.

Артисты читают пьесу по ролям.

ТОВСТОНОГОВ. Теперь нам предстоит разобраться в каждой подробности, найти выражение жанра в каждой детали, в каждой мелочи.

11 октября 1984 года.

П е р в а я картина.

ТОВСТОНОГОВ. Попробуем разобраться в обстоятель­ствах, в событиях, во взаимоотношениях персонажей. Что такое Глумов? Неудачник. Но неудачник с большими претензиями. Он несомненно образованный человек, был захвачен передовыми студенческими идеями. Но ни к какой организации не принадлежал, он — индивиду­алист.

ИВЧЕНКО. Мне кажется, что реформа сильно повлия­ла на характер Глумова. Он ожидал перемен лично для себя. Но реформа состоялась, а карьеры Глумов не сделал, ничего для него не изменилось. ТОВСТОНОГОВ. Правильное рассуждение. Глумов сам решает изменить свое положение в обществе, реформа ему никак не помогла. И начал он с Мамаева. Первый ш а г — з а т а щ и т ь Мамаева к себе. Что больше всего тревожит Глумова? Неизвестность. Придет Мамаев или не придет? Тревожное ожидание Мамаева — малый круг предлагаемых обстоятельств. Большой круг — ре­форма и, как следствие ее, психологические изменения у всех персонажей. Не будем грубо делить их на умных и глупых. У каждого есть страсть, желание, доведенное до предела, каждый приспосабливается по-своему. У Глумова много забот, все начинается сразу на высоком

445

накале. Неожидан бунт матери. Почему она отказывается писать анонимки?

ВОЛКОВА. Она привыкла быть в курсе всех планов сына, а про анонимки он ей не объяснил — зачем? ТОВСТОНОГОВ. Верно. Она не верит, что Турусина отдаст Глумову в жены свою богатую наследницу, и хо­чет знать, в чем ему помогут письма против Курчаева. Она готова помогать сыну, но должна знать все его планы. Рассказывая матери, Глумов как бы снова про­веряет свой план. Берет зрителей себе в союзники. Тут особая связь со зрительным залом, не впрямую. Это надо найти. Очень важна и сцена с Голутвиным. Голут-вин — двойник Глумова. Та же природа существования, другие масштабы.

ТРОФИМОВ. Я хочу заметить, что на моего героя тоже повлияла реформа. Раньше он писал и безуспешно пы­тался печатать слезливые романы, сентиментальные драмы. Но времена изменились, после реформы решил приняться за скандальчики, в буржуазную эпоху это доходнее.

ТОВСТОНОГОВ. Между ними есть существенная раз­ница. Они далеко не ровня. Глумов хоть и беден, но дворянин. Голутвин — разночинец. После реформы каж­дый из них решил приспособиться и нажиться. Но для Глумова путь Голутвина невозможен. Ему надо не на­падать на общество, а войти в него, по возможности на равных, и сделать карьеру изнутри. А борьба и обли­чение — в дневнике... Что такое Курчаев? Лихой, легкий гусар, светский молодой человек, душа нараспашку. Он весел, сам первый смеется на все, о чем говорит. Курчаев дает Глумову важные козыри — оставляет карикатуру на Мамаева и раскрывает секрет тетки — она влюблена в Глумова.

ВОЛКОВА. У Глумовой нет других интересов, кроме интересов сына. Какого качества ее бунт? ТОВСТОНОГОВ. Бунт любящего человека. Пока не узнает, ничего делать не будет. У нее предельная любовь к сыну. Его жизнь — ее жизнь. Но она претендует на доверие сына, требует его.

ИВЧЕНКО. Надо прежде всего убедить самого себя в необходимости решительных действий — почему я, такой талантливый, умный, должен жить здесь, в забве­нии, подсчитывая каждый рубль?!

446

12 октября 1984 года.

Первое действие.

ИВЧЕНКО. Есть ощущение, что для Глумова это послед­няя ночь. Последний раз он остается самим собой. Вот его стол, за которым он проводил бессонные ночи, здесь писались памфлеты, множество эпиграмм. Теперь все это не нужно, начинается другая жизнь. Я прощаюсь. ТОВСТОНОГОВ. Просто сжигаете свое прошлое. Сжи­гаете мосты.

ШВАРЦ. Отсюда и дневник. Он родился из потребности продолжать свою деятельность. Многие современники Островского говорили, что это неестественная натяжка, что всем движет нелепая случайность.

ТОВСТОНОГОВ. Глумов понимает будущую безнрав­ственность своего поведения. Он достаточно умен, не просто подлец, которому все равно. Дневник — выход совести, нравственный выход. Это психологическая приро­да дневника.

ШВАРЦ. Сжигая мосты, он начинает дневник. ТОВСТОНОГОВ. Он называет дневник памятником для потомства. Он и себя не жалеет, он откровенно пишет. БАСИЛАШВИЛИ. Он и раньше вел дневник, это все знают.

ИВЧЕНКО. Теперь дневник будет качественно другим. ТОВСТОНОГОВ. Это было из области слухов. Он никому не показывал дневника, даже матери, а с ней он откро­венен. У него репутация злого эпиграмщика, который пишет злые вещи про людей, значит, у него должен быть тайный дневник. Только тогда выкрадывание дневника будет событием.

Трофимов и Михайличенко читают сцену Голутвина и Курчаева.

ТОВСТОНОГОВ. Теперь поговорим об этой паре. ТРОФИМОВ. Голутвин давно пишет, пробует себя в разных жанрах. Пишет романы, повести, комедии. Но не берут никуда. Надо делать что-то другое. Стал искать скандальчики.

ТОВСТОНОГОВ. По-своему он повторяет Глумова, но масштаб меньше. Нам надо так построить, что он вынуж­ден этим заниматься, он все попробовал. Честный путь

447

не получается. Возможностей у него немного. Он разно­чинец, не дворянин. У него определенная репутация. Т Р О Ф И М О В . Он считает себя талантливым. За то, что его не допускают в общество, хочет отомстить. ТОВСТОНОГОВ. Значит, нужно получить материал, это главное. Для этого ему надо познакомиться с Глу­мовым, который много знает. Но он не рассчитал и пришел в момент, когда у Глумова созрел перелом в жизни. Может быть, год назад они нашли бы общий язык и Глумов посвятил бы его в кое-какие скандаль­чики. Теперь Голутвин может только дискредитировать Глумова. Естественно, Голутвин всего этого знать не мог, он пришел к потенциальному союзнику. Курчаев в гусарской форме, но ничего военного в нем нет. Эта форма дает ему возможность легкой светской жизни. Он уже в такой стадии, когда пренебрегает законами светского человека — что положено, а что не положено. Знакомство с Голутвиным — вызов обществу, с такими людьми вообще нельзя общаться, недопустимо, но Кур-чаеву приятно с «умными людьми» знакомство водить, свой уровень интеллекта он знает. (Михайличенко.) Вы очень робко читали, это понятно, в первый раз, но вы должны настроиться совсем на другую тональность. Это легкая комедийная роль. «Легкая» в смысле спо­соба легко жить. При всей глупости Курчаева в нем должно быть обаяние. Это приятный, лихой человек. У него богатая, хорошенькая невеста, которая предпо­читает Курчаева всем поклонникам. Голутвин попросил его познакомить с известным в определенном смысле человеком и Курчаев охотно откликнулся. Между завтра­ком и обедом. Из кабака в кабак, из ресторана в трак­тир, от самого высшего уровня до самого низкого. Таков его день. А тут подвернулся Голутвин, который может про всякого сказать острое словцо, а он, Курчаев, с удо­вольствием разнесет его по домам. Гусарская форма только помогает ему в таком образе жизни. Истинно военного в нем ничего нет.

Глумову они сейчас совершенно некстати, а они никуда не спешат. Пришли подвыпившие, поют какую-то песенку и уверены, что Глумов протянет им руку по­мощи. Но сразу натолкнулись на сухой прием. ИВЧЕНКО. Голутвин вдруг чем-то заинтересовал Глу­мова, он долго его расспрашивает: что писал? Писал ли пьесы?

448

Актеры снова читают сцену. Каждое слово, произнесенное Трофимовым, вызывает смех присутствующих, Михайличенко читает фор­мально, без юмора.

ТОВСТОНОГОВ. Действительно, почему такой интерес? Хотя он сыграет коварную роль во всей дальнейшей истории, но здесь Глумову показалось, что Голутвин может ему пригодиться в его дальнейших планах. ИВЧЕНКО. Он вхож в литературные круги. Может кое в чем помочь. Надо выяснить, на что он способен. ТОВСТОНОГОВ. Но сейчас они ему мешают. Главное — определить цель прихода. У Курчаева это должно быть оправдано его добротой на почве опьянения. Он сейчас безумно добр. Попросили познакомить с Глумовым — извольте, он мой кузен. Они мало общаются, но формаль­но они родственники. Никакой корыстной цели у Кур-чаева нет. Полная жизненная свобода. Любит рисовать, быстро набросал карикатуру на Мамаева. И наверное, если бы не изменившиеся планы Глумова, они догово­рились бы именно Мамаева взять под обстрел. Хороший матерьяльчик есть.

Но у Глумова цель прямо противоположная. Он ждет Мамаева, чтобы с него начать свое восхождение, а они пришли его разоблачать.

ИВЧЕНКО. Он не может их просто выгнать, чтобы не открыть свое новое лицо.

ТОВСТОНОГОВ. Конечно. Тут очень важно поведение Глумова до прихода Мамаева и после. Когда ему удастся «купить» Мамаева, он просто выгонит Курчаева, а здесь еще нужно соблюдать декорум. Важно сейчас, что они явно задерживаются у вас и вы видите по их поведению, что они расположились надолго.

ТРОФИМОВ. Они собирались, наверно, вместе пойти потом в ресторан, отметить их сговор, обмыть. ИВЧЕНКО. Они бы сейчас работали творчески, а Глу­мов раздражен.

ТОВСТОНОГОВ. Чем меньше вы сейчас будете прида­вать значения «петуху», тем острее он «сработает» потом. Это тоньше.

ИВЧЕНКО. Сейчас он его просто раздражает, да еще бумагу портит. ТОВСТОНОГОВ. Когда он скажет, что это не просто

449

петух, а Мамаев, это сразу что-то изменит. (Михайли-ченко.) Ваш рисунок — не импровизация, у вас есть вы­работанный прием рисовать дядюшку. Он потом недаром говорит, что умеет рисовать только дядю. КРЮЧКОВА. Болван этот Курчаев.

ТОВСТОНОГОВ. Зачем вешать такой ярлык? Он неда­лекий парень, но добрый, легкий, стал жертвой страш­ной интриги. Он должен вызывать сочувствие. КОВЕЛЬ. Никакой он не болван.

ТОВСТОНОГОВ (Михайличенко). У такого рода людей есть свойство — все, что он рассказывает, кажется смеш­ным ему самому. Надо это поискать. Он не острит. Чело­век с настоящим юмором очень серьезен и ждет реак­ции, а этот всегда первый реагирует на свои шутки, не ожидая реакции окружающих. Это в природе Курчаева. Самому все смешно, что бы он ни рассказывал. Я не требую, чтобы вы сейчас это делали, надо искать такой способ мышления. Это надо в себе воспитать. Таких людей много.

Актеры снова читают сцену до слов Голут­вина «Поедем обедать».

ТОВСТОНОГОВ (Трофимову). Эта игра не получилась. Голутвин сейчас в таком состоянии, что это дело надо запить. Черт с ним!

ТРОФИМОВ. Выпить, а потом искать другой выход. ТОВСТОНОГОВ. Потом вы с лихвой отыграетесь на самом Глумове. Сейчас Голутвин затаился — «ладно, ладно» (Ивченко.) С этим визитом в вашей жизни мно­гое изменилось. Курчаев оставил карикатуру, да еще с подписью. Ваш главный партнер в игре — мать. Но у вас не было времени на сговор, как использовать рисунок Курчаева.

ИВЧЕНКО. Это импровизация. Посмотрел на карика­туру и вскрикнул: «Маменька!» Он знает, что она и без сговора все поймет.

Читается сцена с Мамаевым.

ТОВСТОНОГОВ (Басилашвили). Вы входите в комна­ту и видите сидящего за столом человека, который на вас не обращает внимания. Это очень важное обстоя­тельство. Глумову важно для начала нанести вам шоко-450

вый удар. У Мамаева остается один выход — беседо­вать со слугой.

БАСИЛАШВИЛИ. Может, это не хозяин, откуда я знаю?

ТОВСТОНОГОВ. Важно, что человек не встал, не ото­рвался от своего дела, не оказал вам внимания. БАСИЛАШВИЛИ. Да, я не привык к такому. ТОВСТОНОГОВ (Ивченко). Вы не должны быть не­вежливы, вы инсценируете глубочайшее погружение в свое дело.

ИВЧЕНКО. Надо найти какое-то нелепейшее занятие. ТОВСТОНОГОВ. Всем ходом действия так задано появ­ление Мамаева, так важен для Глумова его приход, что достаточно того, что вы на него не обращаете внима­ния. В этом неожиданность. (Басилашвили.) Дело не в том, что квартира холостая, а к какому типу привел его слуга. К невоспитанному человеку.

БАСИЛАШВИЛИ. Он получает удовольствие от таких поездок. Ему не нужна квартира. Так же и в лавках. Он важно спрашивает: «Колбаса есть?» И ничего не покупает. Получает удовольствие. Повод для общения. ТОВСТОНОГОВ. По существу, вам не нужна квартира, не нужна и колбаса.

БАСИЛАШВИЛИ. «Где гостиная?» — спрашиваю я слугу, как бы извиняясь перед Глумовым. Мол, мы ме­шаем, а все из-за тебя.

ТОВСТОНОГОВ. Все подчеркнуто логично. Вот человек, слуга, который нуждается в постоянном совете, потому что своего соображения у него не хватает. И мое отли­чие от остальных в том, что я это понимаю и не теряю терпения, а учу. Это должно быть не в характерности, а в способе мыслить. Этот способ мыслить — благодат­ная почва для результата. Этот слуга вроде бы разумный человек, но не охватывающий масштаба жизни. (Ивчен­ко.) Ваша задача не извиняться, а взять на себя — это не он виноват, это я виноват.

13 октября 1984 года. Первая картина.

ТОВСТОНОГОВ (Ивченко). Когда Мамаев рассказы­вает про гимназиста, который не захотел с ним разго-451

варивать, вы должны дать понять ему, что вы тоже были таким мальчиком, но вас не останавливал на ули­це такой «мудрец», как Мамаев, и у вас не было нас­тавника, о чем вы всю жизнь жалеете.

ИВЧЕНКО. Я тоже был таким легкомысленным — от этого зависит градус моей реакции на рассказ о «бес­путном» гимназисте.

ТОВСТОНОГОВ. Мамаев говорит: «На опасном пути мальчик», а у вас своя «горестная» тема — мальчик повторяет мой путь. Маска несмышленыша должна под­купить Мамаева.

ИВЧЕНКО. И куда может привести этот путь? ТОВСТОНОГОВ. В тюрьму.

БАСИЛАШВИЛИ. А если бы мальчик открылся Мама­еву, доверился, а не спешил бы домой, то и тюрьмы не было бы.

ТОВСТОНОГОВ. Конечно. И вот Глумов, хотя и не мальчик-гимназист, но жаждет ваших наставлений. Глумов — режиссер авантюры. Это особенно проявляется в сцене с Манефой. Он все подготовил, все организовал, и на наших глазах подкупает Манефу. КОВЕЛЬ. Здесь она не фиглярствует.

ТОВСТОНОГОВ. Здесь — дело. Весь «театр» — у Туру-синой. Но там дали всего десять рублей, а Глумов дает пятнадцать.

И В Ч Е Н К О . Он все подсчитывает, записывает расходы. ТОВСТОНОГОВ. Они ему обременительны, но необхо­димы. Он сознательно пустился на расходы, которые должны окупиться сторицей.

ИВЧЕНКО. Настроение у него отличное, все идет пре­красно.

ТОВСТОНОГОВ. Да. Все идет ему навстречу. Курчаев сам дал в руки карикатуру на дядю, она сработала. Судьба ему благоприятствует. Вместе с расходами он запишет в дневник разговор с дядей, тут он даст волю своему саркастическому перу, литературный дар у него есть! Мы должны увидеть, какое удовольствие Глумов получает от своего дневника. Он наслаждается сатири­ческим ядом своего дара, который вынужден скрывать. Глумов вообще много работает. В дальнейшем мы уви­дим, что он не поленится выучить наизусть трактат Кру­тицкого. А это адский труд! Азарт игрока в этом образе весьма важен. Ошибся в одной-единственной карте —

452

забыл на столе дневник! Простейшая ошибка. И на Го­
лутвина нельзя было злиться. Это тоже ошибка. Поэтому
пьеса и называется «На каждого мудреца довольно

простоты». Это социальная пьеса. Все заострено до предела. Вот почему я против салонной комедии, хотя в Малом театре играли именно так, и играли мастерски. Но мне вспоминается в связи с этой пьесой такой писа­тель, как Салтыков-Щедрин. Эта комедия стоит особня­ком в творчестве Островского.

Последнее явление первой картины — поверженный Курчаев. (Ивченко.) Зачем вы уделяете Курчаеву столько внимания? Не надо на него затрачиваться. Тут вам важно понять, как сработала интрига с портретом. Кур-чаев для вас уже битая карта, он вышел в тираж. Мы следим за умелым ходом глумовской интриги. ИВЧЕНКО. Я не рассчитывал, что так быстро все сра­ботает.

ТОВСТОНОГОВ. Глумов через жалобы и стенания Кур-чаева угадывает, что произошло на самом деле, и наблю­дает, а все поняв, выкидывает Курчаева, как ненужную больше вещь. Причем, он пренебрегает тем, что тот начал догадываться о его роли, это уже неважно — Курчаев списан.

ИВЧЕНКО. Я мог бы даже и открыться, но это неваж­но, Курчаев сам себя уничтожил. Ход его логики — дядя вас выгнал, и правильно сделал, я вас тоже выгоняю. ТОВСТОНОГОВ. Уходя, Курчаев хочет произнести ог­ромный гневный монолог, но выдавливает одно слово: «Прощайте!» Он задыхается от негодования. У Глумова все идет по плану, даже с перевыполнением. ВОЛКОВА. Одна сцена — каскад событий. ТОВСТОНОГОВ. Все это — пролог к будущей жизни. Впереди — прыжок в столицу, в. Петербург! Блиста­тельная карьера.

Крючкова и Волкова читают сцену Мамаевой и Глумовой из второй картины.

ТОВСТОНОГОВ (Крючковой). Вы так прочитали, что создается впечатление, будто всезнающая дама ментор­ским тоном поучает безграмотную старуху. А надо вклю­чать в ее жизнь два важных обстоятельства — перед

453

Мамаевой мать Глумова, которого она видела в театре и который ей очень понравился. И вот теперь — он у нее в доме! Какое удачное совпадение! Какая радость! Не рациональная логика, а крайнее возбуждение, экзаль­тация. У Мамаевой, видимо, был большой перерыв по части любовных приключений, а это для нее — главное в жизни. Она говорит, говорит, все с целью взять мать в союзники. Ей интересно все, что говорит Глумова, но только в той части, которая касается отношения к ней Глумова. Когда мать пускается в воспоминания о детстве Егорушки, то сразу теряет внимание Мамаевой.

Важное исходное обстоятельство для Глумова — он появляется в гостиной с крайне деловым видом, с папкой в руках, страшно озабочен делами и, увидев Мамаеву, страшно «взволнован» этой случайной встречей. На самом деле по его плану он сознательно устраивает этот слу­чай, но всем своим видом демонстрирует Мамаевой, что он на службе у дяди, и нет для него ничего важ­нее.

Мы уже говорили, что Глумов всякий раз надевает ту или иную маску, в зависимости от партнера. С Горо-дулиным, например, он напяливает маску нигилиста, мрачного циника, чуть ли не террориста, способного бросить бомбу в губернатора. У Глумова во всем спеку­ляция на политической позиции человека, на его взгля­дах, с учетом важнейших свойств характера и сла­бостей.

В сцене с Городулиным он даже пародирует то, что сам недавно исповедовал. Глумов — хамелеон, легко переходит от одной маски к другой.

Актеры читают сцену Мамаева и Глумова.

ТОВСТОНОГОВ (Ивченко). Глумов совершает неко­торый «прокол» с Мамаевым, когда просит его ввести в дом Турусиной и помочь посвататься к Машеньке и чтобы об этом ни в коем случае не узнала Мамаева. Мамаев сердится, когда его кто-то учит. Он такие вещи замечает, чувствует, а Глумов увлекается, спешит и едва не выходит из роли.

Но исправляет ошибку лестью — «Удивляться уму вашему!» (Басилашвили.) Вы от лести испытываете физическое наслаждение. Тепло разливается по всему телу, этакое блаженство.

454

КРЮЧКОВА. Мамаева очень утомляет собственная жена.

БАСИЛАШВИЛИ. Конечно. Жуть какая-то. Глумов должен его спасти. У нее сильный темперамент, а вокруг так много прохвостов. А Глумов — свой человек. КОВЕЛЬ. Он давно уже уставал от жены, не справ­лялся.

Актеры читают сцену Глумова, Мамаева и Городулина.

ТОВСТОНОГОВ (Ивченко). Вы говорите Городулину все противоположное тому, что говорили Крутицкому. Почти бунтарь. Борец за благосостояние масс. Все об­ратное. Спекуляция на различных позициях. ИВЧЕНКО. Он продает то, что ему самому раньше было близко.

ТОВСТОНОГОВ. Цинизм. С Городулиным особенно контрастная маска. А вот с Мамаевым и Крутицким маски близкие друг другу, здесь нюансы тонкие. Оба консерваторы, но по-разному. С Крутицким — ничто­жество человека, раболепие. С Мамаевым краски более мягкие, Глумов завоевал его еще в первой картине, а здесь продолжает. Но «прокололся» — ученик вдруг стал поучать учителя. Будет трудный момент, когда Глумов на сцене находится одновременно с Городули-ным и Мамаевым. Глумов молниеносно переходит от одной маски к другой, никто ничего даже не успевает заподозрить. (Крючковой.) Мамаева в первых актах вся во власти эмоций. Только когда узнает об измене, она умнеет. Из чувственной самки на наших глазах выраста­ет умный мститель. Она очень тонко использует ошибки Глумова, находит обиженного им, недооцененного Го­лутвина. Она даже не дает возможности Глумову в чем-то ее заподозрить.

КРЮЧКОВА. Уже украв дневник, она разговаривает с Глумовым как ни в чем не бывало.

БАСИЛАШВИЛИ. Мамаева обращает Глумова в муж­чину, распаляет его «скрытую страсть».

ИВЧЕНКО. Ей интересно, как он мучительно раскры­вается.

БАСИЛАШВИЛИ. Она все изведала в жизни, ее волнует «чистота» Глумова.

455