Geum.ru

Н. В. Молчановой Отклики в России на Декларацию независимости и Конституцию США в конце XVIII первой четверти XIX вв

Вид материалаРеферат
Подобный материал:
1   2   3   4   5

Кроме того, он точно регламентировал календарное время избирательных тельных собраний и созыва депутатов; из всех разнообразных сроков какие представляли американские конституции, он предпочел осенние месяцы года, т. е. конец полевых работ: сентябрь для выборов, и ноябрь для открытия заседаний. Из всех дней недели он выбрал вторник, а не «тяжёлый» русский понедельник. Процедуру выборов он нормировал чрезвычайно кратко и по примеру штата Мериленд установил дни неё четырехдневную продолжительность. Верхнюю палату Н. Муравьев построил на основе конституции штата Кентукки, заимствовав частичные поправки из конституции штата Огайо. Он установил для Державной думы четырехгодичный срок полномочий, но при условии ежегодного устранения одной четвертой части ее состава: немедленно после открытия заседаний Дума должна была разделяться на четыре по возможности равные части; ежегодно каждая четвертая часть выбывала по жребию и замещалась вновь избранными депутатами (по примеру штата Кентукки). Количество членов Державной Думы было определено в размере одной трети состава численности нижней палаты.113 Обращаясь к внутренней организации Законодательного собрания, Н. Муравьев прежде всего определил условия и формы конституирования палат. Следуя законодательным актам Массачусетса и других американских штатов, он декретировал самостоятельное избрание председателя и процедуру проверки выборов самими палатами. По примеру Огайо и других штатов он установил кворум в размере двух третей числа депутатов и квалифицированное большинство для изгнания недостойного члена; из федеральной конституции он заимствовал статью о лишении председатели права голоса; наконец, специальными параграфами нормировал публичность и гласность заседаний. При этом требование о протоколировании особых мнений он редактировал по конституции штата Мэн, а правило о гласности заседаний самостоятельной и характерной поправкой: воспретил женщинам и несовершеннолетним появляться в парламенте, а зрителям выражать «наружные знаки одобрения или осуждения». Наряду с этими постановлениями н. Муравьев постарался обеспечить права и положение избранных депутатов: он подробно формулировал принцип депутатской неприкосновенности (воспользовавшись редакцией штатов Луизиана, Иллинойс и Мэн), назначил депутатам ежедневное вознаграждение в размере 2 руб. сер. (норма штата Род-Айленд) и провозгласил начало несовместимости депутатского звания с государственной должностью (в редакции, наиболее близкой к конституции штата Индиана). Следующий вопрос — о взаимоотношениях обеих палат — был разрешен Н. Муравьевым в согласии с общими нормами англосаксонского, в частности американского, права: Палате выборных он предоставил первую очередь при обсуждении финансовых законопроектов и право привлекать к суду государственных чиновников, Державной думе исключительную привилегию судить обвиненных чиновников и лишать их занимаемой должности (редакция этих статей наиболее близка к конституции штата Мэн); во всем остальном верхняя и нижняя палаты получили одинаковые права — как в инициативе обсуждения, так и в вынесении постановлений. Наиболее важным оставался вопрос о компетенции Законодательного собрания. Конституция США закрепила за федеральными органами определённые и точно определённые функции. Конгрессу были предоставлены исключительные права в области военной, финансовой и торговой политики: право объявлять войну и организовывать военные силы, собирать общесоюзные налоги и заключать займы, регулировать внешнюю торговлю и заведовать почтой, чеканить монету и устанавливать систему мер и весов; к этим общесоюзным правам присоединялось право учреждать федеральные суды и издавать законы но ряду специальных вопросов (о натурализации, о банкротствах, об авторском праве в морском разбое). Соответственно ограничивалась компетенция отдельных
штатов: они отрекались от права вести дипломатические сношения, ведать военным делом, облагать, налогами предметы внешней торговли и пр. Все выходившее за пределы указанных постановлений являлось неотъемлемой принадлежностью отдельных штатов. Н. Муравьев не мог последовать этому образцу североамериканской федерации: рассматривая свои «державы» исключительно как автономные и считая необходимым подробно регламентировать их внутреннее устройство, он должен был детально определить компетенцию каждой отдельной «державы». Отчасти он воспользовался для этой цели текстом федеральной конституции 1787 г.: следуя за ее отрицательным перечнем, он запретил своим «державам» вести дипломатические сношения, объявлять и начинать войну, содержать армию и флот, налагать подати на импорт, чеканить монету, «раздавать титла дворянства и учреждать знаки отличия». Но он не ограничился одними запретительными нормами и определил «предметы, о которых державное законодательное собрание может делать постановления или законы». Этот положительный перечень, по мнению Н.М.Дружинина, ярко обнаруживает призрачный характер федерализма, принятого конституцией Н. Муравьева. Законодательному собранию каждой «державы» автор присвоил следующие полномочия: регулировать свое внутреннее управление, менять разделение своего края,. издавать инструкции о выборах, собирать налоги на удовлетворение мест- юных потребностей (на содержание местных судов, проведение дорог и каналов, сооружение построек и пр.), открывать учебные заведения и разные общественные учреждения, наконец, содержать и поддерживать сообщения. Эти конкретные нормы характеризуют не столько «державное» государство, сколько широко самоуправляющуюся провинцию. Важнейшее право самостоятельного государства — издавать гражданские, уголовные и судебные законы — было обойдено в конституции полным молчанием. По-видимому, сам Н. Муравьев сознавал ограниченность установленных прав и поэтому включил новый параграф, придав ему чрезвычайно общую и неопределенную формулировку: Законодательному собранию разрешалось «делать всякие постановления, лишь бы они не были в противность сего устава и неотменённых им постановлений». Таким образом, вопрос о границах «державной» самостоятельности оставался открытым до разрешения общей проблемы — о компетенции центральной государственной власти. Уже в первом варианте конституции Н.Муравьёва предусматривалось право суспенсивного вето правителя державы. Завершая главу о законодательной власти, Н. Муравьев должен был определить, какие взаимные отношения необходимо установить между отдельными «державами» его государства. С этой целью он извлек соответствующие нормы из североамериканской федеральной конституции — о взаимном уважении и доверии штатов, о взаимном признании граждан и о взаимной выдаче укрывающихся преступников. Но и здесь он включил небольшую самостоятельную поправку: признав за евреями гражданские права в границах черты оседлости, он поставил сам вопрос о допустимости черты оседлости на разрешение общесоюзного законодательного органа. Таким образом, тенденции Н. Муравьева заставили его отступить от последовательного и смелого проведения провозглашен принципа формального гражданского равенства. Исполнительную власть отдельной «державы» Н. Муравьев организовал по образцу конституции штата Массачусетс: он сосредоточил ее в руках державного правителя, его наместника и Совета, сочетав таким образом единоличную власть с властью коллегиальной. Внешняя структура исполнительного органа американского штата должна была, по мнению Н.М.Дружинина, отчасти напомнить автору конституции знакомые черты екатерининского управления. Но положение «державных» органов Н. Муравьева должно было строиться на иных принципиальных началах, чем губернские учреждения централизованной монархии. Правитель, наместник и советники выступают у него в качестве выборных органов (в соответствии с общим принципом самоуправления, заимствованным из англосаксонского права). Однако и здесь Н. Муравьев самостоятельно изменил существо американского института, стараясь найти промежуточную форму между федерацией суверенных государств и системой автономных провинций. В противоположность губернаторам североамериканских штатов, правитель Н. Муравьева не избирается непосредственно самим населением государства: кандидатов на эту должность намечает Державное законодательное собрание, выборы производят соединенные палаты общесоюзного парламента, а окончательное утверждение избранного правителя присваивается общегосударственной власти императора. Таким образом, «держава» Н. Муравьева теряла важнейшее право, принадлежащее составным частям федеративного государства,— право самостоятельного замещения высших органов собственного правительства Правители «держав» оказывались назначенными сверху, по воле центральной и, следовательно, централизующей власти. Наместник правителя и советники избирались в пределах самой «державы», но и здесь автор отвергнул непосредственные народные выборы, а предпочел порядок, установленный в то время в штате Южная Каролина: выборы должны были происходить на заседании Законодательного собрания.114 Компетенция «державного» правителя была нормирована .Муравьёвым согласно той же конституции штата Массачусетс: правитель созывает, отсрочивает и закрывает заседание законодательных палат, в определенных случаях переносит их в другое место, командует земским войском, защищает страну от нападений, назначает чиновников и сохраняет за собой право амнистии. Но его власть ограничена не только вотумом Совета, но и специальными указаниями закона: без согласия палат правитель может отсрочить их заседания не более чем на 90 дней; без позволения Законодательного собрания он не имеет права вывести войско за границы державы; он не может распространять свое право помилования на преступников, осужденных Державной Думой. Ему разрешается назначать чиновников только по представлению Совета. Его власть не представляется слишком широкой и самостоятельной.
Самая важная из его функций — утверждение принятых законопроектов. Получая жалованье в 5 тыс. руб сер. и занимая почетное положение официального представителя государства, он не имеет первенства над законодательными органами. Власть правителя должна была приобретать могущественную силу только в моменты внешних и внутренних кризисов, при объявлении войны и военного положения,—к такому выводу приводит исторический опыт, который пережили аналогичные конституции американских штатов. Следуя редакции конституций штатов Делавэр, Вирджиния и Северная Каролина, Н. Муравьев предоставил законодательным палатам производить суд над правителем, наместником, блюстителем и всеми гражданскими чиновниками в случае измены, расхищения общественной казны, «других каких-либо преступлений или просто порочного поведения. Н. Муравьев стоял на позиции американского права и декларировал положение о несовместимости депутатского звания с административной должностью — положение, исключавшее фактическую возможность применения английской кабинетной системы. Таким образом, отпадала идея политической ответственности министров и угроза верховного уголовного суда становилась единственной гарантией закономерного управления. Н. Муравьев опасается чисто коллегиального управления и предпочитает единоличную власть правителя, избранного из числа крупных земельных и денежных собственников; он избегает системы непосредственных народных выборов и заменяет их сложным порядком избрания, которое поручает ограниченной правящей группе; он не хочет наделять исполнительные органы слишком широкой и могущественной властью и оставляет политическое преобладание за «народными депутатами». В статьях конституционного проекта, которые охватывают собой всю организацию отдельной державы наблюдается воздействие двух руководящих идей. С одной стороны, исходя из теории Монтескьё, Н. Муравьев старается создать политическую систему взаимных противовесов: нижнюю, демократическую» палату он сдерживает верхней, более «устойчивой» и «спокойной», Законодательное собрание в делом сдерживает при помощи суспенсивного вето, а самого правителя и подчиненные ему органы сдерживает юридической ответственностью перед парламентом. Отсюда — некоторые особенности в построении Н. Муравьева: заимствование из американских конституций более демо-. кратических норм при организации нижней палаты и, наоборот, наименее демократических при выборах исполнительной власти; совершенно различные условия, которые предъявляются к депутатам верхней и нижней палаты; наконец, ограничение власти правителя в пользу Законодательного собрания. Эта система взаимных противовесов гарантировала наибольшую устойчивость существующего правопорядка и наименьшую возможность его нарушения. С другой стороны, исходя из федеративного принципа, Н. Муравьев постарался обставить свои «державы» сложной системой самостоятельных органов; но, подробно регламентируя внешние формы державной власти, определяя компетенцию Законодательного собрания и устанавливая взаимоотношения общесоюзного и местного парламентов, Н. Муравьев постоянно сбивался на точку зрения унитарного государства. Закончив отдел об организации державной власти, Н. Муравьев должен был перейти к определению власти общегосударственных органов. Н. Муравьев широко воспользовался федеральной конституцией США. Народное вече сложилось из Палаты представителей и Верховной думы, причем последняя, подобно американском у Сенату, воплотила в себе федеративный принцип представительства отдельных «держав». Американский президент возродился в лице наследственного императора; наметилась — очень общо и неопределённо — компетенция союзной законодательной власти. 115 Во втором варианте конституции Н.Муравьёва были значительно изменены и расширены статьи об органах общегосударственной власти. Статьи о Народном вече и о положении императора были разработаны в подробную и обстоятельную систему юридических норм. Следуя избранному пути, Н. Муравьев широко использовал конституцию США, воспроизведя ее конструкцию государственных органов и дословно заимствовав из нее целые разделы. Но он не стал на путь механического копирования и во многом видоизменил американское право.


Народное вече, проектированное Н. Муравьевым, по своему составу, полномочиям и формам законодательной деятельности вполне соответствовало Конгрессу США. Оно слагается из Палаты представителей, которая теоретически воплощает волю всей нации в целом, и из Верховной думы, которая выражает волю отдельных «державных» территорий. Соответственно этому основному различию строится двойная система представительства. Нижняя палата составляется из членов, выбранных активными гражданами на основе статистического принципа — по одному депутату на 50 тыс. жителей мужского пола; Верхняя палата состоит из представителей отдельных «держав» (но три человека от каждой) и из депутатов от областей (двух — от Московской и одного — от Донской) ; я те и другие избираются правительственными сословиями «держав» и областей, т. е. соединёнными палатами Законодательного собрания. Полномочия нижней палаты сохраняют свою силу в продолжение двухлетнего срока; Верховная дума сконструирована как постоянно действующий орган, который периодически обновляется, теряя через каждое двухлетие одну треть своего состава. Палате представителей принадлежит лежит исключительное право предъявлять обвинения высшим сановникам империи, ей присвоена законодательная инициатива и окончательное решение в вопросах о налогах и о наборе ратников. Верховная дума, воспроизводящая прототип американского Сената, не только законодательствует и судит высших чиновников государства: она участвует вместе о императором в заключении мирных трактатов и в назначении ответственных должностных лиц. Таким образом, Верхняя палата общесоюзного парламента приобретает важное значение в системе государственных органов: она является серьезным противовесом не только Палате представителей, но и самому главе исполнительной власти. Вот почему, следуя конституции Соединенных Штатов, Н. Муравьев требует от депутатов Верховной думы не только высокого имущественного ценза, но и повышенного возраста (30лет), и девяти летнего гражданства для бывших иностранцев, и проживания на территория избирающей «державы».

Права депутатов регламентированы также согласно американской конституции: они обладают личной неприкосновенностью и полной свободой слова, получают жалованье и поверстные деньги, но они не имеют права совмещать свое депутатское звание с государственной должностью.116 Вторая редакция дает исчерпывающий и точный ответ на вопрос о полномочиях Народного веча. Исходным пунктом для юридического построения послужила и здесь американская конституция 1787 г., но автор значительно отступил от своего иностранного образца. и в этой самостоятельной интерпретации обнаружил реальную сущность своего «федерализма». Следуя федеральному акту Соединенных Штатов, Н. Муравьев предоставил Народному вечу право объявлять войну и руководить военными силами государства, устанавливать общегосударственные налоги и заключать необходимые займы, регулировать народное хозяйство и развивать пути сообщения, наконец, покровительствовать расцвету наук и искусств посредством обеспечения авторского права. Но он не удовлетворился этим заимствованным перечнем, дополнив его новыми и чрезвычайно широкими правами: Народное вече приобрело власть «издать для России уложение гражданское, уголовное, торговое и военное; уставить учреждения по благочинию и правила судопроизводства и внутреннего управления присутственных мест»; обнародовать «постановление правил для награждения гражданских чиновников, устройство порядка службы во всех отраслях управления и статистические отчеты всех частей правительства»; «предлагать державным правительствующим собраниям повсеместное преподавание закона божия, языка российского, общественного устава военных наук»; ему же «надлежит управление общественными (ныне государственными) лесами и землями». Охватывая своей деятельностью разнообразные стороны общественной жизни и государственного управления, Народное вече приобретало еще два исключительных права: объявлять военное положение «в случае нашествия или возмущения» и обнародовать закон о «всепрощении», т. е. амнистию. Наконец, от воли Народного веча зависело объявление регентства и провозглашение наследника императором. Этим перечнем не ограничивалась компетенция общесоюзного парламента: Н. Муравьев присваивал ему широкую власть по отношению к отдельным «державам»; избирал державных правителей, Народное вече получает возможность регулировать направление их исполнительной власти, а в случае, если державные палаты превысили свою компетенцию, Народное вече может воздействовать на них своей дискреционной властью: оно распускает законодательные собрания и повелевает избирателям приступить к новым выборам. Подобное разрешение вопроса чрезвычайно суживало компетенцию державных парламентов, а самые державы ставило в юридическую зависимость от центральной государственной власти. С формально-правовой точки зрения «державы» Н. Муравьева окончательно превращались в составные части единого унитарного государства.117 Очертив структуру законодательного органа, Н.Муравьёв перешёл к организации исполнительной власти — прежде всего к определению компетенции и положения императора. Показательно в этой связи, что сам текст присяги русского императора «при вступлении в правление» почти дословно повторял присягу американского президента: «Я клянусь торжественно, что буду верно исполнять обязанности императора Российского и употреблю все мои силы на сохранение и защиту сего конституционного Устава России». 118 Теоретически всю полноту исполнительной власти Н.Муравьёв сосредоточил в лице наследственного монарха, который занимает престол по праву первородства и должен быть исключительно особой мужского пола. Однако, сохраняя в России традиционную монархию, Н.Муравьёв присвоил ей новое, принципиально иное содержание: «…общество людей свободных не есть отчина и не может служить веном. Императорское звание учреждено наследственным для удобства, а не потому, чтобы оно было в самом деле семейственным достоянием. Итак, по пресечению мужского поколения, народ учредит вид Правления или приступит к избранию другого семейства».119 Автор исходит в своих построениях от идеи народного суверенитета и предпочитает наследственную монархию исключительно из соображений политической целесообразности. Устанавливая компетенцию императора, Н. Муравьев руководился не монархическими конституциями Франции и Германии, а республиканским актом Соединенных Штатов. Его император — тот же американский президент, но еще более ограниченный в своих полномочиях и только наделенный атрибутом наследственной власти. Следуя федеральной конституции 1787 г., Н. Муравьев сделал его «Верховным начальником сухопутной и Морской силы» и «всякого отделения земских войск, поступающего в действительную службу империи» (т. е. милиции отдельных «держав»); он поручил ему ведение дипломатических переговоров и назначение высших чиновников «с совета и согласия Верховной думы»; разрешил ему временно замещать освободившиеся вакансии и выдавать патенты на должности до окончания ближайшей законодательной сессии; предоставил ему право требовать письменные соображения от руководителей административных департаментов; обязал его доставлять Народному вечу сведения о состоянии государства и проекты новых мероприятий; возложил па него приемы иностранных послов и выдачу грамот подчинённым чиновникам; наконец, включил в его компетенцию созыв Народного веча и утверждение принятых законопроектов. Эти заимствования из североамериканского текста сопровождались общим предписанием Конституции «наблюдать» за строгим исполнением общественных законов». Однако заимствованный перечень не являлся буквальным повторением иностранного акта. Право помилования, присвоенное американскому президенту, Н. Муравьев предоставил не императору, а Народному вечу; в случае разногласия палат император получал право отсрочки их заседаний не на произвольно избранный срок (право американского президента), а не более как на три месяца; заключая иностранные договоры, император Н. Муравьева был ограничен определенными обязательствами — не уступать государственной территории, не нарушать конституционных прав граждан и не соглашаться на наступательный союз без предварительного одобрения Народного веча; Наконец, командуя военными силами, император был связан положительным запрещением употреблять войско для подавления восстаний без предварительного вотума Народного веча. Провозглашая принцип безответственности монарха, Н. Муравьев должен был сосредоточить особенное внимание на гарантиях закономерного управления. Он достигал этой цели тремя различными средствами. Прежде всего, он установил юридическую ответственность чиновников за совершенные ими действия. Н. Муравьев установил юридическую ответственность должностных лиц перед народным представительством. Он создал своеобразную и вполне самостоятельную конструкцию, проведя: он провел строгую разграничительную линию между актами, утвержденными императором, и административными распоряжениями, исходящими от министров. Подписью императора должны были скрепляться три категории государственных актов: 1) законопроекты парламента, 2) дипломатические бумаги и государственные распоряжения, которые подверглись обсуждению Верховной думы, и, наконец, З) законодательные и административные предложения, которые в порядке инициативы поступают в законодательные палаты. Следовательно, ни один из актов, подписанных императором и подлежащих практическому применению, не является выражением его единоличной и независимой воли: безответственность императора превращается в юридическую фикцию, а самый институт императорской власти — в традиционный придаток к республиканскому государству. Эти постановления Н.Муравьева были естественным результатом его основной точки зрения. Он стремился строго выдерживать теорию разделения властей и не допускал совмещения депутатского звания с министерской должностью. В этом отношении он руководился примером североамериканской республики и не пошел по наметившемуся пути английского парламентаризма: идея политической ответственности кабинета осталась чуждой его построению. Зависимое положение императора достигалось у Н. Муравьева совершенно иными путями: значительным ограничением его компетенции, подотчетностью Народному вечу и юридической ответственностью министров за все распоряжения исполнительной власти. Конституция Н. Муравьева была монархической с формально-правовой точки зрения, но республиканской по своему внутреннему, реальному содержанию. Идея наследственной монархии была внесена в республиканское построение не из принципиальных соображений, а из особых тактических расчетов: она обеспечивала неразрывное преемство законно существующей власти и оставляла нетронутыми традиционные чувства повиновения и порядка. Н. Муравьев не ограничился нормированием прав и обязанностей императора. Попутно он наметил систему высшего управления проектируемого государства. Он установил четыре приказа (т. е. министерства), руководящие делами всего государственного союза: казначейский приказ (Министерство финансов), Приказ сухопутных сил (Военное министерство), Приказ морских дел (Морское министерство) и Приказ внешних сношений (Министерство иностранных дел). Предполагалось, что ведомства внутренних дел, народного просвещения, путей сообщения распределятся по отдельным «державам» союзного государства. Главы этих центральных учреждений соответствовали руководителям исполнительных департаментов федерального правительства США: секретарю казначейства, секретарю военных дел, секретарю морского департамента и государственному секретарю. Из других статей конституции мы узнаем о существование верховного блюстителя, соответствовавшего американскому генерал-прокурору, т. е. руководителю центрального Министерства юстиции. Федеральная конституция 1787 г. не упоминала об этих учреждениях: они были созданы специальными постановлениями конгресса, которые, видимо, были специально изучены и использованы Н.Муравьёвым. В этом заимствовании еще звучала первоначальная федералистическая точка зрения автора; правда, она противоречила расширенной компетенции Народного веча, но, очевидно, сохранила свою силу вследствие особых принципиальных соображений: Н.Муравьёв был решительным противником большого бюрократического аппарата и считал необходимым свести его к минимуму. Во втором варианте конституции Н.Муравьёв исключил статьи о взаимоотношениях отдельных держав (взаимном доверия, взаимном признании граждан и взаимной выдаче преступников), которые были органической частью федерального договора североамериканских республик, но плохо вязались с конструкцией унитарного государства. Эти заимствования из конституции США утрачивали в глазах Н.Муравьёва свое реальное политическое значение: логически исчезновение этих норм было связано с изъятием принципиального вступления и с выпуском параграфа о союзном правлении. Н.Муравьёв начинал сознавать существо своей руководящей идеи широкого местного самоуправления: федеративная оболочка мало-помалу спадала с его конституционного государства. 120 Третий вариант конституции сохранял принципиальные положения предыдущего. Правда, несколько расширялась компетенция главы государства. Был расширен отдел, посвящённый судебному устройству. Для Н.Муравьёва не существовало того принципиального разделения, которое воплотилось в судебной организации США и приобрело политическое значение для безболезненной деятельности федерального государства: он не отличает федеральных судов общесоюзного типа от судебных установлений отдельного штата. Идея унитарного государства окончательно овладела его сознанием и определила собой повсеместное действие единообразных инстанций в каждой области, каждой губернии и каждом уезде. В общем система судебных инстанций и условия выбора судей были заимствованы Н. Муравьевым из судебной организации США. Но в отличие от Конституции США 1787 г. автор совершенно игнорировал понятие о высшем федеральном суде — этом третейском разрешителе споров между сталкивающимися властями объединённого союза и отдельного штата. Оставаясь па почве унитарного государства, он передал разрешение неясных конституционных вопросов односторонней воле центрального Законодательного собрания. Верховное судилище Н. Муравьева не имеет ничего общего с верховным судом заатлантической республики.121 По словам П.И. Пестеля, конституция Н. Муравьева не нравилась большинству по двум основным причинам: «У него предполагался федеральный образ правления, как в Соединенных Областях Америки. Это походило на древнюю удельную систему и потому пагубным казалось. Второе основание состояло в том, что права на должности в правлении и на участие в делах общих и государственных основаны были на богатстве так, что для исполнения должностей даже уездных правительств нужно было богатство, а для высших должностей — все более и более. Сия ужасная аристокрация богатств заставляла многих и в том числе и меня противу его конституции сильно спорить».122 Интерес декабристов к Америке не прекращался и после неудачи восстания на Сенатской площади, жестокой расправы над главными «государственными преступниками» и последующей многолетней ссылки остальных участников движения. В письме Е. А. Энгельгарту И. И. Пущин сообщал, что в Читинском остроге он перевел первую часть «Записок Франклина» (вторая часть была переведена бароном В. И. Штейнгелем). Главы из знаменитой книги А. Токвиля «О демократии в Америке» переводили в Сибири Н. А. Бестужев и М. А. Фонвизин, интересовавшиеся историей английской колонизации Северной Америки и причинами восстания колонистов.123 В известном письме своей сестре 1(13) декабря 1839 г. М. С. Лунин в числе других книг просил выслать ему «Отчет Штата Луизиана и Уложение о наказаниях этого штата, составленное Э. Ливингстоном».124

***

Таким образом, американское влияние на декабристское движение было весьма значительным. Декабристы были знакомы с историей Соединённых Штатов, высоко оценивали американскую революцию, конституцию 1787 г., деятельность отцов-основателей США. Они интересовались текущими событиями в Америке, читали отдельные работы американских авторов (в основном в переводах на французский язык). Н.Муравьёв использовал текст американской конституции при написании своего конституционного проекта. Он не копировал слепо положения американского документа, а перерабатывал их с учётом российского опыта. Так, в его проекте сохранялась монархия, «державы» обладали меньшими полномочиями по сравнению с американскими штатами. Н.Муравьёв не стал копировать американскую судебную систему. Вместе с тем конструкция законодательных органов очень сильно напоминала устройство американского Конгресса.