Биография и творческий путь Антуана де Сента-Экзюпери

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4 5

Биография и творческий путь

Антуана де Сента-Экзюпери

Французский писатель

Родился 29 июня 1900г. в Лионе в аристократической семье. В четыре года потерял отца. Воспитанием маленького Антуана занималась мать.

Экзюпери оканчивает школу иезуитов в Монтре, учится в католическом пансионе в Швейцарии.

1919-1921 – учится в парижской Школе изящных искусств на факультете архитектуры.

1921 – Экзюпери призван в армию и попадает на курсы пилотов.

1922 – получает удостоверение пилота и переселяется в Париж, где начинает заниматься литературной деятельностью, поначалу безуспешно, поэтому берется за любую работу – торгует автомобилями, работает на черепичном заводе и продавцом в книжном магазине.

1925 – Экзюпери становится пилотом компании «Аэросталь», доставлявшей почту на северное побережье Африки.

1826 – в журнале «Le Navire l'argent» («Серебряный корабль») публикуется первый рассказ Экзюпери «Лётчик» (L'aviateur).

1927-1929 – Экзепюри – начальник аэропорта в Рио-де-Оро, на границе Сахары.

1928 – выходит первый роман Экзюпери «Южный почтовый» (Courrier-Sud), в основу которого легли впечатления от работы в авиакомпании.

1929-1931 – Экзюпери работает пилотом в Южной Америке, Северной и Западной Африке.

1930 – Экзюпери становится кавалером Почетного Легиона по отделению гражданской аэронавтики. В Буэнос-Айресе Сент-Экзюпери встречает Консуэло Сунцин, которая вскоре становится его женой.

1931 – выходит роман «Ночной полет» (Vol de nuit), за который вскоре Экзюпери получает литературную премию «Фемина».

1933-1934 – Экзюпери работает лётчиком-испытателем, совершает ряд дальних перелётов, терпит аварии, несколько раз получает тяжёлые ранения.

1935 – Экзюпери посещает Советский Союз как корреспондент газеты «Пари-Суар».

1939 – выходит роман «Земля людей» (Terre des hommes), состоящий из драматичных эпизодов, портретов летчиков и философских размышлений.

1939-1944 – во время Второй мировой войны Экзюпери участвует в борьбе против нацистов в Испании и во Франции как военный летчик-разведчик.

1940 – Экзюпери уезжает из оккупированной Франции в США.

1942 – роман «Военный летчик» (Pilote de guerre).

1943 – выходит сказка «Маленький принц» (Le Petit prince), проиллюстрированная автором.

31 июля 1944 – Антуан Сент-Экзюпери отправляется с аэродрома на острове Сардиния в разведывательный полет над Средиземным морем. На базу он не вернулся.

1948 – посмертно издана незаконченная книга иносказательных проповедей и притч «Цитадель» (Citadelle).

Долго время о гибели Экзюпери ничего не было не известно. И только в 1998 году в море близ Марселя один рыбак обнаружил браслет. На нем было несколько надписей: «Antoine», «Consuelo» (так звали жену писателя) и «c/o Reynal & Hitchcock, 386, 4th Ave. NYC USA». Это был адрес издательства, в котором выходили книги Сент–Экзюпери. В мае 2000 года ныряльщик Люк Ванрель заявил, что на 70-метровой глубине обнаружил обломки самолета, возможно, принадлежавшего Сент-Экзюпери. Останки самолета были рассеяны на полосе длиной в километр и шириной в 400 метров. Почти сразу французское правительство запретило любые поиски в этом районе. Разрешение было получено только осенью 2003 года. Специалисты подняли фрагменты самолета. Один из них оказался фрагментом кабины летчика, сохранился серийный номер самолета: 2734-L. По американским военным архивам ученые сравнили все номера самолетов, исчезнувших в этот период. Так выяснилось, что бортовой серийный номер 2734-L соответствует самолету, который в ВВС США значился под номером 42-68223, то есть самолету Lockheed Lightning P-38, которым управлял Экзюпери.

Начало формы

Конец формы

1. Однажды, когда мне было шесть лет от роду, я увидел диковинную картинку

в книжке "Правдивые истории о природе", в которой рассказывалось о

первозданных лесах. На картинке был удав, заглатывающий какого-то зверька.

Смотрите, вот копия этой картинки:

А в книжке говорилось: "Это -- боа-констриктор; он заглатывает добычу

целиком, не разжевывая ее, а потом теряет способность двигаться и впадает в

спячку на шесть месяцев, чтобы переварить пищу".

Тогда я впервые задумался о щедрых на приключения джунглях и, усердно

поработав цветным карандашом, сумел в конце-концов сделать свой первый

рисунок. Мой Рисунок Номер Один. И выглядел он вот так:

Я показал свой шедевр взрослым и спросил, не страшно ли им смотреть на

него.

Но взрослые ответили:

-- А что такого страшного в какой-то там шляпе?

Разумеется, нарисовал я вовсе не шляпу. Я изобразил удава, который

переваривает слона. Но взрослые никак не могли этого уразуметь, и тогда я

сделал еще один рисунок: я нарисовал внутренности боа-констриктора, да так,

чтобы взрослые уж наверняка все разглядели. Взрослым вечно надо

растолковывать, что к чему.

Вот каким был мой Рисунок Номер Два:

На этот раз взрослые посоветовали мне бросить рисовать

боа-констрикторов -- неважно, изнутри или снаружи, -- и прилежно заняться

изучением географии, истории, арифметики и грамматики. Вот почему в шесть

лет я отказался от карьеры живописца, которая, вполне вероятно, могла бы

сложиться просто блестяще. После неудачи с Рисунком Номер Один и полного

провала Рисунка Номер Два я совсем пал духом. Взрослые никогда ни до чего не

доходят своим умом, а дети быстро устают объяснять им то одно, то другое.

И тогда я избрал себе иное поприще и научился управлять самолетами. Мне

довелось полетать над всеми частями света понемножку, и, должен признать,

география действительно оказалась очень полезной наукой. Теперь я с первого

взгляда могу отличить Китай от Аризоны. Весьма ценное умение, особенно,

когда блукаешь в ночи.

На своем веку я повстречал великое множество серьезных людей. Я долго

жил в окружении взрослых. Я видел их на близком расстоянии, разглядывал в

упор. И от этого мое мнение о них ничуть не улучшилось.

Всякий раз, встречая взрослого, который казался мне хоть мало-мальски

сообразительным, я интереса ради показывал ему свой Рисунок Номер Один,

который сохранил и всегда носил при себе. Так я надеялся определить,

способен ли этот человек понять суть вещей. Но он, или она, непременно

говорили: "Да ведь это шляпа". И после этого я уже никогда не заговаривал с

ними о боа-констрикторах, первозданных лесах или звездах; я просто опускался

до их уровня и вел беседы о бридже, гольфе, политике и галстуках. И эти

взрослые всегда бывали очень довольны тем, что познакомились с таким

здравомыслящим человеком.

2. Так я и жил сам по себе, и не было у меня стоящего собеседника, пока

шесть лет назад не пришлось мне совершить вынужденную посадку в пустыне

Сахара. Что-то там сломалось в двигателе. А поскольку со мной не было ни

механика, ни пассажиров, я решил собственными силами устранить эту серьезную

неполадку. Ведь речь шла о жизни и смерти: моего запаса питьевой воды едва

хватило бы на неделю.

Итак, я впервые улегся спать на песке, в тысяче миль от людского жилья.

Моряк, переживший кораблекрушение и затерянный на плоту посреди океана, -- и

тот не был бы так одинок, поэтому вы представляете себе, как я удивился,

когда на рассвете меня вдруг разбудил причудливый тоненький голосок, который

произнес:

-- Пожалуйста, нарисуй мне овечку!

-- Что?! -- встрепенувшись, переспросил я.

-- Нарисуй мне овечку!

Я вскочил, опешив, будто от удара грома, захлопал глазами и внимательно

оглядел все вокруг. Тут-то я и увидел какого-то необыкновенного крошечного

человечка, который стоял неподалеку и с величайшей серьезностью рассматривал

меня. Вот, если угодно, его портрет, лучший из всех, какие мне потом удалось

нарисовать. Разумеется, созданный мною образ далеко не так обаятелен, как

оригинал, но в этом нет моей вины: ведь, когда мне было шесть лет от роду,

взрослые отбили у меня охоту заниматься живописью, и я так и не научился

рисовать. Разве что боа-констрикторов снаружи и боа-констрикторов изнутри.

Но тогда я лишь таращился на это невесть откуда взявшееся привидение, и

глаза мои так и лезли на лоб от изумления. Не забывайте: я потерпел аварию в

пустыне, в тысяче миль от населенных людьми мест. И тем не менее, мой

маленький человечек вовсе не казался заблудившимся в песках, совсем не

валился с ног от голода, жажды и усталости и уж тем паче не падал в обморок

от страха. Он ничем не напоминал ребенка, потерявшегося в пустыне за тысячу

миль от человеческого жилья.

Наконец я вновь обрел дар речи и спросил:

-- Но... что ты тут делаешь?

В ответ он лишь повторил, медленно и настырно, словно речь шла о деле

чрезвычайной важности:

-- Пожалуйста, нарисуй мне овечку.

Перед лицом непостижимой тайны человеку трудно набраться смелости и

отказать в просьбе. Я был в тысяче миль от ближайшего жилья, мне грозила

гибель, и тем не менее, сознавая, насколько это нелепо, я все же достал из

кармана лист бумаги и свое вечное перо. Но тотчас вспомнил, что учился-то я

все больше географии, истории, арифметике и грамматике, и с легким

раздражением заявил этому мальчонке, что не умею рисовать. На что он

ответил:

-- Это пустяки. Нарисуй мне овечку.

Но мне никогда еще не приходилось рисовать овечек. Поэтому я набросал

для мальчишки одну из тех картинок, которые прежде так часто рисовал для

других: боа-констриктора снаружи. И был очень удивлен, когда мальчуган

недовольно воскликнул:

-- Нет, нет, я не хочу слона в удаве. Это боа-констриктор, он очень

опасный. А слон слишком громоздкий. Там, где я живу, все такое маленькое.

Мне нужна овечка. Нарисуй овечку.

Что ж, я сделал еще один рисунок.

Мальчик внимательно посмотрел на него и сказал:

-- Нет. Эта овечка совсем хилая. Нарисуй другую.

Делать нечего, нарисовал.

Мой приятель наградил меня доброй снисходительной улыбкой и молвил:

-- Ты и сам видишь, что это не овечка, а баран. У него рога.

В общем, пришлось рисовать заново.

Но и эта моя работа была отвергнута, как все предыдущие.

-- Она слишком старая. Мне нужна овечка, которая сможет прожить долго.

Тут уж мое терпение истощилось: ведь мне надо было поскорее разобрать

мотор. И тогда я набросал такой рисунок:

И сопроводил его пояснением:

-- Тут виден только ящик. А твоя овечка сидит внутри.

Я изумился, заметив, как просветлело личико моего юного судьи.

-- Все в точности так, как я хотел! Как ты думаешь, много ли травы надо

этой овечке?

-- Почему ты спрашиваешь?

-- Потому что там, где я живу, все очень маленькое.

-- Травы ей наверняка хватит, -- ответил я. -- Ведь я даю тебе совсем

крошечного ягненка.

Мальчуган склонил голову и принялся изучать рисунок.

-- Не такой уж он и крошечный... Смотри! Он уснул...

Вот так я и познакомился с маленьким принцем.

3. Нескоро я узнал, откуда он пожаловал. Этот маленький почемучка, похоже,

даже не слышал тех вопросов, которые задавал ему я. И лишь благодаря

ненароком оброненным словам мне мало-помалу открылось все.

Когда, к примеру, он впервые увидел мой самолет (я не буду рисовать

самолет, это слишком сложно), то спросил:

-- Что это за штуковина?

-- Это не штуковина, -- ответил я. -- Это самолет. Он летает по

воздуху. И он мой.

И я не без гордости сообщил ему, что умею летать. Узнав об этом,

мальчонка вскричал:

-- Что? Так ты свалился с неба?

-- Да, -- скромно отвечал я.

-- Ого! Как забавно!

И маленький принц звонко, весело рассмеялся, чем изрядно разозлил меня.

Не люблю, когда потешаются над моими бедами.

Затем он добавил:

-- Значит, ты тоже с неба! А с какой планеты?

В этот миг я впервые заметил тусклый проблеск света в непроницаемой

пелене тайны, окутывавшей его появление здесь. И спросил напрямик:

-- Ты что, с другой планеты?

Он не ответил, а продолжал разглядывать мой самолет, медленно покачивая

головой.

-- Вообще-то на этой штуковине ты не мог прилететь издалека...

И он погрузился в долгое раздумье. А потом, достав из кармана

намалеванную мною "овечку", углубился в изучение своего драгоценного

достояния.

Можете представить себе, как это полупризнание о "других планетах"

возбудило мое любопытство. Поэтому я не пожалел сил, чтобы разузнать

побольше.

-- Откуда ты родом, малыш? Что значит это твое "там, где я живу"? Куда

ты хочешь увезти свою овечку?

Он помолчал в задумчивости и молвил:

-- Этот твой ящик тем хорош, что по ночам овечка сможет прятаться в

нем, как в домике.

-- Совершенно верно. А если ты будешь молодцом, я дам тебе еще и

бечевку, чтобы привязывать овечку днем. И колышек тоже дам.

Но это предложение, похоже, обескуражило маленького принца.

-- Привязывать? Что за глупая мысль?

-- Ну, а как же? Надо привязать, иначе она забредет куда-нибудь и

потеряется, -- сказал я.

Мой приятель снова залился звонким смехом.

-- Куда же она, по-твоему, забредет?

-- Да куда угодно. Пойдет, куда глаза глядят.

Помолчав, маленький принц очень серьезно ответил:

-- Это не имеет значения. Там, где я живу, все такое маленькое!

И, как мне показалось, с легкой грустью добавил:

-- Если идти, куда глаза глядят, не очень-то далеко и забредешь.

4. Так я выяснил еще одно чрезвычайно важное обстоятельство: планета, с

которой прибыл маленький принц, была разве что чуть-чуть больше

обыкновенного дома!

По правде сказать, я не очень удивился. Мне было прекрасно известно,

что, помимо больших планет, таких, как Земля, Юпитер, Марс и Венера, которым

мы дали имена, существуют еще и сотни других, и некоторые из них настолько

малы, что их не так-то просто разглядеть в телескоп. Открыв такую планету,

астроном дает ей не имя, а просто номер. Например, "астероид 325".

У меня есть веские основания полагать, что планета, с которой прибыл

маленький принц, называется "астероид Б-612". Этот астероид был замечен в

телескоп лишь однажды -- турецким астрономом в 1909 году. Сделав свое

открытие, астроном высокопарно объявил о нем на международном

астрономическом конгрессе, но, поскольку ученый был одет на турецкий лад,

никто не захотел ему верить.

Такие уж они люди -- эти взрослые...

Но, к счастью для вящей славы астероида Б-612, один турецкий диктатор

издал указ, по которому его подданные под страхом смерти должны были

облачиться в европейские одежды. И в 1920 году астроном повторил свое

сообщение, уже в роскошном и вальяжном костюме. На сей раз его доклад

получил всеобщее признание.

Если я и поведал вам все эти подробности касательно астероида, и даже

сообщил его номер, то исключительно из-за взрослых с их замашками. Взрослые

любят всякую цифирь. Если вы говорите им, что завели нового друга, они

никогда не спрашивают о том, что действительно важно: какой у него голос,

какие игры он считает самыми увлекательными, собирает ли он бабочек. Вместо

этого они вопрошают: сколько ему лет, сколько у него братьев, сколько он

весит и сколько зарабатывает его отец. Они думают, что только из этих цифр

можно что-то узнать о человеке.

А если вы скажете взрослым: "Я видел красивый домик из розового

кирпича, с геранью на подоконниках и голубями на крыше", они так и не

поймут, что это был за домик. Вам придется сказать: "Я видел дом, который

стоит сто тысяч франков". Вот тогда взрослые воскликнут: "О, какой славный

домик!"

Точно так же вы можете сказать им: "Доказательства существования

маленького принца -- его обаяние, его смех и то, что ему была нужна овечка.

Если кто-то хочет овечку, значит, этот кто-то существует". Но что проку так

говорить? Взрослые только передернут плечами и отмахнутся от вас, как от

малого дитяти. А вот если вы скажете: "Планета, с которой он прилетел,

называется астероид Б-612", -- то сразу убедите взрослых, и они не станут

донимать вас расспросами.

Такие уж они. И не надо вменять это им в вину. Детям всегда приходится

выказывать великое долготерпение, общаясь со взрослыми.

Но для нас, знающих толк в жизни, цифры, разумеется, ничего не значат.

Наверное, мне следовало бы начать мое повествование так, как начинаются

сказки. Я должен был бы сказать: "Давным-давно жил-был маленький принц. Жил

он на планете, которая была лишь чуть больше, чем он сам, и ему хотелось

иметь друга..."

В этом случае моя история показалась бы более правдивой тем людям,

которые понимают толк в жизни.

Дело в том, что я не хочу, чтобы мою книгу читали поверхностно. Я

изрядно настрадался, записывая свои воспоминания. Шесть лет минуло с тех

пор, как мой друг покинул меня, унося с собой овечку. И, если я пытаюсь

поведать о нем, то лишь затем, чтобы уж наверняка не забыть его. Забывать

друзей -- это так грустно. Не у всякого человека вообще есть, или был, друг.

Забыв маленького принца, я могу стать таким же, как взрослые, которые уже

давно не интересуются ничем, кроме цифр.

С той же целью я приобрел коробку красок и несколько карандашей. В мои

годы не так-то просто заново учиться искусству рисовальщика: ведь с тех пор,

как в шесть лет от роду я нарисовал боа-констриктора изнутри и снаружи, мне

больше ни разу не доводилось заниматься живописью. Разумеется, я постараюсь

по возможности сделать мой портрет похожим на оригинал, но совсем не уверен,

что мне это удастся. Один рисунок получается неплохо, зато другой не имеет

ни малейшего сходства с натурой. К тому же, я делаю ошибки и никак не могу

правильно передать рост маленького принца: то он у меня слишком долговязый,

то совсем коротышка. Да и насчет цвета его костюма у меня есть кое-какие

сомнения. Вот я и малюю, как могу, с переменным успехом. Но в общем и целом

получается где-то на тройку с плюсом. Надеюсь, что так.

Возможно, я допущу ошибки и в изображении каких-то важных деталей, но

тут уж я не виноват. Мой друг никогда не давал никаких объяснений. Возможно,

он думал, что мы с ним одинаковые, но, увы, я не умею рассматривать овечек

сквозь стенки ящиков. Может быть, я уже немножко повзрослел. Постарел, сам

того не желая.

6. С каждым днем из наших разговоров я все больше узнавал о его планете, о

том, как он покинул ее и как путешествовал. Сведения пополнялись очень

медленно и лишь благодаря случайным обмолвкам маленького принца. Именно так

и узнал я на третий день о беде, в которой были повинны баобабы.

И снова мне следовало бы поблагодарить за это овечку. Потому что

маленький принц резко, словно охваченный серьезным сомнением, спросил меня:

-- А это правда, что овечки едят кустики?

-- Да, правда.

-- Вот здорово!

Я так и не понял, почему это столь важно -- чтобы овечки ели кустики.

Но тут маленький принц добавил:

-- Значит, они едят и баобабы?

Я не преминул сообщить маленькому принцу, что баобабы -- далеко не

кустики, а совсем даже наоборот -- громадные деревья, почти как замки. И,

даже если он увезет с собой целое стадо слонов, это стадо не сможет съесть и

один баобаб.

Представив себе стадо слонов, маленький принц рассмеялся.

-- Придется ставить их одного на другого, -- сказал он.

Но потом сделал весьма мудрое замечание:

-- А ведь баобабы тоже бывают маленькими, пока не станут большими.

-- Совершенно верно, -- согласился я. -- Но почему ты хочешь, чтобы

овечка кормилась маленькими баобабами?

-- Ха! -- тотчас воскликнул он, словно речь шла о чем-то самоочевидном.

И мне пришлось немало поломать голову, чтобы разгадать это тайну без

посторонней помощи.

Blog

Биография и творческий путь Антуана де Сента-Экзюпери

Содержание

Маленький принц © Перевод: Андрей Шаров