Механизм реализации функции обвинения при рассмотрении дела судом первой инстанции
| Вид материала | Диссертация |
Содержание3.2. Потерпевший как частный обвинитель по делам частного обвинения |
- Нарушения уголовно-процессуального закона, допущенные при рассмотрении дела по существу, 32.32kb.
- При рассмотрении уголовного дела в суде первой инстанции закон предусматривает предоставление, 17.67kb.
- 1. Понятие гпп (предмет, метод, система, значение), 4889.13kb.
- Образец (жалоба подаётся через суд первой инстанции), 22.98kb.
- Обжалование решений суда, 137.84kb.
- К вопросу о теоретических основаниях обеспечения прокурором (государственным обвинителем), 153.96kb.
- Третья судебное производство раздел девятый производство в суде первой инстанции глава, 1943.01kb.
- Мировой суд в контексте современной судебной реформы, 96.51kb.
- Заявление о пересмотре уголовного дела по вновь открывшимся обстоятельствам, 15.65kb.
- Пленум Высшего Хозяйственного Суда Республики Беларусь, рассмотрев материалы обобщения, 269.72kb.
3.2. Потерпевший как частный обвинитель по делам частного обвинения «Полное устранение от уголовного преследования частных лиц, потерпевших от наказуемых деяний, неполитично и несправедливо».2 Именно это положение, по сути, вынудило законодателя включить в уголовный процесс, пронизанный публичным началом, институт, находящийся в некотором противоречии с сущностью всей процессуальной деятельностью органов государства. Такие авторы, как И.Л. Петрухин, Г.П. Батуров, Т.Г. Морщакова отстаивали позицию, согласно которой при производстве по делам частного обвинения отстаиваются не только интересы конкретной личности, но и интересы всего общества, поскольку общество заинтересовано в надлежащей охране чести и достоинства любого человека.3 С данной позицией нельзя не согласиться. Существование института частного обвинения некоторыми авторами рассматривается в качестве компромиссного варианта соотношения публичного и частного.4 Нам представляется, что компромисс характеризуется нахождением позиции, которая отвечает интересам всех спорящих субъектов. Думается, что не может считаться компромиссным решение, по которому частным началам отведено слишком мало место, а публичные начала нисколько не были ограничены. В сложившейся ситуации это больше похоже не на компромисс, а на «торжественно врученную почетную грамоту», которая не предоставляет никаких прав, кроме права обладания ею на правах собственности. В том виде, в котором институт частного обвинения представлен сейчас, он выглядит чуждым российскому уголовному процессу. «В юридической литературе общепризнанным стало отношение к частному обвинению лишь как к условному термину, обозначающему определенные особенности производства».1 Существование института частного обвинения принудительно ограничено рамками производства по делам частного обвинения. Распространение данного института на весь уголовный процесс в современном его (процесса) состоянии невозможно в принципе, слишком сильно недоверие государства к конкретной личности.2 Кстати, подобного недоверия к личности не наблюдалось даже при разработке Уставов уголовного судопроизводства 1864 года. Тогда законодатель не стал вводить институт общегражданского обвинения не из-за того, что не доверял потерпевшим, а из-за того, что в таком случае необходимо было установить серьезную ответственность за злоупотребление обвинением, и страх такой ответственности отпугивал бы потерпевших от осуществления не только общегражданского обвинения, но и обвинения частного. Современный же законодатель из-за патологического недоверия к личности боится вводить не только институт общегражданского обвинения, страх законодателя привел к исключению из проекта УПК даже достаточно планомерно отстаиваемого института частного обвинения. Институт частного обвинения не должен ограничиваться рамками одной формы уголовного судопроизводства – производством по делам частного обвинения. Как нам представляется, частное обвинение, как таковое, должно присутствовать при производстве по любой категории уголовных дел, и пониматься под ним должна деятельность частных лиц, направленная на выдвижение обвинения и обоснования необходимости привлечения обвиняемого к уголовной ответственности. В предыдущих параграфах мы обрисовывали основы правового статуса частного обвинителя. Так вот, тот правовой статус, который соответствует названию «частный обвинитель» законодателем применительно к производству по всем категориям дел в обозримом будущем, по нашему мнению, закреплен не будет. Указанное обстоятельство не помешало, однако, достаточно верно зафиксировать в УПК правовой статус частного обвинителя по делам частного обвинения. Это неудивительно, ведь производство по данной категории дел невозможно в принципе, если отсутствует лицо, полномочное осуществлять частное обвинение. И.Я. Фойницкий указывал на достоинства данной формы судопроизводства: «форма эта имеет два главных удобства: значительно облегчает заботу правительства и дает правовое удовлетворение естественному чувству обиды потерпевшего вследствие содеянного против него или его близких преступления – чувству, которое гарантирует надлежащую со стороны обвинителя энергичность в преследовании».1 Ограничение полномочий частного обвинителя по указанной категории дел, пусть даже за счет расширения полномочий государственных органов, неминуемо привело бы к возникновению конфликтных ситуаций. Именно поэтому существование фигуры «полноценного» частного обвинителя в равной мере отвечает интересам как государства, так и гражданского общества, а в конечном итоге, всех участников уголовного судопроизводства. Государство, формально не вмешиваясь в дела частных лиц, тем самым снимает с себя часть ответственности. Общественные институты, освобождаясь от опеки государства, становятся более самостоятельными при урегулировании спорного правоотношения. Частные лица, в конце концов, получают реальную возможность самостоятельно решать судьбу спора. Безусловно, расширение частных начал в уголовном судопроизводстве все-таки должно происходить. Это есть эволюция. Однако крайне необдуманно, по нашему мнению, стремиться к простому количественному увеличению составов преступлений, отнесенных к делам частного обвинения.2 К сожалению, в сложившейся ситуации демонстрируемое государствами3 желание включить тот или иной состав в перечень дел частного обвинения свидетельствует не столько о желании расширить диспозитивные начала, сколько о желании снять с себя ответственность за раскрытие подобных преступлений. В настоящее время прослеживается тенденция постепенного увеличения составов, отнесенных к делам частного обвинения. Однако наивно ждать, когда сработает основной закон диалектики и простое увеличение количества приведет к улучшению качества.4 Как нам представляется, укрепление диспозитивных начал в ситуации, когда личность по объективным причинам не в состоянии воспользоваться «плодами диспозитивности», не приведет к желаемому положительному результату. Диспозитивность должна проявляться в том, что нормой поведения для государственного органа станет согласование своей позиции с позицией частного лица (в данном случае мы имеем в виду потерпевшего) и непринятие государственным органом решений, ущемляющих права частных лиц. Законодательная регламентация производства по делам частного обвинения пронизана диспозитивными началами, что не может не радовать. Однако чрезмерная формализованность некоторых положений вкупе с недостаточной ясностью и четкостью других может погубить любое начинание. Так, например, законодатель, по-видимому, пытаясь избежать упреков в свой адрес, не указал на то, кто возбуждает дело частного обвинения. «Уголовные дела … возбуждаются путем подачи заявления потерпевшим или его законным представителем». В итоге сложилась ситуация, в которой неясен субъект, уполномоченный принимать данное решение. Понятно, что законодатель пытался избежать «скользкой» темы, касающейся возбуждения уголовных дел судом. Поэтому, не желая допускать ошибки, законодатель решил обойти этот вопрос молчанием, что, на наш взгляд, еще хуже, поскольку неправильное, но обозначение все же лучше абсолютной необозначенности. Однако из того, как законодатель сформулировал п. 3 ч. 5 ст. 318 УПК, следует, что уголовное дело возбуждается, скорее всего, потерпевшим. Иначе понять фразу о том, что в заявлении должна содержаться просьба, адресованная суду, о принятии уголовного дела к своему производству нельзя. Принятие дела к производству означает, что уголовное дело уже существует, соответственно, производство по нему кем-то уже начато. Единственным лицом, которое могло возбудить дело, является потерпевший, поскольку кроме него материалы дела не видел никто. Законодатель не пожелал наделить суд полномочием возбуждать уголовные дела исключительно оттого, что невозможно возложить на одно лицо обязанности по осуществлению более одной процессуальной функции. Но настолько ли возбуждение судом уголовных дел неправомерно? Возбуждение дела в сознании твердо ассоциируется с деятельностью органов уголовного преследования. Суд, возбуждая уголовное дело, как бы осуществляет уголовное преследование. Однако, как нам представляется, необходимо четко разграничивать понятия «осуществление уголовного преследования» и «возбуждение уголовного дела». Первое – это исключительное полномочие органов уголовного преследования. Второе – это полномочие органа, ведущего процесс, которое не находится в прямой зависимости от осуществления уголовного преследования. Возбуждение уголовного дела – это акт, выносимый органом государственной власти, который свидетельствует о начале производства по делу.1 Гражданин получает возможность отстаивать свои права только с момента возбуждения уголовного дела, однако выносить указанное постановление и придавать делу официальный характер самостоятельно он не может. Отсюда следует, что до момента возбуждения уголовного дела доступ к правосудию для гражданина закрыт. Если обеспечение доступа частного лица к правосудию требует от суда вынесения решения о возбуждении уголовного дела, значит, суд должен обладать подобным правом. Кроме того, даже в соответствии со ст. 318 УПК суд, при принятии заявления проверяет соблюдение лишь формальных требований,2 не вдаваясь в сущность рассматриваемого вопроса. Поэтому говорить о том, что суд, вынося постановление о возбуждении уголовного дела, тем самым предопределяет виновность лица, нельзя. Суд всего лишь соглашается, что представленных материалов достаточно для начала производства по делу, но никак не для признания кого-то виновным. Именно поэтому, на наш взгляд, нет ничего предосудительного в наделении суда полномочиями по возбуждению дел частного обвинения, если с просьбой о начале производства к суду обращается частное лицо. Поскольку пределы судебного разбирательства определяются стороной обвинения в специальном документе - заявлении, подаваемом гражданином, то оно должно рассматриваться в качестве аналога обвинительного акта. Ведь и заявление, подаваемое в суд частным лицом, и обвинительное заключение должны содержать в себе, по сути, аналогичную информацию1. И эта информация определяет как объем обвинения, так и пределы судебного разбирательства. Кроме того, в науке спорным остается вопрос о правовом статусе лица, подающего заявление в суд. Должно ли это лицо обозначаться в качестве потерпевшего, как это предусматривается действующим законодательством, либо оно должно называться по-другому? Если исходить из предписаний ч. 1 ст. 42 УПК, то потерпевший должен признаваться таковым только решением органа, ведущего процесс. То есть фигура потерпевшего появляется уже после начала производства по делу. Часть же 1 ст. 318 УПК предусматривает, что заявление в суд подает потерпевший, то есть та фигура, которая до возбуждения уголовного дела как будто бы существовать не может в принципе. Однако, как мы уже отмечали, в делах частно-публичного и публичного обвинения при наделении лица правами потерпевшего определяющее значение должно иметь не усмотрение должностных лиц, ведущих процесс, а субъективное отношение лица, желающего приобрести статус потерпевшего. Как нам представляется, при производстве по делам частного обвинения наделение лица правами потерпевшего также должно находиться в прямой зависимости от усмотрения частного лица. Лицо, желающее поддерживать частное обвинение против иного лица и заявляющее об этом перед судом, автоматически наделяется правовым статусом потерпевшего, причем происходит это независимо от принятия или непринятия судом заявления. Еще раз повторимся, что факт принятия судом заявления свидетельствует, по нашему мнению, лишь о достаточности материалов для возбуждения и рассмотрения дела. С момента принятия мировым судьей заявления к своему производству лицо, считающее свои права нарушенными, становится частным обвинителем. С этого момента лицо обладает реальными возможностями для отстаивания своих интересов. Причем, как представляется, закрепленная в УПК совокупность прав частного обвинителя как нельзя лучше вписывается в концепцию состязательности сторон. Это и право самостоятельно определять как момент начала, так и момент прекращения производства по делу, это и возможность как самостоятельно, так и через представителя поддерживать выдвинутое обвинение, это и возможность представления, а соответственно, и собирания доказательств1. Кроме того, процессуальное положение суда при рассмотрении уголовных дел частного обвинения также, по нашему мнению, полностью соответствует демократическим началам. Говорить о том, что у суда остались рудименты обвинительной власти не приходится, что тоже должно радовать. В связи с этим представляется, что никак нельзя согласиться с мнением С.А. Шейфер и Н.Е. Петровой, которые высказываются, что «…часть обязанностей по доказыванию должен взять на себя суд, не присваивая себе обвинительных функций».2 Когда говорят об обязанности доказывания, имеют в виду обязанность доказывания виновности. Соответственно, возложив на суд обязанность доказывания, мы тем самым предложим суду осуществлять доказывание виновности подсудимого. Естественно, что в такой ситуации исход дела будет практически предрешен. В обоснование своей позиции указанные авторы приводят следующие доводы: «…возложение на потерпевшего всей полноты обязанностей обвинителя привело бы в условиях современной России к серьезному ущемлению его прав. Ныне потерпевший не в состоянии нести бремя доказывания ни интеллектуально, ни материально».1 Но, как нам представляется, на потерпевшего обязанность доказывания возлагается не в принудительном порядке. Он вправе и не доказывать обоснованность своих требований. Правда, при этом возможность удовлетворения судом требований потерпевшего остается под большим вопросом. Нельзя согласиться также и с предложением о том, что «суд должен способствовать потерпевшему в поиске доказательств, в том числе и путем дачи соответствующих поручений органам милиции».2 Во-первых, суд не обязан этого делать, поскольку в таком случае у просящего о помощи возникнет соблазн «попросить» судью собрать все доказательства. Суд вправе согласиться, но может и отказать. Во-вторых, оказание помощи только потерпевшему ущемляет права обвиняемого, которому данная помощь почему-то не оказывается. Поэтому мы полностью поддерживаем законодателя, закрепившего в ч. 2 ст. 319 УПК правило, согласно которому суд может оказать сторонам содействие в собирании только тех доказательств, которые сторонами не могут быть получены самостоятельно. Данное положение стимулирует процессуальную активность сторон, которая будет заключаться не в постоянном заявлении ходатайств о собирании новых доказательств и ожидания исполнения этих просьб судом, а в самостоятельном поиске информации, обосновывающей правомерность позиций. Заключение Демократизация уголовного судопроизводства потребовала коренного пересмотра сущности полномочий лиц, осуществляющих функцию обвинения. Обвинитель в лице прокурора был во многом ограничен в правах, что, несомненно, способствует построению уголовного процесса на основе принципа состязательности. Однако кроме лежащих на поверхности положительных моментов есть и отрицательные моменты, не заметные с первого взгляда. Обвинению (уголовному преследованию) в советский период отдавалось предпочтение, поскольку именно обвинение являлось движущей силой уголовного процесса. Поэтому у лиц, осуществляющих функцию обвинения, была сосредоточена большая часть государственно-властных полномочий, существующих в рамках уголовного судопроизводства. Механизм, основанный на привилегированном положении обвинителя, мог эффективно действовать только до тех пор, пока личность была объектом исследования. Однако провозглашение личности высшей ценностью привело к постепенному ограничению властных полномочий, предоставленных стороне обвинения, и механизм осуществления функции обвинения начал давать сбои. Оказалось, что простого лишения прокурора полномочий, свойственных «тоталитарному» уголовному процессу, недостаточно. Исключенными оказались как раз те властные полномочия, которые обеспечивали движение всего уголовного судопроизводства. В сложившейся ситуации как будто закономерным выглядит некоторый отход, обосновываемый тем, что новый демократический механизм осуществления функции обвинения в условиях России оказался нежизнеспособным. Но все дело в том, что, как нам представляется, это не новый механизм, это старый механизм, лишенный наиболее неприглядных элементов, большая часть которых как раз и обеспечивала его жизнеспособность. По-настоящему нового механизма осуществления функции обвинения у нас нет. У нас имеется механизм, который «по-старому» работать уже не может (многое изменилось), а «по-новому» работать не будет никогда (принципы его функционирования остались прежние). В качестве некоторых основных элементов нового механизма осуществления функции обвинения нами предлагаются: 1. Прокурор не осуществляет надзор за деятельностью органов предварительного расследования. Сущность его полномочий заключается в процессуальном руководстве органов уголовного преследования. Предоставленная прокурору возможность реагировать на нарушение вышеуказанными органами закона есть возможность устранять уже на стадии предварительного расследования те факты, которые могут рассматриваться судом как обстоятельства, свидетельствующие о необоснованности обвинения. 2. Право государственного обвинителя заявлять в ходе судебного разбирательства ходатайства об истребовании судом новых доказательств должно быть ограничено. Обвинение должно основываться на тех доказательствах, которые имелись на момент направления дела в суд. Если органы предварительного расследования, руководимые прокурором, по каким-либо причинам не установили обстоятельства, имеющие для стороны обвинения существенное значение, это должно рассматриваться в качестве сомнения в виновности подсудимого. Суд в данном случае не обязан восполнять пробелы обвинения. Единственный случай, когда государственный обвинитель вправе просить суд об истребовании новых доказательств, есть случай необходимости проверки доказательств, представленных непосредственно в судебном заседании стороной защиты. 3. Отказ от поддержания обвинения в зависимости оттого, на каком этапе он был заявлен, должен влечь за собой вынесение судом либо оправдательного приговора, либо решения о прекращении уголовного дела. Отказ от обвинения, заявленный государственным обвинителем в стадии подготовки к судебному разбирательству либо на предварительном слушании и поддержанный потерпевшим, порождает у суда обязанность по прекращению уголовного дела. Заявление государственного обвинителя и потерпевшего об отказе от поддержания обвинения, сделанное после начала судебного разбирательства, влечет вынесение судом оправдательного приговора, при этом, суд вправе не обосновывать подобное решение ничем иным, кроме как ссылкой на заявленный отказ от обвинения. 4. Потерпевший должен быть наделен правовым статусом частного обвинителя по всем категориям уголовных дел. Частный обвинитель вправе поддерживать обвинение как наряду с государственным обвинителем, так и самостоятельно в случае, если государственный обвинитель от поддержания обвинения отказался. 5. Государственный обвинитель и частный обвинитель действуют в процессе в качестве сообвинителей, согласовывающих при этом свои позиции по всем принципиальным вопросам. Противоречия в позициях государственного и частного обвинителя не должны с неизбежностью приводить к устранению из процесса интересов частного обвинителя. В случае невозможности самостоятельного разрешения спорной ситуации государственный и частный обвинители могут доверить разрешение спора суду. 6. Наделение лица правами потерпевшего должно находиться в зависимости от субъективного отношения лица к совершенному в отношении него противоправному деянию. Любое лицо, заявившее как о совершении в отношении него преступного деяния, так и о своем желании защищать нарушенные права процессуальными средствами, должно сразу признаваться в качестве потерпевшего. 7. Прокурор может вступить в дело частного обвинения по собственной инициативе только в том случае, если докажет беспомощность потерпевшего или наличие зависимости потерпевшего от обвиняемого. При наличии беспомощного состояния потерпевшего прекращение дела за примирением сторон невозможно без согласия прокурора. В случае наличия зависимости потерпевшего от обвиняемого прекращение дела за примирением возможно и вопреки воле прокурора, если у суда не возникнет сомнения в реальности мирового соглашения. 8. В случае, если к прокурору с просьбой о возбуждении уголовного дела обратилось лицо, находящееся в беспомощном или зависимом положении, прокурор вправе возбудить уголовное дело частного обвинения, однако без согласия прокурора оно не должно подлежать прекращению. Об этом должно быть сообщено заявителю, который может забрать поданное заявление и обратиться к мировому судье для рассмотрения его дела в общем порядке. Список использованной литературы:
Приложение 1. В ходе обобщения материалов 255 уголовных дел, рассмотренных районными судами г. Оренбурга за период с 2000 по 2003 годы, нами было установлено, что:
В ходе обобщения 296 дел, рассмотренных Оренбургским областным судом в кассационном порядке за период с 2000 по 2003 годы, нами было установлено, что; 1. Оренбургским областным судом отменяются и изменяются в среднем 15% приговоров районных судов. При этом 55% измененных или отмененных приговоров обжаловали представители стороны обвинения, 45% - представители стороны защиты.
4. В 7-ми случаях прокурор возражал против удовлетворения требований потерпевших; Приложение 2. Обобщая результаты опроса 85 судей, адвокатов и прокуроров г. Оренбурга, мы получили следующие данные: 1. Около 5% опрошенных считают, что прокурор должен обладать правом по возбуждению дел частного обвинения в любом случае, если сочтет это необходимым. Считающих, что прокурор вправе возбуждать дела частного обвинения только в исключительных случаях – 73%. Около 22% опрошенных считают, что прокурор вообще не должен обладать правом возбуждать дела частного обвинения. 2. Около 42% опрошенных считают, что уголовное дело частного обвинения, возбужденное прокурором, должно прекращаться за примирением сторон в любом случае. Около 24% опрошенных считают, что такое дело не подлежит прекращению за примирением сторон. Если суд не согласиться с обоснованностью вступления прокурора в дело частного обвинения, то такое дело, по мнению 37% опрошенных, может прекращаться за примирением. Если потерпевший сам просил прокурора возбудить уголовное дело частного обвинения, то оно, по мнению 29% опрошенных, не может прекращаться за примирением сторон. 3. На вопрос: Считаете ли Вы оправданным, предусмотренное законодателем правило о прекращении уголовного дела частно-публичного и публичного обвинения, в случае, если государственный обвинитель отказывается от поддержания обвинения, а потерпевший с отказом от обвинения не согласен, большинство опрошенных (62%), ответили отрицательно. 38% - утвердительно. 4. По мнению 39% респондентов считают, что в случае отказа и прокурора и потерпевшего от поддержания обвинения судья должен вынести постановление о прекращении уголовного дела. 8% - о прекращении уголовного преследования. И 53% опрошенных считают что судья должен вынести оправдательный приговор. 5. По мнению 73% опрошенных, потерпевшего можно наделить правом самостоятельного поддержания обвинения, если прокурор от поддержания обвинения отказался. 27% респондентов считают, что потерпевший таким правом обладать не должен. 6. Около 64% опрошенных считают, что признание лица потерпевшим должно осуществляться путем вынесения соответствующего постановления органом, ведущим процесс, не зависимо от воли частного лица. 27% респондентов допускают возможность признания лица потерпевшим путем вынесения соответствующего постановления органом, ведущим процесс, исключительно по желанию частного лица. За то, что любое лицо, заявившее о совершении в отношении него преступления, «автоматически» наделяется правами потерпевшего, высказались 9% практических работников. 7. К тому, что закон возлагает на следователя и дознавателя обязанность по сбору не только обвинительных, но и оправдательных доказательств 43% опрошенных относятся положительно, 36% – отрицательно, 21% - безразлично. |