"Трилогия желания", книга вторая

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 61

несколько позже. Мистера Тирнена я просил прибыть к тому же часу, что и

Вас. Искренне Ваш Джон Дж.Мак-Кенти". Вот и все, - заметил мистер Кэриген.

- Это вполне в его духе.

Он сделал вид, что целует письмо, и отправил его обратно в карман.

- Так, так. Ну и у меня то же самое - почти слово в слово, - с

довольным видом подтвердил мистер Тирнен. - Похоже, что он начинает,

наконец, протирать себе глаза. А, что ты скажешь? Должно быть, почуяли,

что без нас с тобой им теперь трудно придется. А?

- Понятно, положение может измениться, - не без язвительности заметил

мистер Кэриген. - Очень уж они стали нос задирать. Мало ли что может еще

случиться. Сейчас самое время им побеспокоиться.

- Что и говорить, все на свете меняется, - горячо подхватил мистер

Тирнен. - А ведь у нас два самых больших округа в городе, и я думаю, это

им известно. Хороши будут эти господа, когда наши избиратели в последнюю

минуту покажут им спину.

Он хитро скосил глаза на мистера Кэригена и почесал свой красный

мясистый нос толстым указательным пальцем.

- Твоя правда, черт побери, - весело отозвался его единомышленник.

Чтобы их не заподозрили в сговоре, они отправились на обед врозь и при

встрече приветствовали друг друга так, словно давным-давно не видались.

- Как дела, Майк?

- Спасибо, Пэт, отлично. А как у тебя?

- Ничего, идут помаленьку.

- В ноябре твой округ не подкачает, надеюсь?

Мистер Тирнен собрал в складки свой жирный лоб.

- Сейчас еще трудно сказать.

Все это говорилось для успокоения мистера Мак-Кенти, который и не

подозревал еще о бесстыдном вероломстве членов своей партии.

Толку от этого совещания вышло мало. Сидели, переливали из пустого в

порожнее, прикидывали, в каком округе можно набрать абсолютное большинство

голосов, да что Зиглер даст по двенадцатому, да сумеет ли Пинский сладить

с шестым, а Шламбом - с двадцатым, и так далее и тому подобное. Кандидаты

республиканцев, появившиеся в исконно демократических, всегда считавшихся

надежными округах, порождали тревогу.

- Ну, а как дела в первом, Кэриген? - спросил Унгерих, тощий, угрюмый

немец, по всем повадкам - прожженный политикан. За последнее время Унгерих

преуспел значительно больше в смысле снискания благосклонности Мак-Кенти,

нежели Кэриген или Тирнен.

- О, первый... первый в порядке, - коварно отвечал Кэриген. - Хотя,

конечно, ничего нельзя знать наперед. Этот парень, Скалли, может еще,

разумеется, натворить чего-нибудь, но не думаю, впрочем, чтобы ему удалось

многого добиться. Если полиция и на этот раз возьмет нас под защиту...

Этот ответ удовлетворил Унгериха. Ему в своем округе приходилось

нелегко: у него появился противник, некий Гловер, не скупившийся, как

видно, на подкупы, и Унгериху, чтобы победить на выборах, требовалось на

этот раз куда больше денег, чем обычно. Совершенно то же самое творилось и

у Дуваницкого.

Наконец Мак-Кенти отпустил своих подручных - с Кэригеном и Тирненом он

распростился с необычной для него теплотой. Он не особенно доверял этой

паре и совсем не был в восторге от их способов вести борьбу, - грубее уж

ничего нельзя было придумать, - но они были нужны ему.

- Рад слышать, что дело у вас спорится, Пэт, и у вас, Майк, - сказал он

им на прощанье, напутствуя каждого благосклонным кивком. - Нам сейчас

потребуется вся ваша сноровка, и я уверен, что вы заткнете за пояс другие

округа. А мы не забудем ваших стараний, когда придет время расплачиваться

с каждым по заслугам.

- Можете на меня положиться, сделаю все, что в моих силах, -

прочувствованно заявил мистер Кэриген. - Что говорить, годик выдался

трудный, но нас еще не положили на обе лопатки.

- И на меня тоже, хозяин. Можете положиться и на меня, - просипел

Тирнен. - Постараюсь, как могу.

- Желаю вам удачи, Майк, - ободряюще проронил Мак-Кенти, мягко опуская

руку на его плечо. - И вам, Кэриген. Ваши округа имеют решающее значение,

и мы помним об этом. Я всегда считал неправильным, что вы оба до сих пор

только члены муниципалитета: наши руководители все как-то не могли

столковаться и устроить для вас что-нибудь получше. Ну, теперь это уж не

вызовет возражений, если, конечно, мое мнение к тому времени будет

чего-нибудь стоить. - С этими словами мистер Мак-Кенти отпустил своих

гостей.

На улице холодный октябрьский ветер гнал по мостовой желтые листья и

сухие травинки. Тирнен и Кэриген молча шагали рядом, направляясь к

Ван-Бьюрен-стрит, и ни один не проронил ни слова, пока они не отошли на

добрую сотню шагов от дома Мак-Кенти.

- Ишь, как запел, слыхал? - промолвил, наконец, Тирнен, искоса глянув

на Кэригена, освещенного зыбким светом газового фонаря.

- Еще бы! Они всегда щедры на посулы, когда выборы уже на носу. Медовые

речи, ничего не скажешь!

- Да, после того как мы десять лет везем на себе всю грязную работу.

Пора бы уж, кажется. А вот в июне прошлого года, во время сессии, что-то

они не очень много о нас думали.

- Тише, тише, Майки, - мрачно улыбнулся мистер Кэриген. - Ты просто

капризный, избалованный мальчишка. Я вижу, тебе не терпится ухватить

кусочек сладкого пирога? Ну, твое время еще не приспело. Подожди годика

четыре, а то и шесть, бери пример с Пэдди Кэригена и прочих скромников.

- Ну нет, не стану, - проворчал мистер Тирнен. - Не стану ждать шесть

лет.

- И я не стану, - заявил мистер Кэриген. - Мы с тобой, кажется, знаем

одну штуку, которая к будущему году может перевернуть здесь все вверх

тормашками. Так, что ли?

- Верно, черт подери, - с жаром подтвердил мистер Тирнен.

И они разошлись по домам, вполне довольные друг другом.

37. МЩЕНИЕ ЭЙЛИН

Неотразимый Польк Линд, проснувшись как-то утром, решил, что роль

чувствительного вздыхателя ему надоела и нужно сегодня же или, на худой

конец, завтра сломить сопротивление Эйлин. После встречи у Ришелье прошло

уже немало времени, однако, несмотря на все его старания, ему ни разу не

удалось увидеться с Эйлин: она избегала его. Неопределенное чувство страха

за будущее заставляло ее со дня на день откладывать встречу. Она понимала,

что стоит у крутого поворота на своем жизненном пути, а судьба неумолимо

толкает ее вперед, и была смущена и растеряна. Каупервуд и сейчас, помимо

ее воли, сохранял над ней всю свою былую власть: он рисовался Эйлин

колоссом, способным покорить весь мир, и это заставляло ее проводить дни в

странной тревоге, смятении и раздумье. Женщина другого склада, быть может,

не стала бы колебаться так долго после всего, что ей пришлось пережить, и

особенно теперь, когда выплыла наружу связь Каупервуда с миссис Хэнд. Но

не такова была Эйлин. В ее ушах все еще звучали прежние страстные клятвы и

обещания, и она не в силах была отказаться от своей безумной мечты, ей все

еще хотелось верить, что Фрэнк снова станет таким, каким был когда-то, -

нежным и любящим.

Но и Польк Линд, хищник, светский авантюрист, покоритель женских

сердец, был не из тех мужчин, которые отступают перед препятствиями и,

вздыхая, покорно ждут в сторонке. Силой воли и настойчивостью он не

уступал Каупервуду, а с женщинами был еще более беззастенчив и смел. Из

своих бесчисленных любовных приключений он вынес уверенность, что все

женщины нерешительны, боязливы, странно противоречивы и непоследовательны

в своих поступках, а порой - даже в самых сокровенных своих желаниях.

Чтобы одержать над ними победу, иной раз нужно проявить железное упорство.

Вот почему за Польком Линдом установилась такая худая слава. Эйлин

чутьем разгадала все это еще в тот день, когда собиралась встретиться с

ним у Ришелье. В глубине его темных, ласковых глаз таилось коварство. Она

чувствовала, что он увлекает ее куда-то, по тому пути, где она может

потерять свою волю и уступить его внезапному порыву, - и все же в

условленный час явилась к Ришелье.

А Польк Линд, убедившись, что Эйлин избегает его, положил, не

откладывая более, добиться решительного свидания. В десять часов утра он

позвонил ей по телефону и принялся подтрунивать над ее нерешительностью,

робостью, над прихотливостью ее настроений. Быть может, она отважится,

наконец, прийти в мастерскую к его приятелю-художнику поглядеть картины? А

нет, так он приглашает ее пойти с ним на летний праздник с танцами,

который устраивает у себя в саду один из его холостых друзей. Эйлин, как

всегда, стала отнекиваться.

- Нет, нет, я сегодня что-то не в духе, - заявила она.

Но Линд не унимался.

- Нужно взять себя в руки, - сказал он. И прибавил шутливо: - Вы

создаете совершенно невыносимые условия для ваших поклонников.

Эйлин думала, что ей и на этот раз удалось, не говоря ни "да" ни "нет"

и не принимая решительного боя, продлить поединок, но в два часа раздался

звонок у парадной двери, и слуга доложил, что ее хочет видеть мистер Линд.

- Мистер Линд просит уделить ему всего несколько минут, он постарается

не задержать вас. Он проезжал мимо, и ему случайно стало известно, что вы

дома, - докладывал лакей, получивший доллар на чай.

Эйлин а сиреневом капоте, отделанном горностаем, сидела одна у себя в

будуаре и читала роман. Застигнутая врасплох, пораженная такой наглой

навязчивостью, встревоженная тем, что Линд, быть может, хочет сообщить ей

что-то важное, досадуя на себя за свою растерянность и снова чувствуя над

собой власть этого человека, - его голос, ласковые упреки, которыми он

осыпал ее по телефону, все еще продолжали звучать в ее ушах, - она решила

спуститься вниз.

- Просите мистера Линда в музыкальную комнату, - приказала она

дворецкому. Переступая порог этой комнаты, Эйлин почувствовала, что у нее

перехватило дыхание - так взволновала ее предстоящая встреча. Эйлин

понимала, что, уклоняясь от свидания с Линдом, она показала, что боится

его, а обнаружив свой страх перед противником, уже трудней оказывать ему

сопротивление.

- О! - воскликнула она с наигранной беспечностью. - Вот уж не ожидала

увидеть вас так скоро после вашего звонка! Вы ведь у нас впервые, не

правда ли? Положите шляпу, и пойдемте, я покажу вам картины. Они хорошо

освещены сейчас, и думаю, что некоторые из них вам понравятся.

Линд, который рад был всякому предлогу, чтобы продлить свидание и

заставить Эйлин преодолеть свою растерянность и страх, охотно согласился,

но продолжал делать вид, что спешит и заглянул к ней случайно, проездом.

- Не мог устоять против искушения увидеть вас. Решил - зайду хоть на

минутку. Очаровательная комната! Как много света и воздуха! А, вот и вы!

Кто вас писал? Вижу, вижу: Ван-Беерс! Прелестно, просто восхитительно!

Он окинул Эйлин быстрым взглядом и снова повернулся к портрету, где та

же Эйлин, но десятью годами моложе, веселая, жизнерадостная, полная сил и

надежд, сидела на каменной скамье на фоне голландского пейзажа, синего

неба и пушистых облаков, прикрываясь от солнца нарядным розовым зонтиком.

И оригинал и копия равно восхищали Полька Линда, и он рассыпался в

комплиментах. Эйлин слегка пополнела с тех пор, цвет лица у нее стал

грубее, походка немного тяжеловесней - что почти неизбежно с годами, но

она все еще была в полном расцвете красоты, хотя осень и овеяла ее уже

своим дыханием.

- О, да у вас Рембрандт! Изумительно! Я и не подозревал, что у вашего

мужа такое прекрасное собрание! И Жером, и Израэльс, и Мейссонье!

Великолепная коллекция!

- Некоторые полотна действительно превосходны, - небрежно заметила

Эйлин, невольно подражая Каупервуду или кому-то из других знатоков. - Но

кое-что мы решили убрать отсюда - вот этого Пауля Поттера и этого Гойю,

как только нам удастся достать что-нибудь получше.

Она слово в слово повторяла то, что не раз слышала из уст Каупервуда.

Видя, что разговор не выходит из рамок обычной светской болтовни, Эйлин

мало-помалу овладела собой и держалась довольно естественно и

непринужденно. Теперь она даже радовалась приезду Полька Линда, который

был так очаровательно скромен и мил. Видимо, он и вправду решил нанести ей

обычный светский визит. А Линд исподтишка приглядывался к Эйлин, стараясь

разгадать, какое впечатление производит на нее его учтиво-сдержанный тон.

Довольно бегло осмотрев картины, он сказал:

- Я давно стремился увидеть ваш дом. Я знаю, что его строил Лорд и что

он считается одной из лучших работ этого архитектора. Там у вас, как

видно, столовая?

Эйлин, непомерно гордившаяся своим домом, хотя ей и не удавалось

устраивать в нем пышных приемов, была очень польщена и обрадована

интересом, который проявил к нему Линд, и тотчас повела его по всем

комнатам. Линд, видевший на своем веку немало роскошных особняков, - дом

его отца занимал среди них далеко не последнее место, - выказывал интерес

и восхищение, которых отнюдь не испытывал. Переходя из комнаты в комнату,

он хвалил то деревянную резьбу панелей, то подобранные в тон мебели

драпировки, то открывавшийся из окон вид.

- Обождите минутку, - сказала Эйлин, когда они подошли к двери ее

спальни. - Я хочу показать вам мои комнаты, но боюсь, что там беспорядок.

Она торопливо вошла и притворила за собою дверь.

- Войдите! - крикнула она через минуту.

Линд не замедлил воспользоваться приглашением.

- О, какая прелесть! И как уютно! Эти пляшущие фигурки необыкновенно

легки и грациозны. И все тона подобраны изумительно. Они чудесно

гармонируют с вашим обликом. Эта комната - как бы одно целое с вами.

Он умолк, разглядывая кровать из золоченой бронзы и огромный ковер, где

теплые палевые тона перемежались с тускло-голубыми.

- Превосходная работа, - сказал он и, внезапно переменив тон, шагнул к

Эйлин, которая стояла в глубине комнаты по правую руку от него. - Скажите

мне теперь, почему вы не захотели пойти со мной на танцы? - спросил он. -

Там будет очень весело. Вы бы не пожалели, что пошли.

От Эйлин не укрылась внезапная перемена в его настроении. Она вдруг

поняла, что, водя его из комнаты в комнату, поставила себя в довольно

затруднительное положение. В устремленном на нее беззастенчивом взгляде

Эйлин читала все обуревавшие Линда мысли и чувства.

- Нет, нет, у меня просто нет к этому охоты. Я как-то потеряла вкус ко

многим развлечениям с некоторых пор. Я...

Не договорив, она, словно невзначай, шагнула к двери, но Линд схватил

ее за руку.

- Постойте, не уходите, - сказал он. - Дайте мне поговорить с вами. Вы

всегда стараетесь ускользнуть от меня, словно я вам страшен. Или я совсем

вам не нравлюсь?

- Конечно, вы мне нравитесь, но разве мы не можем с таким же успехом

разговаривать внизу, в гостиной? Я сумею объяснить вам там ничуть не хуже,

чем здесь, почему я вас избегаю. - И Эйлин улыбнулась лукаво и на этот раз

действительно бесстрашно.

Линд ответил ей улыбкой, обнажившей два ряда ровных, ослепительно белых

зубов. Веселые и злые огоньки заплясали в его глазах.

- Разумеется, разумеется, - сказал он. - Но здесь, в этой комнате, вы

как-то особенно милы. Мне совсем не хочется уходить отсюда.

- Ну, тем не менее вам придется уйти, - отвечала Эйлин, стараясь

говорить шутливо, но в голосе ее уже зазвучали тревожные нотки. - Вы

увидите, что в гостиной я буду не менее мила, чем здесь.

Она снова двинулась к двери, но вдруг почувствовала, что у Линда очень

сильные руки - совсем, как у Фрэнка, и что она так же беспомощна перед

ним.

- Что вы делаете? Сюда могут войти, - сказала Эйлин. - Чем дала я вам

повод так обращаться со мной?

- Чем? - повторил Линд, наклоняясь к ней и ласково сжимая ее полные

белые руки своими смуглыми руками. - Быть может, вы и не давали мне

повода. Вы сами - повод. Еще в ту ночь, в Олкот-клубе, я сказал вам, как

вы мне дороги. Мне казалось, что вы поняли тогда, разве нет?

- О, я поняла, что нравлюсь вам... Ну что ж, это никому не

возбраняется... Но чтобы позволять себе такие... такие вольности! Я

никогда не думала, что вы посмеете! Ну вот, слышите? Кто-то идет сюда... -

Эйлин сделала решительную, но безуспешную попытку освободиться. - Прошу

вас отпустить меня, мистер Линд. Мне кажется, это не очень галантно -

удерживать женщину против ее воли. Я не дала вам никакого повода...

Смотрите, я рассержусь!

Линд снова улыбнулся, и глаза его блеснули.

- Право? Вот вы какая? Разве мы с вами совсем, совсем чужие друг другу?

Разве вы не помните, что сказали мне однажды, когда мы завтракали у

Ришелье? Вы не исполнили своего обещания. Вы ведь дали мне понять тогда,

что придете ко мне. Почему же вы не пришли? Я не нравлюсь вам, или вы

боитесь меня? Вы - прелесть, сокровище, я без ума от вас и хочу, наконец,

знать правду.

Он обнял ее и притянул к себе, заглядывая ей в глаза. Потом внезапно

поцеловал ее в губы, в щеку.

- Ведь я нравлюсь вам, я же вижу. Почему вы сказали, что придете, и не

пришли?

Эйлин пыталась оттолкнуть его, но он только крепче прижимал ее к себе.

Это было странное, совсем новое для нее ощущение, - кто-то другой, не

Фрэнк, держал ее в объятиях. И страшно было то, что это - Польк Линд,

единственный мужчина, к которому ее потянуло. Но как он осмелился так

вести себя здесь, в ее доме! Фрэнк может каждую минуту вернуться, может

войти кто-нибудь из слуг!

- Опомнитесь, что вы делаете! - возмущенно воскликнула она. Впрочем, ей

все еще казалось, что Линд хочет только заставить ее быть ласковее к нему,

что он не посмеет оскорбить ее, и потому она не испытывала особого страха

за исход этого поединка. - Не забывайте, что вы в моем доме! Если вы сию

же минуту не отпустите меня, значит вы не тот человек, каким я вас

считала. Мистер Линд! - он покрывал поцелуями ее лицо. - Мистер Линд! Я

запрещаю вам! Вы слышите! Я... я сказала, что приду, быть может, но это

ничего не значит... А вы ворвались в мой дом, захватили меня врасплох...

Это отвратительно! Если вы и нравились мне раньше, так теперь я не хочу

вас видеть! Сейчас же оставьте меня, или, даю слово, вы меня больше не

увидите! Никогда, никогда! Клянусь! Вы слышите? Оставьте меня! Прошу вас,

умоляю! Я буду кричать... С этого дня вы не увидите меня больше...

Это была отчаянная, но бесполезная борьба.

Прошла неделя, и Каупервуд, вернувшись однажды вечером домой, заметил,

что Эйлин пребывает в каком-то странно неуравновешенном состоянии - то

весело напевает, то впадает в глубокую задумчивость. В нарядном вечернем

туалете она охорашивалась перед зеркалом и казалась удивительно юной,

полной огня и, совсем как прежде, жадно влюбленной в жизнь.

- Ну, как ты провела сегодня день? - весело спросил он.

Эйлин, сознавая свою вину перед Каупервудом, но находя себе множество

оправданий, была доброжелательно расположена к нему; притом ей почему-то

казалось; что, быть может, теперь она сумеет вернуть его себе.

- О, прекрасно! - ответила она. - Утром я заезжала ненадолго к Хоксема.

В ноябре они собираются в Мексику. У миссис Хоксема новая плетеная коляска

- прелесть что такое, если бы она своим видом не портила ее. Эдда

готовится в колледж и очень волнуется, как она оставит своего котенка и

собачку. От них я заезжала в студию к Лейну Кроссу, оттуда - к Мэррилу

(Эйлин имела в виду универсальный магазин) и - домой. На Уобеш авеню

встретила Тейлора Лорда с Польком Линдом.

- С Польком Линдом? - переспросил Каупервуд. - Говорят, он очень

интересен?

- Очень. Я не видела ни у кого таких безупречных манер. Он

очарователен. В нем есть что-то мальчишеское, а вместе с тем можно

поручиться, что он немало повидал на своем веку.

Blog

"Трилогия желания", книга вторая