И. С. Шестакова Утопия и социальный идеал

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5

1.2 Типологизация и социальные функции утопического

сознания

На протяжении многовековой истории утопического сознания возникло великое множество произведений, в которых оно отражалось. Уже к началу XX века их насчитывалось свыше трех тысяч, сейчас же, к началу XXI века, даже приблизительное их количество уже не назовет никто. Cуществует ли какая-нибудь системность в этом многообразии? Наверное, нужно согласиться с С. С. Сизовым, который утверждает, что, поскольку утопии сочетают в себе очень многие, зачастую разнонаправленные черты и признаки, исторически весьма сильно изменяются и не имеют четких границ как внутри самого утопического способа мышления, так и «снаружи» – по отношению к другим типам и формам сознания, то к ним «нельзя применить такой... метод, как классификацию» [173, С. 47]. Целесообразнее использовать типологию с характерным для нее выделением «чистых типов», более-менее концентрированно выражающих черты, присущие определен-ному множеству рассматриваемых объектов, каждый из которых может и не обладать всеми этими чертами в полном объеме. Основания для той или иной типологизации выделяются в зависимости от выбранного исследователем аспекта рассмотрения утопии.

К. Маркс и Ф. Энгельс, которые рассматривали в основном утопическо-социалистические идеи как предшествовавшие научно обоснованному коммунизму этапы, в «Манифесте» произвели типологизацию по классовому принципу, выделив реакционный социализм (включающий феодальный, мелкобуржуазный и немецкий, или «истинный»), консервативный или буржуазный социализм и критически-утопический социализм и коммунизм.

В. И. Ленин, ориентируясь на реалии политической борьбы, подразделил современные ему утопии на реакционные и прогрессивные, в зависимости от того, отвлекают ли они массы от революционной борьбы или заодно с ней.

К. Манхейм в работе «Идеология и утопия» выделяет такие формы утопического сознания: оргиастический хилиазм анабаптистов, либерально-гуманистическую идею, консервативную, социалистическо-коммунистическую и, наконец, современную констелляцию. То есть за основу он берет социально-политические моменты.

Хорошо разработанную типологию на основе пространственно-временного и деятельностного параметров предложил Е. Шацкий. Причем его типологизация позволяет проследить историческую изменчивость самих утопических проектов. В зависимости от того, какую позицию – активную или пассивную – занимает утопист по отношению к миру, выделяются эскапистские утопии (или утопии бегства) и героические. Эскапистские подразделяются на утопии места, утопии времени и утопии вневременного порядка. Героические – на утопии ордена и утопии политики. Утопии места или пространственные утопии нацелены на географическое размещение своего идеала. Они со временем меняются по мере того, как люди осваивают новые территории. Утопия древних греков лежала обычно где-то на севере или на восточных окраинах Македонской империи, город Солнца Ямбула находился в Индии, утопии Нового времени сначала появились там, где плавали Х. Колумб и А. Веспуччи, но к концу XVII века они покидают эти земли, перемещаются на некоторое время в Австралию. «Изменение географических горизонтов, как правило, влечет за собой перемещение утопии» [225, С. 63]. В XIX-XX веках утопия места становится лишь литературной формой, перемещаясь уже на другие планеты или в другие измерения. Разновидностью утопий места являются описания малых обществ, существующих внутри больших обществ. Здесь изображается не другая страна, а некое счастливое место в собственной стране, отвечающее идеалам автора (Телемское аббатство у Рабле).

Е. Шацкий отмечает и такую особенность утопий места: «...пожалуй, любая действительность может выступать в роли утопии, если только будет соответствующим образом облагорожена и противопоставлена собственной действительности утописта как идеал» [225, С. 67]. И тогда получается, что описания конкретных стран и обществ могут оказаться утопиями, хотя на первый взгляд перед нами всего лишь добросовестный отчет. Е. Шацкий приводит в пример «Германию» Тацита, но нам за примерами так далеко ходить не надо.

Утопии времени в зависимости от того, куда – в прошлое или в будущее – помещают свой идеал, делятся на перспективные и ретроспективные. Самые первые утопии были ретроспективными, появление перспективных утопий исследователь относит к XVII веку, когда утверждается идея прогресса. Но среди этих утопий, утопий времени, выделяются те, которые за идеал берут настоящее состояние общества, утопическим образом очищенное от всех недостатков (метафизическое отсечение минусов при сохранении плюсов).

Наряду с утопиями места и времени выделяют еще такую разновидность, как утопии вневременного порядка, которые свой идеал размещают вне сферы земного существования человека. К ним можно отнести «Государство» Платона, христианские представления об истинном братстве во Христе, многочисленные утопии эпохи Просвещения, стремящиеся основать свои построения на неизменных принципах, соответствующих природе («Кодекс природы или истинный дух ее законов» Морелли, например), построения социалистов-утопистов XIX века, поскольку они стремились открыть некий универсальный закон, который позволит человеку избавиться от ошибок и устроить свою жизнь на разумных началах, а также идеи современных мыслителей, утверждающих, что рыночная экономика в разных модификациях единственно возможный тип организации человеческого общества.

Утопии ордена, видящие воплощение идеальных отношений в каких-либо небольших замкнутых общинах (религиозная секта, монастырь, сообщество ученых и т.п.) воспринимаются их авторами чаще всего либо как убежище, либо как «питомник рассады» будущих идей и отношений.

Утопии политики помещают желанный идеал в пределах досягаемости человека и делают его целью борьбы. Этим они существенно отличаются от других утопий, поскольку ближе всех соприкасаются с реальной жизнью и могут оказывать на нее наибольшее влияние в ходе революционной борьбы. Они особенно опасны для общества, поскольку чреваты возможностью революционного насилия. К таким утопиям Е. Шацкий относил марксизм в политических его аспектах.

Можно перечислить еще много типологизаций по разным основаниям: по субъекту-носителю, по отношению к государству, к религии, по времени возникновения и т.д. Каждая из них вполне правомерна и по-своему плодотворна. В совокупности своей они весьма существенны для характеристики утопии и утопического сознания и должны учитываться при его исследовании. Но все они утопическую функцию полагания общественного идеала содержат в качестве «заднего плана», нас же она интересует (в свете поставленной в работе задачи) как первостепенная. Поэтому возникает проблема поиска и разработки соответствующей типологизации.

Как представляется, искомая типологизация должна располагаться на пересечении двух основных аспектов исследования: исторического и социально-детерминационного, так как это позволяет учесть все интересующие нас моменты. А именно: показать, как изменения общественного целого ведут к изменению общественного идеала, и его отражения в утопическом сознании, увидеть характер трансформации утопизма и его стадии, проследить степень изменчивости практической действенности утопии и ее роли в общественном развитии. При этом мы будем опираться на периодизацию развития общественных идеалов, предложенную С. В. Тумановым [190], и на исследование П. И. Новгородцева [140].

Первый автор в своей монографии по проблемам общественного идеала предлагает выделить три основных этапа в его постановке:

1. Общественный идеал «золотого века».

2. Общественный идеал антагонистического общества – идеал частного преуспевания. В его формировании выделяются две стадии: раннехристианский идеал и идеал эпохи Просвещения.

3. Социалистический и коммунистический общественные идеалы.

В этой позиции ценным представляется стремление охватить весь период существования общественного идеала, опора в выделении стадий его изменения на историческое развитие основных форм социального процесса и соответствующих им форм социальной организации. Обоснованной и доказательной представляется характе-ристика первого этапа, не вызывает возражений определение верхней временной границы второго этапа. Но устаревшим является выделение социалистического идеала в отдельный этап и дискуссионным – выделенные черты и основания различных сторон идеалов второго и третьего этапов.

Работа П. И. Новгородцева «Об общественном идеале» посвящена анализу общественно-политических идеалов XVIII-XIX веков, в ней производится сопоставление демократической, социалистической и анархической «формул» общественного идеала. Этот автор не ставил перед собой проблему всеобъемлющего исследования общественного идеала и его типологизация отнюдь не полна, но в его исследовании содержится весьма плодотворная мысль: общественный идеал нельзя сформулировать иначе как через соотнесение личности и общества, человека и государства, все остальные грани данного явления проявляются через взаимодействие этих начал.

Приняв во внимание данные положения и основываясь на анализе конкретных проектов переустройства общества, можно предложить такой вариант типологизации социальных утопий:

1. Утопические идеалы «золотого века», в которых провозглашается безусловное подчинение человека роду, коллективу.

2. Утопические построения от раннехристианского до коммунис-тического. Думается, что нет необходимости выделять социалистичес-кие и коммунистические идеалы в отдельный тип, поскольку они тоже являются порождением периода развития общества, построенного на частной собственности, и являются одним из вариантов реакции на его реалии. На этом этапе отношения человека и общества становятся значительно более сложными и в общественном сознании появляется множество проектов их гармоничной регуляции.

3. Современные утопические проекты второй половины XX века. Этот тип можно обозначить как неклассический утопизм.

Предложенная типологизация позволит выявить, какие потребности и тенденции общественной жизни, конденсируясь в идеалы, подвергаются переработке по законам утопического сознания, учесть историческую изменчивость социально-утопического творчества и в то же время проследить преемственность и взаимосвязь различных его этапов.

Отметим сразу, что такая типологизация (на первый взгляд совмещающаяся с периодизацией) слишком обобщена и требует градации внутри выделенных типов, особенно это касается последних двух типов. И при таком углублении периодический принцип подхода перестает работать, что и дает основание говорить именно о типологизации. Эти принципы подхода в нашем исследовании только отчасти пересекаются, но не совпадают.

Рассмотрим первую группу утопических идеалов – идеалы «золотого века». В рамках европейского утопизма лучше всего исследована его античная ветвь. Весьма длительное время занял переход от мифопоэтических образов, созданий народной фантазии к теоретико-утопическому творчеству. У Гомера мы находим повествование об Елисейских полях, где блаженную жизнь ведут особо отличившиеся и близкие к небожителям герои, рассказ о сказочном счастливом и богатом народе – феакийцах, Пиндар повествует о гипербореях, утопические образы создают Гесиод, Эсхил. Политики, ученые, философы вносят свою лепту: Солон, Эмпедокл, Геродот. Первые теоретические проекты-описания совершенных обществ создают Гипподам Милетский и Фалей Халкедонский. Дошли до нас произведения Ксенофонта и Исократа. Но, безусловно, вершиной античного утопизма является творчество Платона. Остановимся на нем подробнее, поскольку в его произведениях в концентрированной форме выражены основные особенности утопического творчества первого типа.

Для этого необходимо обратиться к социально-историческим условиям формирования платоновских идей. Жизнь философа протекала на стыке двух эпох античности: классический античный полис распадался, умирал, а новый, универсально-монархический строй эпохи эллинизма только нарождался, не внушая, впрочем, никаких иллюзий относительно своих возможностей дать человеку счастье. Не находя в настоящем и будущем оснований для оптимизма, Платон поневоле обращает свои взоры в прошлое, и реставраторский, консервативный настрой его «Государства» вполне очевиден. Обращаясь к героическому прошлому своего полиса, Платон поклоняется свободной патриархальной жизни, с ее единством людей, их взаимной поддержкой и коллективизмом. Современная ему упадочно-демократическая атмосфера алчной наживы и грабительских войн вызывает презрение – отсюда симпатии философа по адресу консервативно-аристократических Спарты и Крита. И стремление противопоставить распаду, разложению нечто прочное, вечное доходит у Платона до прямого восхваления кастового египетского строя, что отмечал К. Маркс.

Все исследователи сходятся на оценке трактата «Государство» как идеально-утопического проекта, в основе которого лежит абстрактный принцип отрицания частной собственности, свободы человеческой личности при абсолютном примате общего над индивидуальным. Во главе платоновского идеального государства стоят философы, те, кто обладают самым важным знанием – идеей блага. И они проводят ее в жизнь убеждением, силой или даже обманом. Для них и для сословия стражей, служащих опорой этого общества, строго и безусловно запрещена частная собственность, деньги используются только во внешнегосударственных контактах: ведь если они попадают в руки граждан, между ними возникает ненависть, жадность и вражда (именно это, по мнению Платона, испортило некогда совершенную Атлантиду). Отрицание собственности доходит у Платона до утверждения общности жен и детей (философ весьма последователен в своем проектировании), а несовершенство человеческой природы делает необходимой строгую регламентацию всех сторон жизни: частной жизни как таковой нет – все на виду, все нацелено на общественную пользу.

Но Платон не был бы великим мыслителем, если бы даже в своей жесткой утопии не смог отразить прогрессивных требований своего времени (даже если эти последние не вызывают его симпатий). В частности, это прослеживается в решении им проблемы третьего сословия: на него не распространяются абсолютно жесткие запреты и ограничения двух первых сословий. Относительная свобода в производственной, торговой, личной сфере полагается Платоном необходимой для успешного решения проблемы материального обеспечения общества и государства.

Не только внешние, социально-экономические, политические факторы определили характер утопизма Платона. Необходимо углубиться в анализ мировоззренческих, общефилософских основ. Древнегреческая философия возникла в обществе, основанном на непосредственно физическом характере производства, поэтому носит неискоренимый отпечаток телесности даже в области наиболее отвлеченных рассуждений. Таков и объективный идеализм Платона – он имеет неодушевленный, безличностный, бездуховный характер. Телесный космос, лежащий в основе античного мировоззрения, – это вечное круговращение с неизменным возвращением к самому себе. Таков и характер античного историзма, за пределы которого не мог выйти Платон [См. подробнее: 102, С. 45–48; 13, гл.1].

То есть наличная жизненная действительность и наличный мыслительный материал, пройдя через критический отбор на совершенство, на соответствие лучшему и справедливому, оставили в его учении весьма жесткую и негибкую, слишком абсолютную теоретическую конструкцию, которая, обратно реализуясь в общественно-политический идеал, могла дать только внеличностное, надличностное государство с его полицейскими формами. И сам Платон в конце жизни перестал надеяться на то, что предложенный им проект общественного переустройства может быть эффективным. Он сам потерял веру в свой идеальный мир. А. Ф. Лосев отметил, что «Законы» производят впечатление «глубочайшего отчаяния философа осуществить свой объективный идеализм гуманными и достаточно идеальными методами» [102, С. 50]. Репрессивно-полицейский характер «Законов» значительно усилился по сравнению с проектом, изложенным в «Государстве». В этом заключается трагедия платонизма, его безысходность. Платон, остро переживавший культурно-социальное разложение Греции, стремился создать учение, которое могло бы приостановить этот процесс, найти какие-то новые начала общественной и государственной жизни. Но когда он начинал продумывать свои конструктивно-логические принципы до конца, то рисовал такую страшную утопию, которая была страшнее самой тогдашней действительности.

Тем самым платонизм содержал в себе те трагические коллизии утопизма, которые в полной мере развернулись гораздо позднее – уже в XIX и XX веках. Остается только упомянуть, что между ретроспек-тивным характером платоновского утопизма, отмеченным А. Ф. Лосевым, и тем, что Е. Шацкий отнес к утопиям вневременного порядка, противоречие чисто внешнее: даже исходя из изложенной выше краткой характеристики понятно, что по форме «вечное и неизменное» Платона онтологически, гносеологически и социально-генетически могло быть только ретроспективным.

Граница второго типа социального утопизма начинается с появления раннехристианского идеала, поскольку в его рамках были заложены все особенности мировоззрения, которые затем в полной мере проявились в Новое время и лежат в основе всей современной европейской цивилизации. Необходимо отметить, что этот идеал имеет пограничный характер: он вбирает в себя новые жизненные реалии и в то же время содержит отчетливо выраженные черты предыдущего этапа (идеализация, например, патриархально-общинной жизни). Атомизация человека признается свершившимся фактом и христианство явилось религиозной подготовкой универсализации экономического обособления частных товаропроизводителей. Переход к простому товарному производству как господствующему привел экономические отношения в соответствие с культурным типом личности, сформированным христианством. Отношения человека с богом строятся по принципу товарных отношений: Царство Божие гарантирует человеку частное преуспевание на небе, если он будет добросовестно выполнять свои обязанности перед богом на земле. Частная собственность также признается необходимым фактором человеческой жизни. Отрицательное отношение проявляется только по отношению к чрезмерному богатству, которое отвлекает человека, владеющего им, от бога. А умеренные средства позволяют проявлять милосердие, помогать ближнему, что угодно богу. Важной чертой является решение вопроса о власти. Здесь вспомним послание Павла к римлянам: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от бога, существующие власти от бога установлены» (Рим., 13, 1).

Итак, в основе размышлений европейского человека об идеальном, совершенном устройстве общества лежит главная проблема: отношения человека и общества, гражданина и государства. И решаться эта проблема может по двум основным направлениям: решение проблемы власти и решение проблемы собственности. Мы можем выделить идеалы власти и идеалы собственности. Конечно, утопии всегда стремятся создать целостную картину совершенного, желаемого состояния общества. Поэтому в рамках любого утопического проекта обе эти проблемы так или иначе просматриваются, но, как правило, одна из этих сторон абсолютизируется, на ее основе подвергается утопической переработке весь проект переустройства общества. В нашей отечественной литературе по анализу различных видов утопизма основное внимание всегда уделялось проблеме собственности, организации производства и распределения, разрешение вопросов власти и управления всегда оставалось в тени, и это не позволяло нарисовать достаточно объективную и полную картину утопического творчества.

Итак, попытаемся рассмотреть основные утопические проекты второго типа в свете разрешения ими этих двух основных проблем, которые только в диалектическом единстве составляют два берега единого русла европейской цивилизации.

В разрешении проблемы власти утопическими мыслителями можно выделить такие основные направления:

1. Первое направление утопического прожектерства может быть названо бюрократическим, ибо предполагает, что государство (или какие-либо структуры, выполняющие его функции) в той или иной форме осуществляют управление деятельностью людей. Томас Мор отрицательно относился к современному ему государству, называл его «заговором богатых», презрительно отзывался о «судебном крючкотворстве» и рассказывал про жителей Утопии: «Законов у них весьма мало. Ведь людям с такими установлениями достаточно самых малочисленных законов» [131, С. 273]. А затем нарисовал картину патриархальной, простой и правящей по «естественным» законам, но весьма жесткой власти. Последующая история показала, как опасна самая благая воля (правителя, государства, всего народа), не ограниченная законом. В дальнейшем было создано множество вариантов общественного устройства, основанного на данном принципе: от мягких форм управления (например, у Сен-Симона или Фурье) до достаточно жестких абсолютистских форм (такой проект мы можем найти в «Русской правде» П. И. Пестеля). Все они гарантом справедливости полагают различным образом организованную верховную власть.

2. Демократические утопии. Истоки этого направления мы можем наблюдать еще в античности. У софистов мы находим теорию, в которой государство представляется собранием равноправных граждан, обеспечивающих свою безопасность и ограничивающих свою естест-венную свободу. Более подробно, на большем историческом материале эти вопросы решались в трудах таких мыслителей, как Гоббс, Локк, Ламетри, Дидро, Гельвеций, Гольбах и др. Далеко не все они были утопистами, но утопические моменты в их построениях мы можем выделить. Наиболее ярким представителем этого направления является Жан Жак Руссо. «Всякая власть от бога, но от него и всякая болезнь; значит ли это, что запрещено приглашать врача?» [174, С. 155] – вопрошает мыслитель. И провозглашает: «Ни один человек не имеет естественной власти над себе подобным». Исходя из этого, он выдвигает идеал истинной демократии: суверенитет народа и прямое народовластие. Теоретическими последователями утопических тенденций Руссо были Госселен, Мерсье (автор романа «2440 год»), более близкими к практике – деятели якобинской диктатуры Робеспьер, Марат, Сен-Жюст, Кутон. Под влиянием этих идей Великая француз-ская революция в «Декларации прав человека и гражданина» провоз-гласила: «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах». В России с близкими идеями выступали А. И. Радищев, П. Я. Чаадаев, декабристы (конституция Никиты Муравьева).

3. Марксистская идея общественного самоуправления отрицает политический характер управления и настаивает на отмирании государства. Отвергая право как буржуазный институт, последователи Маркса «упустили» возможности демократии как единственного способа минимализировать вероятность тирании.

4. Анархический утопизм: идеи М. Штирнера, П. Ж. Прудона, М. А. Бакунина, П. А. Кропоткина. Своеобразный вариант анархизма – через личное самосовершенствование – создал Л. Н. Толстой. П. И. Новго-родцев, анализируя основания этого учения, отмечает, что анархизм имеет логику развития в сторону абсолютного индивидуализма в ницшеанском духе, и потому он доводит утопическую мысль до того предела, далее которого некуда идти, за которым обрываются самые искания общественного идеала.

По отношению к проблеме собственности можно выделить такие направления утопической мысли:

1. Эгалитаризм. Ламетри, Дидро, Гельвеций, Руссо отрицали возможность существования общества, основанного на обществаенной собственности. «Уважайте хижину, где бедняк живет свободно. Никогда не нападайте на право собственности. Священная даже для королей, она поддерживает равновесие законов общества» [Цит. по: 130, С. 358]. Так писал их последователь С. Марешаль. Это равновесие, по их мнению, нарушает крупная собственность и ее следует уничтожить. Собственность, нажитая личным трудом, – основа самостоятельности и независимости человека.

2. Проекты кооперативных или смешанных форм собственности создавали такие мыслители, как Сен-Симон и Фурье. Как и философы XVIII века, они считали, что человек по природе эгоистичен, стремится к собственному счастью, а оно для него «заключается прежде всего в обладании богатством». Уравнение в доходах, по мнению Фурье, будет мешать росту производительности труда и доходы в проектируемых им фалангах мыслитель предлагает распределять соответственно трем «производственным данным» – капиталу, труду и таланту, что приносит удовлетворение всем участникам. Он даже установил примерные пропорции вознаграждения: 4/12 по капиталу, 5/12 по труду, 3/12 по таланту.

3. Проекты, отрицающие частную собственность. Вслед за Платоном Т. Мор утверждает: «…распределить все поровну и по справедливости, а также счастливо управлять делами человеческими невозможно иначе, как вовсе уничтожив собственность» [131, С.164]. Представители этого направления утопизма весьма многочисленны: Кампанелла, Верас, Мелье, Морелли, Дезами, Пийо и др. В отличие от Платона они распространяют этот принцип на все общество без изъятия, отрицание частной собственности исходит не из абстрактной идеи, а с точки зрения угнетенных трудящихся масс. Но эта собственность не является и непосредственно общественной, в большинстве выдвинутых проектов она, скорее, может быть названа государственной: все находится в распоряжении центральной власти, и уж она «по справедливости» (как ее понимает утопист) распределяется между гражданами-работниками. При этом, естественно, возникает опасение: «как получится всего вдоволь, если каждый станет увертываться от труда? Ведь у него нет расчета на собственную выгоду, а уверенность в чужом усердии сделает его ленивым» [131, С. 165]. Надежды на разрешение этой трудности возлагаются на внешние принудительные меры.

4. Социалистические и коммунистические проекты в различных вариантах кладут в основу своих построений общественную собственность.

Таким образом, в рассмотренных вариантах утопических проектов производится абсолютизация различных тенденций общественного развития, осуществляется их перебор и тем самым выявляются заложенные в них возможности.

Третий тип утопии, включающий современные неклассические утопии, мы будем рассматривать отдельно, более подробно характеризуя особенности современной ситуации и обусловленные ими черты современного утопического сознания. Отметим только, что на современном этапе утопия «учла» исторические уроки: стала более открытой развитию, более близкой человеку.

Три выделенные нами типа утопизма соответствуют трем основным стадиям развития европейского общества, основным формам социаль-ного процесса: первый тип, утопия «золотого века», появляется при переходе от патриархального, родового строя к рабовладению, частной собственности, эксплуатации, неравенству, отчуждению и является следствием и выражением «шока наступающей цивилизации». Второй тип утопизма, от раннехристианского до коммунистического, приходится на период производства, основанного на личной и вещной зависимости. И он является отражением и отрицанием основных недостатков и противоречий этого периода истории. Третий, современный нам тип утопизма, отражает реалии сегодняшнего состояния общества и связан с ценностями постиндустриального состояния.

Многообразие утопических построений велико, и само утопическое творчество весьма разнородно. Можно выделить три основных уровня существования социальной утопии:

1. Народная утопия, то есть те утопические построения, представ-ления, которые создает сам народ, которые стихийно рождаются в повседневной жизни и особенно в процессе массовых движений. (Английская страна Кокейн, немецкая Леденцовая гора, русское Беловодье и т.д.)

2. Литературная и социально-теоретическая утопия, создаваемая усилиями писателей, философов, проповедников – словом, деятелей культуры.

3. «Официальная утопия» – совокупность социально-утопических идей, лозунгов, проектов, программ, провозглашаемых официальной инстанцией (в лице государства, партии и т.п.) в качестве национальных идеалов и целей.

Лучше всего исследован второй уровень социального утопизма, ему посвящена большая часть всех научных работ, значительно реже исследователи обращаются к первому и третьему уровням и совсем редко встречаются (по крайней мере, в отечественной литературе) исследования, где были бы совмещены все эти пласты утопического творчества.

Выделение этих уровней утопизма связано с основными уровнями постановки идеала:

1. Идеал в форме мечты угнетенных масс о счастливом будущем, где нет эксплуатации, а труд справедливо вознаграждается или вообще отсутствует (народные утопии «невидимого града», «страны обетованной», «золотого века» и т.п.). Здесь идеал выступает в виде яркого чувственного образа, имеющего выраженную эмоциональную окраску. На этом уровне отчетливо видна предрациональная, предлогическая природа ценностных ориентаций широких масс. Это всегда стихия фантазии, воображения, карнавальной свободы.

2. Идеал в форме идеи. Это переход идеала с уровня социальной психологии на уровень теоретического сознания. Здесь идет процесс очищения идеала-мечты от эмоциональности, мифологичности. В мечте выделяется основное, центральное звено и обобщается в виде идеи, которая может выступать целью социально-теоретической деятельности людей и фактором, организующим такую деятельность. В идее – в адекватной или неадекватной форме – отражается основное противо-речие действительности, которое заинтересованная социальная группа желает разрешить в свою пользу, например: идея равенства, идея обязательности труда для всех. Такая идея берется в качестве исход-ного принципа, вокруг которого затем разворачивается теоретическое построение, т.е. переход на следующий уровень.

3. В теории идеал выступает как система идей. Идеал-теория в снятом виде содержит в себе идеал-мечту и идеал-идею.

Литературные, социально-теоретические и официальные утопии возникают на втором и третьем уровнях постановки идеала. Они выступают как попытка прояснения рациональными средствами того содержания, которое разлито в народном менталитете. Но это особого типа рациональность, отражающая и осваивающая мир специфическим образом.

Утопическое сознание имеет внутреннюю логику развития, периоды подъемов и спадов, тесно связанные с состоянием всего общественного сознания, отражающего процессы изменения общества. Э. Я. Баталов говорит о пульсации утопий и на примере исследуемой им американ-ской утопии показывает четыре волны подъема, соответствующих крупным изменениям в американской истории. В нашей литературе есть много работ по отдельным периодам и видам отечественного утопизма, но нет такого обобщающего, крупномасштабного исследования всего русского утопизма.

Циклы развития утопии связаны с функционированием социальных идеалов. В периоды социальных потрясений, новаторские, революционные периоды дистанция между действительностью и идеалом сокращается, он кажется достижимым. Социокультурное время сжато и быстро – не случайно революции называют «локомотивами истории». В периоды спокойного, постепенного развития время растягивается, а дистанция между идеалом и действительностью увеличивается. Соответственно пульсирует и утопическое сознание. Поколение революционеров, совершивших революцию, верило, что их дети уже будут жить при коммунизме: «через 10-20 лет будет жить в коммунистическом обществе... поколение, которому теперь 15 лет» [104, С. 314, 316]. В нашей стране такое представление искусственно поддерживалось и сохранялось, что в конечном счете превратило понятие «коммунизм» из мечты в фикцию.

Судьба утопии не ограничивается ее теоретической проверкой. Непосредственная встреча утопии с жизнью может происходить в двух основных вариантах: воплощение утопии как локальный социальный эксперимент и утопизм в крупномасштабных социальных движениях.

Об экспериментальных попытках создать «живую утопию» написано немало [17, 83–86, 93, 183], таких опытов в разное время и в разных странах производилось много, продолжаются они и сейчас. Но общую закономерность этого явления исследователи уже вывели: как правило, чисто социально-утопические образования непрочны, они быстро распадаются. Гораздо более долговечными являются религиозно-утопические образования (например, Гуттерское братство насчитывает несколько веков своей истории), но в них в качестве скрепляющего момента присутствует религиозное сознание.

В истории крупномасштабного социально-исторического движения (на материале истории Европы) можно выделить три крупных этапа:

1. Народные движения. Влияние утопических моментов заметно в таких явлениях, как карнавалы, еретические движения (особенно милленаристские и хилиастические) средних веков: секта беггардов в Нидерландах, Германии, Англии (XIV век), гуситские войны в Чехии (XV век, особенно революционное крыло – табориты), крестьянская война в Германии (XVI век, анабаптисты). Вдохновляющими их идеалами были идеалы «золотого века» и раннехристианский идеал: участники этих массовых движений стремились воплотить идеал равенства людей, справедливо разделить имущество или вообще сделать его общим (Мюнстерская коммуна).

2. XVIII-XIX века. Эпоха Великой французской революции: якобинство можно рассматривать как попытку воплощения в жизнь руссоистской утопии прямого народовластия. Недаром кто-то из исследователей назвал Робеспьера правой рукой Руссо.

3. XX век. Октябрьская революция и большевизм как попытка воплощения социалистической утопии собственности. Здесь парой «мыслитель – деятель» выступают Маркс и Ленин.

Как любая крупномасштабная схема эта является в достаточной мере условной и огрубляет, упрощает реальную историю. Но она полезна для иллюстрации того положения, что в истории нашли свое воплощение все основные типы утопического полагания идеала, то есть все они были проверены жизнью и оказали на нее большое и неоднозначное влияние.

Потребность в утопии не иллюзорна. Наряду с религией, превращенными формами из области экономической жизни утопия выступает способом социального самосознания, создает возможность регуляции и саморегуляции общественной жизни. Как происходит эта регуляция по каналам утопического сознания можно выяснить, обратившись к рассмотрению его функций. Функция – это способ удовлетворения данной общественной потребности.

Главной является потребность в гармонизации человека с условиями его общественного бытия. В ситуации отчуждения эта потребность не может быть практически реализована, поскольку стихийные общественные силы господствуют над человеком. Поэтому она реализуется иллюзорно.

Утопическое сознание основывается на признании принципиаль-ной возможности гармонии человека, общества и природы. Оно создает этот образ гармоничного мира как достижимую цель, идеал. Так осуществляется нормативная функция, или функция полагания общественного идеала. Она является центральной для утопического сознания, остальные функции так или иначе «завязаны» на ней, проявляются в ней и через нее.

Познавательная функция безусловно подчинена нормативной, поскольку гносеологические моменты в отношении утописта к жизни подчинены ценностным, обслуживают их. Утопия относится к видам вненаучного знания, которые дополняют и расширяют картину мира и могут предвосхищать при этом научные открытия. Недаром Ламартин назвал утопии преждевременными истинами.

Через полагание общественного идеала, противопоставление его наличной действительности осуществляется критическая функция утопического сознания. Критика эта при всей видимости теоретической доказательности имеет эмоциональную подоснову и проявляется особенно в тех условиях, когда возможность прямой критики существующих порядков ограничена.

Имеется у него и социально-организующая функция. Утопическое сознание и конструируемые им утопии могут оказывать весьма сильное влияние на социально-исторический процесс. «Атлантида, Утопия, Океания, Икария, эти вымышленные государства, как это ни странно, оказали на развитие государства и современной цивилизации больше влияния, чем многие реально существовавшие в истории государства» [5, С. 295]. Это влияние идет либо прямым путем, когда утопии выступают в качестве программ действий больших или малых групп, либо косвенным, когда образы утопии выступают в качестве источника идей или вдохновения. Варианты ориентации деятельности людей при этом могут быть различны – от самосовершенствования или просвещения до революционной активности.

Психотерапевтическая или компенсаторная функция утопии особенно ярко проявляется в критических, переломных ситуациях общественной жизни. Неразрешимым общественным диссонансам утопия противопоставляет надежду, мечту. И тем самым дает человеку возможность жить и действовать, а не опускать руки. «Утопия есть антитрагический выход из трагедии» [153, С. 65].

Этот набор функций представляется необходимым и достаточным для характеристики сущности утопического сознания, т.к. отражает все стороны его деятельности в социальном целом.

Предложенный в данной работе вариант типологизации не может претендовать на исчерпывающую полноту охвата конкретно-исторического материала, но может быть полезен как принцип его организации.

Blog

И. С. Шестакова Утопия и социальный идеал