Религиозные традиции мира

Вид материала

Документы

Содержание Глава: 33 Ритуальная практика индуизма Джайминия Грихьясутра, 1.22 Зачатие и годы детства Образование, брак и зрелая жизнь На пороге и за порогом смерти

Подобный материал:

• Религиозные традиции мира, 5649kb.
• Религиозные традиции мира, 3577.88kb.
• Религиозные традиции мира, 6955.69kb.
• Религиозные традиции мира, 5215.77kb.
• Религиозные традиции народов мира, 14.46kb.
• Религиозные традиции мира, 4998.86kb.
• Религиозные традиции мира, 4728.23kb.
• Задачи исследовательской деятельности. Познакомиться с историей празднования Нового, 254.33kb.
• Религиозные традиции мира, 5659.6kb.
• «Религиозные партии и демократическое развитие: опыт Западной Европы, выводы для современного, 325.64kb.

Глава: 33 Ритуальная практика индуизма

итак, мы закончили рассмотрение индуизма и истории, а также тех немногих способов из их общего значительного количества, посред­ством которых индусы видят мир и самих себя в отношении к вере и традиции. Данная глава фокусируется на нескольких выборочных чертах этой богатой истории и сложного мировоззрения. Для того чтобы более пристально присмотреться к сегодняшней жизни индуиз­ма, нам предстоит изучить еще три самостоятельные темы.

Во-первых, за долгую историю своего существования индуизм выработал нечто вроде программы индивидуального совершенствова­ния. Такое продвижение не только принимает многообразные формы и включает в себя целую серию последовательных перерождений, но также достигается различными средствами, включая ритуалы, обучение и непосредственное приобретение духовного знания и духовных сил, на протяжении данной жизни. В качестве первой темы в рамках изучения современного индуизма может быть рассмотрен определен­ный набор ритуалов, сопровождающих человека от рождения до самой смерти, индивидуальный список обрядов, известных как санскары, отмечающий все восходящие этапы путешествия, совершаемого личностью по дорогам жизни. Обзор санскар открывает взгляду одну из наиболее древних и наиболее сохранившихся ритуальных структур Южной Азии. Оно также способно осветить важные аспекты индуи­стской психологии, семейных связей и социальной системы.

Во-вторых, совершенно иной путь может быть проделан при анализе традиций паломничеств, обетов, пожертвований и других способов поклонения, которые имеют место за пределами домашнего круга и, во многих случаях, за пределами родной деревни или города. Опять же, как и в первой теме, речь пойдет здесь о ритуальных действиях, однако в этом случае их всеиндийская структура гораздо менее определена: для них не существует четких наставлений, заимст­вованных из ведийских текстов, или известных авторитетов из брах­манской среды, способных выступить в качестве необходимых настав­ников, и даже само слово «ритуал» в применении к ним иногда кажется натяжкой. Эти действия выводят нас из домов и храмов и возвращают к первичным жизненным силам и ритмам. Мы могли бы, конечно, проследить за приверженцем индуизма любого пола, пре­дающимся этим благочестивым занятиям, которые, за малым исклю­чением, не имеют различий по половому признаку. Однако более подходящим кажется взять в качестве примера именно женщину, вовлеченную в свой крут того, что можно описать как широкомас­штабное сплетение постов, приношений и путешествий, кратких и долгих, поскольку этой поддерживающей жизнь системы — пожиз­ненных упражнений в благочестии — в основном придерживаются как раз женщины — приверженцы индуизма. Поэтому мы проследим за одним днем Матери Ситы, посвященным выполнению религиозных обязанностей, которые отрывают ее от семьи, но никоим образом от забот о ее благоденствии. В процессе нашего краткого обзора несколь­ких часов из жизни обыкновенной женщины из Северной Индии мы столкнемся, как и при изучении ритуалов жизненного цикла, с некоторыми объединяющими чертами, что поможет ответить на ин­тересующий нас вопрос: чем обеспечивается единство индуизма?

В-третьих, нам предстоит познакомиться с историей жизни соро­калетнего жителя Южной Индии. В то время как деятельность Матери Ситы, отраженную здесь, можно назвать типичной для любой северо-ин­дийской женщины из касты «дважды рожденных», жизнь Кришнайи лишь в очень немногих своих чертах соответствует общепринятым нормам. Его история выбрана нами для того, чтобы проиллюстрировать регио­нальный характер индуизма, о котором мы говорили на протяжении всех предыдущих глав. При близком знакомстве с индуизмом склады­вается впечатление, что каждый раз он предстает перед нами в каком-нибудь новом обличье, и даже если мы возьмем только наиболее значительные, то окажется, что часть из них несет в себе ярко выраженные региональные признаки. В данном случае история инди­видуальной жизни позволит нам бросить взгляд на район, располо­женный в дельте реки Годавари на побережье Бенгальского залива, в штате Андхра-Прадеш, где говорят на языке телугу. Эта тема также послужит своеобразным введением в последнюю главу данной части книги, поскольку человек, о котором пойдет речь, одной ногой стоит еще в старом, традиционном индуизме, а другой уже шагнул в новый, существующий в изменчивых условиях секуляризованной Индии.

Таким образом, эта глава распадается на три части: жизненный цикл, женская часть ежедневных религиозных обязанностей и мужская одиссея на духовно-теоретических просторах.

 

Путешествие длиною в жизнь

 

На четвертую ночь после свадьбы, перед тем как в первый раз возлечь со своей женой, молодой муж обращается к ней с такими стихами: «Пусть Вишну приготовит лоно, пусть Тваш-тар вытешет формы, пусть Праджапати изольет [семя], пусть Дхатар вложит в тебя плод. Вложи плод, Синивали, вложи плод, ширококосая. Пусть боги Ашвины, увенчанные лотосами, вложат в тебя плод, Ашвины со своими золотыми палочками для добывания огня, плод, который я даю тебе сейчас на десятимесячное ношение».

Джайминия Грихьясутра, 1.22

 

индусы признают многочисленные источники энергий в окружаю­щем их мире: священные силы в реках и скалах, в деревенских храмах и стоящих на вершинах  холмов святилищах, даже в святых мужчинах и женщинах. Выше уже отмечалось, что время, так же как и физиче- ское пространство, в изобилии наделено духовными значениями и событиями. Существует природное время, космическое время ежегод­ных сезонов и других повторяющихся в масштабах Вселенной пере­мен, измеряемое движением небесных тел, периодами муссонных ветров,  характеризующееся сменами света и тьмы, тепла и холода, дождя и засухи, роста и увядания. Но существует также и время индивидуальное, заполняющее собой, в идеале, столетний промежу­ток между рождением и смертью. Подобно тому как космическое время тщательно сохраняется в памяти важнейших природных и божественных событий, персональное время также является ритуально маркированным.- Эти маркеры называются санскарами, представляю­щими собой ритуалы протекания и преобразования жизненного процесса.

В некоторых ритуальных наставлениях упоминаются до сорока санскар, желательных для выполнения, но чаще число их не так велико — от десяти до восемнадцати. В буквальном смысле слово «санскара» означает «завершение», «совершение» или «улучшение», т.е. ритуальное продвижение индивидуума от момента зачатия до последнего момента своей земной жизни. Поскольку значительная часть индуистского сим­волизма связана с земледелием, чаще всего для описания этого процесса используется метафора созревания: индивидуальный жизненный цикл начинается с высадки семени и длится до сбора жертвенного урожая, за которым следуют очередное перерождение и новый жизненный цикл. Отсюда символика пищи и ее трансформаций в смысле и материаль­ном — как процесс, происходящий в теле, — и духовном — как процесс ритуальных изменений — остается главным способом отраже­ния жизненного пути индивидуума.

Любая культура, любая религия уделяет ритуальное внимание жизненному циклу своих приверженцев. Однако далеко не все из них ставят такой значительный акцент на существенных преобразованиях, сопровождающих ритуальные процедуры, как это делает индуизм.

Поэтому при обзоре санскар необходимо сразу иметь в виду несколько специфически индуистских моментов.

Прежде всего по причине существования не подлежащей сомне­нию концепции метемпсихоза, путешествие индивидуума от зачатия к кремации или похоронам не является единственным. Скорее, каждая жизнь представляет собой лишь одно звено в цепи бесчисленных перерождений этого индивидуума, претерпеваемых им до тех пор, пока достижение конечного этапа, т.е. освобождения, не избавит его от этих циклов все новых рождений и смертей.

Во-вторых, индивидуум неодинок в своем жизненном путешест­вии. Оно начинается как расширение уже имеющейся родительской семьи, несущей в себе память о всех своих предшественниках. В идеале оно заканчивается при наличии сына, дальнейшего продолже­ния потомственной линии, становящегося исполнителем последнего ритуала, финального жертвоприношения окончившего свой путь тела. Если родовое древо в нашей культуре представляет собой широко раскинувшийся дуб или каштан со множеством ветвей, то подобный ему образ в индуизме — это тонкий бамбук, высокий и прямой, на стволе которого регулярно расположены сочленения (ванша), «родо­словная по прямой линии», изображающий собой непрерывность движения от отца к сыну. Мужской характер этой преемственности является центральной характерной чертой родства и ритуалов в инду­изме: все внимание уделяется рождению сына, способного поддержать продолжение рода и сохранить в целостности его ритуальную струк­туру. Дочь является всего лишь временным членом семьи, поскольку она будет включена в родословную своего мужа, сначала через сам ритуал замужества, а затем, после жизни в его деревне или городе, в момент смерти, когда она может быть приобщена к сонму его предков. Однако с точки зрения жизненного путешествия отдельного индивидуума необходимо помнить о том значительно более широком круге лиц, которые вовлечены в исполнение каждого ритуала. Он же включает в себя не только всех видимых родственников, но также и невидимых. Активное присутствие покойных, мужчин и женщин, никогда не забывается, и. в приношении пищи, сопровождаемом мантрами, обязательно участвуют и они, наравне с живыми.

И, наконец, в серии санскар существует то, что можно было бы назвать «предварительным загружением». Большинство этих ритуалов совершается над человеком в возрасте до шести месяцев, причем некоторые из них — еще до обрезания пуповины. Поскольку основная цель санскар, совершаемых в течение жизни, — улучшение, т.е. удале­ние всего нечистого, большая часть внимания уделяется предыдущим этапам существования индивидуума, включая полный опасностей пере­ход из одного тела в другое. Далее его ожидает установленная последо­вательность санскар — ритуальная дорога, ведущая от зачатия к периоду детства, к посвящению, браку, смерти и тому, что ожидает человека за ее порогом.

 

Зачатие и годы детства

Ведийские наставления по совершению домашних ритуалов начи­нают отсчет новой жизни с обряда бракосочетания. Вступление супругов в брачную связь рекомендуется на четвертый день церемо­нии, и половая связь в действительности является здесь ритуалом оплодотворения. Согласно мантрам знаменитого брачного гимна «Атхарваведы», невеста отождествляется с землей, а жених — с небом. Представление о женщине как о вспаханном поле и о мужчине как о сеятеле сохраняет свое значение во всей индуистской мифологии и ритуальной практике. Более того, зародыш, возникающий в теле невесты в результате брачной церемонии, сам является новым суще­ством, состоящим частью из семени отца — источника костей, зубов, каналов тела и его семени — и частью из внутриматочной крови матери — источника его крови, плоти и внутренних органов. Если в зародыше преобладает отцовская субстанция, то новый человек родит­ся мальчиком, если субстанция матери, то девочкой.

Однако следующая санскара, совершаемая на третьем месяце первой беременности женщины, является «зарождением мужчины». Это указы­вает на тот факт, что ритуальные действия все же могут оказывать влияние на пол будущего ребенка. Фасоль, ячмень, ягоды и побеги баньянового дерева — все это может использоваться в обряде. На четвертый или на какой-нибудь последующий месяц приходится ритуал «расчесывания волос», во время которого будущий отец трижды расчесывает волосы своей жены от корней к концам, поднимая их при этом вверх. В качестве гребня используются игла дикобраза, пучки священной травы или полная катушка ниток. В этой церемо­нии также необходимо наличие созревших фруктов, и происходит она, как и другие, перед домашним очагом и требует произнесения специальных мантр. В некоторых районах Индии будущая мать смотрит на приготовляемый рис, угадывая в нем черты ребенка, которому предстоит родиться.

Ритуал рождения производится сразу же, как только плод появляется на свет, еще до того, как будет обрезана пуповина. Первая часть этой санскары концентрируется на «сотворении мудрости» новорож­денного; отец касается губ ребенка золотой ложкой или кольцом, покрытыми медом, творогом и очищенным маслом. Имя богини священной речи, Вач, трижды шепчется в правое ухо новорожденно­го. Вторая часть ритуала включает в себя мантры «долголетия». После перерезания пуповины ребенку может быть дано секретное имя, известное только отцу и матери, прежде чем он будет прижат к материнской груди.

В ведийский период во время рождения ребенка оказывались почес­ти нескольким таинственным женским энергетическим началам, играв­шим роль повивальных бабок его будущей судьбы и физического акта прибытия в мир. Поклонение богине Шаштхи («Шестая») на шестой день жизни ребенка является современным пережитком этого почита­ния древней фигуры женщины-охранительницы.

Через десять или двенадцать дней после рождения (а в некоторых районах Индии и спустя год) ребенку предстоит санскара принятия имени, в результате которой он наделяется повседневным именем, часто в честь божества, на которое указывают благоприятные текущие астро­логические предсказания. Под этим именем этот человек и будет известен в дальнейшем. Оно служит своего рода «покровом» или маскировкой, отвлекающими от настоящего имени, хранящегося в секрете от дурного глаза и прочих опасностей. Амулеты, черная нить вокруг запястья, метки, оставляемые на теле ламповой сажей, и другие средства также могут служить для охраны ребенка, начиная с этого дня до достижения им поры полового созревания, а иногда и дольше.

Новый член семьи на четвертом месяце жизни может быть в первый раз вынесен из дома. Это событие, состоящее в созерцании им солнца и луны, является санскарой, так же как и момент первого кормления его твердой пищей (вареным рисом), что обычно происходит на шестом месяце. Спустя еще месяц или около того совершается церемония прокалывания ушей, во время которой в мочки ушей вставляется проволока, мальчикам сначала в правое ухо, девочкам — в левое. Ритуальное выбривание волос и соответственно удаление содержащихся в них нечистот является важной жизненной процедурой в индуизме и часто бывает связано со специальными паломничествами и обетами, а также с обычной системой ритуалов.

При выбривании волос на затылке оставляется небольшой локон, собранный в пучок, как видимое доказательство проделанной процеду­ры. Кстати, ритуал первого бритья волос на голове является единст­венной санскарой, которую можно осуществлять не только дома, но и в храме, обычно посвященном родовой богине. В качестве санскары иногда может рассматриваться и второе бритье головы для юношей в шестнадцать лет, одновременно с которым они начинают также брить волосы и на лице.

 

Образование, брак и зрелая жизнь

Из  всех  санскар,   имеющих  место  между рождением  и   браком, наиболее значительной является, конечно, завершающаяся вручением ' шнура церемония инициации, известная под названием упанаяны, риту­ал, «подводящий близко» ученика к его гуру в поиске религиозных наставлений. В наши дни только самые взыскательные брахманские семьи подвергают этому обряду своих сыновей; чаще его сокра­щенный вариант служит своего рода предварением принятия брачно­го обета.

В течение всего ведийского периода, а также в эпоху классического индуизма упанаяна считалась обязательным вторым рождением для всех «дважды рожденных» классов, т.е. для брахманов, кшатриев и вайшьев, получавших свои шнуры в 8, 11 и 12 лет соответственно. Второе рождение, скрепляемое священным шнуром, надеваемым на левое плечо, который связывал своего обладателя на всю жизнь, было переходом в новое состояние, имевшим большое коллективное и индивидуальное значение. Посвящение означало не просто приобще­ние новичка к ведийской традиции, как текстовой, так и ритуальной, когда он в первый раз слышал от своего гуру мантру (гаятри, из текста «Ригведы», 3.62.10) и знакомился с порядком процедуры приношения на священном огне (стандартной хомы). В этот момент он становился звеном в бесконечной цепи передачи знаний и принимал на себя отведенную ему часть человеческой ответственности за поддержание космического порядка и соблюдение космических законов. Отнюдь не малым был этот шаг.

Этот сложный ритуал, помимо прочего, открывал двери, ведущие на первую ступень жизненного пути, ступень ученика, «живущего в соответствии с брахманом», т.е. брахмачарина, восприимчивого к словам своего гуру и впитывающего в себя все наставления, которые его духовный отец вкладывает в него в течение этого весьма долгого процесса второго рождения. «Атхарваведа» с благоговением говорит о таком ведийском ученике, что он обладает большей силой, чем тысяча солнц. До сих пор некоторые дети из особых брахманских семей следуют этой древней традиции. Они годами живут в доме своего гуру, заучивая наизусть ведийские тексты со слуха, по одной строчке за урок, ежедневно повторяя ее до' тех пор, пока вся Веда целиком или значительные части нескольких Вед прочно не отложатся в их памяти.

Еще одна санскара отмечает последний этап обучения в качестве брахмачарина, «возвращение» в родной дом после совершения риту­ального омовения, означающего что-то вроде присвоения ученой степени. Теперь в центре внимания оказывается ритуальная деятель­ность, связанная с жизнью семейного домохозяина. Древние ученики все свое обучение получали в течение тех нескольких лет, что они проводили у своего учителя; в наши дни, разумеется, брахманский мальчик, подобно всем своим сверстникам, обычным образом посе­щает общеобразовательную школу. Сегодня эта традиция сведена к чисто символическому процессу обучения правилам религиозной жиз­ни: посвящение с вручением шнура, шептание на ухо мантры гаятри, наставления о порядке совершения домашних жертвоприношений, ритуальное омовение и «возвращение» — все это происходит за один день в собственном доме юноши, обычно перед его поездкой на свою брачную церемонию, которая проходит в деревне или в городе его невесты.

Приготовления к свадьбе во всех кастах входят в обязанности родителей и могут занять много месяцев. Сам же обряд, санскара, преобразующий и жениха и невесту, происходит ночью в доме отца невесты. Он включается в широкий спектр других обрядов и местных практик, которые могут продолжаться в течение нескольких дней и обычно наделены всеми чертами общинного праздника. Один важный предварительный обряд, совершаемый задолго до свадьбы вдали от чужих глаз в домах жениха и невесты, — это умащение их тел маслом куркумы, растения с желтым корнем, славящегося своей силой плодо­родия.

Уже в древности существовало множество вариантов обряда и уровней символизма в этом союзе двух людей, двух космических принци­пов — мужского и женского начал. В современной Индии наблюдается еще большее разнообразие в ходе этого ритуала, совершаемого повсе­местно, но ряд его характерных черт был позаимствован из ведийских ритуальных сутр и может быть прослежен в большинстве районов Индии и в других частях индуистского мира. Они включают в себя сооружение ритуальной палатки из имеющих благоприятное воздей­ствие банановых и манговых листьев, повязывание  нити вокруг запястья невесты, первый взгляд, которым обмениваются будущие супруги после того, как убирается разделяющая их занавеска, трех­кратное помещение ступни невесты на семейный жернов в качестве клятвы в верности, важная церемония семи шагов, делаемых в сторону севера от или вокруг ритуального огня, а также первое приношение на очаг нового дома. Обряд под названием хома, которому юноша научился во время своего посвящения, выполняемый теперь вместе с невестой, предоставляет ему статус домохозяина, полноправного члена общества. Молодая чета на пару ищет в небе полярную звезду, Дхруву, и еще одну, расположенную неподалеку, Арундхати (жена мудреца Васиштхи), которая, как и Дхрува, выступает олицетворени­ем преданности и супружеской верности.  Обычно еще имеет место ритуал, во время которого часть волос на голове невесты покрывается в ярко-красный цвет — знак замужества, но также и символ и обещание ее новой важной роли, роли будущей матери.

 

На пороге и за порогом смерти

Последней санскарой на жизненном пути человека выступает ритуал уничтожения его материального тела после смерти либо путем кремации, либо — захоронения. Это и есть «последнее приношение», как говорит о нем название данной санскары. Кремация и захоронение известны еще со времен «Ригведы» и широко приняты у индусов и по сей день (хотя в Южной Индии среди представителей высших каст существует тенденция сжигать, а среди низших — хоронить своих покойников). Похоронные ритуалы еще раз наглядно демонстрируют, что индуизм считает смерть продолжением непрекращающегося существования ин­дивидуального «я» в виде различных жизненных форм, возникающих на длинном пути к освобождению, в то время как само оно в течение этого процесса остается неразрушимым.

Эта санскара преследует те же цели, что и все предыдущие. Она отмечает завершение очередного этапа существования, в данном случае — конец земной жизни. Она служит улучшению, уничтожая нечистоту и обращая все материальное тело целиком в пепел и прах. Она содействует дальнейшему продвижению тонкого тела индивидуума путем освобожде­ния его для другого рождения в длинной цепи их последовательности. Данный набор ритуалов, как и предыдущий, представлен большим количеством вариантов, однако традиционно в него входят: обмыва­ние тела, внутри или снаружи дома; процессия к месту захоронения или кремации, причем оба они обычно располагаются рядом, около реки, в пределах или за пределами деревни или города; ритуал зажигания погребального костра или опускания тела в могилу; обход вокруг костра или могилы главного исполнителя обряда, обычно старшего из сыновей покойного, который совершает «приношение» тела своего отца; разбивание большого керамического горшка с водой над костром или могилой; ритуальное омовение участников похорон, причем мужчины также сбривают себе волосы на голове и лице; символическое или настоящее вручение в дар коровы. Если похороны сопровождались кремацией, то затем следует церемония собирания костей, которые впоследствии будут брошены в священную реку.

Более или менее тщательно исполненные приготовления, в зависимо­сти от ритуального статуса и финансового положения совершающих похоронный обряд, немедленно направляют умершего в новое путе­шествие. Одновременно эти в собственном смысле слова санскары, или шраддхи, как они называются, вводят в силу весь похоронный ритуал в целом и тем самым перемещают все последующие действия в новое важное измерение жизни и мысли индуизма, о чем уже было сказано в главе 32.

Если подвести итоги и поразмыслить над тем, что мы узнали при изучении жизненного цикла отдельного человека, как он понимается в индуизме, то можно выделить несколько важных моментов, помогающих увидеть эту традицию в целом. Например, мы можем убедиться в наличии соответствий между космическим временем и временем индивидуальным, а также в соответствии между поколениями предков и их потомков. Семя индивидуума ритуально бросается в поле-утробу, где оно созревает в течение десяти лунных месяцев («дней»). После смерти индивидуума его изношенное тело ритуально отдается на съедение огню или земле, и ритуально порождается новое временное тело, которое также «со­зревает» на десятый день и служит для того, чтобы покойный мог присоединиться в нем к сонму предков. Собирание всех остальных ритуалов вокруг точек рождения и смерти-перерождения в этом свете становится наиболее понятно.

Все эти ритуалы пронизаны прочными связями с самыми древними пластами индуизма. Вероятно, именно санскары и обряды, связанные с поклонением предкам, лучше всего хранят память о своем древнем ведийском происхождении. Основные санскары сохранили свое лицо на протяжении многих веков перемен, происходивших в практике и док-тринальном учении. Они оказались тем общеиндийским образцом, той объединяющей моделью, которая смогла противостоять местным расхо­ждениям и популярным нововведениям, неизбежно возникавшим на территории всего субконтинента. Разумеется, далеко не каждый домохо­зяин сегодня выполняет полный набор санскар, но каждому известна их система, каждый практикует наиболее значительные из них и старается, даже если их распорядок сокращается или несколько различных ритуа­лов собираются в единую церемонию, произвести их как можно больше над старшим из своих детей мужского пола. Помимо прочего, мы видим здесь также ритуально выраженную необходимость в продолжении рода, в том, чтобы живые служили связью между почившими предками и еще не рожденными потомками, связью, главным носителем которой, по древней традиции, считается мужчина-оплодотворитель. И, как уже неоднократно было замечено, в этих ритуалах покоится глубинная духовная база психологии индуизма.

Наконец, сам по себе отдельный индивидуум не способен ни зародиться, ни оставаться цельным, чистым или неповрежденным. Для этого требуются ритуальные предписания, направляющие пожизненный процесс взращивания и культивирования. Этот процесс протекает в рамках семьи индивидуума у ее священного очага. Домашние божества также могут вовлекаться в него или упоминаться в нем, однако ни одному из них не приписывается честь совершения тех духовных трансформаций, через которые проходит  человек на своем жизненном пути. Зримым исполнителем этого процесса выступает мужчина — глава семьи или приглашенный жрец из числа брахманов, однако успехом во всех своих действиях, направленных на улучшение, фор­мирование и культивирование непрерывно продвигающегося индиви­дуума, они обязаны собственно ритуальной «работе», которая одна способна поставить человека на следующую ступень пути, ведущего к полному  освобождению.