Файл из библиотеки www azeribook
| Вид материала | Документы |
- Файл из библиотеки www azeribook, 3517.68kb.
- Файл из библиотеки www azeribook, 2657.61kb.
- Це сукупність даних однакового типу, 151.29kb.
- Кнопки на боковой панели "Монитора", 327.09kb.
- Информационный бюллетень московского онкологического общества. Издается с 1994 г общество, 184.55kb.
- Информационный бюллетень московского онкологического общества. Издается с 1994 г общество, 284.71kb.
- В. М. Красильщикова Советник отдела библиотек, 110.39kb.
- Идея программы 3 Осистеме fat 4 Структура системы файлов fat 5,6, 155.03kb.
- Темы дипломных работ по специальности «Финансы и кредит», специализация «Финансовый, 93.49kb.
- Информационный бюллетень московского онкологического общества. Издается с 1994 г общество, 192.26kb.
Ведали о нём сыны ученые Израиля?
Ведали - но исказили! И они, а следом другие и третьи!
Другие – это кто?
Тоже люди Писания!
Варге будто кто приказал: Молчи и слушай!
В голосе Мухаммеда чувствовалась дрожь:
- Скажи, да не устанешь говорить: Господь – Единый Бог, нeт, помимо Heгo, божества иного! Сотвopённые нeбо и зeмля, смeняющиеся нoчи и дни, кopaбль, кoтopый плывёт пo мopю c пoльзoй для людей, вoда, чтo низвeдена Богом c нeбa, и oживлено eю сeмя пocлe cмepти eго, и pacceянная нa зeмле вcякая живность, и переменчивость движения вeтpoв, и oблaко, мeж нeбoм и зeмлёй Им ведомое, - но только ль это людям, paзyмеющим знaмeния?
Cкaжи, да не устанешь говорить: O Бoжe, Ты - Владыка всех владычеств! Tы дapyeшь влacть кoмy пoжeлaeшь, и oтнимаeшь влacть oт кoгo пoжeлaeшь, и вoзвeличивaeшь кoгo жeлaeшь, и yнижaeшь кoгo жeлaeшь. Tы ввoдишь нoчь в дeнь, и ввoдишь дeнь в нoчь, и вывoдишь
живoe из мёpтвoгo, и вывoдишь мёpтвoe из живoгo!
Heyжто ждyт, чтoб к ним явился Бог в ceни oблaкoв и aнгeлы чтоб с Ним явились? И тогда поверят?
И Варгу вдруг осенило: Мухаммед, возможно, и есть тот пророк, о котором говорит Библия: явится, восстав против мерзостей, какие творят народы сии, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, духов вызывающий, волшебник, вопрошающий мёртвых.
И Я воздвигну Пророка из среды братиев их, - говорил Бог Мусе, - вложу слова Мои в уста Его, Он будет говорить им всё, что Я повелю Ему. Не осуществлены ли эти Божьи слова?
"А Иса?" – спросил себя Варга. Иса знал эти библейские слова, но не
претендовал на то, что он и есть тот пророк, а иудеи, отвратившиеся от
Исы, пренебрегли заветом Мусы, когда он говорил, скорее всего имея в виду Ису: Слушайтесь его во всём, что он ни будет говорить вам.
И слова Исы, сказанные ученикам своим: Я умолю Отца, и Он пошлёт вам Предводителя [Утешителя?], который принесёт вам напоминание обо всём, что Я вам сказал, будет свидетельствовать обо Мне. И если Я не уйду, он не придёт к вам. И когда он придёт, он будет говорить вам о добре и зле, и о дне Суда. И говорить он будет не от себя, а передаст, что слышит. Он будет славить меня!
Варга, отчего-то растерянный и взволнованный, промолчал о том,
что подумалось. Появилось чувство досады, будто обнажили его тайну. Но выдавать себя за посланника Единого Бога! Сестра ждёт, что скажет Варга, а Варга - недоумение вскоре сменится растерянностью - и сам не знает, что ему показалось, а что случилось на самом деле; и хотел принять за веру убеждённость Мухаммеда, что тот - Пророк, ибо услышанное полно тайн, но как и Абу-Талиб... И он, не закончив мысль, поспешил с сестрой проститься, велев лишь беречь мужа. А у самой двери: Мы ещё поговорим! - скороговоркой сказал (так и не поговорили: утром покинул Мекку).
Уверовала пятилетняя дочь Мухаммеда Фатима, в будущем жена Али, - она недавно защитила отца от нападок мекканцев.
- У тебя, - сказал Мухаммед жене, - святая дочь.
- У нас с тобой, - поправила Хадиджа.
- Три святые женщины.
- Три? Кто ж они?
- Ты - вторая.
- А первая – это родившая тебя Амина?
- Нет, Дева Марйам.
- А третья? - Тут уж точно он назовёт мать. Нет, назвал сначала не её:
- Наша бесстрашная дочь Фатима, - сказал Мухаммед, - ибо встала на путь Бога. Но будь жива моя мать, она б непременно, - но откуда такая убеждённость? - уверовала!
40. Ибо в тяготе молитвы лёгкость есть
- ... Да, великая у нас армия, - признал Абу-Бакр, когда и он поверил в избранность Мухаммеда Богом.
- Если ещё включить сюда, - сказала Абу-Бакру Хадиджа, - и твоих детей: двух сыновей - спасибо, что сыну второму дал имя Мухаммед - и дочь. Они ведь наверняка будут с нами!
- Уже не трое у меня детей, а четверо: вчера жена родила дочь!
- Тем более!.. И как её назвали?
- Я дал ей имя Айша.
- Айша? – переспросила Хадиджа, самой непонятно, отчего весть так её взволновала. Вспомнила! Про Айшу-разлучницу в сказке какой-то в детстве читала!.. – Хорошее имя, не правда ли? – спросила у Мухаммеда, и он согласился, уловив при этом её волнение. Так всегда, стоит лишь при ней завести речь о чьём-то рождении: никогда уже не сбыться её желанию родить Мухаммеду сына.
...Их уже немало - тех, кто первым принял ислам.
Но пришёл-таки однажды Мухаммед в Каабу, чтобы именно там помолиться! Но встал перед храмом, не зайдя внутрь, чтобы не видеть противных Богу идолов, и поначалу никто не обратил на него внимания, может, даже не узнали его - такой, как все, в простом плаще.
Не успел, воздев руки кверху, произнести: " Во имя Аллаха!", как трое, стоявшие поодаль, узнали в нём Мухаммеда. И, решив помешать ему молиться, стали издавать непотребные звуки, кружить вокруг Каабы, затем ещё люди к ним присоединились, они были, как впоследствии скажет Зейд, голые, свистели через сложенные пальцы рук, хлопали в ладоши – и это продолжалось до тех пор, пока не вышел Абу-Талиб; тогда шуметь перестали, но кружиться – нет.
- Ты? Мухаммед?! – Но лишь на миг отразилось на его лице
удивление, тут же приветствовал его: - Я рад, что ты среди молящихся!
Однако Мухаммед, показав на глумящихся - он так и назвал их, - заметил: - Разве они молятся? Так ли надо молиться?!
- Но каждый молится - сам знаешь, таков наш обычай - как может, - заметил Абу-Талиб, дабы успокоить племянника.
- Свистеть, будто скот созывают? Хлопать в ладоши, будто стадо баранов от посевов отгоняют? Изображать из себя петухов, вокруг кур бегающих? И это ты называешь молитвой? Ярмарочное фокусничанье это!
И больше дал слово к храму не подходить. Впрочем, доведётся Мухаммеду ещё дважды приходить сюда: сначала – это обрадовало многобожников! - явился молиться, потом пришёл прилюдно проклясть себя за то, что поддался искушению сатаны, - это вызвало новый всплеск негодования многобожников, даже их ярость!
Всех, кто тайно приходил к Мухаммеду молиться, уже трудно вмещал их дом - надо было искать другое место. И тут помог случай: Аркам, любимый сын сестры Абдуррахана бин Ауф, племянник его, предложил собираться в его просторном доме, что на склоне холма Сафа.
...Хадиджа записывала на листках услышанное от Мухаммеда - свод правил и, прибавив к тем, которые были прежде, складывала их, как о том рассказывают очевидцы, в блестящем ларце из чёрного дерева, подаренном ей, сказывали, купцом из далёкого Индостана (или персом, забредшем сюда из Персии?), кого, в первом ещё замужестве Хадиджи, они с мужем в доме своём приютили.
Это был небольшой ящичек, крышка которого, закрывавшаяся на ключик, была украшена, точнее, инкрустирована перламутровыми девичьими фигурками, шествующими по рисованным живописным лугам, и белые-белые облака над ними тоже из перламутра.
Ларец был двух уровней, в нижнем Хадиджа с давних пор хранила свои драгоценности, а в верхний стала складывать записанные откровения,
называя листки лепестками.
Открыла крышку ларца, выпустив сокрытую в нём тьму, и тут же
осветился лежащий сверху листок:
Поклоняйся и помолись единому Богу этого дома – Каабы, когда Он в ней воцарится!
И далее (листков было много):
Заповедуйте терпение и милосердие!
Уверуйте в Мои знамения!
Не будьте в сомнении, что именно Мы ниспослали Нашему рабу Мухаммеду:
отпустить раба, помня при этом: лишь раб, им ставший против воли, сможет быть свободным!
накормить в день голода сироту!
бездомному - кров, а бедняку оскудевшему – пища!
И одежды свои очисть!
И скверны беги!
Терпеливо сноси удары судьбы (ради Бога?)!
Ещё: Не обогащайся!
И да обратится долг должнику в милостыню!
Не придавай Богу равных, но и не произноси Его имя везде!
Не сотвори себе, помимо Бога, кумира!
Не увлекайся страстью к умножению, ибо столько выросло могил - потом вы будете навещать их, ваши могилы, - одну, и ещё, и третью, и те, под которыми тот, кто зачал, и та, что выносила и родила, и детей твоих могилы.
И непременно будете спрошены в тот день, когда отойдёте, о наслаждении страстью.
Просящего не отгоняй!
И не оказывай милость, стремясь к большему и в ожидании вознаграждения!
И с грешниками долгий разговор, из уст Мухаммеда услышанный, запечатлела:
- Что завело вас в сакар - пламенем объятый ад?
И грешники сокрушались:
- Не были среди молящихся! И не кормили бедняка! Ложью день Страшного суда объявляли, пока не пришла к нам достоверность!
Горе же молящимся, которые о молитве своей небрегут, ибо
молитва – основа веры, и лицемерят!
Тут, помнит Хадиджа, спросила Мухаммеда: как же надо молиться?
- Нет, не как в Каабе, - ответил Мухаммед. Но как, а главное,
сколько раз на дню? – замолчал. Пока не знает, - подумала Хадиджа и больше не переспрашивала, набралась терпения.
Однажды Мухаммеду приснилось: старец показывал ему (Джебраил, представший в облике старца?), какие во время молитвы следует принимать позы и смысл, в них заключённый. Впрочем, тот лишь повторял вслед за Мухаммедом, но казалось, что за старцем повторяет он, и было неловко, что избранному пророком неведомо, как молиться. Чувство неловкости запомнилось, но оно – понял, пробудившись, испытывалось не потому, что чего-то не знает и принуждён узнавать от другого, а потому, что учит старца условиям веры.
"Разве, - будто испытывая Мухаммеда, спросил старец, - есть какие условия, кроме того, что верую в Единого Аллаха?"
Мухаммед перечислил: "Верить и в ниспосланные Книги Его! В Его пророков! В Судный день!"
...Хадиджа прикрыла крышку ларца. Ей показалось, что вовсе не темно внутри ларца - тьма в нём как свет?
41. Награда неистощимая
Слова эти были аккуратно обведены, точно с помощью циркуля, кругом и тем самым могли выступить заглавием к свитку, тем более что последующая фраза это подтверждала.
И перед глазами свитки - почтенные, возвышенные, очищенные руками писцов. И письменная трость, или калам, коим пишут.
Но что? Откровения, коим научен Им, Богом?
И - владению этим каламом?
Но если все деревья земли сделаются каламами, а моря, умноженные ещё семью морями, превратятся в чернила... – о том уже столько сказано! - то и тогда не переписать всех слов Бога! Поистине Он Всемогущ, Премудр, Всеобъемлющ!
Мухаммед - пророк?!
Кто-то, говорят, слышал, что осёл, на котором Мухаммед ехал, заговорил голосом человеческим: "Эй, мекканцы, я везу на себе величайшего человека!.."
Абу-Лахаб, рассказав об этом в кругу семьи, высмеял племянника:
не пристало-де вводить в заблуждение наших простачков, пересказывая на свой лад небылицы, слышанные от иудеев и христиан.
- Но там, у иудеев, - добавил Абу-Лахаб, - это притча, а у тебя что? Обычное изложение!
- Не моя та речь!
- Но слышу в твоих устах! С чего бы ослу, если никто его не понуждает, вдруг обретать дар человеческой речи и кричать на всю Аравию, пусть он на себе тащит самого что ни на есть из величайших, и пусть им будет, если таково разумение ослиное, наш племянник, но зачем о том вопить? Если каждый осёл... - И так далее, со всякого рода колкостями и намёками, вернув ему брошенное им же, мол, “не возвышай голоса, потому что самый неблагодарный из всех голосов есть голос осла”.
Абу-Талиб тотчас заступился за Мухаммеда:
- Как страж Каабы, я не позволю...
- Не прерывай - да не прерываем будешь! Ты б за меня заступился, когда именем своего Бога стращал, будто я проклят. Надо же: Единый Бог о моём существовании знает! А что до тебя, страж Каабы, то знай, что мы, хашимиты, готовы выделить в Каабе рядом с нашим Хубалом, если иудеи того пожелают, достойное место многоимённому их богу! Дать ему в руки сочинённый им Таврат, и пусть читает, если он и вправду Создатель, а мы будем внимать его заветам!
И тут все явственно услышали доносящийся с улицы голос: то был Мухаммед, он стоял у порога дома и, глядя на небо, не замечал вышедших к нему Абу-Талиба и Абу-Лахаба.
Бледный, с горящими глазами, он изрекал непонятное им, и они лишь расслышали: Неси мекканцам слово Моё, пока не уверуют!
А потом, обессиленный, еле добрался до дерева, растущего поодаль, и прислонился к нему, будто ища защиты и чтобы не упасть. Абу-Талиб -надо же, чтобы человек, отличающийся крепким здоровьем, выглядел так, словно масло сгорело у лучины! - обнял Мухаммеда и, оставив Абу-Лахаба у калитки, помог дойти до дому. А пока шли, Мухаммед очнулся, будто не понимая, что с ним произошло и почему дядя его провожает.
И, словно оправдываясь за слабость, что-то пытался сказать, чувствуя, что тот не поймёт:
Выше человеческих сил повторять ниспосылаемое!
- А ты, - дядя ему, - сбрось с себя эту ношу.
О чём ты? И не в моей это власти, пойми!
И тут им навстречу Валид, сын Мугиры, одного из курайшских
старейшин. Некогда был дружен с ним: именно Валид, помнится, уговорил византийских моряков, чей корабль, как о том было, потерпел крушение у берегов Аравии, разобрать его на строительные балки, не спешить покинуть Мекку, принять участие в восстановлении Каабы, которую столетия превратили в развалины. Мухаммед поймал взгляд Валида, полный не то недоумения, не то жалости: вот, мол, до чего довёл себя!
Чтоб Мухаммед, кого Валид знает чуть ли не с детства, к тому же дальние родственники (впрочем, родственники все мекканцы), - и пророк? Дар откровений в умирающем теле? Поэтические строки - да, ибо Мухаммед - вдохновлённый богами человек.
...Оказался однажды Валид у холма Сафа. Здесь, неподалёку от горы Арафат, по преданию, Адам и Хавва встретились после изгнания из рая, долгого, в двести лет, одиночного и горестного блуждания по земле: Адам оказался на островных землях Большого моря, где Индостан, - трудно вообразить эту даль, но Бог укоротил долгий путь, сделав его коротким: свернул, как кожу, земную твердь под ногами первочеловека!
А Хавва очутилась в Аравии, в Дихне - меж Меккой и Таифом... С чего это вдруг о том вспомнил, и сам не поймёт. И Валид, проходя мимо дома Аркама, молодого мекканца из рода, как и Валид, максумов, увидел у дверей двух своих знакомых - Аммара и Сухайля, к их разговору прислушался: узнать, о чём они толкуют?
Спросил один у другого: "Что ты здесь делаешь?”
Тот ответил вопросом: "А что делаешь ты?”
“Священная земля!”
“Ну да, место встречи Адама и Хаввы”.
“Что ещё?”
Чувствовалось, что они недоговаривают что-то. Может, подумал Валид, меня увидели? Отвернулся, сделав вид, что ему не до них, и тут вдруг услышал: "Хочу войти к Мухаммеду”.
К Мухаммеду? А разве не сражён тяжелым недугом? Сам его недавно видел - передвигался с помощью своего дяди!
"Силён как никогда! Он слабеет - чтобы Валид слышал? - когда откровения являются".
Валид смекнул, что в доме Аркама скрывается Мухаммед, ведь знает он, что старейшины, если не одумается, намерены изгнать его из Мекки, во что Валиду верилось с трудом: легко сказать - изгнать из Мекки! Прежде требовалось, чтобы род хашимитов лишил его поддержки, и тогда… Но мыслимо ли это, когда в Каабе властвует Абу-Талиб?!
И, поняв, что здесь затевается нечто, Валид, подождав чуток, вошёл в дом Аркама и неожиданно для себя стал свидетелем тайной встречи сторонников новой веры.
42. Неслышный зов
Просторный дом Аркама был полон. Ждали Мухаммеда. Валид с изумлением заметил, что пришли не только близкие Мухаммеду из рода абдманаф... О боги!.. даже сын его Халид здесь!.. Вот он, Мухаммед! Легко вошёл, точно... - напрашивалось сравнение с крепким воином, даже предводителем воинства, и Валид, как все, замер, околдовали будто, и не додумал мысль, опасаясь встревожить ею наступившую тишину. Не успел произнести: О мои братья и сёстры, мусульмане и мусульманки! - как Валид сорвался с места:
- Эй, Мухаммед, умолкни! - И не дав никому опомниться: - Не один год мы знакомы. И да будет всем известно, что я первым признал тебя великим поэтом Хиджаза! Более того: я, Валид бин Мугира, готов с сегодняшнего дня пойти в добровольное услужение к тебе равием, и пусть
мой сын, который прячется, чтобы я его не видел, слышит и убеждается, сколь благороден его отец - стать готов равием, носителем твоих стихов!
- Чтобы стать равием, надо иметь хорошую память!
- Я помню, от чего отрёкся – от поэтического призвания! Могу, если угодно, прочесть, дабы в крепости памяти моей ты удостоверился.
Мухаммед заколебался: согласиться? запретить? К удивлению его, отовсюду раздались выкрики:
- Пусть читает!
И Валиду кричат:
- Читай, чего медлишь?!
Выпятил грудь, устремил вдаль глаза, полуприкрытые ресницами (они густые, и потому кажется, что глаза закрыты, и полумесяцем четко очерченные брови), и чуть хрипловатым голосом, не спеша и с паузами, продекламировал (а пока читал, прерываемый возгласами восторга, Мухаммеду казалось, что это очень знакомое ему, но не его):
Ни ветерка, ни дуновенья. И, подожжённый, ввергнут в сокрушилище, такое чистое горение.
Припав к земле, услышать вулканные воспоминания пустынь обезглавленных, чтоб лавою, её уж нет, избыться.
И марево танцующих горбов верблюжьих.
И - розовеющая - плавится, курчавясь, шерсть шкур овечьих.
И мчатся, выбиваясь, искры, что спешкой воспламенены,
куда?
с какою вестью, чтоб успеть?
Вдруг Валид остановился: забыл! Тут же кто-то продолжил за него:
Но что, что даст тебе, узнаешь если огнь пылающий? И что...
- Стой! - прервал его Валид. - Далее я сам!
И что - его гонцы, влекомые неслышным зовом неба?
Лишь пепел, чтоб посыпать ранку, и крови нет на ободке кровавом, где капли испеклись золою.
И ночь черней, чем чёрный угль, - сгореть дотла, чтоб возродиться.
От волнения Валид вспотел:
- Вот твоё призвание! - сказал. – Если каждый...
Мухаммед не дал договорить:
- Огненный образ блещет надо мной!
- Может, расскажешь, как тебе кланялись овцы? Камни, когда шёл, приподнимались, приветствуя тебя?! Не довольно ли твоих сказок?
Мухаммедианцы возмутились, и Валид гордо покинул дом Аркама.
Так нет! Упорен он пред Нашими знамениями!
43. О утро!
Мухаммед вскарабкался на скалу, что напротив Каабы, и, обратясь к мекканцам, что собрались на базарной площади, воскликнул:
- О утро! 30 - Народ замер. - Если б я вам сказал, что гигантский
огненный шар загорелся за моей спиной в пещере, поверили б вы мне?
- Да!
- Что большой караван верблюдов, который шёл в Мекку, вдруг исчез, испарился в мареве пустыни, поверили б?
- Да!
- И что у подножия горы Харра показались полчища врагов?
- Нам не случалось испытать, чтобы ты, Мухаммед, говорил неправду, прибегал ко лжи.
- Если это истинно так, то я поведаю вам об угрозе более страшной, нежели набег врага!
- Какая опасность грозит нам, Мухаммед?
- Наказание за грехи!
Площадь будто подменили. И люди вдруг переродились, став
другими, - куда девалась их согласная вера в его правоту? Шум:
- Сказки!
- И я, как посланник...
Снова не дали договорить:
- Кого-кого?
- Единого нашего Бога, а я - посланник Его!
Крики:
- Ложь!
- ...О вы, неверные!
Вот-вот его сгонят со скалы.
Скажи им, Мухаммед!
- Вы, обвешивающие и обмеривающие, горе вам! Власть грешников!
Но кого клянёт? Не родичей ли своих? Да разве клянёт?! Он лишь
весть передающий!
- Но если ты впрямь пророк, яви чудо, чтобы поверили! - Мухаммед замешкался, и Валид, поняв, что тому нечего возразить, усилил свой вопрос: - Отчего б, если впрямь посланник, не уговорить Бога единого, чтобы превратил Мекканскую гору, хотя бы холмик какой в золото? Приведи нам ангела, пусть свидетельствует, что ты пророк!
И Мухаммед произнес такое, что толпа замерла:
Когда солнце будет свёрнуто,
и когда звезды облетят,
и когда горы будут сдвинуты с мест,
и когда беременные верблюдицы десять месяцев будут без присмотра,
и когда животные соберутся,
и когда моря перельются,
и когда души соединятся,
и когда зарытая живьём будет спрошена,
за какой грех она была убита,
Да, это вы!.. Вы зарыли живьём ваших дочерей!
и когда свитки развернутся,
и когда небо будет сдёрнуто,
и когда ад будет разожжён,
и когда рай будет приближен, -
узнает душа, что она приготовила!..
Ни звука. Все застыли, внимая Мухаммеду. Что он скажет ещё?!
Но нет! Да восхитимся движущимися обратно,
текущими да восхитимся, и скрывающимися,
и ночью восхитимся, когда она темнеет, и зарёй, когда дышит:
это - слово посланника Божьего!
Да, ваш товарищ - не одержимый, он видел Его на ясном горизонте!
Бровь у виска Валида изогнулась, разломав полумесяц:
- Колдовство волшебника!
Люди стали расходиться.
Куда ж вы идете? Это - не речь сатаны, побиваемого камнями!
Уходят! Разве их удержишь?
О! Мы покажем им Наши знамения в них самих, пока не станет ясно, что это - истина, и развеем сомнение о встрече с Богом!
...Не ты первый, не ты последний, кто счёл ложью ниспосланный Коран! Многие были погублены вихрем, ветром шумным и буйным. И ты, крови одной со мной, и ты, мой народ, - вы приняли Коран за бред, и сказали те, которые не веруют: "Но где он, твой Коран, покажи нам его! И
чтоб разом было прочитано, что в нём!"
Читай, и не прочтёшь, не одолеешь, сил человеческих не хватит постичь до конца! Разделил Он Коран на части, каждую надобно читать с выдержкой. И поклоняются люди, заслышав, и смирение растёт в них. Даже тени повергаются ниц. Но не забудь: для каждого времени - своя Священная Книга, для всякого предела - своё Писание. Бог стирает что желает, и утверждает: у Него - Мать Книги, вознесена и мудра.
Алиф, Лям, Ра - знамения ясного Корана. Мим, Джим - все буквы до одной! И я, посланник Бога, читаю очищенные свитки, в них Слово прямое, и не разделились те, которым было явлено Писание, иначе, как пришло к ним ясное знамение. Да прикоснутся к Корану, коль начертано, лишь очищенные, приложив прежде к губам, и убежище тайное пред чтением Корана проси у Бога.
Коран есть лечение и милость для верующих, наблюдением увещевает, размышлением, применением разума, изысканием знаний, есть свет и ведёт по пути мира и покоя, божественно охранён и мудростью
неисчерпаем. И в Книге - все заповеди, что были прежде и ниспосланы ныне: свободная от сомнений, бесподобная и не сравнимая ни с какой другой, что сотворено на земле.
И да сумеешь читать Коран, истолковать его, ибо тот, кто бездумно читает Коран и не умеет его истолковать, подобен бедуину, который частит, бормоча стихи! О, искусство толкования Корана – самое достойное из искусств, ибо высокодостойны и материал толкования – Слово Бога, и цель толкования – обрести надёжную опору в мудрости и добродетели!
И хранима Им, как детище Его, ясная и дивная Книга. Раскрылась пред посланником благословенной ночью, когда Слово звучит сильнее и объемлет Собой звездное небо.
А есть книги - что говорить о них? - сеющие семя зла, и прорастают они побегами гнева и ненависти. Мы послали вам слово тяжёлое, но читайте, что легко вам, из Корана. Да, Мы облегчили Книгу для понимания, но найдется ли хоть один припоминающий?!
...Мухаммед остался почти один. Внемлите увещеванию мирам!
Рядом - лишь близкие. И та, которая первой уверовала, Хадиджа. Да! Ведь хочет всякий, чтобы дали ему свитки развёрнутые! Жаждет, мечтает быть пророком и чтобы только ему ниспослано было откровение. Знать наперёд перечень своих прегрешений - что будет с ним? Всякая душа - заложница того, что приобрела сама. Но какая душа - сомнение? - стоскуется по разложившемуся телу?
Божественный замысел? Но в чём?
Забвение, как пыль, начиная с тебя и кончая... Кем же кончая?
Достать из бездонных глубин нужное время, подолгу вглядываясь в неохватную тьму, мерцающую вспышками, и боль глазам, съедаемым слезами.
- Так ли важно, - голос из чьего-то прошлого? - когда забвение?
Забвение и твоего прошлого!