Другое небо. Ложные стереотипы российской демократии

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 36

части? Нет? Договариваться с королем Саудовской Аравии? О чем? Чтобы он

платил за пребывание наших паломников в Саудовской Аравии? Тогда не будет

хаджа, будет поездка по приглашению. Вот если верующий собрал необходимые

деньги и добрался до Мекки, то тогда (только тогда, не раньше) король может

сделать прибывшего паломника своим гостем.

Думаю, именно поэтому король объявляет о решении взять на себя расходы

по пребыванию паломников в Саудовской Аравии только после взлета самолетов с

территории Союза. Король знает Коран.

М.-Р. Магомедов предлагает правительству взять на себя организацию

хаджа.

Да неверно это! Это все та же философия несвободы: не на себя берем, а

как решит правительство. Это все равно, как если бы тюремщик выпускал

заключенного, а тот ему говорил: нет, ты сам меня веди.

Ну, а чего, все-таки, следует требовать от правительства? Обеспечения

равных со всеми прав. Так как продажа валюты нормирована, то обеспечьте мне

мою долю валюты. Сейчас уезжающим насовсем продают только 200 долларов,

паломникам государство было готово продать 910 долларов...

Магомедов считает, что это правительство должно на площади оглашать

списки идущих в хадж. Нельзя это поручать правительству! Сама мысль, что

человек идет в хадж по отбору правительства кощунственна. Мы опять сами

делаем правительство господином наших жизней и судеб. Мы ищем возможности

уйти от ответственности -- каким бы ни был список, недовольных будет тьма --

и направить энергию возмущения на правительство. Дело не только в том, что

правительства выбираются не для того, чтобы составлять списки верующих,

достойных, по мнению правительства, идти в хадж, а в том, что само

требование этого -- это просьба вернуться в тоталитарное государство, где

власть решает кому куда идти. Отбор паломников -- внутреннее дело верующих.

Церковь должна быть отделена от государства.

Только такое устройство общества обеспечивает духовную свободу всех его

граждан.

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ СЪЕЗДА.

ПЕРВЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ

"Взгляд", No3, май 1991 года.

Первый день 3-го съезда депутатов Дагестана был отдан обсуждению

вопроса "о повышении государственного статуса Дагестана". На мой взгляд

наиболее глубокими были выступления против выхода Дагестана из Российской

федерации. Я, выступая на съезде против выхода Дагестана из РФ, сказал о

том, что в Дагестане и Союзе пока торжествует не демократическое, а

национальное мышление, оно-то -- неизбежно -- и приведет -- в случае

отделения Дагестана -- к обострению межнационального соперничества и к

межнациональным конфликтам (я привел модель корабля и баркаса). Привожу

сказанное в выступлении и не вошедшее в статью "Жить ли нам в режиме

революций?": "Я хочу свободы, а не суверенитета. В некотором смысле, чем

меньше суверенитета у государства, тем больше свободы у человека: Советский

Союз в 1938 году был суверенным государством, а люди в нем были несвободны.

Несколько дней тому назад Советский Союз признал над собой юрисдикцию

международного суда ООН по правам человека, т. е. поступился частью своего

суверенитета во имя суверенитета личности: у государства свободы стало чуть

меньше, и ровно настолько же стало больше свободы у человека.

Чем больше уровней контроля над "суверенным" государством, тем

защищеннее, т. е. тем свободнее, человек в нем".

Скандальным было выступление на съезде редактора газеты "Дагестан"

М.-Р. Магомедова. Противникам отделения Дагестана от Федерации он в качестве

аргумента привел слова... Ленина: "Раб, не сознающий, что он раб, еще не

потерян, но раб, сознающий рабство и не желающий от него избавляться --

холуй..." Это место в речи Магомедова вызвало возмущение части депутатов,

председательствующий М. Магомедов потребовал от выступающего вести себя

прилично -- не оскорблять депутатов, не прибегать к непарламентским

выражениям, на что Магомедов (М.-Р.) с важностью ответил: "я же цитирую

Ленина". Отвечая на один из моих аргументов ("я хочу, чтобы мы изменились в

относительно старой структуре") Магомедов сказал: "Говорят, что мы должны

измениться в старой структуре, но в том-то и дело, что новым человеком можно

стать только в новой структуре!"

Давайте разберем речь Магомедова. В своем выступлении я сказал:

"Говорят, суверенитет даст нам большую свободу. Кому это "нам'"? Суверенитет

даст большую свободу дагестанскому государству, а не личности". Магомедов

как будто не слышит этих аргументов, как будто не понимает, что суверенитет

повышает статус государства, а не личности. Магомедов как будто не понимает,

что снятие внешнего контроля над действиями государства (суверенитет)

угрожает личности порабощением ее своим собственным государством -- как это

было в сталинском государстве, как это есть в саддамистском Ираке. Когда же

возможен разговор о суверенитете? Когда есть внутренний контроль общества

над действиями государства -- он-то и может заменить внешний контроль.

Внутренний контроль общества обеспечивается не только и не столько

структурами демократии (которых в нашем обществе еще нет: свободное

телевидение, например, налаживается пока только в РФ), сколько

демократическим сознанием, демократическим менталитетом общества, чего --

как я сказал в своем выступлении -- нет ни в Дагестане, ни в республиках. Я

и в самом деле думаю, что Магомедов не вник в кажущееся ему простым понятие

суверенитета, он совершил элементарную ошибку, отождествив суверенитет

государства с суверенитетом личности, свободу государства со свободой

человека. Но свободы у государства может и не быть, а человек в нем может

быть свободен. Пример (не раз приводившийся мною): штат Висконсин -- он

несуверенен, а люди в нем свободны. Ошибается в рассуждениях о суверенитете

не одни Магомедов, вчера директор Российского телевидения Олег Попцов сказал

явную глупость: "Суверенитет повышает достоинство республики". Сталинское

мышление: опять разговор о достоинстве государственных образований, а не о

достоинстве личности. А надо, а пора говорить о достоинстве личности, только

личности, а не государств.

II-й аргумент Магомедова -- "новым человеком можно стать только в новой

структуре". На мой взгляд и это утверждение Магомедова является глубоким

заблуждением. В старой структуре, при живом Сталине, Мандельштам стал

свободным настолько, что смог написать о диктаторе:

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей,

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,

Он один лишь бабачит и тычет,

Как подковы кует за указом указ --

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.

Ноябрь 1933 года.

Свобода завоевывается не воздыманием рук несвободными людьми, а личным

противоборством старой структуре мысли и поведения. Свобода не завоевывается

скопом, ее обретают поодиночке. Общество, не понимающее этого, будет

несвободным в любой структуре.

Высказывание М.-Р. Магомедова является лишь доказательством того, как

мало освободился Магомедов от философии несвободы -- ведь это центральная

идея марксизма-ленинизма: внешние обстоятельства меняют человека, а не

человек внешние обстоятельства. Я исповедую иную философию: я считаю, что

человек способен измениться в старых обстоятельствах, а ЗАТЕМ изменить и

сами обстоятельства. Марксизм-ленинизм -- та философия, что для того, чтобы

измениться, необходимо ждать, пока изменятся "объективные" обстоятельства,

лишала людей в этой стране смелости изменяться без разрешения государства.

Люди у нас (и в Дагестане, и в Союзе) не изменились -- в этом причина

всех сегодняшних бед. Свободу и новизну надо обретать в старых структурах --

это трудно, но только то, что так обретено, и есть свобода.

Старые же, несвободные (т. е. не уважающие свободу другого) люди в

структурах, созданных для людей иного общественного сознания, несут беду и

себе и другим: идут средневековые национальные войны в суверенных Армении,

Азербайджане, Грузии. М.-Р. Магомедова держит в несвободе не Новая

Федерация, а отравившая его философия подчиненности внешним обстоятельствам

жизни. По поводу цитаты из Ленина: в одном из толстых журналов мелькнула

рецензия на книгу западного автора "Гении оскорбления словом" -- в такого

рода гениях автор числит Ленина, Маркса, Троцкого. Ленин, до революции

писавший в нелегальные газеты, позволял себе выражения, которые в

подлинно-свободной печати непозволительны. Само стремление спрятаться за

Ленина -- свидетельство несуверенности Магомедова: цитирующий обязан брать

на себя ответственность за цитируемое.

Ленин был глубоко непарламентской личностью. Непарламентской, не

готовой к новой демократической структуре личностью выказал себя и М.-Р.

Магомедов.

ПРЕДИСЛОВИЕ К БРОШЮРЕ "ИЗ ПЕРВЫХ РУК"

Эту работу я писал в момент наиболее трудный для себя: два года я жил

голодом, мне добавили полгода заключения в тюрьме, заняв -- единственный --

непримиримую позицию (отказ от работы на весь срок заключения), я отделился

и от политзаключенных (они работали, а я нет -- у них были иные проблемы, не

мои). Советской власти необходимо было сокрушить меня -- оказывателя

"отрицательного влияния на заключенных", укрепителя их духа примером

открытого неповиновения насильникам. Советская власть объявила мне

голодовку: карцер да карцер. "Питание" через день и полная изоляция. Мне

приходилось говорить (конечно, мысленно) только с самим собой. Тогда-то я и

воззвал -- из глубины. Мне дороги эти слова, сложенные в тюрьме -- ими я

побеждал всемирных насильников. Они хотели сломить меня. Это на меня давила

громада армии, военно-морского флота, авиации, Суда, Прокуратуры, МВД, КГБ,

советских писателей, советских обывателей -- итог был для тюремщиков

неожидан: давление рождало во мне мысли. Они перед вами.

Я считаю, что эти-то мысли и изменили мир. Неважно, что о них знали

только политзаключенные Чистопольской тюрьмы. Меняли мир они, а не прожекты,

сочиненные на воле, за чашечкой кофе.

Сегодня мне говорят: "Люди не понимают, почему в Вас нет чувства мести,

считают, что Вы должны отомстить тем, кто Вас посадил". Да, во мне нет

чувства мести. Я сделал то, что всегда мечтал сделать: я устоял против

насилия и тем изменил мир. Параграф 5-й этой работы уже тогда, в 84-м,

ответил на задаваемый мне сегодня вопрос: я не ждал часа укусить, потому что

ни в одну минуту не чувствовал себя униженным: еще в тюрьме я, смеясь, любил

говорить: "забавно: самый страшный нарушитель, я, выйдя, буду иметь меньше

всех зла на эту власть, потому что я выйду победителем, -- и что ж мне

держать зло на побежденных". Так и получилось.

Одно, быть может, и лишнее, замечание. В последнем абзаце работы я

говорю о Ленине не потому, конечно, что высоко ставлю его, а потому, что он

служит мне всем в этой стране понятным примером действия субъективного

фактора в истории.

27 сентября 1990 года.

Почему я сегодня издаю свою работу 83-го года? Объяснюсь. Собрав свои

старые и новые работы, я увидел, что центральной темой их были: роль

личности в истории и механизм нового в истории. В человеческой истории все

движется человеком: не класс первым произносит новое слово, не народ, а

человек, единица, личность. Я привожу эту работу 83-го года в качестве

доказательства: изменения в жизни начинаются не на торжественных форумах, не

на съездах, а в тюремной камере. Это так же, как великая река начинается с

невидимого глазу лесного родника. Общество вдруг не зашагает в ногу.

Механизм нового в том и состоит, что сначала один шагает в ногу, а все

общество не в ногу. Изменения начинает частный, ни в какие партии не

входящий человек, возлагающий на себя одного бремя спасения рода

человеческого. Никем не облеченный властью, никому не ведомый, доступный

всем судам и приговорам...

Личность, а не партия.

Правота, а не признанность.

Не назначенность, а предназначенность.

В работе я пишу: "Чего ж не публикуете секретный доклад Хрущева на XX

съезде?". В этом году он опубликован -- потому, что семь лет назад я

поставил вопрос, на который можно было ответить только публикацией.

Механизм нового. Он ведь еще и в том, что часть из обоснованного мною в

83-м уже вошла в жизнь (и это ответ на вопрос "чего же вы добились?.."), а

части еще предстоит делаться нормой жизни. Так, актуальной сегодня считаю я

последнюю тему предлагаемой вам работы: "Непревосходимое понятие -- человек"

(П24). В 24-м параграфе я перечисляю понятия, которыми в прошлом тщетно

пытались превзойти понятие человека, -- сегодня этот ряд следует дополнить

еще одним понятием -- "человек национальный".

Для меня высшей идеей является идея человека. В центре истории --

личность. Мне чужды и марксисты, растворяющие идею личности в понятии

класса, и националисты, растворяющие идею личности в понятии нации, народа,

и ленинисты, растворившие идею личности в идее партии.

Сегодня я борюсь с национальным мышлением, для которого идея нации

(народа) выше идеи человека. Публикуемая работа показывает -- сегодняшние

мои высказывания обдумывались невчера.

В тюрьме я назвал эту работу "Говорю с коммунистами". Но перечитав ее

сегодня, я вижу, что полемизирую не только с коммунистами -- с

политзаключенными тоже: "Говорю, не имея за спиной авианосца", "Можно ли

изменить психологию народа?", "Неумолимый ход истории", "Чем вернее

социальная теория, тем быстрее она становится неверной", "Время

превалирования субъективного фактора в истории", "На что стоит губить свое

здоровье", "Непревосходимое понятие -- человек" -- это все полемика с

политзаключенными, и в первую очередь с политзаключенными. Не так все

просто: приходилось (и приходится) полемизировать не только с "чужими", но и

со "своими" тоже.

"Книги имеют свою судьбу". Ну, наверное, не только книги. Эту работу я

написал и хранил в камере Чистопольской тюрьмы. На прогулке я перебрасывал

ее в соседние прогулочные дворики -- знакомым из других камер. Я читал ее

соседям по камере. Интс Цалитис, первый раз севший по политической статье в

1948 году, прочитав эту работу, сказал мне: "Я хочу передать ее на волю".--

"Было бы очень неплохо, -- ответил я, -- ибо сам я, может быть, не сумею ее

вынести". Я и не смог: когда я, в июле 85-го, уезжал из тюрьмы в лагерь,

схоронив специально изготовленную капсулу с текстом исполненным микрописью

на папиросной бумаге в телогрейке, то перед посадкой в воронок меня даже не

стали обыскивать -- просто сменили всю одежду на новую. А Интс вынес. Он ее

вынес! Я вновь увидел строки, сложенные мною в тюрьме, только через четыре

года, в 89-м, по возвращении из ссылки.

Эта работа -- документ. Ее доказательная сила быть может в первую

очередь в том, что она написана не сегодня, а тогда, семь лет назад, в

тюрьме, в другую эпоху. Надо было уже тогда так писать, чтобы сегодня стало

можно говорить.

Надо было уже тогда не только писать.

Иисус не был ни нобелевским лауреатом, ни трижды героем

социалистического труда, а влияние на мир оказал. Потому и оказал, что не

был. Ибо оказал влияние примером, а примером может послужить только

находящийся в равных со всеми внешних условиях, не защищенный от мира

званиями и регалиями человек.

29 сентября 1990 года.

Махачкала.

АЛЕКСАНДР ГИСЦЕВ

"ИИСУС" ОТМЕНЯЕТ "НЮРНБЕРГ" *

Газета "Трибуна" No2(31), 7 февраля 1991г.

Критика без библиографии.

Наконец-то читатели узрят воочию то, что от них скрывали много лет.

Скрывали и власти и автор.

В последние 2 года, себя от читателя, скрывал автор -- Вазиф Мейланов.

Скрывал до тех пор, пока его слова и мысли оказались девальвированы большой

массой диссидентской публицистики, прозы, поэзии.

Тем не менее мы с нетерпением ждали книгу Мейланова, а получили...

Удивление и разочарование вызывает труд В. Мейланова "Из первых рук",

как внешним оформлением, так и содержанием.

Лучше было бы, если бы он был получен из десятых рук 2 года назад.

Лучше было бы не только из-за того, что мысли 7-ми летней давности были бы

свежее на целых 2 года, но и потому, что в ней не было бы предисловия

написанного, видимо, в конце 1990г. Даже оставив на совести автора, его

часто повторяемые утверждения: "я сделал", "я устоял", "я изменил мир" и,

допустив, что так оно и есть, сразу замечаешь полную чашу "дегтя" способного

испортить не брошюру, но целую книгу.

Тем более, когда знаешь, что еще год назад автор придерживался другой

точки зрения.

Итак, цитирую. Мейланов -- в 91 г. пишет: "Сегодня мне говорят: "Люди

не понимают, почему в Вас нет чувства мести, считают, что Вы должны

отомстить тем, кто Вас посадил". "Да, во мне нет чувства мести. Я сделал то,

что всегда мечтал сделать: я устоял против мести, и тем изменил мир".

Параграф 5. "уже тогда в 1984-м, ответил на задаваемый мне сегодня

вопрос: я не ждал часа укусить, потому, что ни в одну минуту не чувствовал

себя обиженным, униженным: еще в тюрьме я, смеясь, любил говорить: "забавно:

самый страшный нарушитель, я, буду иметь меньше всех зла на власть, потому

что я выйду победителем, -- и что же мне держать зло на побежденных", так и

получилось".

Это -- сегодняшний Мейланов.

"Вчера", -- в конце 1989 г. он писал: "Я требую создания "Суда" по

образцу Нюрнбергского, для суда над компартией этой страны и над советским

государством по вине и, руками которых я был продержан в заключении 7,5 лет,

а затем, 1,5 в ссылке.

Я обвиняю компартию и советское государство в преступлениях против

человечности: в частности, в заключении меня на 7,5 лет в тюрьме за

слово"...

"Я не прощаю машине зла, я не прощаю винтикам этой машины, придававшим,

преступлению, против человека, видимость законности, я не прощаю

расчеловеченным расчеловечивателям. А ведь нас заставляют прощать и Вы

миритесь с извращением всех понятий. Это недобровольное безвыборное

"прощение" и растлевает вас...

Я требую суда над преступниками и преступными структурами...".

Четкость мысли и законченность фразы. Не то, что словесные пируэты из

Предисловия. Толстовщина, да и только. Так хочется охладить

"победителя"-всепрощенца: не победил он (Вазиф).

Его тюремщики из КПСС-КГБ остались на своих местах. Его официальный

палач прокурор Кехлеров "завтра" будет управлять Прокуратурой РСФСР и,

смеясь, будет читать, что Вазиф в тюрьме еще "смеясь" простил его. Как

Иисус. А он, Кехлеров опять готов его (Мейланова) "распять", как Иисуса.

Пророк Исайя сказал по этому поводу так: "Если нечестивый будет помилован,

то не научится он правде, -- будет злодействовать среди правых (Библия.

Исайя 26,10).

То, что Мейланов лишь через 2 года после тюрьмы смог создать брошюру

тоже не говорит, что он победитель. Он до сих пор не реабилитирован. Ему не

дают работу "побежденные" или коммунисты.

Механизм нового (перестройки), в нашей стране состоял не в том, что

вначале некто (Мейланов, Цалитис, Сахаров) шагал в ногу, а в том, что три

(3) генсека шагнули в гроб в течения 3-х лет.

А это скорее диалектика природы, чем роль личности в истории".

И еще, притянув к себе единомышленника Платона и став на защиту Анны и

Марины, нам не следует забывать, что теории хороши практикой.

А практика в пятилетке -- это изменение "души" посредством внешнего

воздействия на нее. Без того, не было бы ни Платона, ни Мейланова. И

потому-то нужен "Нюрнберг", а не христианские постулаты.

А.Г.

МОЯ ПОЗИЦИЯ

ОТВЕТ РЕДАКТОРУ "ТРИБУНЫ"

Blog

Другое небо. Ложные стереотипы российской демократии