С. Н. Муравьев никита муравьев и гайто газданов 1 Автор публикуемых здесь рассказ

Вид материала

Рассказ

Содержание Н. с. муравьев Четвертый рассказ о чулке

Подобный материал:

• С. И., д т. н., профессор Соколов М. В., аспирант Муравьев А. М., Алтунин, 44.54kb.
• Исследовательская работа по творчеству А. С. Пушкина «История народа принадлежит поэту», 249kb.
• Муравьев-Апостол Сергей Иванович (1796-1826), декабрист, один из главных деятелей Южного, 62.12kb.
• Список рекомендуемой литературы, 35.03kb.
• М. Н. Муравьев виленский: политическая биография, 303.71kb.
• Тест Организации декабристов назывались: а Западное общество, 8.17kb.
• Муравьев В. А. Александр Александрович Зимин (1920-1980) // Историки России: Послевоенное, 142.25kb.
• Срединная Империя Джун-Гло Конфуций. При Александре II в 1860 генерал-губернатор Муравьев, 56.17kb.
• За что, 77.13kb.
• Муравейник, 119.51kb.

С.Н. Муравьев

НИКИТА МУРАВЬЕВ И ГАЙТО ГАЗДАНОВ¹

Автор публикуемых здесь рассказов-писем – поэт и художник Никита Сергеевич Муравьев (1904–1965)².

Он учился в коммерческом училище в Ялте ( где летом 1917 г. умерла его мать³), затем в Екатеринодарском реальном училище, потом в школе сигнальщиков Черноморского флота. В 1920 г. эмигрировал из России, сначала в Константинополь (Стамбул), затем в Болгарию, где в Шуменской русской гимназии познакомился и подружился с Г. Газдановым.

В 1923 г., после окончания гимназии, Н.С. Муравьев уехал во Францию, был студентом в Пуатье, Клермон-Ферране и Тулузе, где в 1928 г. получил диплом инженера-химика.  В 1928-1929 гг. недолго работал химиком в Сен-Жан-ле-Рю (Saint-Jean-lеs-Rue) и Париже, а с 1929 по 1958 г. в Сен-Дени, под Парижем.

В 1946 г. Н.С. Муравьев подал прошение о советском гражданстве и получил его, но из-за внезапно обнаруженной болезни (туберкулез) возвращение в СССР пришлось отложить до марта 1958 г. На родине, вопреки ожиданиям, ему предложили работу не в Москве или Ленинграде, а в городе Рубежном в Донбассе, месте экологически гибельном для человека со слабыми легкими. Там он и умер в 1965 году.
Н.С.Муравьев писал стихи, эстетико-философские эссе. Его стихотворения публиковались в поэтической антологии «На Западе» (Нью-Йорк, Изд. им. Чехова, 1953) и, вероятно, в эмигрантских газетах. В 1993 г. вышла книга его стихов⁴, состоящая из циклов: «Тени», «Декабристы», «Недоумение», «Парижские повести», «Возвращение». Как художник Муравьев - автор (живописных) «витражей» к Апокалипсису, иллюстраций к бодлеровским «Цветам зла», акварелей (в феврале 1994 г. в московском Доме-музее Марины Цветаевой состоялись его выставка и вечер поэзии)⁵.
  Его дружба с Газдановым относится, в основном, к их юности и молодости, в последние годы они встречались редко. Одну такую встречу около 1950 г. – мне было тогда лет 10-12 – я запомнил благодаря двум эпизодам : Газданов встал на руки и так, на руках, поднялся по каменным ступенькам крыльца дома (этот эпизод обыгран в одном из рассказов), в котором мы жили, а его жена Фаина Дмитриевна показывала мне, как надо рисовать, «чтобы было похоже».
«<Рассказы о Чулке>» обнаружены в хранящемся у меня архиве Никиты Сергеевича и Марии Михайловны Муравьевых.  Здесь публикуются второй и четвертый рассказы; первый и третий рассказы о Чулке, равно как пятый и дальнейшие, если когда-либо существовали, – не сохранились.
Рассказы – автографы, заканчивающиеся письмами Асе (она же — Зверь, Зверенька). Ее фамилия – Гольденфельд или Голдфельд. Я узнал о знакомстве Н. Муравьева с Асей от ее дочери Ирины, с которой встретился в 1956 ( или 1957) г. в Институте русского языка Сорбонны.

 Судя по первому из двух писем («нет черновика»), Ася, должно быть, вернула Никите автографы этих рассказов-писем после того, как их пути разошлись. Из писем очевидно, что Ася и Гайто были хорошо знакомы и Ася жила в Париже.  Больше о ней ничего не известно.
Первое письмо датировано только днем недели, но, зная, что Н. Муравьев работал  в Сен-Жан-ле-Рю, рядом с городком Rue (департамент Somme) с 2 октября 1928 г. по 4 марта 1929 г., и, судя по дате и содержанию второго письма, можно сделать вывод, что оно было написано незадолго до 7 января 1929 г., сразу после отъезда Аси из Rue.  


Н. С. МУРАВЬЕВ
<ДВА РАССКАЗА О ЧУЛКЕ И ДВА ПИСЬМА АСЕ>

ВТОРОЙ РАССКАЗ О ЧУЛКЕ
Сидит ворон на дубу
трубит в медную трубу
Чулок выполз из-под кровати, стал на хвост, понюхал воздух и зашипел.
Как и в прошлую ночь, он поднялся на крышу по каминной трубе, спустился на улицу и пополз по тротуару.
Он выбрал на этот раз небольшую гостиницу на узкой, темной улице.
Поднявшись по стене до 5-го этажа, он заглянул в окно.
Он увидел в комнате за столом молодого голого человека, который сидел согнувшись и писал книгу.
Чулок подполз ближе и взглянул через плечо человека на начатую страницу. Он прочел:
– Это было в Париже, — во сне я смотрел на солнце и видел протуберанцы;
Напротив моего окна, светилась желтым светом дверь публичного дома;
Черные вороны летели навстречу небу.
А за стеной глухо кашлял старик...
Чулок хотел читать дальше, но человек, захлопнул тетрадь, вскочил на стул и прыгнул на кровать, три раза перевернувшись в воздухе.
Чулок взглянул на автора с уважением и вышел из комнаты.
Он попал в коридор, в конце которого он увидел луч света, выходивший из замочной скважины. Он пролез в щель и спрятался под шкаф.
В комнате на широкой кровати лежал старик. У него в ногах, на спинке кровати сидела зеленая черепаха; она смотрела на старика маленькими золотыми глазами и умоляюще протягивала к нему лапки.
Старик говорит (обращаясь к черепахе на «ты»): «...я потому превратил тебя в черепаху, что теперь ты можешь не есть два года, а я не ел 20 дней и жду смерти. И эта близость конца позволяет мне видеть не так, как видят другие: я вижу всё. Я вижу в соседней комнате синий халат автора, я вижу, что чулок смотрит на меня из-под шкафа (Чулок вздрогнул всеми фибрами). Я вижу на улице: дерево, стоящее как дым, и фабричные трубы, согнутые ветром».
Старик остановился на минуту и вынул из-под подушки длинный и острый стальной гвоздь.
И продолжал: «Я знаю, что тебя найдут люди и ты проживешь еще 200 лет, а за это время я рожусь снова и разыщу тебя на земле.  Сейчас я пробью тебе лапу этим гвоздем, чтобы я смог узнать тебя среди других.
       (Черепаха в отчаянии сложила руки.)

И я возьму твое сердце, потому что ты не хочешь уйти со мной. Я пощадил тебе жизнь и уплыву один, на пустом корабле, под черным вымпелом смерти».

Черепаха в ужасе откинулась назад и Чулок увидел на грудной клетке тугую спираль желтого золота.
Старик отбросил одеяло, схватил черепаху и одним коротким ударом пригвоздил лапу к стене. Черепаха повисла в воздухе, и судорожно дергалась пробитая гвоздем лапа. Старик хотел схватить черепаху и вырвать сердце, но опрокинувшись упал на подушки. Он хрипел, а над ним черепаха раскачивалась на гвозде как маятник, все сильнее и сильнее; и вдруг завертелась как колесо.
Чулок смотрел из-под шкафа и видел, как разворачивается золотая спираль; как увеличиваются круги и уходят вглубь. Он увидел солнце, и на желтой поверхности вырастали высокие фонтаны лавы. Вороны неслись навстречу небу.
А в комнате в страшном кашле задыхался старик.
Конец
Следующий (3-ий) рассказ о Чулке выйдет в ближайшем будущем.
Автор настоящего рассказа просит не смешивать его с тем, кого называют «автором» Чулок и старик.
Вторник. Rue.
Милая Аська, посылаю тебе сказку, я написал ее сидя в лаборатории.  Покажи ее Гайто и не выбрасывай пожалуйста, потому что у меня нет черновика и мне будет интересно ее прочесть.
Сегодня я совсем невменяемый — я еще не спал и голова у меня идет кругом. (Я настроился на скорбный лад и кажется даже в письме у меня тон сказочный.)
Я послал тебе утром забытую книгу. Как ты доехала?
Жду письма.
Никита.


ЧЕТВЕРТЫЙ РАССКАЗ О ЧУЛКЕ
Чулок протер глаза, потянулся и вскочил на ноги.
Ему не понравилась вчерашняя книга; он не был склонен к романтизму и не любил сказок. Он решил сегодня выйти в город, но перед уходом все-таки заглянул в новую книгу, которая как обычно лежала на столике у изголовья хозяйки. Он прочел: «Любовь соединила их сердца невидимыми нитями, которые поднимались до их губ, и они как бы пили из священного кубка. Мистическое чувство заставляло их дрожать, как должно быть дрожали античные оракулы при приближении бога...»
Чулок вышел на улицу. Он не прошел и 100 шагов, когда услышал, что кто-то его окликнул:

– Хочешь идти со мной, Чулок, – я покажу тебе мой дом.
Это был старый нищий, которого Чулок видел уже не в первый раз.
– Пойдем, – сказал Чулок.
Они долго шли по городу; вышли за ворота Парижа; наконец, нищий остановился у низких дверей старого деревянного дома.
– Мы пришли, войди за мной, я познакомлю тебя с моими товарищами – у нас одна комната и каждый живет в своем углу.
Направо от двери в углу сидела седая старуха и что-то шила из пестрых лоскутьев. На плече у старухи сидел старый облезлый попугай.
– Что ты делаешь? – спросил Чулок.
– Я шью парус, – ответила старуха.
– Зачем тебе парус? – спросил Чулок.
– Посмотри на моего попугая – он плачет от холода и теряет перья; я натяну этот парус между двумя высокими деревьями, и земля полетит по ветру; и когда мы приблизимся к солнцу, попугай перестанет плакать и у него вырастут новые красивые красные перья.
В левом углу никого не было.
– Это мой угол, – сказал нищий, – здесь я сплю и считаю деньги; но посмотри дальше.
Чулок посмотрел в ту сторону, куда показывал нищий и увидел черную кошку, которая лежала, зажмурившись и притворялась спящей.
– О чем ты думаешь? – спросил он кошку.
– Я думаю о том, как бы съесть попугая.
Чулок хотел спрашивать дальше, но вдруг увидел на высоком треножнике белый хитон и серебряную голову оракула.
Он низко поклонился и спросил почтенно:
– Что вы делаете, Оракул?
– Я предсказываю будущее, и дрожу при приближении бога.
– Что же вы видите в будущем?
– Я вижу близко твою последнюю ночь; я вижу кошку на горле у старухи, черную петлю над головой нищего и новые перья попугая.
Вдруг со стуком открылась дверь; в комнату ворвался ветер; вырвал парус из рук старухи и, завертев его в вихре, бросил в печь. Дико закричал попугай, сорвался с плеча старухи и побежал по нему хлопая крыльями. Уже пылал парус, но попугай прыгнул в печь и скрылся в огне.
– Теперь ему тепло, – сказала старуха.
– Я умру с голода, – сказала кошка, – или съем старуху.
Оракул задрожал и закачался на треножнике, а из пылающей печи вылетели и рассыпались по комнате новые огненные прекрасные перья попугая.
Конец
15 января 1929 г.
Мой Милый Зверь, что с тобой происходит? До сих пор я не получил от тебя письма, а прошло уже больше недели со дня твоего отъезда.
Зверенька — неужто ты не чувствуешь, как это должно меня волновать?
Не заставляй меня, Асенька, строить всякие нелепые предположенья; я уверен, что ничего страшного не произошло, напиши мне поскорее, Ася.
Вчера я получил письмо от Гайто — он написал бы, если бы ты была больна, так что в этом отношении я спокоен.
Посылаю тебе новую сказку.
Жду твоего письма. Целую, твой Никита.

Подготовка текста и публикация С.Н. Муравьева.