Автор: "Черные" Бета
| Вид материала | Документы |
- Бастард его святейшества автор: Смолка. Бета, 2812.38kb.
- Самостоятельная работа всего часов, 37.29kb.
- Хотя масло из семян льна и рыбий жир содержат одну и ту же жирную ненасыщенную кислоту, 64.77kb.
- Чёрные методы продвижения сайтов в сети «Internet», 151.87kb.
- Аннотация Сборник «черные ящики власти», 3663.12kb.
- Моу сергиево-Посадская гимназия Федосеев Кирилл, 567.61kb.
- 2. Коефіцієнт бета для акцій А, в І с становить відповідно: -0,5 0,7 2 Найбільш ризикованою, 81.04kb.
- Русский язык для казахских школ в шпаргалке Аутром все хрустело вокруг: подмерзшие, 671.83kb.
- Пример определения Бета, 25.85kb.
- -, 1511.67kb.
Профессор кивнул, не замечая, что сам на манер Поттера задумчиво обнял свои колени.
– Могу. Это будет очень сложное существование. Каждый день постоянная война с собственной депрессией. Вы будете выть от беспомощности, срываться на тех, кто вам дорог, отказывая им в праве разделить с вами боль. Это действительно будет мукой. Не всякий вынесет. Так что хорошо – сделайте несложный выбор и просто умрите.
– Вы подонок, – с легкой улыбкой сказал Поттер. – Чертов ублюдок, знаете ли.
Снейп отчего-то совершенно не обиделся на его слова.
– А чего вы ожидали? Что я стану уговаривать вас жить, буду утешать, как ваша блохастая фея-крестная или ее дружок-оборотень? Полноте, Поттер, я, как видите, и для себя не хочу принимать никаких решений, так зачем же мне поддерживать вас? Чем поддерживать? Решайте все сами.
– Попробую, – Гарри снова поерзал подбородком по коленям.
Они долго сидели рядом и молча смотрели на море. Снейп ушел, только когда Поттер встал и начал таскать камни, видимо, предполагая построить себе дом. Похоже, он решил, что его размышления могут всерьез затянуться, а может, просто потому, что по-настоящему понял, что слова тут ничего не значат, и у него просто нет выбора. У Снейпа он был – положенные два варианта. Наверное, будь его билет на выход в жизнь чем-то материальным, он сейчас сунул бы его Поттеру в карман и дал хорошего пинка под зад. Увы, ему объяснили, что возможность появляется только вместе с желанием, а с ним у профессора как-то не складывалось. Желание, чтобы жил кто-то другой, к сожалению, не предполагало его собственного стремления вернуться в мир, который был попросту черен.
***
Северус Снейп открыл дверь. Он холодно взглянул на призрака, околачивающегося на крыльце, кивнул и снова ее захлопнул. Глупое мальчишество? Возможно, но Северус был совершенно далек от того, чтобы упрекнуть себя в упрямстве или непоследовательности. В конце концов, это было его лимбо, и здесь он мог делать практически все, что захочет.
– Мальчик мой, я считал тебя более гостеприимным хозяином, – тихо усмехнулся нарушитель его спокойствия.
– Правда? – огрызнулся из-за двери Снейп. – Не помню, чтобы хоть раз при жизни обрадовался незваным гостям. Что же навело вас на подобную мысль сейчас?
Дамблдор… Все желания Снейпа послать его к черту вместе со всеми извинениями только усугубились после того, что он узнал в лимбо. Им не о чем было говорить. И дело было не в обиде. Северус всю жизнь прожил со знанием, что его используют. Возможно, он просто не мог простить, что это делали так бездарно и жестоко.
– Ты можешь злиться на меня сколько угодно. У тебя есть такое право, и я его не отнимаю. Но сейчас нам в самом деле нужно поговорить. Знаешь, я допустил огромную ошибку.
– Множество, – холодно ответил Снейп, ложась на свою кровать. Дверь он открывать не собирался. Дамблдор не мог сказать ему ничего, что он пожелал бы знать. – Не скромничайте.
– Ты злишься из-за того, что я знал, что ты способен изменить судьбу Лили, но не позволил тебе ничего предпринять? Зря. Взгляни на то, что сейчас происходит с Гарри. Любой выбор должен быть оплачен. Когда по нашим счетам платят другие – это всегда проще, но иногда намного больнее. Ты бы, так или иначе, потерял ее. И она не стала бы твоей только потому, что осталась в живых.
– Я знаю, – сам себе кивнул Снейп. – Вся разница в том, что сейчас я чувствовал бы себя человеком, который ради своей цели совершил возможное и невозможное. Я ведь доверился вам, прожил остаток жизни в покаянии, считая себя виноватым во всем, что с ней произошло. Вы дали мне слово, которое намеренно не сдержали. Вам нужны были герой и раб. Вы получили и того, и другого – ну так пляшите! Ах, да, будучи обреченным на бездействие, это очень трудно. Смерть была права: стоит отпустить вас на прогулку – вы только и делаете, что пытаетесь лезть в чужую судьбу. Что вам нужно на сей раз? Чтобы я отдал свой шанс Поттеру, как это сделали вы сами? Чтобы купил ему еще одну отсрочку? Ради чего? Вас обрадует, если он протянет еще несколько лет в инвалидном кресле? Кого вы вообще видите в нем, человека или символ того, что вам что-то удалось?
– Северус, если бы я сейчас мог пройти сквозь стену, я бы, наверное, тебя ударил.
Он снова кивнул.
– Но вы не можете. Не в состоянии даже обмануть меня, имитируя собственное могущество. Тут только я решаю, кто и куда пойдет, а значит, катитесь-ка к черту.
– Ты ненавидишь меня, – констатировал Дамблдор. – Знаешь, я ожидал подобной реакции. Люди всегда презирают тех, кто принимает решение за них. Извечная проблема в том, что порой они сами не хотят это делать.
– Я никогда не избегал ответственности.
Казалось, чужая усмешка, которую он был не в состоянии разглядеть, сама собой возникла в его мыслях, иллюстрируя происходящую беседу.
– Правда? Ты в этом уверен, Северус? Почему тогда ты не попытался убить Волдеморта, когда узнал, о чьем ребенке говорится в пророчестве? Не хотел умирать?
– Это было бессмысленно. Я бы не справился, ничего не изменил. – Он выразился точнее: – Не знал, что смогу.
– Ну, так я тогда тоже не знал, что ты сможешь, Северус, а что – нет. На то, чтобы правильно оценить твой потенциал, у меня ушли годы. Ты пришел ко мне в надежде, что я найду выход, приму решение за тебя, и я его принял.
– Годы, чтобы оценить? Вы не оценивали, вы пестовали, творили из меня эту вероятность.
– И что в этом плохого? Ты же сам сказал, что когда пришел ко мне, мог немногое. Я дал тебе силу и использовал ее так, как счел нужным. Ты вручил мне это право.
– Да, но я связался с лжецом. Не знаю, о ком и о чем вы думали. Ваши мысли были, кажется, даже не о себе. Если бы вы боролись за что-то личное, возможно, я смог бы понять…
Дамблдор рассмеялся.
– В этом твоя проблема. Ты не можешь понять, что для меня судьба нашего мира и есть что-то личное. Однажды выбрав для себя этот путь, я расплачивался за это решение всю жизнь. Я потерял все, что мне было дорого: сестру, расположение брата, и даже единственного человека, которого в равной мере обожал и презирал. С чем я подошел к финалу своей жизни? С мыслью, что я наделал множество ошибок. Только здесь понимаешь, как это важно – наплевать на все сложности, перестать анализировать обстоятельства и просто следовать своим чувствам. Быть добрым там, где это категорически противопоказано, влюбляться в людей не потому, что они в тебе хоть сколько-нибудь нуждаются, а ради того, чтобы тебя послали к Мерлину и Моргане вместе взятым и навсегда захлопнули перед тобой дверь.
Снейп закрыл глаза рукой, отгораживаясь от того, что может услышать. Зачем он сам спровоцировал собеседника на признания, которых не хотел слышать?
– Не смейте говорить…
Дамблдор перебил его:
– Что я люблю тебя? Да ты и сам прекрасно это знаешь. Будучи единственным человеком, допущенным в твою жизнь, я не смог бы остаться равнодушным к тому, что ты собой представляешь, даже если бы очень захотел. Ты удивительный, Северус. Узнав тебя даже немного, тебя невозможно не оценить. Жаль, что ты не позволяешь никому в себя заглянуть, рассмотреть твою острую, ранящую тебя и других искренность чувств, оценить их благородство и честность. Да ты куда честнее, чем сотни гриффиндорцев, которых я ценил и уважал. Возможно, это одно из многих моих наказаний. Во мне всегда жила потребность опекать кого-то, быть своего рода родителем. Я нашел себе не ребенка, а целую когорту детей, которых мысленно наделил определенными качествами, к которым был привязан. Но в любви ничего нельзя обобщать. Это ошибка. Огромная ошибка, из-за которой я умирал с предательством каждого из моих «детей», воскресал с их хорошими поступками, а потом… Меня отравил не Волдеморт с его проклятьем. Это сделал ты, Северус, в тот миг, когда вытаскивал меня с того света, изменял судьбу, как я сам того желал. Но то, зачем ты делал это… Я ошибся. Я так ошибся, полагая, что ты снова просто принимаешь решение в попытке избежать ответственности. Ты сделал то, что я хотел, не поэтому. Просто потому, что без меня, единственного человека, допущенного в твой мир, он стал бы более одиноким. Ты не хотел быть один, как все нормальные люди, и за годы нашего сосуществования даже немного привязался ко мне. Тогда я дал себе слово, что непременно сделаю для тебя что-то хорошее. Я ждал… Почти год я ждал в своем лимбо, желая узнать, чем же все закончится, и не для Гарри я хранил свой шанс вернуться.
– Что?
– Я ждал тебя, Северус. Мне хотелось, чтобы ты пережил эту войну и смог начать новую жизнь – без меня, человека, который многое решил в твоей судьбе. Но ты не оправдал моих надежд. Даже в смерти ты справился со всем без меня, нашел свой путь. Я не нужен был тебе со своим раскаяньем и прощальными подарками, и тогда я сделал глупость. Мне было жаль Гарри, очень жаль, я знал, что погибнуть – его судьба. Я знал, что, меняя ее, я вызываю определенные последствия, но решил рискнуть. Знаешь, Северус, это была огромная ошибка. Я видел Книгу судеб, мне позволили в нее заглянуть, и скажу прямо, тот ужас, что ждет покинутый нами мир теперь, когда, казалось бы, все закончено, – это последствия моего выбора.
Снейп не знал, почему его так взволновали эти слова. Что ему было до уже чуждого мира живых людей? Но, тем не менее, он спросил:
– Что пошло не так? В чем вы просчитались? Темный Лорд может возродиться? – Северус сел так резко, что пружины его узкой кровати плаксиво заскрипели. – Все дело в этом? Поттеру по-прежнему что-то угрожает?
– Нет. – Голос призрака прозвучал устало, по-стариковски глухо и немного растерянно. – Теперь все иначе. Ты не должен выпустить его отсюда, Северус. От этого слишком многое зависит… Я не понимал. Я поддался собственным чувствам, но теперь ты должен принять верное решение. Должен быть сильнее, чем был я. Вернись в мир живых, Северус. Это навсегда оставит Гарри здесь, уничтожит все его шансы на возвращение.
– Что в нем такого опасного?
– Я не могу тебе сказать.
Северус усмехнулся. Он взглянул на свой дом, показавшийся вдруг убогой, жалкой лачугой. На очаг, что никогда не знал огня, на собственные бледные, чуть подрагивающие ладони и сказал:
– Я больше не приемлю целей, если они не обоснованы.
– Ты должен мне поверить, мой мальчик, просто в последний раз довериться. Я ценю тебя, я смог оценить тебя даже при жизни. Ты перевернул мой мир. Ты многое можешь. Сделай мне последнее одолжение – прими верное решение. Ты должен… Я прошу не многого.
Ухмылка переросла на его лице в улыбку.
– Нет. Не многого. Невозможного. Доверия больше не существует.
– Но Гарри Поттер… Он ничего для тебя не значит. Без Лили он ничего не значит.
Снейп рассмеялся. Так громко, что, казалось, сам вздрогнул от звука собственного смеха.
– Знаете, кого вы мне сейчас напомнили? Волдеморта. Он тоже считал, что прекрасно разбирается в том, что имеет для меня значение, а что – нет.
– Как ты можешь так говорить… – Дамблдор осекся. – Я действительно похож на него в этом?
– Да.
– Черт. Очень неприятный факт, знаешь ли…
Северус усмехнулся, снова опускаясь на кровать.
– Но это не заставит вас отступиться, не так ли? Сейчас вы начнете рассуждать о том, что все, что побуждает меня волноваться о судьбе Поттера, – это всего лишь привычка. Я, наверное, даже соглашусь с вашими словами, но это не изменит моего желания послать вас вместе с ними к дьяволу.
Старик тихо рассмеялся, но этот смех был лишен даже легкого оттенка радости. Он был горьким, таким горьким, что Снейп почувствовал что-то вроде раскаянья. Он очень хорошо умел злиться на Альбуса Дамблдора, но ненавидеть его никогда толком не получалось. В чем-то они были похожи. Когда старый директор рассуждал о выборе Шляпы или различии представителей разных факультетов, у Снейпа в голове сложилась странная мысль: «Не все то благородно, что стремится вспыхнуть красным заревом в огне самосожжения, и не все то яд, что от природы самодостаточно и эгоистично». Дамблдор говорил о том, что нельзя обобщать чувства, Северус Снейп считал, что не менее преступно классифицировать судьбы. Давать им названия, визуализировать по цветам, делить таких разных непонятных и не понятых людей на категории. Что это вообще за характеристики такие – смелость, ум, трудолюбие и жажда власти? Он видел сотни амбициозных и подлых гриффиндорцев. Он был знаком с ленивыми, но умнейшими хаффлпаффцами. Он видел слизеринцев, которые трудолюбиво работали над достижением своей цели, и глупейших представителей расы волшебников, попавших в Равенкло. Так в чем же была принципиальная разница представителей четырех факультетов? В том, что взгляд, направленный на них, был отравлен определенными ожиданиями. Трудно быть хорошим человеком, когда мир ждет от тебя подлости, трудно слыть трусом, когда все требуют от тебя смелости. Все это очень трудно… Наверное, четыре человека, которые планировали весь этот образовательный процесс, никогда не думали, что их фамилии, их цели и стремления на многие века повиснут над магическим сообществом как дамоклов меч, что, падая на голову одиннадцатилетнего ребенка, вмиг отрезает для него иные пути, кроме того, что предназначен. Маги сами определили свою судьбу. Наклеили на себя ярлыки и продолжали делать это из поколения в поколение, потому что намного проще жить, по одному слову определяя, кто тебе друг, а кто – враг. Очередная утопия. Он не понимал ее и не любил, а значит, признания Дамблдора не шокировали его. Он просто понял, что если умному человеку потребовалось столько лет на прозрение, то от человечества в целом вообще ничего ждать не стоит, да и не было у него никогда времени на эти самые ожидания. Ни времени, ни иллюзий. Отличное практичное сочетание мыслей.
– Нет, не заставит. Я сожалею, но не могу сейчас просто оставить все как есть. Ты сказал, что больше не поверишь словам, не подкрепленным фактами. Ну так добудь их. Попроси Смерть показать тебе Книгу. Она не откажет. Это ведь в ее интересах. Может, она нарушит правила… – Призрак за дверью захлебнулся словами и с трудом выдавил: – Мне пора. Я вернусь при первой же возможности и надеюсь, что тогда ты позволишь мне обсудить с тобой вещи, которые уже будешь понимать.
Он долго лежал, глядя в потолок, почти довольный тем, что не видит звезд, способных сложиться в единую картину, предвещающую что-либо. Астрология… Он никогда не считал ее лженаукой. Все эти кентавры, веками жившие наблюдением за положением планет, были не самыми глупыми магическими существами – жестокими, себялюбивыми, но, тем не менее, они очень редко ошибались, когда речь заходила о будущем. Он часто встречал их, бродя ночью по Запретному лесу. Недружелюбные, они обычно обходили волшебников стороной, но однажды… Кажется, это было в первый год его преподавания в Хогвартсе. Худший год в его жизни. Тогда он уходил в лес просто для того, чтобы сбежать из замка, остаться наедине со своим отчаяньем, но встретил существо, которое всякий раз следовало за ним. На расстоянии, но с определенной настойчивостью. Однажды он не выдержал и обернулся, крикнув в кусты, нарушавшие своим шорохом покой ночи:
– Ну что еще? Вам-то что от меня надо?
– Ничего. – Из зарослей дикого боярышника немного робко шагнул молодой кентавр.
– Как? – удивился разозленный Северус. – Вы не станете упрекать меня в навязчивости, убогом мышлении и том простом факте, что такое недоразвитое существо, как я, посмело войти на вашу территорию?
Кентавр задумчиво перебирал ногами, проходясь хвостом по лоснящимся бокам. Не гневно, скорее его движения носили дружелюбный характер.
– А нужно? Нет, если вы сами этого хотите, то конечно.
Снейпу в тот момент показалось что над ним… Не издеваются, нет. Подшучивают. Но это знание отнюдь не вдохновило его на терпимость.
– Впервые встречаю иронию у кентавров. Вы точно представитель своего вида?
Юное магическое существо даже поклонилось, чуть согнув передние ноги, украшенные массивными копытами.
– Позвольте представиться…
Северус был не в настроении вести беседы.
– А нужно? Я уже ухожу.
Кентавр слабо улыбнулся.
– Я даже знаю, куда.
Снейп пожал плечами, отвернувшись и сделав несколько шагов в сторону школы.
– Нетрудно догадаться, что я возвращаюсь в Хогвартс.
– Нет, вы идете не в какое-то конкретное место. Вы возвращаетесь на войну.
Он резко обернулся, глядя на немного странные глаза кентавра.
– Войну? Нет, не думаю. Она еще не скоро.
Магическое существо покачало головой.
– Это вы так думаете. Мой народ… Мы говорим с миллиардами звезд. Мы различаем в их отсвете следы великих перемен и будущих свершений. Мы знаем все и одновременно не знаем ничего. Мы заложники своего дара. Пренебрегаем частным ради чего-то… – Молодой кентавр нарисовал в воздухе пальцем круг. – Глобального. Та война, о которой вы говорите, она не имеет ничего общего с вашей личной резней. Вы возвращаетесь на нее снова и снова, кромсаете себя на кусочки, потом кое-как склеиваете, только для того, чтобы снова разрезать, и этот процесс бесконечен.
– Глупость, – холодно отрезал человек, который выживал только потому, что запретил себе любое действие, противоречащее чужому праву распоряжаться его судьбой.
Кентавр покачал головой.
– Это не глупость. Это Марс… Красная планета, оказывающая влияние на всю вашу жизнь.
Снейп ухмыльнулся.
– Мне казалось, кентавры не составляют никому личных гороскопов.
– А разве я пытаюсь вам что-то напророчить? Просто наблюдаю.
– За мной или за Марсом?
Кентавр пожал плечами.
– А это практически одно и тоже. Положения планет в день и час рождения человека могут многое о нем рассказать.
– Вы знаете день и час моего рождения?
– Нет, моему народу это не нужно. Звезды на каждом ставят свою печать, иногда даже множество оттисков. Но, глядя на вас, я вижу только Марс. Это странно и интересно одновременно.
Снейп не счел нужным согласиться.
– Совершенно не интересно.
Тогда он ушел, и следующий разговор о судьбе и звездах состоялся у него с кентавром, когда тот по воле Дамблдора начал преподавать в школе. Признаться, Северус не узнал бы в нем своего давнего собеседника, если бы, столкнувшись с ним в коридоре, новый преподаватель задумчиво не произнес:
– Все еще только Марс. Странно, что он до сих пор не свел вас с ума.
– Вы? – немного удивленно Снейп посмотрел на повзрослевшего кентавра. – Все еще интересуетесь людьми больше, чем звездами?
Тот кивнул.
– Да. Ваш вид напоминает мне о вселенной. Возможности людей, по сути, так же безграничны, и они столь непредсказуемы, что читать их, как книги, – поистине занимательный процесс.
– Что ж, желаю вам приятных исследований, – холодно сказал Северус. – Но позволю себе заметить, что есть тома, которые лучше не открывать вовсе.
Кентавр улыбнулся.
– Определенно, Марс. Много энергии и смелости, но в сочетании с грубостью и вспыльчивостью. Яркая индивидуальность, сосредоточенная на постоянной борьбе. Вы так и продолжаете воевать, мистер Снейп. С собой, с миром, с обстоятельствами.
– Не говорите ерунды. Постоянное противостояние утомительно. Оно надоедает.
– Ложь. Вам это никогда не надоест. Влияние Марса может быть созидательным и разрушительным. Жаль, что вы не выбрали созидание. Могли бы многого достичь.
– Оставьте свои гороскопы для тех, кто в них верит.
– Оставлю, – кивнул Фиренце. – Но все же странный у вас Марс. В зиме заблудившийся. Это загоняет меня в тупик. Такой человек, как вы, способен добиться любой поставленной цели, а вот зависимое положение наоборот способно свести вас с ума. Почему всем благам мира вы предпочитаете безумие, мистер Снейп?
Он тогда, кажется, подумал о том, что сам не в состоянии ответить на этот вопрос, и почувствовал, что уж тем более у него нет никакого желания отчитываться перед озадаченной полулошадью. Но сейчас, в своем собственном лимбо, где к неизменным вещам можно было отнести лишь наличие моря и неба, он размышлял о незыблемости приговора красной планеты. Кажется, его действительно кто-то неразумно отправил на войну длиною в вечность, и покоя она не предполагала.
***
– Нет. Я не стану этого делать.
– Почему? Вы же позволили Дамблдору заглянуть в Книгу судеб.
Смерть равнодушно кивнула.
– Позволила, но вы – не он.
– И в чем же разница?
Она улыбнулась.
– В том, что старина Альбус мертв. Его душа сейчас не обладает никакой властью над обстоятельствами. Вы же еще можете вернуться в мир живых. Лимбо – штука странная. Воспоминания о пребывании в нем не всегда бесследно исчезают. Существует огромная вероятность, что, уходя, вы унесете их с собой, а мы не можем этого допустить. Живым о судьбе можно гадать, в нее полагается верить, но ее не нужно, нельзя знать.