23 апреля 2007 года скончался первый Президент России Борис Николаевич Ельцин. Уход из жизни этого человека вызвал шквал откликов и в нашей стране, и за рубежом
| Вид материала | Информационный бюллетень |
- О ходе строительства Союзного государства, 419.25kb.
- 10 лет по пути строительства Союзного государства, 467.87kb.
- Государственный герб россии, 176.79kb.
- Президент России Борис Ельцин подписал закон, 88.22kb.
- Конкурс научных работ студентов, аспирантов и молодых учёных «Борис Ельцин и Новая, 58.23kb.
- Первой Государственной Думы 27 апреля 1906 года Государственная Дума Федерального Собрания, 578.41kb.
- Утвержден, 115.59kb.
- Информационный бюллетень 14 апреля, 755.23kb.
- П. А. Столыпине план краткая биография, 204.49kb.
- Всоветское время к филиппикам в адрес "буржуазных фальсификаторов истории Второй мировой", 4093.08kb.
Василий Гуслянников,
Мордовский республиканский правозащитный центр, Саранск
Планы краснодарских правозащитников
Эксперты для исполнительной власти
25 апреля 2007 года состоялось очередное плановое заседание Совета при главе администрации Краснодарского края по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека. На нем, в частности, были рассмотрены вопросы о концепции и плане работы консультационно-методического центра Совета на 2007 год, об отборе экспертов для включения в состав коллегиальных органов исполнительной власти Краснодарского края, о внесении изменений в Закон Краснодарского края от 30 апреля 2002 «О благотворительной деятельности в Краснодарском крае», о проведении «круглого стола», посвященного обсуждению результатов исследований и возможностям их практического использования в целях улучшения ситуации с соблюдением прав человека.
Оживленную дискуссию вызвал вопрос об отборе «экспертов для коллегиальных органов исполнительной власти Краснодарского края». Докладчик Михаил Савва, заместитель председателя Совета, предложил утвердить разработанную им «анкету кандидата на включение в состав коллегиальных органов исполнительной власти Краснодарского края», а в решении Совета инициировать процесс по формированию «коллегиальных органов». В результате многочисленных предложений и уточнений было решено заменить в тексте решения Совета термин «коллегиальный орган» на «общественный совет». Анкета была принята с небольшой корректировкой, и добавился пункт о создании рабочей группы, которая займется обработкой анкет, поступающих от потенциальных членов общественных советов.
Татьяна Рудакова, руководитель общественной организации «Матери в защиту прав задержанных, подследственных и осужденных» предложила рассмотреть вопрос о проведении «круглого стола» на тему: «Соблюдение прав человека в Краснодарском крае». В результате обсуждения этого вопроса члены Совета предложили Т. Рудаковой представить на рассмотрение концепцию и программу предлагаемого ею мероприятия.
Михаил Велигодский, руководитель организации «Гражданский голос», ознакомил членов Совета с планом работы консультационно-методического центра Совета на текущий год. В ходе обсуждения этого вопроса была сформирована новая, четвертая комиссия Совета по вопросам гражданского просвещения.
Валентина Бойко, председатель Фонда помощи детям-инвалидам «Надежда», сообщила, что представители Краснодарского клуба спортивно-бальных танцев «Валюша» приняли участие в Международном турнире по бальным танцам на колясках, который прошел в Санкт-Петербурге, и вошли в десятку лучших.
Алина Резниченко, ККОО «ТС «Южная волна»,
Краснодар
Как победить коррупцию
24 апреля 2007 года в Краснодарском клубе Гражданского образования имени Всеволода Тихомирова Краснодарской краевой общественной организации «Творческий союз «Южная волна» состоялся «круглый стол» на тему: «Гуманитарно-правовое сопровождение антикоррупционной деятельности». С докладом выступил Дмитрий Жданухин, кандидат юридических наук, руководитель Юридической экспертной сети. В заседании приняли участие представители органов власти, общественности, бизнеса, журналисты.
Д. Жданухин считает, что попытки справиться с коррупцией методами юриспруденции приводят не столько к установлению различных видов ответственности, сколько к увеличению возможности использования публичной власти для удовлетворения частных потребностей в ущерб интересам общества. Таким образом, по мнению докладчика, результаты антикоррупционной политики государства получаются весьма далекими от оптимальных. В качестве альтернативы Д. Жданухин предлагает использовать гуманитарно-правовые технологии (PRаво), то есть использование методов права и гуманитарных технологий (прежде всего, PR) для воздействия на поведение людей.
Эксперт полагает, что антикоррупционная деятельность наиболее эффективна в двух направлениях: проведении экспертиз на коррупциогенность нормативно-правовых актов, решений органов власти, договоров и т.д.; и в снижении потребности в коррупции и возможности ее появления за счет повышения открытости органов власти и доступности их услуг.
Важнейшим фактором для дисциплины чиновников, по мнению докладчика, является не знание о строгости наказания, а вера в его неотвратимость, которая создается за счет информирования о фактах реального привлечения к ответственности. При этом действенность такой информации связана с тем, насколько близка описываемая ситуации лицам, которые получают такое предупреждение. Можно говорить, что такие информационно-правовые прецеденты формируют имидж уголовно-правовой нормы и создают впечатление о действенности политики государства в той или иной сфере.
В качестве эксперта по предложенной теме выступил Сергей Чуб, член правления ККОО «Народный контроль», участник антикоррупционной коалиции краснодарских краевых общественных организаций. Он высказал свое мнение об эффективности использования предложенных докладчиком технологий. А также рассказал о своем видении решения проблемы коррупции в России.
В ходе горячей дискуссии высказывались самые разные предложения по методам борьбы с коррупцией, иногда взаимоисключающие. Но в завершение встречи участники ее сошлись во мнении, что правовая грамотность и прозрачность деятельности на всех уровнях общества позволят локализовать это социальное зло.
ККОО «ТС «Южная волна», Краснодар
Интервью
Телефоны прослушивали и будут прослушивать
Предлагаем вниманию читателей состоявшуюся на радио «Маяк» дискуссию между председателем Московской Хельсинкской группы Людмилой Алексеевой и депутатом Государственной Думы РФ Геннадием Гудковым по поводу поступивших в Госдуму поправок к закону об оперативно-розыскной деятельности. Ведущий программы Эрнест Мацкявичюс.
На днях в Государственную Думу поступили поправки к закону об оперативно-розыскной деятельности, которые позволят правоохранительным органам прослушивать разговоры не только подозреваемых в совершении преступлений, но и тех, кто может располагать какой-то информацией по делу. Это предложение уже вызвало критику ряда экспертов и опасение, что подобная поправка может привести к тотальной слежке за всеми, и такое понятие, как тайна частной жизни, канет в Лету. Попробуем разобраться.
У нас в студии один из авторов предложенных поправок, член Комитета Государственной Думы по безопасности Геннадий Гудков и председатель Московской Хельсинкской группы, член Совета при Президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека Людмила Алексеева.
Геннадий Владимирович, первый вопрос, который у меня возник, когда я услышал о вашей инициативе: а что, разве раньше не слушали?
Г. Гудков: Я предлагаю сегодняшнюю нашу беседу посвятить прослушке вообще. Объясняю почему. Потому что я сейчас начну вам задавать вопросы и вы убедитесь, что разговор исчерпан. Вы думаете, что мы расширяем число лиц, которых можно прослушивать. Правильно?
Да, правильно.
Г. Гудков: И вы, наверняка, вот эту фразу увидели в нашей поправке, я ее зачитаю: «Не только тех, кто подозревается или обвиняется в совершении тяжких и особо тяжких преступлений, а также лиц, которые могут располагать сведениями об указанных преступлениях». Вас эта смущает фраза, правильно?
Да.
Г. Гудков: Теперь делаем простой фокус. Достаем российский закон об оперативно-розыскной деятельности, который принят Государственной Думой 5 июля, обращаю внимание на дату, 1995 года, и читаем вот эту статью. И здесь, пожалуйста: «Прослушивание телефонных или иных переговоров допускается в отношении лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении тяжких или особо тяжких преступлений, а также лиц, которые могут располагать сведениями об указанных преступлениях».
Так все уже существует?
Г. Гудков: Да. Все уже придумано до нас, что называется.
Л. Алексеева: А почему же новый закон?
Г. Гудков: Так это не новый закон. Я, честно говоря, удивлен, что стал героем многих репортажей средств массовой информации, потому что мы с Виктором Ивановичем Илюхиным вообще писали техническую поправку. И все, что новое мы написали, оно здесь буквально в четырех словах, то есть мы можем прослушать телефонные разговоры также лиц, скрывающихся от уголовного преследования или уклоняющихся от уголовного наказания. То бишь речь идет о чем? Идет уголовное дело, по уголовному делу установлено лицо, которое причастно к преступлению, оно подозревается. Мы провели все оперативно-технические мероприятия, убедились в этом. Дальше его нужно доставлять в суд, его нет, он в бегах. Но по технологической процедуре мы не можем обвиняемого прослушивать.
Потому что не знаете, где он находится?
Г. Гудков: Да, мы не знаем. Это часто происходит. Люди в бегах находятся. То есть мы предложили сохранить право оперативных подразделений проводить оперативно-технические мероприятия в отношении лиц (перевожу с юридического на общенародный), либо сбежавших до суда и не явившихся на суд, либо сбежавших уже после осуждения.
Л. Алексеева: А как же вы их будете прослушивать, когда они сбежали и вы не знаете, где они?
Г. Гудков: А вот в том-то и дело, что оперативно-розыскные мероприятия, которые будут проводиться в отношении этой категории лиц, они и предполагают моментальное получение санкции от суда на прослушку того круга установленных лиц, которые могут их укрывать.
Л. Алексеева: Понятно. Значит, не только этого человека, а довольно широкого круга лиц. И вот здесь, конечно, имеется расширение закона, потому что, что значит «круга лиц»?
Кто подразумевается под этими лицами?
Л. Алексеева: Его мама, его подружка, его приятели, его деловые партнеры и так далее?
Г. Гудков: Давайте возьмем обыкновенную, нормальную ситуацию, которая встречается в каждой стране мира. Совершено убийство, убийца скрывается. Мы обязательно будем с вами слушать – с санкции суда, заметьте, кстати говоря, в статье совершенно четко указывается, что это только с санкции суда совершается, – обязательно будем слушать тех лиц, которые могут нам дать эту информацию, которые могут быть соучастниками, которые могут быть связями, которые могут играть определенные функции в этом преступлении. Конечно, будем слушать. А как по-другому мы с вами можем получать информацию о преступнике, как мы можем его изобличать, как можем находить и привлекать к ответственности? Другого варианта нет.
Л. Алексеева: Правильно. Но вы предлагаете такой случай, который безусловен: совершено убийство.
Г. Гудков: Да. Вот смотрите: статья-то нормальная. С санкции суда кого мы можем прослушивать? Подозреваемых или обвиняемых.
В каких преступлениях?
Л. Алексеева: А там не говорится, в каких.
Г. Гудков: Говорится. В совершении тяжких или особо тяжких преступлений.
Л. Алексеева: Хорошо. Особо тяжким преступлением у нас называются экстремистские выступления. А кого у нас называют экстремистами, я тоже знаю. Уверяю вас, я, с точки зрения значительного числа сотрудников правоохранительных органов и чиновников, экстремист. Почему? Потому что позволяю себе публично критиковать начальство, даже самое высокое, обвиняя его, скажем, в нарушении Конституции. С точки зрения нашего закона об экстремизме я – экстремист. Значит, я уже подозреваемая в особо тяжком преступлении.
Г. Гудков: Людмила Михайловна, я могу сказать, что я в ваших рядах. Я критикую не меньше вас.
Л. Алексеева: Наверное. И это тот случай, когда человек изобретает закон, который может и против него обернуться. Такое нередко бывает. Но я хочу, может быть, странное для правозащитника высказать замечание. Я как-то спокойно отношусь к расширению круга лиц, которых будут прослушивать, потому что убеждена, что и до этой поправки в законе правоохранительные органы прослушивали всех, кого они или те, кто дает им указания, считают нужным прослушивать. Я, например, не крала, не убивала и вообще законы не нарушала и не нарушаю, но я сильно подозреваю, что мой телефон прослушивается. Другое дело, что меня это не шибко волнует именно потому, что я не совершаю ничего противозаконного. И вообще, зачем мой телефон прослушивать, я не знаю. Потому что то, что я говорю по телефону, я говорю на пресс-конференциях. Но, может, людям лень туда ходить, удобнее прослушивать меня по телефону. Ну, пусть слушают! А преступники, да, их надо слушать. Я не думаю, чтобы эта поправка к закону что-нибудь изменила в практике прослушивания. Она у нас уже давно противозаконно широка.
Получается, что инициатива неопасная и в чем-то даже полезная, потому что честному человеку скрывать нечего?
Г. Гудков: К нашему закону, вот к этому закону, не к жизни нашей, не к расширительным толкованиям каких-то явлений, не к установившейся порочной практике, к нашему закону есть претензии?
Л. Алексеева: Есть. Потому что любой законодатель и не законодатель знает, я вот не законодатель, но я знаю, что любое мало-мальски расширительное толкование трактуется в нашей стране чиновниками гораздо шире, чем это можно. Поэтому я всегда за сужение прав чиновников.
Г. Гудков: Осужденный сбежал из колонии. Будем слушать или не будем слушать людей, которые могут его укрывать, которые являются установленными связями? С санкции суда?
Л. Алексеева: Так сбежал из колонии преступник. Он совершил преступление. Он – не круг лиц, а он сам преступник.
Г. Гудков: А вот для этого нужно сначала дело завести, получить санкцию, до этого пройдет недели полторы. А речь идет о том, что раз он уже проходил по уголовным делам, раз он скрывается или уклоняется от уголовного наказания или не хочет попасть под уголовное преследование, мы уже включаем автоматически возможность, подчеркиваю, с санкции суда слушать его или тех людей, которые его укрывают. По-другому как? У нас преступник сбежал. Он сбежал с автоматом Калашникова, убил часового. И мы будем ждать, пока мы заведем дело, пока мы эти материалы представим судье, пока мы получим санкции?..
Л. Алексеева: В данном случае можно слушать без суда, да?
Г. Гудков: С санкции суда, но по материалам того уголовного дела, которое было.
Санкция суда потребуется в любом случае.
Г. Гудков: У нас не попадает уголовный преступник, сбежавший из зоны, в категорию лиц, в отношении которых мы можем проводить оперативно-технические мероприятия. Из-за этого нужна поправка. Причем к нам обратились ученые, наука обратилась, академия. Говорят: ребята, де-юре мы не имеем права это делать. Это, конечно, делается. Вы правильно говорите. Практика шире может быть, чем теория. Но в данном случае в теории изъян. Мы его просто восполняем. Что касается прослушивания, понимаете, это не тема этот закон обсуждать. Прослушку вообще можем обсудить, морально это или не морально, плохо это, не плохо? Я могу сказать так, что периодически вспыхивает скандал за рубежом, особенно раньше в Германии вспыхивали скандалы, и там что получалось? Что свои спецслужбы слушают немецкие, плюс к этому слушали англичане, французы, а поверх всего еще слушали американцы. Вопрос не в том, что прослушивают, вопрос в том, что, если это используется против человека, если это распространяется, если полученная личная информация используется как шантаж, как угроза, как средство склонения к каким-то поступкам, мотивам – это преступно. Ведь сегодня как прослушивают? Это раньше был телефон проводной, два медных провода, а сейчас цифровые станции, сегодня можно писать вообще все телефоны.
Насколько я понимаю, в оборудовании для сотовой связи возможность прослушки предусмотрена изначально?
Г. Гудков: Обычная оптико-волоконная связь, а сейчас цифровые станции, которые в том числе интегрируются с медными парами, они позволяют тотально прослушивать все телефоны. Вопрос в том, что такое прослушка. Сидит человек и слушает конкретные телефоны? Он не просто слушает, он делает записи, потом делает распечатки, представляет это в письменном виде кому-то для каких-то целей. Вот эта самая процедура имеет ограничения. То есть мы не можем посадить там два или три миллиона человек, которые будут заниматься расшифровкой переговоров или какой-то аналитикой. Это невозможно.
Л. Алексеева: Я расскажу вам историю из своего советского опыта. Во-первых, когда меня вызывали на допросы – а все мое преступление, между прочим, заключалось в том, что я требовала, чтобы власти уважали Конституцию и соблюдали права человека, зафиксированные в международных договорах, подписанных советскими властями, – так вот, когда я приходила на допросы, мне предъявляли такие распечатки моих телефонных разговоров, раз. Потом, вы говорите о том, что прослушивается телефон. Я убедилась, что у меня прослушивается не только телефон, но и квартира напрямую.
Радио «Маяк»
Взгляд на проблему
От редакции. В мае 2007 года резко обострились отношения между Эстонией и Россией из-за решения эстонских властей перенести памятник советским солдатам, погибшим на эстонской земле в годы Второй мировой войны, из центра Таллина на специальное военное кладбище. Российские власти и близкие к ним СМИ развернули яростную антиэстонскую кампанию. Активисты пропрезидентских молодежных организаций устроили у эстонского посольства в Москве акции протеста, которые точнее было бы назвать бесчинствами. Вся эта кампания шла на фоне обвинений соседнего государства в глумлении над памятью погибших в Великой Отечественной войне.
Впрочем, подобное уже было. Коммунистический режим СССР всегда прикрывал народным горем и народным подвигом 1941-1945 годов свои собственные мерзкие дела. Шла ли речь о преследованиях инакомыслящих, о психотюрьмах и других подобных деяниях идеологи Старой площади в ответ на критику оппонентов поднимали демагогический крик: «Да как вы смеете! У нас 20 миллионов погибло!».
Нынешняя власть пошла по тому же пути и с той же самой целью: возбудить ненависть россиян против Запада, выработать у российского общества психологию «осажденной крепости».
В данном материале свою точку зрения о подоплеке российско-эстонского конфликта высказывают известные правозащитники Юрий Вдовин из Санкт-Петербурга и Андрей Юров из Воронежа. В рубрике «Выступления и заявления» приведены мнения исполнительного директора движения «За права человека» Льва Пономарева и вдовы Андрея Сахарова, участницы Великой Отечественной войны Елены Боннэр.
Необходим диалог, а не поиск врагов по всему миру...
«Когда в стране хранят уважение … к каждой странице нашей отечественной истории», – так на фоне беспорядков в Эстонии из-за переноса памятника советским воинам, павшим за освобождение Таллина во Второй мировой войне, пожелал нам Президент в своем последнем Послании. История Советского Союза со всеми преступлениями коммунистического режима перед нашими народами и перед человечеством – это страницы российской истории, к которым Президент предлагает нам хранить уважение?
Хранить ли нам уважение к позорному сговору Сталина и Гитлера, фашистского тоталитарного режима и коммунистического тоталитарного режима в 1939 году, развязавших Вторую мировую войну и на основе секретных протоколов к пакту Рибентропа-Молотова начавших делить Европу? Хранить ли нам уважение к истории Великой Отечественной войны, случившейся, когда один бандитский режим мечтал о мировом господстве на основе ариизации всего мира, а другой бандитский режим мечтал о мировом господстве на основе всемирного разграбления по принципу классовой ненависти? Двум медведям в одной берлоге не ужиться, война между двумя этими бандитскими режимами была неизбежна, и она случилась.
В этой войне коммунистический режим оказался в одной лодке с цивилизованным миром, и одолел своего конкурента в претензиях на мировое господство. В своем стремлении ликвидировать конкурента СССР не считался ни с чем, и бросал на борьбу с конкурентом миллионы людей без каких-либо попыток сохранить хоть как-то человеческие ресурсы. Мы погубили в этой войне от 27 до 30 миллионов человек.
Честь и слава тем, кто погиб в войне с фашизмом, но позор и презрение тем, кто, стремясь к мировому господству коммунистической заразы, вверг мир во Вторую мировую войну. Чтобы при этом не говорилось про империализм и капитализм.
Мой дядя погиб в ополчении в начале войны под Гатчиной в атаке на вооруженных автоматами фашистов с одной винтовкой на десятерых ополченцев и с заданием добыть оружие в бою. И был объявлен без вести пропавшим, чтобы не платить матери пенсию за погибшего сына.
Хранить ли нам уважение к страницам нашей истории, когда за период с сентября 39 года до начала Великой Отечественной войны, мы, начав мировую бойню вместе с Гитлером, оккупировали часть Европы и депортировали в Сибирь в лагеря десятки тысяч людей с оккупированных территорий, в том числе и из Эстонии? Потом расстреляли 15000 польских офицеров в Катыни, и долго врали всему миру, что это сделали не мы?
Хранить ли нам уважение к тем страницам нашей истории, когда мы, после Второй мировой войны, навязали освобожденным нами от фашистской оккупации странам наш оккупационный режим, безжалостно расправляясь с несогласным местным населением, депортируя его в сибирские лагеря и подавляя расстрелами и арестами всякое сопротивление насильственному окоммунистичиванию этих стран?
А как к нам должны относится жители этих стран, вырвавшиеся, наконец, в начале 90-х годов из нашей империи и так называемого социалистического лагеря?
Конечно, советские солдаты гибли в борьбе с фашизмом и за свободу эстонцев, но они вряд ли предполагали, что одновременно несут в Эстонию другую несвободу и террор, которому Эстонию не подвергали ранее никогда так, как это сделал Советский Союз.
Имеет ли право Россия беречь память о советских солдатах, погибших во Второй мировой войне за освобождение других стран от фашизма? Я уверен – имеет.
Имеет ли право независимая Эстония не хранить символы своей несвободы и унижения, каковым для них во многом является памятник советским воинам в центре Таллина? Мне кажется, имеет.
Но как быть, если советский солдат из освободителя быстро превратился в глазах освобожденных им народов в оккупанта и стал навязывать штыком новый порядок, фактически не отличающийся от фашистского. Да и все отличие-то заключалось в замене национальной расовой нетерпимости и ненависти на социальную и имущественную. А если еще этот коммунистический режим отбросил оккупированные страны на десяток лет в социально-экономическом развитии от стран, которым коммунистический режим не был навязан.
Конечно, выход из этой сложнейшей головоломки был. Он – в доброй воле стран к добрососедству и справедливой оценке исторических фактов. Россия должна была в диалоге с Эстонией отмежеваться от преступлений Советского Союза по отношению к маленькой стране, и договориться с Эстонией, что солдаты Советской армии, в том числе и эстонцы, погибли за свободу Эстонии от фашизма, и неповинны в дальнейшем ходе истории. Их память следует хранить именно как память о людях, отдавших свои жизни за свободу Эстонии от фашистских оккупантов. Нужно ли было переносить памятник? Это дело независимой Эстонии, но с учетом совместной предыдущей трагической истории можно было бы этот вопрос обсудить и совместно осуществить перезахоронение так, чтобы это стало светлой памятью советским солдатам, погибшим за свободу Эстонии от фашизма.
Это было возможно, но не случилось. По разным причинам, в том числе и потому, что Россия никак не может смириться с тем, что она не СССР, а бывшие советские республики не хотят быть в сфере влияний и в зависимости от России. Ну, и просто очень много сил в России из бывшей партийной и гэбэшной номенклатуры мечтают о реанимации советских порядков, а отличительной особенностью такого реанимированного советского режима были ненависть и страх. У этой категории чиновников, попавших во власть, страх перед своим народом, который для безопасности этого правящего клана надо лишить свобод, потому что свободные люди не потерпят этих маргиналов ХХ века у власти.
И вот тут включаются все механизмы лжи, демагогии и провокаций.
«Перенос памятника – антирусская кампания». Вранье. Это естественная антисоветская акция, причем с попыткой сохранить уважение к погибшим. Этот памятник и прах погибших воинов переносят на воинское кладбище, снимая тем самым с этого мемориала символ оккупационности и некого верховенства СССР над Эстонией. И на военном кладбище они становятся символом освобождения Эстонии советскими воинами от фашистских оккупантов.
«В других странах не трогают наших памятников. Например, в Вене». И это правда. Но правда и то, что мы освободили Вену, и, в результате соглашений стран антигитлеровской коалиции, ушли из Австрии, оставшись для них освободителями от фашизма. И там чтят этот памятник. Я был в Вене, и на экскурсии в автобусе нас из России было только двое, но первое место, куда нас привезли – памятник советским воинам-освободителям. А из Эстонии мы не ушли, а стали новыми жестокими оккупантами.
«Памятник в Трептов-парке в Берлине немцы даже реставрируют». А это некорректная аналогия. Потому что Советская Армия вместе со странами антигитлеровской коалиции разгромила фашизм в его логове и освободила Германию от фашизма. Да, она потом оккупировала Восточную Германию, а остальную часть побежденной Германии оккупировали Англия, США и Франция. Германия осознала, что она побеждена, и несет перед человечеством ответственность за совершенные германским фашизмом преступления. Памятник советскому солдату-освободителю – память не только о погибших советских солдатах, но и память о трагедии немецкого народа, гарантирующая невозможность повторения такого в Германии в будущем. Этот памятник не ассоциируется у немцев с оккупацией Германии Советским Союзом.
Нагнетание ненависти к Эстонии, беспорядки в Эстонии с мародерством и погромами, пикеты и безобразия наших штурмовиков перед эстонским посольством в Москве и другие подобные организованные чекистами акции не имеют ничего общего с истинным патриотизмом и любовью к России.
Обвинение Эстонии в фашизме – крик вора «Держите вора». Это – нагнетание напряженности из-за нежелания власти отмежеваться от преступного и позорного прошлого Советского Союза, от желания нашей сегодняшней власти жить по-старому, от страха перед демократизацией России и свободными гражданами России. Так же как недавний пропагандистский всплеск ненависти к Грузии, нагнетание неприязни к Польше, и вообще – постоянный поиск врагов России по всему свету. Это послание внутрь страны, послание нам: «Все будет, как было 20 лет назад». Это тупиковый путь, чреватый очень тяжелыми последствиями для истории России.
Россия должна в полный голос отмежеваться от преступлений коммунистического режима на территории стран СНГ, да и во всем мире. Эти преступления совершала не Россия, а коммунистическая власть СССР. Россия тоже была жертвой этих преступлений.
Я очень хочу, чтобы память обо всех, кто отдал жизни за свободу Европы и мира от фашизма, свято хранилась бы во всем мире, но я также и за то, чтобы мир помнил о преступлениях коммунистического режима в России и социалистическом лагере, и чтобы это никогда не повторялось. А для этого Россия должна вести доброжелательный диалог со всеми, кого оскорбил и унизил Советский Союз. В противном случае мы, жители России, обречены на жалкое и опасное существование в новой империи зла, в которую может превратиться Россия.
Впрочем, не стоит забывать, что все эти кадры с разгоном таллиннским ОМОНом протестантов хорошо отвлекают россиян от чудовищных по жестокости расправ российских омоновцев с нашими участниками «Маршей несогласных» и случайных прохожих и свидетелей…
Юрий Вдовин, «Гражданский контроль»