Geum.ru

Политическая культура россии ХХ века (ридер) Составитель: доктор исторических наук, профессор И. Б. Орлов москва 2005 год от составителя

Вид материалаДокументы
Письмо А.В. Дебор В.Д. Бонч-Бруевичу
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   19

Примечания:
  1. К письму прилагается записка под названием «Предварительный правовой контроль» и ответ на него из Наркомата Госконтроля от 23 апреля 1919 г. за подписью Управляющего отделом Аптекмана, в котором выражается благодарность за сообщение и подчеркивается, что Декрет о госконтроле, утвержденный ВЦИК 2 апреля 1919 г. «...отчасти идет навстречу высказанным Вами пожеланиям». (См.: ГА РФ. Ф. 4390. Оп. 14. Д. 9. Л. 6-12).
  2. Речь идет о «Сборнике декретов и постановлений по народному хозяйству (25 октября 1917 г. - 25 октября 1918 г.)», выпущенном под редакцией юридического отдела ВСНХ в 1918 г.
  3. На самом деле, Конституция РСФСР 1918 г. предусматривала деление граждан на категории по правовому статусу. По Конституции (раздел 4, глава 13, параграф 65) были лишены избирательного права и не могли быть избранными следующие категории граждан : а) лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли; б) лица, живущие на нетрудовой доход, как-то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т.п.; в) частные торговцы, торговые и коммерческие посредники; г) монахи и духовные служители церквей и религиозных культов; д) служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, также члены царствовавшего в России дома; е) лица, признанные в установленном порядке душевнобольными или умалишенными, а равно лица, состоящие под опекой; ж) лица, осужденные за корыстные и порочащие преступления на срок, установленный законом или судебным приговором.


Письмо А.В. Дебор В.Д. Бонч-Бруевичу1

Управляющему Делами Совета Народных Комиссаров Вл. БОНЧ-БРУЕВИЧУ

Царь Иоанн Грозный, «видя Государство в великой тоске и печали от насилия сильных и от неправды, умыслил привести всех в любовь» и учредил Челобитный Приказ в 1550 году.2 Так гласит история. Почти пятьсот лет тому назад грозный палач народа все-таки счел нужным дать народу учреждение, в котором разбирали бы жалобы на несправедливые действия, чинимые представителями власти. У нас, в ХХ-м веке в Социалистической Федеративной Советской Республике, к сожалению, до этого еще не додумались. Представители Советской власти, очевидно, считаются непогрешимыми, как папа римский, а в таком случае, конечно, существование учреждения в роде Челобитного Приказа лишено всякого смысла.

Но в действительности происходит не то... Представители Советской власти, особенно в уездах и вообще в провинции, допускают часто такие отступления от декретов и основных законов Советской Республики, что в пору и прежним царским «слугам» у них поучиться. А жаловаться некому и некуда. Не пожалуешься же в высшую инстанцию, ибо там зачастую сидит брат или сват обвиняемого и тебе еще нагорит за твою жалобу.

В Москве не так давно вывешен у Кремля ящик, в который можно опускать жалобы. Но говорят, что ящик этот уже сняли, так как туда стали опускать вместо жалоб какие то пасквили. Да и наивно было думать, что этот ящик искоренит все злоупотребления, допускаемые присосавшимися к Советской власти негодяями. Поэтому, если Иоанн Грозный додумался учредить Челобитный приказ, если, кажется, Александр I положил начало Канцелярии по принятию прошений,3 то и Советской Республике, республике правды и света, необходимо подумать о том, чтобы дать народу возможность искать правды - скорой и безусловной. Для того ящика мало. Необходимо создать учреждение, состоящее из людей испытанно честных, преданных делу народа, благоразумных, спокойных и уравновешенных и поручить этому учреждению разбор всех жалоб и просьб. А то прошения, вынутые из ящика, вероятно, поступали по принадлежности в те учреждения, на которые жаловались. Выходило так, что унтер-офицерская вдова должна была сама себя высечь, чего на деле никогда не бывает. Учреждение это, назовем его «КОМИССАРИАТ ПО ЖАЛОБАМ И ЗАЯВЛЕНИЯМ», должно быть подчинено какому-нибудь центральному органу Советской власти, чтобы на него поменьше оказывали давление, и чтобы он был более самостоятелен в своих действиях. В случае успеха, необходимо раскинуть по всей Республике сеть таких комиссариатов, а то учреждений для научения справедливости граждан сколько угодно: и Чеки, и Веки, и Печеки, и Ревтрибуналы, всего не перечтешь, а вот обиженному гражданину и деваться некуда: или молчи или заявляй в Ч.К., где не исключается возможность, что из обвинителя ты не превратишься в обвиняемого. Да и часто вопрос бывает неотложный, поступив в Судебное учреждение, он остается лежать до второго пришествия, а у потерпевшего остается убеждение, что «правды как не было, так и нет». А потому в интересах самой Республики необходимо поспешить с открытием такого учреждения. От него в значительной степени зависит благожелательное отношение граждан к Власти и вера в справедливость и беспристрастность ее. Надо видеть, что делается на местах, надо воочию убедиться, какие злоупотребления допускаются некоторыми негодяями, прикрывающимися званием коммуниста, чтобы придти к заключению, что так дальше продолжаться не может и что необходимо создать учреждение, способное беспристрастно разбираться в больных вопросах и улаживать их, не обвиняя отдельных лиц в подрыве Советской власти, в злостной клевете и тому подобных поступках, часто инкриминируемых людям, ищущих правды в Судебных установлениях.

Анастасия Владимировна Дебор.

Керенск Пензенской губернии, дом Радушина. А.Я. Петрову для А.В. Дебор.

ГА РФ. Ф. 4390. Оп. 14. Д. 9. Л. 15. Подлинник, машинопись.

Примечания:
  1. На письме имеется штамп Управления делами Совнаркома с датой 8 апреля 1919 г. В деле содержится ответ на письмо за подписями Управляющего Отделом летучих ревизий наркомата Аптекмана и заведующего отделением фактических обследований указанного отдела Быстрицкого, в котором они выражают признательность автору и уведомляют об учреждении Бюро жалоб и заявлений при наркомате Госконтроля. (См.: ГА РФ. Ф. 4390. Оп. 14. Д. 9. Л. 13).
  2. По решению Земского собора 1549 г. дворяне и дети боярские получили право обращаться к суду самого царя. Это решение было закреплено в статье 64 Судебника 1550 г. В 1550 г. был учрежден Челобитенный приказ во главе с А.Ф. Адашевым для приема и разбора жалоб, поступающих на имя царя. Приказ принимал апелляционные жалобы на решения должностных лиц и государственных учреждений и, следовательно, являлся своеобразным контрольным органом государства. (См.: Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. Изд. 3-е, перераб. и доп. М.,1983. С. 42).
  3. Возникшая еще в конце 18 века Собственная его императорского величества канцелярия с 1812 г. приобрела характер общегосударственного высшего учреждения. В 1812-1825 гг. она находилась в ведении А.А. Аракчеева, через которого к царю поступали доклады чиновников. 31 января 1826 г. в составе Канцелярии были созданы I и II Отделения. С 30-х гг. 19 в. в I Отделении были сосредоточены дела по надзору за службой гражданских чиновников. (См.: Ерошкин Н.П. Указ. соч. С. 149).


1920 год

Письмо К. Антонова в Совнарком

КРАСНЫЙ НОВЫЙ год

Посвящается товарищу Ленину

Сейчас обегал три ближайшие «столовки» и всюду одна роковая надпись – «закрыта». У всех дверей стоят озлобленные пролетарии и шлют проклятия: ... увы, не Деникину, не «буржуям», не капиталистам и Антанте, а большевикам-коммунистам, умеющим только разрушать и громко трубить себе славу, возлагая на белогвардейцев и социал-соглашателей все свои грехи, свою роковую неспособность к настоящему, а не рекламному творчеству. «Когда же кончится эта проклятая жизнь», «вертишься как в мясорубке», «о людях у них заботушки мало, сами, небось, по горло сыты» и так далее до бесконечности, - слышатся эти выкрики голодных озлобленных людей. Я молчу и злюсь только на себя, что так опрометчиво съел полагавшиеся на сегодня три осьмушки1 голодного пайка. Ведь дома ничего нет, даже мороженой картошки, которую продают по 45 рублей за фунт, то есть за 6-7 штук. В будни, чтобы не подохнуть с голоду, можно хоть поесть в столовке того учреждения, где я служу счетоводом и высиживаю положенное время в нетопленом помещении, плохо одетый и обутый. Да и дома не лучше: температура 4-5 градусов и сыро. Одно утешение, что у других ниже нуля, да еще ребятишки есть, а я живу только со старухой женой, которая ко всему притерпелась и безропотно несет крест этой каторжной жизни. Плетусь угрюмо на Сухаревку, чтобы купить мерзлой картошки, а если удастся, то ломтик хлеба для жены. Хлеб, наверно, будут выдавать как всегда с опозданием, а то просто «аннулируют» по случаю праздника своевольно, перескочив на следующий очередной купон.

Иду на Сухаревку, рискуя попасть в облаву (говорят, в последние два дня была облава на мясников - дело к празднику - и мясо поднялось чуть ли не до 800 рублей за фунт), и вспоминаю, как стиснутый как-то в столовке беспорядочно столпившейся и шумевшей пролетарской братией, я, в ожидании своей далекой очереди, рассматривал загаженный мухами и окруженный грязными старыми тряпками портрет человека с лукавым взглядом. Он точно насмешливо смотрел на эту голодную толпу и думал про себя: «Несчастное людское стадо, как легко тебя одурачить самой фантастической сказкой! Стоит только поддакивать твоим страстишкам и низменным инстинктам, стоит поднять в тебе зависть, злобу и месть, польстить твоей хваленой мудрости, которая века держала тебя в рабстве, заставляя своими же руками душить всякий протест, всякий проблеск свободы, достаточно поманить кисельными берегами и молочными реками, и ты пойдешь, страдая и погибая от лишений и невзгод, за любым фантазером-крикуном, за любым проходимцем, вновь душа всякий протест и подготовляя себе новое, может еще более тяжелое, ярмо раба».

Если вы еще не совсем ослепли от фимиама, лести примазавшихся к вам продажных писак и не потеряли окончательно в своем кремлевском застенке чувство реальности, то вы должны думать при виде того хаоса, той низости, злобы, той бесконечной, хорошо оплачиваемой лжи, которая с вашим воцарением залила грязным вонючим потоком все уголки нашей необъятной многострадальной Родины /для вас ее нет, но для меня она по-прежнему дорога/, сменив прежнюю ненавистную ложь, также опиравшуюся на грубое насилье над всяким непризнающим ее.

Попробуйте, как я уже раз рекомендовал вам, окунуться в гущу этой беспросветной жизни, сбросив с себя на время тогу благодетеля пресловутой «бедноты» и представителя «пролетариата», и вы скоро убедитесь, что я не лгу, не клевещу на трудовой люд, интересы которого всегда мне были дороги и к которому принадлежу и я сам, а подвожу печальные новогодние итоги тому, что вижу каждый день. И «буржуи», и капиталисты, и разные царские приспешники естественно стремятся, подобно всякому не потерявшему надежду и энергию человеку и группе людей, вернуть свое влияние, свои привилегии. Несомненно, они виновники многих наших бед, но, помимо их, мы страдаем от водворенной вашими руками внутренней анархии, от этой массы примазавшихся и нужных для вашей поддержки проходимцев, что под кличкой коммунистов отравляют нашу жизнь своей подлостью, грубым насильем и поборами, каким позавидовал бы любой прежний «куроцап».

Побродите, товарищ Ленин, по нашему разоренному их руками городу или прокатитесь в любую ближайшую деревню, ну, хоть под видом приехавшего обменять что-нибудь на картошку горожанина, и вы услышите из уст подлинной бедноты такие вещи про ваших коммунистов, от которых может быть повязка сразу спадет с ваших глаз. Вы, я знаю, этого не сделаете. Да это теперь и бесполезно: бутылка открыта и ее надо выпить до дна. Что будет на нем - это покажет недалекое, полагаю, будущее. От него я не ожидаю ничего доброго для себя, да недолго мне осталось тянуть эту нелегкую лямку. Один насильник сменит другого - вот и все. Так как обманула нас русская революция, посулив всяческие свободы, а на деле превратив в несмеющих пикнуть рабов разного рода демагогов, не желающих считаться ни с какими историческими законами и опытом и заглушающими голос подлинной звоном своих громких набивших оскомину фраз, так не обманет никто из вновь грядущих насильников, потому что их пути и цели нам известны.

В заключение могу еще раз повторить, что насильем и неправдой во имя каких бы чаемых благ и под каким бы знаменем они не творились, вы не создадите социалистический рай, а только вместо одной группы хищников создадите другую и при том может худшую и более беспощадную. Как вы там не ругайте и не высмеивайте «соглашателей», но без разумного и честного компромисса, считающегося с вековыми влияниями и с приобретенными навыками и инстинктами массы, вы ничего не создадите, а только внесете в жизнь хаос и кровавый разлад, что вы до сих пор и делали, прикрываясь, как и другие насильники, именем и благом народа.

К. Антонов. Москва, Х января 1920 года.

ГА РФ. Ф. 130. Оп. 4. Д. 247. Л. 36а-36а об. Подлинник, машинопись.

Примечания:
  1. Осьмушка - 1/8 фунта.


Письмо анонимного автора В.И. Ленину

13.8. 1920 года

Гражданин Ленин

Меня неотступно преследует и мучает вопрос, знаете ли Вы о безобразиях, творимых товарищами (нужно понимать из Чрезвычайки) над беззащитной публикой при облавах в театрах. Мне хочется думать, что Вы об этом не знаете. Неужели в свободной стране допустим такой дикий обычай? За все лето я два раза был в Эрмитаже и два раза испытал прелести такой облавы. Граждане свободной страны, как стадо баранов в количестве до 5 тысяч человек, сплошной стеной, в невозможной давке пропускаются через одну дверь. Нужно видеть искаженные лица толпы, бессмысленно задержанной до поздней ночи, которой предстоит путешествие под проливной дождь, на голодный желудок домой. Я, например, вернулся домой в 4 утра - живу я на Плющихе. Неужели недостаточно доведенный [*] до такого абсурда, чтобы для задержания одного-двух дезертиров или нескольких интеллигентных барышень, не устроившихся на Советской службе, издеваться над толпой в 5 тысяч человек, которая и без того издергана нервами? Вы бы посмотрели, как солдаты Ваши орали и кричали на публику, в силу чисто технических условий коридора не сумевшую соблюсти правильность очереди и устроившую ненужную давку. Городовые вежливей обходились с пьяными на улице, чем эти держиморды с беззащитными, не смеющими пикнуть, русским свободным гражданином. Такое дикое варварство, такая свобода возможна только в России. Попробовали бы Ваши жандармы делать такие систематические облавы в Англии - они бы вылетели на улицу вместе с дверью. Я лично не теряю еще надежды, что когда-либо терпение иссякнет и у нас, а публика при такой облаве опрокинет этих душителей самой Элементарной свободы. Вы бы посмотрели на искаженные злобой лица публики, пришедшей в театр отдохнуть от прелестей современной жизни и попавшей в ловушку. Вы бы послушали проклятия, какие каждый шлет (довольно громко) «власть предержащим». Вы бы тогда поняли, что сонма друзей коммунизма такие облавы не увеличивают. Слишком грубо и нахально вы это делаете. Так поступают с рабами, а не со свободными гражданами, какими Вы нас так неудачно сделали. Я сам говорю: «Будь трижды проклята такая свобода». К великому стыду моему, я мечтаю теперь о той свободе, которой было так мало при Николае и которой так много теперь. Но я повторяю, я думаю Вы о безобразиях этих, то есть облавах не знаете, и кое-кого об этом порасспросите. Если же это делается и Вашею силой, то еще противнее становится коммунизм с его свободами, еще глупее и позорнее!

В театр я, конечно, при наличии всех документов, которых у меня полон карман, и 53-летнего возраста, больше ходить не стану. Я слишком для этого горд, хотя и русский человек.

ГА РФ. Ф. 130. Оп. 4. Д. 239. Л. 3-4об. Подлинник, рукопись.


1921 год

Заявление жителей местечка Круглое Гомельской губернии в Наркомат РКИ

В отдел летучих ревизий и центральное бюро жалоб НК РКИ

Заявление

Мы, нижеподписавшиеся граждане местечка Круглого Гомельской губернии Могилевского уезда, Михаил Акимович Баландин, Трофим Климентьевич Кривелев, Косьма Кривелев и Пелагея Ивановна Лукашевич заявляем в Бюро жалоб РСФСР по крестьянским делам.

1) От начала революции в нашей Круглянской волости во всех деревнях и селах граждане сильно обижаются на власть местного правления - Исполком, а также равно на уезд- и губзем за несправедливое распоряжение во всех отраслях, как по земельному делу, так равно и по суду.

2) Во всех вышеуказанных властях люди сидят большинство не по желанию народа посредством выборов, а через родство и знакомство ставили свои своих и поэтому во всех у них одна связь, и поэтому у нас все дела затягиваются и кроются под сукно, большие беспорядки, везде и повсюду несправедливости и захваты, некоторые дела по суду, уже 2-й год пошел, не приведены во исполнение.

3) Куда не обратишься во власть, то нигде концов не найдешь. Так было только при царизме, но теперь - власть рабочих и крестьян, то должно для каждого рабочего и крестьянина. Все законы, издаваемые высшим органом из центра, должны приводиться везде и повсюду Советской Республики точно и справедливо. Ввиду всего вышеизложенного, просим Бюро прислать на места вышеуказанной власти для рассмотрения и установления законных порядков Комиссию согласно изданных декретов РСФСР.

В чем и подписываемся, граждане : Михаил Баландин, Трофим Кривелев, Кузьма Кривелев, Пелагея Лукашевич, а за них неграмотных по их личной просьбе расписался М. Баландин.

Местечко Круглое. 15 мая 21 года.

ГА РФ. Ф. 4085. Оп. 22. Д. 564. Л. 4-4об. Подлинник, рукопись.


Письмо землемера У. Фомина М.И. Калинину

Станция Степная Владикавказской железной дороги Донобласти

1921 год, 19 сентября.

Гражданин Калинин!

Перед Вами злополучный «спец»-землемер, который волею судеб 12 лет тому назад был оторван от плуга, попал в привилегированное положение и за это, быть может, в настоящее время обречен на полуголодное существование. Работаю здесь по проведению социалистического землеустройства.1 Но дело не во мне. Начинаю свое письмо так потому, чтобы Вы знали, с кем имеете дело. 12 лет мне приходится работать среди народа, главным образом, хлеборобов, по землеустройству, 12 лет наблюдаю его жизнь, стремления, идеалы, до некоторой степени знаком с его психологией, и это, кажется, дает мне право и налагает такую же обязанность обратиться к Вам с письмом, чтобы указать на то ненормальное положение, в которое попал сейчас хлебороб.

Крестьянину нужна только земля при условии предоставления ему спокойной деятельности, сохранения посевных семян, инвентаря и хотя бы самая малая доля прибыли от труда, затраченного на хозяйство. Посмотрим, так ли обстоит дело.

Сейчас здесь злободневным вопросом является вопрос о продналоге, его трактуют здесь на все лады, пытается каждый объяснить по-своему, и никто не может дать разумного разъяснения и оправдания тем или другим мероприятиям власти по поводу продналога. Дело в том, что в данном районе да, кажется, во всей Донобласти, население постигло тяжелое испытание. Еще богатое в прошлом году во всех отношениях население в настоящем году начинает задумываться над своим положением, и уже сейчас начинает заглядывать ко многим призрак грядущего голода. Старые запасы хлеба были взяты прошлой разверсткой и в таких размерах, что некоторые хозяева лишены были возможности полностью засеять свои поля за отсутствием посевных семян. Урожай дал в среднем 5 пудов сбора при посеве 10 пудов на десятину. Есть места, где урожай выразился от 1 до 3-х пудов. Наиболее счастливых мест оказалось очень мало, где урожай в среднем выразился в 10-15 пудов. Но это на такой ничтожной площади, что все это тонет в общем итоге неурожая. Население отнесено к первому разряду по урожайности, то есть от 1 до 25 пудов с десятины. Необходимо отметить, что в данном районе значительный % хлеборобов (больше половины) является значительным посевщиком. Почти каждый такой хозяин в прошлом году дал до тысячи и более пудов продразверстки.

Началась продовольственная кампания. Объявлены были каждому ставки налога. Оказалось, что большинство населения по своим посевам должны быть отнесены к 7-й группе плательщиков, то есть по 6 пудов 20фунтов с десятины. Площадь задания посевкомов,2 которая, кстати сказать, не была известна населению, превысила площадь посева примерно в 2,5 раза. Следовательно, налог выразится приблизительно в 16 пудов 10 фунтов с десятины при урожае в 5 пудов с десятины. Ясно, что каждый домохозяин не в состоянии выполнить и 1/4 части падающего на него налога, и после этого ему останется только по одному пуду с десятины.

Были образованы особые комиссии для осмотра состояния хлебов до сбора, результаты получены были тоже, составлены протоколы, направлены по принадлежности. Население думало, что в его несчастье Власть принимает живое участие, а в конечном итоге это как будто делалось для очистки канцелярской совести, ничему не помогло и ни к чему не привело. Население столкнулось с горькой действительностью. Наименее зажиточное население платит значительно меньше, но если принять во внимание сбор урожая, то платить налог также будет тяжело и ему. Но у него хотя что-нибудь останется.

Наиболее же зажиточный хлебороб должен будет приплатиться значительной долей, если не всем, что вероятнее всего, сельскохозяйственного инвентаря, не говоря уже о том, что будет не в состоянии посеять ни одной борозды, сам с осени же обрекается на голодную смерть. В перспективе - смерть сельскому хозяйству в такой богатой местности, какая слыла до сих пор житницей государства.

Населению же в данном случае надо предоставить немногое – дать ему возможность просуществовать до будущего года и посеять хоть немного. Для этого нужно или уменьшить, или в интересах будущего Республики совсем отменить продналог. Ведь население до сих пор еще не получало ничего от государства, оно с этим мирится. Само чинит по вольным ценам инвентарь, платит за машины, рабочему и все хлебом, покупает посевные семена по вольным ценам, а отдает хлеб или по твердым ценам, или вовсе бесплатно.

Теперь необходимо указать, как реагирует население на все мероприятия Власти. Когда в прошлом году амбары были полны хлебом, хозяева хотя и протестовали против продразверстки, но слабо. Хлеб был, они были не голодны и видели, что до урожая дотянут и потому мирились с действительностью, замалчивали те или другие злоупотребления. Мирились, хотя трудно примирить непримиримое. Не хлопотали об уменьшении разверсток, а если те или другие действия вызывали недовольство, были непонятны, так опять же примирялось сознанием, что у него еще осталось. К тому же русский человек не привык и не умеет жаловаться. Целый ряд столетий он прошел через ряд унижений, оскорблений, приниженности. Ему не знакомы понятия ни о долге, ни о чести, нет еще у него своего Я. Этим пользовались в старое время, отчасти злоупотребляют этим и сейчас.

В настоящем году хлебороб становится более активен в устроении своей судьбы. Прошла масса всевозможных собраний, были выбраны от волостей представители для ходатайства перед Властью об уменьшении ставок или отмене налога. Всячески стараются доказать все нецелесообразность и невыполнимость налога. Но ходоки-представители дальше Ростова не идут, так как им объявлено, что ходатайствовать они могут только по внесении 10 фунтов аванса с десятины. Представители возвратились. Необходимо внесение 10 фунтов аванса и вслед за тем остальных взносов налога. Население видит всю нелепость мероприятий агентов Власти, чувствует результаты этих мероприятий и не знает, что ему предпринять. Процесс ходатайства каждым об отмене или уменьшении налога настолько сложен, что технически каждый хозяин ходатайствовать не в состоянии по безграмотности, непривычке, неподвижности, сознании своей правоты и т.п.

Население мирилось и мирится со всем, если в каждом мероприятии видит полезность мероприятий, их разумное оправдание. Если оно сталкивается с явным злоупотреблением, если видит, что те или другие агенты власти забирают тачанку, лучшую лошадь с тем, чтобы затем раскатываться на глазах у него же с кучерами, если агент не может ехать на простых дрогах и по целым часам гоняет хозяина с лошадями, чтобы заменить на линейку или тачанку, здесь оно готово критиковать действия как угодно и часто не в пользу Власти. К тому же самые представители Власти мало считаются с народом и мало отличаются от прежних представителей Власти. Соглашаюсь, что отдельные распоряжения необходимо проведение в жизнь путем репрессий, если не удастся этого достигнуть путем объяснений, или если интересы дела требуют спешности. Но опять-таки, чтобы население видело в этом пользу. Нужно, чтобы отобранные у населения продукты не портились и не гнили у него на глазах, а использовались, как полагается.

Когда же население начинает высказывать недовольство против того или другого действия, недоверие, ему угрожают оружием, чекой, конфискацией и в нужных, и ненужных случаях. Все сводится к старому – «не рассуждать». И в результате хлебороб не знает, что же законно, что незаконно в действиях того или другого агента и постоянно все недовольство, всю горечь накопляет в себе самом. И уже все дальнейшие действия и распоряжения рассматривает только как издевательство над его личностью. Начинает уходить в самого себя и уже ни во что не верит и ничем не интересуется.

Значительная доля населения обезличена, не имеет голоса на собраниях, держится под подозрением, она несет все тяготы перед Республикой, дает больше всех хлеба и не пользуется почти никакими правами. Ему не доверяют, его боятся. Тогда как нужно было предоставить ему только спокойную возможность трудиться на своей земле и быть полезным народу. Ведь здесь нет кулаков, здесь - обычный, энергичный на юге России середняк-хлебороб. Надо было только, чтобы у хозяина была уверенность, что хозяйство его не разрушается, и он будет трудиться с таким же рвением, как и раньше. Не нужно для хлеборобов издавать приказов о том, что они должны сеять, когда и сколько. Это его только нервирует и вызывает улыбку. Бояться его не надо. Саботировать не будет, он сам знает, что ему делать в своем хозяйстве, оставьте только ему семена. Приказы без семян не помогут.

Гражданин Калинин! Создалось страшное недоразумение и взаимное непонимание. Между Властью и народом образовалась непроходимая грань. Народ начинает молчать. Молчит все... «Мовчит все, бо благоденствует»,- сказал еще Шевченко. Невольно встает вопрос, какая же разница между старой и Новой Властью? Невольно начинаешь думать, что такова вообще природа Власти. Мы переживаем страшную трагедию. Старая Власть всякие недовольства разрешала только штыками, новая - тоже. Когда народ после всяких попыток объяснить, доказать, что он не может выполнить то, что от него требуют, становится на ложный путь, берется за оружие, против него применяется только оружие.

Нигде до сих пор я не видел, чтобы после жестоко подавленных восстаний пришли к тому же народу и выяснили истинную причину недовольства и затем устранили ее. Нет. Все сводится к одному. Молчи, давай и не рассуждай. Вы же сами знаете, что так далеко идти нельзя. Неправильными действиями здесь привели все к тому, что Власти начинают не верить. Думают, что все клонится намеренно к тому, чтобы вконец разорить сельское хозяйство, как разрушены фабрики, заводы. И как тяжело приходится работать в таких условиях. Лично мне при проведении землеустройства приходится сталкиваться с вопросами: зачем нужны эти работы, когда государство забирает последний хлеб и нечем будет совершенно хлеб сеять. Говоришь, что работы нужны не на один год, что работы рассчитываются на будущее. Не интересуются почти совсем и безучастно относятся к делу. Да и невольно получается впечатление, что здесь действительно кроется роковое недоразумение, что государство рубит сук, на котором сидит само.

Нужно поближе стоять к народу, не бояться его, и тогда не будет места ни недовольству, ни апатии, ни злоупотреблениям. Население управляется большей частью лицами, не знающими ни его жизни, ни психологии, и в результате слепой ведет слепого, и оба падают в яму. Нужно в государстве уничтожить пасынков. Без этого воссоздать хозяйство нельзя. Нужно создать взаимное доверие. Нужно согласовать деятельность отдельных учреждений. Без этого, в частности, деятельность Донземотдела сводится к бессмыслице, бесполезности.

Гражданин Калинин! Перед Вами не встревоженный, испугавшийся интеллигент. Нет. Перед Вами человек, описывающий горькую действительность. Должен оговориться, что никто о письме меня не просил, никто не уполномочивал ходатайствовать об этом, а взялся я за письмо по долгу гражданина. Положение создалось тяжелое, если не сказать страшное. Интересы будущего республики требуют Вас отнестись к делу самым серьезным образом, чтобы не повторить истории Поволжья. Пока не поздно. Не делайте лишних ошибок, чтобы потом не разводить руками. Интересы дела требуют, может быть, Вашего приезда на место, чтобы лично убедиться в серьезности положения путем ознакомления со всем через население, а не через агентов Власти и не из окна вагона, а путем объезда двух-трех сел. Собрания, беседы, отдельные разговоры убедят Вас в том, что приезд Ваш был необходим. Учитываю, что в своем письме может быть являюсь несколько некорректным, пишу на первых попавшихся полугрязных листах бумаги, подвергаю себя риску быть арестованным за свое письмо, по крайней мере здесь у нас так обстоит дело. В своем письме я, может быть, не сумел выразить все то, что хотел, но обращаюсь к Вам, движимый доверием и надеждой, что голос мой будет услышан и принесет хоть малую долю пользы народу, от имени которого я апеллирую. Повторяю, другого способа нет. Крестьяне начинают молчать, бойтесь молчания и не злоупотребляйте им. Создавайте хозяйства, а не разрушайте их. Смотрите на письмо как на выстраданное решение и не смотрите на меня как на контрреволюционера и бандита. Я действую открыто, честно и руковожусь единственным желанием помочь делу. Хорошо было бы, я считал бы себя счастливым, что я принес хоть малую пользу. Хотел бы в Вас не разочароваться. Спешите, пока не поздно. Горе опаздывающим.

Остаюсь Ваш У. Фомин.

ГА РФ. Ф. 1235. Оп. 98. Д. 2. Л. 111-114об. Подлинник, рукопись.