Карпов В. В. Генералиссимус : Историко-док изд
| Вид материала | Книга |
СодержаниеНа стороне противника... |
- Методическое письмо по вопросам обучения информатике в начальной школе: информация, 83.48kb.
- Экономика образова-ния и управление: Сборник тезисов док-ладов межвуз науч практ конф.,, 146.8kb.
- Крестьянское движение в тамбовской губернии 1917- 1918, 305.69kb.
- Приложение к № дк 209. Viii-2011, 81.1kb.
- Курс лекций. Учебное пособие / В. Е. Карпов, К. А. Коньков, 68.87kb.
- Тема: генералиссимус и адмирал, 65.37kb.
- Публикации 2009 года монографии, 2755.43kb.
- Правила оформления докладов коткрытию конференции будет издан сборник по материалам, 56.76kb.
- Волосатов В. Д., док экон, 30kb.
- Русский историко-культурный, 227.39kb.
По замыслу Сталина, начало наступления планировалось на 20 января 1945 года. Причем фланговые удары в Прибалтике и на юге намечались на несколько дней раньше, чтобы отвлечь туда резервы противника с Берлинского направления.
Но обстановка изменилась в связи с "ардеинским похмельем" у союзников после Нового года.
6 января 1945 года Сталин получил "личное строго секретное послание" Черчилля:
"На Западе идут очень тяжелые бои, и в любое время от Верховного Командования могут потребоваться большие решения. Вы сами знаете по Вашему собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится защищать очень широкий фронт после временной потери инициативы. Генералу Эйзенхауэру очень желательно и необходимо знать в общих чертах, что Вы предполагаете делать, так как это, конечно, отразится на всех его и наших важнейших решениях. Я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть. Я никому не буду передавать этой весьма секретной информации, за исключением фельдмаршала Брука и генерала Эйзенхауэра, причем лишь при условии сохранения ее в строжайшей тайне. Я считаю дело срочным".
Если снять дипломатические смягчения и маскировку, то в чистом виде это крик о помощи — "срочной", в виде "крупного русского наступления".
И это понятно, читатели знают, какой мощный удар нанесли немцы в Арденнах.
Сталин немедленно ответил союзнику, тоже "лично" и "строго секретно":
"Получил вечером 7 января Ваше послание от 6 января 1945 года.
К сожалению, главный маршал авиации г-н Теддер еще не прибыл в Москву.
Очень важно использовать наше превосходство против немцев в артиллерии и авиации. В этих видах требуется ясная погода для авиации и отсутствие низких туманов, мешающих артиллерии вести прицельный огонь. Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако, учитывая положение наших союзников на западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам".
Выполняя это обещание, Сталин изменил время начала наступления, сократив его на неделю, то есть перенес с 20 на 12 января.
Очень нужны были для подготовки войскам и штабам эти восемь дней. И погоду в следующей декаде обещали более благоприятную. Но мы не союзники, которые оттягивали открытие второго фронта на годы, — пришли на выручку немедленно.
12 января ударил могучий 1-й Украинский фронт на юге, начав осуществление Висло-Одерской операции.
В первый же день наступления 1-й Украинский фронт прорвал оборону противника и продвинулся на двадцать километров. Конев ввел в оперативный простор 3-ю гвардейскую танковую армию Рыбалко и 4-ю танковую армию Лелюшенко.
В своих воспоминаниях о битве на Висле немецкий генерал К. Типпсльскирх так описывает эти сражения:
"Удар был настолько сильным, что опрокинул не только дивизии первого эшелона, но и довольно крупные подвижные резервы, подтянутые по категорическому приказу Гитлера совсем близко к фронту. Последние понесли потери уже от артиллерийской подготовки русских, а в дальнейшем в результате общего отступления их вообще не удалось использовать согласно плану".
12 января перешел в наступление 4-й Украинский фронт в направлении на Краков — Западно-Карпатская операция как часть Висло-Одерской.
13 января перешли в наступление 2-й и 3-й Белорусский фронты на севере.
Предположения Сталина оправдались. В результате наступательных действий советских войск на севере и юге, враг сосредоточил в Восточной Пруссии двадцать шесть дивизий (из них семь танковых), в непосредственной близости к столице Венгрии — пятьдесят пять дивизий (среди которых девять танковых). Как потом стало известно, Гитлер тогда считал, что Советская Армия нанесет главный удар не на Берлинском направлении, а именно через Венгрию и Чехию. Туда и направлялись поэтому основные силы вермахта. Немецкое главное командование и на сей раз вынуждено было "подчиниться воле Сталина и на главном для нас участке фронта оставило всего сорок девять дивизий, в том числе танковых только пять".
14 января обрушился всей своей огромной мощью на Берлинском направлении 1-й Белорусский фронт.
Фронт Жукова ударил так, что через два дня войска 1-го Белорусского фронта догнали и обогнали ушедших ранее вперед соседей справа и слева.
Чтобы долго не описывать сложные перипетии сражения, приведу цитату из книги немецкого генерала Типпельскирха: "К вечеру 16 января на участке от реки Ниды до реки Полицы уже не было сплошного, органически связанного немецкого фронта. Грозная опасность нависла над частями 9-й армии, все еще оборонявшимися на Висле у Варшавы и. южнее. Резервов больше не было".
Жуков настолько опережал своих соседей, что Сталин был вынужден сдерживать его:
— С выходом на Одер вы оторветесь от фланга 2-го Белорусского фронта больше, чем на 150 километров. Этого сейчас делать нельзя. Надо подождать, пока 2-й Белорусский фронт закончит операцию в Восточной Пруссии и перегруппирует свои силы за Вислу.
— Сколько времени это займет? — спросил Жуков.
— Примерно дней десять. Учтите — 2-й Украинский фронт сейчас не сможет продвигаться дальше и обеспечивать вас слева, так как будет занят некоторое время ликвидацией противника в районе Оппельн — Катовице.
Жуков понимал — противник деморализован и не способен сейчас на упорное сопротивление — и поэтому настаивал на своем:
— Я прошу не останавливать наступление войск фронта, так как потом нам будет труднее преодолеть Мезерицкий укрепленный рубеж. Для обеспечения нашего правого фланга достаточно усилить фронт еще одной армией.
Командующий группой армий "А" И. Гарпе не успевал отводить части, которые остались на первых рубежах. А Гитлер опаздывал с выдвижением резервов из глубины.
Главные силы фронта ударили на определенных направлениях и пробили Мезерицкий укрепленный рубеж. И тут же Жуков опять запускает передовые отряды, для захвата переправ и плацдармов на Одере.
Появление советских войск в семидесяти километрах от Берлина было ошеломляющей неожиданностью для немцев. В момент, когда отряд ворвался в город Кинитц, на его улицах спокойно разгуливали немецкие солдаты, в ресторане было полно офицеров. Поезда по линии Кинитц — Берлин курсировали по графику, нормально действовала связь.
Смельчакам в передовых отрядах пришлось тяжело удерживать захваченные плацдармы. Гитлеровцы понимали, какими непоправимыми бедами для них станут эти наши вклинения на противоположный берег Одера, который они намеревались превратить в непреодолимый, последний рубеж перед Берлином.
Передовые отряды совершили невозможное, они удержали плацдармы до подхода главных сил. Многие погибли, многие стали Героями Советского Союза в этих боях.
Но с приходом главных сил напряжение не ослабло. Наоборот, подходили новые резервы гитлеровцев, и сражение разгоралось с еще большей силой.
Символический поединок Сталина с Гитлером и Жукова с командующим группой армий "А" генералом И. Гарпе и командующим 9-й немецкой армией генералом С. Лютвицем завершился победой Сталина и Жукова. Гитлер снял обоих — Гарпе и Лютвица — и заменил первого — генералом Г. Буссе, второго — генералом Ф. Шернером (которого вскоре произвел в фельдмаршалы).
Воздавая должное Сталину и Жукову, мы, конечно, понимаем, что блестящее осуществление операции — не только их заслуга. Но, к сожалению, нет возможности описать трудности, которые преодолевали солдаты, и сложнейшие, подчас критические ситуации, возникавшие перед командирами всех степеней, от сержанта до генерала, в многотысячном противостоянии и людей, и техники. Наши воины были опытными мастерами тяжелейшего на земле военного дела, прошедшими за годы войны огни, воды, госпитальные кровати. Раньше они не раз ощущали на себе холодное дыхание смерти, а теперь сами несли смерть ненавистным врагам.
С выходом наших войск на территорию сопредельных государств "партизанская ситуация" как бы поворачивалась на 180 градусов: теперь в тылу наших войск развили активную диверсионно-террористическую деятельность враждебные нам силы, которые организовывало, вооружало и снабжало гитлеровское командование, — это бандеровцы, националисты различных мастей и окрасок, аковцы — бывшие офицеры и солдаты Армии Краевой, руководимые польским эмигрантским правительством, и другие, просто бандитские отряды.
Насколько они затрудняли боевые действия и снабжение советских войск, видно из таких вот докладных:
"Начальнику Генерального штаба Красной Армии. 28.10 1944 года в 9.00 в районе ст. Быстрица {15 км сев. Люблин), на складе авиабомб в ВА, при разгрузке эшелона с боеприпасами произошел взрыв, который продолжался до 14.00 28.10.44 г.
По предварительным данным, взрывом уничтожено 300 вагонов боеприпасов и 10 тонн д. т., убито 100 человек и ранено 200—300 человек, главным образом местных жителей...
Причины взрыва пока не установлены..."
Шестая воздушная армия была придана войскам 1-го Белорусского фронта, и потеря 300 вагонов бомб, конечно же, была для наступавших войск ощутимым ослаблением авиационной поддержки.
Из другого донесения:
"13 октября 1944 года аковцы организовали восстание в 31 полку 7-й польской стрелковой дивизии. В результате бунта ушли в леса 1661 солдат и 81 офицер. Бунтовщики убили русских офицеров. Они призывают другие польские части переходить на их сторону, а мирному населению приказывают уклоняться от мобилизации и вступать в А.К.
Деятельность А.К. по разложению Польского войска облегчается засоренностью подразделений и штабов Польского войска агентурой А.К..."
Во многих донесениях говорится об уничтожении партийных работников, милиции и советских учреждений. Террор приобрел массовый характер, нападения совершались на госпиталя, колонны войск, склады и штабы тыловых учреждений.
Сталин в этом случае не ограничивался только временными мерами, он считал, что необходимо организовать специальную службу по охране тылов и борьбе с бандитами, о чем дал указание Берии.
Берия принял к руководству и доложил:
"Для ликвидации оуновских банд органами и войсками НКВД проводятся чекистские и войсковые мероприятия. Руководят борьбой с бандитизмом на территории Ровенской и Волынской областей зам. НКВД УССР генерал-лейтенант Строкач, в западных областях Белоруссии зам. НКГБ СССР тов. Кобулов.
Усилена охрана железнодорожных мостов и полотна.
Проводимыми в настоящее время мерами обеспечивается выполнение задачи по ликвидации оуновского бандитизма и в первую очередь задача охраны от диверсионно-террористической деятельности фронтовых коммуникаций и военных объектов.
23 декабря 1944 г. № 533
Л. Берия".
Наши войска свои задачи выполнили и союзников выручили, немцы прекратили наступление в Арденнах и стали перебрасывать части на Восточный фронт.
Но в это время возникли другие трудности, которые подстерегли именно тогда, когда Сталин радовался захвату плацдармов на Одере и был готов к успешному продвижению на Берлин.
Не тут-то было! Все могло стремительно перевернуться, и войска не только потеряли бы захваченные плацдармы, но оказались бы в окружении. Гитлеровцы готовили нашим войскам нечто вроде сталинградского котла.
Замысел германского командования был прост и вполне реален по осуществлению, его разработал начальник генерального штаба Гудериан, опытный и талантливый немецкий полководец.
Войска Жукова вырвались далеко вперед. 2-й Белорусский фронт отстал. Правый флаг группировки Жукова был на несколько сот километров открыт. Вспомните, Сталин предупреждал Жукова о такой опасности. Но, предвидя ее, Верховный не дал армию, которую просил Жуков для прикрытия этого пространства на фланге.
Войска 1-го Белорусского фронта не только выполнили, но и перевыполнили задачу, поставленную Сталиным, появилась возможность продолжать наступление и с ходу ворваться в Берлин. Жуков видел — после сокрушительных ударов, полученных в ходе Висло-Одерской операции, гитлеровцы были в растерянности, больших резервов под Берлином у них не было.
27 января Сталин утвердил предложение Жукова о продолжении наступления на Берлин с плацдармов на Одере. Началась подготовка этой операции.
Немецкий генерал-полковник Гудериан так писал о своем замысле: "Немецкое командование намеревалось нанести мощный контрудар силами группы армий "Висла" с молниеносной быстротой, пока русские не подтянули к фронту крупные силы или пока они не разгадали наших намерений".
В группе армий "Висла" было до сорока дивизий, да еще в Штеттине находилась 3-я танковая армия. Если бы эти силы нанесли удар по тылам фронта Жукова, произошла бы катастрофа. Советские части, ушедшие далеко вперед, израсходовали к этому времени запасы горючего, боеприпасов, продовольствия. Все службы обеспечения отстали. Удар противника пришелся бы именно по ним. Трагическая развязка казалась неотвратимой.
В этих, вроде бы безвыходных, условиях (резервы Ставки, если бы она их дала, не успели бы оказать помощь) Сталин проявил исключительную находчивость, связанную с огромным риском. Но шаг этот был основан на точных расчетах. Верховный часто говорил: "Рисковать следует, но нельзя зарываться".
Сталин понимал: окончательный исход Висло-Одерской операции и успехи, достигнутые в ней, теперь зависят от ликвидации немецкой группировки в Восточной Померании. Можно было обезопасить фланг Жукова, прикрыв его частью сил. Но удержат ли они мощный удар группы армий "Висла"? Вот в этом случае будет риск, не подкрепленный расчетом, а по принципу "или-или".
Сталин принял непростое решение — развернуть в сторону нависшей угрозы четыре общевойсковые и две танковые армии, в короткий срок уничтожить группу армий "Висла" совместно со 2-м Белорусским фронтом и затем быстро вернуть войска на Берлинское направление до того, как противник создаст здесь группировку, способную наносить контрудары.
Легко и просто рассуждать нам о повороте войск на новое направление. Представьте себе, что такое шесть армий и как невероятно трудно было повернуть такую армаду для переноса ее ударной силы с запада на север, в сторону Балтийского побережья!
Но все это состоялось: и поворот наших армий, и удар гитлеровской армады "Висла", и полный ее разгром усилиями войск Жукова и Рокоссовского. К сожалению, нет возможности описывать происходившие там тяжелые и кровопролитные сражения — они длились почти два месяца и завершились нашей победой в конце марта 1945 года.
В этом очень динамичном сражении оппонентом Сталина был командующий группой армий "Висла" рейхсфюрер СС Гиммлер.
* * *
Каждый вид искусства — живопись, скульптура, театр — по-своему вызывает у зрителя положительные эмоции: восхищение мастерством, удовольствие от соприкосновения с талантом, удивление, что может быть достигнуто такое совершенство, и наконец нравственное и даже идеологическое воздействие на того, кто видит творение мастерства.
Как же быть с военным искусством? Если оно действительно искусство, то должно оказывать такое же воздействие и вызывать подобный прилив положительных эмоций. На первый взгляд, военное искусство таких высоких чувств и взволнованности не вызывает. В чем оно проявилось? В беспощадной, грубой схватке людей и техники, обоюдно уничтожающих друг друга. Казалось бы, о каком искусстве может идти разговор, когда льется кровь и гибнут люди? Но, повторяю, это лишь первое, поверхностное, дилетантское, некомпетентное мнение.
Военное искусство имеет все привлекательные стороны других видов искусства и даже кое-что сверх того.
Вот доказательства. Возьмем для примера одну из победных операций, ну хотя бы Висло-Одерскую наступательную операцию, проведенную Сталиным и Жуковым. Сравним со зрительным впечатлением человека, рассматривающего (тоже беру первый широко известный пример) картину художника Шишкина "Утро в сосновом бору". Что может про себя отметить простой зритель: красиво, очень похоже, медведи как живые и деревья как настоящие. Более искушенный отметит игру солнечного света и восхитится мастерством художника, который сумел масляные краски превратить в свет. Что еще? Многие другие тонкости доступны профессиональным критикам или коллегам-художникам: композиция, содержательность, сюжет, перспектива и т. д.
То же можно повторить в отношении скульптуры, актерского мастерства и... военного искусства.
У военных мастеров своего дела тоже свой индивидуальный стиль, свой почерк, свои особенности в творчестве. И в целом военное искусство, и каждое его отдельное произведение вызывают определенные эмоции, как и в других видах искусства — положительные или отрицательные (нравится — не нравится, успешно — неуспешно). Все это присутствует и при оценке творческих результатов полководцев.
Но есть и еще кое-что, порождаемое только военным искусством: это радость победы нал врагом, приближающей конец войны, гордость за нашего полководца, взявшего верх, одолевшего проклятых фашистов, которые принесли так много горя и страданий советским людям. Это, наконец, горькое и одновременно сладкое чувство отмщения за погибших родных и близких.
И все эти эмоции — в крупных общенародных масштабах. Картина, скульптура, актер на сцене порождают чувство восхищения у сотен, пусть тысяч людей, но только у тех, кто воочию воспринимает искусство этих мастеров.
Военное искусство, как видим, имеет широчайшее воздействие на всех соотечественников, порождает их благодарность, чувство гордости, воспитывает патриотизм, укрепляет веру и прибавляет силы для дальнейшей борьбы с врагом. Вспомните, как всколыхнул народ разгром Сталиным и Жуковым немцев под Москвой! А Сталинградское окружение, Курская дуга, преодоление с ходу Днепра — "Восточного вала".
Да, не один Сталин планировал и проводил эти операции, другие прекрасные наши полководцы приложили много ума и сил для их осуществления, но почти во всех этих операциях первоначальный импульс, зародыш идеи, изюминка целесообразного решения были высказаны в устной или письменной форме Сталиным. И этого никуда не денут, не спрячут, не замолчат и не очернят дилетанты, и не только дилетанты — профессиональные оппоненты, сколько бы они ни напрягались в изощренных приемах лжи и подтасовки...
Вернемся к Висло-Одерской операции — у меня, да и у каждого военного профессионала, эта операция вызывает восхищение блестящим замыслом и еще более великолепным осуществлением задуманного.
В Висло-Одерской операции Сталин лично, без промежуточных посредников в лице представителей Ставки, руководил боевыми действиями пяти фронтов! Операция имела размах в 500 километров по фронту, и паши войска отбросили противника на 500 километров в глубину. Длилась она 25 дней и ночей. Боевые действия вели 331 дивизия, 26 бригад — стрелковых, танковых, кавалерийских, воздушно-десантных. Кроме того, в боях участвовали: 1-я армия войска Польского — 5 дивизий; 1-я и 4-я румынские армии — 10 дивизий; 1-й чехословацкий корпус — 3 бригады. Всего (на 5 фронтах) — 4 385 200 солдат, офицеров и генералов.
Уничтожены 60 германских дивизий и 25 разбиты до потери боеспособности. Освобождена Польша. Наши войска вступили на территорию Германии и вышла на реку Одер, захватив плацдармы на самых подступах к Берлину.
Для сравнения: в крупной Сталинградской операции участвовали 3 фронта, 74 дивизии, 34 бригады, 1 113 500 солдат и офицеров.
К 10-летию Победы (в 1955 году) Военно-историческому управлению Генерального штаба, кроме другой его работы, было поручено определить самую выдающуюся по военному искусству операцию Великой Отечественной войны. Военные ученые и историки еще раз проштудировали и оценили ход боевых действий с 1941 по 1945 год и определили, что самой яркой и лучшей по полководческому мастерству является Висло-Одерская операция.
Только не было тогда сказано, что руководил этой великой битвой Сталин. К тому времени он уже умер, начиналась пора его забвения и очернительства.
На стороне противника...
(В период Висло-Одерской операции)
Начальнику германского генерального штаба Гудериану план нашего наступления в общих чертах стал понятным с первых же дней. О том, что такое наступление готовится, он тоже был хорошо осведомлен в результате работы всех видов разведки и допросов пленных, которые попали к ним с нашей стороны. Вот что он пишет в своем дневнике: "К 14 января план русских стал ясен".
Гудериан понял, что главный удар наносится советскими войсками на Варшавско — Познаньско — Одерском направлении. Он доложил Гитлеру, который находился на Западном фронте, о начавшемся крупном наступлении и просил его немедленно прибыть в Берлин, что Гитлер и сделал. Выслушав доклад Гудериана, Гитлер отдал приказ о переходе к обороне на всех участках фронта на Западе и о переброске резервов, да и не только резервов, а всего, что только можно, с Западного фронта сюда, на Восточный.
Но Гудериан был очень удивлен, когда Гитлер приказал 6-ю армию, прибывающую с Западного фронта, отправить не на Берлинское направление, а в Венгрию. Гудериан пытался доказать нецелесообразность подобного использования танковой армии в создавшейся ситуации, но Гитлер не принял во внимание его доводы и настоял на своем.
В обоснование своего решения Гитлер сказал следующее:
— Венгерские нефтяные запасы и нефтеперегонные заводы имеют для нашей промышленности решающее значение, так как противник своими воздушными налетами уничтожил наши химические заводы. Если у вас не будет горючего, ваши танки не будут двигаться, самолеты не будут летать, с этим-то вы должны согласиться. Но мои генералы ничего не понимают в военной экономике.
Гудериан предложил Гитлеру создать новую группу армий в районе между бывшей группой армий "А", которая с 25 января стала называться "Центром", и бывшей группой армий "Центр", которая называлась теперь "Севером". Эта группа армий в данном районе должна была заново организовать оборону и приостановить наступление противника. Гудериан советовал перебросить сюда штаб группы армий на Балканах, которой командовал фельдмаршал барон Вейхс, чтобы он с уже готовым организующим ядром мог сразу приступить к руководству боевыми действиями. Однако Гитлер с этим предложением не согласился:
— Фельдмаршал фон Вейхс производит на меня впечатление усталого человека. Я не верю, что он может справиться с этой задачей. Я назначаю командующим этой группой армий рейхсфюрсра СС Гиммлера.
Из воспоминаний Гудериана:
"Эта явная ошибка привела меня в ужас. Я использовал все мое красноречие, чтобы оградить злосчастный Восточный фронт от этой бессмыслицы. Но все было напрасно. Гитлер утверждал, что Гиммлер очень хорошо справился со своей задачей на Верхнем Рейне. Имея под рукой армию резерва, он быстро сможет ее использовать. Поэтому он лучше всех обеспечит новый фронт как солдатами, так и техникой. Попытка хотя бы передать хорошо сработавшийся штаб Вейхса рейхсфюреру СС тоже провалилась. Гитлер приказал, чтобы Гимллер сам подбирал себе штаб".
Тем временем наши войска осуществляли намеченный план, используя те методы неудержимого прорыва, о которых говорили выше. Начальник немецкого генерального штаба отметил это в своих записях: "К 27 января наступление русских достигло невиданных темпов. Все быстрее и быстрее приближался день катастрофы".
Когда передовые отряды стремительно вышли к Одеру и захватили два плацдарма на его западном берегу, Гудериан предложил Гитлеру казавшееся ему наиболее логичным в тех условиях действие: он просил Гитлера отказаться от наступления в Венгрии, собрать силы, которые отходили из Прибалтики, и начать наступление во фланг частей Жукова, во фланг клина, который был вбит до самого Одера, — воспользоваться тем, что главные силы советских армий отстали. Таким образом он хотел попытаться отрезать выдвинувшиеся вперед передовые соединения Жукова. Гудериан поясняет свои намерения так: "Этим я надеялся усилить оборону столицы рейха, и вообще оборону территории страны и выиграть время, необходимое для ведения переговоров о перемирии с западными державами". (Помните — Сталин это предвидел!)
Гитлер, не отрицая этот замысел в общих чертах, не согласился прекращать боевые действия на Балканах, переводить остатки войск из Италии, Норвегии, Прибалтики. Раздраженный Гудериан, понимая, что это последний шанс, стал очень горячо отстаивать свои предложения:
— Не подумайте, что из-за своего упрямства продолжаю настаивать на оставлении Прибалтики. Я просто не вижу другой возможности для создания резервов, а без них мы не сможем оборонять столицу рейха. Я стараюсь только для Германии!
Гитлер просто затрясся от ярости:
— Как вы смеете говорить мне подобные вещи? Вы что думаете, что я веду войну не для Германии? Вся моя жизнь — в борьбе за интересы Германии.
Желая избавить фюрера от продолжения этой неистовой ярости, Геринг взял Гудериана за рукав и увел в соседнюю комнату. Через некоторое время Гудериана снова вызвали к фюреру, и он, не видя никаких других выходов из создавшегося положения, опять стал настаивать на своем, требуя собрать все возможные резервы, и особенно из Прибалтики, для подготовки к обороне Берлина. Сцена ярости опять повторилась. Лучше я покажу ее в описании самого Гудериана: "Он стоял передо мной с поднятыми кулаками, а мой добрый начальник штаба Томале тащил меня за фалды мундира, боясь, что между нами начнется рукопашная схватка".
Гитлер с доводами не согласился, а начальник генерального штаба после этого совещания, еще раз оценив создавшуюся обстановку и подсчитав все возможности, которые появятся после сбора сюда резервов с других направлений, пришел к выводу: "По моим расчетам, которые основывались на данных о противнике, добытых генералом Геленом, русские смогут ежедневно перебрасывать к Одеру до четырех дивизий. Значит, чтобы наступление имело вообще какой-нибудь смысл, его нужно провести с молниеносной быстротой, пока русские не подтянут крупные силы или пока они не разгадали наших намерений".
На очередном совещании Гудериан с еще большей настойчивостью стал доказывать Гитлеру необходимость проведения именно такой операции: удар во фланг! Разговор проходил в присутствии командующего армией "Висла" рейхсфюрера СС Гиммлера, командующего 6-й танковой армией Зеппа Дитриха и заместителя начальника генерального штаба генерала Венка. Не надеясь, что Гиммлер, будучи человеком не очень компетентным в чисто военных вопросах, справится с таким контрударом, Гудериан предложил прикомандировать к штабу Гиммлера своего заместителя генерала Венка. Гиммлер стал доказывать, что этот контрудар осуществить пока невозможно, потому что не подвезли достаточного количества боеприпасов и горючего. А Гудериан, понимая, что уходит время и что скоро весь его замысел будет вообще никому не нужен, стал настаивать на своем:
— Мы не можем ждать, пока разгрузят последнюю бочку бензина и последний ящик со снарядами. За это время русские станут еще сильнее.
В разговор вмешался Гитлер:
— Я запрещаю вам делать мне упреки в том, что я хочу ждать!
— Я не делаю вам никаких упреков, но ведь нет никакого смысла ждать, пока разгрузят все предметы довольствия. Ведь мы можем упустить подходящее время для наступления.
— Я уже вам только что сказал, что не желаю слышать ваших упреков в том, что я хочу ждать!
— Я вам только что доложил, что я не хочу делать вам каких-либо упреков, я просто не хочу ждать.
— Я запрещаю вам упрекать меня за то, что я хочу ждать.
— Генерала Венка следует прикомандировать к штабу рейхсфюрера, иначе нет никакой гарантии на успех в наступлении.
— У рейхсфюрера есть достаточно сил, чтобы справиться самому.
— У рейхсфюрера нет боевого опыта и хорошего штаба, чтобы самостоятельно провести наступление. Присутствие генерала Венка необходимо.
— Я запрещаю вам говорить мне о том, что рейхсфюрер не способен выполнять свои обязанности.
— Я все же вынужден настаивать на том, чтобы генерала Венка прикомандировали к штабу группы армий и чтобы он осуществлял целесообразное руководство операциями.
Эту достойную коммунальной кухни перепалку Гудериан комментирует следующим образом: "Гитлер с покрасневшим от гнева лицом, с поднятыми кулаками стоял передо мной, трясясь от ярости всем телом и совершенно утратив самообладание. После каждой вспышки гнева он начинал бегать взад и вперед по ковру, останавливался передо мной, почти вплотную лицом к лицу, и бросал мне очередной упрек. При этом он так кричал, что глаза его вылезали из орбит, вены на висках синели и вздувались".
После такой перепалки Гитлер убежал в угол комнаты к камину и некоторое время стоял там, чтобы отдышаться. Затем он вернулся и почти спокойно сказал, обращаясь к рейхе-фюреру:
— Итак, Гиммлер, сегодня ночью генерал Венк приезжает в ваш штаб и берет на себя руководство наступлением.
Затем он повернулся к Венку и приказал:
— Вам, генерал Венк, немедленно отправиться в штаб группы армий "Висла".
Сказав это, Гитлер сел на стул, пригласил Гудериана сесть рядом и, даже чуть улыбнувшись, сказал:
— Пожалуйста, продолжайте ваш доклад. Сегодня генеральный штаб выиграл сражение.
Но Венку не суждено было оправдать доверие Гудериана. 16 февраля 3-я танковая армия генерал-полковника Рауса нанесла удар во фланг Жукова, 17 февраля Венк приехал в ставку Гитлера, для того чтобы сообщить об успехах этого наступления. Но он слишком переутомился при организации контрудара, да и дорога к Гитлеру, и доклад Гитлеру отняли немало сил. Венк очень устал. И когда он возвращался на машине в Штетин, то заметил, что шофер его чуть не падает оттого, что не выспался. Венк пожалел водителя, сел за руль, но через некоторое время сам заснул, и автомобиль ударился на мосту о заграждение. В результате Венк сильно разбился. Несколько недель он лежал в госпитале. Вместо него Гудериан назначил Кребса, бывшего начальника штаба у фельдмаршала Моделя. Это был типичный штабной генерал, который почти не командовал соединениями в боях на фронте, но никого другого под рукой не было, и Гудериану пришлось назначить его. Опытный штабной работник Кребс на первом же докладе так умело преподнес Гитлеру успехи развивающегося контрудара, что Гитлер наградил его "Дубовыми листьями к Кресту".
Но, как известно, никакими умелыми докладами поправить положение на фронте невозможно, и контрудар не достиг успеха и не оправдал надежд, которые на него возлагались. Адоклады из штаба группы армий "Висла" стали приходить нерегулярно. Видно, многоопытный Кребс побаивался теперь докладывать о неудачах в действиях войск. Связаться по радио Гудериану тоже не удавалось, чтобы получить подробную информацию, и поэтому он сам решил выехать в штаб группы армий "Висла".
Начальник штаба Гиммлера генерал Ламмердинг, тоже эсэсовец, после обычных приветствий первое, что сказал Гудериану, это:
— Вы не можете освободить нас от нашего командующего?
— Это дело СС. Он ваш рейхсфюрер. А кстати, где находится главнокомандующий?
— Рейхсфюрер болен и находится в санатории Хоэнлыхен. Там его лечит личный врач профессор Гебхардт.
Гудериан отправился в этот санаторий н был удивлен, что Гиммлер с незначительным заболеванием, что-то вроде насморка, покинул свои войска и в тяжелые дни уделяет себе такое внимание. Это поведение Гиммлера еще больше прибавило неуважения к нему со стороны начальника генерального штаба, и он открыто сказал рейхсфюреру, что тот занимает слишком много всевозможных должностей: начальник германской полиции, имперский министр внутренних дел, командующий армией резерва, командующий группой армий "Висла"... Все это требует много времени, нервов и здоровья, в чем Гиммлер еще раз, наверное, убедился. И, чувствуя, что неудачи на фронте пугают самого Гиммлера и он с удовольствием избавился бы от должности командующего, Гудериан предложил:
— Мне кажется, вам следует отказаться от должности командующего группой армий и заняться выполнением других своих обязанностей.
— Об этом я не могу сказать фюреру. Он не даст своего согласия.
— Тогда, разрешите, я скажу ему об этом.
Гиммлер согласился. В тот же вечер Гудериан убедил Гитлера, что Гиммлер не очень-то успешно командует группой армий "Висла" и многие неудачи происходят только потому, что он не компетентен в военном отношении. Гитлер дал со-[ласие на его замену. Командующим группой армий был назначен генерал-полковник Хейнрици.
Очередная операция по ликвидации советского плацдарма в районе Кюстрина окончилась неудачей. Гитлер упрекал за неудачи командующего 9-й армией генерала Буссе. На этом совещании Буссе не было. Гитлер сказал:
— В первую мировую войну во Фландрии расходовалось для такой же операции в десять раз больше артиллерийских боеприпасов.
Гудериан пытался защитить генерала Буссе:
— Но Буссе не располагал большим количеством боеприпасов, а потому и не мог израсходовать больше того, что у него было.
— Тогда вам следовало бы об этом позаботиться!
28 марта на доклад к Гитлеру прибыл Гудериан, и сюда же был вызван генерал Буссе. Гитлер приказал генералу Буссе первым сделать доклад об обстановке. Но не успел тот сказать и нескольких фраз, как Гитлер тут же прервал его и стал упрекать в неудачах, опять-таки заявляя, что одной из причин был малый расход боеприпасов.
Гудериан не выдержал:
— Разрешите прервать вас. Вчера я обстоятельно докладывал как в устной, так позже и в письменной форме, что генерал Буссе не виноват в неуспехе наступления под Кюстрином. 9-я армия использовала все боеприпасы, которыми она располагала. Войска выполнили свой долг. Об этом говорят их слишком большие потери. Поэтому я прошу не делать генералу Буссе никаких упреков.
Наступило молчание, которое Гитлер прервал спустя некоторое время:
— Я прошу всех, кроме генерал-полковника, покинуть помещение!
Все быстро вышли из кабинета Гитлера. Фюрер продолжил:
— Генерал-полковник Гудериан! Ваше здоровье говорит о том, что вы нуждаетесь в немедленном шестинедельном отдыхе!
Гудериан вскинул руку в гитлеровском приветствии и громко отчеканил:
— Я ухожу в отпуск! — и пошел к двери. Однако, когда он дошел до двери, Гитлер сказал:
— Пожалуйста, останьтесь же до окончания доклада.
Гудериан вернулся на свое место, были приглашены другие участники совещания, и доклад об обстановке продолжился. Больше Гитлер никаких выпадов в адрес генерала Буссе не допускал. Для того чтобы смягчить обстановку и показать, что ничего особенного не произошло, Гитлер несколько раз спрашивал мнение Гудериана по поводу обсуждавшихся вопросов.
После завершения совещания в кабинете остались Гудериан, Кейтель, Йодль и Бургдорф. Гитлер сказал, пытаясь сгладить размолвку:
— Пожалуйста, подумайте о восстановлении своего здоровья. За шесть недель обстановка станет критической. Тогда вы мне и будете особенно нужны. Куда вы хотите поехать?
Кейтель посоветовал:
— Поезжайте в Бад-Либенштейн. Там так прекрасно.
— Там уже американцы, — сердито буркнул Гудериан.
— Ну, тогда в Гарц, в Бад-Заксель, — как ни в чем не бывало предложил заботливый фельдмаршал.
— Благодарю вас, фельдмаршал. Я как-нибудь сам выберу место для отдыха. Причем такое, какое противнику не удастся запять в течение сорока восьми часов.
Подняв еще раз руку для приветствия, Гудериан вышел из кабинета фюрера.
На том служба одного из многолетних, очень опытных наших противников закончилась. Больше он в руководстве боевыми действиями не участвовал. 10 мая после подписания безоговорочной капитуляции Гудериан сдался в плен американцам.
Приближалось время завершающего сражения в этой войне — Берлинской операции.