Geum.ru

Основы теории социально-групповых диалектов

Вид материалаАвтореферат диссертации
В первой главе
Подобный материал:
1   2   3

Во введении обосновываются актуальность и новизна избранной темы исследования, определяются его объект, предмет и цели, теоретическая и практическая значимость, формулируются исследовательские задачи, методология и методы исследования.

В первой главе «Основные положения теории социально-групповых диалектов» исследуется проблематика социально-групповой диалектологии. Теория социально-групповых диалектов, как понимает ее автор диссертации, – теория междисциплинарная. В ее категориальном аппарате наряду с понятиями лингвистики использованы понятия общей социологии и социолингвистики, психологии общения и теории речевой коммуникации, этнолингвистики и теории перевода, необходимые для описания оттенков использования слова в речи представителей различных социальных групп.

Понятие социально-группового диалекта сформулировано Е. Д. По­ли­вановым как родовое [Поливанов, 1929, 1968]. В этом понятии обобщены различные формы существования языка – от русского (стандартного), характерного для представителей образованных слоев общества, до языка социальных слоев, вовлеченных в революционное переустройство общества и усваивающих одновременно лозунги революции и элементы уголовного жаргона [Поливанов, 1931]. Главный признак социально-группового диалекта заключается в возможности его использования в символических функциях – объединяющей, функции «языкового паспорта», криптолалической.

Важнейшие социальные и социально-психологические функции общения, по А. А. Леонтьеву: 1) контактная, направленная на формирование группового сознания; 2) коммуникативная, обеспечивающая организацию совместной деятельности социальной группы, коллектива; 3) функция социального контроля над деятельностью индивида со стороны социальной группы [Леонтьев, 1974, 1997]. Эти функции характеризуют общение на внутригрупповом уровне, все они в той или иной степени наличествуют в регулятивной функции языка, главная цель которой состоит в организации совместной деятельности членов социальной группы – семейной, учебной, производственной, досуговой и др. Общение направлено преимущественно на поддержание структу­ры социальной группы.

Речевое общение на межгрупповом уровне характеризуется использованием языка в качестве средства идентификации принадлежности к социальной группе, социального обособления и противопоставления, коммуникации между группами. Идентификация социальной принадлежности индивида в процессе общения достигается двумя способами: 1) использованием выбранных, а нередко и кодифицированных языковых примет, «паролей», с помощью которых член социальной группы сознательно заявляет о своей принадлежности к данной группе; 2) использованием речевых и языковых особенностей в интересах приспособления к социальной группе.

Для обособления социальной группы могут использоваться различ­ные социальные диалекты – тайные языки, жаргоны, арго. В той же функции используются языки салонные – ино­странные или литературные. В интеллектуальной среде литературный язык отличается высшей степенью обработанности, для овладения им нужны дополнительные усилия, в чем нетрудно убедиться, погрузившись в чтение текстов из области философии, литературы, музыки, изобразительных искусств. В этом отношении литературный язык – социально-групповой диалект образованных.

Для теории речевой коммуникации важно понимание соотнесенности участников актов общения с социальной структурой общества. Этот фактор находит свое выражение в социальной стратификации языка. Социально-психологические условия речевого общения включают два круга проблем:

1) генезис языковой способности личности в рамках ее социализации (становление идиолекта) и

2) социально-психологические и социологические проблемы речевого общения – социологию речевого общения; социально-психологические аспекты непосредственного речевого общения (диалога); социально-психологические аспекты общения в социальной группе – функционирование профессиональных жаргонов, социальных и территориальных диалектов; социально-психологические аспекты общения в условиях массовой коммуникации [Тарасов, 1975].

Теория речевой деятельности, определяющая сущность коммуникативных процессов в социальной среде, образует социально-психоло­гическую основу для формулирования категорий теории социально-групповых диалектов. Этим, однако, не исчерпывается содержание теории социально-групповых диалектов, в которой есть место и для составляющих общей социологии и социолингвистики. Привлекая основные категории этих дисциплин, мы стремимся объяснить не только функциональную сторону идиомов, используемых в процессах общения, но и лингвистическое содержание процессов общения. Иными словами, теория социально-групповых диалектов призвана объяснить и социальную уместность речевого поведения человека в заданных обстоятельствах, и адекватность выбранных им языковых средств.

Из общей социологии мы заимствуем лишь те категории, которые помогают понять социально-групповую составляющую предмета нашего исследования. Нас интересуют понятия «группа», «социальная группа», «малая группа», «формальная и неформальная группа», поскольку социальная и речевая активность человека ориентированы на социум и отражают его специфику. Например, социальная категория «группа» определяется как совокупность людей, объединенных любым признаком – общим пространственным и временным бытием, общей деятельностью, общими демографическими, этнографическими и другими характеристиками. Этот термин является общим для всех гуманитарных наук [Антипина, 1995]. В ряд этих наук мы можем с полным основанием поместить лингвистику, так как за каждой лингвистической категорией располагается категория социальная: национальный язык, территориальный диалект, социальный диалект, профессиональный язык или жаргон – всё это идиомы, отличающие речь соответствующей социальной группы.

Повседневная жизнь человека протекает в малых социальных группах, среди которых различаются формальные и неформальные группы: каждая характеризуется собственной социальной структурой и языком. В формальных группах межличностные отношения складываются в пределах установленных официальных рамок, и авторитет члена группы определяется его местом в социальной структуре, а не личными качествами. Группа неформальная возникает в рамках формальной социальной организации на основе межличностных отношений, общих интересов и взаимных симпатий. Этот тип организации характеризуется относительной независимостью от социальных структур, нечетко выраженной целью групповой деятельности и неформальным контролем, основанным на традиции и зависящим от степени осознанности группового членства.

Сосуществование формальной и неформальной структур отражается на языке малой социальной группы. В одних случаях это язык официальных отношений, язык государства, язык законодательства и директив, языковая основа которых – литературный нормированный язык. В других случаях это язык неформальных отношений, многие понятия которых выражены средствами группового языка, в нем синтезированы элементы разговорной речи, профессионального и общего жаргонов. В условиях ситуаций общения, характеризующихся ослабленным социальным контролем, наблюдается смешение языков официального и нeофициального общения.

Важное в контексте нашей работы занимает понятие общего жаргона, введенное в научный оборот авторами толкового словаря русского общего жаргона. Это «тот пласт современного русского жаргона, который, не являясь принадлежностью отдельных социальных групп, с достаточно высокой частотностью встречается в языке средств массовой информации и употребляется (или, по крайней мере, понимается) всеми жителями большого города, в частности образованными носителями русского литературного языка (Ермакова, Земская, Розина,1999, IV).

Если руководствоваться словарным списком, то к общему жаргону из армейского жаргона относятся такие единицы, как дед, дедовщина, дембель, неуставняк. В свою очередь в армейском жаргоне, наряду с единицами молодежного и уголовного жаргонов, находим и те, что принадлежат общему жаргону: бабки, водила, заколебать, наехать, напрягать и др.

Неформальная группа может возникать и вне рамок формальной группы. Она образуется на основе пространственной близости, общности интересов, единства психологических характеристик ее членов.

Динамикой внутригрупповых отношений характеризуются категории «социальная роль» и «социальный статус»: они определяют речевое поведение членов. Социальная роль понимается как совокупность требований, предъявляемых обществом к лицам, занимающим определенные социальные позиции. Эти требования находят выражение в предписаниях, пожеланиях и ожиданиях соответствующего поведения и воплощаются в конкретных социальных нормах, соответствие которым обеспечивается социальными санкциями позитивного и негативного характера. Социальный статус (позиция) предписывается обществом индивиду вне зависимости от его усилий и заслуг. Таковыми являются пол, возраст, отношения родства, раса, каста и т. п., но социальный статус может достигаться и самим человеком [Яковлев, 1995].

И социальная роль, и социальный статус оказывают существенное влияние на речь человека. О том, что и как пристало или не пристало говорить, имеют суждение как обладатель социальной роли и социального статуса, так и другие участники коммуникативных процессов. Надлежащие речевые формулы хранятся в социальном опыте и усваиваются коммуникантами. Примером тому может служить система обращений в русском обществе XIX столетия, предписывающая в зависимости от ранга чиновника, генерала и офицера соответствующее к нему обращение: высокопревосходительство –канцлер, действительный тайный советник, генерал-фельдмаршал, генерал от инфантерии, превосходительство – тайный советник, действительный статский советник, генерал-лейтенант, генерал-майор, высокородие –статский советник, бригадир, высокоблагородие – коллежский советник, надворный советник, коллежский асессор, полковник, подполковник, майор, благородие – титулярный советник, коллежский секретарь, губернский секретарь, коллежский регистратор, капитан, штабс-капитан, поручик, подпоручик, прапорщик [Федосюк, 2000, 93, 121].

Языковая коммуникация может быть представлена как континуум, который делится на сферы общения, совпадающие со сферами социального взаимодействия. Сфере общегосударственного общения противостоит сфера повседневно-бытового общения. Языкам в многонациональной стране противостоят формы существования национального языка в однонациональной стране – совокупность литературного языка, региональных и местных койне, территориальных диалектов, социолектов, жаргонов, арго.

Языковая ситуация определяется во многом языковой политикой. В ситуации многоязычия, когда в обществе функционирует несколько языковых образований, люди кроме родного языка овладевают другим языком или другой формой существования языка, становясь билингвами либо диглоссными индивидами. В различных коммуникативных ситуациях индивиды используют идиомы, отвечающие потребностям общения. Выбор языкового образования на индивидуальном уровне зависит от детерминантов коммуникативного акта – социального статуса, социальной роли, темы и ситуации общения. Социолингвистическому анализу подвергаются правила использования вариантов разных уровней (разные языки, подсистемы одного языка, варианты лингвистических единиц), смена каналов общения (письменного или устного) и кодов (языковых и паралингвистических), жанры сообщений и др.

Междисциплинарное использование основных категорий, характерное для психолингвистики / теории речевой коммуникации и социолингвистики, объясняется антропологичностью этих наук. Антропологичны и лингвистика в целом, и отдельные ее разделы: фонетика, лексикология, стилистика. В этом нетрудно убедиться, ознакомившись с системой помет любого словаря, отражающих одновременно территориально-социальную структуру коммуникативного континуума и социально-психологические тональности отдельных актов общения. Отношения между людьми в лингвистике представлены отношениями между пластами лексики. С точки зрения различной степени обработанности литературной лексике противопоставлена лексика разговорного языка – помета разг., разговорно-просторечная лексика – фам., лексика грубого употребления – груб. и более специального употребления – жарг. и бран. С точки зрения разграничения нейтральной и экспрессивной лексики лексике нейтральной окраски противостоит ряд категорий слов с повышенной экспрессивностью или со специальным оценочным значением – шутл., ирон., ласк., неодобр., пренебр. Лексике с нулевой пометой, относящейся к общенародному языку, может быть противопоставлена территориально ограниченная лексика – пометы австр., швейц., диал., н-нем. и др. Двойная помета может характеризовать слово как с точки зрения территориального распространения, так и с точки зрения литературной обработанности языка – пометы берл. разг., австр. разг., н-нем. фам [Большой немецко-русский словарь, 1969].

На изучение речи человека в ее звуковом и письменном представлении, на анализ содержания уровней языка, их структурных характеристик направлены и усилия лингвистики в целом. Теория социально-групповых диалектов, отталкиваясь от основных категорий социологии речевой деятельности, стремится ответить одновременно на вопросы функционального плана и содержания речи человека с точки зрения реализации в ней языковых средств.

Методологически центральную роль в формулировании теории играет лежащий в ее основе идеализированный объект – теоретическая модель существенных связей реальности, представленных с помощью определенных гипотетических допущений и идеализаций [Швырёв, 1976].

В качестве модели, предназначенной для изучения вариативности языка на конкретный исторический период, М. М. Гухман предлагает понятие функциональной парадигмы форм существования языка как некой архисистемы. В составе архисистемы вариантам обработанных форм языка противопоставлены разновидности языка обиходно-бы­тового общения – просторечие (регионально окрашенное и нейтральное), городские и областные койне или полудиалекты, диалекты территориальные и социально-территориальные [Гухман, 1985].

Усилив акцент на социальной природе языка и вовлекая в объект исследования социум, мы вынуждены будем учитывать дальнейшее его членение на социальные слои по различным признакам. В качестве таковых могут рассматриваться пол, возраст, профессия коммуникантов, их принадлежность к формальным и неформальным объединениям. Всё это находит отражение в языке, образуя сложную многомерную систему. В местах пересечения разных плоскостей этой системы возникают некоторые языковые образования, характеризующиеся целой совокупностью социальных параметров. Такой подход позволяет вполне корректно решить вопрос о месте в системе языковых вариантов языков для специальных целей и профессиональных жаргонов. Языковые образования такого рода накла­дываются на одну из основных форм существования языка, образуя язы­ковой вариант. В частности, языки для специальных целей накла­дываются на письменную форму языка, профессиональные жаргоны совмещаются с разговорной формой литературного языка и просторечием [Крючкова, 2007].

Моделирование в рамках теории социально-групповых диалектов подводит к необходимости соединения в одном объекте и человека говорящего как представителя социума в системе отношений с другими людьми, и используемых им языковых/речевых средств в заданных ситуацией социальных обстоятельствах. Это и есть совокупный объект теории социально-групповых диалектов. Если идти от говорящего человека к языковым/речевым средствам, то на первый план выдвигаются проблемы его принадлежности к социуму, культуре, субкультуре. На выборе языковых средств отразится его социальная принадлежность.

Идеализированный объект теории социально-групповых диалектов определяет и тип теории. Коль скоро выбранный для исследования объект представлен весьма обширным эмпирическим материалом, то и теория социально-групповых диалектов в своей сути есть теория описательная.

Очевидный крен в сторону военной тематики (в работе исследуются военный социум, военный язык, военный жаргон) оправдан применением лингвистической теории к решению военно-прикладных задач.

Верификация сформулированных в диссертации теоретических положений предпринимается в первой главе на языковом и речевом материале социально-групповых диалектов. Описание социально-групповых диалектов на основе анализа его социальной принадлежности и основных функций предпринимается на материале языков образованных. Среди языков, характеризующих элитарные слои общества, мы рассматриваем становящийся русский язык образованного русского дворянства эпохи Н.М. Карамзина [Винокур, 2006], латинский язык монастырей и вагантов раннего Средневековья (IX-XI вв.). В той же функции использовались латинский язык европейских университетов, сохранившийся вплоть до эпохи М.В. Ломоносова, [Гаспаров, 1975] и литературный язык интеллектуальной европейской элиты конца XIX – начала ХХ века [Балли, 2003]. Отдельные разделы первой главы посвящены использованию французского языка в качестве социально-группового диалекта в России c конца XVIII по начало ХХ века (на материале произведений русской художественной литературы), воровского арго и лагерного жаргона, «групповых языков» студентов небольших учебных коллективов, молодежного жаргона студентов московских вузов как языка субкультуры. Глава завершается кратким обзором функционирования солдатских языков (Soldatensprachen) на материале немецкого военного жаргона конца XIX – конца ХХ вв.

Во второй главе «Социально-групповые диалекты военных субкультур» рассматриваются проблемы функционирования военного жаргона в двух планах. Первый охватывает ситуации общения в однородной субкультурной среде. Второй предполагает контакты на уровне культур и субкультур. Общение в однородной субкультурной среде – это общение главным образом «среди своих». На нем лежит печать осознания общности обстоятельств, в которых находятся коммуниканты, обязательности выполнения некоторой совместной деятельности. В одних и тех же временных и пространственных координатах становятся реальностью две экзистенциальные формы солдата – одна на уровне официальных отношений, она характеризуется надлежащим социальным контролем, носители которого начальники и командиры всех степеней, другая протекает в условиях ослабленного социального контроля частично в служебное, но большей частью в неслужебное время. Язык строевого устава, язык команд необходим для проведения парадов, торжественных построений и собраний, развода караулов. Официальный язык общения военнослужащих, используемый в повседневной деятельности, на занятиях в классе, на плацу или на технике, дополняется в силу срабатывания закона речевой экономии профессиональным жаргоном. В часы досуга вместе с лексикой разговорной речи в языке повседневного общения возрастает доля общего и военного жаргонов. Коммуникативные процессы и в этом случае протекают в условиях социального контроля, только теперь он предстает не в единицах языка уставов и наставлений, а в лексическом и фразеологическом разнообразии повседневной речи.

Требования социального контроля в своей сущности конвенциональны, они хотя и не писаны, но по-прежнему предписаны. В одних случаях следят за чистотой уставного языка, в других – за соблюдением тех речевых норм, использованием той лексики и фразеологии, которая принята в данной социальной среде. Повторяющиеся ситуации служебной и неслужебной деятельности в условиях отдельной воинской части, военного городка или казарменного помещения, позволяют предположить повторяемость не только событийную, но и речевую. Единство уставных требований сохраняет единство официальной структуры и официального языка, напротив, изустность основных речевых формул, используемых вне строя, вне официальных отношений, территориальная разнесенность воинских частей на огромном пространстве России проявляется в речевой вариативности.

Резкая смена жизни, связанная с призывом на военную службу, и необходимость в кратчайшие сроки освоить новую среду социальной деятельности и языка, основы социальной субкультуры сначала в целом, а затем и в мельчайших подробностях, сопровождается эмоциональным стрессом. Уход в себя или излишняя открытость – две крайние формы внешнего поведения в стрессовых ситуациях. Перестройка внутренней сферы и внешнего поведения нуждается в ориентирах. Таковыми становятся повторяющиеся модели речевого и неречевого поведения, вербальная их часть закреплена в языковом сознании, в устной или письменной традиции. Резкий переход из гражданской жизни в военную специалисты сравнивают с инициацией, практикуемой в экзотических культурах1. Призванные на военную службу попадают в иным образом структурированный мир со своими традициями (дедовщиной) и корпоративным духом. Моральные ценности, этика отношений, стереотипные оценки находят выражение в жанровом разнообразии произведений солдатского фольклора от кратких прозаических или стихотворных максим-наставлений до достаточно пространных текстов. Их усваивают на слух и закрепляют на письме.

Рифмованные тексты на русском и немецком языках, созданные солдатами срочной службы российской армии (до 1990-х гг. советской армии) и немецкими солдатами времен национальной народной армии Германской Демократической Республики (ГДР) и бундесвера – вооруженных сил Федеративной Республики германия тех же лет, обнаруживают тематическое сходство. Общей темой субкультуры солдат срочной службы является тема ожидания ее завершения. Эта тема звучит на русском языке в рифмованных максимах типа «Скорей бы ужин и отбой, скорей бы дембель и домой» или «Три пары сапог, две пары х/б, и на стене можно писать ДМБ». Группа производных жаргонных единиц с корнем демб – дембель, ДМБ, дембеля, дембельский, дембельнуться – связана именно с окончанием военной службы и возвращением в гражданскую среду – ‘на гражданку’. Желанное завершение военной службы находит выражение и в единицах немецкого военного жаргона с корнем “res-“ – Resi ‘солдат накануне увольнения’, Resifeier ‘праздник окончания службы’, Resiorden ‘памятная медаль, которой награждались в армии ГДР солдаты по увольнению в запас’, Resizigarre ‘особая сигара, выкуриваемая солдатом в ознаменование завершения военной службы’ и др.

Вторая общая тема – подсчет количества времени, которое солдат должен провести на военной службе, исчисляемое не только в месяцах, но неделях, часах, минутах и даже секундах.

Третья общая тема – напряженные отношения между теми, кто начинает службу, и теми, кто ее заканчивает, между подчиненными и начальниками сержантского (в русской субкультуре) и унтер-офицерского (в немецкой субкультуре) звена: «Запомни дух — попал ты в ад /
здесь нет чертей - здесь есть сержант» или «Хоть мне не так уж много лет, /
Запомни, парень, я твой дед. / И мой кулак твой мудрый друг / В учебе доблестных наук». В этих строфах дух – солдат первых шести месяцев, дед – последних шести месяцев двухгодичной военной срочной службы.

Унтер-офицер в повседневном армейском быту – главная фигура для солдата. Он упоминается в стихах под разными именами, все они из разряда жаргонных: ...vorgesetzte – aller klassen, / wollen einen springen lassen. / hat man balken oder winkel – / fühlt man sich als feiner pinkel, / hält alles unter sich dumm... / warum? [Gedichte aus der Bundeswehr, 1973]. Подстрочный перевод: начальники всех рангов, у них одно желание – гонять солдата. Если у тебя на плечах унтер-офицерские лычки, то все, кто ниже тебя, глупцы – почему? На коротком пространстве стихотворной строфы из шести строк находим несколько единиц, относящихся к военному жаргону и разговорной речи: einen springen lassen ‘муштровать’, Balken – ‘ефрейтор’, ‘хаупт-ефрейтор’; ‘лычка’ на погоне’, Winkel – ‘фельдфебель’; ‘лычка’ на погоне в форме уголка’. Balken и Winkel для рядового солдата начальники, носители насилия. Pinkel – слово разговорной речи, оно означает ‘ферт’, ‘франт’, ‘важная персона’.

Проблемам взаимодействия культур и языковым контактам на уровне субкультур и социально-групповых диалектов, общему и различному в «картинах мира» в экспрессивных единицах лексики солдатских языков на русском и немецком речевом материале посвящены второй, третий и четвертый разделы второй главы. Понятие «языковая картина мира» связано с функцией языка, направленной на фиксацию и хранение всего комплекса знаний и представлений языкового сообщества о мире. Такое универсальное, глобальное сознание является результатом работы коллективного и индивидуального сознания, оно зафиксировано в языке, в его лексике и фразеологии. Результаты различных видов сознания – индивидуального сознания отдельного человека, коллективного обыденного сознания нации, научного сознания – фиксируются в матрицах языка, обслуживающих каждый из названных видов сознания, это позволяет говорить о множественности языковых картин мира – научной языковой картине мира, о языковой картине мира национального языка, о языковой картине отдельного человека [Корнилов, 2003]. «Языки – это мировоззрения, причем не отвлеченные, а конкретные, социальные, пронизанные системой оценок, неотделимые от жизненной практики...» [Бахтин, 1990].

О неодинаковом видении мира людьми, говорящими на разных языках и представляющих различные культуры, свидетельствуют как различия в номенклатуре единиц, образующих лексический фонд соответствующего языка, так и во многом семантика его отдельных единиц. Постижение не есть заключительный акт переработки приобретенных знаний, в том или ином виде они должны быть включены в индивидуальную языковую картину мира познающего и затем уже в языковую картину мира той культуры, к которой принадлежит познающий. Систему культуры и – как ее отражение – систему арго можно рассматривать как систему мировоззрения, картину мира [Елистратов, 1995, 124].

Диалог культур на межэтническом, межнациональном уровне способствует созданию в лексических фондах контактирующих языков разделов, аккумулирующих лексику, необходимую для описания иноязычной культуры. Наряду с традиционным усвоением единиц национальной культуры, например в русском – к