Моделей экономического развития

Вид материала

Документы

Содержание Проблемы определения модели развития России 38 1.1. Критерии эффективности экономики 1.2. Описание моделей рыночной экономики 1.2.2. Японская экономическая модель 1.2.3. Китайская экономическая модель 1.2.4. Германская экономическая модель 1.2.5. Бразильская экономическая модель 1.3. Выводы по первой главе Проблемы определения модели развития России 2.2. Использование зарубежного опыта (выводы по второй главе)

Подобный материал:

• Тематика курсовых работ по дисциплине «Мировая экономикА», 22.2kb.
• «Сравнение моделей экономического и социально-политического развития кндр и Республики, 143.46kb.
• Пояснительная записка к показателям, предоставляемым для разработки уточненного прогноза, 114.82kb.
• Итоги социально-экономического развития Республики Татарстан Основные тенденции социально-экономического, 2147.4kb.
• Целевые ориентиры Программы социально-экономического развития г. Улан-Удэ до 2020 года, 1905.07kb.
• Доклад об итогах социально экономического развития г. Феодосии за 1 квартал 2011 года, 118.07kb.
• Проблемы прогнозирования экономического роста и благосостояния населения как ключевых, 195.85kb.
• Одобрен постановлением администрации города Нижнего Новгорода от 11. 11. 2011 №4822, 2004.83kb.
• Пояснительная записка к Прогнозу социально-экономического развития муниципального образования, 260.15kb.
• Программа по дисциплине, 218.06kb.

Сравнительный анализ зарубежных

моделей экономического развития

Оглавление

Введение 2

Глава 1

Анализ страновых моделей рыночной экономики 6

1.1. Критерии эффективности экономики 6

1.2. Описание моделей рыночной экономики 10

1.2.1. Американская экономическая модель 10

1.2.2. Японская экономическая модель 14

1.2.3. Китайская экономическая модель 20

1.2.4. Германская экономическая модель 28

1.2.5. Бразильская экономическая модель 31

1.3. Выводы по первой главе 36

Глава 2

Проблемы определения модели развития России 38

2.1. Российская экономическая модель 38

2.2. Использование зарубежного опыта

(выводы по второй главе) 47

Заключение 51

Список литературы 54


Введение


ХХ век продемонстрировал крушение сразу нескольких экономических утопий. В первую очередь, речь идет о той утопии, которую принято называть «коммунистической» и которая предполагает полное подчинение экономики централизованному государственному управлению. Вопреки расхожему мнению, эта экономическая система отнюдь не является порождением XIX-XX столетий – попытки ее реализации имели место еще с конца III тысячелетия до н.э. (Третья династия Ура в Месопотамии). Однако за 2000 лет до нашей эры или через две тысячи лет после нее подобные эксперименты неизменно кончались одним и тем же – крахом. В XIX в. авторы коммунистической идеи сумели подать ее как нечто принципиально новое, небывалое в истории (не случайно историки коммунистических стран так старательно замалчивали, что К. Маркс открыл на Востоке «азиатский способ производства» - боялись аналогий. Однако ХХ век ознаменовался крахом уже этой, «новой» модификации государственной экономики.

Вместе с тем, в этом же столетии потерпела неудачу и противоположная модель, модель классического либерализма с полным невмешательством государства в экономические процессы, основанная на принципах «выживает сильнейший», «пусть неудачник плачет» и т.д. Собственно, этот «классический капитализм» действительно потерпел крах в годы Великой Депрессии 1929-1933 гг., так что тут предсказания марксистов оказались недалеки от истины. Ошиблись они в другом – какой строй придет классическому капитализму на смену. Победила так называемая социально ориентированная рыночная экономика – сначала в США, а потом, после Второй мировой войны, и в Европе, где она получила гораздо большее развитие.

Крах коммунистической системы заставил страны бывшего «социалистического лагеря» искать новые модели для своего дальнейшего развития – теперь уже по пути рыночной экономики. Не стала исключением и Россия. Однако в странах бывшего СССР процесс реформ идет куда труднее и болезненнее, чем в Восточной Европе. Не последней причиной этого стал изначально неверный выбор модели развития, когда предполагалось, что «рынок сам все расставит по своим местам», а никакое государственное вмешательство в принципе не нужно. История ХХ в. показывает, что никакие успешные реформы, либеральными или консервативными они назывались, не проводились таким образом. Более того, Великая Депрессия 1929-1933 гг., чуть не погубившая экономику Запада, стала результатом именно такого развития США.

Поэтому в процессе рыночных реформ необходима принципиально новая стратегия, и в этом плане могут помочь примеры других стран, которые осуществляли переход от чрезмерно загосударствленной к более или менее либеральной рыночной экономике. Тот факт, что выбор вектора развития для России еще не сделан, делает тему нашего исследования предельно актуальной.

В качестве объекта исследования выбрано несколько государств, осуществлявших в разное время переход от первого ко второму типу экономики. При этом упор делался на ведущие страны, однако автор старался выбрать различные исходные варианты. Поэтому объектами исследования являются, помимо России, самой сильной страны бывшего «социалистического лагеря» (относя к этой группе как бывшие республики СССР, так и его экс-сателлитов), Китай (фактически уже новая сверхдержава), осуществивший после 1978 г. при сохранении власти коммунистов переход от директивно-плановой к рыночной экономике, Германия и Япония (также относящиеся к числу сильнейших игроков мировой экономики), перешедшие к либеральной и в то же время социально ориентированной рыночной экономике от несколько другого типа тоталитарного «социализма», и Бразилия (бесспорный лидер в Южной Америке, имеющий тенденцию к превращению в экономического гиганта), не испытавшая тоталитарного режима, но в течение долгого времени также имевшая чрезмерно загосударствленную экономику при том, что гражданское правительство неоднократно сменялось в этой стране военной диктатурой. Наконец, в качестве объекта исследования выбраны и США, которые могут послужить примером обратного перехода – от «классического» капитализма к социально ориентированному рынку, что весьма актуально для России после 1990-х гг. Предметом работы являются экономические преобразования в перечисленных странах. Будут использованы отдельные примеры и из экономики других стран Европы, Восточной Азии и Латинской Америки.

Цель данной работы – сравнительный анализ экономических реформ в указанных странах.

В число задач работы входят:

- поиск критериев эффективности экономических реформ и вообще экономики;

- анализ особенностей перехода от чрезмерно загосударствленной к рыночной экономике в каждой отдельной стране;

- выявление специфики реформ для каждой страны и ее причин;

- сопоставление жизненных реалий России и других стран – объектов исследования;

- выявление положительных примеров других стран, которые могут быть использованы при продолжении экономических реформ в России;

-некоторые практические выводы относительно наиболее перспективных путей продолжения рыночных реформ в России, что составляет практическую значимость данной работы.

По материалам экономических реформ написано достаточно много литературы, в том числе сравнительной. Среди последней необходимо отметить, например, работы А.П. Бутенко, Е.Ю. Гуреевой, В.А.Красильщикова (названия работ см. в списке литературы). Однако научная новизна настоящей работы состоит в том, что она предполагает комплексный анализ ситуации сразу в нескольких ведущих странах мира.

Работа состоит из введения, двух глав и заключения.

Во введении обосновывается актуальность, научная новизна и практическая значимость работы, определяются объект и предмет исследования, ставятся цели и задачи работы, даются структура работы и обзор литературы.

Первая глава посвящена разработке критериев эффективности экономики (п.1) и анализу хода экономических реформ в пяти выбранных автором странах – США, Японии, Германии, Китае и Бразилии (п.2).

Вторая глава содержит анализ экономических реформ в постсоветской России (п.1) и сравнительный анализ опыта России и других стран применительно к их реалиям.

В заключении делаются выводы по выполнению поставленных во введении задач.

Апробация работы ___.


Глава 1

Анализ страновых моделей рыночной экономики


1.1. Критерии эффективности экономики


Критерии эффективности экономики имеются достаточно разные. В советское время, например, аксиомой «правильности» экономики было наибольшее вмешательство в нее государства, и именно по этому признаку оценивалась «прогрессивность» тех или иных режимов в мире.

Реформаторы 1990-х гг. (М.Г. Делягин назвал их «либеральными фундаменталистами») не придумали ничего умнее, как поменять в этом критерии знаки с «плюсов» на минусы – символом прогресса стала степень приватизации экономики. Задачей провозглашалось как можно более быстрое создание слоя богатых людей неважно каким способом, вплоть до заявлений видных представителей истэблишмента о том, что взятки – это нормальное явление, поскольку таким путем чиновники становятся богатыми.

Хотя в конечном счете частная собственность всегда эффективнее государственной, однако нужно много предварительных условий (каких – мы еще скажем) для того, чтобы она заработала. Вообще же критерий эффективности тут другой, выраженный в знаменитом изречении Дэн Сяо-Пина: «Не все ли равно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей!» Остается выяснить, что означает «ловить мышей».

Некоторые считают, что главный критерий – конкурентоспособность экономики. Однако, скажем, большинство стран Евросоюза менее конкурентоспособны, чем США или Япония, однако жить в Европе куда комфортнее. Алексей Пушков, например, выгодно противопоставил Соединенным Штатам Германию, занимающую всего лишь 25-е место в мире по конкурентоспособности – мол, в социально ориентированной Германии куда комфортнее жить, а Америка, выросшая в условиях конкуренции в чистом виде, когда «Боливар не выдержит двоих», сейчас находится «на кушетке у психотерапевтов».¹

Однако Америка, если и оказалась «на кушетке у психотерапевтов», то это произошло сравнительно недавно и как раз тогда, когда американская экономика стала куда более социальной, чем раньше. А, скажем, самый высокий в мире процент самоубийств – в социалистической Швеции. С другой стороны, в США численность населения растет, а в большинстве куда более социальных стран Европы – сокращается. И вообще, при диком капитализме население росло достаточно быстро, стало оно сокращаться, когда экономика стали социально ориентированной. А вот в Китае, остающемся коммунистическим, социальная ориентация экономики куда менее значима, но численность населения там такая, что ее приходится искусственно ограничивать весьма жесткими мерами (по некоторым данным, реальная численность населения КНР на 300 млн. превышает официальную, поскольку родители нигде не регистрируют «лишних» детей, чтобы избежать предусмотренных законом санкций). В этом плане придется признать хотя бы частичную правоту Шафаревича, который считал, что чем больше социализма, тем больше сокращение численности населения.² А если население не будет воспроизводиться, то кому через поколение-другое достанется все достигнутое экономическое благополучие страны? Вопрос очень больной для многих стран, для России в том числе.

Поэтому мы склонны предложить свои критерии эффективности экономики: экономика настолько эффективна, насколько она помогает отстаивать реальные национальные интересы страны. Подчеркиваю, реальные интересы, а не имперские амбиции.

Согласно И.Г.Яковенко, под национальными интересами можно понимать самоподдержание, самовоспроизводство, сохранение самотождественности, адаптацию к меняющемуся миру, успех в борьбе за сохранение собственной ниши, постоянное поддержание конкурентоспособности относительно других народов. Национальные интересы сугубо прагматичны, любой возможный внешне- и внутриполитический шаг (и подавно любой экономический – Авт.) всегда рассматривается исходя из принципа "стоит ли овчинка выделки".³

Исходя из этого, критериями эффективности экономики можно считать следующие признаки.

Первое. Способность экономики к постоянному поддержанию страны и занимаемого ею места в мире; при этом в случае, если место страны в мире не очень высоко, то желательна, а если в результате предшествующих катаклизмов страна опустилась на гораздо более низкое место, чем раньше – обязательна способность выбранной модели экономического развития это место повысить.

Второе. Способность экономики обеспечить самовоспроизводство нации, при этом опять-таки желательна способность экономики обеспечить рост населения, а если оно в результате предшествующих событий резко сократилось, то такая способность является обязательной.

Третье. Способность экономики сохранить самотождественность страны, не допустить ее превращения в экономический придаток других государств – например, приветствуя приток иностранного капитала, в то же время делать так, чтобы он работал на благо своей страны.

Четвертое. Поддержание, сохранение и усиление конкурентоспособности страны, при этом как часть такой способности должна сохраняться способность меняться в связи с переменами в мировой экономике. Особенно актуальна такая способность сейчас, в эпоху глобализации и небывалой динамики экономического развития.

Последний критерий, пожалуй, самый важный. Скажем, экономика СССР на первый взгляд была достаточно эффективна по первым трем критериям. В самом деле, после страшной Великой Отечественной войны экономика страны восстановилась достаточно быстро (какой ценой – другой вопрос), население росло, в экономический придаток других стран СССР не превращался.

Однако при более внимательном взгляде становится очевидно, что цена всего перечисленного была непомерно велика. Быстрое послевоенное восстановление? Да, но во многом - за счет принудительного труда (ну и подогреваемого пропагандой энтузиазма, вызванного не в последнюю очередь закрытостью страны и невозможностью сравнить ее жизнь с зарубежной. Самовоспризводство нации? Было, но рождаемость падала из года в год, и об угрозе депопуляции заговорили задолго до гайдаровских реформ, которые лишь ускорили наступление «русского креста», но не стали его причиной. Не превратились в экономический придаток Запада? Да, временно, за счет «железного занавеса», но тем страшнее был эффект, когда «железный занавес» наконец рухнул. Ну, а о конкурентоспособности после только что сказанного вообще говорить трудно. По крайней мере в первые годы реформ, когда страна только что открылась миру, наш производитель конкуренции с зарубежным совершенно не выдерживал.

Поэтому мы бы добавили еще один, пятый критерий, не имеющий самостоятельного значения, но оттого не менее важный: в эффективной экономике все перечисленное должно достигаться в условиях отсутствия принудительного труда и при условии максимально допустимой (с учетом специфики страны) экономической открытости внешнему миру.

Исходя из этих критериев, мы переходим теперь к описанию моделей рыночных преобразований в выбранных нами странах.


1.2. Описание моделей рыночной экономики


1.2.1. Американская экономическая модель


Американский опыт реформ нетипичен по сравнению с другими, рассматриваемыми в этой работе. Если в других рассматриваемых нами странах кризис был вызван чрезмерной загосударствленностью экономики, то в США причиной послужило невмешательство государства в экономику.

«Великая депрессия» 1929-1933 гг. привела к очень тяжелым последствиям для США. Промышленное производство к 1933 г. упало до 46% от уровня 1929 г. Число безработных достигало, по некоторым данным, 17,9 млн. чел.,⁴ т.е. примерно 13,25% всего населения. Целые регионы (например, большая часть штата Оклахома) опустели, оттуда выехали все, кто мог. Страну сотрясали «голодные походы» на Вашингтон. Тысячи людей умирали от банального голода (только в Нью-Йорке в 1931 г. погибло от голода 2 тысячи человек). В последние дни перед приходом администрации Рузвельта разразился еще и банковский кризис.

Банки выбрасывали огромное количество ничем не обеспеченных «ценных» бумаг. Вкладчики изымали из банков золото и деньги. 14 февраля 1933 г. губернатор штата Мичиган с одобрения детройтских банкиров на восемь дней прекратил работу банков.⁵ А только за два дня перед приходом Рузвельта в Белый Дом (в то время – 4 марта) из банков было изъято 500 млн. долл.⁶ 3 марта закрыли свои банки штаты Нью-Йорк и Иллинойс, где были сосредоточены основные финансовые центры США.

Заняв президентское кресло, Рузвельт сразу же, 6 марта (5-е было воскресеньем) ввел чрезвычайное положение и закрыл все банки. Собравшийся 9 марта Конгресс утвердил Чрезвычайный банковский закон. 10 марта был сделан шаг к установлению государственного контроля над золотом, что позволило декретировать золотое содержание доллара. Уже 13 марта открылись банки в 12 городах страны, где находились центры ФРС США, 14 марта – еще в 250 городах, а 15-го – все остальные. Оздоровление банков привело к тому, что если в 1932 г. имелось 6.145 банков с 22,3 млрд. долл. Вкладов, то в 1933 г. их число сократилось до 4.897 с 20,8 млрд., а к 1939 г. выросло до 5.203 с 33,1 млрд.⁷

Принятый 16 июня 1933 г. закон Гласса-Стигала разделил депозитные и инвестиционные функции банков, проще говоря, поставил запрет на одновременное владение контрольным пакетом акций банка и промышленного предприятия, что послужило барьером для спекулятивных операций и покончило с властью «финансового капитала». Одновременно была установлена страховка банковских вкладов на сумму до 2.500 долл. (в 1934 г. размер страхуемой суммы поднялся до 5.000 долл.). К 1939 г. этой страховкой было охвачено 14.219 общенациональных и местных банков с вкладами на сумму 45 млрд. долл.

По банковскому закону 1935 г. совет управляющих ФРС, назначенный президентом, получил полномочия по определению суммы резерва, оставляемого в банках ФРС, что давало возможность облегчать или затруднять доступ к кредиту и влиять на деловую активность.⁸

Закон о помощи сельскому хозяйству давал право президенту уменьшать золотое содержание доллара или чеканить серебряную монету, Рузвельт выбрал первое. Путем выкупа по фиксированной цене все золото было окончательно национализировано, после чего, опираясь на закон «О золотом резерве», Рузвельт 31 января 1934 г. сократил золотое содержание золота с 25,8 до 15,25 грана; цена на золото была установлена 35 долл. За унцию. В итоге проценты по государственным займам упали за 1932-1940 гг. с 3,76% до 2,39%, по частным – с 4,25% до 2,9%.⁹

Закон о восстановлении промышленности от 16 июня 1933 г. предусматривал создание ассоциаций предпринимателей, которые формулировали (с последующим утверждением президентом) «Кодексы честной конкуренции». «Кодексы» устанавливали объемы производства, цены и другие правила сбыта, предписывали условия труда для работников. Закон был принят сроком на два года, причем в отношении образованных согласно ему ассоциаций предпринимателей приостанавливалось действие антитрестовского законодательства. Всего было составлено 557 основных и 189 дополнительных кодексов, объединявших на охваченных ими предприятиях 95% промышленных рабочих.

12 мая 1933 г. вышел закон о помощи фермерам. Закон поставил задачу вернуть паритет промышленных и сельскохозяйственных цен к уровню 1909-1914 гг. Министерство сельского хозяйства получило право премировать тех фермеров, которые добровольно согласятся сократить производство, а также право соглашения с занятыми обработкой сельскохозяйственной продукции предприятиями и с фермерами. В целях ликвидации кризиса перепроизводства было перепахано 10,5 млн. акров хлопчатника, уничтожено 6,5 млн. свиней и т.д. По закону же от 16 февраля 1938 г. «О регулировании сельского хозяйства» излишки подлежали уже не уничтожению, как повелось со времен «Великой депрессии», но хранению, с условием выплаты фермерам денег за еще не проданные ими товары.¹⁰

С мая 1933 по октябрь 1937 гг. земельные банки предоставили займов 540 тыс. фермерских хозяйств на сумму 2,2 млрд. долл., а 37% всего долга фермеров банки приняли на себя. В итоге число банкротств среди фермеров к 1939 г. сократилось на 71%, сумма их долга – на 2 млрд. долл., хотя паритет цен 1909-1914 гг. так и не был достигнут.

Новый кризис 1937 г. вызвал новый рост безработицы, сократившейся до 7,7 млн. в 1937 г., до 10,4 млн. к 1938 г.¹¹ Все это вызвало новый рост ассигнаций на помощь безработным. Еще 12 мая 1933 г. на пособия было ассигновано 500 млн. долл. Всего же до 1939 г. на пособия было истрачено 4 млрд.¹²

В апреле 1933 г. были созданы лесные лагеря для безработной молодежи, где молодые люди жили на полном обеспечении и получали сверх этого 30 долл. в месяц с условием, что 25 из них они отправят своим семьям. За 1933-1939 гг. через такие лагеря прошло 2 млн. чел.¹³ Кроме того, за 4,5 месяца осенью и зимой 1933-1934 гг. через специально организованные для решения проблемы безработицы гражданские работы прошло 4,5 млн. чел.¹⁴

При Рузвельте впервые в США начался перевод трудящихся на пенсионное обеспечение. В августе 1935 г. были созданы фонды страхования по старости и безработице. Пенсионные фонды брали специальные налоги как с предпринимателей, так и с рабочих, которые составляли 1%, а к 1949 г. должны были возрасти до 3%. К 30 июня 1937 г. все штаты приняли статуты о пенсионном обеспечении. Эти статуты были еще очень несовершенны, пенсий не получали, например, работники сельского хозяйства или прислуга, но почин был сделан. Первоначально начало выплаты пенсий было предусмотрено с 1 января 1942 г., но потом его передвинули на 1 января 1940 г., причем в случае смерти пенсионера пенсия продолжала выплачиваться находившимся на его иждивении родственникам.¹⁵

Наконец, 27 июля 1933 г. был принят закон «О восстановлении занятости», ограничивавший рабочую неделю 40 часами (а Рузвельт рекомендовал 35 часов) при минимальной оплате 30 центов в час. Принятый в 1936 г. закон Уоллеса-Хили устанавливал полуторакратную оплату сверхурочных (более 40 часов в неделю) работ. Этим законом запрещалось нанимать на работу юношей моложе 16 и девушек моложе 18 лет.

Итогом реформ Рузвельта, вошедших в историю как «новый курс», стало почти двукратное повышение промышленного производства к 1939 г. по сравнению с 1932 г. Но преобразования имели куда большее значение: они знаменовали конец «классического капитализма» и начало того, что мы сегодня называем «социальной рыночной экономикой». Конечно, на тот момент результаты были скромными, после войны Европа по степени социальности далеко обогнала США (а отпуска в США не оплачиваются до сих пор, тогда как во Франции, например, оплачиваемые отпуска были введены еще до войны, в 1936 г.). Однако начал Рузвельт. И экономика США, на долгие десятилетия ставшая доминирующей в мире, практически до сих пор работает по тем канонам, которые были созданы 70 лет назад.


1.2.2. Японская экономическая модель


В экономике Японии, как и в экономике большинства европейских стран, также развивался такой уклад, как «государственно-монополистический капитализм», который В.И. Ленин справедливо называл «кануном социалистической революции», если только под «социализмом» понимать тоталитарный контроль над всем и вся, в первую очередь над экономикой.

В Японии элементы тоталитарного контроля начали вводиться с 1930 г. под влиянием мирового экономического кризиса. В этом году началось принудительное картелирование тяжелой промышленности, а в 1937 г. согласно плану «преображения Японии» установлен государственный контроль над валютными операциями. В 1938 г. согласно тому же плану была проведена «всеобщая мобилизация нации» (пока экономическая, а не военная), в 1937-1940 гг. было проведено принудительное слияние промышленных предприятий в синдикаты, особенно в базовых отраслях – нефтяной, угольной, химической, металлургической, где эти синдикаты сами устанавливали цены (по «советам» государства).

В 1938-1940 гг. было введено регулируемое снабжение топливом по фиксированным ценам. Руководство картелей было заменено контрольными ассоциациями. Заработная плата была заморожена на уровне сентября 1939 г. Частная торговля быстро разорялась, а дефицит и вызванные им спекуляции породили создание экономической полиции для борьбы с экономическими преступлениями (август 1938 г.).

Правда, специфика японского «социализма» (как и германского, о котором речь ниже) была в том, что государство «пользовалось» частной собственностью, но не отчуждало ее.

После поражения Японии и ее оккупации в 1945 г. привели к тому, что японскому правительству был оставлен контроль только над финансами, бюджетом, а кроме того, оно отвечало перед американскими оккупационными властями за восстановление промышленности и сельского хозяйства и «приоритеты жизнеобеспечения населения». Оккупационные же власти взяли на себя разоружение стран, демонтаж военного производства и контроль над внешней торговлей и зарубежным имуществом страны.

Начало экономических реформ проходило в весьма трудных условиях. Промышленное производство упало до 31,7% от среднего уровня 1935-1939 гг.¹⁶ Правда, оккупационные власти США сумели не пустить доллар в экономику страны, а правительство - не допустить замены денег бартером,¹⁷ однако ситуация все равно была тяжелой. Помимо всего прочего, за годы «военного контроля» от рыночной дисциплины отвыкла значительная часть частных собственников. Так, многие компании на государственные кредиты, полученные на модернизацию, строили жилье для шахтеров или скупали дефицитные материалы «про запас».¹⁸

Так, в 1946 г. оккупационным властям не удалось заставить правительство отказаться от наиболее дорогостоящих программ, а также сдержать рост инфляции путем реформы, проведенной в феврале 1946 г., когда населению выдали на руки небольшие суммы денег, а купюры достоинством более 5 иен были принудительно положены в банки и заблокированы до июля 1948 г. Тогда в том же 1946 г. был создан Штаб экономической стабилизации (ШЭС).

Концепция Штаба была направлена, во-первых, на аграрную реформу, рассчитанную на передачу земли фермерам, но при этом ориентированную на мелкое поливное земледельческое хозяйство азиатского типа, а во-вторых, на развитие экспортных отраслей промышленности. Начали с модернизации угольной промышленности, при этом, чтобы удовлетворить потребность шахт в металле (крепежи, арматура, рельсы и т.д.), потребовалось добиться от оккупационного штаба войск США разблокирования арестованных запасов военных предприятий.

Добавим, что в это время большой вес в Японии имели левые силы, что также оказало влияние на планы ШЭС: так, базовые отрасли промышленности предполагалось национализировать.¹⁹ На сельскохозяйственную продукцию были установлены фиксированные цены, при этом они были необязательны для продавца, но если рыночные цены превышали фиксированные более чем на 10%, то разница покрывалась из бюджета.²⁰

Выше мы говорили про то, что японское правительство не допустило замену денег бартером, однако бывали ситуации, когда оно само поощряло бартер. Так, крестьяне, сдававшие сельскохозяйственную продукцию по фиксированным ценам, получали в виде поощрения оплату натурой – удобрениями или товарами.²¹

Постепенно, в ходе четырехкратных пересмотров фиксированных цен с декабря 1945 по июнь 1948 гг., они сближались со свободными – благодаря как этим пересмотрам, так и тому, что правительство делало упор не на ограничение спроса, а на рост предложения (в результате чего свободные цены упали), разрыв сократился с 7,2 раз в 1946 до 1,2 раз в 1950 гг.²² C 1946 по 1952 гг. контроль над ценами был постепенно снят, а в 1950 г. отменена карточная система.²³

Еще одним важным шагом была санация долгов, в ходе которой 22% крупных компаний (чуть более 1.000 из примерно 4.600) была признана банкротами.²⁴

Очень важным шагом стала демонополизация экономики, в первую очередь ликвидация так называемых «дзайбацу» - гигантских концернов; достаточно сказать, что 10% крупнейших концернов контролировали почти треть всего акционерного капитала.²⁵ В 1946-1947 гг. в воздухе носилась идея национализации «дзайбацу», тем более что они, привыкшие к государственному патернализму за годы «военного контроля», не очень-то и сопротивлялись.²⁶

Однако на выборах 1948 г. левые силы потерпели поражение, что объяснялось не в последнюю очередь сохранением рыночного менталитета у населения, которое воспринимало «социалистический» контроль как временное и неизбежное зло, вызванное войной, а не как норму.²⁷

Но идея национализации «дзайбацу» была похоронена еще раньше. В мае 1947 г. они были ликвидированы, а всего было распущено 42 крупных концерна (вместо первоначально намеченных 83) и 26 их дочерних предприятий. 42% акций, выпущенных к 1946 г., пошли в свободную продажу новым владельцам.²⁸ Отстоять от разукрупнения японские банки удалось финансовому отделу Штаба оккупационных сил, иначе бы были сильно подорваны стартовые позиции японской промышленности.²⁹ И целом 57% переприватизированных акций достались гражданам, 27,5% - банкам, 13,8% - промышленным предприятиям и лишь чуть более 1% - государству.³⁰

Всего разукрупнению подлежали 325 компаний, совокупно контролировавших до 75% промышленного производства и торгового оборота. При разукрупнении некоторые особо радикальные реформаторы предлагали провести разукрупнение до уровня «одна фирма – один род деятельности» и даже «одна фирма – один завод». Реально, однако, такое разукрупнение было опасно для конкурентоспособности Японии, поэтому ограничились разбивкой 18 крупнейших фирм (процесс завершился к марту 1950 г.). Некоторые из них были разделены на две-три компании, у других (например, знаменитой ныне «Тошиба») «лишние» заводы выделили в самостоятельные компании. Крупнейшие концерны «Мицуи» и «Мицубиси» были разделены соответственно на 200 и 139 мелких фирм, а государственная электрическая компания «Ниппон Хассодэн» приватизирована и разбита на 9 компаний.³¹ Во избежание восстановления крупных монополистических объединений был введен запрет на покупку предприятиями акций «своей» группы (т.е. тех предприятий, которые ранее входили в один с ним концерн или трест); запрет действовал до 1953 г.

12 апреля 1947 г. был принят антимонопольный закон, запрещавший создание чисто финансовых корпораций и ограничивавший вложения в капиталы дочерних компаний. Кстати, и до сих пор в Японии в крупных компаниях никто не владеет контрольным пакетом (50%+1) акций.³²

Очень радикально была проведена земельная реформа. До войны треть из 5,5 млн. крестьянских хозяйств арендовала землю, при этом 47% земель принадлежало людям, не имевшим к земледелию никакого отношения – чиновникам, торговцам, врачам, священникам.

Осенью 1946 г. все земли, принадлежавшие горожанам, подверглись принудительному выкупу. Всем сельским землевладельцам, не обрабатывавшим землю, оставили по 1 га земли (на менее населенном Хоккайдо – по 4 га), всем обрабатывающим – по 3 га (12 на Хоккайдо). Остальное было объявлено излишками, подлежало принудительному выкупу и продаже всем, кто хочет заниматься сельским хозяйством. В итоге 77% ранее арендовавшейся земли было перераспределено.³³ При этом по закону «О земле» 1952 г. с целью недопущения концентрации земельной собственности сделки купли-продажи земли осуществлялись только с разрешения властей.³⁴

Наконец, была проведена финансовая реформа. Был введен курс иены к доллару в размере 400:1 с некоторыми вариациями. Налоговая реформа Шоупа (по фамилии американского советника - профессора Колумбийского университета, руководившего ее проведением) в 1949 г. установила твердый налог на прибыль (максимально – до 35%), не стала вводить НДС, но зато ввела ряд акцизов.

Государственными остались некоторые «публичные корпорации», такие, как корпорация железных дорог «Кокутэцу» (основана в 1949 г.), телефонно-телеграфная «Дэндэн Кося» (1952) и компания международной связи КДД (1956), а также казенные унитарные предприятия – монетный двор, лесничества на государственных землях, книгоиздательство Министерства финансов, почта и почтово-сберегательные кассы. Банк Японии, ЦБ торгово-промышленных кооперативов, метрополитен в Токио стали смешанными предприятиями с долей государства.³⁵

Таким образом, были заложены предпосылки для более или менее либерального, демократического развития японской экономики, хотя еще немало предстояло сделать в плане изживания патерналистской психологии (например, обычай не менять фирму-хозяина стал массово нарушаться только в последние 15-20 лет).


1.2.3. Китайская экономическая модель


Китайская модель реформ наиболее близка российской в том отношении, что представляла собой переход к рынку из столь же и даже более загосударствленной формы экономики (например, в «народных коммунах» обобществлялось все вплоть до личного имущества),³⁶ хотя и не столь продолжительной (примерно 20 лет против наших 60).

Результаты оказались весьма плачевными. За 20 лет (1957-1977) производительность труда в сельском хозяйстве не выросла; каждая шестая коммуна к концу 1970-х гг. бездействовала.³⁷ Реальная заработная плата за это же двадцатилетие упала на 27,8%. В промышленности простаивало 30-40% предприятий.³⁸ Самое же главное – исчезли всякие стимулы к труду, выработалось наплевательское отношение к работе; китайцы называли этот процесс «торжеством четырех «все равно»»: работаешь хорошо ил плохо – все равно, работаешь много или мало – все равно, знаешь или нет свое дело – все равно, соответствуешь или нет занимаемой должности – все равно.³⁹

Реформы начались с Третьего пленума ЦК КПК XI созыва (декабрь 1978 г.). На первом тапе, до 1984 г., они проводились в основном в деревне, что было естественно в стране с 80% сельского населения. Лишь с 1984-1985 гг. основной вектор реформ был направлен на экономику города.

Было запрещено каким-либо организациям или лицам безвозмездно использовать или присваивать рабочую силу, землю, скот, продукцию и материалы производственных бригад (низшее звено народных коммун), они сами устанавливали теперь сроки сева, определяли способ ведения хозяйства, распределяли собственную продукцию, а также получили право «противостоять слепому командованию любого руководящего органа или руководителя».⁴⁰

Одновременно с этим повышались закупочные цены на зерно и другую сельскохозяйственную продукцию, с одновременным снижением цен на сельскохозяйственные машины и инвентарь.⁴¹

В то же время большие производственные бригады были разукрупнены на более мелкие (по 25-30 дворов).

Следующим этапом стало провозглашение в сентябре 1980 г. опоры на мелкогрупповой подряд (с оплатой по установленным нормативам) и семейный подряд (оплата по результату).⁴² В 1982 г. за отдельными дворами были закреплены задания, с ответственностью за их выполнение.⁴³ Тогда же стал поощряться семейный подряд с передачей земли на 3-5 лет в пользование двора, а кроме того, крестьянам было разрешено заниматься мелкой торговлей, ремеслом, кустарными промыслами.⁴⁴

С 1984 г. было разрешено передавать землю в подряд на 15лет и более, а в садоводстве, лесоводстве, освоении горных склонов и целинных земель – еще дольше,⁴⁵ с 1987 г. – на 50-70 лет.⁴⁶ Немного раньше, в 1983 г., подрядникам было разрешено использовать помощников и сельскохозяйственных работников.⁴⁷ В итоге уже к 1984 г. 99,96% производственных бригад было переведено на семейный подряд.⁴⁸

«Подряднику» запрещалась купля-продажа земли, сдача в аренду, использование не по назначению (для строительства жилых домов, кладбищ, разработки полезных ископаемых).⁴⁹ Зато бригада за определенную фиксированную плату давала ему сельскохозяйственные орудия, скот, транспорт. При этом после сдачи налога государству и расчета с бригадой за помощь земледелец имел право свободно распоряжаться излишками («Гарантируй сдачу продукции государству, оставь сполна коллективу, остальное – твое»).⁵⁰

С 1985 г. не устанавливалось централизованных закупок и обязательности поставок продукции сельского хозяйства, а также отдельных ее видов.⁵¹ С 1986 г. снизились размеры договорных закупок зерна с одновременным увеличением продажи его на рынке. В то же время крестьянам, подписавшим контракты на продажу государству зерна и хлопка, в порядке поощрения продавались по дешевым ценам удобрения.⁵² На XIII съезде КПК (октябрь 1987) было разрешено передавать полученной подрядной земли или ее части другим лицам либо концентрация земли в руках объединений крестьян. В тоже время крестьянам, которые по каким-то причинам не смогли заниматься подрядом и отказались, оставлялось «поле-паек» для обеспечения себя продовольствием.⁵³

В итоге с 1979 по 1987 гг. сельскохозяйственное производство росло на 7% в год,⁵⁴ чистый доход крестьян вырос более чем на 200%, их потребление – более чем на 80%.⁵⁵ В 1987 г. 70% сельскохозяйственной продукции в КНР продавалось на рынке. А в конце 1984-1985 гг. возник даже кризис перепроизводства зерна.⁵⁶

Разумеется, не все было гладко. Так, маленькие размеры земельных участков мешали использованию современной техники.⁵⁷ Крестьяне не всегда использовали пахотные земли как надо, а в сочетании с хищническим подходом к земле и вызванной им эрозией это привело к сокращению пахотных земель. Многие крестьяне отказались от хлебопашества и перешли на животноводство и овощеводство, которые приносили в 3-5 раз больший доход.⁵⁸

Наконец, неуверенность богатых людей в завтрашнем дне зачастую толкала их на непроизводительные расходы вроде роскошных свадеб и особняков. Да и население не всегда приветствовало обогащение более удачливых сограждан – случались нападения, кражи, поджоги урожая. Бывало и так, что местное руководство запрещало вывозить продукцию, экспроприировало часть прибыли и даже наказывало удачливых предпринимателей вплоть до тюрьмы.⁵⁹ Впрочем, бывало и наоборот – все внимание (кредиты и т.д.) администрация уделяла богачам, рассматривая помощь другим как «пирожок с мясом, брошенный собаке».⁶⁰

В целом главной проблемой оставалось то, что крестьяне не чувствовали себя хозяевами; выход китайские экономисты видели в переходе на пожизненную и даже вечную аренду или частную собственность.⁶¹

Что касается реформ в городе, то им начало было положено на Тринадцатом пленуме ЦК XII созыва (октябрь 1984 г.), который взял курс на государственно регулируемый рынок и рыночное ориентирование предприятий.⁶²

При этом базовые отрасли экономики оставались в директивном планировании, остальная крупная и средняя промышленность подлежала «направляющему» планированию, тогда как товары местного производства, сезонная продукция и услуги переводились на рыночные отношения. Соотношение трех видов экономики в процентах предполагалось как 30:40:30.⁶³ Причем предполагался дальнейший рост рынка, просто считалось, что пока, после всех прошедших «больших скачков», рынок не сможет обеспечить сбалансированного развития с быстрыми темпами роста.⁶⁴

Тем не менее, уже к 1988 г. директивно планируемая экономика давала 16,2% продукции, направляюще планируемая – 42%, рыночная – 40%.⁶⁵

Что касается государственных предприятий, то они по временному положению от 27 февраля 1988 г. получили право на заключение подряда с вышестоящим ведомством, в котором оговаривались бы доля или размер прибыли, оставляемой предприятию.⁶⁶ К началу 1989 г. 78% предприятий перешли на подряд; следующим этапом стал принцип «две гарантии, одна увязка», по которому предприятие оговаривало не только размер прибыли, но и поставленные перед ним задачи по технической реконструкции.⁶⁷

Впрочем, парикмахерские, магазины и т.д. стали сдаваться в аренду еще с конца 1978 г. К началу 1988 г. подобных предприятий было сдано в аренду до 15.000, из них 4.200 промышленных.⁶⁸ С 1986 г. началось банкротство убыточных предприятий, а также прибыльные предприятия получили право брать убыточные в аренду.⁶⁹

В 1979 г. в КНР был принят закон о совместных предприятиях, которые получили право вывоза прибыли за границу, освобождение от налогов на первые 2-3 года, а главное – право собственности.⁷⁰ Одновременно в провинциях Гуандун, Фуцзянь, на о.Хайнань были созданы свободные экономические зоны, отделенные от остальной страны пропускным режимом. Так вот, по китайским данным, ВВП одной СЭЗ вырос за 1978-1985 гг. в 30 раз, доходы – в 28.⁷¹

Негативной стороной остается по-прежнему большая бюрократия. Так, одно из предприятий Дунбэя вынуждено было 70 раз присылать своих представителей в Пекин, чтобы решить вопрос о реконструкции техники.⁷² Другому предприятию пришлось собрать 860 печатей для разрешения на импорт оборудования.⁷³

В целом, при всех издержках, позитивное значение китайских реформ налицо. Так, ВВП КНР за 1978-1988 гг. вырос в пять раз, национальный доход – в 3,8 раза, государственный бюджет – в 2,4.⁷⁴

В течение части 1990-х гг. казалось, что реформы в Китае несколько замедлились. Этому способствовали как известные политические события 1989 г. (расправа с демонстрациями протеста в Пекине и Шанхае), так и крах мировой коммунистической системы, напугавший правителей Китая, назвавшие его «буржуазной контрреволюцией». В частности, несколько замедлились темпы роста ВВП («всего» до 7% в год).

Тем не менее, к концу 1990-х гг. уровень маркетизации экономики КНР (подсчитанный по 28 параметрам) составлял 37% против 47% во Франции и Японии, 50% в Британии и Германии и 55% в США. Государственная цена сохранялась на 88 видов важнейших товаров и услуг (например, стратегическая продукция или железнодорожные перевозки), еще на 23 вида продукции цены контролировались на местном уровне, на многие продукты были введены «направляющие» (т.е. мягко регулируемые) цены, но 60% товаров и услуг продавались на свободном рынке, в том числе 80-90% сельскохозяйственной продукции и 95% товаров розничной торговли.⁷⁵

На 3 пленуме ЦК XIV созыва (1997) и 4-м XV созыва (1999) был поставлен вопрос об «упорядочении ситуации в государственной экономике». На XV съезде КПК (весна 1997 г.) потерпели поражение те, кто считал, что больше социализма означает больше государства в экономике. В конце концов, ведь и К. Маркс считал огосударствление лишь первой стадией обобществления экономики, а некоторые марксисты называют государственную собственность «худшей формой частной».

Так вот, решено было оставить государственными только отрасли, обеспечивающие безопасность страны, естественные монополии, производство самых необходимых товаров и услуг и ключевые базовые и высокотехнологичные предприятия. Прочие крупные государственные предприятия предполагалось разрешить акционировать, а малые и часть средних (всего – 52.000 из 68.000 госпредприятий) предполагается отпустить в «свободное плавание». При этом предполагается осуществить антимонопольную реорганизацию естественных монополий, а всего сократить удельный вес имущества госпредприятий в хозяйственном механизме КНР более чем наполовину.⁷⁶

Вообще, создается впечатление, что руководство Китая ждало, пока появится класс богатых людей, создавших свое богатство честным трудом, чтобы начать приватизацию промышленных предприятий не в чьи попало руки и не допустить попадания большей ее части в руки иностранцев. Интересно, кстати, что несколько лет назад предпринимателей начали принимать в партию. Так что в известной шутке китайских интеллектуалов: «Под руководством КПК мы осуществляем переход от социализма к капитализму» есть немалая доля истины. Главное, чтобы переход был постепенным и разумным.

Так или иначе, итоги впечатляют. Так, производство зерновых, после некоторой заминки во второй половине 1980-х гг. на уровне 350 млн. т. в 1996 г. достигло 500 млн. т. ВВП КНР увеличился за 1978-2000 гг. в 24,7 раза, и вполне реально еще удвоить его за 2000-2010 г. Если в 1978 г. мечтой китайской семьи было иметь три «сокровища» - часы, велосипед и швейную машинку, то уже в 1997 г. на 100 семей приходилось около 100 телевизоров, 73 холодильника и 90 стиральных машин, обеспеченность жильем выросла в 2,25 раза в городе и в 6 раз в селе и т.д.⁷⁷

Разумеется, не все в Китае гладко. Очень скверная экологическая ситуация, большое засилье бюрократии, а главное, сохранение монополии КПК на власть (весь мировой опыт за последние как минимум несколько веков свидетельствует, что мировым экономическим лидером может стать только самая политически свободная страна) серьезно тормозит развитие китайского колосса. Однако рано или поздно надстройка придет в соответствие с базисом, тем более, что по некоторым данным, ВВП китайской диаспоры (живущей в основном в демократических странах) и Тайваня совокупно сопоставим с ВВП КНР, что неминуемо скажется рано или поздно на китайской политике.


1.2.4. Германская экономическая модель


В Германии, как и в Японии, тоталитарный «социализм» проявлялся не в присвоении государством частной собственности, а в установлении государственного контроля над ним. Оставаясь формально частными, предприятия полностью подчинялись директивно-плановым органам нацистского рейха в производстве и продаже товаров, закупке сырья и т.д. При этом государство забирало 94% прибыли, оставляя хозяевам лишь 6%. «Вы социализируете фабрики и заводы, а мы социализируем людей», - сказал глава МИД Германии И. фон Риббентроп И.В. Сталину во время визита в Москву в 1939 г.

Однако к 1945 г. страна лежала в руинах. Производство сельского хозяйства сократилось до 70%, а промышленности – до трети довоенного. 40% жилого фонда было разрушено или повреждено. 300 миллиардов «лишних» марок при сохранении фиксированных цен на все «надежно гарантировали» дефицит, черный рынок и т.д. И это при том, что население трех западных зон оккупации выросло с 39 млн. в 1939 до 47 млн. в 1947 гг. за счет беженцев с территорий, отошедших к Польше и СССР, а также из Чехословакии, откуда немцев принудительно выселили. В те дни немецкие экономисты подсчитали, что при сохранении существующих тенденций немцы будут обеспечены лишь одной парой ботинок на 10 лет, одним костюмом на 50 лет и лишь каждого третьего немца похоронят в собственном гробу.⁷⁸

Реформа началась в июне 1948 г. с обмена денег. В ночь с 20 на 21 июня, было внезапно объявлено, что старые деньги недействительны, а каждый гражданин получает по 60 новых марок, в том числе 40 немедленно и 20 в течение двух месяцев. 50% банковских сбережений обменивались как 1:10, остальные как 1:20. Предприятия получили по 60 марок на каждого работника, все государственные обязательства аннулированы, две трети банковских активов обесценены.

Одновременно вопреки давлению оккупационных властей, опасавшихся «слишком радикальной рыночной реформы», и сильным левым настроениям в стране правительство Л. Эрхарда добилось отмены контроля над 90% цен (кроме цен на сахар, сохранявшихся фиксированными до 1950 г., на бензин – до 1951 и на уголь – до 1952 г.),⁷⁹ отмены множества государственно-бюрократических ограничений на бизнес и упразднения экономических монополий (по закону о картелях 1949 г.). Впрочем, монополии не запрещались, но сурово карались за ограничение конкуренции и необоснованное повышение цен.⁸⁰ Одновременно в октябре 1948 г. было отменена и заморозка заработной платы.⁸¹

Результаты превзошли самые смелые ожидания. Если во втором квартале 1948 г. промышленное производство составляло 52,1% от уровня того же периода 1936 г., то в четвертом – уже 75,4%. По свидетельству очевидцев, Германию было не узнать: витрины магазинов были забиты товарами, дымили трубы заводов, улицы были заполнены грузовиками, «вместо тишины кладбища повсюду раздавался шум стройки».⁸² Уже к 1950 г. был достигнут довоенный уровень промышленного производства.

В 1951 г. была развернута государственная программа помощи безработным – не в виде пособий (на них просто денег не было!), а в виде помощи в поиске работы.⁸³ Рабочих мест при растущей экономике хватало, так что если в 1950 г. безработными были 10% всего (не «экономически активного»!) населения, то в 1960 г. – только 1%.⁸⁴

В течение 1953-1958 гг. несколько раз проводилось снижение налогов на доходы в целях поощрения предпринимателей. Потом, в условиях социальной экономики, доходы стали снова расти, но ставшие к тому времени сильными предприниматели платили их без большого ущерба для себя и экономики.

Развернулось огромное строительство жилья, в 1950-х гг. оно достигало 590.000 квартир в год. Половина этого жилья была социальной, и лишь во второй половине 1950-х, по мере роста благосостояния населения, социальное строительство стало снижаться, уступая место частному.⁸⁵

В конце 1950-х-начале 1960-х гг. была проведена масштабная приватизация федерального имущества, которое перешло в частную собственность в форме «народных акций» со скидками для зарабатывающих мало.

Наконец, важной составляющей социальной рыночной экономики стало участие рабочих в управлении производством: по закону 1951 г. работники предприятий должны были составлять треть в наблюдательных советах.⁸⁶

Итогом реформ в Германии стало удвоение ВВП ФРГ за 10 лет (1950-1960). В 1960 г. было продано уже 8 млн. «Фольксвагенов».⁸⁷ Дальнейшее развитие страны привело к превращению ее в третью экономику мира, позволив ей переварить даже такой «кусок», как воссоединенная в 1990 г. бывшая ГДР, и стать бесспорным лидером Европы.


1.2.5. Бразильская экономическая модель


Латинская Америка на протяжении всего ХХ в. представляла из себя самый динамичный регион мира: за 1900-1987 гг. прирост ВВП составлял 3,8% в год (выше, чем где-либо в мире).⁸⁸ Но вместе с тем, рост экономики всегда был неустойчивым, подъемы сменялись упадками, сводившими достигнутые успехи на нет, а главное – не хватало времени для трансформации плодов экономического развития в собственно развитие, в повышение благосостояния всего общества. Латинская Америка представляла собой как бы опытный полигон для мировых моделей экономического развития.⁸⁹

Правда, три наиболее экономически сильные страны региона – Бразилия, Мексика и Аргентина – всегда имели преимущества ввиду более емкого внутреннего рынка и более развитой инфраструктуры, но и тут не было квалифицированной рабочей силы, банковская система не была приспособлена к промышленному развитию и т.д., поэтому иностранный капитал предпочитал идти в добычу полезных ископаемых. Однако еще в 1942-1943 гг. глава технической миссии США призывал Бразилию разрабатывать железнорудные месторождения, развивать производство топлива и электроэнергии для производства металла, создавать квалифицированные кадры, развивать транспортную сеть для того, чтобы привлечь инвестиции в промышленность.⁹⁰ После войны эти рекомендации во многом были выполнены, и инвестиции США в обрабатывающую промышленность латиноамериканских стран выросли с 8% от всех в 1940 г. до 17% в 1950 и 36% в 1978 гг.⁹¹

Однако все экономические бумы в Латинской Америке, как отмечал один из западных экономистов, происходят при высоком притоке мировых денег и высоких или стабильных ценах на экспортные товары; при этом власть имущие наращивают во время бумов капиталы в ущерб заработной плате трудящихся, обещая только «перемены к лучшему» когда-нибудь, так что последние при отсутствии механизма распределения благ пользуются плодами бума по минимуму, что вызывает их недовольство, провал экономических реформ, спад, во время которого трудящиеся теряют все.⁹²

До 1980-х гг. экономика Бразилии, как и большинства других стран региона, была связана с активным участием государства в становлении и развитии производственной инфраструктуры, создании базовых производств, а также поощрении частного предпринимательства. В 1980-х гг., под влиянием экономического успеха либеральных реформ в соседней Чили, был сделан поворот к более либеральной модели.

В 1983-1984 гг. последнее военное правительство Бразилии по согласованию с Международным Валютным Фондом ввело режим жесткой экономии, подняло тарифы в государственном секторе, заморозило зарплаты. Все это вызвало недовольство в стране и привело к краху военного режима.

К этому времени в Бразилии насчитывалось 660 государственных компаний, производивших треть промышленной продукции и 18% ВВП. Крупнейший государственный банк «Банку ду Бразил» владел свыше чем четвертью депозитов всех коммерческих банков.⁹³

Приватизации долго мешала конституция 1988 г., провозгласившая (под сильным давлением левых – Партии трудящихся, которую возглавлял популярный Луис Игнасиу да Сильва-Лула) телекоммуникации, добычу и переработку нефти и газа монополией государства и существенно ограничивавшая участие иностранных компаний в добыче полезных ископаемых и энергетике.⁹⁴

Новый президент Ф.Коллор разработал программу «Новая Бразилия» - достаточно популистскую, «в интересах тружеников за счет тугих кошельков». Были заморожены вклады в банках с обменом денег. Так называемые «безымянные счета», принадлежавшие зачастую достаточно темным дельцам, легализовывались при предъявлении доказательств их законного происхождения или уплате 20% налога.⁹⁵ Росли и налоги на богатых, с применением жестких санкций против уклоняющихся, опять повышались тарифы на услуги в государственном секторе, но кроме того, проводилась и распродажа излишков государственного имущества (в том числе вилл и персональных машин чиновников) с сокращением штатов последних. Однако все это вызвало недовольство как богатых людей, так и чиновников и МВФ. Когда в 1992 г. началась борьба с коррупцией, обвинения предъявили и самому президенту, и все это кончилось импичментом.⁹⁶

Только правительство либерала Ф.Э.Кардозо, пришедшее к власти после выборов в январе 1995 г., взялось за приватизацию всерьез. Если за 1991 г. от продажи госимущества казна получила 1,6 млрд. долл., то за 1996 – 5,5, а за 1998 – 31 млрд. (из них 19 млрд. от приватизации телекомпании «Телебраз»).⁹⁷ Одновременно было разрешено пересматривать зарплату не более одного раза в год, причем было запрещено одновременно повышать цены на товары и услуги, была введена новая денежная единица, обменивавшаяся на старую по курсу 1:2.750. Внешний долг по договоренности с коммерческими банками в 1994 г. удалось реструктурировать.

Результатом стало резкое снижение темпов инфляции с 2500% в 1993 до 22% в 1995 гг., стабилизация финансов, снижение безработицы, рост промышленного производства до 14% в 1995 г. Перед страной замаячили перспективы, аналогичные перспективам «тигров» Восточной Азии и наиболее «продвинутых» по части рыночных реформ стран бывшего «соцлагеря». Достаточно сказать, что после начала приватизации иностранные инвестиции в Бразилию выросли до 26,9 млрд. долл. в 1999 г. против 12,5 млрд. в латиноамериканский регион в целом в 1992 г.⁹⁸ Доходность американских капиталовложений стала самой высокой в регионе – 25,6% в 1993-1994 гг. против 5,9% в первой половине 1980-х; только в Чили доходность была выше в 1983-1986 гг. (75,3%), но к 1993-1995 гг. она снизилась до 19,2%.⁹⁹

Однако соблазн бурного роста экономики толкнул государство на изготовление краткосрочных казначейских векселей с повышенным процентом и гарантией от обесценивания. Частные банки пошли таким же путем. Тем более что были отменены ограничения на проценты по вкладам и депозитам, произошел переход к плавающим валютным курсам и т.д.¹⁰⁰

Вообще, в условиях глобализации свободно мигрирующий капитал способен серьезно дестабилизировать национальную экономику, и грянувший в 1997-1998 гг. кризис в Восточной Азии это продемонстрировал. После самих стран Восточной Азии и России он ударил по Южной Америке.

Особо жестоко пострадала от него именно Бразилия. Темпы роста ВВП уменьшились до 0,5%, а на душу населения ВВП упал на 0,8%.¹⁰¹ В 1997 г. экономический рост составил всего 3,1%, а в 2001 г. – 1,7%, дефицит бюджета вырос до 8% ВВП, котировка ценных бумаг составила в 2001 г. всего 46,9% от уровня 1997 г. Иностранные инвестиции за эти годы сократились с 29,2 до 19 млрд. долл., а инфляция выросла с 4,3% до 9,2%.¹⁰²

Есть мнение, что проблемы, стоявшие перед страной в 1960-1970-х гг., еще более обострились, например, выросло неравенство. Так, коэффициент Гини, характеризующий степень неравенства и составляющий на Западе 0,25-0,3, а в мире в целом – 0,4, в Бразилии достигает 0,62 – самый высокий показатель в регионе! При этом, по данным МОТ, 8 из 10 новых рабочих мест создаются в неформальном секторе.¹⁰³

Помимо всего прочего, тому варианту развития реформ в странах региона, о котором говорилось выше, способствует слабость квалифицированных кадров. Так вот, Бразилия по этому показателю занимает одно из последних мест в Америке. Так, начальную школу оканчивают только 57% детей (по этому показателю хуже только Сальвадор, там он составляет 47%), среднюю – 23% (хуже только Гондурас – 18% и Никарагуа – 17%).¹⁰⁴ Уровень грамотности в стране вырос с 49,5% в 1950 до 74,5% в 1980 гг. (более поздних данных у меня нет), но страна продолжала уступать по этому показателю Мексике (84%), Аргентине (93,9%) и даже Колумбии (87,8%).¹⁰⁵ Но главное, думается, в другом. В конце концов, и в Китае неграмотные составляют четверть всех неграмотных мира, а число научных работников и студентов на 10 тыс. населения ниже, чем в Индии.¹⁰⁶

Сами бразильские социологи-экономисты пишут, что успешное развитие даже самых либеральных стран Европы и Японии не было бы возможно без государственного регулирования. Например, тот же «отец либерализма» Адам Смит превыше всего ставил благосостояние всей нации, а не отдельных ее членов, призывал богатых к моральной ответственности за социальную справедливость, за помощь нуждающимся. А разве не является либерализмом государственное вмешательство в действия частных монополий в форме антимонопольного законодательства?¹⁰⁷

Необходимы укрепление банков и пересмотр их деятельности, поощрение структурной перестройки экономики применительно к внешней экономической среде, поддержка экспорта, повышение качества трудовых ресурсов (для чего следует улучшать образование и медицинское обслуживание). Кроме того, и это, возможно, самое главное, реформы должны быть народными, опираться на демократию и на участие общественности в принятии решений.¹⁰⁸


1.3. Выводы по первой главе


Рассмотрев варианты экономических реформ в нескольких ведущих странах, мы можем констатировать, что залогом успеха реформ было несколько факторов.

Первое. Реформы должны быть изначально ориентированы на благополучие нации в целом, а не какой-то ее части. В частности, это предполагает достаточно высокий процент оплаты трудящихся в общем объеме ВВП.

Второе. Ни в коем случае нельзя допускать «быстрого обогащения любой ценой» для создания «слоя хозяев».

Третье. По возможности должны быть поставлены заслоны реализации спекулятивных капиталов, созданных в предшествующий реформам период нестабильности (Германия, Япония). Подавно этим не должно заниматься само государство, как это было в Бразилии.

Четвертое. Государство, как представляется, должно свести к минимуму прямое участие в экономике, но оно может и должно стимулировать те или иные виды экономики грамотной налоговой и кредитной политикой (США, Германия, Япония), а также развивать антимонопольное законодательство.

Пятое. Для успеха экономических реформ необходимо наличие достаточного числа квалифицированных кадров (отрицательные примеры – Бразилия и отчасти Китай).

Шестое. В условиях глобализации надо зорко следить за иностранным капиталом, который, развивая экономику страны, может при определенных условиях ее и обрушить (Бразилия, отчасти Япония в 1997-1998 гг.).

Седьмое. Необходимо чувство хозяина как средство уверенности в завтрашнем дне, для чего нужна частная собственность. В новом столетии это поняли, например, китайцы.

Наконец, реформы по возможности должны протекать в условиях демократии в целях большего участия общества в их проведении. Это относится не только к общегосударственному уровню, но и к производственному (участие рабочих в наблюдательных советах предприятий).


Глава 2